В конкурсе XIX фестиваля «Литература и кино» в Гатчине фильм с участием заслуженной артистки РФ Юлии Рутберг «Частное пионерское» получил приз зрительских симпатий.
Широкому зрителю Юлия Рутберг известна по фильмам и сериалам, театральный зритель вот уже четверть века следит за ее сценическими работами в Театре имени Евгения Вахтангова. Среди ее театральных премий – «Чайка» и «Хрустальная Турандот», которую она получила в прошлом году за роль Медеи в одноименном спектакле по пьесе Жана Ануя. Актриса играет в антрепризах и в своем проекте «Вся эта суета». Работает на радио и телевидении.
– Вы немало снимаетесь в кино и на телевидении, разделяете ли мнение о том, что у нас отсутствует хорошая современная драматургия?
– Одно то, что существуют такие романы, как «Казус Кукоцкого» Людмилы Улицкой и «На солнечной стороне улицы» Дины Рубиной, сценарии Виктории Токаревой, Дуни Смирновой, по которым сняты хорошие фильмы и сериалы, говорит о том, что современная литература есть. Из современных драматургов знакома с пьесами Улицкой, Курочкина, Пресняковых, Липскерова. Просто то, что мы видим, на 90 процентов идет по телевизору, проката у российского кинематографа нет. Вот мы показали на фестивале в Гатчине достойный детский фильм «Частное пионерское» Александра Карпиловского, и, скорее всего, он не будет иметь доступа к детям. Что касается классики, я сама тяготею к ней, лишь большая литература остается в веках. Шекспир, Мольер, Чехов, Островский зацепили в своих пьесах вечные темы, и уровень их языка таков, что актеры испытывают наслаждение, произнося их текст.
– А о подростковой литературе у вас есть представление?
– Слушая досужие разговоры об «ужасном» поколении молодежи, о «Generation «П», всегда хочу спросить: а кто создал социум, в котором они пребывают?! Сколько бы ты ни учил ребенка дома говорить «на латыни», важно, что человек слышит своими ушами вне дома, впитывая периферийным зрением «25-й кадр». Хорошо помню, как мой сын-подросток заявил: «Мам, что ты меня воспитываешь, я прохожу мимо киоска, а там везде на обложках голые тетки!» И тогда мы договорились с сыном, что есть дом, мама, папа, бабушка, дедушка, и он не имеет права ругаться при нас, он должен уважать нас. А как он ведет себя вне стен дома – это уже воспитание плюс социум.
Читают ли подростки? Они сидят в интернете, где выложено ВСЁ. И совершенно теряют навыки общения с книгой, разучиваются думать самостоятельно, вот что страшно. Вы знаете, за свою жизнь я видела 11 разных «Вишневых садов», в том числе Питера Брука, Стрелера и Додина, Ефремова и Някрошюса. Слова одни и те же, а спектакли совершенно разные. Потому что это размышления разных людей о том, что написано Чеховым: про что сегодня ставить спектакль, что остается неизменным, а что совсем переменилось? В этом смысле мне жалко детей, они могут скачать диплом, реферат, они пользуются тем, что кто-то уже написал, не думая о том, что там могут быть ошибки. К тому же они разучиваются писать рукой. Когда люди писали друг другу письма, это было особым приобщением к языку. Человек думал, и, считаю, рос духовно. Все эти письма близким людям были не просто проявлением эпистолярного жанра, это говорило об уровне культуры, о внутреннем мире человека. А сейчас русский язык не развивается, его начинают коверкать, упрощать, и вся красота постепенно уходит в небытие. К сожалению, среди мальчиков и девочек появилось много «Эллочек-людоедок» со словарным запасом – «жуть, блеск и мрак».
– Какие эмоции связаны у вас с тем временем, которое показано в фильме «Частное пионерское», в той жизни было немало отрицательного? Вы помните, как были пионеркой?
– Конечно, и мои воспоминания прекрасны. Хорошо помню, как, вступая в пионеры и произнося клятву – «Перед лицом своих товарищей торжественно клянусь…», от волнения забыла самую суть, в чем же я клянусь. Но все обошлось, в пионеры меня приняли. Школа у нас была с углубленным изучением английского языка и литературы, и, знаете, пионерия мне помогала жить. Мы были детьми шестидесятников, и для нас, как и для наших родителей, главным было единение людей, товарищество, стремление помогать друг другу. Мы занимались общественной работой, собирали металлолом и макулатуру, участвовали в спартакиадах, соревновались. У нас была прекрасная учительница литературы Лидия Николаевна, она задавала нам сочинения на свободные темы. Помню, мы делали сравнительную характеристику двух поэтических образов – «угла» Павла Когана и «овала» Наума Коржавина. Или писали сочинение на тему «Как я изменился за последние два года». И, скажу вам, несколько сочинений просто припрятали, настолько велика была степень открытости авторов. Это был конкретный привет фильму «Доживем до понедельника».
Так что жили мы хоть и бедно, но очень интересно. Моя мама, преподаватель музыкальной школы по классу фортепиано, начиная, наверное, с моего шестого класса, ежедневно оставляла на плите 5-литровую кастрюлю борща, потому что знала – после школы ко мне придут одноклассники. И мы будем готовиться либо к капустнику, играя на пианино и репетируя канкан в шторах, снятых с окон, либо к литературному вечеру, изучая «Я сам» Маяковского, либо еще к чему-то. Потом все эти репетиции плавно перетекли в институтские времена. И все мы, щукинцы, остались братьями и сестрами по жизни, потому что Щукинское училище – особое государство. Поэтому меня удручает степень разобщенности современной молодежи, изолированность в своем мирке, где царят охранники и мобильные телефоны. У нашего фильма точное название – «Частное пионерское»: изменена всего одна буква, но как это меняет угол зрения на «честное пионерское». На всю прежнюю жизнь.
– Театр Вахтангова вот уже шесть лет возглавляет новый худрук Римас Туминас, как себя чувствует труппа?
– Замечательно. У нас масса прекрасных спектаклей, много самостоятельных работ. В 14-м году откроется новая сцена, на спектакли прилетают из Нью-Йорка, Парижа, Берлина, Барселоны. В репертуаре занята почти вся труппа. Эпоха Возрождения. Поколение, к которому принадлежат Маковецкий, Суханов, Сотникова, Есипенко, Аронова и я, давно стало взрослым, мы те беговые лошади, которых когда-то выставил на первую линию Михаил Александрович Ульянов. И мы ведем репертуар. Блистательный актер и мудрец, Ульянов знал, что такое сермяжный театр и как важно владеть ремеслом. Он говорил, что артист становится артистом, лишь выходя на сцену, растет только ролями. И сегодня мы все профессионалы, какая бы ни была режиссура, власть на дворе или экономический строй, мы умеем делать свое дело.
– Вы согласны, что Медея относится к тем роковым ролям, которые определяют судьбу актеров? Как она вам далась?
– Кровью. Образ трудный, тяжелый, за основу взят миф в трактовке Жана Ануя, но мы рассказываем его как современную историю. Мы играем в полутора метрах от зрителя, и главное завоевание нашего спектакля в том, что люди забывают, что они все знают, они идут вместе с нами. После «Медеи» я встаю и выхожу вся в «крови» – опасно ли в это погружаться?! Наверное, да, ты же воздействуешь на зрителей собственными нервами и эмоциями. А вы как думали, актерская профессия – далеко не цветы и шампанское, это галеры, и актеры прикованы к этим галерам. На репетициях мои локти были все в синяках, колени разбиты, один доктор так и спросил: «Вы что, зимой учитесь кататься на велосипеде?!» Медея – роль мирового репертуара, так называемый «тяжелый вес», и я научилась его поднимать.
В течение нескольких дней жители Смоленска могли видеть игру знаменитых актеров легендарного театра имени Вахтангова. Столичная труппа привезла к нам бенефис Владимира Этуша, хореографическое прочтение "Анны Карениной" и несколько других своих "золотых" спектаклей.
На минувшей неделе в Смоленск с первыми в истории гастролями приезжал знаменитый театр имени Вахтангова. Московские актеры пробыли в нашем городе пять дней, за которые на двух площадках представили смоленским зрителям несколько своих лучших спектаклей. В Камерном театре Юлия Рутберг и Григорий Антипенко разыграли трагедию Жана Ануя "Медея", там же был показан "Матренин Двор" по Солженицыну и спектакль-концерт "Тихая моя Родина", составленный на основе поэзии Серебряного века. На сцене Смоленской драмы шла хореографическая версия "Анны Карениной", "Последние луны" с Василием Лановым и Ириной Купченко, спектакль "Посвящение Еве", а также "Окаемовы дни" по мотивам пьесы Александра Афиногенова "Машенька". Эта постановка стала бенефисом народного артиста СССР Владимира Этуша и была приурочена к 90-летию мэтра, причем смоляне стали ее первыми зрителями, помимо москвичей. Все эти спектакли, по словам директора театра им. Вахтангова Кирилла Крока, являются определяющим лицом театра.
На посвященной гастролям пресс-конференции актеров спросили о впечатлениях о нашем городе.
"Я впервые в Смоленске. Не знаю, как было раньше, но нам повезло приехать в такой чистый, красивый, реконструирующийся вовсю город, - поделилась Юлия Рутберг. - Огромное количество церквей, монастырей, красивые улицы, дворы, в которые мы заходили. Всякие вкусные лавочки. Гуляли по вашему "Арбату". Самое светлое впечатление - прекрасный парк. Люди очень доброжелательны. Я спросила, где продаются керамические магниты, так мальчик и девочка со мной полтора часа ходили по Смоленску, и мы нашли. Люди отзывчивые, улыбчивые, у вас никто никуда не бежит, не сбивает с ног. Публика очень взволнованная, но это обоюдный момент - мы здесь в первый раз"
Евгений Князев после выхода на сцену в роли Алексея Каренина рассказал, отличаются ли зрители в Смоленске от других городов: "Если спектакль достойный, то зритель, в каком бы городе мы не выступали, откликается. Когда говорят, что зрители наши испорчены, хотят, чтобы их веселили, это не так. Я это говорю, судя по спектаклям, которые мы играем в театре Вахтангова. Наш репертуар - это "Евгений Онегин", "Дядюшкин сон", "Медея", "Пиковая дама" . У нас есть несколько комедий, но в процентном соотношении их гораздо меньше. Мы не стремимся к тому, чтобы угождать или веселить зрителя. Несмотря на это, зрительный зал у нас полон и люди приходят, потому что они хотят соприкоснуться с тем, что воздействует на их сердце, душу, нервы. Предназначение театра именно в этом. Сказать, что ваш зритель хуже или лучше, я не могу. Ваш зритель такой же внимательный, желающий увидеть серьезное и хорошее, то, что воздействовало бы на его нервную систему, душу. Поэтому - хорошие зрители. Они так же благодарно откликались, как в любом другом городе России".
Правда, чуть позже актер поменял свое мнение: "Я подумал и хочу извиниться перед смоленскими зрителями. Ваш зритель лучше, чем в других городах, потому что аплодисментов было гораздо больше. Воспринимали лучше. Спасибо смоленским зрителям, вы самые лучшие зрители России". Евгений Владимирович, являющийся ректором Театрального института им. Б. Щукина, посетовал на современную молодежь: мало читают, информацию ищут в интернете, а это не дает знания. И если раньше поступали в театральный институт, чтобы служить Мельпомене, то теперь - чтобы быть первыми: молодые люди не хотят работать в театре, если не играют главные роли.
Более подробно вахтанговцы рассказали об античной трагедии "Медея", поставленной по пьесе Жана Ануя. В 2011-м году этот спектакль стал оной из самых громких премьер театра.
"Мы были счастливы взять такой материал, - говорит Юлия Рутберг. - Издревле мерилом того, что из себя представляет человек в профессии для мужчин был царь Эдип, для женщин - Медея. Поэтому, конечно, было страшно. Хотелось рассказать вечную историю особых отношений. Потому что любовь, которую сегодня показывают, это бытовые истории, все как-то в ряду событий, а любовь не рядовое событие. И настоящую большую любовь Господь дает, с одной стороны, как большой подарок, редкость, а с другой - это огромное испытание. И нам хотелось пройти этот путь двух особенных, выдающихся представителей своего пола. Не выяснять отношения, кто лучше - это не коммунальный спектакль, а с учетом того, что эта история стала мифом. Потому что не так много историй мужчины и женщины смогли пройти через тысячелетия, чтобы человечество к ним возвращалось".
Актриса объяснила, почему была для постановки древнегреческого сюжета была выбрана именно пьеса Жана Ануя.
"Мне кажется, он оказал огромную услугу актерам кино и театра. После Второй мировой войны, когда появилась экзистенциальная драма, он перевел с котурнов "Орфея и Эвридику", "Антигону" и "Медею", потому что сегодня рассказать историю, когда люди бы плакали, когда люди бы молчали, переживали, у них замирало сердце, на котурнах (Обувь трагических актеров в античном театре в виде башмаков на высокой подошве. Слово стало нарицательным для обозначения ложного искусственного величия - прим. ред.) невозможно. Задачи были сложные и простые: чтобы этот спектакль не имел ничего лишнего, чтобы все время рассказывалась история и чтобы люди испытали эмоции. Потому что искусство - это impression - впечатление. Это делалось для того, чтобы было впечатление - у каждого свое. Есть люди, которые чего-то хотят, а есть те, которые плывут по течению. Вот Медея всегда чего-то хотела".
Режиссер спектакля Михаил Цитриняк рассказал, о чем он делал свою постановку:
"Задумывался и выстраивался спектакль на несколько тем. О том, что когда представители разных культур не стараются понять друг друга, происходит трагедия. У нас очень просто поделено на черное и белое, на европейскую культуру и на кавказскую, азиатскую. Эти проблемы очень близки, во всяком случае в Москве. Такая проблема есть по всему миру. Когда мы отвергаем каких-то людей, говорим: "будете жить так или убирайтесь", это не приводит к желаемому результату. Другой вопрос - когда расстаются два человека, рушится мир. И каждый это испытал. Потому что когда женщина с мужчиной расстаются, одна жизнь заканчивается, мир рушится, и нужно выстраивать его заново".
Отметим, что зрительные залы на спектаклях вахтанговцев, были полны. Так, в камерном театре, куда удалось попасть корреспонденту moyareklama.ru на "Медею", желающих увидеть античную трагедию было столько, что в проходе пришлось ставить стулья. С первых же минут спектакля тревожные, страдающие, беснующиеся глаза Рутберг-Медеи и ее низкий голос настолько заворожили зрителей, что до конца действа никто, казалось, не смел пошевелиться. Лишь неведомо откуда взявшаяся бабочка порхала в свете прожекторов, усиливая ощущение боли и отчаяния преданной женщины и одновременно - разрушительной энергии ее страсти. Впечатленные пронзительно рассказанной историей агонизирующей любви, зрители искупали артистов в овациях, несколько раз вызывая Юлию Рутберг и Григория Антипенко на поклон.
Источник: ИА "Cобытия"
респект
администратор
Сообщение: 8813
Зарегистрирован: 12.09.10
Отправлено: 07.09.13 22:16. Заголовок: канал "Культура&..
канал "Культура", 7.9.2013, Романтика романса. "Тайна танго"
Видео программы "Романтика романса". Заслуженная артистка России, актриса Театра имени Ев. Вахтангова Юлия Рутберг исполняет песни из репертуара Жюльет Греко, Ива Монтана, Марлен Дитрих, а также мелодии российских и зарубежных авторов. Ведущие: Святослав Бэлза и Мария Максакова.
Писатель прилетел в Пензу на Гуманитарный форум из Берлина, где сейчас идет презентация его новой книги «Акимуды»
— Мы пришли поговорить на правильном русском языке на сложные темы, которые всех нас волнуют, — открыла мероприятие актриса Юлия Рутберг, которая была модератором встречи.
Говорили о русской провинции. — Я люблю ездить по стране, встречаться с людьми, — рассказал Виктор Владимирович. — Но иногда после таких встреч — большая боль за людей, потому что они заслуживают гораздо большего. Лучших условий и лучшего качества жизни.
— Мы с Юлей полдня гуляли по Пензе, — продолжил Ерофеев. — Город нам понравился: люди улыбаются, есть ощущение праздника. Только знаете, что показалось нам странным? Что многие улицы в центре названы в честь людей, которых кто-то убил – Пушкин, Киров, Урицкий, Лермонтов…
Рутберг и Ерофеев побывали в музее сценического искусства имени Мейерхольда. — Я восхищена, — призналась актриса. — Директор музея Наталья Аркадьевна Кугель — потрясающий человек: благодаря ей сохраняется память о Всеволоде Эмильевиче не только в вашем городе, но и во всем мире. Очень приятно видеть человека, который «живет и горит» искусством. При этом, заметьте, она живет в провинции! Но это ей не мешает, потому что она нашла свое призвание!
Тему продолжил Виктор Владимирович. Он говорил о том, что миграция русской молодежи в столицу или за рубеж — большая проблема. Но беда не столько в отсутствии нормальных условий для жизни, а в том, что люди просто не знают, чего хотят, в чем цель их жизни. — Вспомните, интеллигенция в 19 веке большую часть года жила в провинции, в своих имениях, — рассуждал Ерофеев. — В том числе, и в Пензе. Но это не мешало им оставаться людьми с большой буквы. Они вели обширную переписку, читали передовые издания и качественную литературу. А если им что-то не нравилось, появлялись книги вроде «Истории одного города».
По мнению писателя, уровень культуры и душевных качеств человека вовсе не зависит от места, где он живет. — Взять, например, США: в Сиэтле на встречу со мной пришли несколько сотен человек, и мы несколько часов говорили на глубокие и серьезные темы, — рассказал Виктор Владимирович. — А через пару дней в Лос-Анджелесе на подобную встречу пришли несколько человек. Знаете, что меня спросили? «Ты любишь ковбоев?» Никогда этого не забуду…
В конце встречи писатель еще раз поздравил пензенцев с днем города. И вспомнил фразу, которую часто повторяла его мама: «Хочешь найти хорошего человека — ищи его в провинции».
Юлия Рутберг, актриса театра им. Вахтангова, 3 года известна и в другом качестве – телевизионной ведущей. Концерты, премии, церемонии; «Страницы дневника» на фестивале «Кинотавр» – работы Юлии Рутберг. Юля – ведущая и королева балов, серия которых прошла в доме-музее А.С.Пушкина в мае 2000 года. Есть ли светская жизнь в постсоветской России, что такое современный аристократизм и о чем думает человек, оказавшийся перед сотней придирчивых глаз – темы сегодняшнего разговора.
– Структурируете ли вы зал? Обращаете ли внимание на лица, внешность, движения отдельных людей?
– Тут две различные ситуации. В первой есть сцена – «котурны». Гаснет свет, и я ощущаю зрительный зал как монолит – для себя называю это плазмой. Она колышется, реагирует, движется, но я не различаю лиц. Другое дело – светские мероприятия, когда котурны отсутствуют. Здесь ничего не отделяет меня от зрителя, и это гораздо сложнее. В чем ужас ситуации, когда мы смотрим глаза в глаза? Человек может принимать и не принимать тебя, он может быть просто неподготовлен. Ты говоришь, а ему совершенно все равно – Пушкин это или Пастернак, в глазах пустота.
– Иногда вы вступаете в диалог со зрителями. На какие темы, призывы чаще реагирует наша аудитория? Загадки, обещание призов, политика, секс?
– Есть одна вещь, без которой ни одно мероприятие просто невозможно. Это юмор. Что касается определенных тем – будь то политика или секс – я никогда целенаправленно к ним не прибегаю. Более того, мне кажется, артист, который накануне и тем более во время выступления озабочен тем, как он выглядит, насколько сексуальны его манеры, актуально ли звучат какие-то высказывания, и вообще – как реагирует на него аудитория, – это живой труп. Безусловно, стоящий на сцене должен выглядеть привлекательно. Сюда входит все. Это обаяние актера, его интеллект, наверное, внешность. Не просто: красивый – некрасивый. На моих глазах не очень красивые женщины выглядели пикантными, женственными, интересными – именно благодаря необыкновенной легкости и – самоиронии. Для меня лично крайне важным условием является благожелательность по отношению к зрителям. Хотя я знаю много актеров, которые играют на том, что они чрезвычайно аскетичны, а иногда даже позволяют себе хамить публике. Мне это трудно. Хотя на одном из балов, когда стали очень сильно разговаривать, я остановила музыку и обратила внимание публики на то, что в помещении замечательная акустика, звук летит с интервалом в 3 секунды и «вы можете поговорить, пока ведущие выпьют „Мартини“». Нужно понимать, что зал, как и отдельный человек, уважает сильного. Начнешь заискивать – пиши пропало. Вот так: «Служить бы рад – прислуживаться тошно.»
– Приходилось ли выступать перед специфической аудиторией – национальной, политиками, колхозниками, детьми? Влияет ли состав аудитории на стиль поведения? Быть может, специальные шутки?
– Что касается первых трех случаев – состав практически не влияет. Шутить, скажем, на тему политики я не берусь. Это очень трудно – потому что в политике с одной стороны все безумно запутано, с другой – очевидно и примитивно. Национальные вещи? Я могу представить себе анекдот про армянское радио в армянской аудитории, наверное, можно заговорить с грузинским акцентом в Грузии, и пожалуй, это всегда результат импровизации. Но вообще я стараюсь шутить на каком-то литературном уровне, который, если хотите, обозначили Жванецкий, Аркадий Исаакович Райкин. Хотя я не делаю трагедии из своих ошибок, не хотелось бы скатиться в банальность. Именно к этому приводит, по-моему, желание соответствовать чьим-то ожиданиям. Дети – особая история. Они не отягощены многими знаниями и терпением взрослых и не станут спокойно сидеть 10 минут между двумя яркими эпизодами. Ребенка нужно без конца впечатлять, иначе он моментально исчезнет из числа зрителей.
– Где труднее всего, в каком зале или с какими людьми?
– Однажды мне пришлось работать в казино. Там я чувствовала себя растением, есть растение такое – леписта голая. Вот я чувствовала себя лепистой голой. Я не могла понять – боже, кто меня слушает, с кем я разговариваю, о чем я?! Я играла Дженни Малину в «Трехгрошовой опере», и оттуда спела песню Мекки Мессера на трех языках. Потом сразу был перерыв; мама, которая присутствовала на представлении, схватила меня за руку, и говорит: «Ты что, с ума сошла? На английском – еще ничего, на французском – хоть как-то, но когда ты дошла до немецкого, показалось, что сейчас возьмешь автомат и всех их перестреляешь!» Я думаю, что так это и выглядело. Немецкий язык – сам по себе резкий, и у меня действительно было настроение – знаете, «за всех бойцов второго взвода». Но в тот раз меня вознаградили – один НР подарил тако-о-ой огромный букет цветов, что стало плохо даже искушенным устроителям. Я вышла из того казино как из финской бани, только вместо березового веника у меня был миллион алых роз.
– Как часто приходится уклоняться от сценария? Каких неприятностей вы ждете от зала?
– Зал сам по себе не способен доставить неприятности. Мне редко приходилось выводить кого-нибудь на сцену, если это не вручение призов моим коллегам, а они умеют вести себя прилично. Поэтому просто некому вырывать микрофон. Но то, что сделал телевизор за последние 2 – 3 года… Вот я смотрю на «Поле Чудес» – бедный Якубович! Остроумнейший человек, великолепно владеющий и собой, и аудиторией. Но постепенно участники игры вытесняют собой всех, кто там есть. Когда я смотрю, как они торгуются за деньги, мне становится непонятно, кто главный и кто кого тут пригласил. Вот это для меня катастрофа. Какая-то непостижимая наглость, распущенность. Люди совершенно не понимают, где они находятся. В такой ситуации даже чувство юмора отказывает.
– Расскажите ужасную или смешную историю про себя на сцене. Скажем, как вы упали в оркестровую яму…
– Было что-то подобное. Вели мы с Юрой Васильевым столетие гимназии, которую я заканчивала. И вот мы с Сергеем Маковецким вышли танцевать шикарный вальс из спектакля «Закат». Станцевали прекрасно, но в последний момент что-то громко хрустнуло: отлетел каблук. Я в платье-ретро с оголенными плечами захромала за кулисы под дикий хохот аудитории, потому что вслух сказала: «Я старый солдат и не знаю слов любви», а сама пошла за букетом для педагогов. В результате одна моя учительница протянула мне свою туфлю, разница в высоте каблуков была 1:2, и я стояла все оставшееся время как девочка на шаре – Пикассо и Тулуз-Лотрек в одном лице, зал был в слезах. Мы славно повеселились: естественно, удовольствие аудитории передалось мне. В какой-то момент я поняла: такие вот казусы и ляпсусы – это проверка на вшивость. Что-то порвалось или отвалилось – и публика замирает: наступил момент ристалища. По эту сторону – один живой человек, а вокруг сидят тигры. Если смутиться, сказать «товарищи, вы меня извините» – тебя загрызут. В лучшем случае – расслабятся, скажут «да ничего!», ободряюще похлопают и сохранят ощущение снисходительной жалости. А вот бесстрашие, ироничное отношение к себе – как раз то, что вызывает бурю эмоций, уважение и безграничную благодарность.
– Принимаете ли вы участие в подготовке мероприятия, занимаетесь ли маркетингом или режиссурой?
– Я, видно, такой человек, что участвую во всем, к чему имею отношение. В какой-то момент людей, чье занятие – организация концертов, я перестала называть режиссерами. Они кто угодно, только не режиссеры. Однажды вела Хануку в гостинице «Космос» (вот, кстати, пример со специфической национальной аудиторией). Задержка публики была уже на полтора часа. Затем мои братья-евреи вошли в зал, стали занимать места – все эти тети Мани, тети Хаси, Дады, Фафи, Хахи и все остальные… Оставшиеся столпились в проходах, и ни туда ни сюда! Я озверела, вышла к микрофону, и говорю: «Дорогие мои, прекратите ваши еврейские штучки, заберите свои сумки и дайте людям сесть. Давайте таки уже начинать!» Это было на грани, но оказалось «в кассу», и зал стал дико хохотать. Вот такая была Ханука. Задержками, конечно, неприятности не исчерпываются. Приходит за несколько дней к тебе организатор концерта, говорит: «Будет там-то, в таком-то порядке, и с тем-то». А в день мероприятия прибегает: «Артист передумал; партнер, мы решили, вообще не нужен; третье вместо второго; а здесь мы рыбу заворачивали…»
– По вашему опыту, бывают со стороны организаторов попытки влиять на состав аудитории? Существует ли фильтрация в каком-то виде?
– Это прерогатива устроителей, сюда я точно не вмешиваюсь. Да – я пыталась в разных ситуациях спрашивать: «Кто будет в зале?», но мне ни разу не пришлось услышать адекватного ответа. Так что если такие попытки были, то были неудачными. В частности, на одном балу собрались приехавшие в Москву на симпозиум микрохирурги, со всего мира. Естественно, не оказалось переводчика. И я просто вынуждена была почти все говорить на английском языке. Какие там consequences of tenses! Все, что у меня было – это пятерка по иностранному четырнадцатилетней давности. Вижу – они с удовольствием на меня смотрят, и впечатление: вообще не врубаются – что им говорят?! Тут музыка хорошая играет, кто-то начал танцевать, но кто я, что я, как меня зовут, о чем вообще разговор?! Помните, как Степа Лиходеев: «Это Ялта?» Если б меня спросили за пару часов до случившегося, смогу ли я целый вечер говорить на английском, я бы ответила цитатой из Ф.Г.Раневской: «А вы не пробовали плавать баттерфляем в унитазе?». Для меня эта история – пример – какие резервные возможности обнаруживаются в экстремальной ситуации, когда вместо крови в жилах оказывается голый адреналин.
– Бал цветов, который вы вели, анонсировался как светский вечер. Мы видели такую пару: женщина – в брюках спортивного кроя, ее муж надел тельняшку и клетчатую рубаху навыпуск. Скажите, это показательный пример?
– Очень показательный. Представьте человека, который всю жизнь ходил в лаптях, которого заставляли носить униформу в школе, из украшений только пионерский галстук, каждую осень – с институтом на картошку. И вдруг ему говорят: «На бал!» Он теряется. Он читал в книжках и даже видел в кино, но ему в голову не приходило, что это может быть про него. Ведь это не бомонд, у человека нет привычки одеваться, а может быть, просто нет денег. На наших балах публика пока выглядит очень пестро. Женщины в вечерних платьях, горностаях, кавалеры во фраках, а две девушки пришли в юбочках «короче не бывает» и топиках. Вот такая манная каша. И все это – «дамы и господа». Иногда глянешь – хоть плачь: какие это господа?! Но ничего не поделаешь, люди приучаются постепенно. Надо же с чего-то начинать…
– Можете ли вы выделить прослойку в нашем обществе, для которой характерен аристократизм? Место, где все собравшиеся – «дамы и господа»?
– Это дом актера прежде всего. Возможно, потому, что он менее популярен среди широкой публики, нежели Дом кино, где много случайных посетителей. Для меня это не те, кто умеет красиво одеваться (хотя, кстати, одно и другое связано), а прежде всего образованные люди, люди, которые являются носителями культуры. Лихачев, Рихтер. Или Владимир Георгиевич Шлезингер. Когда Юрий Васильевич Катин-Ярцев шел по училищу, все вставали – потому что не встать было невозможно. В этом смысле театральное училище им. Щукина – пажеский корпус. Нам будто ставили вакцину культуры, это – прививка с первого курса. Нас приучили к людям обращаться на «вы». Я разговариваю так со всеми, студентами в т.ч. Не потому что я что-то из себя выкозюливаю. Если мы общаемся второй – третий раз и просто не было прецедента, допускающего сокращение дистанции, мне проще говорить «вы». Люди иногда теряются, заявляют: «Да брось ты эти свои театральные штучки!» Я не знаю даже, что отвечать. Не хочу бросать «эти штучки». Пусть лучше другие бросят свои две авоськи, с которыми идут по жизни.
– Вы часто выступаете в паре. Контролируете ли вы внешний вид, манеры партнера. Возможно ли представить ситуацию, когда вы просите перевязать галстук или иначе застегнуть пуговицы?
– Случается. Ведь мы обязательно договариваемся, кто во что будет одет, перед концертом оглядываем друг друга. Я действительно иногда говорю: «Давай я тебе завяжу галстук». Я допекла всех, чтобы в реквизит приобрели белые бабочки, потому что Юра Васильев как-то сказал: «В черных бабочках ходят только официанты, а у ведущего или гостя должна быть светлая». Есть ситуации, когда я с удовольствием сажусь за парту. Например, выступая со Святославом Бэлзой – человеком, который обладает океаническими познаниями и просто фантастической культурой, я становлюсь ученицей.
– По вашим наблюдениям, как умение элегантно выглядеть распределяется между полами?
– Все-таки женщины в этом больше соображают и, главное, придают больше значения. Думаю, это задано генетически. Поэтому именно женщина следит за тем, как одет ее мужчина, чтобы вместе выглядеть гармонично.
– Как часто женщине приходится вести? Соблюдается ли принцип танца: главным должен быть мужчина?
– В случае с ведущими концерта – это все-таки индивидуальное свойство, с полом не связанное. Мне порой приходится перехватывать инициативу. Но аналогия очень удачная. Так же как и в танце – хотя я всегда жду, что именно партнер будет меня вести, и чертовски приятно, когда это так; но если он не справляется, я вынуждена взять на себя основную нагрузку. Честно говоря, я устала бежать впереди паровоза, и всегда мечтаю о таком партнере – сильном, который хорошо говорит, держит аудиторию, всегда готов импровизировать. И при этом умеет преподнести свою партнершу – показать, что она не плащ тореадора, а действительно красивая женщина.
– Семь майских балов вы вели с разными партнерами?
– Да. Андрей Ильин, Алексей Кортнев, Александр Шигалкин, Юрий Васильев, Святослав Бэлза.
– Юля, всякий раз на вас было шикарное платье, и каждый раз новое. Все ваши? Или реквизит?
– У балов было два титульных спонсора – компания «Мартини»: если помните, вино и шампанское лилось рекой, и сеть магазинов «Caterina», вот от них – все мои платья.
– Когда подбираете костюм для выступления, стараетесь ли реализовать ультрамодные тенденции?
– Никогда. Мне кажется, что это пошло. Одеваться нужно так, как было модно полгода назад или так, как будет модно через 6 месяцев. Причем никогда не использовать то, что называется «на пике», что уничтожает индивидуальность. Ничего слишком – в одежде главный принцип. Терпеть не могу бессмысленный эпатаж.
– Связано ли умение одеваться с общей культурой человека?
– По моим наблюдениям – да. Человек сел за рояль и потрясающе сыграл Рахманинова, а одет при этом как обормот. Представить такое невозможно, потому что так не бывает. Все это звенья одной цепи. Впрочем, исключения есть, но они крайне редки. Да, если перед нами талант, мы готовы не замечать ошибок. Но проблема-то в том, что все неприятности – грубость, вульгарность, безвкусицу нам демонстрируют люди, которые отнюдь не являются великими дарованиями. Что тут делать? Наверное, нужно самим поднимать планку. И не забывать относиться ко всему с юмором.
Юлия Рутберг - актриса счастливой судьбы. Неважно, каков объем роли, в которой она предстанет в очередной раз. Важно, что снованаверняка запомнится. Только что мы видели ее с сериале «Узкий мост», где ее героиня так смешна и так понятна в желании найтимужа, который все не находится. Мы же на фестивале «Улыбнись, Россия» в Великом Новгороде начали разговор с другой еенадавней работы в фильме Марии Мигуновой «Прощайте, доктор Фрейд».
Солдат Джейн
- «Прощайте, доктор Фрейд» - очередная версия гоголевского «Ревизора».
- Да, только современная и немного расширенная. Семейка почти все та же, но Городничий - новый русский, у которого строительный бизнес, Городничиха - неработающая холеная тетечка. Есть еще и замечательная Бабушка - та самая унтер-офицерская вдова, которая сама себя высекла. И вот в этой семье помимо всех гоголевских перипетий происходят еще и выяснения разного рода чувственно-эмоционально-физиологических отношений, потому что кто-то недолюблен, кого-то перелюблен, дочка созрела, сына тянет к взрослой женщине, мама комплексует... Картина, на мой взгляд, получилась умной, при том, что это комедия, а с современных комедий нынче взятки гладки.
- Ну, тут Гоголь все же, и это не могло не быть вам интересно...
- Конечно. К тому же я играю сейчас с Максимом Сухановым в «Хлестакове» у Володи Мирзоева ту же Анну Андреевну, но спектакль наш при всей современности подхода все же сделан по первоисточнику, мы произносим слова Николая Васильевича Гоголя. Другой вопрос, как Анну Андреевну адаптировать к нашему времени? Оказалось, что Николай Васильевич велик не только потому, что сумел представить российский феномен сотворения кумиров, которых потом и скидывают обязательно с пьедесталов, но еще и описал какие-то вечные человеческие психотипы - женские, мужские.
- Слушаю вас, и кажется, что актерское дело иной раз сродни чистой науке.
- А чего тут плохого? Просто нас так в Щукинском училище учили, что когда берешь роль, неважно, какую - большую, маленькую, - то обязательно надо нафантазировать нечто такое, чего нет у автора. Почему люди снова и снова идут на «Ревизора» или «Чайку»? Да потому, что те же самые буквы складываются в те же самые слова и предложения, но угол зрения всегда разный, другой. У каждой Раневской, у каждого Тригорина ворочается в голове свое чугунное ядро, но про что ворочается? Для кого-то Аркадина - ненормальная барыня, а для кого-то - несчастная актриса, у которой безвозвратно уходит время. А я ее играла женщиной, которая безумно любит сына. Вообще не очень понимаю, когда слышу: вот эта такая милая, а эта такая стерва. Все так многомерно и похоже на шар, который при разных обстоятельствах поворачивается то одной стороной, то другой. Если женщина счастлива, то расцветает, если нет, то становится жесткой, агрессивной.
- Вы плотно работаете в театре, много снимаетесь. Творческих праздников при этом хватает, когда не только поток, не только будни.
- Праздников мало, хотя я не из тех, кто ропщет. Но сейчас стала уже сама выбирать, что-то себе придумывать. А какое-то время была солдатом Джейн, мне так еще в училище обяснили, что поначалу в качество будет переходить количество выходов на сцену. А я после школьной скамьи начала в театре Вахтангова сразу с главной роли, с Зои Денисовны Пиц в «Зойкиной квартире» Булгакова, можно такое представить? Тут же Двойра в бабелевском «Закате», тут же Кетти у Виктюка в «Даме с камелиями». В первые несколько лет я играла по две премьеры в год, и только остается удивляться, как все это выдержала. Потом ситуация менялась, но сейчас для меня уже не цель просто выходить на сцену. Я отказывалась иногда от больших ролей, говорила режиссерам, что это не мое, что, получив кусок такого пирога, я не почувствую его вкуса.
- Может, уже пресытились?
- Пресытиться невозможно, но теперь важно, с кем делаешь работу, и насколько важно то, что выношу на сцену, важна тема, которая должна волновать по-человечески, по-женски. Я ненавижу сольных спектаклей, когда один блистает, а все вокруг - зеленый горошек, одного обслуживают - мне такое неинтересно, скучно. Мой театр - коллективное творчество.
- Театр - высокая, можно понять, торжественная часть вашей жизни, а от кино вы подобной торжественности не требуете?
- Что касается сериалов - да, здесь гораздо безразличнее, более того, неважно, кино это или сериал, я тут не разделяю, стоит себе камера и стоит. Но я переписываю тексты, настаиваю на покупке хороших костюмов, думаю о массе мелочей, и все только по одной причине - улучшить, сделать иногда культурнее то, что предлагается.
- А о репутации не думаете, когда в результате выясняется, что кино-то, мягко говоря, не вышло?
- Странно, но порой снимаешься в единственной части, и это вроде одно кино, а потом видишь, что это часть такого, чего лучше бы и не было. А я-то приложила максимум усилий, хотя, не скрою, несколько раз мне в жизни становилось так стыдно, что горели уши и отводила глаза. Во «Фрейде», кстати, много было на грани, очень, и волновалась ужасно. Но когда посмотрела, то поняла, что не только глаз прятать не надо, а можно их широко открыть, и это такая радость. А когда прячешь глаза, ну, не знаю... Артист, сыграв в плохом спектакле или фильме, и себя наказывает, и зрителя. Тот приходит в зал, выкраивает время, надеется на два-три спасительных часа. А на сцене или экране полная лажа, ему показывают козью морду, так что время у зрителя украдено, не говорю уже про деньги. Воровать же тоже можно по-разному.
Великие шуты
- Вы не скрываете, что любите комедийные, характерные роли, хотя один известный писатель-юморист совершенно серьезно утверждает, что женщина и чувство юмора - часто «вещи несовместные».
- Да вы что?! А Раневская? А Чурикова? Вы их представляете без чувства юмора? Ведь когда говорят бой-баба, это же не то только, что она коня на скаку остановит. Когда маленькой была, мы летом в деревне жили у пастуха Леши, и была там доярка Мария Егоровна, Салтыков-Щедрин в юбке. Какие вещи она морозила, как мужиков отбривала одной фразой! А мой мастер в училище Алла Александровна Казанская - боже мой, это же великосветский уровень юмора, как посмотрит - можно сойти с ума. А критик Инна Вишневская - тут от восторга захожусь. Иногда мне кажется, что у людей, которые не особо записывают себя в юмористы, часто юмора больше, чем у тех, для кого юмор стал профессией. Юрий Никулин был в сущности абсолютно германовским, трагическим артистом, сыгравшим в «Двадцать дней без войны». Но как он работал у Гайдая, с какой мерой, каким вкусом. Он в цирке создал какую-то невероятную нишу общения, потому и остался для нас великим шутом. А смешить - это невероятно трудно, так трудно.
- Одна хорошая артистка сказала как-то, что ее главная клоунада еще впереди. Но клоунада для женщины, наверное, занятие все же не очень привычное?
- Почему же? Помню, в 10-м классе я выигрывала пари: надену пальто задом наперед, какую-то невероятную шапку, обувь на разные ноги, в таком виде иду до Пушкинской площади и ни разу не засмеюсь. За мной шли одноклассники и помирали от хохота, на меня все оборачивались, что за сумасшедшая, а я держалась и почти всегда выигрывала. Это натура такая, гены. Бесконечно пародировала всех, показывала, переодевалась, была потребность в этом. Под конец жизни Раневская сказала: «Боже, как же не выношу артистов, которые на сцене играют». Теперь понимаю, что она имела в виду. Вовсе не способ существования. Что такое Джульетта Мазина в финале «Дороги»? Клоунада на разрыв аорты, и тогда видно, что нет ничего выразительнее трагикомедии, трагифарса. А разве клоунская музыка Нино Рота такая уж веселая? Гоготать под нее? Нет. Только улыбнуться и вспомнить маму молодой, папу, как на качелях качалась, с велосипеда падала. Потому что эта музыка на сердце завязана, а клоунада в «Аншлаге» - это так дешево, несложно.
Не зарекаются, любя
- В одном из шансонов, которые вы поете, рассказывается история женщины, как цепью, прикованной к своей любви: ее бьют, ею помыкают, от нее уходят, а она все терпит, и готова начать сначала. Вы таких понимаете?
- На самом деле ни от чего нельзя зарекаться. Можно говорить: да я, да пошел он, а жизнь распоряжается иначе. Вообще таинство взаимоотношений мужчины и женщины - каждый раз никем никогда еще не придуманный и не прочитанный роман. Вы посмотрите, как любящие мирятся, не ссорятся, а мирятся. Это же фантастика. Кто-то примиряется в драке, другие вместе плачут, третьим нужна постель, четвертые месяцами не разговаривают, а потом заключают негласный договор, как пакт Молотова-Риббен- тропа. Люди истязают друг друга, и все равно остаются вместе. Есть семьи, где женщина - генералиссимус, и мужчина от этого счастлив. А от другого генералиссимуса бежит и находит себе какую-то малахольную, но при этом тоже счастлив. Бывает, что мужик гуляет со всеми подряд, а она его сидит и ждет. И наоборот бывает. И где ответ, кто здесь прав, а кто нет, кто плох, а кто хорош?
- Предложи вам сыграть мужчину, что в нем было бы вам интересно?
- Когдя я репетировала с Виктюком в «Даме с камелиями», он постоянно кричал: единственный мужик на сцене - это Рутберг. Там была какая-то лесбийская история, а мне было 24 года, и я вообще не понимала, о чем речь, и тогда Виктюк спросил: у тебя есть подруга, ради которой ты готова полезть в драку? Да, говорю. Вот это и играй, человеческую привязанность, а как это будет называться - значения не имеет. Это была точнейшая подсказка. Потом вокруг меня крутилось множество женщин, не понимавших, что я играла внеполовое качество, потому что умение дружить - высочайший дар, и я, например, не понимаю, когда слышу, что одна подруга может у другой увести мужа.
- Сами только что говорили, что ни от чего не надо зарекаться.
- Из такой ситуации и выходить надо по-мужски, а друга ни при каких условиях нельзя предавать, женщину, мужчину - разницы нет. Вообще, каких мужчин я только не играла - и Тайного Недоброжелателя, антипода Германна в «Пиковой даме», и Вечного Жида. Но при том всегда играла Пушкина, не того, что «Я памятник воздвиг», а легкого, сукина сына.
- И теперь-то, с точки зрения мужчин, женщин понимаете?
- Нет. Знают только, что есть «прелесть какие глупенькие и ужас какие дуры». Первые - украшение, вторые вызывают у меня неловкость. С третьей стороны, женщина - визитная карточка мужчины, так что, выбирая, ему не стоит расслабляться...
В кино Юлии везет на роли всяких интриганок, зато в Театре имени Вахтангова она считается ведущей актрисой и выступает в более "широком" качестве. Может быть, драматичная внешность, появление в кадре с пистолетом и частая бескомпромиссность и породили бесконечные разговоры о том, что эта женщина - эдакая Фанни Каплан XXI века. За последний год о ней столько всего было сказано, что корр. "МК" вполне была готова увидеть железную леди, в одиночку воспитывающую оболтуса подросткового возраста и мучительно, но не напоказ, а в подушку, переживающую чего-то там типа двух ушедших в архив браков. Тем более что последний - с музыкантом Алексеем Кортневым - был у всех на слуху. Поговаривали, что она по нему горюет, но правда оказалась намного интереснее слухов.
Мысль о том, что в квартире на Смоленке меня встретит запах домашних котлет, и вовсе не допускалась - не жарят актрисы котлеты, и все тут!
- Здравствуйте, - говорит с фирменной хрипотцой Юля. - Если вы не против, разговаривать будем в процессе, потому что Толя скоро придет с работы, и я хочу успеть доделать котлеты. Кофе?
- Вы любите готовить? - Под настроение. У меня редко получается выкраивать время для готовки. Но есть такое слово "надо". То есть надо что-то есть, нельзя же сидеть голодными. Поэтому в нашем холодильнике постоянно имеются продукты быстрого приготовления, блинчики всякие, овощи замороженные...
- Хорошая штука. - Точно. Йогурты покупаю, яйца, каши разные. Но, поскольку Толя (Анатолий Лобоцкий , год как любимый муж и тоже актер - Театра Маяковского, недавно покоривший все женское население России в роли голубоглазого любовника Веры Алентовой в картине "Зависть богов" Владимира Меньшова; правда, на самом деле глаза у него карие, то были линзы, все остальное - настоящее, герой-любовник во плоти. - Л.М.) любит котлеты, надо доставлять мужчине удовольствие - кстати, котлеты немного времени занимают. Вообще, котлеты, как мне кажется, - это символ семейного счастья, все руками ведь делается и получается - ха, раритет такой. И вообще, так приятно что-то делать в этом духе. Я уезжала, репетировала в Питере (спектакль "Доктор Чехов" ставит Григорий Козлов. - Л.М.), и я так долго не была дома, что уже опупела от гостиниц, ресторанов, и сейчас что-то приготовить просто в охотку. Любая смена деятельности мне нравится. (Сейчас у Юлии съемки на "Мосфильме" - в продолжении "Московских окон", сериал называется "Лучший город земли", где она играет Эмму, зав. отделением больницы, ворующую морфий. - Л.М.)
- А сыну тоже, наверное, нравится, когда мама кудесничает на кухне? - Да, Гриша тоже очень любит, когда я готовлю. Иногда даже не верит: "Мам, это ты сама?!" Вообще-то фантастически у нас готовит бабушка, то есть моя мама. Она - "Моцарт семейного очага". Доходит до того, что ей приснится какое-нибудь блюдо, и она его потом стряпает.
- Даже так?! - Она потрясающе печет пироги, делает салаты, действительно уникального дарования в этом плане человек. А я умею готовить вкусно, но редко. И все действительно зависит от настроения. Может получиться вкусно - значит, я была в духе, а может невкусно... Тогда, значит, дух победил вдохновение.
- Как правило, в вопросах воспитания мы или слепо подражаем собственным родителям, или, если их методы не устраивали, идем диаметрально противоположным путем. Как у вас? - У нас в этом плане полная преемственность. Меня родители растили в огромной любви и колоссальном доверии. Я всегда была среди взрослых, меня с раннего возраста брали во все компании, особенно мама. Они, конечно, понимали, что очень важно, чтобы ребенок соблюдал режим, но, тем не менее, таскали за собой, я там балбесничала черт-те где. И, как принято говорить, с молоком матери, а точнее, с четырех лет я начала впитывать образ жизни своих родителей осознанно. Поэтому, наверное, и стала таким абсолютным их "последышем" во всем, начиная от характера и заканчивая взаимоотношениями с людьми. Для них в жизни никогда не было важно количество денег, мы жили бедно и часто "в долг". Но у нас бывали эксклюзивные люди. Я видела, что ничего дороже друзей и человеческого общения в жизни нет, поэтому сначала восприняла это как аксиому, а сейчас сама так живу. И своему сыну повторяю то же самое. И Гриша живет точно так же, как и я, он ездит куда-то с моими друзьями, и я его спокойно отпускаю, у них свои взаимоотношения. Мне кажется, что у нас последовательная передача самых главных семейных традиций происходит из поколения в поколение.
- Сейчас вроде другой период и правила другие... - Конечно, они дифференцируются в зависимости от того, в какое время люди живут, потому что в детском обществе сейчас "гуляет" другая система ценностей, нежели в мое время. И немножко страшно от того, какая она. Но надеюсь, что сын разберется в том, что хорошо, а что плохо, и не потому, что мама стоит с указующим перстом и говорит: "Гриша, а вот так не надо", а потому что он видит, как ведут себя близкие люди. И ребенку прививается та манера общения и поведения, которую показывают взрослые. Что касается наших бабушек-дедушек - это замечательные люди, "окуджавщики". У меня тоже есть энное количество людей, которые, если что-то случается - болезнь ли, неприятность, деньги нужны, в конце концов, - они всегда придут на помощь. То же самое можно сказать о получении премий, званий - то есть и в горести, и в радости. И Гриша это видит, и мне кажется, что ему это близко. Он уважает и очень любит моих друзей. Ему скоро шестнадцать, и у них свои взаимоотношения. Мне это нравится! Потому что в отсутствие такой тяги к литературе, какая была у меня (я-то росла совсем "книжной" девочкой), в компьютерном мире, в условиях очень среднего преподавания в школе общение с такими людьми, начитанными, образованными, профессионалами, яркими, играет огромную роль. Значит, многие вещи Гришка будет воспринимать на личном опыте. Не скажу, что это самый удачный вариант, и тем не менее. Он ведь почти ничего не читает. Я уже и орать пробовала несколько лет подряд, но это ни к чему не приводит.
- Неужели у вас было все так идеально и вас никогда не наказывали? - Несколько раз я помню. Однажды мама лупила меня авоськой за то, что я ей язык в зеркало показала. Она - педагог по классу фортепиано, я училась в гнесинской школе, и в тот день я просто извела ее. Долбила на пианино этюд, мне это надоело, и я показала маме язык, за что и получила. А однажды у мамы из-за меня был настоящий нервный срыв. Я потерялась на улице, и ее просто заклинило, поэтому второй раз она лупила меня так, что сама не понимала, как, куда... Ее остановила соседка по коммунальной квартире. А папа вообще ни разу пальцем не тронул.
- А вы сына наказываете? - Конечно. И добром пытаемся что-то объяснить. Но у нас как-то не приживаются в семье долгие выяснения отношений. Все молниеносно выплескивается, как в итальянском квартале, но при этом все так же быстро отходят. Словом, дикие припадки гнева и любви.
- Уже есть какие-то проекты насчет того, кем будет Гриша? - Вы знаете, у него есть все - и музыкальность, и актерские данные, и спортивные... Но я сейчас озабочена только одним - чтобы сын получил максимальное образование. А кем он потом станет, он выберет сам, главное, чтобы он был хотя бы минимально культурным человеком.
- Вас любят пообсуждать. За спокойствие семьи надо воевать? - Про меня такое иногда пишут. Ну тако-о-ое... Некоторые "легенды о динозавре" порой просто ужасают. Хотя чаще я, как Алиса в Стране чудес, - пребываю в неведении, что и кто обо мне сказал или написал, я знаю, что есть на самом деле, а то, что люди говорят, - по большому барабану. Когда человек становится публичным и у него происходят в жизни какие-то перемены, всем больше всего на свете хочется узнать, на каком постельном белье ты спишь и в каких трусиках ты ходишь. Я уже поняла, что в таких ситуациях все-таки надо находить в себе силы, чтобы не реагировать. Потому что всем доказывать, где правда, а где нет, это так смешно и по большому счету не нужно. Если совершенно посторонний человек, который меня не знает, считает какую-нибудь ерунду, написанную в газете, правдой, и не лень им обсуждать это дело в Интернете, деньги свои тратить, то мне остается разве что улыбнуться. Каждый проживает свою жизнь по-своему и свое драгоценное время прожигает, как ему нравится. Я предпочитаю быть с любимыми людьми, смотреть мир, ездить отдыхать или просто почитать хорошую книжку. (Про Алексея Кортнева при включенном диктофоне Юлия говорить отказалась, но на прощание сказала, что расстались они уже больше трех лет назад и нет смысла вспоминать старое, тем более что разошлись они достаточно спокойно. Что же касается отца Гриши, то тут "железная леди" оказалась еще более лаконичной, заявив, что, "естественно, отец у ребенка есть, но говорить о нем смысла нет". - Л.М.)
- Публичность, значит, служит дурную службу? - Когда как. Бывают и смешные моменты. Сережа Власов, блистательный актер и мой близкий друг, недавно рассказывал: жарит он на кухне яичницу, и вдруг его любимая дочь Соня издает кошмарный вопль: "Папа! Папа!" Он кидается, чуть ли не дверь выбивая: "Доченька, что такое?" А она радостно на телевизор показывает и кричит: "Тетя Юля!" Говорит, чуть не убил.
Актриса театра имени Евг.Вахтангова Юлия Рутберг знакома не только театралам: она активно снимается в кино ("Закат", "Похороны Сталина" и др.), работала на ТВ ("Субботние вечера с...", "Романсы"), но, несмотря на это, человеком публичным не стала. Терпеть не может, когда ей лезут в душу, ненавидит безвкусицу и "желтых" писак. И, тем не менее, несмотря на некоторую категоричность, сохраняет образ удивительно романтической женщины, смотрящей на мир широко открытыми глазами. "Как любая женщина, принимаю решения под влиянием эмоций. Мои нутро и интуиция мне подсказывают точнее, чем мозги. Женщины делятся на две категории - ужас какие дуры и прелесть какие глупенькие. Я принадлежу ко второй категории. Но мозги мне даны от рождения, и я сама пытаюсь выбирать людей, которые меня развивают, люблю сильных и умных партнеров". "Если женщина нелюбима и рядом с ней нет человека, который ее оберегает, о ней заботится, - это ужасно. Пускай феминистки говорят что угодно. Может быть, они просто ищут женщину, которая их будет любить и заботиться. А я лишена столь мутационного гена. И кривят душой те женщины, которые говорят: "Мне лучше одной". Одиночество - это тяжкое испытание".
- Прошел слух, что вы уходите из театра Вахтангова, где проработали много-много лет. Что случилось? Или это снова проявление вашего бескомпромиссного и жесткого (как говорят, почти мужского) характера? - Какие бы сложные отношения у меня ни были в родном доме, в моей семье - споры, конфликты со старшими, с папой, с мамой, но родной дом - это превыше всего. А театр Вахтангова для меня и семья, и дом родной. И я не уйду из него, не оставлю. Замечено, что чем талантливее, чем оригинальнее ребенок, тем конфликтнее его отношения с родителями. Когда я получила звание заслуженной артистки, я поняла, что эти статусы не меняют природы и сути взаимоотношений с самым главным - со сценой.
- А конкретно - с крутым, нередко смотрящим на тебя из-под насупленных бровей Михаилом Александровичем Ульяновым как вы сосуществуете? Он, наверное, бедный, и сам от всех и от всего устал. - У нас отношения искренние. Сложные, но искренние. Потому что для меня Ульянов все равно первый актер российской сцены, и отношусь я к нему с глубочайшим уважением и пиететом. А когда его благородные седины превратились в седины короля Лира, я по-чувствовала в себе зачатки Корнелии, а потому осуждать Михаила Александровича в каких-то его деяниях - правильных или не совсем - наверное, проще простого. И делать я этого не стану. Ульянов - один из самых мудрых вожаков нынешних государственных театров. Одному Богу ведомо, как он тянет этот воз, ибо гостеатры нынче пребывают в самом катастрофическом положении. Ульянов не боится выпускать на сцену молодых актеров, он абсолютно великий интуит на уровне актерского чутья и взаимоотношений с людьми. У него есть свой подход к каждому человеку, ибо каждый для него личность. Молодой или старый - неважно. Повторяю, в творческой ипостаси у меня с Михаилом Александровичем отношения непростые, я, например, категорически вышла из спектакля "Принцесса Турандот", я считаю, что этот спектакль надо оставлять как легенду. А не дисквалифицировать то, что когда-то было прекрасно.
- Я чувствую, вам вообще легче иметь дело не с доступными пустышками, а с тяжеловесами, с людьми трудными. - Мне даже везет на трудных людей. Потому, наверное, что со "сложносочиненными" людьми у меня есть больше поводов сойтись, подружиться, пересечься, наконец. А обаяшки, улыбчивые, скользкие меня всегда настораживают. Я привыкла к тому, что самые прочные отношения основаны на уважении, а категория нравится - не нравится - "спи, моя красавица" - не категории искусства, не эталон прочных отношений. Отсюда, наверное, у меня и складывались непростые отношения почти со всеми моими режиссерами - с Фоменко, Виктюком, Черняховским... Но я связана с ними - несмотря ни на что - пожизненно. Мы любим друг друга, наверное, именно потому, что между нами остался неразрубленный некий гордиев узел и мы не выхлебали весь "бахыт-компот" нашего общего варева. Меня настораживают те, кто хочет сразу понравиться, меня настораживают комплименты.
- Максималистка вы, однако, Юлия Ильинична. - Кстати, своим принципам я не изменяю и в отношении с вами, журналистами. Лично к вам я не имею претензий, но некоторых "желтых" писак я не подпускаю к себе. В этом году меня дважды оскорбили в газетах, объяснив это тем, что я, дескать, их любимица. Ничего себе, любовь! Мне иногда кажется, что нынешняя журналистика - во многом разнузданное хамство, это свора, спущенная с поводков, и иные из них просто ротвейлеры. Им все пофигу, и они могут часами караулить возле женского туалета Чулпан Хаматову, когда ей захочется, простите, пописать, чтобы запечатлеть ее в интересном положении. Непонятно, каким образом они проникают в палату к Наташе Гундаревой, чтобы попытаться разговорить ее чуть ли не между этим и тем светом. Слава Богу, Наташа выжила, несмотря ни на что. С некоторыми журналистами я готова схватиться в рукопашной, а нескольких выгнала из своей гримерки. А Марину Райкину пригрезилась прищемить дверью. Суд присяжных меня оправдает. Так что, да, во многом в жизни я максималистка.
- Возможно, вы и правы в своей одержимости, и значит, в увёренности в себе. Наверное, так нынче можно победить эту самую жизнь, которую вы талантливо воспеваете на сцене, в кино и на телеэкране. Но вот вам язвительный вопросик по части "ящика". Михаил Осокин недавно заявил буквально следующее: "Нормальный человек не должен смотреть телевизор". О себе скажу: я хоть человек и не совсем нормальный, но с ним совершенно согласен и смотрю только новости да карауловские нокауты по чиновникам. А вы, кроме себя, что смотрите? - Сегодня с телевидением я связана опосредованно. Лет семь назад я вела на РТР передачу "Субботний вечер с..." Работа мне нравилась, передача шла целых полтора часа. Я беседовала с какой-то известной персоной, это требовало огромной подготовки, и мне нравилось такое сотворчество. Потом передачу прикрыли, но мне продолжали делать комплименты, что со мной, дескать, было интересно общаться. И у меня с телевидением сложились свои отношения. Не за счет кино, сериалов, а просто во мне открылся новый имидж не актрисы, а человека, который интересен людям.
- Я слышал, что будто Валентин Гафт, когда узнал, что вы идете в антрепризу к Михаилу Козакову, воскликнул: "Как ты можешь идти к сумасшедшему человеку!" Да и впрямь, Михаил Михайлович не из легких особ. Но вы, кажется, справились и с ним? - Да, примерно так было, как вы говорите. Только Козаков в ответ назвал сумасшедшим самого Гафта. Но я благодарна Козакову, что он дал мне роль в своем спектакле. Он умный актер, и его спектакли, и игра актеров филигранны, уровень разбора постановки Козаковым очень высок. Мне нравится, что многие вещи на сцену он несет оттуда, из молодости, из молодого Ефремова и "Современника".
- Вы обмолвились об "умном актере". Я, например, умными считаю Сергея Юрского или Аллу Демидову. А обязательно ли, простите, актеру быть умным? Главное - ему надо быть талантливым. - Конечно, в словосочетании умный актер" сначала идет умный, а потом актер. Ведь умный - это характеристика человека, а актер - это профессия, которой он владеет. Неприятно произносить "глупый врач", "глупый физик". Я не могу терпеть глупых людей, потому что 90% непоправимых в жизни вещей происходит по глупости. Глупость - категория стихийная, и ей противостоять трудно. Вот я и предпочитаю иметь дело пусть и со сложными, но умными людьми. Вы назвали Демидову и Юрского. Эти актеры, я с вами согласна, умны еще и потому, что они не просто владеют профессией, а формируют вокруг себя пространство. Это целые планеты. Этим людям подражают, эти люди творят стили. Тут Юлия прервалась, задумалась и продолжила: - Простите, я кажется, недоответила на ваш вопрос о том, почему не надо много смотреть телевизор. Да потому что пурга, которая вьюжит на нашем телевидении, - это во многом абсолютная безвкусица, пошлость, либо агрессия, кич. Я так воспитана, что меня всегда пытались отвратить от всего дурного, выходящего за рамки, в своем доме и среди моих педагогов я получала мощную инъекцию культурного шока прошлых поколений. И почему я должна мириться, скажем, со многим, что творится на экране? Почему я должна говорить на плохом русском языке, если есть возможность говорить на хорошем?! Мне кажется, когда я прихожу на телевидение, то чувствую, что и один в поле - тоже воин. Я хожу на те передачи, которые считаю важными и для себя, и для телезрителей. Поэтому я понимаю людей, утверждающих, что телевидение смотреть не надо. Я это вижу на примере собственного сына, который самым открытым образом зомбируется от ящика. И это ужасно.
- А в чем зомбирование? - Ну хотя бы в том, что существуют бесконечные передачи, которые развращают человека, уничтожают, стирая грань между высокоорганизованной субстанцией и животными рефлексами обезьяны.
- Каким бы эпитетом вы назвали наше с вами "останкинско-развращающее" время: умным, глупым, страшным? - Смутным. Да, да, смутным. Ведь наши предки были, я полагаю, не дурнее паровоза, и многое изобретено не нами, а ими. В том числе и координата нравственных духовных ценностей. И задача искусства театра в том, чтобы суметь "модный" нынче фашизм показать через кабаре. В Москве чудовищное расслоение, одни ездят на фантастических машинах, другие гребут деньги лопатой, а третьи - учителя, да и мы актеры - получают копейки. Это безумие, система ценностей не просто размыта, разрушена.
- Не хочу опускать вас до сплетничанья насчет судебного противостояния Людмилы Гурченко с собственной дочерью, но все же, как в принципе вы относитесь к такого рода ситуациям: ведь актер, художник, поэт - это прежде всего что-то высокое, почти нематериальное, а тут... Вы извиняете Людмилу Марковну? - Здесь снова надо говорить о категории духовных человеческих приоритетов... Не знаю, не знаю, я бы себе такого не позволила.
- На днях все газеты затрубили о разводе Натальи Андрейченко с Максимилианом Шеллом. А здесь кому вы сочувствуете - ему или ей? Ведь все-таки 18 лет они были вместе. - Что сказать, я знаю Наташу как очень хорошую актрису и, судя по всему, женщину со сложным характером. Всегда обидно слышать, что люди расходятся, но понимаете, нельзя из нас делать обезьян, я имею в виду публичные пары. Из меня тоже пытались сделать такую же обезьяну. Но ведь актеры такие же живые люди, как и все. Мне, конечно, жаль, что два талантливых человека, столько лет поддерживавшие друг друга, расстаются. С другой стороны, помните, что сказал Лев Толстой: "Каждая семья несчастлива по-своему..."
- Сейчас мы закончим наш разговор, и вы, наверное, пойдете к себе домой, где вас любят и все вам прощают. Плохое, хорошее. И удачи, и провалы. Так ведь? Скажите, кто в вашей большой семье главный? - Мама. Она у нас центр, нас держат ее могучие плечи.
- А чем - авторитетом, мудростью, лаской, добротой? - Всем, что вы перечислили. А главное, наверное, колоссальной ее терпимостью по отношению ко всем нам, сумасшедшим. Мама - это дуб-гигант, а мы тоненькие веточки, которые колосятся, зеленеют или засыхают, а мы, к сожалению, все же пилим тот самый сук, на котором сидим.
- Я смотрю, вы все дымите и дымите. Здесь мама не смогла вас победить, и вы стали неисправимой курильщицей. - Нет, исправимой... Я курю как бы в качестве протеста. Я не люблю, когда все кругом оголтело против всех или чего-то. То мы все пьем, то нам запрещают пить, а сейчас нам запрещают курить. Что еще осталось - призвать нас перестать есть? Чтобы все стали худыми. Что же тогда я буду делать - ведь мне худеть не надо.
Жанр: Приложение к телеигре. Продолжительность: 00:51:30.
"Маркиза" - это разлекательно-познавательная телеигра, выходящая на Саратовском телевидении с 1993 года. Она состоит из двух частей. В первой части зрители в студии угадывают авторов литературных произведений, сами произведения или их персонажей. Во второй части аудитории требуется определить личность гостя, приглашенного в студию. Как правило, в роли гостя выступает кто-либо из известных актеров, который специально приезжает в Саратов. В данной раздаче представлено приложение к телеигре - встреча с любимыми актерами. Гостья этой программы - актриса Юлия Рутберг. Юлия Рутберг отвечает на вопросы зрителей и ведущего, рассказывает о театре им. Вахтангова, о его традициях, суевериях, о знаменитых артистах (Гриценко, Яковлев, Лановой, Ульянов, Симонов), о роли репертуарного театра в воспитании молодого актера, высказывает свое мнение о Шекспире, его творчестве, а также о даровании в искусстве, о профессии режиссера, читает стихи Вадима Левина - "Мое детство", "Глупая лошадь", "Сундук".
Знаменитый Арбат отмечает юбилей. 520 лет назад это название было впервые упомянуто в летописи в связи с пожаром. Что, впрочем, впоследствии не помешало стать этой части города особым местом, притягивающим художников, музыкантов, поэтов, актёров.
Знаменитый Арбат отмечает юбилей. 520 лет назад это название было впервые упомянуто в летописи в связи с пожаром. Что, впрочем, впоследствии не помешало стать этой части города особым местом, притягивающим художников, музыкантов, поэтов, актёров.
Как ни старайся, но даже в бинокль с самого начала Арбата невозможно разглядеть его окончание у Садового кольца. Ведь улица, хотя и длиной всего один километр, но едва заметно изгибается и сразу в нескольких местах. Есть легенда, что этого когда-то захотели сами жители Арбата, чтобы избежать сквозных ветров, особенно опасных при пожаре.
Тем более что во время наполеоновского нашествия Арбат, полностью тогда деревянный, выгорел дотла. Так что домов старше 200 лет здесь не найти. Зато многие фасады будто сошли с фотографий столетней давности. И один из самых старых снимков - свидетель: на Арбате всегда шла жизнь.
Галина Волчек часто по дороге в театр просит проехать именно здесь, где прошло её детство. Помнит, как спросила отца про странных людей вдоль всей улицы. Помнит, как он объяснил, что они охраняют Сталина, который ездит по Арбату из Кремля на дачу.
"Стоят дяденьки в длинных пальто или плащах, в шляпах, и у каждого в руке маленьких тортик, потом уже всё стало ясно", - рассказывает народная артистка СССР Галина Волчек.
"Идя по Арбату, можно было устать снимать шляпу, чтобы здороваться со всеми, кого ты видел", - вспоминает заслуженный артист России Рубен Симонов.
Он не застал арбатские трамваи, их отсюда убрали ещё в 30-е. На уникальных кадрах из фильма 1928 года "Дом на Трубной" провинциалку сначала едва не сбивает тот самый трамвай, а потом она же катается по Арбату уже на автомобиле. Мелькают прохожие, вывески магазинов и мест общепита.
"Здесь была шашлычная "Риони"... И клянусь вам, что такого мяса я до сих пор нигде и никогда ещё не пробовал!" - говорит заслуженный артист России Рубен Симонов.
Для Рубена Симонова Арбат - это вкус, ароматы и бесконечные песни и разговоры в уютных дворах.
"Стакан можно было взять там и можно было пройти в замечательный дворик", - рассказывает он.
А ещё Арбат любят и за его переулки, в любой из которых можно запросто нырнуть. И оказаться, к примеру, в том самом московском дворике с картины Поленова. Он нарисовал её за один присест из окна квартиры, которую собирался арендовать, приехав в Москву из столичного Петербурга. Московский дворик, ну, конечно же, сегодня не узнать! Зато церковь Спаса на Песках отлично сохранилась. И если постараться, то, можно найти и повторить тот самый знаменитый ракурс.
Портреты Арбата и его обитателей фотожурналист Игорь Зотин сделал в 1979 году. Мы попросили его пройтись здесь же 34 года спустя и снова остановить мгновения улицы, текущей как река. Буквально на минуту Игорь Михайлович скрывается за дверью старейшего в Москве зоомагзина - когда-то сюда сбегалась глазеть на витрины вся местная детвора.
Ну, а куда же без арбатских художников? Один из них нарисует шарж на актрису Юлию Рутберг. Она считает Арбат зеркалом нашей жизни, что правда. Эта улица пережила две революции - баррикады 1905 года и пролетарское шествие 1917 года. Сильно пострадала в 1941-м от немецких бомб. Одна - разнесла в щепки Вахтанговский театр, а взрывной волной навсегда сдуло нескольких рыцарей с фасада напротив. Другая - разрушила знаменитый дом с привидениями, и до сих пор на его месте пусто.
"Здесь очень концентрирована наша жизнь. Потому что здесь ходят с голыми животами, с пирсингом, арбатские старушки... Стена Цоя тоже поразительное место! Естественно, это дом Окуджавы, где он жил, и про который он написал: "Я дворянин арбатского двора", - говорит заслуженная артистка России Юлия Рутберг.
Арбат, по которому ещё в начале 80-х ездили троллейбусы, наверное, тоже бы не узнал сегодня сам себя. Каждый день здесь проходят тысячи людей. И какие только не звучат инструменты и голоса.
Гитарист-виртуоз Дидюля сегодня гастролирует по всему миру. А ведь ещё 15 лет назад он зарабатывал на хлеб, играя на Арбате.
"У меня было дневное время, совершенно шикарное обеденное время, когда можно было просто выйти и играть!" - рассказывает гитарист, композитор Дидюля.
На Арбате по-прежнему ищут счастье, встречаются и влюбляются. И даже если просто прийти сюда подышать - часто кажется, что до конца эту улицу, действительно, никогда не пройти.
Знаменитая дочь знаменитого отца успешно трудится и в театре, и в кино, и на телевидении. Фото: РИА Новости
В ней есть нечто загадочное. Про таких говорят «не от века сего». Это одна из лучших актрис одного из лучших московских театров, Юлия Рутберг. Знаменитая дочь знаменитого отца успешно трудится и в театре, и в кино, и на телевидении. Только что Юлия Рутберг снялась в роли тренера по синхронному плаванию Риммы Григорьевны в сериале «Год обмана» (RWS). О том, в каких проектах и почему она предпочитает сниматься, Юлия Рутберг рассказала корреспонденту «Труда».
- Юлия, в вашей фильмографии почти 100 фильмов. И все больше сериалов… – Но мы же на 90% превратились в телевизионную державу! Только в фестивальных программах и можно увидеть стоящие фильмы. Я не понимаю того, что творится в прокате, для чего и для кого делается наше кино.
– Ну уж точно не для вечности, как классика… – Да, я сама тяготею к тому, чтобы играть в классике. Только время расставляет акценты. Все суетное уходит в песок. Почему остались на века Шекспир, Чехов, Мольер, Островский? Потому что авторы зацепили что-то вечное. Например, когда я играю в «Пигмалионе», там просто наслаждение произносить текст. Там, кстати, играет Дулиттла совершенно гениальный Сережа Колтаков.
– Это антреприза? – Да. К сожалению, у меня нет таких возможностей в моем Вахтанговском театре, где все назначается. Там у меня два спектакля: «Пиковая дама» и «Медея». Если бы играла только это, сошла бы с ума. А так я гуляю от плюса к минусу… Это для артиста очень полезно – иметь в арсенале полюсные работы, захаживать на разные территории. Я очень рада, что у меня есть такие разные спектакли.
– Не боитесь играть Медею? – Но это же игра, и кровь там – клюквенная. Бывает, конечно, не по себе, когда в это погружаешься. Но надо помнить, что актерство – это не цветы и шампанское, а галеры. А мы – рабы, прикованные к ним. У меня после «Медеи» локти в синяках, колени разбиты, пальцы выбиты… Это нелегко. Это очень тяжелая роль мирового репертуара. Я доросла до этого амплуа трагической актрисы. А дальше судить зрителям.
– А что вы ощущаете, когда читаете очередной предложенный сценарий? – Это во многом уголовщина. Вопрос, до какой степени я способна противостоять тому, что накалякано на бумаге? Как я могу переписать? Как я могу принять оборонительную позицию? Поэтому мой первый вопрос всегда: могу ли я быть сотворцом и соучастником?
– Что вас особенно раздражает? – Огромное количество заимствованных слов: супервайзер и т. д. Артистов сегодня спасает только уровень культуры и хорошая детская. Я выпускница Щукинского училища, я ремесленник. Мои университеты – это работа с Петром Фоменко и Романом Виктюком, прекрасными режиссерами, которые учили меня дальше. Мое поколение – поколение ремесленников, которые что-то умеют делать. Но все зависит от человека – и раньше зависело, и сейчас.
– Ваше поколение было читающим, а сейчас, к сожалению, наоборот… – Книга – это первоисточник. Сегодня у детей отобрали возможность думать, работать с первоисточником. Например, сколько мы знаем спектаклей по Чехову? Я видела 11 «Вишневых садов», включая Питера Брука и Крейга. Буквы одни и те же, а спектакли такие разные! Потому что это размышление человека над тем, что написано. Над тем, что волнует, что осталось вечным. Поэтому мне жалко сегодняшних детей. Они могут скачать реферат или диплом, но они пользуются «жвачкой» – там могут быть и грамматические, и исторические ошибки.
Мы так много пишем сегодня друг другу SMS. Но когда люди писали друг другу бумажные письма, это было особое приобщение к языку. Человек духовно растет, когда пишет письма. Вообще язык – это основа. Но сегодня он уходит, коверкается, обрастает заимствованными словами. К сожалению, сегодня многие мальчики и девочки, по сути, клоны Эллочки-людоедки с ее тремя артикуляциями: жуть, блеск и мрак.
– Как, кстати, вы относитесь к мату на сцене? К «Театру.doc»? – Я в этом не участвую – не могу. Я видела лишь несколько раз, когда это было убедительно. Что за явление? Это ошметки постмодернизма.
– Почему вас так редко можно встретить на фестивалях? – У меня совсем нет на это времени. Потом фестиваль фестивалю рознь. Когда-то я была счастлива пять лет подряд быть лицом фестиваля имени Андрея Тарковского «Зеркало». Туда приезжали люди, которые действительно были связаны с Тарковским. Там сажали деревья у дома Тарковского те, кто его лично знал, кто с ним работал: Олег Янковский, Вадим Юсов, Юрий Назаров, Наталья Бондарчук… Было ощущение сопричастности, было на душе тепло… Потом туда пришел Паша Лунгин и началось время корпоративов у меня за спиной. Появилась красная, почти каннская, дорожка, по которой зашагали совсем другие персонажи. Поэтому мы не ездим туда больше.
– Вы читаете стихи на канале «Культура»… – Это продолжается два года. Вдруг люди захотели поэзии. Это очень трудно. Я не читаю как чтец. Скорее, пытаюсь проследить, что меня зацепило, почему эти стихи остались в моей памяти, почему они стали моей копилочкой. Мне самой стало интересно. Я как бы рассказываю истории. Стихи – это моя исповедь. Или заповедь. Неважно, Пушкин это или современная поэзия.
– Ваши родители были шестидесятниками… – Главным для них было единение людей, помощь друг другу. Я была пионеркой и ничего плохого в этом не вижу. Сбор макулатуры, металлолома… Спартакиады… Для меня в пионерии было много всего прекрасного. Когда я вступала в пионеры, я сказала, что клянусь, и замолчала. Забыла слова. Так что моя клятва не состоялась. А дальше это было просто хорошее товарищество. Такая лицейская дружба – мы, выпускники, встречаемся каждый год 19 октября.
Кстати, у нас была потрясающая учительница литературы, Лидия Николаевна. Она давала нам писать сочинения на свободные темы, мы сравнивали стихи Когана и Коржавина. Некоторые из наших сочинений просто нельзя было читать вслух – такая была степень открытости и доверия к педагогу. Так что для меня в советском прошлом остались хорошие вещи.
– Расскажите про мамины кастрюли с борщом. – Мы жили очень бедно и очень здорово. Моя мама начиная с моего шестого класса варила каждый день пятилитровые кастрюли борща. Его приходили есть сначала мои одноклассники, потом однокурсники… У нас же дома постоянно что-то репетировали: капустники, канканы, спектакли. Голодные однокурсники заглядывали на огонек. Димка Липскеров однажды пришел в полвторого ночи и съел зараз 12 котлет! И на всю жизнь их запомнил – мама делала такие вкусные котлеты.
– Как, кстати, родители отнеслись к тому, что вы захотели стать актрисой? – Переживали. Но я сказала маме: «Давай я стану, а ты потом будешь говорить». Папа смирился. Ему было запрещено помогать и участвовать, он пришел только на дипломный спектакль. Посмотрел и сказал: «Молодец, доченька!» Что было для меня очень важной похвалой.
– У вас и сейчас такой гостеприимный дом? – У нас странноприимный дом. К нам можно зайти всегда. И Гришкины ребята (Гриша – сын Юлии. – «Труд»), и мои друзья… Те, кто нас любит, любит нас всерьез и надолго. Правда, в отличие от мамы, у меня нет сил и времени печь котлеты и пироги, я быстро покупаю еду, бутылку вина – и мы общаемся. Для меня важна роскошь человеческого общения.
Наше досье: Юлия Рутберг родилась 8 июля 1965 года в Москве, в театральной семье. Отец – Илья Григорьевич Рутберг, заслуженный деятель искусств России, один из основателей студенческого театра «Наш дом». Мать, Ирина Николаевна Суворова, окончив Гнесинский институт, преподавала в музыкальной школе. Юлия окончила театральное училище имени Щукина.С 1988 года начала работать в Театре им. Е. Вахтангова. В 1997 году получила «Чайку» в номинации «Некоторые любят погорячее». Снялась почти в 100 картинах, в том числе в фильмах «Расстанемся – пока хорошие», «Закат», «Похороны Сталина».
С одной из самых востребованных актрис театра и кино мы встретились в канун ее 45-летия. Говорили о ролях, об актерской династии, а еще о мужчинах и стандартах красоты. Собственно, беседовать с Юлией можно о чем угодно — на все у нее есть философский или иронический взгляд.
Ее блистательный дебют на сцене Театра Вахтангова состоялся уже больше 20 лет назад и стал настоящим событием в театральной жизни столицы. Это тот редкий случай, когда дипломная работа студентов Щукинского училища была перенесена на большую сцену, да еще и с таким успехом. Из дочери знаменитого мима, актера и педагога Ильи Рутберга начинающая актриса моментально превратилась в «ту самую Юлию Рутберг» — исполнительницу главной роли в спектакле «Зойкина квартира». Потом были другие спектакли, кино, озвучивание и пробы себя в амплуа шоувумен. Юлия Рутберг с головой бросалась в авантюры, некоторые из них оказывались весьма рискованными — и с творческой стороны, и просто с человеческой. Так, будучи востребованной актрисой Театра Вахтангова, Юлия приняла предложение Владимира Мирзоева и сыграла жену Городничего Анну Андреевну в «Хлестакове» на сцене Театра им. Станиславского. Ее поступок был воспринят чуть ли не как предательство, тогдашний художественный руководитель вахтанговской труппы Михаил Александрович Ульянов был обескуражен и чувствовал себя обманутым. Правда, разобравшись в мотивах актрисы, быстро остыл. «Он понял, что я пошла не за деньгами, не за ерундой, а в поисках театральной стилистики. А в то время это было аргументом и вызывало уважение», — вспоминает Рутберг.
Из ее творческого вечера в Доме актера вырос полноценный спектакль-кабаре «Вся эта суета», где она не только свободно общается с залом и музыкантами оркестра, но и с метафизическими персонажами вроде Чарли Чаплина. А началось с того, что она решила создать не просто моноспектакль, а театр одного актера. И без раздумий «впряглась», взвалив на себя еще и обязанности продюсера. Проект удался, потому что ей было что сказать — актерские гены, творческая атмосфера, в которой она провела детство и юность, труд педагогов, собственные наработки — эта гремучая смесь просто требовала выхода. С кем ее только не сравнивали — и с Лайзой Миннелли, и с Барброй Стрейзанд, и с Бэт Мидлер… Ее необычная внешность в сочетании с артистическим дарованием, эксцентрикой, энергией и тонкой иронией позволяют наилучшим образом выстроить и «подсветить» роль так, что она переливается всеми цветами радуги. Когда речь заходит о Рутберг, невольно представляется эстетика ар-деко — ломаные линии, острые углы, четкость и графичность — такова она сама, таковы ее роли.
Неудивительно, что рядом с яркой женщиной, столь преданной работе — кто-то из критиков даже назвал ее «театральным камикадзе», — мужчинам сложно. Браки Юлии, как театральные спектакли, проходили все классические стадии: завязка — кульминация — развязка, обходясь без «долго и счастливо». От первого брака с Александром Кузнецовым, известным по фильму «Джек Восьмеркин — американец» у Рутберг сын Григорий. Распался брак и с лидером группы «Несчастный случай» Алексеем Кортневым. Сейчас актриса замужем за актером Театра Маяковского Анатолием Лобоцким. Но правильнее было бы сказать, что Юлия живет в театре и на съемочной площадке, а домой, в семью, возвращается, чтобы набраться сил, получить заряд энергии от тех, кого любит. Такова природа всех хороших артистов.
— Юлия, ваша фамилия на афише — это всегда «знак качества». Как правило, спектакли с вашим участием становятся событием, как минимум, можно быть уверенным, что скучно не будет. Вы умеете правильно выбирать? — Когда человек, видя фамилию артиста на афише, думает, что, скорее всего, халтуры не будет, — это высшая награда. Но для этого нужно было буквально прожить 20 лет в профессии. Вы знаете, чем бы я ни занималась, — озвучивала фильмы, вела передачи, снималась в кино, — театр для меня оставался главным делом, я никогда не переставала играть на сцене.
— Вам не кажется, что после того как в театре стали активно осваивать жанр антрепризы, в борьбе за кошелек зрителя планку как-то незаметно понизили? — Я вижу смысл антрепризы в том, что можно собрать удивительных артистов, которые при иных обстоятельствах не могли бы встретиться в одном театре. Зрителя не обманешь, если спектакль плохой, на него просто не будут ходить. Сейчас я занята в двух антрепризах — «Пигмалион» и «Ханума». «Хануму» мы сыграли уже 181 раз. Это замечательный материал — музыкальная комедия по мотивам грузинской пьесы Цагарели. Мы взяли тот перевод, который играли в ленинградском Большом драматическом театре. И постарались нигде не уронить ту высокую планку, которую задал в своей «Хануме» Георгий Товстоногов. Я уверена, что у спектаклей есть знаки, судьбы. И есть отклики, как рукопожатия сквозь время. Когда мы приехали со спектаклем в Питер, то выяснилось, что в багаж с реквизитом забыли положить кофр со шляпами. К счастью, работал БДТ, и головные уборы нам дали из оригинального товстоноговского спектакля. И мы играли в прямом и переносном смысле осененные той знаменитой «Ханумой». Это был незабываемый спектакль, и зал это почувствовал.
— Помимо антреприз вы много снимаетесь в сериалах. А, как известно, мыльные оперы пекут, как пирожки, — в день по серии. Вас не смущает необходимость работать на поток? — Хочу объяснить свою позицию. Кино в нашей стране снимают мало, а качественного кино еще меньше. Однако я-то не намерена отказываться от своей профессии, и получается, что сериалы — практически единственная возможность регулярно сниматься. Но я не могу работать, если меня ничего не цепляет. «Не родись красивой», например, — лицензионный сериал, и американцы следили за тем, чтобы персонажи соответствовали своим прототипам. Но моя Кристина привнесла столько личного, что чуть не довела их до инфаркта. (Смеется.) Дошло до того, что на площадку боялись приносить любой лишний предмет, потому что я хватала его, как коршун добычу, и пускала в дело. В конце концов американцы плюнули, потому что поняли — это безнадежно. (Смеется.) Кроме того, в сериалах иногда собирается такой блистательный актерский состав, что работа становится настоящим счастьем. А если режиссер вменяем и с ним можно договориться, тогда есть шанс быть услышанной, и это дополнительная удача.
— Сейчас вы снимаетесь в сериале «Игрушки». Чем вас привлек этот материал? — Тем, что в нем нет ни чернухи, ни тяжелой угнетающей «социалки». Это история про маленькую корпорацию, которая производит и продает детские игрушки. Я играю генерального директора, женщину, которая, несмотря на недетский возраст и ответственный пост, в душе осталась ребенком. И для меня важно, что это не покупной, а оригинальный сериал, а значит, там будет возможность для творчества.
— Вы наделены яркой актерской индивидуальностью. И внешне вы не вписываетесь в общепринятые стандарты красоты, что для актрисы обозначает бо/льшую свободу, но и, наверное, зачастую усложняет задачу? — Когда-то Михаил Козаков сказал мне такую фразу: «Ты принадлежишь к моему любимому типу женщин — некрасивых красавиц». Красота вообще очень условна. Всякое время вырабатывает свои стандарты. Красива ли Джоконда? А таитянки Гогена? Модильяни, например, считал идеалом красоты Анну Ахматову. В свое время Марлен Дитрих, Грету Гарбо, Мэрилин Монро называли иконами стиля, и миллионы женщин пытались на них походить. Но мы ведь понимаем, что они и создали эти критерии, потому что были женщинами незаурядными. И вот это важнее, чем соответствовать навязанным стандартам. Жаль, что сейчас совсем юные девочки стремительно наращивают себе комплексы, рассматривая отфотошопленных красоток, у которых только одна задача: много и профессионально ухаживать за собой. Но жизнь-то — она гораздо сложнее устроена. И не сводится только к проблемам экстерьера… А идеал красивой женщины для меня Анна Маньяни. Кто осмелится сказать, что она некрасива в любом кадре фильмов «Мама Рома», «Человек в змеиной коже» или «Самая красивая»?
— Кого бы вы ни играли, ваши героини всегда яркие, сильные и независимые. С такими женщинами рядом очень непросто, особенно мужчинам. А жизненные ситуации перекликаются со сценическими? — У меня прекрасные отношения с мужчинами, и они сохраняются таковыми, несмотря на то что жизнь вокруг нас меняется, и мы сами меняемся вместе с ней. Я не рассматриваю мужчин исключительно как сексуальные объекты, меня не терзают скрытые комплексы. Для меня важно прежде всего то, что мужчина представляет собой как собеседник, как человек, как художник… И мужчины платят мне взаимностью. Мне, если честно, даже представить себе сложно, что противоположный пол может воспринимать меня так утилитарно и однобоко — только как сексуального партнера. Наверное, мне невероятно везло в жизни, и мне встречались только такие мужчины, которым была важна я сама по себе. И поэтому я всегда была счастлива.
— Вы родились в потомственной актерской семье. Бабушка — танцовщица, дедушка — артист балета, мама — музыкант, папа и вовсе не нуждается в представлении. Артистическая атмосфера не могла не повлиять и на вашего сына Григория. Кем он стал? — Гриня просто хочет быть нормальным человеком. (Смеется.) По сути своей он, конечно, лицедей. Он окончил институт рекламы, но я думаю, что он будет заниматься чем-то другим. Сейчас увлекся фотографией, и вообще он в поиске. Он не любит толпу, с детства не любит ходить с нами в шумные и многолюдные актерские компании. Говорит: «Мам, ну что я там буду делать? Тебя все знают, а меня? Чтобы каждый второй говорил: «Ой, Гришенька, как ты вырос!» Он, конечно, никуда не денется от этой атмосферы, в которой вырос и которая проросла в нем. Он очень любит и моих, и Толиных друзей (друзей мужа Юлии Рутберг — актера Анатолия Лобоцкого. — Ред.), друзей отца, бабушки и дедушки, но он в отличие от нас всех как-то более укоренен в эту действительность, очень трезво воспринимает жизнь. Я сама очень долго порхала, едва касаясь земли кончиками носков. Чувствовала себя такой возвышенной и неземной — прямо как «Девочка на шаре» Пикассо. И только вот последние годы я «приземляюсь».
— Вам тяжело дается погружение в прозу жизни? — Да, но я понимаю, что ко многому надо относиться хладнокровнее. Учусь быть спокойнее и мудрее. У Григория Горина барон Мюнхгаузен говорит: «Улыбайтесь, господа!» Я думаю, что это очень важно — вовремя улыбнуться. Не засмеяться, не расхохотаться, а именно улыбнуться. Это действует как противоядие, как прививка. Так что если бы кто-нибудь спросил у меня совета, как обрести гармонию, примириться с жизнью, я сказала бы то же самое: «Улыбайтесь, господа, улыбайтесь!»
— 8 июля вам исполняется 45 лет. Как относитесь к своему возрасту? — Философски.
— А как собираетесь отмечать свой юбилей? — Не отношусь к этому событию как к юбилею. Отмечать собираюсь импровизированно — на кинофестивале «Орленок» в городе Туапсе под девизом: «45 — баба ягодка опять!» (Смеется.)
http://www.jnjn.ru/2aC Персональный сайт журналистки Ирины Шулевой Юлия Рутберг: «Меня не надо любить, но и унижать себя не позволю» Posted on 14.11.2012 (Полная версия интервью) Материал опубликован в сокращённом варианте в журнале «Домашний» ИД Толока, №21, октябрь 2012 г.
Для кого-то Юлия Рутберг — яркая, талантливая актриса, блистающая на сцене театра им. Вахтангова, сыгравшая более 70-ти ролей в кино, остроумная, прямолинейная, целеустремленная. А в моих глазах это еще и невероятной силы и размаха души женщина, для которой ничего нет превыше любви. К своему ребенку, родителям, к делу, которым она занимается. После очередной репетиции в театре нам удалось поговорить с Юлией о требовательности к себе, непрогибаемости под изменчивый мир и, конечно же, о кулинарных пристрастиях и дамских вещицах, без которых жизнь невозможна.
«НЕ МОГУ ВИДЕТЬ СЕБЯ НА ЭКРАНЕ»
- Юля, Вы такая резкая, стремительная, мужественная, уверенная в себе, просто «железная леди». Вы и дома всех строите? - У меня столько работы (репетиции, премьеры, гастроли, записи на радио), что я чуть приползаю домой, поэтому в родных стенах, среди близких людей хочется расслабиться и быть тем, кто ты есть на самом деле. Правда, такая, какая есть, я всегда и везде. Если уставшая или не в настроении, не буду изображать из себя радость и веселье. Может, это и не совсем удобно для окружающих. Хотя вообще я человек веселый, компанейский.
- А настоящая женщина, на ваш взгляд, она какая? - Бесспорно, та, у которой есть дети. Конечно, за исключением ситуаций, когда это невозможно по здоровью. Хотя среди моих знакомых есть женщины, совершающие просто фантастические поступки, чтобы родить маленького человечка, свое продолжение. Мне кажется, что в какой-то момент любая женщина осознает потребность стать матерью. Есть, правда, люди, утверждающие, что им это не нужно. Но я принадлежу к большинству. Конечно, можно какое-то время жить для себя, заниматься чем хочешь. Но что такое жить для себя? Неужели ребенок может помешать? Разве ты не живешь для себя, когда ходишь с ним в кино, театр, когда ты с ним играешь, общаешься, катаешься на санках с горки. Разве эта интересная, наполненная детскими желаниями, чувствами, мыслями, мечтами жизнь – не жизнь?
спектакль «Медея», театр им. Е.Вахтангова
- Вы успеваете играть в нескольких театрах, сниматься в кино, затевать собственные проекты. Откройте тайну, у вас в сутках не 24 часа? Откуда берете силы, энергию? - Да, у меня в 3 раза больше… (смеется). Интересная работа, любимые спектакли – лучшая подзарядка. Это такой драйв, такой энергообмен. Но самое главное — сон и вода (я по гороскопу Рак). Вот вчера отыграла «Медею», тяжелейший по эмоциональному выплеску спектакль, не говоря уже о физической нагрузке. Чтобы восстановиться, сегодня полдня отсыпалась, отключила все телефоны и провалилась. Было такое ощущение во сне, будто я пью родниковую воду, такую вкусную, холодную, пью и пью, и никак не могу напиться. Понимала, что сплю, и не верила в свое счастье. Спала и никак наспаться не могла… Стихия воды – мое всё. Летом не мыслю себя вне моря, я из него не вылезаю, как будто мне 5 лет.
спектакль "Фрекен Жюли"
- Какие ошибки вы не прощаете себе в работе? - Можно неверно играть спектакль, особенно если это премьерный. Тут важно, чтобы рядом постоянно был режиссер, потому что артист находится внутри действия (особенно если играет главную роль) и не все вещи ему даются сразу. А когда приходит публика и происходит взаимодействие, то многие моменты в спектакле меняются кардинально. Бывает, что собьешься с заданного тона, уйдёшь в сторону. Это всегда очень беспокоит. Поэтому я считаю, что где-то через 10 спектаклей после премьеры начинает появляться тот покой, осмысленность, профессионализм, когда и стоит смотреть и оценивать. Жаль, что, в основном, о твоей работе судят по премьерам…
- А в этот момент такое чувство как самоедство вам знакомо? И как часто вы бываете недовольны собой? - Я страшный самоед. Не могу видеть себя на экране, слышать свой голос, хотя мне нередко говорят по поводу того «ах, какой у вас шикарный голос». Но я-то все про себя знаю и не питаю иллюзий. Конечно, по голосу меня ни с кем не спутаешь, и это для меня большая радость и даже гордость, потому что для нас актеров это весьма важный инструмент. Ведь вы всегда отличите Иннокентия Смоктуновского, Михаила Ульянова, Алису Фрейндлих, Аллу Демидову.
Я никогда не думала, что у меня есть такие же шансы: быть узнаваемой благодаря своему голосу. Но раз такой дар дан свыше, то не использовать его на все сто — преступление. Я с удовольствием работаю на радио, например, недавно мы записали 90 страниц скандинавских сказок для детского радио. До этого читала сказки Уайльда, Чехова, Бунина. Обожаю этим заниматься, потому что когда у тебя нет никаких выразительных средств, кроме голоса, а тебе необходимо изобразить 15 человек, и не то что сыграть, а разделить, сделать яркими и полноценными, тут-то и начинается настоящее творчество.
- А зависть к коллегам по цеху вам знакома? - Совершенно не умею завидовать. Может, это и плохо. Зато умею безмерно восхищаться, очаровываться прекрасно сыгранной ролью, созданным образом. Если есть возможность, подхожу и прямо об этом говорю. Более того, когда у коллег премьеры, независимо от того, удачные или нет, я всегда поздравляю. Потому что успешный, блестящий спектакль – это одно, а человеческий труд, галеры и восхождения на этот эшафот – совершенно другое. Выпуск спектакля не всегда сравним с понятиями «успех» или «неуспех». Тут важно, как люди выкладываются, какой кусок жизни они отдают, по этой причине я всегда поздравляю. Впрочем, никогда не скрываю своего неприятия чего-то, но только если спрашивают. Никогда не буду учить, как надо играть. Попросят – обязательно скажу, а сама не полезу. Бывает, артисты настолько отрываются от земли, пребывая в эйфории, что к ним не подступиться. Мне всегда жалко, когда коллеги теряют контроль над собственным отображением в зеркале. Пусть подойдут и увидят себя, зеркало им все расскажет и покажет…
- Насколько вам присущ снобизм? - Думаю, это не обо мне. Я могу, конечно, как-то импульсивно, инстинктивно отреагировать, когда начинают страшно хамить или унижать. В таких случаях позволяю себе сказать: «Между прочим, я заслуженная артистка России, актриса театра им. Вахтангова». Ради Бога, меня не надо любить, делать мне какие-то идиотские комплименты, елей лить на голову, но и унижать себя не позволю.
спектакль "Вся эта суета"
- А как вы вообще относитесь к званиям, титулам, регалиям? Считаете их оценкой творчества? - Звание «заслуженной», которое мне дали в 2001 году, больше значит для родителей, нежели для меня. Если честно, этот факт как-то особо не изменил мою жизнь. Надо признать, что звания не всегда отражают заслуги и труд человека. Когда мы говорим о Плисецкой, Образцовой, Ульянове, Максимовой, Яковлеве, тут все понятно. Но ведь Высоцкий и Даль не имели даже «заслуженных», а Людмиле Целиковской так и не дали «народную СССР». А эта женщина, с фотографией которой шли под танки. А сколько у нас в любом театре непризнанных, не отмеченных высочайшими титулами, но они от этого не стали менее талантливыми и любимыми народом.
- Если бы вам свыше было дано еще раз сыграть собственную жизнь, в каком жанре это было бы представлено? И чтобы в этом спектакле было по-другому? - Я перестала задумываться над этим, как и над тем, что если б мне вот снова было 20 лет. Мне так интересно, так трудно и прекрасно здесь и сейчас, так многомерно складывается моя жизнь, что чего-то другого и не хочется. С возрастом человеку необходимо видеть плоды своих усилий, знать, что он умеет делать лучше, чем другие, чтобы было на что опереться, за что держаться. Я удовлетворена своим творчеством, у меня прекрасная семья, родители до сих пор живы. Это же фантастика! Папа, например, в этом году будет справлять 80-летие.
спектакль "Я тебя больше не знаю, милый"
- Ради роли вы могли бы побриться наголо, поправиться на 30 кг, раздеться до «в чем мать родила»? А чем бы не поступились никогда? - Побриться и поправиться – да, по поводу раздеваться, я избежала этого в кино, чему чрезвычайно рада. Хотя есть фильмы и спектакли, где это столь уместно и нормально как дышать. Но такое случается чрезвычайно редко, 1 раз на 100 или даже 1000. Особенно это касается спектаклей. Вот недавно я смотрела «Каина» Байрона в постановке Игоря Яцко в Школе драматического искусства. В самом конце спектакля, когда Каин получил проклятье, вместе с Адой они на минуту становятся детьми Адама и Евы. Это так здорово, так изящно, красиво, в этом есть культура и живопись и ни капли пошлости и гадости. Что касается черты, которую я бы не переступила никогда: я не легла бы в гроб, не позволила бы себя сжигать и расчленять. Такие заигрывания со смертью опасны.
«АРТИСТЫ — ТОЖЕ ЛЮДИ»
- Макаревич как-то пел: «Не надо прогибаться под изменчивый мир…», а ради чего вы готовы «прогнуться», поступиться своими убеждениями, ценностями? - Я вообще особо не прогибаюсь, потому что когда пришла в театр, то знала, я — солдат. И моя задача – учиться, набираться опыта, расти в профессии. Актер должен пройти путь от массовки до главных ролей, чтобы разбираться в тонкостях мастерства. Прошли годы, прежде чем я смогла позволить себе выбирать соглашаться на эту роль или нет. Мне кажется, что я уже выросла до достаточно самостоятельного человека в искусстве в том смысле, что у меня есть какая-то тема, свое лицо, есть люди, которые ходят на «Юлию Рутберг». Мне небезразлично, что я им предлагаю.
К сожалению, не всегда эту высокую планку удается держать в антрепризах, потому что там изначально бывает один состав, на который ты подписываешься, а потом случаются совершенно неадекватные замены. А поскольку в антрепризе нельзя ничего останавливать, так как все сюда приходят зарабатывать деньги, то волей-неволей приходится участвовать в «не шедеврах». Думаю, что сегодня уже ни для кого не секрет, что медийное лицо не является гарантом качества того, что спектакль или фильм с его участием, достоин просмотра. Я же привыкла иметь дело с хорошими артистами, и мне наплевать какое передо мной лицо: медийное или нет. Пришел работать – выкладывайся на полную катушку.
- Обычному человеку кажется, что известные и знаменитые живут какой-то другой, особой жизнью: не ходят за продуктами на рынок, не стоят у плиты, чтобы приготовить борщ. - Да-да, меня в сберкассе часто спрашивают: «как? вы платите за квартиру?». Или «Боже мой, вы сами покупаете продукты?». Это так смешно. Мы что не люди? Например, три года назад наша семья строила дом, это был просто сумасшедший период. Мне приходилось ездить в Чехов или Серпухов, в Подольск или еще куда-нибудь за какими-то стройматериалами, выбирать сантехнику, оборудование, плитку, плафоны, мебель, лампочки. А днем еще съемки, а вечером — спектакль, и все это остановить и перенести нельзя.
У нас в семье принято помогать друг другу, кто посвободнее, тот и берет на себя груз обязанностей в данный момент. Слава Богу, есть моя мама – это наше древо. Благодаря ей мы накормлены, напоены, одеты. Когда у меня родился сын, она сразу же ушла на пенсию, это была немыслимая помощь, к тому же и бабушка была еще жива. Что касается бытовых проблем: что-то достать, привезти, медицинские дела, больницы, договориться — я во всем принимаю участие. Ну и, конечно, зарабатываю деньги.
- А на вас часто нападает желание приготовить что-нибудь вкусненькое? - Бывает, но в основном на даче, сама покупаю и замачиваю курицу или рыбу для гриля. Очень люблю накрывать на стол, делать какие-нибудь салаты. А вот заняться горячим или сложной выпечкой никогда не хочется. Правда, бывали приступы, когда я каждый день варила новый суп, после очередного спектакля я неслась домой, чтобы приготовить нечто особенное. Наверное, таким образом от отрицательной энергии избавлялась.
Вообще супы – это мое топливо. Могу в день спектакля сидеть только на супе, а на выпуске – осилить не больше тарелки, потому что у организма нет сил переваривать пищу. На съемках вообще могу не вспомнить, ела что-нибудь или нет. С одной стороны я совершенно неприхотлива к еде, люблю все куриное, индюшиное, гречневую кашу, дикий рис, салаты, могу есть на бегу, но в тоже время вкусная еда (какая-нибудь ножка кролика с печеными яблоками) и беседа с друзьями, семьей в хорошем ресторанчике доставляет массу удовольствия и расслабляет.
«МОЯ СЛАБОСТЬ — КРАСИВЫЕ ТУФЛИ»
- Без каких дамских вещиц вы не представляете свою жизнь? - Однозначно, обувь. Это моя слабость, я могу ходить в одном и том же свитере, платье, но обуви у меня столько, что не помещается в шкафу. Это я в маму. Всяких туфель, сапожек, ботинок, полу-, четвертьботинок — не сосчитать. Не могу прожить без новой пары.
- На что бы вы могли потратить последние деньги? - Могла бы пойти в уютный ресторанчик и вкусно поесть, или в кино, но явно на что-то несерьезное. Если за границей остается мелочь, то обязательно трачу все до последней копейки на сувениры.
- При таком бешеном ритме жизни как находите время на себя? - Ухаживать за собой надо несмотря ни на что. К сожалению, я это делаю периодически и спазматически, но, исходя из собственного опыта, могу сказать, что после 40 следует выбрать свою линию косметики и найти правильного косметолога, не обязательно дорогого, главное – хорошего специалиста.
Вы не поверите, но когда я выпускала «Медею», то после каждого спектакля покупала 30%-ю сметану, и плотнейшим слоем наносила на все лицо и воротниковую зону. На глаза – зеленый или черный чай, по очереди. После душа подпитывала тело хорошим кремом. Делала это регулярно, чтобы восстановить кожу и вернуть ей здоровый вид. Здорово в этом деле помогает массаж.
- Многие артистки прибегают к пластической хирургии: Рената Литвинова поменяла форму носа, Татьяна Васильева колола ботокс, разглаживала морщины, делала подтяжку век, хотели бы вы что-то изменить в своей внешности? - Безусловно, это личное дело каждого, мне просто жаль, что я периодически не узнаю людей, дорогие и близкие мне лица превращаются в застывшие маски. Не понимаю, как артисты так много делающие для того, чтобы их лицо стало визитной карточкой, потом сами же и отказываются от него. Но ведь лицо, как и глаза, — зеркало души, на нем написано столько интересного, это своего рода тайна, прекрасная и манящая. Я категорически против пластики, хотя бы потому, что передо мной немало примеров известных женщин, которых просто изуродовали. Я — за естество. Во всем.
- А чтобы вы попросили у Господа для себя и для других? - Здоровья, потому что когда человек болен, нечего и обсуждать кроме болезней.
Юлия Рутберг, Александр Резалин, Евгения Добровольская, Дмиитрий Брусникин… В представлении не нуждаются. Обычно известных и восстребованных актеров очень трудно собрать в одном месте или просто трудно собрать. Эту студийную фотосъемку для афиши нового спектакля театра мы провели вне студии, на репетиционной площадке. Фотосессия продолжалась самое большое минут тридцать, за которые мы успели и покривляться и подурачиться. Хорошее расположение духа у всех участников фотосесии и фотосъемки — это уже залог успеха фотографий, которые становятся унтересными зрителю в актерском портфолио фотографа.
Торжественная церемония открытия праздника пройдёт в кинотеатре "Победа, а вести её будут Юлия Рутберг и Анатолий Лобоцкий.
Если в прошлом году церемония открытия была посвящена юбилею образования СССР, то в этом году акцент сделан на юбилейные киношные даты. Например - 90-летие композитора Исаака Шварца, с именем которого связано многое на Гатчинской земле. Или 90-летие замечательного актёра и режиссёра Владимира Басова. А вот и 100-летие - Виктора Драгунского, на чьих "Денискиных рассказах" выросло не одно поколение российских детей.
Стоит отметить один из гатчинских сюрпризов. "В церемонии открытия примет участие сам Дениска – Денис Викторович Драгунский, сын знаменитого писателя, - рассказывает главный режиссёр фестиваля Михаил Трофимов. - Денис Драгунский – не просто блистательный публицист, сценарист многих фильмов, поставленных по произведениям отца, но и сам бесподобный писатель. Одна из его последних книг – "Нет такого слова", будет презентована в Гатчине. А на закрытие кинопраздника приедет, как мы ожидаем, младшая дочка Виктора Драгунского - Ксения Драгунская, современный драматург, чьи пьесы идут с большим успехом во многих театрах России и мира, и не менее интересная детская писательница".
Зрителей ждёт ещё один сюрприз: на открытии фестиваля будет представитель и другой кинодинастии. Это Александр Басов, сын Владимира Басова и Валентины Титовой. Александр Басов - блестящий актёр, режиссер, драматург и писатель, ученик Герасимова, Таланкина и Хуциева, на одном из кинофестивалей он получил приз Фолькера Шлёндорфа.
В этом году, как говорят сами организаторы фестиваля, гатчинский кинофорум помолодел и, что главное, помолодела его литературная основа. Половина из одиннадцати кинофильмов, представленных на конкурс, снята по совершенно новой российской литературе, причём - самими же авторами. "К нам едут режиссёры, они же писатели, они же сценаристы фильмов, - говорит Михаил Трофимов. – Например, режиссёр картины "Аварийное состояние" Всеволод Бенигсен – прежде всего, знаменитый писатель, автор романов, которые неоднократно входили в шорт-листы многих престижных российских премий. К нам также едет Михаил Сегал – недавно прошла премьера его фильма "Рассказы", снятого по его же одноименной книге".
В рамках фестиваля, который пройдет в Гатчине с 4 по 10 апреля, в городских и районных библиотеках, учреждениях культуры Гатчины пройдут многочисленные творческие встречи с писателями и режиссерами В программе – три уникальных мероприятия, посвященных развитию литературы и кинематографа: мастер-класс "Мировая и отечественная киноиндустрия" , интерактивно-познавательная программа "Островский в новом тысячелетии" и круглый стол "С мечтой о детском кино", вести который будут писатели Андрей Жвалевский и Евгения Пастернак. И участникам, и гостям кинофестиваля, и простым зрителям можно будет пообщаться с композитором Евгением Догой, писателем Вячеславом Пьецухом, актрисой Алисой Гребенщиковой, среди ожидаемых звёзд - Александр Пятков, Сергей Пускепалис, Эвклид Кюрдзидис, Иван Краско. В рамках кинофестиваля пройдёт творческая встреча с народной артисткой России Ларисой Голубкиной. А в последний день киносмотра ждут в гости не менее народного Валентина Гафта.
http://www.kazved.ru/article/46530.aspx 18.09.2013 В многосерийном фильме «Год обмана», который выйдет на одном из федеральных каналов, актриса Юлия Рутберг снялась в роли тренера женской команды по синхронному плаванию.
В начале ноября в Екатеринбурге побывала известная актриса Юлия Рутберг. Она приехала в столицу Урала специально для того, чтобы провести презентацию инновационной лазерной системы Affirm производства компании Cynosure (США), которую устраивала группа компаний MARTIN’EX и Российское общество дерматовенерологов. Презентация проходила в рамках V специализированной выставки «KOSMETIK EXPO-Урал». И именно благодаря группе компаний MARTIN’EX состоялось наше интервью с актрисой – такое живое и захватывающее.
– Юлия, вы настолько легко и свободно вели презентацию по такой непростой, инновационной теме! Неожиданный поворот для такого солидного мероприятия. Просто доставили удовольствие! – Спасибо. Вообще, чем бы человек не занимался, он, прежде всего, – человек! Мне всегда неловко и стыдно за людей, которые нерадиво используют свое служебное положение. Вместо того чтобы быть сильными, они становятся убогими, потому что их костюмчик и их чин съедают человеческую основу. Человек начинает кичиться, и все это отражается на его лице. Мне всегда тяжело с чиновниками. Обычно прикладываю какие-то усилия: я уже поняла, что человека можно «раз- вернуть» хорошей стороной – любого «монстра», если ты находишь настоящий контакт с ним. И для этого не надо нравиться, как-то «мяукать». Просто если происходит человеческий контакт, возникает какое-то другое поле, и тогда люди начинают общаться. Сегодня, когда я вышла на сцену, меня рассмешили несколько людей, которые сели, скрестив руки. Я обожаю эту мизансцену: «Ну, давайте! Удивляйте меня!».
– Потом-то они раскрестили руки? – Да, потом раскрестили. Теперь уже не боюсь этого. Мне в таких случаях становится весело. Если ты таких людей хочешь вовлечь, то пути только два: либо нужно очень хорошо знать то, что ты делаешь, либо нужно честно признаться, что ты здесь гость, и что ты – «Алиса в стране чудес», которую нечто сильно заинтересовало. Такой была моя позиция, потому что я совсем недавно познакомилась с этими людьми, всего несколько раз была в MARTIN’EX. Мне понравились специалисты, которые здесь работают (главный врач клиники «Реформа» Наталья Михайлова и ее коллеги), – я говорю то, что думаю. А все, что касается пластической хирургии – для меня это ужас! Это словосочетание – какой-то кошмар сегодняшнего дня. Это как новый вид экспериментов над человечеством. Меня пугает, что с появлением скальпеля и ножниц, и вообще этого безумия, люди стали отказываться от своего лица во имя чего-то непонятного. И мое присутствие здесь связано с желанием заняться собой, только без пластической хирургии. Слава богу, что существует «ручная работа» и косметологические процедуры, линии, которые способны тебя поддерживать.
Честно скажу, что безумно устала за последние три года от темпоритма, в котором живу! И так сложно стало себя сохранять. Есть такая великая мудрость: если ты сам себе нравишься, ты производишь впечатление на других людей. Ты можешь накраситься как угодно, сделать боевую раскраску апачей, но если ты сам себе не нравишься, ты все равно будешь это транслировать. Грим через полтора года усугубляет все недостатки лица. А уж если человек недоволен собой, то он просто начинает входить в резонанс с любым негативом. У человека лицо становится страшным, просто как маска. Мне кажется, если человек ухожен и хорошо выглядит, значит, он производит на людей впечатление, значит, он коммуникабелен, востребован и продолжает жить в миру. А иногда внешний вид становится поводом для отшельничества. Я, конечно, понимаю, что Марлен Дитрих могла себе позволить сказать: «Все, товарищи, двери закрываются!» и просидеть такое количество лет в отшельничестве, дабы не показать свою старость, но это такая голливудская схима.
– Или Грета Гарбо… – Да. Ну вот их и назвали иконами стиля.
– У Вас такой напряженный график работы – и Театр им. Вахтангова, и фильмы, и сериалы, и антрепризы, и презентации, когда Вы пришли к необходимости коррекции своей внешности, в том числе и с помощью лазерных технологий… – К лазерным технологиям я еще не пришла. Пока внимательно изучаю. Существуют ведь разные ступени. И мне кажется, что все-таки лазеры пока можно отложить. Пока есть что-то другое. А вообще, я решила заняться собой где-то полгода назад, когда поняла: просто кремчик и постоять под душем – уже не работает. Потому что лицо – измученное. Самое ужасное, когда у человека измученное лицо. Мне все делают комплименты, говорят: «Какая Вы худенькая, какая Вы стройненькая, как Вы прекрасно выглядите!». А ведь это неправда! Потому что можно быть худенькой, но при этом такой обветшалой, как сухой листик. Я начала понимать, что особо не поправляюсь из-за такого темпоритма. Но можно быть в тонусе и подтянутой. Как, например, когда приехала после отпуска – я столько плавала, купалась, делала массаж. И поняла, что стала похожей на тетиву от лука – это такое прекрасное ощущение! Даже краситься не надо было!
Первые полтора-два месяца носилась по Москве просто как белка. И совсем другой случай, когда накапливается усталость. Только представьте себе мой вчерашний день! После него с ужасом думала: с каким лицом я сегодня буду! И в самом деле, три с половиной часа из Люксембурга до Франкфурта. Во Франкфурте два часа в аэропорту, три двадцать – в самолете, потом получили багаж, и я вышла на улицу, посмотрела на Москву, подышала чуть-чуть воздухом, и из международного терминала вошла в другой, зарегистрировалась, села в зале ожидания, просидела там еще два с половиной часа, села в самолет, прилетела сюда (там минус два часа, здесь плюс два часа, то есть четыре часа разницы). С ужасом поняла, сколько же мне остается на сон! Было уже пол-пятого! А надо было еще разобрать вещи. И подумала: «Боже мой! Завтра в таком состоянии мне нужно будет прийти на конгресс косметологов!»
Но все ведь зависит от настроения! Во-первых, не могла подвести уважаемых мной людей, во-вторых, я понимала, что должна хорошо выглядеть. С утра начала улыбаться, выпила кофе. Если говорить о сегодняшнем дне, то внутреннее вытащило внешнее. Иногда же бывает, что внешнее укрывает или дополняет внутреннее. Только с точки зрения этого баланса меня интересует все, что называется косметологией, потому что мне кажется, что это искусство. Как искусство жить, искусство еды. Думаю, что косметология – это территория удовольствия и философия отношения к себе. Ты должен переключить свое сознание. Это не просто – похлопал себя по щекам: для того, чтобы выглядеть, нужно прилагать усилия. Ничего в жизни, в профессии, в доме, в семье, в любви не дается без того, чтобы ты прикладывал усилия. Так что если ты хочешь хорошо выглядеть, ты должен эту работу воспринимать как нечто очень радостное, во всяком случае, положительное.
Я экстремистка – для меня существует всего 15 минут ухода за собой утром после душа (целая линия, которая, мне кажется, очень хорошо работает), и то же самое вечером, когда после спектакля снимаю макияж, подпитывая лицо. Плюс раз в неделю, иногда бывает и раз в две-три недели – массаж лица, маски, пилинг... Знаете, змейки же тоже сбрасывают шкурки. Как-то сама придумала такое выражение: у меня иногда бывает ощущение, что я лицом несла большую хозяйственную сумку (смеется – прим. ред.). Как руки иногда устают, когда несешь что-то тяжелое. Вот так и лицо иногда будто капля из крана, начинает в одном месте собираться и прямо-таки падать. Но мне кажется: во всем должна быть мера. Я совершенно не принадлежу к тем женщинам, для которых уход за собой – это тема жизни. Для меня тема – работа, семья, сама жизнь. Но существуют лейтмотивы. Знакомство с MARTIN’EX – хороший лейтмотив. Мне кажется, я созрела для того, чтобы регулярно – как будет позволять рабочий график (иногда уезжаю на пару недель) – поддерживать себя. Я вижу в этом больший смысл, нежели прийти за 2 дня до собственного семидесятилетия и сказать: «Сделайте мне, пожалуйста, лицо 25-летней девушки!» (смеется – прим. ред).
Творческий вечер Юлии Рутберг в Музее М.Н. Ермоловой на Тверском бульваре я не пропустила благодаря дружбе с Музеем А.А.Бахрушина. Им - особая благодарность. Совершенно спокойно относилась к этой актрисе, видела ее в театре лишь однажды - в мирзоевском "Хлестакове", а на вечер пошла из любопытства и ради подруги, которую, естественно, пригласила. Небольшой уютный музей на Тверском бульваре, домашняя атмосфера, доброжелательный персонал - все очень располагало. Было очевидно, что Юлия Рутберг здесь любимый и долгожданный гость. Когда она вышла к зрителям - изящная, в черном костюме с бабочкой на голой шее, улыбнулась сразу вся и "Моисей был покорен" )).
Она не стремилась удивить, поразить или озадачить, отнюдь. Легко и просто начала рассказывать о себе, с раннего детства, прочитав три стихотворения Вадима Левина, в том числе "Глупую лошадь". Читает она замечательно. Я бывала на разных литературных вечерах, слушала и Демидову, и Козакова, и Филиппенко, и Ланового, и Юрского - изумительных чтецов и рассказчиков. У всех своя интонация и подход. Что приятно у Рутберг - личностность и человечность. Она действительно представляет зрителю своих поэтов. Вот, говорит она - таков мой Пушкин. И рассказывает потрясающую и смешную новогоднюю историю. И читает "Бесов". Но сначала - Лукоморье! И это - еще раз - "здесь на неведомых дорожках следы невиданных зверей"...). Наверняка каждый сразу вспомнил как ему в детстве на ночь читали Пушкина - уж я точно вспомнила про "бедненький бес, под кобылу полез"..)). И вечер перестает быть томным превращается в замечательные посиделки, и кажется, ты слышишь не монолог актрисы, а и свои ответы, воспоминания и рассказы. Сопричастность к творчеству замечательных русских поэтов для актрисы - краеугольный камень. Пропустить через себя и уже потом выносить результат на публику. Мой Пушкин, мой Окуджава, Вертинский, Бродский. Перед исполнением песен Окуджавы и Вертинского Юлия поясняет вот такое свое отношение - она не копирует и не подражает, но открывает зрителю своих поэтов. Не скажу, что восприятие совпадает, для меня - совсем нет. Для других - может как раз да. Но то, как она это делает не раздражает и не вызывает отторжения - а воспринимается как ее авторский вариант. А исполняет она талантливо.
Я сняла ролик - сразу приношу извинения актрисе за его несовершенство. Она читает Бродского и поет из репертуара Азнавура. Удивительное сочетание. А как горят у нее глаза, мимика, жесты - залюбуешься.... Посмотрите, и хотя там есть некоторое размытие и щелчки камеры, из-за настройки фокуса, не обращайте на это внимания.
Завершила вечер стихами Ахматовой, сверкнув еще одной своей гранью. Она была очень искренней и естественной, несмотря на то, что, скорее всего, программа это у нее "в работе", и не впервые выдается на публику. И еще, приятно было слышать как хорошо она отзывается о своих талантливых коллегах. Удач Вам творческих и личного счастья, прекрасная актриса Юлия Рутберг
...staraya_koryaga 10 апр, 2012 21:01 (UTC) Вот подруга моя нашла полную версию - правда не сегодняшнего вечера, но подобного: http://www.youtube.com/watch?v=8a4_9neIvbw
Третий сезон в театральном центре на Страстном бульваре с успехом идет моноспектакль в жанре кабаре «Вся эта суета». Главная героиня и продюсер постановки — Юлия Рутберг. На сцене актриса поет, читает стихи, размышляет о жизни. Яркая и темпераментная выпускница Щукинского училища, Юлия — одна из самых известных и востребованных актрис. А что происходит в ее жизни за кулисами?
- Юлия, когда вы в последний раз говорили себе: «Неужели это не сон?!» - Когда Питер Гринуэй пригласил меня принять участие в проекте «Чемоданы Люпера». Меня потрясло то, что Питер, мастер и новатор в кинематографе, фантастический человек, не только говорил со мной, но и внимательно слушал, задавал вопросы, уточнял, правильно ли он меня понял. Сейчас я знаю — если рядом оказывается твой кумир, надо отметать «падучую» и пользоваться редкой возможностью общаться с ним. Очень важно, когда между людьми завязывается диалог и начинается энергообмен. Тогда великий мастер и простой смертный оказываются на равных, как два собеседника.
Был у меня и комический случай. Как-то на Московском кинофестивале я подошла к своей любимой актрисе Анни Жирардо с просьбой подписать фотографию. Анни сразу обратила внимание на мой голос и сказала, что мне нужно петь по-французски. А я и в самом деле пою в моноспектакле «Вся эта суета» песенку из репертуара Жульетт Греко. О чем сразу же и сообщила. «Какая Греко?! Она никогда ее не пела! — воскликнула дива. — Эту песню пела Пиаф!» «Какая Пиаф?!» — завелась уже я, позабыв, что спорю со своим кумиром. В общем, слово за слово, каждая на своем. «Да вы издеваетесь. Ее исполняет Греко и поет высоко», — «Ерунда. Ее пела Пиаф, и низко!» — спорили мы. Нас «разнял» переводчик. Сказал, что мы обе правы — эту композицию в разное время исполняли обе знаменитые француженки. Конечно, мы потом долго вместе хохотали: «Надо же, как завелись! И что не поделили?» Вот как бывает, когда речь идет о том, что тебе по-настоящему дорого. Стираются всякие границы и забываются светские условности.
- Считается, что работа в театре связана с постоянными интригами. Вам приходилось прибегать к помощи этого оружия? - Думаю, интриганства за кулисами не больше, чем в любом трудовом коллективе, будь то больница, школа или нефтяная компания. А о театральных интригах говорят потому, что актеры — люди эмоциональные, и их скандалы получаются более бурными, чем у других. Я сама интриговать не умею. Предпочитаю существовать с людьми прозрачно — гораздо проще выразить свою позицию вслух и смотреть на реакцию оппонента. А она бывает самой разной.
- Значит ли это, что вы всегда говорите правду? - Часто. По-моему, если человек — подлец, значит он подлец. Если совершил предательство, к чему молча ждать второго раза? Лучше сразу объясниться и прекратить с ним общаться. Есть люди, с которыми я давно не разговариваю.
- А если просят прощения? - Прощаю, но доверять уже как-то не получается.
- В театре постоянно происходит острая борьба за роли. Как вы себя ведете, когда приходится отстаивать право быть первой? - Я никогда и ничего не выцарапываю, а в конфликтной ситуации предпочитаю уступить или самоустраниться. Мне кажется, искусство — не охота и не рыбная ловля. Это осознанный вдумчивый труд при взаимном доверии. Только в таких условиях получается нужный результат, только в любви рождается искусство.
- А куда же прятать сильные эмоции темпераментной женщине? - Скандал с криком — это или выхлопные газы нормальных отношений, или же суть человеческая. Если со мной работает злобный человек, генерирующий отрицательную энергию, я уйду из проекта. Если же рядом творческая личность, у которой просто не хватает сдерживающих центров для обуздания — это совсем другое дело. Например, Роман Григорьевич Виктюк на репетициях часто не говорит, а кричит. Но ведь он кричит на себя в первую очередь. Он будит в артисте зверя и пытается в своем крике передать эмоциональное топливо, чтобы тот, на кого направлен этот яростный заряд, буквально взлетел над сценой. Поэтому я всегда очень внимательно вслушиваюсь, кто кричит и про что кричит. Главное, чтобы люди не унижали друг друга. Тогда бурные сцены могут помогать снимать нервное напряжение. А это время от времени каждому из нас необходимо.
- Может ли кто-то вас критиковать? - Да, конечно. Я внимательно слушаю маму, папу, Толю (муж, актер Анатолий Лобоцкий — Прим. ред.), сына Гришу. Конечно, и в театре есть люди, которым доверяю. Это большие профессионалы, и я знаю, как бы строги они ни были, своими замечаниями очень помогают мне.
- Есть ли сферы, в которых вы ощущаете себя глубоко бездарной? - Да. Я совершенно бездарна во взаимоотношениях с компьютером, в вопросе вождения автомобиля, в шитье. В школе я сшила ночную рубашку с таким вырезом, что учительница долго не могла подобрать определения моим способностям к шитью. Самое обидное, что мы с моей подругой шили рубашки по одному и тому же лекалу. У нее получился «испанский сапожок», а у меня «триумфальная арка». С тех пор я к швейной машинке больше не подхожу.
- В каком возрасте вы начали себе нравиться? - Ни в каком. До сих пор частенько недовольна собой. Мне кажется, нравиться себе можно только, когда ты в хорошем настроении. В такие дни я себя ощущаю лет на 16 — 19. А когда прихожу после 15-часовых съемок или сложных эмоциональных репетиций, чувствую, что никто кроме старухи Изергиль или пушкинской Наины из «Руслана и Людмилы» во мне не живет. Тогда со мной трудно. Но кто обещал, что будет легко? Терпение, терпение и еще раз терпение…
- Приходилось вам когда-нибудь испытывать стыд, принимая участие в том или ином проекте из-за денег? - Да, конечно. Работы, за которые стыдно, бесспорно, у меня есть. Но если принимаю предложение сниматься в картине, неблизкой мне по духу, часто переписываю реплики персонажа. Да простят меня за это авторы! Просто стараюсь приближать то, что говорю, к своему словарному запасу и видению мира. И всегда стараюсь выступать адвокатом своих героинь. Никогда не играю дур — играю дурех, не играю гадин — пытаюсь показать, что заставило человека стать таким. Хуже всего, когда меня приглашают на роль абстрактно хорошей героини. Потому что это самое большое вранье — изображать положительного со всех сторон героя. В каждом из нас столько намешано! От того, с чем к нам подходят — с кнутом или пряником, зависит, какой гранью своего многомерного существа мы проявимся. А играть плоско неинтересно.
- Как вы оцениваете художественный уровень сценариев, которые вам предлагают? - Увы, приходится признать, что хороших сценариев сейчас очень мало.
- Не пробовали сами писать? - Пока нет.
- Какая черта характера больше всего вам мешает жить? - Несдержанность.
- Значит, вам приходится часто «наступать себе на горло»? - На горло — не пытаюсь. Так можно задохнуться. Наступить себе на хвост — могу.
- С какими режиссерами вы хотели бы поработать? - С Михаилом Бычковым. Это абсолютно мой режиссер. С Гришей Козловым, Гришей Дитятковским. Конечно, хотелось бы попасть в серьезное кино к Константину Худякову, Павлу Лунгину или Никите Михалкову.
- Как думаете, они разрешат вам переписывать реплики? - Вчера я пересмотрела «Утомленные солнцем». И в очередной раз убедилась — в фильме нет ни одной незапланированной импровизации, ни одного случайного эпизода. Когда фильм настолько продуман, мысль о переписывании реплик отпадает сама собой.
- Хотели бы поработать вместе с мужем? - Да, конечно, но пока таких предложений не поступало.
- У вас уже есть продюсерский опыт. Может, стоит подумать о новом проекте уже вместе с Анатолием? - Я действительно стала продюсером спектакля «Вся эта суета». Но теперь понимаю, какой это адский труд — продюсирование. И поскольку я себя считаю в первую очередь -артисткой, затевать следующий проект не спешу.
- Где мы увидим вас в ближайшее время? - Только что была премьера картины «Блюз опадающих листьев». Это достаточно неожиданный фильм, где много интересных актерских работ. Например, у Светланы Немоляевой. Мне кажется, что эта актриса — какое-то диво-дивное. Ей даже не нужны слова! В картине с моим отцом у них получился щемящий дуэт. В тех сценах, где он лежит с закрытыми глазами, она играет так, что зритель чувствует их безмолвный внутренний диалог. К сожалению, нечто странное творится с сериалом «Иван Подушкин», который должны были показать на СТС. Очень надеюсь, что зритель увидит эту мою работу. Сыграть маму Харатьяна, притом, что он старше меня на шесть лет — дело нешуточное!
Перед новым годом должен выйти мюзикл Евгения Гинзбурга «Бедная крошка» по сказке «Дюймовочка», где я сыграла роль мыши. Волею судеб я оказалась партнершей Армена Джигарханяна. Это был настоящий подарок судьбы, песнь песней, восторг длиной в двое суток! В этой картине вообще замечательный актерский состав: Валерий Гаркалин (жук), Мария Аронова (жаба), Олеся Судзиловская (змея), Александр Лазарев (ласточка), Григорий Сиятвинда (сказочник). Джентльменский набор! Я также занята в премьере театра Вахтангова «Королева красоты». Это драматический спектакль с уклоном в триллер и черный юмор. Кстати, на спектакль нет билетов — вот опровержение расхожего мнения о том, что публику надо бесконечно развлекать!
- Пожелайте что-нибудь нашим читателям под Новый год. - И себе и всем желаю Новый год встретить вместе с близкими, в семье. Это обязательно. Прошлый Новый год я встречала вдвоем с мужем на теплоходе в Амстердаме. Все было прекрасно, пока не начали бить куранты. В этот момент сердце у меня сжалось, я огляделась вокруг и подумала: «Зачем я здесь? Кто эти люди? Как мне было хорошо в Москве со своими родными». Тогда я поняла, что все бы отдала, чтобы оказаться с мамой, папой, Гришей и Толей за одним столом. Дома. Желаю всем избавиться от одиночества в Новом году и всегда находить время для общения с родителями, детьми, любимыми.
Юлия Рутберг Юлия родилась в ceмьe актера Ильи Pyтбepгa, одного из основателей cтyдeнчecкoгo тeaтpa «Haш дом». Ее называли «дочерью полка», так как нянчили ее по oчepeди вce участники студии, кoтopыx oнa до cиx пop по пpивычкe нaзывaeт «дядя Ceня Фapaдa», «дядя Caшa Филиппeнкo», «дядя Гeнa Xaзaнoв». Выпускница Щукинского училища, актриса Teaтpa им. Baxтaнгoвa. Замужем. Муж — актер Анатолий Лобоцкий. Воспитывает сына Григория.
Питер Гринуэй Питер Гринуэй, английский режиссер и художник, принадлежит к числу наиболее амбициозных и спорных кинорежиссеров современного кинематографа. Самые знаменитые фильмы мастера: «Контракт рисовальщика» (1982), «Зет и два нуля» (1985), «Живот архитектора» (1987), «Отсчет утопленников» (1988), «Книги Просперо» (1991), «Дитя Макона» (1993), «Восемь с половиной женщин» (1999), «Смерть композитора» (1999) и др.
«Хочу в отряд «Штормовой»!» — заявил Вадим Колганов сразу по приезде на детский кинофестиваль визуальных искусств, который вот уже 15 лет проходит в знаменитом лагере «Орленок». С этой дружиной у актера связаны приятные воспоминания. «В начале 90-х я приезжал в «Орленок» как вожатый, потом привозил с собой воспитанников одной театральной студии, — рассказал Вадим. — Дело было осенью, и мои ребята параллельно с отдыхом посещали и общеобразовательную школу, здесь же в лагере. От скуки я решил ходить с ними на уроки и сказал учителям, что сам тоже десятиклассник. Меня тут же внесли в классный журнал. А я вообще-то к тому времени уже в армии отслужил! Самое смешное: когда я пропускал занятия, педагоги меня ругали за прогулы и грозились не выдать аттестат. Пришлось тогда признаться, что я уже давно окончил школу...»
Самая юная звезда фестиваля Лиза Арзамасова вырвалась на побережье в перерыве между съемками очередных серий «Папиных дочек». Она учится сейчас в выпускном, 11-м классе и до сих пор колеблется: поступать ли ей в театральное училище. Слишком уж тяжел оказался актерский труд — только за минувший год Арзамасова с гастролями ледового шоу объехала больше 50 городов. «Раньше мечтала о путешествиях, а сейчас при первой же возможности уезжаю на дачу — просто отсыпаюсь или читаю в тишине», — призналась девушка. Впрочем, испытать новые, экстремальные впечатления Лиза совсем не прочь. Узнав о фиш-пилинге, во время которого небольшие тропические рыбки легонько покусывают и очищают человеческую кожу, она тут же записалась в СПА-салон и с удовольствием опустила свои ножки в аквариум с плавающими «людоедами».
Большинство артистов приехали на фестиваль с детьми. Всеобщий любимец — трехлетний Кузьма Яременко (сын актера Валерия Яременко) — потряс всех количеством модных прикидов, которые он менял по несколько раз на день. «Мы с женой Аней уже привыкли, что теперь фотографируют не нас с Кузей, а Кузю с родителями», — смеялся Валерий. На прошлом фестивале компанию его сыну обычно составлял сын Татьяны Абрамовой, 6-летний Иван. Праздные радости этого мальчишки остались в прошлом, в сентябре Ваня собирается в первый класс и поэтому проводил время не в играх, а в серьезных беседах с опытным школяром, своим тезкой — семиклассником Иваном Харатьяном. Приятели жарко обсуждали не только грядущую учебу, но и фестивальные фильмы, увиденные накануне. И если сын Татьяны Абрамовой делился общими впечатлениями, то Иван Харатьян вполне профессионально обсуждал саундтреки из картин. Оказывается, сын Дмитрия Харатьяна и Марины Майко мечтает вовсе не о том, чтобы продолжить актерскую династию, а собирается писать музыку для кинофильмов.
Его отец, многолетний президент кинофестиваля в «Орленке», удивил Юлию Рутберг, чей день рождения отмечали накануне закрытия фестиваля. Перед этим актриса примерила в одном из местных салонов изящное платье, и когда вернулась из гостиничного номера с деньгами, чтобы купить наряд, выяснилось, что чета Харатьянов уже заплатила за обновку. Каким образом они узнали о выборе Юлии, до сих пор остается загадкой, но платье Рутберг понравилось всем без исключения. А сам Харатьян вновь подтвердил статус самого спортивного из президентов кинофестивалей: он посещал теннисный корт и совершал ежедневные заплывы в довольно холодном море. Потрясающую активность продемонстрировала также Алена Яковлева. Актриса успевала по телефону заботиться об отце (накануне Юрия Васильевича Яковлева определили в реабилитационный санаторий, у актера давние проблемы с позвоночником), верховодить на «Веселых стартах» вместе с Ольгой Прокофьевой и зажигать на дне рождения Юлии Рутберг в образе индийской одалиски. Компанию на той вечеринке ей составил «раджа» — театральный художник Павел Каплевич. Кстати, когда гости собирались обратно в Москву, Каплевич вовремя вспомнил, что оставил свой паспорт... в холодильнике, рядом с кузовком клубники. Чуть позже на контроле в аэропорту таможенники недоумевали, почему от документов бородача исходит столь приятный сладкий запах. Художники — они такие непредсказуемые...
Юлия Рутберг — не только известная актриса, но и умная женщина. Мы говорим с ней о проблемах Москвы, которые не оставляют равнодушным любого нормального человека.
— Как-то шла из МХАТа и увидела на Тверской мужика в рубашке и грязных сатиновых трусах. В самом центре столицы! Всегда возмущалась, когда Москву называли большой деревней. Но теперь люди ходят чёрт знает в чём, действительно, как в глухой деревне. — Меня совершенно не удивляют люди в сатиновых трусах, потому что на Арбате, например, встречаю человека, который круглый год босиком, в шортах, с голым торсом гуляет с собакой. Наверное, он йог. Ещё периодически около МИДа по Садовому кольцу ходила очень грязная, совершенно голая женщина. Москва — и впрямь большая деревня. Потому что налицо огромная миграция. Вымирают деревни. Люди перевозят своих родственников в города. А зарабатывать такие деньги, чтобы нормально одеваться, многие не способны. Например, часто вижу пенсионеров, которые выглядят, наверное, так же, как они одевались после войны.
Социальное расслоение в столице таково, что есть те, кто ездит на «лексусах» и фланирует по улицам в позолоченных дублёнках, в шиншиллах, в золотых сапогах, в норковых шапках, а рядом с ними идёт арбатская старушка, у которой совершенно вытертое драное пальто, простые чулки и в дырках ботинки. Потому что у неё действительно ничего другого нет. А на пенсию она только выживает, а не живёт.
— Но почему в метро появились люди в спортивных штанах и нестираных майках, шлёпанцах, с грязными ногами? — Раньше в Москве в театры зрители брали с собой сменную обувь и приходили в вечерних туалетах, и сейчас кто-то старается красиво одеться. Но в массе своей — как хотят, так и заходят. В драных джинсах в театр — пожалуйста! Да и не только зрители. Была свидетелем, как служители Мельпомены выходили на сцену Большого театра получать «Золотую маску» в протёртых вельветовых штанах, шерстяном свитере и кепке или бейсболке! А другие вокруг «почему-то» в смокинге и в бабочке, в вечернем платье. Это всё — уровень культуры и вкуса каждого конкретного человека.
Как меня воспитали мои родители, так и отношусь к пространству, которое собираюсь посетить. Вот я сейчас репетирую и хожу в основном в спортивном, чтобы можно было быстро переодеться. Если пойду в театр, то выберу другой наряд. Если в консерваторию, ещё более вечернее. И не могу сказать, что у меня огромный гардероб, — отнюдь нет.
— Откуда берутся люди, которые представления не имеют ни о какой культуре поведения, о нормах морали? — Столько лет на культуру выделяется по 3 копейки на человека, вот и результат! В том числе и результат того, что идёт по телевизору, кроме программ канала «Культура» и за редчайшим исключением каких-то фильмов и передач на других каналах. А как люди говорят? Вы послушайте! Ведь мат, трёхэтажный. Раньше стеснялись, только пьяные могли себе это позволить или уголовники. А сейчас так разговаривают подростки, мужчины. Женщины! Из окна любой иномарки, если кто-то на дороге не уступил, роскошная женщина восьмиэтажным матом покрывает другую роскошную женщину или какого-нибудь мужчину. У меня мама только в 60 лет села за руль, но ездит аккуратно. И какой-нибудь козёл, открывая свой «джип широкий», ей говорит: «Ты, старая …!» У него что, нет родителей? Что уж такое случилось, что ты, молокосос, можешь женщине в возрасте вот так сказать? Откуда такое пренебрежение ко всем окружающим? Всё потому, что люди сосредоточены на себе: «Я! Мне! Моё! У меня такая машина, у меня столько денег, что ты вообще!» Изменение сознания. Подмена.
— Это со временем как-то сойдёт на нет или…? — Не знаю. Всё так укрепилось. На этом уже воспитывается подрастающее поколение. И как бы мы дома ни объясняли, дети потом выходят на улицу. Да, у моего ребёнка есть сдерживающие центры, он понимает, что дома не имеет права выражаться, потому что родители, другая культурная среда. А дальше, в городе? И начинается мимикрия: здесь я такой, здесь — такой.
Знаете, Москва, по-моему, превратилась в отдельное государство. И в нём огромное количество проблем. Дичайшее, невероятное, экстремальное социальное расслоение! Любое развитое государство опирается на средний класс. А среднего класса мало — вокруг или очень богатые, или запредельно бедные. К тому же — бесконечные межнациональные конфликты, что тоже во многом накладывает отпечаток. Поэтому все процессы происходят чрезвычайно агрессивно. Если человек в трусах, то он агрессивно в трусах. Если в смокинге — агрессивно в смокинге. Люди стали нервные, недоброжелательные, уставшие. Бегут с одной работы на другую, чтобы выжить, за квартиру заплатить, за свет, башмаки купить.
И везде — великое противостояние, прессинг. Включите телевизор: вечером там не показывают «Анну Каренину» или Третьяковскую галерею. Мы включаем программу «Время» и слышим: «Утонули… Погибли… Самолёт разбился… Сель сошёл… Цунами… Торнадо… Взрыв…» И под это пьём чаёк. Привыкли. И какими мы должны быть? А вы посмотрите, сколько сейчас юношей и девушек ходят в военизированной одежде. В трусах-то, голые — забавно. Им удивляешься, какие-то смешанные чувства испытываешь. А вот когда видишь бритоголовых — в кирзачах, в военной форме или в чёрных кожаных куртках… Пусть уж лучше в трусах вот этот… Он — менее опасный социальный элемент.
Гость - Юлия Рутберг (В связи с премьерой театра Вахтангова - «Королева красоты») «Королева красоты» - так называется последняя премьера театра Вахтангова, которая состоялась совсем недавно. Одну из двух главных ролей играет в этом спектакле Юлия Рутберг.
- Юля, я знаю, что надо спрашивать про премьеру, но вас я хочу спросить про то, про что никогда не спрашивал, потому что такого никогда не было. Все газеты написали про пожар. Меня интересует вот что. Правда ли, что когда начался пожар, то именно вы некоторое время делали вид, что все так и должно быть? Это так? РУТБЕРГ: Да, причем больше взял на себя смелости мой партнер по спектаклю Саша Рыщенков, который играет Пата Дули. В спектакле есть одна самая нежная сцена. Вот мы вышли как раз после всего обыкновенного фашизма, в котором нас с ним несколько обвиняют по первым двум картинам, в самую нежную сцену, обернулись, у нас такое большое окно, Эмиль Капелюш сделал, и там льется вода. И когда мы обернулись и за одной стихией воды увидели стихию настоящего огня. Первое, что я испытала помимо страха, это величие стихии, это так красиво. Вот секунду я была восхищенным зрителем, хотя потом уже сознавала, что эта ситуация, пограничная для жизни и смерти, потому что могли рухнуть колосники на нас, 2 минуты оставалось, когда приехали пожарные.
- А вот скажите, нормальный человек, не актер, не на сцене, видит пожар, он убегает. Первая реакция кричать «Пожар» и убегать, а у вас другая реакция, у актеров. РУТБЕРГ: Вы знаете, артисты - шизофреники, я теперь поняла это совершенно. Мы инакомыслящие не только потому, что как-то способны подменить собственную психику чьей-то другой, а у меня в зале сидели мама, папа и сын. Они прекрасно знали, они были накануне, что никакого пожара не должно быть. Так вот Саша Рыщенков вдруг сказал, когда я забилась как птица, он сказал, Морин, посмотри как красиво, соседний дом горит. В зале начался хохот, потому что все подумали, как потом рассказывали (еще это был спектакль "Новой драмы", 20 человек жюри, 35 человек журналистов), все привскочили, а потом сели, потому что думали, что театр Вахтангова превзошел Дэвида Коперфильда, и теперь в связи с "Новой драмой" мы просто открыли ноу-хау.
Я вам скажу, что у меня мозг вернулся нормального человека на третье предупреждение, потому что когда первый раз сказали, уходите, пожар, мы продолжали играть. Заведующий постановочной частью второй раз сказал, уходите, это правда, пожар, ну, мы понимаем, мы продолжали играть, и третий раз, когда прозвучала фраза, что Юля, уходите, сейчас могут погибнуть люди, что вы делаете? И тогда я говорю, да, вот теперь я это осознаю, во мне проснулась внучка Михоэлса. Если вы помните, иногда показывают документальный фильм, как Михоэлс играл последнюю эту сцену, я обхватила голову руками, вышла, и очень тихо, как мне потом сказали, подошла к зрительному залу и сказала: «Пожар, это правда, пожар, уходите». И мы ушли со сцены.
- А паника началась? РУТБЕРГ: Нет. Знаете, началась бы паника, если был пожар, и мы бы орали, и это все, но люди находились в какой-то неадекваточке. Открыли билетеры двери, сказали, проходите, пожалуйста, вы можете получить деньги за билеты. Знаете, было как-то все по-вахтанговски, если бы при этом еще зазвучал вальс в фойе, то я, думаю, это тоже было бы к месту. Во всяком случае, Господь прикрыл нас крылом. Но я вам должна сказать, что для человека, который играет премьеру, и находится в зоне настоящего огня, когда понимает, что это, может быть, не только касаться его спектакля, а что горит театр и что это может касаться жизни и смерти, и продолжает стоять на сцене, это никакое не чудо, это никакая не аномалия. Это, судя по всему, принадлежность к актерской профессии.
- А что дальше происходит? Вы идете за кулисы. РУТБЕРГ: Валит дым несусветный, мы все ищем Аллу Александровну, потому что это наше национальное сокровище, никак не можем найти. И вдруг, выбегая на мужскую сторону, я кричу: «Алла Александровна». Алла Александровна стоит с сигаретой и говорит: «Я здесь». Я говорю: «Алла Александровна, пожар». Она говорит: «Я в курсе». Еще самое смешное, что вместе с пожарными машинами, сейчас так весело об этом говорю, прислали "скорую помощь", на что Алла Александровна сказала: «Почему "скорую помощь", а почему не лимузин?»
- Великое самообладание. РУТБЕРГ: Да, наверное, человека в такие пограничные моменты все-таки спасает чувство юмора и самоиронии.
- И вы потом пошли в гримерки, переоделись и пошли на улицу? РУТБЕРГ: Да, не доиграв премьеры.
- Не бежали никуда. РУТБЕРГ: Нет, мы никуда не бежали, я вам даже больше скажу, что там погасили пожар, жутко воняло, но зашел в гримерную Эмиль Капелюш, приехала Марина Солопченко, его жена, актриса замечательная из Санкт-Петербурга, мои родители, еще какие-то люди, у нас оказалась одна бутылка водки на всех, мы просто по 17 капель.
- В театре же? РУТБЕРГ: Да, уже после пожара, мы выпили, собрали все эти цветы, которые вручили нам. Ну, вообще, это театр абсурда, великого абсурда. И пошли на улицу, вышли, а на следующий день сыграли премьеру. Но самое смешное, что когда мы вышли играть с Сашей Рыщенковым, во-первых, мы, совершенно не сговариваясь, стали оборачиваться назад, вот что день грядущий нам готовит, и в зале оказались зрители, которые поменяли билеты, или кто-то, и мы даже слышали из зала: в театре вчера на этом месте был пожар, да.
Актриса Театра им. Вахтангова Юлия Рутберг сыграла главную роль в премьерном спектакле по пьесе Жана Ануя «Медея» в постановке Михаила Цитриняка. История о женщине, любви, предательстве, невозможности простить и нежелании смириться. Почему пьеса середины XX века, в основе которой лежит античная трагедия, востребована и актуальна сегодня — The New Times спрашивал у актрисы
- Медея — это трагедия, античные страсти. Принято считать, что современному зрителю нравится, когда ему показывают его самого, обыкновенного и несовершенного, и это его возвышает, поднимает духовно и эмоционально. - Все зависит от того, как показать. Можно и не вызвать ровным счетом ничего, а можно сделать так, что душа будет переворачиваться. Зрителю, безусловно, надо давать манки, чтобы он мог ассоциировать героев с собой. Но то, что происходит сегодня в «низких» жанрах, часто чудовищно, потому что бездарно. Можно устроить арлекиниаду, и это будет великолепно, можно существовать клоуном, маской, как это делал Ферруччо в «Слуге двух господ» Стреллера — гениально! А можно выходить на сцену с Шекспиром и Чеховым, и это будет умопомрачительно пусто и уныло. Я всегда задумываюсь: когда артисты выходят и начинают «нести пургу», они как думают — кто сидит в зале?
Женщина без мифа
- Вы отказались от решения ставить миф, вы скорее сделали историю Медеи-женщины? - Мне кажется, что Софокла и Эврипида я бы не подняла. Потому что котурны античного театра чересчур высоки, мы вряд ли смогли бы пробиться к зрителю, вовлечь, затянуть его в действие, как в воронку, вызвать истинное сострадание. Надо понимать, что сегодня способы подачи информации совсем другие. Мы все время должны рассказывать историю, увлекать, интриговать зрителя, ему должно быть интересно — что же будет дальше? Что произойдет в следующие пять минут?
- А история Медеи — это чем сейчас интересно и актуально? - Есть великие истории, которые ставили и будут ставить всегда: Тристан и Изольда, Ромео и Джульетта, Медея и Язон… Есть темы, которые не отпускают человечество, сколько бы времени ни прошло. Миф о Медее, которая удавила своих детей, знают очень многие. Золотое руно, Язон, аргонавты… Но на самом деле это грандиозная история любви, любви опасной и беспощадной, любви-бездны. Это трагедия расставания, предательства, которое обернулось катастрофой. Ведь когда расстаются любящие люди, это всегда подобно краху вселенной.
- Но для многих Медея сама предатель, преступница, сумасшедшая детоубийца. - Медея убийца — неправда! Она была бы убийцей, если бы убила и сама осталась жива. Но она не хочет, чтобы ее дети жили в мире, где есть Язоны, Креоны, предательство и компромиссы. Медея — человек одновременно бесконечно сильный и слабый, потому что верна обещанию, идее, любви. Наш спектакль, мне кажется, это реквием по настоящей личности. Язон сломался, как сломались многие. Потому что сложно оставаться верным своим мечтам, своим договорам, своим идеалам. Предательство Язона для Медеи несовместимо с жизнью. По сути, уже к началу спектакля она мертва. То, что мы видим, это агония. С ней и не могло быть иначе.
- Но ведь Язон признается Медее, что и он несчастен, что не сможет больше любить так, как любил, что устал, что хочет покоя. Неужели Медея, любя, не могла простить и отпустить его? - Некоторые люди способны проживать только собственную жизнь. И не дай бог кто-то или что-то пытается заставить их жить чужой жизнью. А если по каким-то причинам они сами приспосабливаются, у них вырастают горбы. И потом рано или поздно эти горбы с кровью вскрываются. Та перемена, что происходит в Язоне, непостижима для Медеи. Этот благоразумный мир, в котором он вдруг захотел оказаться, не для нее. У них с Язоном был договор, и он его нарушил. Она не просто оскорблена, ее как будто змея укусила. В ней словно яд, отравляющий ее и все вокруг.
- Такими страстями жить непросто. - Безмерно сложно. Она все бросила на алтарь любви. Она была готова на все ради Язона. Он был для нее всем. Но Медея, к сожалению, пропустила важнейший момент их жизни. Разделяя с Язоном его путь, она сама стала воином и солдатом. Она перестала быть женщиной и стала бременем для Язона. Он захотел все изменить. Жениться на юной девочке. Стать обычным человеком. И этого Медея ни простить, ни пережить не смогла.
Погибнуть за железяку
- В любящей женщине всегда есть что-то от Медеи? - Я думаю, синдром Медеи способен испытывать человек, которому известна любовь глубинная, постоянная и долгая. Те, кто знает только страсть и похоть, ничего не знают. Любовь — это когда люди повязаны и связаны, когда это — бездна, одна на двоих. Это страшно, но как жаль тех, кто прожил жизнь и не испытал ничего подобного. Мне жаль этих сегодняшних «котиков» и «кошечек», которые только и делают, что гуляют налево и направо и существуют на уровне перепиха и бесконечного расчета. Я не понимаю, зачем? Как они допускают такое? В «Медее» люди погибают за любовь, а сейчас они погибают из-за полного дерьма. На днях я ехала в театр, выезжала с Плющихи на Садовое. Стоим на светофоре, вдруг визг тормозов, видимо, чуть не столкнулись машины. Дальше — на раз-два-три — из обоих авто выходят два мужика, достают пистолеты и в упор стреляют друг в друга. У меня просто паморок случился!!! Я не видела, что было дальше, дали зеленый свет, и мы поехали. Но это была стрельба среди бела дня. В центре города. Это что — Онегин и Ленский? Мартынов и Лермонтов? Это у нас Черная речка теперь такая? За что? За железяку. За полную фигню. Навести пистолет на человека?! Да по сравнению с ними Медея — Красная Шапочка. Вот они — убийцы. Беспредельщики. Чикаго 50-х годов. И ведь это не звери — зверьки. Это страсти-мордасти каких-то выхухолей. Из-за царапины на авто, из-за того, что дорогу не поделили…
- Юля, но и это тоже твой зритель. - Я не думаю, что эти индивидуумы доходят до театра. Им просто незачем туда идти. Тот, кто живет душой, не способен взять пистолет, а если уж он берет его, то совершенно по другому поводу. Конечно, в каждом из нас многое намешано. Но те, у кого есть сердце, по-другому живут. Способность или неспособность любить проецируется на все остальное.
Все наизнанку
- Человек всегда сам за себя в ответе или есть смягчающие обстоятельства времени и жизни? - Конечно, отправная точка — всегда сам человек. Уровень его культуры. То, чем он себя наполняет. Что смотрит, читает, слушает. Те ограничения, которые он себе устанавливает: чтÓ он ни при каких обстоятельствах не может позволить себе сделать. Тот, кому ведомо прекрасное, знает, что существует не только мир мордобоя и силы. Вроде бы человечество так давно развивается, а приоритеты у многих все равно примитивные, варварские. Самый распространенный способ общения — хамство и демонстрация силы. Бесстыдство, и женское и мужское, — норма. Этого уже никто не замечает и не порицает. Этим сейчас даже трудно оскорбить. Иной раз скажешь кому-то, что он проститутка, а оказывается, что это комплимент.
Обратная сторона постмодерна.
... Да, вывернули все наизнанку, покуражились и не смогли остановиться. А что дальше-то? А дальше давайте еще сильнее вывернемся. Потом еще и еще. Чего мы все время наизнанку-то живем, мы же ее уже увидели? Вот почему так актуальна сегодня «Медея» — это история про женщину, которая прожила, а не профукала свою жизнь. Я за тех людей, которые проживают жизнь в полную силу. Я не за тех, кто плывет по течению, — это их право, но мне это не нравится. Мне нравятся люди, способные на поступки, на дерзости.
- Политика в последнее время стала частью жизни, не обошла она и искусство. Как вы определяете себя в этом симбиозе? - Для меня гражданская позиция — это то, что я делаю. И здесь взыскиваю сама с себя, потому что я и одна в поле воин. Для меня важно, что и как говорю со сцены. Я понимаю, что способна менять сознание людей своим актерским способом. Заставлять их думать, чувствовать, сомневаться, метаться, плакать, переживать, страдать. Считаю, что каждый должен начинать с себя и отдавать себе отчет: что ты делаешь, почему и зачем. Для меня всегда самыми интересными были люди, которые крутят эту Землю вручную. Раневская своим спектаклем «Дальше тишина» пробуждала то, что во многих дремало или спало — сострадание, сочувствие. Она говорила о том, как ужасно оставлять стариков, разлучать их, предавать. Я говорю — о своем. О том, как ужасно оставлять и предавать любящую женщину. Я хочу ставить перед публикой трудные вопросы. Медея — это трудный вопрос.
Юлия Рутберг Москвичка, родилась в театральной семье. Училась в музыкальной школе при ГМПИ им. Гнесиных, в ГИТИСе, затем в Театральном училище им. Щукина (мастерская А. Казанской). С 1988 г. работает в Театре им. Вахтангова. Лауреат театральной премии «Чайка» (1997) за роль в спектакле «Хлестаков». Играла в «Принцессе Турандот» (Адельма), «Опере нищих» (Дженни-Малина), «Амфитрионе» (Алкмена), «Фрекен Жюли» (Фрекен Жюли), «Лире» (Гонерилья). Снялась более чем в 50 фильмах.
Юлия Рутберг, Александра Вертинская, Алика Смехова
Вчера в Москве, в галерее Yves Delorme, состоялась презентация коллекции постельного белья и банных принадлежностей Ralph Lauren Home Bed & Bath. Пополнить запасы аксессуаров для дома дизайнерскими новинками пришли знаменитости, среди которых - артисты кино и театра, телеведущие, дизайнеры.
Собираться начали к семи вечера - пресловутые столичные пробки не остановили любителей сатиновых простыней и махровых полотенец на пути к достижению цели. Вооружившись бокалом шампанского, гости прогуливались по залам, рассматривая уютные интерьеры, созданные Ральфом Лореном. Приценивались к подаркам на Новый год - комплект белья, стеганный халат или кожаные тапочки непременно порадуют близких.
Одной из первых на презентацию прибыла Алика Смехова. Совершив рейд по бутику, актриса сфокусировала свое внимание на общении с подругами - Юлией Рутберг и Ларисой Гузеевой. Обсудив свои свежие проекты, дамы предпочли продолжить беседу в приватной обстановке и покинули мероприятие...
Наверное, неожиданно, что артистка, которая работает в репертуарном театре, которая привыкла играть Чехова, Шекспира, Мольера вместе с партнерами, вдруг сделала такой зигзаг и вышла в соло. «Я хочу саморазрядиться. Потому, что во мне столько накопилось и мне немножко надоело, что меня стилизуют режиссеры. А здесь я буду такая, какая есть», – так начинает спектакль «Вся эта суета» Юлия Рутберг. Ей действительно надоело. И она может себе позволить быть такой, какая она есть. Без четвертой стены. Потому, что у Рутберг есть, что сказать. А начиналось все с творческого вечера в Доме актера.
-Я как-то очень плохо к названию этому, «творческий вечер», отношусь. Мне кажется, Петр Наумович Фоменко был абсолютно прав, сказав однажды на репетиции, что, когда он слышит словосочетание «творческий вечер», ему кажется, что артист уходит на пенсию. Или это репетиция его похорон.
Когда происходят такие помпезные чествования, то, как мне кажется, человек себя чувствует неловко. И поэтому я поставила такое условие, единственное, что я весь вечер буду одна. И, собственно говоря, буду оправдывать это высокое название. Когда у человека творческий вечер, значит, он должен что-то публике показать. И набрался какой-то материал. Из спектаклей, историй… Я рассказывала, начиная со своего детства до того момента, когда это было. О тех людях, благодаря которым я выходила на сцену, о моих учителях, родителях, о режиссерах… И возник такой моноспектакль.
– Не страшно было? Вот так, одной на сцене, как голой…
– Да. На самом деле, я так и сказала, выйдя после этого творческого вечера. Я сказала, что при всем при том, что это очень страшно и так далее, в моноспектакле есть только одна прелесть – это очень похоже на ристалище. Это когда ты выходишь один на один с публикой и зависит все только от тебя. Вот что ты умеешь, что ты знаешь, насколько ты профессиональный человек, какая у тебя энергетика. Это абсолютно честный бой. Потому что здесь тебя не прикроют ни фонограммы, ни костюмы… Они могут тебя дополнить и украсить. А это испытание по-настоящему. Если ты умеешь держать зал, если залу интересно смотреть на тебя, если ты при этом можешь двигать сюжет и у тебя не заканчиваются силы, а ты еще и растешь, потому что спектакль должен с чего-то начаться, в нем должна быть кульминация, к чему-то прийти… Тогда это настоящий поединок.
– Вы знаете, что меня поразило? Вот это живое Ваше общение, когда Вы попросили выключить мобильные телефоны. Прямо во время спектакля. Просто так, откровенно. И я поняла, что мы здесь, сейчас, один на один.
– Да, когда приходят люди, они вообще не очень готовы к такому спектаклю, потому что, в принципе, когда человек приходит в театр, если он знает, что это спектакль, то он привык, что он садится в кресло и является созерцателем. Он смеется, плачет, но его никто туда, в эту жизнь на сцене не пускает. То есть к нему напрямую никто не обращается, а это восприятие от борта, от борта четвертой стены. Там, на сцене, люди что-то делают, они пьют, едят, живут и умирают. А зритель за этим всем наблюдает. Почему я говорю эту фразу по поводу мобильных телефонов – потому что это очень точная такая психологическая выходка с моей стороны, в самом начале, которая дает залу возможность понять, что нет никакой четвертой стены. На то, чтобы зрители как-то ощутили себя нормально в этом пространстве… То есть надо заставить людей из положения «откинувшись в кресле», податься вперед, грубо говоря. И тогда они начинают принимать участие в спектакле и понимают, что можно отвечать на вопросы, говорить, в конце концов просто писать записки.
Потому, что все равно люди, когда идут в театр, им очень важен актер. А театр, последнее время, как бы нырнул в такие, очень мощные режиссерские конструкции. То есть формотворчество затмило собой творчество тех людей, которые являются проводниками идеи режиссера и смысла автора. Потому что ведь от артиста все зависит. Режиссер может ему поставить самые невероятные задачи, но если он делает их органично, умно и заразительно, то тогда этот спектакль интересно смотреть и на этого артиста интересно смотреть. А если артист читает монолог, стоя на цыпочках и при этом у него красная тряпка в руках, он машет, а рядом ходят другие артисты, изображая птиц, а он при этом должен прочитать что-то такое очень важное… то и артист в неловкой ситуации, и зритель. Театр стал похож на цирк, в нем мощно стал процветать шоу-бизнес. А это другое искусство было. Поэтому, когда выходит один человек и читает, то в этой тишине, божественной, в этих паузах, когда ты можешь увидеть глаза артиста, когда ты слышишь его человеческий голос, необработанный, когда это не под фонограмму… это живое.
– Вы смелый человек, у нас ведь хватает хороших артистов, но далеко не каждый хороший артист готов на такой эксперимент…
– Вы знаете, мне когда-то замечательно сказал Юрий Васильевич Катин-Ярцев, один из моих педагогов, очень важный в моей жизни. Он сказал, что – никогда не выходи на сцену, если тебе нечего сказать. Наверное, в студенчестве я поняла, что это очень умная фраза, она очень правильная, но до этого надо дожить. Не стоит выходить на сцену, если тебе нечего сказать. Это правда. И еще, все-таки в этом спектакле я не одна. Его режиссером стал Владимир Иванов, Татьяна Агаева вместе со мной подбирала музыкальный материал, ну а на сцене всегда есть Алексей Воронков (фортепиано), Николай Мызиков (контрабас) и Евгений Полтораков (ударные). Без них я бы вряд ли смогла.
"Театральное искусство — очень точное, умное. Существует алгебра профессии, знание которой позволяет человеку рассчитывать, что иногда в редчайших ролях и спектаклях его может посетить моцартианское озарение. Но для этого нужна колоссальная работа...
...Мне было лет 25, когда поняла, что можно наконец почувствовать себя человеком мира. А это очень важно, потому что я безумно люблю разные культуры. Мне чрезвычайно интересны английская, французская, итальянская кухня. Обожаю Италию, каждый ее дом, фонтан, каждый памятник... А какие там музеи! В Венеции, Флоренции, Пизе, Риме такое количество шедевров на квадратный метр! Очень люблю Израиль, Грецию, Грузию. Обожаю талантливых людей, и мне все равно, чем они занимаются и в какой стране живут — главное, что с ними интересно, с ними у тебя вырастают крылья. Поэтому я абсолютный космополит... ...Никогда не понимала и, дай бог, не пойму, как подруга может увести твоего любимого ... есть уважение к личной территории друг друга и забота, искреннее желание, чтобы близкому было по-настоящему хорошо...Мне кажется, мы маленькое войско и вместе защищаем наш общий микромир."
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 27
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума