Российская актриса («Контракт на любовь», «Кушать подано!») рассказала, как в 16 лет ее отговаривали от актерской профессии, почему отказывается от ролей в сериалах и как реагирует, когда ее путают с певицей Аленой Свиридовой.
— Юлия, вы в Киеве часто бываете? — Знаете, как-то спазматически — то густо, то пусто. Мы сюда много приезжали с театром Вахтангова, здесь я снималась на ваших телеканалах. Ну и, конечно, фильм «Кушать подано» вашего режиссера Макса Паперника побил, по-моему, все рекорды по количеству его показов по всем каналам. А просто погулять приезжала в Киев еще в студенчестве, было у меня несколько однокурсников-киевлян. Вообще Киев потрясающей красоты город, я его обожаю и не понимаю, что приезжаю сюда на какую-то чужую территорию..
— Вы родились в актерской семье (отец — Илья Рутберг, известный российский мим, основатель Студенческого театра МГУ), то есть с детства было предопределено, что тоже станете актрисой? — Ну как это может быть предопределено? Есть просто какая-то среда, в которой ребенок растет. И естественно, что актерские дети даже генетически склонны к тому, чтобы пойти именно в театр. Но в нашей семье это никак не поощрялось. И мои родители, узнав, что я на это серьезно настроилась, не то чтобы запрещали (мне никогда в жизни ничего не запрещали), но всячески пытались мне объяснить, насколько это будет трудно. И в общем-то, с первых шагов я сразу поняла, что они были правы. Потому что в Щукинское училище я поступила только с третьего раза.
— Почему так? — Сказали, что во мне нет ничего актерского и что мне не надо поступать. Но таких примеров тьма! Все, что касается территории искусства, это абсолютно субъективное восприятие. У каждого человека есть свое определенное представление о красоте, обаянии, харизматичности. И очень хорошо, что мне все это трудно давалось, с самого начала я была приучена к тому, что нужно самой трудиться и добиваться.
— Не было обидно, когда говорили, что актрисой вам не стать? — А как вы думаете? Или вы разговариваете с киборгом каким-то? Ну представьте — вам 16 лет, а вас никуда не берут? Вы даже подобрали не те слова, это не просто обидно, это ожог на всю жизнь. Но в таких случаях либо человек идет дальше, либо останавливается.
— Бывало, что вы отказывались от ролей, а потом жалели об этом? — Знаете, уж если я отказываюсь, то все-таки на это есть какие-то серьезные причины. Например, если это глупость, пошлость. А еще я не играю и не собираюсь играть со звездами шоу-бизнеса — не хочу быть им паровозом, предоставлять свой профессионализм людям, которые лучше всего смотрятся в гламурных журналах. Вот недавно отказалась сниматься в сериале у вас в Киеве — сто серий, что-то там про врачей. Как представила себе — все эти поезда, переезды. С возрастом ведь начинаешь свои приоритеты как-то выстраивать. Всех денег все равно не заработаешь, всех ролей не сыграешь, надо как-то и себя поберечь.
— У многих актеров несколько пренебрежительное отношение к «мыльным» сериалам, а вы как к ним относитесь? — Пренебрежения по отношению к тому, чем занимаются мои коллеги, у меня нет. Но я, конечно, выбрала бы прежде всего полный метр. Понимаю, что многосериек не выдержу. Конечно, если говорить о сериале уровня «Доктора Хауса» — то какая разница, сколько там серий. Но я знаю, что я с ума сойду, если на это соглашусь. Это надоедает.
— Боюсь ошибиться, но у вас, кажется, более 70 ролей в кино. — Знаете, я тоже боюсь в этом ошибиться, потому что никогда не бралась подсчитать и не помню.
— А есть какие-то знаковые для вас роли? — Горжусь, например, ролью в картине «Четыре возраста любви» — сыграла там в новелле «Осень» с Лешей Серебряковым. При том что у меня там роль — всего три слова, в основном молчание. Но очень люблю эту работу.
— Знаю, что вы очень не любите вопросов о личной жизни. — А как вы думаете? Личная жизнь — это ведь личная жизнь, не стоит ею приторговывать. Поэтому даже не думайте о чем-то таком меня спрашивать. Простите, но вас это не касается.
— Скажите хотя бы: дружба в актерской среде присутствует? — А как же! С Машей Ароновой, Леной Сотниковой, Лидой Вележевой мы хорошо дружим. У меня масса друзей и подруг среди кинематографистов. У нас нормальные человеческие отношения, как и в любой другой среде.
— А с завистью вам приходилось сталкиваться? — Конечно. Но в каких-то кулуарных кознях это не проявлялось — просто человеческая зависть и все.
— Вы сами эмоциональная? Можете кулаком по столу ударить, если что-то вас не устраивает? — Я нормальный живой человек. Скажу вам честно — я интеллигентная, но не надо меня доводить.
— На улицах если узнают, как себя ведете? — Зависит от ситуации. Если мне тыкают и пытаются вести себя со мной запанибрата, конечно, начинаю нервничать. Все зависит от уровня культуры вас, зрителей. Среди вас тоже есть масса, будем так говорить, неподарков. А если люди вежливые, я с ними веду себя так же, если только не опаздываю, допустим, на поезд.
— А если вас с певицей Аленой Свиридовой путают? Вы ведь очень похожи. — Это очень смешно на самом деле! Мы с Аленой всегда смеемся над этим. У нас прекрасные отношения, мы называем друг друга сестрами. Обижаться на эту путаницу, зачем?
— Ваш сын сейчас учится в Щукинском училище... — Да, студент второго курса. Ему 25 лет, это у него второе высшее образование, первое — рекламное.
— Это вы ему посоветовали идти в актеры? — Да что ж меня все с этим вопросом так достают! Ну как можно посоветовать кому-то идти в артисты? Это все равно, что посоветовать кому-нибудь прыгнуть с парашютом, зная, сколько людей разбилось. Конечно, никто никому ничего не советовал — у всех есть свои мозги и свой выбор. Совершенно не факт, что он станет артистом, но образование Щукинского училища точно пойдет ему на пользу.
http://www.womenofrussia.org/character.aspx?Id=301 3.2012 О традициях, новаторстве, премьерах и вечных ценностях – разговор с одной из самых ярких актрис театра имени Вахтангова Юлией Рутберг «Театр – не зеркало жизни, а увеличительное стекло»
Одному из самых знаменитых театров Москвы – театру имени Евгения Вахтангова – недавно исполнилось 90. Но солидный возраст не предполагает успокоенности и размеренности. За что сегодня публика ценит и любит театр Вахтангова, в чем состоит магия «фирменного вахтанговского стиля» и почему «фантастический реализм» так притягателен для современного зрителя? О традициях, новаторстве, премьерах и вечных ценностях – разговор с одной из самых ярких актрис театра имени Вахтангова Юлией Рутберг.
Визитная карточка Юлия Ильинична Рутберг родилась в Москве в потомственной театральной семье. Отец — Илья Григорьевич Рутберг — Заслуженный деятель искусств России, один из основателей студенческого театра «Наш дом». Мама — Ирина Николаевна Суворова, музыкант, педагог. В 1988 году Юлия окончила Театральное училище им. Б. В. Щукина (мастерская А. А. Казанской). В этом же году начала работать в Театре им. Вахтангова. Актриса снялась более чем в 30 фильмах. Заслуженная артистка РФ, Лауреат театральной премии «Чайка»
Инъекция от тусклости мира
- Юлия Ильинична, театру Вахтангова – 90. А если учитывать время «подполья» - то почти сотня. По воспоминаниям свидетелей, долгие годы в театре сохранялась студийная атмосфера, заложенная самим Вахтанговым. Какая-то преемственность этих традиций ощущается сегодня? - Конечно, время идет, многое изменилось, но многое удалось сохранить. Мне кажется, самое главное - то, что театр сберег ту особую стилистику, которая была заложена в нем изначально. На сцене в театре Вахтангова всегда соседствовали красота, юмор и подлинная глубина, потому, что здесь ценилось и ценится не просто умение развлечь публику – нет, никогда! – а умение произвести впечатление на зрителя и заставить публику думать. При этом театр Вахтангова – это всегда просто пиршество юмора. Им пронизаны спектакли, пронизана сама атмосфера. Здесь, как мне кажется, поймана какая-то собственная интонация, словно театру сделана инъекция от тусклости мира, от обыденности существования. Еще одна черта, ставшая визитной карточкой вахтанговцев – элегантность, причем такая, я бы сказала, изобретательная элегантность. Это проявилось уже в самых первых спектаклях, которые делал Вахтангов - в той же «Принцессе Турандот», в «Эрике XIV», в «Чуде Святого Антония». «Принцесса Турандот» ставилась во времена разрухи и тотального дефицита. Самыми невостребованными и дешевыми костюмами, которые можно было приобрести на рынке, в тот момент были фраки. И все актеры, задействованные в спектакле, были одеты именно в них. К фракам добавлялись какие-то детали, завершавшие создание образов, - получалось безумно элегантно. Элегантность ценилась в нашем театре всегда. В Омске, куда эвакуировали театр во время войны, был страшный голод, нищета, словом, все ужасы того страшного времени. Артисты, как и все, очень тяжело выживали. Но руководитель театра Рубен Николаевич Симонов всегда приходил в театр на репетицию в белой крахмальной рубашке, в черном пиджаке, в отглаженных брюках. Когда я в одном уважаемом театре читаю на программке, что на костюмы для спектакля потрачено два миллиона долларов, я не могу понять – для чего это? Это же не цирк дю Солей, где главное – внешние эффекты, не показ мод, не шоу. Разве в цене, в дороговизне дело? Костюм должен быть частью образа – вот что главное. В последнее время вообще часто идет перекос – акценты делаются на свет, костюмы, декорации, а не на актерскую игру. И ты приходишь, смотришь – ну все отлично, только не очень понятно – а для чего к этому великолепию прилагаются артисты? Артист – это же основа спектакля. Зритель приходит в театр за эмоциями, а не просто за созерцанием красот и вывертов. Жаль, что за редким исключением, в современных театрах этого сейчас не ощущается.
Фантастический реализм
- Чего, на Ваш взгляд, ждет зритель, приходя на спектакль в театр Вахтангова? И чем гордятся сегодняшние вахтанговцы? - Мне кажется, когда человек идет в театр, ему хочется увидеть то, чего он не видит в обыденности. Ему хочется попасть в сказку, «взрослую сказку», в мир фантазии. И этим, наверное, можно объяснить, почему мне всегда был близок Вахтангов – в отличие от его учителя Станиславского, для которого важнее всего был реализм на сцене. Вахтангов же всегда считал, что на сцене должен быть «фантастический реализм», он полагал, что театр – не зеркало жизни, а увеличительное стекло. И я абсолютно с ним согласна. При гиперболизации открываются удивительные вещи. Это же сцена, это все равно котурны, и то, что кажется в жизни чрезвычайным и надуманным, на сцене, в обрамлении декораций, костюмов, музыки выглядит абсолютно правдивым. Театр – это динамика, это фантазия, которая будит воображение, предполагает рождение каких-то невероятных идей, это удивительная пластика. Театр - это стык искусств, где драма сопровождается музыкой, музыка сменяется танцами, и действие разворачивается дальше. Мне вообще весьма импонирует идея синтетического театра, которая всегда ставилась во главу угла в театре Вахтангова. Он был и остается очень музыкальным театром. Всегда наши актеры хорошо пели, хорошо двигались. Но это не отменяло глубоких, умных спектаклей, таких как «Конармия», «Идиот», «Дион» и многих других. Театр – это храм, здесь есть свои «намоленные места», здесь происходят чудеса. Такое действительно случается – человек приходит в театр, и с ним происходит что-то такое, что полностью меняет его жизнь. Раньше зритель всегда нес сменную обувь, потому что театр был для большинства – из разряда чуда, из разряда праздника.
- А сейчас из какого разряда? - А сейчас, к огромному сожалению, для многих – из разряда потребления. Но чудеса все равно случаются. Вот наш спектакль «Пристань», который вышел к юбилею театра – это чудо. Такого еще не было не только в Москве, но и во всей России. Чтобы одновременно на сцену вышли такие личности, такие таланты и кумиры. Когда на сцене появляются эти артисты – зал замирает. Увидеть в одно время, в одном месте Яковлева, Этуша, Коновалову, Борисову, Шалевича, Ланового, Купченко, Максакову – всех, одновременно, в один вечер, в одном спектакле – разве не чудо? И зритель это оценил, и ощутил атмосферу настоящего праздника, настоящего чуда.
«Золотое сечение»
- Театр переживал разные времена, и зритель по-разному реагировал на перемены…Но сейчас, после некоторого затишья, он снова популярен, о нем говорят, в него идут. В чем, на Ваш взгляд, причина нынешнего успеха? - Некоторый спад был связан с тяжелым для всего театра периодом, когда серьезно болел наш художественный руководитель. Михаила Александровича Ульянова мы все очень любили и бесконечно многим ему обязаны, он был для нас не просто художественный руководитель, сделал столько хорошего для театра, для всех. Но в последние годы он действительно тяжко болел, и хотя мужественно боролся с болезнью, ему было неимоверно сложно держать в узде все театральные процессы. А театр – эта та колесница, которая может развалиться, столкнувшись с препятствием, потому что должна постоянно нестись на огромной скорости. Словом, этот период стал тяжелым временем и для Михаила Александровича, и для всего театра. Но в последние годы вахтанговцы снова на подъеме. Вышло много интересных работ: «Троил и Крессида», спектакль «Дядя Ваня», взявший чуть ли не все возможные театральные премии, «Маскарад», «Ветер шумит в тополях», «Пристань», «Медея». Ближайшие премьеры – Любимовские «Бесы» и танцевальный, пластический спектакль «Анна Каренина». Театр постоянно выезжает на гастроли, в том числе – и зарубежные. И везде зрители ждут, прекрасно принимают, везде аншлаги. Если б мы соглашались на все приглашения и подписывали все предлагаемые контракты, мы бы вообще не работали в Москве. И это говорит о том, что театр интересен. Сейчас мы постоянно в эпицентре событий - спектакли, премьеры, ретроспективы, капустники, балы «Хрустальная Турандот» в честь лучших артистов, колоссальный интерес со стороны прессы и телевидения. И какая-то юбилейная лавина - только что отпраздновали 90-летие театра, на днях исполнилось 60 лет нашему художественному руководителю Римасу Владимировичу Туминасу, а весной будем отмечать 90 лет со дня премьеры «Принцессы Турандот». У нас родилась даже такая шутка, что театр Вахтангова в идеальной форме, поскольку юбилейные 90 – 60 -90 вполне вписывается в модельные стандарты. Если перевести эти параметры на язык муз, то получится, что Мельпомене – 90, Талии – 60, а Терпсихоре – опять 90. Так что нынешние юбилеи стали таким «золотым сечением» для театра.
Крупный план
- Считается, что удивить зрителя классикой – высший пилотаж. Вы сыграли Медею в спектакле по пьесе Жана Ануя. СМИ писали, что Вы даже сильно похудели – настолько выматывали Вас репетиции… - Да, это правда, где-то килограммов на семь. Но по-другому было просто невозможно, потому что у нас была короткая дистанция выпуска. Спектакль потребовал невероятного напряжения всех сил. Для нас было принципиально важно создать его на малой сцене, где зритель всего в полутора метрах от сцены, и где большей частью публика видит крупный план. Когда все, что происходит на сцене, попадает сразу в душу и в сердце людей. Мы осознанно выбрали пьесу Ануя, потому что с нашей точки зрения, язык Ануя – тот язык, на котором можно разговаривать с сегодняшним зрителем. Не стихотворный, котурный, а человеческий язык с диалогами, монологами. На нашей «Медее» не только слушают и смотрят - наш зритель плачет. И тишина на спектакле стоит такая, что кажется – люди забывают дышать. Иногда даже глохнешь от этой тишины. И хлопать начинают совсем не сразу. Такое ощущение, что вдохнули и выдохнуть не могут. И только потом как будто прорывает – кричат «браво», встают. Это большая редкость, и это очень здорово.
«Слишком красиво» - уже перебор
- У Набокова, Довлатова, Губермана есть очень интересные рассуждения о пошлости в жизни и в искусстве. Критерии понятия очень размыты. Когда-то газеты и творчество Окуджавы называли пошлым. А как Вы для себя определяете такую категорию как пошлость? - Пошлость – это 22, это всегда перебор. Вот 21 – это то, что называется – в яблочко. И всего один шаг, немного чересчур – и возникает пошлость. Когда человек одет слишком красиво, слишком модно – он выглядит пошло. Там, где есть гармония – это всегда 21, где слишком – уже пошлость.
- Часто ли Вам приходится отказываться от предлагаемых ролей? И в каком фильме, спектакле Вы не согласились бы сниматься? - В театре чаще приходится от чего-то отказываться. В кино меньше, но тоже случается. А причина вот в этом и состоит – если увижу, что «перебор», я откажусь. «Медея», кстати, для меня многое расставила по местам. Когда ты репетируешь очень хороший материал с очень хорошим режиссером, когда занимаешься настоящим делом, приходит понимание, на что стоит тратить свои силы и свою жизнь, а на что – нет. Были вещи, которые не совсем меня устраивали, которые не дотягивали до определенного уровня – в режиссуре, в работе с партнерами. Тем не менее, я работала в прекрасных антрепризах, с первоклассным материалом. У меня есть «Пигмалион», есть крепкая французская пьеса «Ваш выход, мадам», есть «Вся эта суета»… Сейчас мне многое предлагают – но… Понимаете, если сегодня я беру пьесу, мне – как женщине, как актрисе, - хочется, чтобы была возможность высказаться. Должен быть смысл. А иначе – для чего все это? Меня невозможно купить какой-то суммой прописью. Я не голодаю, не бедствую. Хотя при этом никогда не осуждаю своих коллег, которые берутся за разную, может быть, не всегда приятную работу. Некоторым приходится просто выживать. Понимаю, что обстоятельства могут сложиться так, что и я буду браться за любое дело. Но если есть возможность заниматься настоящим – а у меня, к счастью, она есть – то для чего браться за халтуру? Что касается кино и телевидения – давно сама сказала себе, что сниматься со звездами шоу-бизнеса не буду. Потому что в большинстве случаев то, что делается сегодня на их территории – это уже не 22, а все 122. Им кажется, что они могут все, - они и фигуристы, и танцоры, и оперные певцы, а на самом деле, я подозреваю, они растеряли умение отделять мух от котлет, и с трудом попадают в собственную фонограмму.
- А Вам предлагают участие в подобных программах? - Предлагают. Я отказываюсь. Знаете, каждый должен заниматься своим делом. И не надо такого позора. А то объявят «заслуженный артист», а потом он выходит, еле ковыляя на коньках. Ну, спрашивается, что тебя сюда занесло? Какой такой славы тебе захотелось? Может быть, я не столь тщеславна, но мне сложно понять, что движет артистами, когда они соглашаются на участие в таких проектах. Каждый получает то, к чему стремится. А у меня есть то, что я заслужила. Мое имя и фамилия. Приятно слышать, когда говорят, что на мое имя зритель реагирует как на некий гарант качества. Узнала об этом от прокатчиков, от продюсеров. И искренне счастлива, что это так. Для меня это как Орден Почетного легиона. Всегда есть такие имена, которым зритель безусловно доверяет. Если в антрепризе встречаются фамилии Валерия Гаркалина, Сергея Маковецкого, Марии Ароновой, Инны Чуриковой, Геннадия Хазанова, Алисы Фрейндлих, Олега Басилашвили и других настоящих артистов – люди идут на спектакль с уверенностью, что это будет достойно. Любое из этих имен – гарантия качества. И если, по мнению зрителей, меня можно включить в этот условный рейтинг – это лучшая награда.
Поколение мюнхгаузенов и дон кихотов
- Юлия Ильинична, какое влияние оказал на Вас отец, актер Илья Рутберг? Критикует ли Вас папа, советуетесь ли Вы с ним? - То, что у меня такой папа – это серьезный оберег в жизни. И сильный стимул. «Мирискусник», бессребренник, для которого театр, искусство – это просто образ жизни. Безупречное папино житие в искусстве привело его в педагогику. Много лет он учит студентов, которые потом получают «Золотые маски», открывают собственные театры. Папино поколение - удивительные люди. Многие пошли в педагогику – помимо актерства, режиссуры. Они считали, что обязаны поделиться тем багажом знаний, который получили от своих великих учителей. Это мыслители, это философы, мюнхгаузены и дон кихоты. Ими создано столько прекрасного! Но не на том поле, где все решают деньги, карьера. Мне кажется, что они дышали каким-то иным воздухом, и имели совершенно иные приоритеты и ценности в жизни. Я весьма похожа на своих родителей. У нас всегда было «бедненько, но чистенько», всегда было множество гостей. Огромное количество книг. Мы любили ходить в музеи, в театры, на концерты. Мама музыкант, папа – пантомима и режиссура, бабушка и дедушка – танцовщики. И вот в этом замесе всех видов искусств я и росла… Среди прекрасных, умных, изумительных людей. Самой большой роскошью считалась роскошь человеческого общения. Мама и папа – это мое счастье, такое вот принципиальное везение в жизни.
- Как родители оценили Вашу Медею? - Они, во-первых, были несказанно рады, что такой материал оказался мне подвластен, хотя, конечно, я еще только на пути. И к вершине мне еще идти и идти. Зато пока иду – спектакль будет живым. Да, им понравилось. Они были не раз, потому что спектакль менялся. И каждый раз возникали соображения, замечания, потому что они меня настолько знают, насколько не знает никто. Их мнение на вес золота.
- Свойственно ли Вам очаровываться людьми? Какие качества Вы цените в людях, какие слабости готовы простить, а какие терпеть не в силах? - Да, если человек обаятелен – подпадаю под это обаяние. Сейчас, конечно, уже реже, поскольку научилась более трезво смотреть на людей, но обаяние, харизма – это дар, которому трудно противостоять. Мне интересно общаться с умными людьми, обладающими хорошим чувством юмора. Хотелось бы еще добавить – талантом, но его иногда сразу не разглядишь. А ум и юмор можно оценить просто беседуя. С трудом переношу чванство, цинизм, себялюбие, зацикленность на себе – когда человек все время «я, я, мне, меня, мое». Это как-то сразу напоминает монолог Хлестакова и начинаешь думать – «ой, врет, ой, врет». Хвастунов не люблю.
- Много ли значит для Вас то, что принято называть «простыми радостями жизни»? - Обожаю вкусно поесть, посидеть-выпить с друзьями, посмотреть хорошее кино, сидеть у камина, жарить мясо. А иногда хочется, чтобы вообще никого не было, залезть под одеяло, поставить рядом с собой горячий чай и залечь с интересной книжкой.
Ирина Овечкина
NadinBY
администратор
Сообщение: 774
Зарегистрирован: 09.04.11
Откуда: Беларусь
«НИ» за 21 Марта 2012 г.»Культура «Актеры похожи на птиц» Актриса Юлия Рутберг ЕЛЕНА ГУБАЙДУЛИНА
Фото: ВЛАДИМИР ГОРЯЧЕВ
По воскресеньям в вечернем эфире телеканала «Россия-Культура» – премьера поэтического цикла «Послушайте!», в котором известные актеры исполняют стихи любимых поэтов и рассказывают о них. В рамках этого цикла Юлия Рутберг представит произведения Пушкина, Ахматовой, Бродского, Когана, Коржавина. В интервью «Новым Известиям» Юлия РУТБЕРГ рассказала о том, почему решила принять участие в этом проекте, о спектакле «Медея» – своей новой работе в Театре Вахтангова.
– Юлия, почему вы решили принять участие в проекте канала «Культура» и почему выбрали для чтецкой программы именно этих поэтов? – Мне кажется, что это не совсем чтецкая программа. Я согласилась участвовать, потому что, на мой взгляд, стихи – следующее искусство после музыки. В музыке есть совершенство, она воздействует на человека иногда помимо его воли. А стихи – это все-таки немножко работа. Мне хотелось рассказать, как в мою жизнь вошли стихи. Очень часто люди рассказывают о поэтах как мастера. А я в этом жанре не могу сказать, что – мастер. Мне хотелось увести чтецкие программы несколько в другое русло. Стихи – очень важны, когда человек их любит и понимает и когда они ему нужны, но к этому надо как-то прийти. Для меня важнее было не только прочитать стихи, которые остались в моей жизни, но те, которые привели меня к этой мысли, – что стихи нужны и важны.
– Ваша новая роль – Медея в Театре имени Вахтангова – из тех, что называют этапными. Она возникла по вашей инициативе? – Образовалась зона молчания в родном театре, мне было важно ее прервать. Работа возникла по моей инициативе, но пьесу предложил режиссер Михаил Цитриняк. По прочтении «Медеи», честно говоря, даже испугалась. Сказала: «А можно я сыграю Язона?» Потому что реально хочу забвения и покоя, так устала сопротивляться обстоятельствам, что-то устраивать, переворачивать, перестраивать, переделывать, вести за собой. А потом я поняла, что каждый человек должен нести свой крест и веровать. В конце спектакля я говорю Язону (его играет Григорий Антипенко): «Ты прав, я должна быть сама собой, я вновь обретаю родину, я вновь остаюсь Медеею и буду ею всегда».
– Как зрители восприняли эту постановку? – Мне распечатали форумы из Интернета, зрители обсуждают спектакль, у каждого своя версия, несмотря на то что они смотрели «Медею» в один день. Невероятно, какая же у людей богатая фантазия и как по-разному все воспринимают одно и то же! У Пиранделло есть гениальная пьеса «Это так, если вам так кажется». Каждый человек абсолютно прав в своем восприятии. Кто-то осуждает, кто-то сопереживает, кто-то негодует, кто-то отчаивается, кто-то просветляется, у кого-то текут слезы... Происходит высвобождение эмоций, потому что то, о чем мы говорим в спектакле, вечно. Взаимоотношения мужчины и женщины, любовь, ненависть, преступление, предательство… Эти проблемы существовали и в до христианскую эпоху, когда возник миф о Медее, и в XX веке, когда появилась пьеса Ануя, и сейчас.
– Для меня ключ к Медее – ее разговор с лесом, с природой, где она обнаруживает родство с дикими силами… Она – оттуда, и нам ее не понять, как не понять ее жертвоприношения... – Именно жертвоприношения, а не убийства детей. Убийство – это когда человек остается в живых, а его жертвы умирают. Медея уходит из мира вместе с детьми. Она сражалась до последнего и все-таки сделала так, как обещала Язону. Я вспоминала Кундеру, его блистательное произведение «Смешные любови». Вот сейчас у людей происходит много смешных любовей. А на самом деле любовь – такое чувство, когда рушатся города, рушатся миры. Редкий подарок, если это в жизни случается. Но люди как будто обалдели, перестали понимать, что главное, за что стоит ломать копья, а когда нужно просто повернуться и уйти. Один покупает комфорт, другой готов заплатить и за ощущение свободы, и за собственную правоту. Миша Цитриняк сказал точнейшую фразу: «Я долго думал, про что наш спектакль. Это реквием личности. Реквием сильной личности, противостоящей обществу». Сегодня все условия выживания и процветания в нашем мире устроены так, что нивелируют человека, превращают его в болвана, манкурта, отказывающегося за деньги, за власть от того, кем он был, о чем мечтал, куда стремился.
– Каких актерских качеств требует роль Медеи? – Выносливости, самообладания и колоссальной воли. Воли в самоконтроле, в умении видеть спектакль со стороны и принимать решения. В «Медее» я и капитан, и лоцман, и штурман, и, если сворачиваю в сторону, все вынуждены сворачивать за мной. В этом смысле спектакль, конечно, очень трудный.
– Как восстанавливаете силы? – Стараюсь побыть в тишине, в окружении дорогих моему сердцу людей. Очень устаю от толпы, не хожу ни на какие тусовки, если только это не связано с премьерами моих коллег.
– В чем испытываете потребность? – В книгах, в живописи. Хожу в Третьяковку – и в Лаврушинский, и на Крымский Вал, в Пушкинский музей. Потрясающие впечатление произвели выставки Левитана, Ге, Караваджо, Блейка. В живописи нахожу многое для творчества – образы, мизансцены, костюмы, атмосферу, стиль, жанр. Читаю – от Достоевского и Куприна, до журнала «Story», биографии интересных людей меня увлекают. Я слушаю свой внутренний голос. Бывает, открываю книгу и откладываю, а через какое-то время уже не отрываюсь от нее до самого конца. Понравились замечательный «Письмовник» Шилова, «Зеленый шатер» Улицкой. Очень хорошие книги – Александер-Гаррет о Тарковском – подробная хроника съемок «Жертвоприношения» и последних дней мастера, «Коллаж на фоне автопортрета» Параджанова. На юбилей театра нам подарили двухтомник Вахтангова, обращаюсь к нему периодически. Знаете, что интересно, – многое сто раз читано-перечитано, еще во время учебы в Щукинском, и вдруг наталкиваешься на какую-то мысль и понимаешь, что она сейчас для тебя абсолютно свежая. Интересны замечания Вахтангова по поводу студии, отношение к репетициям, к дисциплине, к вежливости. Так толково и так просто.
– С тех пор в укладе театра многое поменялось? – Конечно, поменялось, театр давно уже другой. Но уклад – прикладная вещь к смыслу. Пускай меняется уклад, но главное остается незыблемым. Особенно творческая дисциплина. Как люди приходят на спектакли, во сколько начинают готовиться к выходу на сцену? Что такое репетиция? Как относятся к актерам костюмеры, гримеры? Ведь это же звенья одной цепи – артисты выходят к публике, а для того чтобы они вышли с иголочки, необходимо такое количество условий! Каждый должен быть на своем месте и любить то, что он делает. Все настолько тонко и зависит от уровня человеческой культуры, – в этом и есть атмосфера театра, и нарабатывается она годами. Нельзя остановить время, театр живой, как вода. Но уверена, любой театр разрушится, если не останется хранителей его традиций. Слава Богу, что наши старики в прекрасной форме и что они так потрясающи в юбилейном спектакле «Пристань». Но прежнее поколение редеет, не хватает личностей, не хватает масштаба личности.
– Как вы думаете, почему сейчас мало личностей? – Сложный вопрос. Возможно, потому, что многим необходимо бороться за выживание на трех–пяти работах, а детям практически не достается родительского внимания. В школах творится непонятно что с новой программой, с этим Единым государственным экзаменом. Дети брошены, и никому до них нет дела. А странные взрослые повторяют – «какие ужасные дети, какое невыносимое поколение». Вы на себя оборотитесь, ужасные взрослые! Это вы воспитали этих детей, а теперь они ставят перед вами зеркало. Какими воспитали, такие мы и есть. Я люблю детей, люблю молодежь и верю в то, что среди них есть много талантливых людей. По-другому нельзя. Если они не будут лучше нас, Земля остановится.
– Я заметила, что в последнее время молодые актеры и режиссеры стремятся к высокой, даже несколько пафосной литературе. Для самостоятельных работ выбирают стихи Пастернака, Ахматовой, трагедии Шекспира. – Это прекрасная литература, прорыв в более благородное пространство. Мы несем такое количество чуши, так стремительно падает культура русского языка, что, наверное, срабатывает чувство самосохранения. Сколько всего убогого и жалкого приходится на наш век, что вполне понятно желание оторваться и воспарить, крылья приобрести за счет Ахматовой, Пастернака, Цветаевой, Шекспира, Мольера. Все-таки актеры в чем-то похожи на птиц. Мы не только клюем там, где насыпано, но еще и летаем иногда.
Павел Каплевич, заслуженный деятель искусств России, художник, продюсер. Юлия Рутберг, заслуженная артистка России, актриса театра им. Е.Вахтангова. Виктория Севрюкова, заслуженный художник России, театральный дизайнер.
Герои беседуют: О востребованности в театре, о нужности творческого человека самому себе. О современной режиссуре, театре и шоу-бизнесе. О спектакле «Медея», Севрюкова рассказывает о том, как создавались костюмы для него, Рутберг -- о переживаниях, связанных с ролью. О своем поколении, о том, как «найти место» в нем, вспоминают своих кумиров, преподавателей, рассказывают истории из студенческой жизни.
На днях в Таллинне был показан спектакль по пьесе Бернарда Шоу «Пигмалион» в постановке Павла Сафонова. Зал Nokia был практически полон, особенно оживленно публика приветствовала исполнительницу роли миссис Хиггинс Юлию Рутберг и блистательного Сергея Колтакова в роли Альфреда Дулиттла. Перед спектаклем DzD удалось пообщаться с замечательной актрисой Юлией Рутберг.
- Вам и Сергею Колтакову удалось перетянуть на себя внимание зрителей с центральных персонажей. Как вы считаете, закономерно ли это с точки зрения самой пьесы? - Я не думаю, что мы совсем его на себя перетянули. Просто мы взрослые артисты, и у нас за плечами гораздо больше, чем у ребят, мы прошли школу государственных театров, больших режиссеров, поэтому было бы странно, если бы мы плелись в хвосте. Дело ведь не в количестве слов в роли, а в том, насколько человек что-то умеет к определенному возрасту. Роль Альфреда Дулиттла – вообще гастрольная роль, написанная для большого артиста. А здесь произошло удивительно точное попадание в роль грандиозного артиста Сергея Колтакова. Где бы мы с ним ни выступали, я всегда стараюсь загримироваться до того, как он начинает играть, и всегда стою за кулисами в первом акте, а во втором мы уже встречаемся с ним на сцене.
- «Пигмалион», на ваш взгляд, - это комедия, сказка о Золушке или больше социальная драма? - Я думаю, что это философская комедия, хотя там много социальных моментов, конечно. Мы старались сделать ее покороче, так как пьеса очень многословна, но стремились сохранить природу того юмора, который был заложен самим автором. Какие-то вещи мы переводили немножко по-другому, заменяли слова на те, которые сегодня более понятны и актуальны. «Пигмалион» - вообще одна из лучших пьес мирового репертуара. Она обладает прекрасной разработкой ролей, дивным языком, роскошным умным английским юмором, который мне ближе всего на свете. У Бернарда Шоу это, наверное, лучшая пьеса. Я с ней встречаюсь уже второй раз, одной из моих дипломных работ на четвертом курсе Щукинского училища была миссис Пирс. Это была моя большая удача, я там играла апологета чистоты, нравственности, такого блюстителя английских, королевских устоев. У нас были музыкальные номера из Лоу, и мы называли наш спектакль «шлоу». Так случилось, что теперь я играю в этом спектакле маму Хиггинса. Должна сказать, что эта роль была не особенно яркой, но мне кажется, что все это зависит от актера и режиссера. Мне доставляет огромное удовольствие играть эту роль.
- Как бы вы охарактеризовали свою героиню? Должна ли она быть эксцентричной? - О да! Мы с Гришей (Антипенко) – это такая семейка Аддамс, там даже цитатная близость есть. Когда мы взяли эту пьесу и начали фантазировать, мы старались удержаться в линейке одного культурного слоя. Это же Англия - поэтому мы обратили внимание на Оскара Уайльда и какие-то вещи позволили себе взять оттуда – в частности, костюмы, манеру поведения. Безусловно, мы использовали манеру поведения и самого Бернарда Шоу. Что касается семейства Дулиттлов - это немножко Диккенс. И, конечно, культовый фильм «Семейка Аддамс» - где все персонажи прекрасно сумасшедшие на полном серьезе. Мама и Хиггинс – как раз оттуда. Вообще я к этому спектаклю отношусь с большой любовью, нежностью и уважением, несмотря на то, что он антрепризный.
- Откуда вдруг в вашей роли взялись кактусы? - Это чистая фантазия, подобная тем, которые возникают или отметаются в ходе репетиций. Главное, чтобы это не было прибамбасом, а таким живым вплетением. Моя героиня – она у нас такая странненькая, это тоже из линейки юмора Аддамсов. И когда Хиггинс все-таки влюбляется, у нас расцветает даже кактус. Хотя финал у нас открытый, но с намеком на хэппи энд.
- А хэппи энд в этой пьесе вообще возможен? Хиггинс в пьесе и Шоу в послесловии говорят о том, что герой равнодушен к молодым женщинам, поскольку у них есть сильнейшая соперница – его собственная мать. Способна ли ваша героиня – такая, какой вы ее сыграли, устраниться из этого треугольника? - Моя героиня обязательно выйдет из этого треугольника. Мама – действительно любимая женщина Хиггинса, его доминанта, но она при всем эгоизме гораздо умнее и взрослее его, и она хочет ему счастья. Шоу в финале предполагает многоточие, но мы с Альфредом Дулиттлом, как взрослые артисты, позволили себе еще одно многоточие. Сладость театра – именно в том, что ты ничего не говоришь словами. Когда взаимодействие происходит на уровне энергий, состояний, жестов, на уровне того, что по отношению к тебе проявляет партнер, когда вдруг начинает меняться сюжет, при том, что ты совершенно не говоришь никаких слов. Мне кажется, что это и есть какой-то высший пилотаж, и это здорово.
- Присуще ли вам самой такое же легкое хулиганство, как вашей героине? Вы эксцентричны по жизни или это исключительно сценический образ? - Я разная. В первую очередь, я человек, обладающий безусловным чувством юмора, что мне очень пригодилось в жизни и вообще спасает, потому что наша жизнь далеко не всегда цветная и цветастая. Слава богу, что у меня такая профессия, потому что когда у меня возникают какие-то трудности или депрессия, меня спасают мое дело, перемена мест, прекрасные люди, близкие мне по духу и мысли. Я оптимист и жизнелюб по натуре, а топливо этого жизнелюбия – это мое чувство юмора.
- Актерский состав (Вы, Григорий Антипенко, Ольга Ломоносова) у массового зрителя неизбежно вызывает ассоциации с сериалом «Не родись красивой». Есть ли что-то помимо этого, что роднит сериал со спектаклем? - Разве что мы все выпускники Щукинского училища. Оля Ломоносова, Гриша Антипенко, Настя Васильева – однокурсники, они все из мастерской Радика Овчинникова. Я и Паша Сафонов – тоже выпускники Щукинского училища. И для нас большое событие – то, что Сергей Михайлович Колтаков дал согласие с нами работать. Он запредельный артист, гуру для нас, я его просто обожаю. Мне кажется, что знакомый актерский состав - это был некий коммерческий ход и, в общем, очень правильный.
- Нравится ли вам играть в сериалах? Что это дает вам? - Мне это дает зарплату и тренинг. Потому что если ты долго не выходишь на сцену или долго не стоишь перед камерой, ты начинаешь забывать что это такое. Но если на сцене я весьма избирательна и могу сказать, что у меня предложение весьма превышает мои возможности, то в кино меня сегодня почти нет. Последний мой полный метр, по-моему, был года три назад. Правда, это была очень хорошая работа – «Четыре возраста любви». Самый, наверное, приемлемый для меня формат - это, как они теперь называются, телемувики, две серии. Когда восемь серий – это еще хоть как-то, но когда их двадцать… Я от этого устаю. Хотя, конечно, важно зарабатывать деньги, а зарплаты в государственных театрах мизерны.
- А в рекламу не зовут сниматься? - Совсем в массовую рекламу – нет. Но я снималась в фотосессии для очень богатого заказчика, Владимир Клавихо снимал ее для бриллиантового дома. Есть такой Jewellery Theatre, очень красивый ювелирный салон, где даже экспозиция жемчуга и бриллиантов придумана, как театр. Мы тогда снимались в бриллиантовых украшениях в стиле немого кино - Полина Агуреева, Илзе Лиепа, я, Вика Исакова. Это было совершенно замечательно и интересно. А еще я снималась в музыкальном клипе Ромы Кенга, когда он только начинал, но это была история, сделанная, как маленький фильм, почему я и согласилась. История о смертной казни и подготовке человека к электрическому стулу.
- Как вы относитесь к смертной казни? - Неоднозначно. Я считаю, за убийство и изнасилование детей однозначно должна быть смертная казнь. Или там, если человек убил девять женщин саперной лопаткой. Я бы во всех случаях, касающихся детей, преступников приговаривала к смерти. А вот то, что касается подростков, которых за то, что они грабанули палатку, сажают на 16-18 лет, - вот это гораздо страшнее, потому что это просто калечит людей. Я уж не говорю о подлогах и т.п. Вот это кошмар. Люди, которые выносят такие приговоры, гораздо страшнее, чем те, кто осуществлял бы смертную казнь по отношению к человеку, преступившему все возможное.
- Возвращаясь все-таки к театру… Как вы считаете, за последние десять лет зрительские предпочтения и публика в России сильно изменились? - Я бы сказала, что она изменилась в лучшую сторону, потому что в Москве очень богатый шведский стол. Кто-то хочет только развлекаться и хохотать – для этого есть определенные залы и спектакли, но есть и Римас Туминас в Театре Вахтангова, который привлек к нам публику очень высокого ранга. К нам практически невозможно попасть ни на один спектакль. Мы в этом году выпустили с Гришей Антипенко «Медею» на малой сцене, где я играю Медею, а он – Язона, зал очень маленький – 74 человека максимум помещается. Я была просто ошарашена: билетов нет на восемь месяцев вперед. Есть Мастерская Фоменко, есть Школа драматического искусства Васильева, есть «Современник» - выбор просто огромен. И публика ходит очень разная. Даже на «Пигмалион» разная публика ходит. Есть и такие – и мне это очень неприятно – кто гогочет. Я не выношу, когда гогот, и наш спектакль на это совершенно не рассчитан. Я люблю, когда смех возникает в момент парадоксально точно сказанной фразы или в момент узнаваемости поведения, когда в этом есть какая-то эстетическая конструкция. Это совсем другой смех. Я вообще очень требовательно отношусь к публике и, наверное, мы отвечаем друг другу взаимностью. И я ей за это очень благодарна. Как пишут на всевозможных порталах – я, правда, не умею включать компьютер, но мне все это рассказывают, - моя фамилия на афише является гарантом качества для людей, которые любят театр, что это не халтура. Большей награды для артиста не существует. Я вообще очень спокойно отношусь к премиям. И есть лишь одна безусловная премия в этой жизни – это премия «За честь и достоинство». Вот ее мне хотелось бы когда-нибудь получить. А все остальное не так важно. Мне кажется, человек просто должен делать свое дело. В любых условиях. Помню, мы играли в городе Свободный, в каком-то клубе недалеко от Благовещенска, где невозможно было включить чайник, а на сцене было 14 градусов. И если включить чайник, вырубались приборы на сцене, так что мы сидели в телогрейках. Это столица архипелага ГУЛАГ, где живут потомки тех заключенных, мы играли для этого зала, и они в конце встали... А сегодня мы играем в вашем прекрасном европейском театре. Я вообще в Таллинне третий или четвертый раз, но в Nokia я впервые. Изумительной красоты у вас город, просто восторг. Мы сегодня погуляли по Старому городу – есть здесь некоторое поразительное безвременье в том, что люди живут посреди такой поразительной красоты и старинной архитектуры. Некая преемственность культуры.
- Вы ведь имели отношение к циклу передач Петра Вайля «Гений места»? - Да, я ее озвучивала.
- Если бы вас попросили назвать такого гения места для Таллинна, кто бы это оказался? - Очень значимый для моего Таллинна человек – это Микк Микивер. Мы были с ним знакомы. Я тогда только выпустилась из Щукинского училища, и мы вели с Женей Дворжецким вечер звезд. Приезжал Микк Микивер, Вия Артмане, Донатас Банионис, Софико Чиаурели. Рушился Союз, уже творился бардак, а нам всем было так хорошо вместе… Ведь театр – это совершенно иное, особое пространство, где существует совершенно другой язык. Я вообще давно не интересуюсь политикой, потому что никаким политикам я не верю – ни вашим, ни нашим. У них всех есть какая-то своя правота, но еще больше, просто огромное количество, неправды. Я знаю, что правда одна, искусство – это территория впечатления, у которого нет границ и у которого есть свой собственный язык. Благодаря ему между людьми возникают совершенно иные отношения – никто ни на кого не поднимет руку, не начнет выяснять отношения. Театр уберегает людей от агрессии. Человек, посмотревший хороший спектакль, на какое-то время не сможет совершить ничего плохого. Одни будут веселить других, а другие будут кидать им в коробочку монетку. Мне этот способ взаимоотношения людей нравится больше всего.
01.04.12 "Послушайте!". Вечер Юлии Рутберг в Московском международном Доме музыки Юлия Рутберг читает произведения Пушкина, Ахматовой, Вертинского, Бродского, Когана, Коржавина, Мартынова, Левина.
респект
администратор
Сообщение: 5583
Зарегистрирован: 12.09.10
Отправлено: 26.05.12 18:35. Заголовок: журнал "Биограф..
журнал "Биография" №6, 2012
"Когда деревья были большими" 1 июня - Международный день защиты детей.
Афиша. 17 июля пройдет спектакль “Спасибо, Марго!”
17 июля в кировском драмтеатре пройдет спектакль под названием «Спасибо, Марго!» Детективная комедия в двух актах пройдет с участием российских звезд театра и кино: Евгении Добровольской, Александра Резалина, Юлии Рутберг и Льва Прыгунова. Сюжет спектакля: С появлением Марго все события начинают меняться, как в калейдоскопе, даже время начинает ускоряться. Марго, будто посланница Хаоса, вносит диссонанс в размеренную и упорядоченную жизнь всех окружающих, что помогает им взглянуть на собственную жизнь в другой стороны и стать более человечными и мудрыми.
Спектакль «Спасибо, Марго!» представляет собой концентрацию классного юмора, небольшой иронии и роскошных реприз. Все это дополняется отличной игрой актеров, которые представляют лучшие театральные школы нашей страны – МХАТовскую, ЛГИТМиКа и Вахтанговскую.
Юлия рассказывала, что очень похожа на папу не только внешне, но и, что называется, софт в них установлен одинаковый - ход мыслей, устройство восприятия действительности, ценности, темперамент, общая острота и подвижность натуры - она как будто слепок из той же формы, что и отец.
Атмосфера в семье царила интеллектуально-творческая, Юля росла среди книг и альбомов по искусству (когда мы дали Юле в руки альбом Вермеера, она с ним почтительно поздоровалась и заговорила про радость встречи), главными занятиями были битвы с родителями в Скрабл (прямо именно Скрабл, а не Эрудит) и в составление слов на скорость. Главный момент первой игры, понятно, наступал, когда оставались последние шипящие несопоставимые буквы.
Однажды в музее папа показал Юле картину Куинджи "Лунная ночь на Днепре" и Юля, заподозрив папу в обмане, принялась искать лампочку за картиной, потому что не могла поверить, что лунный свет может быть так нарисован.
А еще папа собирает маски, а еще Юля много курит, но зато у нее такой прекрасный низкий узнаваемый голос, что один режиссер спросил ее: - Юля, сколько сигарет в день вы выкуриваете? - Пачку, - грустно призналась Юля. - А две можете? - спросил он с надеждой.
Голос у Юли действительно такой, что я лично желаю, чтобы им говорило кругом все, от абонент недоступен до сигналов точного времени. Через пять минут от того момента, как Юля пришла в студию, хохотали кругом все, а продюсер и вовсе отдала ей свою куртку, потому что она ей очень подходила. Я б тоже отдала, но моей Юлю можно укрыть как одеялом, такая она хрупкая.
Чулпан Хаматова и другие звезды на вечере армянской культуры
Чулпан Хаматова
Вчерашний вечер оказался богатым на светские события в столице: пока одни изучали ассортимент нового бьюти-бутика Chanel, а другие - танцевали под звуки джаза на вечеринке HELLO!, Алена Долецкая, Александр Гафин, Маргарита Симоньян и многие другие известные персоны собрались на "Церемонию Благодарения ДВИН 50". Вечер был посвящен 50-ти выдающимся людям, которые внесли ощутимый вклад в продвижение армянского наследия и культуры во всем мире, и проходил при поддержке легендарного коньячного дома "АрАрАт". Неудивительно, что крепких напитков на вечере было в избытке, однако гости на них не налегали и предпочитали им светские беседы перед началом основного действа. Они прекратились, когда на сцене появилась Чулпан Хаматова, ведущая церемонии. По очереди она вызвала из зала "лауреатов", чтобы вручить им памятные призы, а те рассыпались в благодарностях. Завершился праздник по-восточному щедрым застольем - недовольным не ушел никто
В воскресенье артисты Театра Вахтангова, сыграв спектакль «Пристань», вышли на Арбат попрощаться со зрителями до следующего сезона. На улице был сооружен невысокий помост, стоял микрофон, и общение с публикой прошло в форме импровизированного концерта. Этим выступлением вахтанговцы завершили свой юбилейный, 90-й сезон, в котором были не только яркие премьеры, но и события, связанные с дальнейшим развитием театра. Так, в частности, открылась Первая студия – «Подвал», где эскизы спектаклей будут ставить вчерашние выпускники театральных вузов, а наиболее удачные из этих работ Театр Вахтангова перенесет на основную сцену. В юбилейном сезоне Юрий Любимов выпустил своих «Бесов», режиссер из Риги Анжелика Холина поставила хореографический спектакль «Анна Каренина», Юлия Рутберг сыграла Медею, но апофеозом сезона стал, безусловно, спектакль «Пристань», в котором худрук Римас Туминас сделал ставку на корифеев вахтанговской сцены. По окончании спектакля они и вышли на Арбат. Юлия Борисова обратилась к публике: «Я благодарю вас за то, что вы выражаете любовь этому театру, за то, что вы помогаете нам выходить на исповедь. Мы сегодня с вами расстаемся. Новый сезон откроется 4 сентября».
При виде Ланового, Купченко, Максаковой, Туминаса, Коноваловой публика аплодировала, но поскольку среди прохожих было много нетеатральных зрителей, то узнавали они артистов по ролям в кино. Например, когда на сцене появился Евгений Князев, в толпе зашумели: «Это же Вольф Мессинг», а кто-то начал скандировать: «Этуш, Этуш». Но Владимир Этуш на сцене почему-то не появился.
Театр Вахтангова всегда отличался своей домашней атмосферой – где бы артист ни снимался и как плотно он ни был занят в концертах и антрепризах – в главные моменты жизни он должен быть со своим коллективом. Так, Виктор Добронравов приехал на несколько часов из Питера, чтобы отметить закрытие сезона и исполнить песни о предстоящем отпуске, а Елена Сотникова и Юлия Рутберг спели об актерском труде.
Театр имени Вахтангова закрыл юбилейный, 90-й сезон. Одной из самых звездных столичных трупп он принес щедрый урожай новых впечатлений – вахтанговцы стали первым русским театром, приглашенным на Международный Шекспировский фестиваль в Лондоне, побывали с гастролями в Чехии, Турции, Греции. По традиции, введенной худруком Римасом Туминасом, закрытие сезона проходит под открытым небом. На этот раз Старый Арбат превратился в импровизированную сцену, где равны и корифеи, и новички...
Цитата: На фестиваль Александр Кузнецов, исполнитель главной роли в ленте «Джек Восьмеркин - американец», приехал без невесты Кристины - та улетела в командировку на Мальту. Осенью Кузнецов собирается поставить в паспорте четвертый штамп и надеется, что молодая жена подарит ему дочку. У Александра трое сыновей от трех жен, а месяц назад он впервые стал дедом - средний сын Григорий от актрисы Юлии Рутберг подарил ему внука, тоже Гришу.
В детском центре «Орленок» завершился фестиваль визуальных искусств. Одним из самых обсуждаемых детьми историй фестиваля стал неожиданный поступок актрисы Юлии Рутберг, выступившей в амплуа уборщицы.
Дети, гости и участники кинофорума весело оценили смелость Юлии и в знак благодарности долго аплодировали ей. Смена профессии стало и для самой актрисы неожиданностью. Все случилось вопреки сценарию. В ожидании открытия концерта зрители, пресса и именитые гости расселись в зале под открытым небом. Внезапно полил проливной дождь и залил всю сцену. Более всех расстроились детские коллективы, приехавшие из разных регионов России и чьи выступления планировалось транслировать по одному из федеральных телеканалов. Съемка грозила сорваться из-за мокрой сцены, где дети могли поскользнуться и испортить телевизионную «картинку». Пауза стала затягиваться, в зале нарастало недовольство. Кто-то в микрофон звал технические службы зала, чтобы ликвидировать последствия дождя, но их не было и не было.
Вдруг на сцену со шваброй в руках выбежала Юлия Рутберг и принялась неистово драить сцену. Появление коллеги стало для артистов настолько неожиданным, что поначалу они даже не поверили, что это Рутберг, а потом решили, что это элемент сценария. А дети были уверены, что тетка с метлой на сцене и есть штатная техничка лагеря. Уж больно актриса внешне походила на среднестатистическую уборщицу. Между тем, Рутберг продолжала усиленно работать шваброй и за считанные минуты смыла всю воду на паркете. Дети подходили к Юлие и благодарили за спасенную ситуацию и насухо выдраенный пол сцены. На что Рутберг без тени смущения сказала: «А теперь детки, за работу. Веселите меня!». И пошла на свое место, уселась и внимательно наблюдала за выступлением спасенной ею детворы.
После выхода на экраны фильма «Джек Восьмеркин – «американец» исполнителя главной роли Александра Кузнецова стали узнавать на улицах и просить автографы. Разве он мог тогда, в 1986 году, подумать, что совсем скоро его жизнь сделает крутой поворот и он действительно станет американцем? Не так давно актер вернулся в российский кинематограф: снимается на телевидении и в кино, преподает актерское мастерство. А также готовится к собственной свадьбе, в чем по секрету признался «ЖГ».
«С женами расстался – так получилось»
– Александр, насколько мы знаем, у вас скоро свадьба. Кто ваша избранница? – Откуда вы узнали? Дата пока не определена, но предложение я уже сделал. Любимую зовут Кристина. Она живет в Москве, работает в рекламном бизнесе. Моложе меня, а познакомились мы в компании общих друзей. Так сложилась судьба, именно с этим человеком, как говорится, «залетали искры».
– У вас будет четвертый брак. Вы такой непостоянный? – Я никогда не женился для того, чтобы через два или три года развестись, каждый раз думал: вот теперь – на всю жизнь. Но получалось иначе. Первый брак был студенческий. Вторая жена – известная актриса Юлия Рутберг. Она отказалась жить со мной в Америке, куда я собирался переезжать. Юля приехала, посмотрела, сказала: «Нет, я русская актриса, хочу работать в русском театре». Несмотря на развод, с Юлей мы остались в прекрасных отношениях, у нас 26-летний сын, который недавно подарил нам любимого внука. В Америке я женился на русской эмигрантке. Мы работали в одной картине – я снимался, она была в команде продюсеров. Мы оба оказались в Америке почти одновременно, скучали по России. Мы прожили вместе почти семнадцать лет, растет очаровательный сын. Ему 8 лет.
«На жизнь зарабатывал массажем»
– Сатирик Михаил Задорнов в своих выступлениях называет американцев тупыми. Что можете сказать на этот счет как человек, 20 лет проживший в Америке? – Прежде всего считаю глупым ругать неизвестную тебе страну и людей и строить на этом свой бизнес. В этом нет любви и позитива. Думаю, Задорнов нашел тему, на которой можно заработать – и деньги, и популярность. Считать их идиотами – как минимум неправильно. Хотя бы потому, что среднестатистический американец живет в гораздо более человеческих условиях, чем россияне.
– Некоторых советских артистов, уезжавших в 90-е «за хорошей жизнью», на родине называли предателями. Вам приходилось слышать обидные слова? – Было много жлобских высказываний: о, за колбасой поехал? Другие считали сумасшедшим: уехал в никуда на волне популярности, а там кто тебя ждет? Но «не ждали» и дома, в России: кино переживало дичайший кризис, просто перестали снимать. Киностудии закрывались, по павильонам «Мосфильма» бегали крысы. А мне как раз поступило предложение сниматься в двух американских проектах. Когда впервые попал на съемки в Голливуд, испытал культурный шок. Организация труда, условия – на высочайшем уровне. Это все равно что попасть в космический центр после того, как всю жизнь прожил в деревне. Конечно, потом всякое бывало. И денег не было – одна работа закончилась, другую еще не предложили… Я освоил несколько дополнительных специальностей. Начинал как бармен, потом закончил курсы массажиста, подрабатывал массажем.
«Предлагали закрутить с Еленой Кондулайнен»
– Вам приходилось общаться в США с Савелием Крамаровым? – Да, работали вместе на картине Love affair («Любовная история»). Мне он показался очень трогательным и даже беззащитным. Потом мы общались вне съемочной площадки, гуляли по Санта-Монике с ним и его маленькой дочкой вдоль океана. Нельзя сказать, что он произвел на меня впечатление счастливого человека. Эмиграция – сложный процесс.
– А со звездами мирового кино снимались? – Самое яркое впечатление произвел Сталлоне, мы работали на фильме «Разрушитель». Он пришел на площадку с хорошим настроением, шутил. С Сандрой Баллок они пикировались на сексуальные, киношные темы. Мне повезло, я много с кем работал – Дрю Берримор, Джордж Клуни, Николь Кидман, Роберт Дювал, Клинт Иствуд... Прекрасные люди! Я давно заметил: чем выше звезда, тем меньше у нее гонора и понтов.
– Вы принимали участие в одном из сезонов проекта «Жестокие игры». Что больше всего запомнилось? – Съемки проходили в Буэнос-Айресе – это уже грандиозно. Забавная история: во время съемок мне предлагали закрутить роман с Еленой Кондулайнен для пиара программы. Я позвонил Елене и, посоветовавшись с ней, отказался. Считаю, что в любовь не надо играть, хочу любить и уважать близкого человека по-настоящему.
Об актере
Кузнецов Александр Константинович родился 2 декабря 1959 года в селе Петровка Приморского края. Учился в МАИ, занимался в театральной студии. В 1985 году окончил Театральное училище им. Б. Щукина. Снимался в картинах: «Джек Восьмеркин – «американец», «Бегущий по льду», «Миротворец», «Звезда эпохи», «Глухарь 2», «Шериф» и других.
Когда Анатолий Лобоцкий появился на экране в фильме «Зависть богов», в него влюбились едва ли не все женщины России. Покоряли в нем мужественная красота, интеллигентность, ум, а главное – талант. Его имя долгое время связывали с актрисой Юлией Рутберг. Но, увы, судьба их развела.
Как настоящий мужчина, он отказывается рассказывать о женщинах, которых любил. Но откровенность ему все же не чужда. – Чем отличается Анатолий Анатольевич Лобоцкий от маленького Толи Лобоцкого? – Ростом, весом, легкой сединой. Впрочем, еще двумя высшими образованиями. Я был увальнем до определенного возраста. Такой плотный, толстощекий, совершенно белобрысый. Мама называла меня «малыш». Она и сейчас меня так называет. Это прижилось и стало моим дворовым именем. Так меня называли в хулиганских компаниях.
– Расскажите о своих родителях. – Моя мама плакала в 53-м году, когда умер Сталин, плакала, когда умер Брежнев. Я учился в ГИТИСе в это время. Звоню, а она плачет: «Ах! Какое горе! Ведь почти 20 лет»… Они по-своему наивные и прекрасные. Хотя у них не было нужной в то время коммунистической жилки. Иначе они не были бы бессребрениками. У них никогда не было лишних денег и роскошной еды. Они закончили московские вузы и с энтузиазмом кинулись поднимать культуру в совершенно глухой дыре, городе Тамбове. Мама была беременна, носила моего старшего брата, отец ломанулся поднимать целину. Он был начальником комсомольского отряда Тамбовской области. Отец – журналист, мама – библиотекарь. Папа почти всю жизнь проработал заместителем главного редактора в газете «Тамбовская правда», которая сейчас называется «Тамбовская жизнь».
– Помните себя совсем маленьким? – Мне было около двух лет. Отец как-то бросил в ненужном месте бритвенные лезвия. И до сих пор помню это ощущение, что я ем, жую эти лезвия. Чувствую, как у меня течет кровь, но абсолютно не чувствую боли, потому что лезвие очень острое и оно безболезненно режет.
– Со школой отношения сложились? – Я любил учиться. Никогда не был ни троечником, ни двоечником. Но у меня были двойки за поведение. Мама сохранила мои дневники. И на одном развороте у меня был рекорд – шестнадцать записей красными чернилами, в том числе четыре из них: «Просим родителей немедленно зайти в школу!» Это был седьмой, восьмой класс, период возмужания, гормональной перестройки. Из дома, слава Богу, не уходил. Но в пятнадцать, может, и раньше, я был жутко неудобным. Я и сейчас не очень удобный для совместного проживания.
– В драках участвовали? – Я совсем не драчливый. В драках чаще всего разнимал. Мои приятели юности были просто бандиты. Сейчас уже почти никого не осталось, поубивали.
– Вы помните, когда первый раз пригубили спиртное? – Мне было пять лет. Я жил у бабушки в Тбилиси. У нее была большая роскошная кухня с верандой. Бабушка Нина была удивительной кулинаркой, и все шкафы у нее были забиты специями. Из кухни доносился аромат пряностей. В одном из встроенных шкафов я увидел удивительно красивую 250-граммовую фляжечку. В бутылке была охотничья водка. Как ребенку к такой красоте не потянуться? Я взял эту бутылочку, рассмотрел картинку, отвинтил пробочку и сделал маленький глоточек. У меня приятно обожгло рот. 43 градуса! Пять лет! Мне понравилось. Я сделал второй глоточек, завинтил и поставил на место. А потом, будучи в состоянии тяжкого алкогольного опьянения, прыгая на панцирной сетке бабушкиной кровати, долбанулся головой о шкатулку сандалового дерева и получил первое сотрясение мозга. Запомнить было нетрудно. Что было дальше, не помню.
– После этого вы наверняка перестали пить? – Я завязал надолго. Хотя вру. Но это были уже мягкие дамские напитки. У бабушки был китайский фарфоровый сервиз: сосуд в виде дракона, горлышко – это открытая пасть дракона, и штук шесть малюсеньких фарфоровых рюмочек. Там бабушка хранила ликер. Ликер – это ведь детский, дамский напиток. И я его время от времени пользовал. Но ужас был в том, что при наливании графинчик заливался соловьем. Это был музыкальный сосуд. Я дожидался, пока бабушка куда-нибудь уйдет, включит пылесос или будет что-то делать, напевая, и тихонечко отливал себе ликерчика. Но аккуратно, без члено-вредительства. В общем, с алкоголем у меня сложились дружеские отношения.
– Вас родители заставляли чем-то заниматься? – Родители никогда не давили на нас с братом своим авторитетом, и мы всегда имели право голоса. Спортом я занимался для себя. Отец всю жизнь играл в настольный теннис и нас с раннего детства приучил. Еще он занимался боксом, толкал ядро, метал копье. Мама занималась легкой атлетикой. Они на соревнованиях и познакомились. Зимой мы обтирались снегом. На нас из окон смотрели соседи и кричали: «Смотри! Вон Лобоцкие пошли! Ну все, цирк начинается!» Мы в трусах по снегу – отец, старший брат и я. Пробежечка, обтирание снегом, зарядочка, а мимо соседи в валенках. Йогой увлекались. Я прошел целый цикл дыхательных упражнений.
– А сейчас снегом обтираетесь? – Да что я, сошел с ума? Сейчас на меня чихни… (Задорно смеется.) Хотя нет, я еще ничего.
– Когда вам в голову пришла мысль стать режиссером, ведь вы сначала поступали на режиссерский факультет? – Я был очень начитанным мальчиком, но никогда в жизни меня не интересовали книги по теории режиссуры. Просто мне в армию идти не хотелось. Считал, что это потеря двух лет. И сейчас так думаю. Я всегда любил рисовать, окончил художественную школу, отсылал свои работы в Суриковку и должен был ехать держать экзамен. До сих пор рисую всякие глупости на полях пьес своих ролей. Но мне нужно было остаться в Тамбове. А выбор был небогатый: педагогический институт и институт культуры. Я выбрал второе.
– А потом вы решили ехать в Москву поступать в ГИТИС? – Я понял, что мне нужна настоящая актерская школа, которую могут дать только педагоги в столичных вузах.
– Студенческие годы – чудесная пора, что вспоминается? – Мы были веселые, нищие. Спал по два часа в сутки, репетировал, работал на двух работах, чтобы как-то прожить, питался черт знает чем и все успевал. Жил в общежитии. Было две точки, где можно было питаться. Недалеко пельменная. Там можно было поесть на сорок копеек. А в столовой газеты «Гудок» – на восемь. Давали огромные тарелки с супом, где плавал один капустный лист. Но тем не менее горячее за шесть копеек, чай, а хлеб бесплатный.
– Что для вас театр? – Работа… Пыльная, потная.
– А в свободное время чем занимаетесь? – Отдыхаю от работы. Рыбу ловлю, книжки читаю, езжу по миру, детей воспитываю. Мне не скучно.
– Что для вас любовь? – Любовь – замечательное полумифическое чувство. Об этом все говорят, поют и пишут. Оно так эфемерно, и так зыбка грань «люблю – не люблю». Человек должен любить. Это какой-то скачок аномальный в организме, который, к сожалению, невозможно удержать. Если бы мы постоянно жили на этом любовном пике, наверное, ни один мозг не выдержал бы и человек свихнулся бы. Но наш организм настроен на выживание. Поэтому этот пик в лучшем случае превращается в скачущую амплитуду, в худшем – в прямую линию.
– Какую слабость может себе позволить мужчина? – Мужчина может себе позволить иногда быть слабым, если это делается ненамеренно. Не для того чтобы привлечь женщину, которая любит ухаживать и опекать слабого мужчину, а по каким-то жизненным обстоятельствам. Плачущий мужчина для меня не позор.
– Ваша главная черта характера? – Хотелось бы подобрать хорошую черту – работоспособность. Нет, я ленивый. Толерантность. Да, я терпелив. Но потом наступает момент, когда много всего накапливается и случается кратковременный, но всеразрушающий взрыв. И вокруг – выжженная площадка. Хотелось бы думать, что я покладист и удобен в быту. Нет, неудобен. Я весел и задорен? Нет, с возрастом становлюсь занудой. Раз в десять лет у меня происходит кризис. Я как раз проработал десять лет в театре. Время было не самое лучшее. Совершенно не видел никаких точек приложения себя ни в профессии, ни в жизни, ни в этой стране с бесконечными демонстрациями, лозунгами и уехал за границу. (В этот момент Лобоцкий как раз расстался с гражданской женой Еленой Мольченко, на которой потом женился актер Александр Фатюшин. – Ред.). Я купил годовой абонемент во все музеи Нидерландов. Как человек, любящий живопись, совершенно по-новому открыл для себя Ван Гога, Тициана. Сначала был в Германии, потом переехал в Амстердам. В маленьком мотельчике в пригороде Амстердама я встречал Новый 1996 год. Пошел в бар. Там сидела совершенно одинокая барменша. И я встретил с ней Новый год, выпивая какие-то напитки и рассказывая ей о своей неудавшейся жизни на родине. Но оказалось, что и там нет никаких точек приложения. В моей профессии надо думать на том языке, на котором играешь. Я мог бы играть в английском театре, но думать по-английски я не могу и не буду. Заниматься коммерцией, открывать гимнастический зал или торговать подержанными машинами я не умею и не хочу.
– Если бы не артистом, кем могли бы стать? – Сидел бы где-нибудь на Арбате, рисовал и пил водку. Был бы изгоем на отшибе. Хотя нет, у меня есть профессии: плотник, переводчик технической литературы, проводник пассажирского вагона.
Цыганочка
администратор
Сообщение: 2173
Настроение: Завтра ветер переменится...
Зарегистрирован: 14.09.10
Откуда: Германия
Отправлено: 12.09.12 13:58. Заголовок: На открытии нового с..
На открытии нового сезона в театре им Вахтантова 4.09.2012
Цыганочка
администратор
Сообщение: 2174
Настроение: Завтра ветер переменится...
Зарегистрирован: 14.09.10
Откуда: Германия
18 сентября 2012г. 20:00 в бард-клубе "Альма-Матер"
Спектакль-кабаре
Кабаре бывает разным. Бывает кабаре-развлечение, кабаре-исповедь. На спектакле "Вся эта суета" вы найдете и то и другое. Без суеты. У Юлии Рутберг нет заранее приготовленного сценария: она читает стихи, разговаривает с аудиторией, поет песни и размышляет. "Вся эта суета" - это монологи актрисы об искусстве и о себе, в диапазоне жанров от устных рассказов Ираклия Андронникова до кабаретных спектаклей Лайзы Минелли. Костюмы Марии Даниловой и сценографическое решение Андрея Климова - это одновременно и гримерная актрисы, и прихожая, и подмостки, и квартира. Живое впечатление, которое получает живой зал от живого человека на сцене: вот смысл и суть кабаре Ю. Рутберг.
Картину «Джек Восьмеркин — «американец» в конце 1980-х — начале 1990-х часто крутили по телевизору, и исполнитель главной роли Александр Кузнецов сразу стал знаменит. Но за все в жизни приходится платить: пока он искал себя, в его личной жизни один крах следовал за другим.
На фото — с сыном Григорием и невестой Кристиной. Фото: Андрей Эрштрем
— Начало 1990-х, Америка… Я прилетел в Лос-Анджелес на озвучание и досъемки фильмов «Бегущий по льду» и «Аляска Кид». И тут потрясение: оказалось, что на слух я вообще ни слова не понимаю! Включаю телевизор или радио — и даже смысла не улавливаю. Звоню на киностудию, мне предлагают записать, куда подъехать, а я снова не понимаю… Прошу: «Повторите, пожалуйста». Повторяют с легким раздражением, а потом кладут трубку. А я так и стою с карандашом в руках, ничего толком не разобрав. Стрессовая ситуация! В то время я уже решил попробовать поработать в Штатах — и тут такая серьезная проблема. Признаться, я был напуган. Мне казалось, что за те полтора года, пока шли съемки, я вполне подтянул английский, во всяком случае знаний хватало, чтобы работать и общаться с коллегами-иностранцами вне съемочной площадки на бытовые темы. Я даже не догадывался, что между разговорной речью тет-а-тет и правильной беглой речью — большая разница-. Ну что… Стал буквально круглыми сутками смотреть телевизор, когда ехал в машине, ставил новостные программы и старался разрозненным словам придать смысл, приучал слух к английскому. Так прошло несколько месяцев. И вот однажды — эта картинка намертво врезалась в память — еду на своей старенькой машинке без кондиционера по знойному Лос-Анджелесу, кручу настройки приемника и нападаю на песню «Help!». Я ее с детства обожал. Мой старший брат — сумасшедший меломан, на битлах помешан. Мы с ним, не понимая смысла, громко и с удовольствием подпевали… И вот слушаю я до боли знакомый хит «Help!», и вдруг — бах! Вспышка, озарение! Четко стало понятно каждое слово. Так пал барьер, английский перестал быть тайной.
— Получается, что роль Джека Восьмеркина стала для вас судьбоносной? Ведь спустя короткое время вы, как и Джек, оказались в Америке и решили не возвращаться на родину? — Да, «Джек Восьмеркин» повлиял на мою судьбу мистическим образом. (Смеется.) Эта картина необыкновенная по многим параметрам. Когда ее показали по телевизору, для меня будто бомба взорвалась. Нельзя было пройтись по улице, чтобы прохожие не кидались с объятиями. Даже этим летом на Одесском кинофестивале мне все кричали: «О! Джек Восьмеркин!» А ведь прошло уже больше 20 лет. Честно говоря, такой оглушительный успех меня испугал. Я не мог понять: почему прогремел именно этот фильм? До этого я снялся в шести картинах, всегда работал на полную катушку — ни хуже ни лучше. Мне, например, до сих пор страшно нравится фильм Сергея Овчарова «Небывальщина», который вышел за три года до этого. Именно после «Восьмеркина» я стал считаться одним из самых перспективных молодых артистов Советского Союза — России, наряду с Жигуновым, Харатьяном, Шевельковым. За пару лет вышло еще пять-шесть фильмов, включая до сих пор популярный на Украине «Приморский бульвар». И тут российский кинематограф умер… Даже известные актеры сидели без работы. Неопределенность и бесперспективность угнетали, к тому же у меня была семья, ребенок. У жены, актрисы Юли Рутберг, ситуация складывалась получше, потому что сразу после окончания «Щуки» она попала в Театр имени Вахтангова, где играла заметные роли. И вот сюрприз — мне звонят с предложением сняться в международном телесериале «Аляска Кид» и в американском фильме «Бегущий по льду». Большие роли на английском языке… Взял репетитора, усиленно занимался и пробы прошел. Снимался года полтора. Мы колесили по Польше, Чехословакии, Германии, Америке. То я прилетал в Москву, то Юля с нашим сыном Гришей ко мне. Все было хорошо. …Работа подходила к концу, я собирался домой, но на душе кошки скребли: мне 32 года, а будущее туманно, киностудии закрылись, коллеги сидели без работы. Друзья подливали масла в огонь, звонили: «Идиот, у тебя в Америке все супер-пупер — постарайся там зацепиться». Задумался: а что если действительно попробовать поработать в США? Мне есть что предъявить: за плечами вполне достойные работы в советском кино плюс два проекта на английском языке. К тому времени я уже числился в Гильдии киноактеров США (Screen Actor's Guild), обзавелся агентом. Подумал я, подумал. И решил остаться. А что касается Юльки, то ее я тоже собирался вытащить туда. Первой моей работой были съемки в клипе одной популярной музыкальной команды. Не могу сказать, что я сразу оказался в шоколаде, нет, конечно. Много ли заработаешь на маленьких проектах, к тому же непостоянных? Пришлось искать приработки: и барменом потрудился, и массажистом. Я еще в юности увлекался йогой, учился восточным практикам, неплохо знал анатомию. В общем, через знакомых я быстренько набрал клиентуру. Позже окончил и специальные курсы массажистов. Это давало хороший приработок.
— А в кино удавалось сниматься? — Да, первая роль была в «Разрушителе» с самим Сильвестром Сталлоне! Первый съемочный день — мы со Слаем в кадре за большим столом в ресторане. Когда он вышел на площадку, поздоровался со всеми и обратился ко мне: «А ты кто такой?» — «Я русский, Алекс». — «О, русский!» — и тут же начал хохмить. Никакой звездности, напыщенности я в нем не увидел. Позднее, снимаясь с великими мастерами Голливуда: Робертом Дюваллом, Эриком Баной, Дрю Бэрримор, Клинтом Иствудом — я обратил внимание на то, что чем больше талант, тем меньше гонора и больше уважения к людям. Смешно получилось: по наивности в тот день я притащил с собой фотоаппарат, что категорически запрещается в Голливуде. И в перерыв подошел к главному оператору-постановщику, попросил: «Сделай нам пару фотографий со Слаем». Тот на меня посмотрел изумленно, молча взял фотоаппарат и действительно сделал несколько кадров. На площадке тогда все решили, что я какой-то супер-пупер приближенный к Слаю. Потому что кто еще мог позволить себе такую вольность? Конечно, меня тогда впечатлило американское кинопроизводство. Размах, бюджет, передовые технологии, высокий профессионализм всей команды. Ну и безусловно, бытовые условия актеров. У каждого свой собственный трейлер с комнатой для отдыха, душем… На площадке постоянно горячая еда — и не фастфуд, а качественная, приготовленная поваром. Помню, меня поразила такая ситуация: прихожу однажды на съемки и не вижу ни одного знакомого лица. Сначала решил, что перепутал павильон. Нет, вроде тот… Обращаюсь к повару: «Что случилось, где все?» А он говорит, что, поскольку съемочная группа опаздывала по графику на три дня, всех уволили и набрали новых людей. А это сто с лишним человек, между прочим! А у нас несоблюдение сроков — сплошь да рядом, и это называется творческим поиском. Поработав в таких условиях, я принял решение, что «в никуда» — обратно в Россию, где нет кино, где непонятно чем придется заниматься и выживать, я не поеду.
— А как же семья? — Сообщаю Юльке, что остаюсь, и говорю: «Давай приезжай, будем здесь думать, как быть». Юля прилетает в Лос-Анджелес, смотрит неделю на мою беготню по клиентам с массажным столом и говорит: «Нет, Саша, я русская актриса и хочу работать в русском театре. Ты же можешь строить свою жизнь и карьеру так, как хочется». В общем, в 1992 году, через семь лет после свадьбы, мы развелись. Америка нас разлучила.
— Вы же с Юлией стали встречаться еще в институте, так? — Юля только поступила, а я уже оканчивал «Щуку». Первокурсники, согласно давней традиции, обслуживали дипломные спектакли выпускников. Мы с ней сразу заметили друг друга. Она очень яркая, смешная, обаятельная, эмоциональная, заводная девочка. Вся семья Рутберг такая — веселые добрые люди! У нас с Юлькиными родителями сложились прекраснейшие взаимоотношения. В 1985-м, когда родился Гриша, теща, золото, а не человек, целиком взяла на себя заботы о малыше. Рутберг — невероятно хлебосольная семья. Стоит прийти гостю — как тут же накрывается стол. Все безумно вкусно, сытно… Их дом все время полон друзей. Мне очень повезло, что я к ним попал… Показательно: мы продолжали жить с родителями даже тогда, когда я купил кооперативную квартиру.
— Как вы переживали разлуку с сыном? — Это уже был второй развод в моей жизни и второе расставание с ребенком. Первый раз я женился рано, в 21 год, когда еще только собирался поступать в театральный. Люда Собко — тоже. Позже она училась в ГИТИСе на курсе Петра Наумовича Фоменко. Через год после свадьбы у нас родился Данила, и мы как-то быстро разбежались. Причина банальна — я увлекся учебой, просто дневал и ночевал в институте. Знаете, молодым людям с маленьким ребенком и неустроенным бытом и так-то непросто, а уж когда оба супруга ищут свое место в жизни, и подавно! В общем, мы развелись, а вскоре Люда вышла замуж снова и попросила меня: «Пусть папой он зовет отчима». Так для родного сына я стал другом семьи — дядей Сашей… Сейчас это выглядит диковато, но тогда я даже не разозлился. Решил так: матери виднее, как лучше ребенку, а время все расставит по своим местам. Я не конфликтный человек, предпочитаю избрать выжидательную позицию, а не лезть напролом. К тому же, повторюсь, я был одержим профессией, актерская карьера меня занимала куда больше, чем роль мужа и отца. То, что я упустил в свое время с Данилой, хотел дать Грише. Первые четыре года его жизни все свободное время проводил с ним: и йогой занимался, и играл бесконечно — хотел, чтобы он рос открытым эмоциональным человеком. Я вложил в него невероятное количество любви… В общем, когда мы с Юлей расстались — вполне доброжелательно, тяжелее всего мне было без сына. Я в Америке, он в Москве… Первое время звонил ему каждую неделю, читал сказки, рассказывал про себя… Когда он немного подрос, стал каждое лето приезжать ко мне в гости. К сожалению, Юлька была категорически против, чтобы он переехал в США. В те годы Россия и Америка были как небо и земля. Мне хотелось дать парню самое лучшее. Но Юля решила, что и в Москве хорошее образование, да и из семьи не хотела отпускать.
— И когда же ваши сыновья узнали о существовании друг друга? — Подавая документы на получение вида на жительство, я, посоветовавшись с бывшими женами, вписал в анкету и Данилу, и Гришу. Пока ждали документы, они вчетвером встретились в Москве, дети наконец познакомились и, когда грин-карта была готова, полетели к своему американскому папе.
— Наверное, эта история травмировала больше Данилу? Все же непросто в друге семьи признать родного отца... — Не сказал бы… Дело в том, что второй супруг Людмилы был человеком глубоко пьющим, и их брак долго не продержался. Дане приходилось наблюдать родительские конфликты, поэтому, мне кажется, он даже обрадовался, что непьющий дядя Саша — его настоящий папа. Встреча в аэропорту Лос-Анджелеса была волнительна. Обняв детей, я впервые реально почувствовал себя дважды отцом Советского Союза. (Смеется.) Мальчишки погостили у меня два месяца, и, расставаясь, мы решили, что на следующее лето они снова прилетят ко мне, а осенью Данила пойдет здесь в школу. И язык подучит, и рядом с папой не наделает глупостей — Людмила с ним уже не справлялась. В середине 1990-х тяжеловато приходилось — кругом пьянство сплошное, безработица. А примера для подражания у сына перед глазами не было. Даня окончил школу, затем поступил в лос-анджелесский колледж и через год перевелся в университет на финансовый и инвестиционный менеджмент. Со второго курса работал в одном крупном американском банке и настолько хорошо себя проявил, что за его учебу стали платить уже работодатели. Сейчас у него бизнес в области интернет-технологий, в котором он дос-таточно вольготно себя чувствует. Ему тридцать, живет в Америке. Интересный парень… Начитанный, образованный. Я им очень горжусь.
— А чем занят Григорий? — Гриша учится на третьем курсе Щукинского театрального института. С детства он рос артистичным мальчиком: мамины, папины, дедушкины гены сделали свое дело. Но артистом он сначала категорически не желал быть. Отучился в Московском институте рекламы на менеджера — как раз в тот год, когда разразился этот кошмарный кризис. Попытался куда-то устроиться… Мы с Юлей хотели помочь — не сработало. Он год помыкался — искал себя — и в результате от безысходности подался в артисты. (Смеется.) Шучу. Он талантливый парень и уже снимается в кино и занимается в моей киношколе «Кузница кино и телевидения». Сейчас мы работаем над спектаклем на малой сцене Театра киноактера.
— Сыновья общаются? — Не настолько часто, как мне хотелось бы. Они в чудесных отношениях, очень друг к другу уважительно относятся, но… молодость, занятость, суета… К тому же их разделяет океан. Но у них еще все впереди.
— У вас ведь и третий сын есть? Восьмилетний Ваня… — Да, когда мы с Юлей решили расстаться, у меня начался роман с Анной. Она была моей учительницей английского, когда я снимался в «Аляске Кид». А потом работала на этой же картине переводчиком и ассистентом продюсера. Через год после моего развода мы поженились.
— Вы настолько влюбчивы? Ведь от брака к браку мужчина обычно становится менее доверчивым — разочарование, страх мешают начать серьезные отношения. — Я влюбчивый и доверчивый, даже очень… Сам себе удивляюсь. (Смеется.) Мне не страшна любовь, никогда таких мыслей не было, что «больше нет-нет, ни в коем случае». Может быть, официально и не женился бы, но для женщин статус замужней дамы имеет принципиальное значение. Да и мне самому мужем быть приятно. (Улыбается.) Пугает не любовь. Пугает одиночество. Моя мама была человеком замкнутым. В состоянии отстраненности и полной тишины, которая меня угнетала, ей было комфортно. А все наши комплексы родом из детства. (Смеется.) В общем, когда вырос, стал искать компании. Одному мне плохо. Рутберги научили меня гостеприимству. И когда мы с Анной купили дом, часто приглашали гостей, отмечали все праздники — и российские, и американские. Много народу было нами накормлено и напоено. (Смеется.) В Америке я по-настоящему научился вкусно готовить.
— Когда родился Ваня, вам было 45 лет. В таком зрелом возрасте из мужчин выходят хорошие отцы. Сына, скорее всего, с рук не спускали? — Верно. К тому времени я помудрел и понял, что карьера карьерой, но семья важнее. Уже можно было так не напрягаться, заработков хватало. Помимо актерства, я занимался бизнесом, окончил курсы брокеров, открыл фирму, оказывающую финансовые услуги. Аня работала финансовым менеджером кинокомпании. Но после рождения ребенка мы с ней решили годик побыть дома, позаниматься малышом. Жизнь казалась идеальной: ребенок, красивый дом с собственным садом. Помню, как я сразу в него влюбился и, как Джек Восьмеркин, погрузился в сельское хозяйство. Для начала вырубил все, что кое-как посадил бывший хозяин, и собственноручно высадил 35 фруктовых деревьев. Провел оросительную систему… Представьте картину: утром мы с Ваней просыпаемся, выходим на залитую ярким солнцем лужайку перед домом, а кругом апельсины, мандарины, лимоны, миндаль, авокадо, инжир… Ну жить бы да радоваться! Но вдруг такая странная история вышла: когда Ване исполнилось четыре с половиной года, как когда-то Грише, мы с его матерью расстались.
— Инициатором развода стала Анна? — Да, я бы никогда не развелся. Сперва начались стычки из-за ее жуткой ревности. Скандал разгорался из-за любой моей фотографии рядом с какой-нибудь незнакомой девушкой. Люди подходят, просят сфотографироваться и выкладывают фото в социальных сетях. Этого же нельзя запретить! А я терпеть не могу, когда меня контролируют. Потом Аню почему-то перестали устраивать мои заработки. Семейная жизнь становилась все сложнее и напряженнее. Сначала я решил: ладно, это временные трудности, все уляжется… Ведь у меня третий брак! К тому же как быть с ребенком, которого я безумно люблю?! Мысль о третьем разводе меня пугала. Тогда как раз грянул кризис 2008 го-да, и американское кинопроизводство оказалось не в самой лучшей форме. Три картины, где у меня были главные роли, закрылись. Я стал мотаться в Россию. Аня приехала в Москву со мной, устроилась финансовым менеджером. Ваня ходил в детский садик. Но потом кризис перекинулся и на Россию, Аню сократили, и она с Ваней вернулась в Лос-Анджелес. Но предложила развестись… В результате, можно сказать, мировой финансовый кризис разрушил нашу семью. Несколько лет мы прожили как женатая, но живущая раздельно пара. В Штатах это обычное явление. Даня решил жениться и снял свою квартиру. Дважды в год я летаю в Лос-Анджелес повидаться с детьми.
— Теперь вы снова начинаете все с нуля? — Не могу назвать данное состояние нулем. Трое сыновей, три семьи, богатейший жизненный опыт. (Смеется.) Да, идет бракоразводный процесс, а я уже сделал предложение Кристине. Мы четыре года живем вместе. Она чудесный человек, я ее очень люблю, у нас очень нежные взаимоотношения, и мы полны совместных планов.
— Ваша судьба вполне может стать основой прекрасного сценария! — Вышла бы неплохая мелодрама — с кучей сюжетных линий, неожиданных поворотов и чудесных событий. (Смеется.) В общем, наверное, мне всю жизнь везет. Мне хотелось стать актером — и я им стал. Захотел прорваться в международный кинематограф — в какой-то степени это получилось… Пока я не ставлю финальную точку в голливудской карьере. Есть пара проектов, которые хочется предложить продюсерам.
— Как вы свой возраст воспринимаете? Не одергиваете себя: «Уже поздно…»? — Во-первых, йога помогает быть в отличной физической и психологичес-кой форме. Во-вто-рых, я считаю, мне повезло, что я попал в Америку и перенял много полезного. Например, отношение к возрасту. В США, как только люди выходят на пенсию, они начинают ездить по всему миру, развлекаться и реализовывать мечты, до которых всю жизнь не доходили руки. А у нас, получая копеечную пенсию, начинают собирать деньги на похороны… Грустно все это. Но мне всего-то 52! Разве это возраст? У меня молодая невеста, я полон сил и творческих планов. Играю в кино, преподаю в актерской школе. Все наши актерские вузы выпускают специалистов, толком не умеющих работать на съемочной площадке. Исключение ВГИК. Вспоминаю, как я, театральный актер, терялся перед камерой и учился на своих ошибках. А такого не должно быть. Хочу передать свой богатый опыт молодым. Еще веду семинары актерского мастерства для бизнесменов. И все это мне безумно нравится. Поразительно: Голливуд насыщен всякими мастер-классами, школами, там каждый желает себя усовершенствовать, получить дополнительные знания, а у нас получил человек диплом — и больше ничем не интересуется. По внутренним ощущениям мне до сих пор не перевалило за 30 лет. Хочется куда-то бежать, учиться, осваивать что-то новое. Да и Кристина скучать не дает. (Смеется.)
Александр Кузнецов Родился: 2 декабря 1959 года в с. Петровка (Приморский край) Семья: невеста — Кристина (директор рекламного отдела медиахолдинга); сыновья — Данила (30 лет), бизнесмен, Григорий (26 лет), студент театрального института, Иван (8 лет) Образование: актерский факультет Театрального училища им. Щукина Карьера: снялся более чем в 50 фильмах, среди которых: «Небывальщина», «Сон в руку, или Чемодан», «Джек Восьмеркин — «американец», «Приморский бульвар», «Аэлита, не приставай к мужчинам», «Бегущий по льду», «Полиция Нью-Йорка», «Аляска Кид», «Разрушитель», «Бой с тенью», «Кодекс чести-5» и др. Играет в Государственном театре киноактера
NadinBY
администратор
Сообщение: 1150
Зарегистрирован: 09.04.11
Откуда: BY
Актриса Юлия Рутберг удостоилась приза "за лучшую женскую роль" - Медеи в одноименном спектакле театра им. Вахтангова.
"Я могу похвалиться, что я видел этот спектакль, что большая редкость в нашей "дружной" среде. Юлечка - актриса синтетическая, она может все", - сказал Александр Ширвиндт, вручая Рутберг приз.
"Я хочу, чтобы эта премия осталась в театре, как наша общая", - поблагодарила Юлия режиссера спектакля Михаила Цитриняка, всех актеров и работников театра.
Цыганочка
администратор
Сообщение: 2273
Настроение: Завтра ветер переменится...
Зарегистрирован: 14.09.10
Откуда: Германия
В Москве вручили театральную премию "Хрустальная Турандот
Её называют самой непредсказуемой и субъективной наградой. Объявление лауреатов, как и в прошлом году, прошло в театре имени Вахтангова, который, к слову, получил половину статуэток. Свой хрустальный вердикт принцесса Турандот объявляет в 21-й раз. Капризная и требовательная, королевская особа выше всего ценит его величество талант. 7 номинаций, хрустальная премия в каждой на вес золота. Театральное королевство свои секреты хранит до последнего, даже номинантов премии не объявляют заранее. Поэтому перед вручением даже не пытаются угадать, кто победит, эту загадку принцессы все равно не разгадать. "Она все-таки вынимает очень много дебютов, здесь момент дебюта, открытие каких-то неожиданностей очень важен!" - считает художественный руководитель Театра Сатиры Александр Ширвиндт. Не только самая непредсказуемая, но и самая субъективная премия, сами артисты выбирают лучших из лучших. Самую почетную номинацию: "За честь и достоинство" и разделили на двоих. Стоя зал аплодировал Валентину Гафту и Галине Коноваловой. "Я бы многим давал премии, прямо наотмашь, вот вам, вам и вам, есть столько замечательных талантливых людей интересных!" - сказал Валентин Гафт. Над победителем в номинации "Лучшая мужская роль" не всерьез подшучивали: не по знакомству ли приз достался? Кирилл Пирогов однокурсник принцессы Турандот Нонны Гришаевой. В этот вечер актер на сцену поднимался дважды. Премию за лучшую режиссерскую работу вышли получать все артисты Мастерской Петра Фоменко за своего мастера, которого не стало в августе этого года. А вот Хрустальная Турандот в номинации "Лучший дебют сезона" останется в театре Вахтангова, на родной сцене премию получила Ольга Лерман, которая ворвалась в театральный мир в роли Анны Карениной. Приз за лучшую женскую роль также достался актрисе театра имени Вахтангова Юлии Рутберг за ее Медею. "Сегодня у нас какой-то хрустальный вечер для нашего театра и все это прошлый сезон, когда у нас был юбилей, я считаю, это был выдающийся сезон, и дай Бог так дальше!" - отметила заслуженная артистка РФ Юлия Рутберг. А дальше Хрустальную Турандот за лучший спектакль "Пристань" получил Римас Туминас, художественный руководитель театра Вахтангова. "Пока мы здесь, пока мы живы, мы должны светиться и свет этот должны увидеть все, что мы любили, страдали, как Чехов говорит", - сказал художественный руководитель театра им. Вахтангова Римас Туминас. Впервые за всю историю премии, в этом году изменили традицию: если раньше Хрустальная Турандот закрывала театральный сезон, то на этот раз, наоборот, открыла. Организаторы решили: пусть сегодняшние победы станут вдохновением завтрашнего дня.
Актриса Юлия Рутберг, удостоенная премии "Хрустальная Турандот" в номинации "За лучшую женскую роль", на церемонии вручения российской театральной премии "Хрустальная Турандот", которая прошла в Государственном Академическом театре имени Евгения Вахтангова. Справа - актер и художественный руководитель Московского академического театра Сатиры Александр Ширвиндт.
Новые роли Рутберг и Каневского У Юлии Рутберг родился внук! Этой радостной новостью актриса поделилась с корреспондентами «7Д» на церемонии вручения премии «Хрустальная Турандот». Юлию признали лучшей актрисой года. Сын Григорий, студент Театрального института имени Бориса Щукина, сопровождал новоиспеченную бабушку. Юлия и ее сын рассказали, что малыша назвали Гришей, как папу. А у Леонида Каневского, знаменитого майора Томина, родилась долгожданная первая внучка Амалия. Дочь актера Наталья только на днях привезла малышку из Израиля в Москву, в гости к дедушке. Поздравляем!
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 109
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
01.04.12 "Послушайте!". Вечер Юлии Рутберг в Московском международном Доме музыки 
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума