Отправлено: 24.10.13 17:47. Заголовок: Острова / Евгений Ва..
Острова / Евгений Вахтангов 2013 ТК "Культура" Продолжительность: 00:39:20 Режиссер: Ольга Ларина
Описание: "Вахтанговский театр - это ум, аристократизм, игривость. Это праздник создания другого мира. Мы понимаем наши беды и не уходим от них, но питаемся ими. Летать над этими бедами и возвышаться - вот это Вахтанговский театр." В фильме звучат дневники и письма Евгения Вахтангова, отрывки из его литературных произведений, воспоминания соратников. О жизни творчестве великого режиссера расскажут внук Вахтангова Евгений Вахтангов, художественный руководитель театра им. Е.Вахтангова Римас Туминас, искуствоведы Владислав Иванов и Маргарита Литвин.
Награждение состоялось накануне поздно вечером. В Москве объявили лауреатов "Хрустальной Турандот" - одной из самых престижных театральных премий России. Ее по традиции вручают в конце июня, подводя тем самым итоги прошедшего театрального сезона. В этом году больше всего наград у Вахтанговского театра.
Лучшим стал спектакль театра "Дядя Ваня", а художественный руководитель Римас Туминас, поставивший его, признан лучшим театральным режиссером.
Сергей Маковецкий, сыгравший в спектакле дядю Ваню, стал лучшим актером. Однако в этом году номинацию присудили сразу двум актерам: кроме Маковецкого, лучшим был признан и Михаил Филиппов за роль профессора в спектакле театра "Эрмитаж" "Тайные записки тайного советника".
Выпускница Щукинского училища Мария Бердинских играла в этом же спектакле Соню и получила статуэтку как лучшая дебютантка. Также в этой номинации отмечена Сэсэг Хапсасова (Джульетта "Ромео и Джульетта", Театр Наций).
Лучшей исполнительницей женской роли стала актриса Юлия Пересильд. Отмеченную жюри роль она сыграла в спектакле "Варшавская мелодия" в Театре на Малой Бронной.
Самую почетную награду - "За доблестное служение театру, честь и достоинство" - вручили Армену Джигарханяну. Когда Армен Борисович вышел на сцену, зал встал и долго аплодировал актеру, который по количеству ролей в кино обошел прославленных Алена Делона и Марлона Брандо.
С аплодисментов начался сегодня сбор труппы в Московском академическом театре имени Вахтангова. Так актеры приветствовали своего художественного руководителя Римаса Туминаса, который должен был возвестить об открытии нового сезона. "Предстоящий сезон для нас особый, - сказал режиссер. - Тринадцатого ноября мы отметим 90-летие нашего театра. К этой дате нам предстоит "сотворить" чудо - поставить спектакль "Пристань". Это будет не обычное театральное действо, а некий храм, а, может быть, вокзал, где люди встречаются, влюбляются, расстаются. Словом это должна быть какая-то таинственная, магическая территория, на которой свои самые сокровенные мысли озвучат легендарные актеры, составляющие гордость и славу нашего театра: Юлия Борисова, Людмила Максакова, Владимир Этуш, Юрий Яковлев, Василий Лановой, Вячеслав Шалевич и еще многие другие". Сегодня эти живые легенды сидели на сборе труппы, с интересом внимания своему худруку. "Мы должны "построить" нашу "Пристань" совместными усилиями, - особо подчеркнул Туминас. - Так что до 14 ноября запрещаю кому бы то ни было болеть, отлынивать от работы, а тем более умирать".
Впрочем, судя по нынешней атмосфере, сложившейся в Вахтанговском театре, здесь абсолютно настроены на долгую активную жизнь. Во всяком случае, не короче той, что уже прожила заведующая труппой, народная артистка России Галина Коновалова, которой в августе исполнилось 95 лет. "Это такой кошмар", - призналась, обращаясь к коллегам, моложавая и по-прежнему красивая Галина Львовна. "С любым из вас я охотно поменяюсь возрастом", - предложила она под хохот собравшихся. "Вы не поверите, но у меня до сих пор есть возлюбленный, - продолжала Галина Львовна. - Он помог мне пережить выпавшие на мою долю потери, спасал от депрессии, всегда вселял оптимизм". "Не томи, назови его", - раздался из зала возглас Владимира Этуша. "Это мой театр имени Вахтангова, который я люблю больше жизни", - объявила Коновалова сгоравшим от нетерпения коллегам. Кстати, она, разумеется, также будет участвовать в главной премьере сезона - спектакле "Пристань".
В числе других работ был назван спектакль "Прощальные гастроли", который ставится на актрис "постбальзаковского" возраста. Его сыграют уже 8 сентября. На ноябрь намечена премьера "Медеи" Жана Ануя с Юлией Рутберг в заглавной роли. "Адольф Шапиро приступит к репетициям малоизвестной пьесы Луиджи Пиранделло "Это так, если вам так кажется". Литовский хореограф Анжелина Холина поставит "Анну Каренину", которую сделает в балетно-музыкальном ключе", - сыпал планами Римас Туминас. Впрочем, осуществить такое "громадье" вполне реально. Официальным партнером Вахтанговского театра стал Банк ВТБ 24, о чем сегодня было сообщено на сборе труппы. С воодушевлением было принято и сообщение о том, что, согласно статистике Дирекции театрально-зрелищных касс Москвы, Вахтанговский театр по итогам прошлого сезона вышел лидером зрительской посещаемости среди сценических коллективов столицы. Новый сезон в Вахтанговском сегодня также откроется аншлагом. В его вечерней афише "Дядя Ваня", - на который билетов просто недостать.
В Московском академическом театре имени Вахтангова прошла ХI церемония вручения театральной премии «Хрустальная Турандот», сообщает РИА Новости. Церемония началась с минуты молчания в память об ушедших в этом году актере Игоре Кваше и режиссере Петре Фоменко. Вели театрализованную церемонию награждения Нонна Гришаева в образе принцессы Турандот и Алексей Колган, изображающий современного бизнесмена — коллекционера, тщетно пытающегося перекупить у Турандот таланты лауреатов премии.
Приз «За лучшую режиссуру» посмертно получил режиссер Петр Фоменко за спектакль «Театральный роман», созданный в соавторстве с актерами своей «мастерской». «Петр Наумович продолжился в вас, он с вами, и так будет всегда», — сказал Евгений Миронов, передавая приз актерам труппы.
Хрустальная Турандот «За лучший спектакль сезона» — «Пристань» — получил худрук театра им. Вахтангова Римас Туминас вместе с актерами, занятыми в постановке: Юрием Яковлевым, Юлией Борисовой, Владимиром Зельдиным, Василием Лановым и другими. Юлия Борисова призналась, что актеры немного боялись Римаса, а он их, но в результате все получилось — «восторг и вдохновенье».
За годы существования премии награду «За честь и достоинство» успели получить Инна Чурикова, Олег Табаков, Марк Захаров, Ольга Яковлева, Армен Джигарханян, Игорь Кваша и Александр Ширвиндт. В этом году она была присуждена Валентину Гафту и заслуженной артистке России, корифею Вахтанговского театра, 96-летней Галине Коноваловой, которая по-прежнему играет в «Дяде Ване», «Пиковой даме» и других спектаклях театра. «Я никогда не думал, что буду стоять на сцене этого театра, который очень люблю, да и живу я здесь недалеко, спасибо вам большое», — поблагодарил Гафт.
Хрустальную Турандот «За лучший дебют» был вручен молодой актрисе Ольге Лерман — за роль Анны Карениной в одноименном спектакле театра имени Вахтангова. Актриса поблагодарила Галину Коновалову за то что, она «открыла ей дверь в Вахтанговский театр».
Турандот «За лучшую мужскую роль» досталась Кириллу Пирогову — за роль Максудова в спектакле «Театральный роман» «Мастерской Петра Фоменко». Пирогов также значится в афише соавтором Петром Фоменко. Хрустальную статуэтку «За лучшую сценографию» получила художник Мария Трегубова — за спектакль «Горки 10» «Лаборатории Дмитрия Крымова».
Актриса Юлия Рутберг удостоилась приза «За лучшую женскую роль» — Медеи в одноименном спектакле театра имени Вахтангова. «Я могу похвалиться, что видел этот спектакль, что большая редкость в нашей «дружной» среде. Юлечка — актриса синтетическая, она может все», — сказал Александр Ширвиндт, вручая Рутберг приз. «Я хочу, чтобы эта премия осталась в театре, как наша общая», — поблагодарила Юлия режиссера спектакля Михаила Цитриняка, всех актеров и работников театра.
Напомним, премия «Хрустальная Турандот» была учреждена в 1991 году. Это первая независимая творческая награда новой России, которая уже на протяжении 21 года присуждается по итогам очередного московского театрального сезона наиболее отличившимся мастерам столичной сцены. Бессменным вдохновителем и организатором премии все эти годы является продюсер и режиссер Борис Беленький.
13 февраля на сцене Вахтанговского театра состоялась премьера необычной постановки хорошо известного пушкинского произведения “Евгений Онегин”. В преддверии премьеры режиссер Римас Туминас немного приоткрыл занавес и раскрыл секрет столь необычного прочтения пьесы. Как заявляет Туминас, первоначально представление должно было называться “Татьяна”. Ведь по сути, именно ее трагедия рассказывается в произведении. Актер Сергей Маковецкий отметил, что Онегин лишь требует к себе любви, внимания, но отдавать ничего не собирается. Татьяну Ларину должна была сыграть Вильма Кутавичюте, литовка по происхождению. Усвоить русский язык ей удалось лишь недавно. Но большим плюсом “иностранной актрисы” является то, что она может отойти от обычной, хрестоматийной интерпретации образа Татьяны. Ведь в школе она не учила наизусть строки из “Евгения Онегина”, не разбирала его от корки до корки. Поэтому у нее сложилось лишь собственное мнение об этом персонаже. Но в итоге на сцену вышла Ольга Лерман, хотя в программке указана Вильма Кутавичюте. Билеты на спектакль было не достать. Посмотреть оригинальную постановку мечтают многие, но сделать это всем сразу никак не удастся.
Итак, спектакль начался. Занавес открывается под звуки красивой мелодии П.И. Чайковского – “Старинная французская песенка”. И все сидят в ожидании услышать столь знакомые слова “Мой дядя самых честных правил”. Но не тут то было. Вместо привычного монолога зрители лицезрят девушку с домрой, которая блуждает среди танцовщиц и пытается выделиться из толпы. Легкими и плавными движениями она наигрывает некую мелодию и с опаской озирается по сторонам. И это не единственное, что поражает в видении спектакля.
Казалось, после многочисленных постановок сюжет “Евгения Онегина” не просто изжил себя, а даже утомил. И ничего нового и интересного уже не придумаешь. А вот и нет. Несколько оригинальных уловок нашлись в запасе у Римаса Туминаса.
Евгений Онегин – молодой человек, который пресытился светской жизнью, решил провести некоторое время в деревне. И тут он находит друга, и тут в него влюбляется одна из девушек. Семья Лариных жила довольно обыденно и спокойно. Единственное, что беспокоило родителей, – это их старшая дочь Татьяна, которая стала “совсем чужой в родной семье”. С приездом городского денди Онегина, все девушки у его ног. Стоит ему лишь коснуться клавиш, он получает восторженные аплодисменты. А скромная Татьяна держится все в сторонке. Но все меняется, как только она пишет письмо Онегину. Чувства, эмоции захлестывают. Ну а конец, как всем известно, довольно печален.
Новой уловкой художественного руководителя театра имени Вахтангова стал “оптический обман”. На сцене сразу два Онегина, сразу два Ленских. Первый Онегин – его роль исполняет Виктор Добронравов – пресыщенный жизнью денди, которому ничего не стоит завоевать женщину с легкостью с ней расстаться. Второй – Сергей Маковецкий – это зрелый, рассудительный мужчина. Они по очереди читают монологи на протяжении всего спектакля, что позволяет более целостно и полно понять персонажа. Еще один рассказчик – довольно интересный образ – гусар в отставке. Его играет Владимир Вдовиченков. Речь немного “пьяна”, внешний вид потрепан. Но в его словах звучит какая-то боль, тревога, предостережение, а порой, насмешка и осуждение. Такое ощущение, что этот герой видит все. Ленский также представлен двумя актерами. Первого играет Олег Макаров. И это словно сторонний наблюдатель. Второй – Василий Симонов – мечтатель и вечно влюбленный в Ольгу молодой человек.
Пьеса получилась чудная, почти волшебная. Интересное воплощение знакомых образов стоит видеть.
Сегодня в театре Вахтангова открылась выставка работ фотографа Дмитрия Дубинского "Фотософия театра". Вахтанговцы глазами Дмитрия Дубинского. Работы невероятные. До мурашек. Издалека лица одни, вблизи - совершенно другие. Вглядываешься в глаза актеров и абсолютно осознаешь всю правдивость фразы "Глаза - зеркало души". Сложно представить более глубокие работы, невозможно передать точнее эмоции... Увидеть экспозицию можно в театре перед спектаклем. Сегодня в театре также открылся новый экспозиционный зал. И первым событием в этом зале стало поздравление Марии Ароновой с получением звания Народной артистки России. Кирилл Крок, Римас Туминас, Василий Лановой, Евгений Князев, Юлия Борисова, Людмила Максакова, Галина Коновалова чествовали актрису. Далее состоялся пресс-показ спектакля "Бесы" по одноименному роману Ф.М.Достоевского в постановке Юрия Петровича Любимова. В центре сцены черный рояль - вокруг него разворачивается действие. В углу сцены - потертая икона. "Попросите всех сесть в первую мизансцену, - звучит с режиссерского места. - В театре должна быть дисциплина. Вообще, дисциплина странно ухудшается в мире. В том числе и в финансовом, и в прочих разных корпорациях". На вопросы журналистов об изменении текста романа для постановки, Юрий Петрович ответил кратко: "Раз взял великого классика, его знает весь мир, я не имею морального права переделывать текст". И, наконец, актеры собрались, из-за кулис звучит долгожданное "Можно!". И звучит музыка. Музыка, разрывающая сердце. Музыка, от которой мурашки по коже и ощущение какой-то огромной и неотвратимой быстро надвигающейся беды... Сверху спускаются транспаранты, которые качаются точно в музыку, картина, служащая и рабочей деталью, и одновременно задником сцены - также качается... Спектакль длится меньше трех часов, которые пролетают на одном дыхании. Глаз от сцены оторвать невозможно. Финальный монолог - насколько он актуален в наши дни! Именно сейчас, когда в мире нет ни одного спокойного островка! Забастовки, транспаранты, бесы...
Новый художественный руководитель Государственного академического театра имени Евгения Вахтангова Римас Туминас, представленный вчера труппе, дал интервью "РГ". Фото: ИТАР-ТАСС
Театр им. Вахтангова в Москве возглавит литовский режиссер, создатель Малого театра в Вильнюсе, Римас Туминас. Вчера его представили труппе.
Российская газета : Что уже ясно, а что еще нет в ваших отношениях с Вахтанговским театром? Римас Туминас : Ясно с литературой. Это должна быть великая драматургия, сильная. Режиссура, конечно, тоже, но прежде всего литература. Так совпало, что лето - очень неблагоприятное время для переговоров. Но я все же провел некоторые предварительные беседы и думаю, что мои надежды подтвердятся.
РГ : А что именно? Туминас : Конечно же, Брехт, Гольдони, Гоцци и Шекспир: "Ричард III", "Троил и Крессида" и "Юлий Цезарь", о котором я давно думаю и все не решаюсь приступить. Брехтовские "Галилей", "Кавказский меловой круг", который когда-то прекрасно сделал Стуруа. Надеюсь, что он согласится сделать Брехта и для нас. Это было бы прекрасно. Шекспира я хотел бы делать сам и хочу предложить "Бурю", или "Сон в летнюю ночь", или "Зимнюю сказку".
РГ : Как, по вашему мнению, должен сегодня развиваться Театр им. Вахтангова? Туминас : Я думаю, что надо формировать природу открытого театра. Открытый театр очень интеллигентный, очень тонкий, очень игривый и очень болезненный. Сегодня мы пользуемся этим театром грубо и неумеючи, мы огрубили игру. И я думаю, что первый и самый важный разговор должен быть о том, как отобрать право на открытый театр у тех, кто владеет им сегодня. Необходимо пересмотреть саму природу диалога актера со зрителем. Сегодня свояки играют для свояков. Встреча свояков, в которую превратился сегодняшний театр, очень опасна. Ее нужно прекратить. Все-таки актер должен быть одиночка, чужак, волк, загнанный, но и опасный.
РГ : Что еще входит в ваше понимание "открытого театра"? Туминас : Отрытый театр существует между ненавистью и любовью. Знаете, в холодном Петербурге молодые девицы танцевали на балах порой в холодных дворцах, одетые в легчайшие шелковые платья и башмачки: они готовы были мерзнуть, болеть, а иногда и умирать от воспаления легких ради красоты. Я думаю, в этом живет природа открытого театра. А еще она есть во взглядах Циолковского, который, похоронив сына, ушел в свою лабораторию и продолжал работать. На вопрос потрясенной жены, как он может это делать после похорон сына, он ответил: "Я не похоронил его, я отправил его в вечное путешествие". Так вот, если смотреть с небес на наши муки, наверное, они не будут выглядеть столь уж трагичными. Да, эти муки останутся важными для нас, но без смакования боли и ужаса.
РГ : Будете ли вы изменять состав труппы, сокращать ее? Туминас : Не вижу в этом никакой необходимости. Тем более приводить кого-то своего. Они и так свои, и их достаточно, чтобы найти с ними весь мир.
РГ : А ваш театр в Вильнюсе? Туминас : Он так крепко сделан, и я даже рад, что он может существовать и дальше без меня, с режиссерами, которых я готовил. Я рад, что они могут не только с одним человеком работать, когда ты не можешь ни болеть, ни умереть - это была бы тюрьма. Я увидел возможность уехать и рад этому. Надо иногда освобождаться, уходить. Как Эфрос говорил: "Из театра надо уходить всегда, каждый день".
РГ : Надолго ли ваш приход сюда? Туминас : Навеки.
Полномочия Туминаса на посту худрука театра Вахтангова истекают в августе 2009 года, то есть вот-вот начнется обратный отсчет. И тут-то 60 вахтанговцев, в том числе Максим Суханов, Сергей Маковецкий, Юлия Рутберг, Ирина Купченко, бросились на защиту режиссера и просят министра культуры продлить контракт с режиссером.
Незадолго до 85-летия столичного театра имени Евгения Вахтангова, которое отмечалось в 2006 году, появились сведения о том, что художественный руководитель театра Михаил Ульянов, к тому времени уже тяжело болевший, нашел себе замену - литовского режиссера Римаса Туминаса. Ровно тогда же появились столь же достоверные сообщения, что вахтанговцев может взять под крыло Валерий Фокин, в то время уже три года руководивший Александринским театром в Петербурге (и 17 лет центром имени Мейерхольда в Москве). С тех пор прошло два с небольшим года, и ситуация как будто повторяется: Фокина вновь прочат в руководители театра Вахтангова.
Приглашение Римаса Туминаса в театр Вахтангова было удивительным шагом: впервые иностранному режиссеру предложили возглавить российскую труппу. Разумеется, у Туминаса к этому времени была уже исключительная репутация не только дома, в Вильнюсе, где он с 1990 года руководит собственным - по-настоящему замечательным - Малым драматическим театром, и не только в Европе, где он известен больше всего как выдающийся интерпретатор Чехова, но и в Москве. Он сделал два потрясающих спектакля: "Играем… Шиллера!" в "Современнике" и "Ревизора" в театре Вахтангова. Кроме того, у него уже была Государственная премия РФ и "Золотая маска". Словом, идеальная кандидатура для осиротевшего театра (Михаил Ульянов скончался в марте 2007 года). Туминас тактично выждал два месяца после кончины прежнего художественного руководителя и согласился перебраться в Москву.
В августе 2007 года, накануне сбора труппы театра Вахтангова, Туминас рассказал, что собирается поставить на арбатской сцене Шекспира. Параллельно он работал в "Современнике" над "Горем от ума". Спектакль по Грибоедову вышел у него раньше, и, как всегда, получился цельным, прозрачным и печальным.
"Троил и Крессида", обещанный шекспировский спектакль, был показан в Вахтанговском в ноябре 2008 года. Большинство критиков сочло его одной из лучших работ сезона, но, как выясняется теперь, на репетициях этой постановки обозначился конфликт режиссера с труппой. Григорий Заславский, театральный обозреватель "Независимой газеты", поясняет, что актеры первой величины не захотели играть у Туминаса в "важных эпизодах" и ушли из спектакля. Кто были эти артисты, не говорится, но это и не имеет большого значения. Как бы то ни было, но они составили некую партию против Туминаса, поставили ему в упрек тот факт, что он пьет, и пожаловались на худрука в Министерство культуры.
Полномочия Туминаса на посту худрука театра Вахтангова истекают в августе 2009 года, то есть вот-вот начнется обратный отсчет. И тут-то 60 вахтанговцев, в том числе Максим Суханов, Сергей Маковецкий, Юлия Рутберг, Ирина Купченко, бросились на защиту режиссера и написали письмо министру культуры Александру Авдееву с просьбой продлить контракт с режиссером.
Министерство отреагировало, как обычно, странно. Сначала оно распространило заявление, в котором говорится следующее: "Судьба театра не может быть решена поспешно. Следует уважать как вахтанговские традиции, замечательную школу театра, так и трудовое законодательство. Полагаем, что нагнетание ситуации может помешать творческому процессу в театре". Через несколько часов Александр Авдеев, который в силу профессионального опыта изъясняется всегда ультрадипломатично, вдруг обнаружил более эмоциональную, чем обычно, лексику. Во-первых, он назвал Римаса Туминаса "замечательным, талантливейшим режиссером". Во-вторых, он позволил себе реплику, которая указывает на его отношение к ситуации: "Дискуссии, которые возникают в театре - это скорее не дискуссии о руководстве, а о том, быть ли Вахтанговскому театру ведущим театром страны или это не получится". Здесь, кажется, не может быть двух мнений, на чьей стороне министр. Александр Алексеевич намеревается после майских праздников встретиться со всей труппой театра "хотя бы только для того, чтобы поблагодарить Туминаса, который два года возглавлял театр в нелегкие для него времена".
А что же Валерий Фокин? Если ему и правда вновь предложили возглавить театр Вахтангова, то получается, что министерство считает его кризисным менеджером: центр Мейерхольда он создал и вытянул на своих плечах, Александринку реанимировал и с блеском (шесть "Золотых масок" за пять лет). Теперь пусть бросит все в Петербурге и сосредоточится на двух московских проектах. Очень хозяйственный подход, но какой-то бестактный. В общем, министру культуры будет где поупражнять навыки дипломата, если он все же выполнит обещание и встретится с вахтанговцами. А то ж актеры - они такие, могут песню испортить.
В спектакле Римаса Туминаса царит гротескный абсурдный мир, где правят разбой и распутство. Где Троил и Крессида герои и жертвы этого безумства. Греко-троянская война, как и любая другая, страшна не столь разрушениями материального мира, лишениями, болезнями, голодом. Ее главная опасность в деформации души, потере достоинства, совести, милосердия. Шекспир мог бы написать моралите на эту тему (благо этот театр еще существовал). Но великий драматург выбрал другой жанр — площадной, народный, — фарс. Жанр не ограниченный ни художественными, ни нравственными табу, где геройство сродни плутовству, ловкость — изворотливости, мудрость — хитроумию, где фальшивая лесть заменяет добропорядочную похвалу, а жесткая сатира — изящную иронию.
Итак, творец 17 века — Шекспир и режиссер 21 века — Туминас, кажется, совпали. Их «Троил и Крессида» — сатирический фарс.Дорогие зрители, придя в театр Вахтангова на спектакль «Троил и Крессида», оставьте за порогом свои знания о греко-троянской войне. Не старайтесь примерить их к тому, что увидите на сцене. Не раздражайтесь и миролюбиво отнеситесь к несовпадению вашей эрудиции и игры воображения художника. «Троил и Крессида» — фантазия режиссера. В спектаклях Р. Туминаса всегда живет особый мир театра, игры, непредсказуемости. Образы и метафоры не считываются сразу, порой вызывают неприятие, загоняют в тупик, рождают агрессию. Не спешите с выводами. В этих случайностях есть своя закономерность, и разрозненные части мозаики постепенно сложатся в картину и откроют вам другой смысл, о котором вы не догадывались.
Больше года Римас Туминас готовился к своему «дебюту» на посту художественного руководителя Театра им. Вахтангова, прежде чем выпустить «Троила и Крессиду» Шекспира — редкую гостью на театральной сцене, одну из самых загадочных и пессимистичных пьес Великого Барда. Троянская война, зашедшая в тупик. Деморализованное войско греков. Герой Ахилл, надменный наполеончик (Виктор Добронравов), уже, что называется, «забил» на войну с троянцами и развратничает с томным темнокудрым гигантом Патроклом (Сергей Епишев). «Главнокомандующий» Агамемнон (Анатолий Менщиков) боится принять хоть какое-нибудь решение. Увалень Аякс с мозгами перехваленного ребенка (Евгений Косырев) выдвигается на роль главного героя войска за неимением других кандидатов. В троянском войске порядка побольше, но порядок этот полон бессмыслицы. «Национальная идея» троянцев — борьба за право женоподобного истерика Париса (Олег Лопухов) обладать беглянкой и чужой женой Еленой (Мария Аронова), дебелой, ленивой бабой, — кажется абсурднее с каждым днем.
Во время войны зарождается любовь античных Ромео и Джульетты — троянского царевича Троила (Леонид Бичевин) и гречанки Крессиды (Евгения Крегжде). Им тоже отпущена только одна ночь супружества и разлука. Троил — пылкий мальчик с перекошенным войной сознанием — готов биться за бредовую идею, право брата увести чужую жену, и с той же готовностью подчиняется приказу отдать свою жену в обмен на пленного. И влюбленная, как только можно влюбиться в первый раз, девчонка Крессида пойдет по рукам греков, и яркая помада расплывется на ее лице кровавым пятном от их грубых поцелуев. Умение выживать на войне сыграло с их любовью злую шутку. Герои, потомки богов, превратились в спектакле Туминаса в смешных и зловещих фриков: надменно-трусливый Улисс (Олег Макаров), который «сносит» умозаключения, как курица яйца, облезлый «правдоруб» Терсит (Юрий Красков) или вычурный циник Пандар-сводник (Владимир Симонов).
Но что-то мешает всласть повеселиться над этой колоритной компанией, точно отраженной в кривом зеркале. Это «что-то» — атмосфера тревоги, скорби, гнева и ускользающей красоты, особой театральной поэзии, пленительных аллогизмов, по которым всегда можно угадать стиль Римаса Туминаса. Осажденная Троя, как увидел ее художник Юлиан Табаков, — это обломки античных скульптур, дамоклов меч войны, нависший над миром-сценой, шкуры-ложа, шинкованная капуста как образ человеческой резни, пардон, геройского сражения. Смертельно раненный в этой резне Гектор (Артур Иванов) умиротворенно хрустит капустой и смотрит на своего убийцу Ахилла, как победитель и как человек, узнавший истину. Вот хорошо, что дальше — тишина.
МОСКВА, 22 авг - РИА Новости, Наталия Курова. Государственный академический театр имени Вахтангова открывает новый 88-й сезон премьерой - спектаклем "Берег женщин" режиссера Римаса Туминаса, передает корреспондент РИА Новости. "Сегодня у нас двойной праздник - новый сезон и новый спектакль, - сказал на сборе труппы в пятницу художественный руководитель театра Римас Туминас. - Я думаю, что это станет хорошей традицией и мы будем открывать каждый сезон премьерой".
Новый спектакль Вахтанговского театра называется "Берег женщин". Это хореографическая композиция по мотивам песен Марлен Дитрих. Литовский балетмейстер Анжелика Холина обратилась в этой постановке к теме войны, как катастрофе, согнавшей с родных мест и лишившей крова людей разных национальностей. Мужчины стали воинами, а женщины - изгнанницами, бежавшими от ужасов, разрушения и насилия. "Берег женщин" - это берег надежды, к которому устремляются героини спектакля. "Спектакль, где речь идет о беженцах и о людских судьбах, исковерканных войной, сегодня звучит особенно актуально и пронзительно, - отметил Туминас. - Новый спектакль - это гимн женщине, ее стойкости и красоте". По мнению Туминаса, этот спектакль не противоречит традициям вахтанговской школы, а является ее продолжением. По его мнению, это спектакль, где каждый актер обретает свое достоинство, может выразить себя и рассказать о себе через историю своей героини.
Туминас дал определение новому сезону, представив такой девиз: "Воля и любовь", где воля, ответственность, трудолюбие, порядочность - то, что, собственно, и является дорогой, которая ведет к любви. Художественный руководитель не стал останавливаться на итогах прошлого сезона, а сразу перешел к планам на нынешний и дальнейшие сезоны, назвав их "мечтами". Некоторые мечты уже скоро воплотятся в реальность, а другие - дело будущего. Шестого сентября состоится премьера спектакля "Троил и Крессида" по Шекспиру, работу над которым Туминас начал еще в январе прошлого сезона. И тогда же приступил к репетициям еще двух спектаклей, премьеры которых состоятся в этом сезоне. Это - "Последние Луны" Бордона и "Тихая ночь" Мюллера. В них заняты Василий Лановой, Елена Сосникова, Алексей Завьялов, Ирина Купченко, Сергей Юшкевич и другие артисты.
Одна из ближайших премьер нынешнего сезона - это музыкальный спектакль "Белая акация" на музыку Исаака Дунаевского. В этой постановке заняты выпускники театрального училища имени Щукина, большинство из которых в новом сезоне приняты в труппу вахтанговского театра и сегодня на сборе труппы были представлены коллективу. В планах театра, как сказал Туминас, такие спектакли как чеховский "Дядя Ваня", к которому Туминас приступает в январе, "В ожидании Годо" Беккета, лермонтовский "Маскарад", "Село Степанчиково" Достоевского и "Генрих Четвертый", для постановки которого приглашен режиссер Юрий Бутусов.
Туминас сказал, что он предлагает создать клуб советников художественного руководителя, пригласив человек девять артистов разных поколений вахтанговского театра. Он считает, что это необходимо для более плотного творческого диалога. Туминас также сказал, что необходимо вернуть триединство, которое было свойственно вахтанговскому театру и вообще русскому театру - это школа-студия-театр. Он отметил, что молодым режиссерам и актерам предложено к юбилею Гоголя подготовить внеплановые работы, которые будут показаны весной. Из них отберут лучшие, они будут идти на Новой сцене, которая в скором времени откроется в вахтанговском театре, а также на других площадках Москвы.
На сборе труппы худрук Вахтанговского театра Римас Туминас назвал этот спектакль камертоном, по которому он бы хотел дальнейшую свою деятельность настраивать. Похоже, правильно. Звук чистым, не фальшивым оказался, что редкость по нынешним временам. Если бы не знаменитый фильм итальянца Этторе Сколы "Бал", то необычному для драматического театра спектаклю "Берег женщин" цены бы не было. А так он, конечно, вторичен, но при этом талантлив, изящен и хорош собой. Что при подавляющем количестве участвующих в нем женщин (17 актрис), как вы понимаете, имеет решающее значение.
Должно быть, уже ясно, что это музыкально-пластический спектакль, где вместо слов главное - танец, жест, костюмы и музыка. Поставила его Анжелика Холина, хореограф из Литвы, которая уже лет десять назад с большим успехом делала эту композицию по песням Марлен Дитрих у себя дома в Вильнюсе. Новый спектакль, как уверяют, не буквальный повтор, а некое переосмысление темы. Речь о женских судьбах во время войны. Какая война - не важно, они, как это ни грустно, продолжаются, в какой стране действие происходит - не все ли равно, кто прав и кто виноват - не разобрать. Ясно одно: пока мужчины воюют, женщины становятся беженками. И это о них, веселых и печальных, смешных и трагических, бегущих от взрывов и бомб и не забывающих при этом о прическах и красивых платьях, Анжелика Холина поставила спектакль. Уже довелось прочитать, что в нем мало драматического содержания, нет крупности и масштаба, так, мол, виньетка и только. Масштаба нет, это правда. На него и не замахивались, к счастью. А содержание есть, как без него. Станцовано тут про то, что женщины в любой, даже в самой отчаянной ситуации остаются женщинами. Наперекор всему они хотят нравиться и быть счастливыми, изо всех сил флиртуют, стреляют глазками и стараются выглядеть на все сто.
Пустое портовое кафе - несколько столиков и огромные вентиляторы над ними (сценограф Мариус Яцовскис) - оживает после прибытия парохода. Женщины, молоденькие и не очень, в темных пальто и шляпках, в ожидании очередного корабля сходят на берег с чемоданами. Куда бегут - неизвестно. Однако все оказались на каблучках, подтянутые и хорошенькие, в умопомрачительных платьях, тщательно и замысловато причесанные. Художник по костюмам Юозас Статкевичус совершил нечто невообразимое - каждое сочиненное им платье можно описывать в деталях, у каждого свой стиль и свой характер. Летучее, жемчужно-серое - удивительно женственное, строгое, переливающееся чешуей черное, кокетливое в белый горошек, вызывающе красное… Актрисам оставалось только достойно и со вкусом их подавать. Что они и делали с явным удовольствием. Практически каждой был дан танец, характер уточняющий. Кому гротескный, кому задорный или лирический, а кому и трагический. Надо признать, со стилем и характерностью Анжелика Холина справилась лучше и разнообразнее, чем с пафосом и открытым драматизмом. Но, к счастью, таких номеров, слезу выжимающих, не так много в ее симпатичном, душе и глазу приятном спектакле. А главной героиней была, конечно же, Марлен Дитрих. Это ее изысканный облик вдохновил на дизайнерский подвиг художника по костюмам. Ее хриплый, эротически завораживающий голос вел за собой и хореографа, и актрис. Про публику и не говорю, эти воркующие, до костей пробирающие, возбуждающие песни пробудят и спящего.
О литовском, а теперь и московском режиссере Римасе Туминасе говорят, что он возродил былую славу Государственного академического театра им. Евг. Вахтангова, вдохнул в него новую жизнь.
На фестивале «Золотая маска в Латвии» мы увидели оригинального, не похожего на прежних, туминасовского «Дядю Ваню» с Сергеем Маковецким, Владимиром Симоновым и Владимиром Вдовиченковым.
В следующем году вахтанговцы празднуют 90–летие своего театра, «и вот когда осенью, после празднования юбилея нас закроют на ремонт, — говорят они вслед за своим худруком Туминасом, — мы станем ездить на гастроли». Заглянут они осенью 2011–го и к нам — и это уже подтвердила глава компании ART–Forte и директор фестиваля «Золотая маска в Латвии» Юлия Лочмеле. Правда, гастроли ожидаются примерно недельные — узнав это, Римас шутливо–разочарованно протянул: «Ну вот, и влюбиться не успеешь. Надо же, чтобы с интересом были гастроли».
— Как вам работается в столь прославленном театре, как приняла вас Москва? — спрашиваю у Римаса.
— Мне предстояло действительно возродить театр и понять смысл праздника их игры, отгадав, в чем и секрет вахтанговского театра. У них вечная внутренняя миграция, они вечные диссиденты такие, но ощущение жизни как праздника всегда у них присутствовало. Правда, это праздник с плачевным окончанием. Но мы отказались признавать конец плачевным. Театр ведь и родился в празднике — на родине театра, в Древней Греции, спектакли игрались по праздникам, а остальное время года репетировали.
Я прошу актеров не привязываться к публике, воздерживаться от выражений «моя публика», «мой зритель». Занавес мы раздвигаем для мира, а не для конкретной публики. Разговаривать нужно с предками нашими, с Небесами, играть не для сидящего в зале зрителя. Вспомним слова: «Весь мир театр, а люди в нем актеры» и «Всевышняя судьба распределяет роли, и Небеса следят за нашею игрой». Эти строки приписывают Шекспиру, но на самом деле их написал Ронсар.
— Миндаугас Карбаускис, вы, другие литовские имена — такое впечатление, что литовский театр приходит в Россию и творит там что–то новое. Почему сегодня так происходит?
— Может быть, потому, что ситуация в самой Литве осложнилась. Общество как–то перестало себя познавать, устало и отвергло все окружающее. Пессимизм, неверие, депрессия… Не время для театра в Литве. Потому я и занялся молодыми режиссерами на родине и выпустил в прошлом году курс в Вильнюсе, пожелав им, чтобы они поскорее вышли на дорогу режиссуры.
Я сейчас не руковожу Малым театром в Вильнюсе, отдав свое кресло молодым. Отчасти потому, что не могу больше нарушать трудовой кодекс — как административное лицо, я не имел права уезжать и работать в Москве по 2–3 месяца, а меня в это время «прикрывали». Я и сам думал, не вернуться ли мне обратно — ведь в Москве я гость и сохраняю этот статус. И у меня чемодан всегда наготове.
Однако в Москве столкнулся с проблемами, которых не предполагал увидеть, и стал уделять больше внимания Театру им. Вахтангова в ущерб своему вильнюсскому. А тут весной пришлось уволить всю администрацию Вахтанговского театра, 11 человек, начиная с директора — по причине коррупции. На гастроли составлялось по два договора, по аренде были мошенничества, по госзаказам, заключались контракты с коммерческими фирмами на распространение билетов. 27 млн. рублей в год не доходило до театра. Не имею права сказать «воровали», но не доходило. Мы нашли пути, по которым они утекали.
Первой задачей новой администрации было направить средства на зарплаты актерам. Мы подняли их в 2–3 раза. Это очень приятно делать в Москве и очень неприятно урезать бюджет моего театра в Вильнюсе. Мы там на грани бедственного театрального существования. Мы в прежние времена никогда не сорили в театре деньгами, но чувствовали, что государство заботится о нас и дает то, что оно в силах дать. А сегодня оно отвернулось от нас: выживайте, как хотите. А в России — наоборот, находим ресурсы и на увеличение зарплат, и на новые постановки. Да и масштабы другие.
— «Свободу слова» вашу не ограничивают в Москве?
— Нет, ни в коей мере. Может, подслушивают иногда… Знают, что я иной раз болтаю — несерьезный я человек. (Смеется.) Но не воюю с собой и со временем.
Я вырос на хуторе, продавал в детстве и юности яблоки, овощи, грибы — цену копейке знаю. Я иногда свои руки крестьянские прячу — у коллег они такие изящные, пальцы тоненькие…
— Театры Прибалтики прежде были «властителями дум» зрителей большой страны. А ныне, на ваш взгляд, не стали ли мы «театральной провинцией»?
— Нет, театры держатся и подают знаки, что сохраняют мировое, европейское значение. Я знаком с латвийскими и эстонскими театрами тоже. Хуже с обществом — оно само себя признало «европейской провинцией». Не мерцает, не блестит, потухло. В советское время мы были для Союза неким зарубежьем, а для Запада загадкой. Нами очень интересовался Запад с 1990–го по 1995–й примерно, потом нас кинули. Мы устали — наверное, как никто в Европе, устали требовать, ждать, побеждать.
Назвать сегодняшний день «жизнью» трудно, потому что она не устроена. И наши политики и правители, к сожалению, все это усугубляют с каждым днем. И всех, и друг друга пугают. Появляются лжепророки. Но человек все равно верит — такова наша природа. Думаю, эта неустроенность пройдет — только бы не теряли надежды наши актеры, молодые режиссеры. Пусть они открывают каждый раз занавес для мира. Не для рижан, москвичей или вильнюсцев, а для мира. Это совсем другие ощущения, это окрыляет.
Такое необычное название дал своему юбилейному спектаклю художественный руководитель Вахтанговского театра Римас Туминас, пригласив москвичей вместе отметить 90 лет со дня его основания. В жизни этого коллектива были разные периоды: взлетов и досадных провалов, громких успехов и скучных премьер. Но всегда, какие бы лидеры его ни возглавляли, начиная с основателя Евгения Вахтангова и продолжая нашими современниками – Евгением Симоновым, Рубеном Симоновым, Михаилом Ульяновым, опускаться ниже культурного уровня не давали артисты, ибо помнили: их дом – это храм искусства, в котором лицедеи молятся и исповедуются, зная, что время не пощадит их.
Но занавес будет открываться и открываться, а значит, они будут жить в памяти нового поколения актеров. Вот почему Туминас вместе с художником Адомасом Яцовскисом соорудили на сцене высокий храм с колоннами и хрустальной люстрой.
Здесь предстояло совершиться великому таинству духовного преображения в исполнении мэтров Вахтанговского театра, доказывающих, что солидный возраст – это в первую очередь мастерство и неравнодушное сердце. Ну когда бы мы еще увидели Вячеслава Шалевича в образе Галилея по пьесе Бертольда Брехта, а тут – пожалуйста. Исповедь великого ученого, отрекшегося от своего открытия под давлением инквизиции. Да, человек слаб, его тело не может вынести пыток, поэтому готов подписать любую бумагу, но раз уж остался жив, то жажда следующих открытий осталась при нем, значит, ночи тоже его, они не выдадут опыты под луной.
Легендарная Юлия Борисова много лет не выходила на родную сцену, и, казалось, она навсегда рассталась с ней, но это только казалось, поскольку бывших актрис не бывает. Публика, состоящая в основном из режиссеров, актеров, художников, критиков, замерла в ожидании чего-то непредсказуемого, когда 80(86???)-летняя Борисова в блестящем платье, обтягивающем тонкую талию, и взбитыми локонами, как королева, появилась на троне в сценах «Визита дамы» Дюрренматта. Ее Величество миллионерша в обмен на миллиард требовала справедливого суда над бывшим любовником, предавшим ее в юности. Ничего не потеряв из своей актерской копилки, Борисова, взяв в плен зрительный зал, удивительно тонко, со свойственным ей шармом, прощалась с первой и единственной любовью, не в силах простить. Месть и деньги превратили ее в чудовище.
О, сколько нам открытий новых готовили в этот вечер мастера перевоплощения! Легенда русского театра Юрий Яковлев вышел с тросточкой, сел на скамейку, и в зал полилась музыка «Темных аллей» Ивана Бунина, запоздалой встречи пожилого господина с былым счастьем, женщиной по имени Надежда, которая могла стать его судьбой, но он этого вовремя не понял. В финале Юрий Яковлев уходил в прозрачную даль, слегка пританцовывая, маня и дразня нас своим совершенством. А стремительный Василий Лановой, словно франт в белых перчатках, по диагонали пересекал храмовое пространство, заполняя его стихами Пушкина. Ритм, гармония, мысль сливались в единое целое, и казалось, все еще впереди и у вахтанговцев, и у нас, поскольку с нами Пушкин и Лановой.
Сидящий в зале Марк Захаров наверняка сравнивал свой спектакль «Филумена Мартурано» с вахтанговским, отрывки из которого показывали Ирина Купченко и Евгений Князев. Что и говорить: итальянский юмор Эдуардо де Филиппо у них в крови, поскольку маски дель арте тоже их конек. Но ближе всех к комедии дель арте, как мне кажется, несравненный Владимир Этуш, представивший свой искрометный юмор в роли Соломона, скупщика антикварной мебели в спектакле «Цена» Артура Миллера. Кто, как не Этуш, умеет так вкусно и смачно рассказать о бытовых пустячках, которые потом превращаются в анекдоты.
Галина Коновалова, отпраздновавшая в этом году, не пугайтесь, 90 лет, тоже ставит юмор превыше всего, помогающий ей вести здоровый образ жизни, ездить на велосипеде и играть в знаменитом спектакле «Дядя Ваня». Для вечера она выбрала рассказ Бунина «Благосклонное участие», где удалившаяся на покой актриса собирается выступить в гимназии. По мере того как приближается роковой час, она постепенно преображается, и от ворчливой старухи не остается и следа.
Последней «приплыла» на «Пристань» Людмила Максакова в образе богатой помещицы из спектакля «Игрок» Федора Достоевского и, о ужас, проиграла все в казино. Любителям театра давно известно, что у этой актрисы нет возраста и она прекрасно выглядит как в жизни, так и на сцене, и столь же прекрасно умеет перевоплощаться в кого угодно, хоть в ведьму. Построив всех в ряд и высказав презрение к французам, ее барынька уезжает в Москву замаливать свой грех и строить каменную церковь. Таким образом, идея храма, заявленная в начале представления, закольцовывается с финалом: вахтанговцы строили и будут строить свой храм дальше!
Римас Туминас поставит в Вахтанговском театре «Евгения Онегина», сообщает ИТАР-ТАСС. По словам режиссера, он приступит к работе над этим спектаклем в ближайшее время. Подробности этой постановки пока неизвестны, за исключением того, что Онегину в спектакле будет не 26 лет, как в романе, а около 50. «А вот Татьяна, как и у Пушкина, останется молоденькой», — рассказал Туминас.
Римас Туминас, отметивший 20 января 60-летний юбилей, возглавляет Театр имени Вахтангова с 2007 года. В театре он поставил такие спектакли, как «Троил и Крессида», «Маскарад» и «Дядя Ваня», отмеченный множеством российских театральных премий.
Кроме того, Туминас известен как режиссер пьес «В ожидании Годо» и «Маскарад» (Малый драматический театр Вильнюса). Постановка по Лермонтову в 1998 году была награждена премией «Золотая маска» как лучший зарубежный спектакль. Еще одну «Маску» режиссер получил в 2011 году за «Дядю Ваню».
Туминас — лауреат Государственной премии РФ (1999 год), также в 2010 году он был награжден орденом Дружбы за укрепление культурных связей с Россией и популяризацию русской культуры и русского языка за рубежом.
http://www.jnjn.ru/2bT 15 февраля 2013 г На премьере спектакля Туминаса в Москве - Пугачева, Цискаридзе, министр культуры России. Эдита Мажелите, ru.DELFI.lt
Триумф Римаса Туминаса в Москве - полный аншлаг и овации. Так оценила проходившую на этой неделе в театре им. Евгения Вахтангова премьеру «Евгения Онегина» избранная публика.
Российские СМИ называют спектакль гротескным и тонким, исполненным снегом и печалью, смертью и чудом, отчаянием и надеждой. Хотя оценок много, все единодушно согласны с тем, что еще никому на театральной сцене не удавалось «прочесть» русского классика так, как это сделал Р.Туминас.
«Опасное обаяние, - сказала после премьеры спектакля певица Алла Пугачева. – Ни одной плохо взятой ноты». Министр культуры России Владимир Мединский назвал спектакль гениальным и уникальным. Особенно он оценил то, что в спектакле играют два Евгения Онегина и два Ленских. «Завидую тем, кто еще не видел этой премьеры, - говорил министр. – То, что билеты на спектакль раскуплены до апреля месяца показывает, что зритель дает театру большой кредит доверия. Это возможно лишь тогда, когда театром руководит и в нем творит режиссер Римас Туминас».
Актер Виктор Сухоруков признал, что во время спектакля попал как будто в «академию наук». «Вроде бы раньше я читал, знал А.Пушкина, однако лишь в спектакле Р.Туминаса увидел действительный смысл произведения, которого до этого не замечал. Одним словом, испытал культурный шок», - говорил актер. Интерпретацию романа в стихах русского классика особенно оценил и российский актер Валентин Гафт. «Старик, я тебя люблю», - говорил, обняв Р.Туминаса, легенда российской театральной сцены. Балерон Николай Цискаридзе называет Р.Туминаса одним из самых ярких мировых режиссеров. «Я испытал большое удовольствие, наблюдая за постановкой на сцене своего любимого произведения», - утверждал он. Спектакли театра Вахтангова он смотрит по несколько раз. Он признался, что, смотря спектакль, завидовал Сергею Маковецкому, который исполнял роль Евгения Онегина.
Сам Р.Туминас признается, что «Евгения Онегина» создавал иначе, чем это было раньше. Ему пришлось совладать со смыслом произведения, его глубиной и величием. Зрители, пришедшие на премьеру были удивлены тому, что на сцене Р.Туминасу удалось изобразить то, о чем А.Пушкин лишь думал или писал между строк.
Премьера спектакля Р.Туминаса стала первым поводом для встречи министров культуры Литвы и России Шарунаса Бирутиса и Владимира Мединского. Р.Туминас утверждает, что заинтересован в сотрудничестве двух стран, культурном обмене, чтобы в международных соглашениях был закреплен пункт о том, чтобы для учебы в Россию приезжали талантливые литовские актеры, режиссеры, музыканты. «Необходимо сотрудничать, а не искать кто кому должен», - так оценил встречу двух министром Р.Туминас.
«Евгения Онегина» Р.Туминас создал вместе с композитором Фаустасом Латенасом, сценографом Адомасом Яцовскисом и хореографом Анжеликой Холиной.
Литовский режиссер Римас Туминас в начале декабря даст ответ на предложение возглавить московский Театр имени Вахтангова. Об этом сам мастер рассказал сегодня ИТАР-ТАСС.
Напомним, Туминас руководит Малым театром Вильнюса. В его карьере уже была ситуация, когда он возглавлял два литовских театра — Национальный и Малый. «Они были в одном городе, но всё равно было сложно. А тут в разных странах...» — поделился своими сомнениями Туминас. Вместе с тем приглашение Вахтанговского театра он воспринимает как высочайшую ответственность.
Известный литовский режиссер Римас Туминас официально возглавил легендарный Театр имени Вахтангова в Москве еще осенью прошлого года. Но первое собрание труппы, на котором предъявил жесткую творческую и организационную концепцию, провел только сейчас, в марте.
На этом торжественном открытии сезона целых 23 минуты в зале стояла мертвая, мертвящая тишина. Замолк даже никогда неунывающий и говорливый руководитель Роскультуры Михаил Швыдкой, который, собственно, и представил вахтанговцам их нового босса. Кстати, Михаил Ефимович специально, я бы даже сказал намеренно, подчеркнул, что кандидатуру «литовского гения» предлагал в качестве своего преемника еще Михаил Ульянов, весной 2007-го, увы, ушедший из жизни. После длительных переговоров, отказавшись в первый раз, со второй попытки Римас Туминас приглашение Театра Вахтангова принял…
Итак, речь «варяга», окончившего, правда, русскую театральную школу, носила исключительно программный характер. Любопытно, на что позже обращали внимание все, с кем удалось пообщаться в кулуарах (ветераны Владимир Этуш, Василий Лановой, Вячеслав Шалевич, Людмила Максакова, среднее поколение – Сергей Маковецкий, Юлия Рутберг, Максим Суханов, молодые - Мария Аронова, Александр Олешко, Игорь Золотовицкий), что серьезность намерений господина Туминаса подчеркнуло полное отсутствие акцента.
- Для меня Театр Вахтангова всегда был Парадизом, дворцом той блоковской Прекрасной дамы, которую олицетворяла бессмертная Турандот и о которой долго мечтал со стороны, - начал спич режиссер из Литвы. – Когда привез сюда свой «Маскарад», помню, у меня поджилки тряслись… Эту позицию человека со стороны мне и хотелось бы сохранить, поскольку именно дистанция между мной и вами позволит продолжить праздник Театра. Надеюсь, что вы станете моими союзниками. Свой театральный путь я начинал с любви к актерам, теперь я вас уважаю, а это чувство – более высокое… Но - праздник кончился. Я обещаю вам ад, а рай будет – только для зрителей…
Шутка Путина
Судя по тому, как народ, несмотря на суровую критику театроведов, валом валит на спектакль по эпохальной пьесе Грибоедова «Горе от ума» в театре «Современник», Римаса Туминаса и его актеров можно только поздравлять. Что и сделал 9 марта не кто-нибудь иной, как Владимир Путин, пока еще действующий Президент России. Сюжет чае- и кофепития с режиссером и артистами российское ТВ крутило три дня подряд (аж до 11 марта) по всем каналам. Впрочем, иначе и быть не могло, сами понимаете…
Корреспонденту DELFI чудом удалось проникнуть в кабинет Галины Борисовны Волчек, худрука и главного режиссера «Современника», которая весь этот час хранила упорное молчание. Президент, с привычной манерой бывшего гэбэшника, неуклюже пошутил насчет «французика из Бордо» (цитата из Грибоедова), который, дескать, как и новоявленные члены ЕС (дураку было понятно, что Президент России имеет в виду Литву), указывает нам, великороссам, как жить, прямо адресовав «шутку» Римасу Туминасу. Тот деланно рассмеялся, но чувствовалось, что литовский режиссер – не в своей тарелке. Впрочем, господин Путин тут же поправился, сказав, что это была – просто шутка...
Повторяю, если кто не видел этот информсюжет, Галина Волчек молчала, уткнувшись в чашечку с чаем, Марина Александрова-«Софья» изысканно улыбалась, Иван Стебунов пытался что-то рассказать о своем видении роли Чацкого – и только Сергей Гармаш-«Фамусов», как и все мы, бывшие «60-десятники», старался убедить непроницаемого, но улыбчивого Путина, что «так жить нельзя», о чем, собственно, и говорится в пьесе…
Час «Х»
Напомним, что, приняв Театр имени Вахтангова в Москве, Туминас, тем не менее, сразу поставил общественность перед фактом: пока не сдаст «Горе от ума» Галине Волчек, непосредственной режиссерской работой у вахтанговцев заниматься не будет. И вот – час «Х» пробил!
Побывав на премьере и затем еще два раза на этом спектакле литовского реформатора театра, полностью вкусив потрясающее произведение «литовского трио» (художник-постановщик - Адомас Яцковскис, композитор – Фаустас Латенас), я понял, что ничего не понял. Интерпретация Туминасом великой пьесы не просто необычна и даже, я бы сказал, загадочна, но - ультра-модернистская. Башня типа Пизанской посредине сцены, на которую забирается Петруша (Евгений Павлов), а внизу что-то выискивает, перескакивая с табуретки на табуретку его зазноба Лизанька (Дарья Белоусова)… Она же – вдруг исполняющая на скрипке душераздирающую мелодию, в которой узнаешь знаменитый «Вальс» Грибоедова, удачно стилизованный Латенасом… Валерий Шальных в роли графини Хлестовой (?!)… Чацкий (Иван Стебунов), залезающий… под юбку к мадам Горич (Елена Плаксина) в присутствии ее супруга и своего друга Платона (Сергей Гирин)…
Умный, обаятельный, авантажный, реально мыслящий и глядящий на вещи (ведь в итоге он выбирает не Софью, а Лизаньку) Молчалин (Сергей Юшкевич), играющий тот же вальс, но на флейте… Телега с шестью (?!) графинями Тугоуховскими – но это не актрисы. а куклы…
Поленница дров, которые все таскает и таскает Петруша, а рассерженный Фамусов (Сергей Гармаш)… запихивает в нее Чацкого… Стервозная Софья (Марина Александрова) пять раз (?!) подряд недовольно-агрессивным тоном проговаривающая монолог о непонятном поведении Чацкого… И наконец, самолетик-«кукурузник», летающий весь спектакль над сценой…
-Кто-нибудь же должен на нем прилететь – Чацкий или Молчалин? – спрашиваю Туминаса о самолетике. Оказывается, ничего подобного: -«Кукурузник» - это символ. Это история любви, которая тянется через века…
Кстати, молчалинская флейта тоже будет летать… В общем, это было НЕЧТО…
Уже после собрания Туминас подчеркнет: «Актер, чтобы творить, должен находиться в состоянии постоянного стресса. Настоящее сценическое явление, которое ощутит зритель, рождается в труде и борениях. Театр долго старался бить по зрителю, сейчас зритель должен почувствовать, что он – прощен. В театре я ценю три вещи: запах детства, вкус хлеба и звук эпохи. К сожалению, у современных драматургов этого нет, поэтому первый сезон мы посвятим классике, причем сам я начну непосредственно ставить лишь в самом конце сезона, а пока у меня будут работать приглашенные режиссеры…»
-Кто? -Бельгиец Глазер, живущий в Швеции, литовец Вайткус, венгр Жамбеки, грузин Стуруа, русские Бутусов и Дитятковский из Санкт-Петербурга и москвич Панков. -Что в их и ваших планах? -Шекспир (малоизвестная и почти не играющаяся пьеса «Троил и Крессида», «Ричард Ш» - как раз это я хочу поставить сам, хотя бы потому, что еще Михаил Александрович Ульянов предлагал мне сделать их с вахтанговцами), Достоевский («Идиот», «Село Степанчиково»), Островский («Таланты и поклонники»), Аристофан, Гольдони, Ибсен, Манн, Стриндберг, Ануй… Вообще-то я хотел начать с чеховской «Чайки», но она уже идет «у Вахтангова» в постановке другого режиссера, и мне неэтично влезать со своими «тараканами».
-За последний год вы ничего, уж извините, не сделали ни в своем Малом театре Вильнюса, ни в других. Что случилось? -Какая-то болезнь, наверное. Я отказался от многих предложений. Такое состояние внутри поселилось: ну, не хочу больше делать то, что умею. Чувствовал: надо найти другое. Просто возненавидел то, что делал раньше. Вот, может, как раз переход «к Вахтангову» в этом плане что-то изменит.
-Не пытались честно перед самим собой, перед соратниками, учениками разобраться, что с вами происходит и почему? -Пытался. И понял, что на меня давит ответственность перед теми, кого увел из Национального театра и кто стал духовным инвестором Малого. Я всех их так хорошо знаю, что ничего не мог с собой поделать, вдруг оказавшись в дурацкой ситуации: ни предложить им новую хорошую работу, которую они потянут, ни отругать, ни выгнать. Слишком тесные связи. Да и я им уже, видимо, в тягость. Отойти в сторону надо было даже не ради себя – ради них.
Я тут никоим образом не стремлюсь преподать какой-то урок: дескать, давайте, попробуйте-ка без меня! Нет, надо просто продолжать учиться и готовиться к новой встрече. Чтобы найти в хорошо знакомом тебе актере то, что не разглядел раньше, открывать друг в друге то, что в нас еще осталось. Удивлять и радовать друг друга – не зрителя даже. Вот для этого и нужна пауза. Вахтанговский театр с его извечным запахом свободы, игривости, открытости – лучшая в данном плане ниша.
-Есть в этой труппе кто-то, кого вы побаиваетесь? -Нет. И не потому, что я такой храбрый и «крутой». Да, я и амбициозен, и очень реагирую на отношение ко мне, и отдаю себе отчет, что будут упреки, ссылки на национальность. Но мы ведь все вместе будем находиться в совсем другой стране, которая называется Театр. Поэтому первоначальная неприязнь, которая с чьей-то стороны наверняка будет, в том числе национальная, меня абсолютно не волнует.
-Насколько знаю, в конце сезона вы собираетесь закрыть Вахтанговский для зрителя, чтобы репетировать сразу несколько спектаклей: своих и приглашенных режиссеров. А разве нельзя было наладить параллельный процесс: и текущие спектакли, и подготовка новых? -У нас нет времени. Дни наши уходят, как сказал Чехов. Надо спешить, чтобы и я, и театр, и актеры почувствовали какой-то прорыв и свое участие в этом прорыве. В старую бочку не заливают молодое вино. Если делать вкрапления понемногу, они растворятся. Новый театральный язык не появится, если мы будем перемешивать.
-Тогда же, в конце сезона, вы снова привезете в Москву хит Малого вильнюсского театра «Мадагаскар», от которого прошлым летом «торчала» вся наша столица, а также изумительный «Маскарад» (премия «Золотая маска» - за лучший заграничный спектакль в России. – И.Ф.). В чем, как говорят на театре, сверхзадача? -Это будет прощальная гастроль. Наша молодежь очень заинтересована в такой поездке. Год назад она почувствовала московского зрителя, почувствовала, что ее приняли и полюбили. Поэтому мои молодые литовцы так жаждут, так рвутся вернуться в Москву. Подсознательное желание: где же мы были, что так сразу ощутили себя настоящими личностями, настоящими артистами? Такая тоска по Москве в них живет потому еще, что они прониклись гордостью за свою профессию.
-В Литве они этого не ощущают? -Нет – потому что у нас маленькая страна, маленький рынок. Мы все друг друга знаем и не то что перестали друг другом восхищаться, но воспринимаем как свои, так и чужие успехи как нечто само собой разумеющееся. А актеру всегда нужны восторг и обожание.
-Какие ближайшие планы, понас Римас? -Завершу кое-какие неотложные дела в Вильнюсе и всецело отдамся «вахтанговцам», но и… бессмертной пьесе «Горе от ума», которую я, правда, вижу трагедией, поскольку никакой комедии в ней не нахожу. Вернее, мне нужно, как у древних греков, пройти через трагедию, чтобы найти в ней звучание юмора. Грибоедов, кстати, очень даже «литовец». По умению горько смеяться. Я убеждаюсь в этом все больше и больше. И поэтому еще многое буду менять…
Театры трудной судьбы: Вахтанговский, Станиславского, на Малой Бронной… В этом сезоне там активно работают новые худруки и сцены их потихоньку оживают…
Последние спектакли Римаса Туминаса — «Троил и Крессида» и «Последние луны. Тихая ночь» — вызвали неоднозначную реакцию. Кому-то они кажутся шедеврами, кто-то недоумевает. Однако за этот сезон случилось главное — Театр имени Вахтангова, возглавляемый известным литовским режиссером, вновь вернулся в ряды ньюсмейкеров. Со спектаклями, а не со скандалами.
— Вы выпустили за последний месяц две премьеры. Во втором случае режиссером спектакля значится Алексей Кузнецов, а вы — режиссером-постановщиком. Вы считаете спектакль «Последние луны. Тихая ночь» в той же степени своим, как предыдущий, «Троила и Крессиду»? — Считать этот спектакль своим мне кажется естественным, поскольку и предложенный материал, и выбор стилистики — получилось или не получилось, другой вопрос — исходили от меня. Но я благодарен Кузнецову, потому что я репетировал «Троила и Крессиду», искал помощи в театре — помощи ассистента.
Я хорошо помню наш разговор с Михаилом Александровичем Ульяновым, когда я интересовался, как обстоят дела в театре в том числе и с ассистентами — есть ли они? Это был один из важных для меня вопросов. Не помощники, а именно ассистенты, назовем их репетиторами, хотя репетиторы сегодня остались только в балете, а раньше это была нормальная практика и для драматического театра. Планы у меня были большие, вопрос был логичным. И Михаил Александрович с сожалением ответил: «Нету... Где ж найдешь человека, который махнул бы на себя рукой?»
При этом ведь человек должен владеть профессией режиссера в полной мере, но смириться с ролью ассистента. На самом деле это в русской традиции — наличие ассистента, просто сейчас молодой режиссер стремится быстрее вырасти и выражать себя самостоятельно, он считает, что его уже научили всему в институте, дальше учиться не надо, можно работать.
Не только в России — в Литве то же самое, режиссеры не хотят учиться профессии дальше, стремятся быстрее стать признанными. А великие режиссеры, насколько я знаю, — и Эфрос, и другие — шли именно этим путем. У Кузнецова есть опыт режиссерской работы, он мне очень помог, и я его обозначил не просто ассистентом, а режиссером, особенно что касается первой части спектакля. Тем более что Кузнецов хорошо знает Василия Семеновича Ланового, им было легко начать работу.
— У меня не случайно возник такой вопрос. В Москве видели и литовские ваши спектакли, и предыдущие постановки с московскими труппами, и мы легко узнаем ваш стиль: яркие метафоры, много пластики, зачастую при минимуме текста или вовсе без него. В «Последних лунах» этой театральности нет. Такой стиль продиктован материалом или вы исходили из того, что работаете с актерами старшего поколения, у которых есть свои представления о театре? — И то и другое, но я сознательно делал шаг назад, отказавшись от того, что, наверное, многие ожидали. Это актерский спектакль, актеры в нем — главное. Я отошел от привычной эстетики, мне это самому напомнило хорошие студенческие времена, когда мы играли, показывались, один отрывок, другой, играли по четыре-пять часов, честно, серьезно, понимали мировые проблемы, иногда это было долго, скучно — но очень искренне.
Искренность, сосредоточенность на человеке, анализ его внутреннего мира — вот к этому я стремился в новом спектакле. И для меня это было не болезненно, а интересно, радостно. Вернуться к литературному театру. Не хочу идти на поводу у ожиданий, хочу попробовать себя в том, чего мне, кажется, не всегда хватает. А не хватает мне прежде всего внимательности и полного доверия актеру. «Последние луны» в этом смысле актерский театр.
— В том-то и дело, что ваш театр, каким мы его знаем, и литовский театр в целом — стопроцентно режиссерский театр, где актер — всего лишь исполнитель воли постановщика, не всегда даже задумывающийся, что и зачем он делает. Легко ли вам в этом смысле работается в Театре имени Вахтангова, где актеры привыкли к другой системе отношений? Артисты не требуют от вас объяснений по каждому поводу? — Есть такая тенденция, и не только русская — она везде проявляется: обманчивое ощущение, что мы всё уже знаем о человеке, что надо только что-то чуть-чуть объяснить. Вот здесь-то мы и спотыкаемся. Я думаю, мы отдаляемся от человека всё дальше, знаем всё меньше и меньше, человек всё сложнее. И действительно, возникает нежелательная тенденция, когда актеры — еще раз говорю, не только русские — говорят: «Ты просто ответь мне, кто я в этом спектакле, зачем я, как я выгляжу, а остальное я про своего героя знаю, и я уйду с репетиции свободным, спокойным».
Это ошибка. Мы разучились жить прошлым на сцене, историей, культурой, философией — эти слои просятся на сцену, а мы не можем их играть, мы можем играть только сегодняшние отношения. Но хорошая пьеса всегда далеко, глубоко от нас. Соединять эту глубину с поверхностью, на которой мы существуем сегодня, необходимо, но это очень сложно. Отсюда, наверное, основные трудности моего пребывания в этом театре. Да и в любом другом театре, вообще в театре.
— Программа-минимум ваша реализована. Вы полтора сезона руководите театром, все заявленные на первом этапе премьеры вышли, и вышли в срок. Что вам удалось сделать на посту вахтанговского худрука помимо выпуска конкретных спектаклей? — Мне кажется, удалось пробудить — а это самое главное — жажду к театральности, к театральному языку. Я не претендую быть современным, я довольно консервативен...
— По европейским меркам — возможно, но не по российским стандартам... — Во всяком случае, я себя ощущаю более консервативным. Но, кажется, пробудить интерес к театральному языку мне удалось, а интерес этот ведет в свою очередь к возникновению ансамбля, который сегодня дороже всего. Дороже деклараций о театре-дома, театре-семье — этого уже не будет. Но возможен ансамбль, а это еще ценнее. Если вернуть ансамбль, то вернется и ощущение «дома», и атмосфера «семьи».
— В «Троиле и Крессиде» удалось создать тот ансамбль, о котором вы говорите? — Думаю, не совсем, но в значительной мере удалось. По желанию, по отдаче актеров, по темпераменту познавания, преодоления, освоение нового — да, удалось, и, по-моему, им самим этот процесс понравился, они хотят продолжать: «Давайте, что дальше?»
— А что не получилось? — Всегда в жизни меньше получается, чем не получается. Не получилось пока обрести «другую землю», «другой мир».
— По отношению к чему «другой»? — По отношению к нашей земле — в метафизическом смысле. Мы не отказываемся от нее, но есть другие миры, мы на земле не заключенные, мы свободны. Это поиск, стремление к вымышленной реальности, туда, туда, а потом обратно, мы в любом случае вернемся на землю, в землю, так или иначе она нас примет... Но пока с этим поиском иных миров не всё получается.
— Сформированный вами репертуар вызывает недоумение: «Троил и Крессида» рядом с «Белой акацией», хореографический «Берег женщин» и камерная драма «Последние луны»... Вы выбираете пьесы, исходя из своих режиссерских интересов или руководствуясь необходимостью занять по максимуму труппу театра, обеспечить приток публики в зал?.. — В первую очередь — режиссерским желанием. Уже потом соображения, о которых вы говорите, но они совпали с моими желаниями. В самом начале я думаю о себе — как, наверное, и другие режиссеры, я в этом смысле эгоистичен, не приглядываюсь, чего хочет народ, чего хотят актеры. Заниматься этим — плохо, непозволительно, и мне удалось не поддаться соблазну обслуживать всех. Извините, но я ТАК хочу, и не то что даже ХОЧУ, а мне НЕОБХОДИМО, а если я не лукавлю сам с собой, значит я и других смогу заинтересовать.
— Но не секрет же, что вами и внутри театра не все довольны. Была история, когда Владимир Этуш, распределенный на одну из ролей в «Троиле и Крессиде», отказался репетировать. Были и другие аналогичные случаи. Как вам удается найти контакт с теми, кто не хочет или не может разделить ваши устремления к «иным мирам»? — Что касается Владимира Абрамовича Этуша, он не отказался, потому что это не было распределением в форме подписанного приказа. Отказаться от распределения — это другое дело. Этуш не отказался, он тактичный человек, ему показалось, что роль для него невыразительная, сомнительная, недостаточно крупная. Он в поисках другого материала — кстати, с его стороны есть предложения. Не было отказа — был разговор, а уже потом всё облипает слухами.
— Вы московскую критику на свои спектакли читаете? Насколько она вам интересна? — Сразу, как только появляется, не читаю. Я стараюсь отойти, отодвинуться от уже готовой работы. Но мне собирают все публикации, складываю в папочку и где-то через месяц — да, перечитываю. Это не отношение к критике, просто есть опасение: а вдруг они всё-всё угадали, что я хотел? Тогда это неинтересно; а если совсем ничего не угадали — тоже неинтересно... И как-то так не хочется возвращаться, но проходит время, и я начинаю глазами критиков смотреть, искать, где мои ошибки, ищу в рецензиях рациональные мысли, готовлюсь к следующим работам с этими мыслями, с мнениями. Но никогда не распространяю эти мнения на актеров.
— «Троилу» в критике повезло, а вот ваше современниковское «Горе от ума» вызвало такую бурю негодования, какой не слышали уже много лет. Вам не было обидно, оскорбительно слышать эти оценки? — Было обидно больше не за себя, а за них: ну как же так, посмотреть спектакль и не поймать ни одной мысли?! Обвиняют в русофобии, что я не люблю русских, русскую литературу — такие обвинения, конечно, обидны. Я, простите, видел русскую классику в других московских театрах, видел действительно неуважение к классике, но я никого не осуждаю. А что, какие ценности защищают эти критики от меня? Шарж, карикатуру?
Это ведь не с «Горя от ума» началось. Я ставил в Театре Вахтангова «Ревизора» как приглашенный режиссер. Однажды на спектакль пришла женщина, сильно обиженная чиновниками. Видимо, с мыслью: «Посмотрю — отведу душу, мне покажут, какие чиновники гады!» И она высказала претензию: «Я хотела насладиться, как вы этих подлецов высмеиваете, а вы показали, что они тоже люди, я с ними сталкивалась, я знаю, что они этого недостойны!» Вот за эту женщину мне обидно, но и ее я понимаю, она пострадала, ей в свою очередь обидно. Такая общая на всех обида существует.
— Ваше «Горе от ума» — единственный за последнее время спектакль, удостоившийся «высочайшей» рецензии Путина еще в бытность его президентом. Правда, скорее критической. Какое впечатление она на вас произвела? — Хорошее. Была очень интересная беседа. Потом звонили из газет, спрашивали: «Что вы будете менять в спектакле?» Я даже удивился, потому что был диалог, были вопросы, был обмен мнениями. Правда, часть разговора шла в присутствии телевидения, а большая часть — в узком кругу, без корреспондентов, и в сумме это было очень интересно. Да и сам факт...
Не думаю, что Путина не проинформировали, куда он идет, и, если бы ему сказали: «Там издеваются» или «Там раздеваются», наверное, он бы и не пришел. Его привел именно интерес, а из интереса рождается диалог, анализ, и анализ, как мне показалось, доброжелательный. Он уже знал, что я стал руководителем Театра имени Вахтангова, и проявил интересе к дальнейшему творчеству.
— Но в Театр имени Вахтангова вы пока ни Путина, ни Медведева не звали? — Еще рано.
— Ваши ближайшие планы связаны с «Дядей Ваней». Это уже решено? — Да, уже в декабре начнутся подготовительные встречи, приезжает художник Адомас Яцовскис, с ним же мы делали «Горе от ума»; с января — работа, думаю, к концу апреля — началу мая должны выпустить премьеру.
Сразу же после сентябрьской премьеры в Театре им. Вахтангова этот спектакль объявляли центральным событием столичного театрального сезона. Помимо художественных достоинств были и политические обстоятельства. "Дядю Ваню" худрук Вахтанговского театра ставил в условиях кадровой войны, развязанной корифеями труппы, — им в постановках Туминаса мерещилось непочтительное отношение к системе Станиславского и к русской классике вообще. Противостояние закончилось полной творческой и административной победой режиссера.
рекомендует Георгий Песков
Для самого Туминаса "Дядя Ваня" стал первой постановкой в Москве, которая масштабом и глубиной походила бы на сделавшие ему имя легендарные спектакли Малого театра Вильнюса. В репертуаре Вахтанговского "Дядя Ваня" занял пустовавшее лет пятнадцать место флагмана, представляющего лучшие актерские силы в выдающемся режиссерском контексте. Это наиболее убедительная постановка из выпущенных к юбилею Антона Павловича и просто лучший в Москве Чехов. Смотреть его в Петербурге будет особенно интересно: в то же время, что и Вахтанговский театр, неслабым "Дядей Ваней" обзавелась Александринка. Соседствуя бок о бок в программе фестиваля "Дуэль", спектакли американского румына Андрея Щербана и литовца Туминаса обнаруживают неожиданное сходство двух видных западных режиссеров во взглядах на Чехова. Черты лица у московского "Дяди Вани" подчеркнуто прибалтийские — и в общем, и в деталях узнается литовская режиссура. О Чехове Туминаса не перестают спорить с премьеры, признавая масштаб и резко расходясь в оценках.
Настроение спектакля сумрачное, угрюмость сменяется в лучшем случае иронией. На сценическую пустошь из глубины наползает туман, поглотивший усадьбу. У арьера сцены — брошенный пообтрепавшийся садово-скульптурный лев, справа примостился верстак, за ним выпивают, на нем занимаются любовью, есть запылившееся пианино с отбитой ножкой; холодное пространство, пригодное не для жизни, а скорее для дожития.
Каждый из доживающих у Туминаса по-своему прекрасен: вахтанговский "Дядя Ваня" — редкий образец современного режиссерского театра, в котором от актера зависит очень многое. Ключевая стихия — ирония, эксцентрика, бурлеск. Режиссер не устает лукаво потешаться лично над каждым из обиженных судьбой чеховских героев. Наслаждается своей подагрой эксгибиционист Серебряков, страдающий особо сладострастной формой дисморфомании, ковбойствует брутальный плебей доктор Астров, устраивает форменный цирк обладатель чаплинского котелка приживала Телегин. Над фриками этой богадельни возвышается в заглавной роли Сергей Маковецкий — нелепо трогательный полустарик-полуребенок, которого постоянно душат слезы. К своим сорока семи он так и не научился жить по-человечески, и на возлюбленную Елену Андреевну запрыгивает с ногами едва раздевшись. Войницкий у Маковецкого — безвольное тесто, можно вылепить что угодно: в финальной сцене он послушно смотрит на небо, где Соня, такой же постаревший подросток, выцеливает грядущие алмазы, и уходит в туман со смастеренной ею же мученической улыбкой.
Может показаться, что Туминас инсценировал "Дядю Ваню" в схожем со Щербаном ключе, овеществив слова из пьесы о серых пятнах вместо людей, которых затянула и сделала пошляками обывательская жизнь. Но отрезвляющий от похмельных надежд и иллюзий цинизм александринского "Дяди Вани" чужд московскому спектаклю. В нем скорее гуманистически сострадают, и в немалой степени с подачи Фаустаса Латенаса, постоянного композитора Някрошюса и Туминаса. Его музыка непрерывно звучит в вахтанговском "Дяде Ване" все три часа действия, насыщая пустошь эмоциональным озоном.
В Челябинском театре драмы имени Наума Орлова начались гастроли московского Театра имени Вахтангова. «ЮП» передает о том, что говорят москвичи, и о том, что ими уже было показано.
Новый расцвет вахтанговского театра увязывают с именем его художественного руководителя Римаса Туминаса. В 2007 году литовец возглавил театр и с тех пор добился ощутимых результатов. Показанный в среду «Дядя Ваня», например, считается хитом вахтанговской труппы.
— Я в театре 31 год, — говорит его актер Сергей Маковецкий, — и не помню, чтобы о театре так много говорили, писали и спорили до того, как его художественным руководителем стал Римас Владимирович. Театр появился не только на театральной географической карте Москвы, но и европейской. Это говорит о том, что у нас началась новая жизнь, новые постановки, которые вызывают интерес, пускай иногда и негативный.
— «Дядя Ваня» такой спектакль, который никого не оставит равнодушным,— замечает старейший член коллектива, заслуженная артистка РФ и заведующая труппой вахтанговского театра Галина Коновалова. — Он может не понравиться. Были, например, такие дамы, критикессы из Москвы, которым не очень понравился «Дядя Ваня». И хотя я стараюсь быть объективной, я все равно их глубоко презираю.
Свой интерес к чеховской пьесе режиссер Римас Туминас перенес еще с тех времен, когда ставил спектакли в Вильнюсе. Тогда его не подпускали к классике, потому что он был молодым режиссером. А такому постановщику, как Римас Владимирович, это смерти подобно, потому что он пылает к классике какой-то даже патологической страстью. Помимо этого, также у Туминаса не очень благожелательное отношение ко многим живым современным драматургам.
— Современные драматурги чаще «мертвые», чем живые, — говорит он. — Они пишут и уже «умирают», потому что предают и Достоевского, и Толстого, и Чехова. Они предают само понятие красоты, поиска красоты. Впрочем, это, однако, не означает, что спектакли Римаса Владимировича нельзя назвать современными.
— Мы играем «Дядю Ваню» так, как будто он написан прямо сейчас, — признается Туминас, — не уходим в какую-то конкретную историческую эпоху. Да, мы ее помним, мы ее знаем, но у нас не происходит галлюцинации, что мы в ней. Поэтому «Дядя Ваня» самое что ни на есть современное произведение.
И это правда. Смотря «Дядю Ваню», сразу же обращаешь внимание на то, насколько актуален чеховский сюжет до сих пор. А актеры, играющие, кажется, просто без кожи (среди них Сергей Маковецкий, Владимир Вдовиченков и еще совсем юная Евгения Крегжде), создают какую-то удушающую психофизическую атмосферу, в которой не вдохнешь, не выдохнешь. Очень неуютную.
— Я хочу верить, — продолжает Римас Владимирович, — что в этой постановке нам удалось собрать все молекулы и атомы, которые живут, передвигаются в атмосфере и несут в себе информацию веков и культуры. Мы их, кажется, не замечаем, как и земную пыль. Однако эта «пыль» продолжает действовать на нас также, как действовала на Чехова. Так что мы только ловили эту информационно-культурную пыль.
Помимо «Дяди Вани» вахтанговским театром в Челябинске будут показаны еще два спектакля. Вчера был «Дядюшкин сон». Сегодня и завтра премьера этого сезона — «Ветер шумит в тополях». Между этими постановками, по уверению Римаса Туминаса, абсолютно нет ничего общего. Они просто должны показать разные грани театра.
Один из самых известных и любимых зрителями театров столицы – Государственный академический театр имени Вахтангова – 13 ноября отпразднует 90-летие. Его поклонники в этот день не останутся без подарка – им представят премьеру спектакля "Пристань", в котором заняты корифеи и молодежь. Накануне дня рождения театра его художественный руководитель, знаменитый режиссер Римас Туминас рассказал РИА Новости, что такое вахтанговская школа, почему театр отказался от "Принцессы Турандот", и каким он видит будущее труппы. Беседовала Наталия Курова.
- Римас Владимирович, как вы для себя определяете, что такое вахтанговская школа, вахтанговский стиль, вахтанговский артист? - Он умный, спортивный, слышит век, быстро реагирует на время и жизнь, и это рефлексия на уровне профессионализма. Это естественное состояние человека, который ощущает себя постоянно в пути. Но в жизнь он вглядывается, чуть поднявшись выше, в полете. Эта способность, подобная зоркости орла, замечать детали бытия людей воплощается в игре.
- Чем отличаются вахтанговская и литовская школы, которую вы представляете? И нашли ли вы взаимопонимание с артистами вахтанговского театра? - Сейчас взаимопонимание есть, а школы друг от друга не так уж и далеки. Литовский театр больше опирается на абстрактное мышление, образность, метафору. Все это мне кажется близким и вахтанговской школе - точки, которые казались такими далекими, на самом деле оказались близки.
- Как удается 90-летнему театру сохранить молодость и живость? - Театр - живой организм, и как человек он требует обновления, прилива новой крови через каждые 7-9 лет. Иначе спад и неизбежное старение. Его жизнь может зависеть от обстоятельств, от личности главного режиссера или художественного руководителя, в конце концов, от времени и от природы, которая иногда дарит миру плеяду выдающихся художников. Все великие личности, сильные мощные фигуры вышли из очень трудного времени. Сегодня, в такое, казалось, свободное и легкое время, их должно быть больше, но - увы.
- Вы возглавили театр в 2007 году. Обычно с приходом нового художественного руководителя начинается новый этап: что изменилось в театре Вахтангова? - Складывается хорошая творческая атмосфера, а это самое главное. Я не пытался и не пытаюсь строить новый театр, не в этом моя задача. Но через спектакли создается новое конструктивное понимание театра, обретается новый, современный язык, который надо найти, не потеряв театральность. Все очень быстро меняется подобно моде, и театр стареет. Поэтому важно иметь обостренный слух, нервы, взгляд, чтобы быть не просто модным, а быть смелым. Нужно вслушиваться в время, ловить волны сегодняшнего дня, ощущать нюансы перемен. Будет ли театр новым или нет, история рассудит. Не стоит строить на века: важно, что мы делаем сегодня и что будем делать завтра.
- Почему вы решили изменить традицию вахтанговских праздников, неизменно сопровождавшихся легендарной "Принцессой Турандот"? - Театр всегда славился своими праздниками, но сегодня их украли различные шоу. Мы должны не повторяться, а быть изобретательными первооткрывателями. Наш праздник – это память и уважение к истории театра и нашим мастерам, составившим его славу. В конце концов, наше дело играть, а не принимать подарки и выслушивать юбилейные речи. Самый дорогой подарок артисту и зрителю, когда актер открывает себя в невиданном до сих пор качестве. Так мы и отпразднуем: покажем новый спектакль, где заняты корифеи вахтанговского театра и молодежь.
- В театре выходит новый спектакль "Пристань": какой смысл несет для вас название? - Пристань - это образ изменений, это место, где встречаются, куда прибывают и откуда бегут люди. Все меняется: человек, его место и судьба, мы пассажиры в этой жизни, также как и артисты на сцене. Это вокзал или морской порт: угрюмый, огромный, таинственный и пустой, но он оживает с появлением каждого нового героя, персонажа, собирая разные истории, рассказывая о разных судьбах – театральных и человеческих. "Пристань" - это спектакль-месса памяти людей и истории театра.
- Римас Владимирович, каким вы видите будущее вахтанговского театра? - Я отвечу словами Галилея, который на вопрос дочери Вирджинии о том, как прошла ночь, ответил: "Она была светлая".
Московский театр имени Вахтангова отпраздновал свое 90-летие премьерой созданного под руководством Римаса Туминаса спектакля "Пристань", в котором на сцену вышли прославленные ветераны вахтанговской труппы. На приуроченной к юбилею премьере умилялся и грустил РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
О традициях юбилейных торжеств в спектакле "Пристань" напоминает только финал, когда сцену закрывает белый экран-парус, а на него проецируются фотографии знаменитых актеров, когда-то игравших на этих подмостках,— и появление каждого из ликов зал встречает благодарными аплодисментами. Идея худрука театра Римаса Туминаса, однако, состояла в том, чтобы аплодисменты достались не теням прошлого, а в первую очередь вахтанговцам, которые остаются на сцене своего родного театра. Многие из них в силу понятных причин, наверное, не смогли бы сейчас "вытянуть" на себе главную роль в большом спектакле — а неглавные им и предлагать совестно — но фрагмент или несколько сцен сыграть не просто могут, но так могут, что только диву даешься.
Новый спектакль придуман не просто благородно, но и весьма хитро: по сути дела, это спектакль-концерт, состоящий из отрывков. Всего их девять, в день юбилея было сыграно восемь, но легко вообразить представление "Пристани", состоящее из семи или шести частей (тем более что восьмичастная композиция длилась четыре часа). Программка сделана в виде набора открыток, который можно легко тасовать. Так же легко тасовать и фрагменты спектакля — никакой сколько-нибудь важной сквозной мысли в этой композиции, где Пушкин соседствует с Эдуардо Де Филиппо, а Брехт с Буниным, не прочитывается. Водная тематика, заданная в названии, дает о себе знать лишь изредка возникающими звуками волн. Пристань — это, конечно, сам Театр имени Вахтангова, об архитектуре которого напоминает декорация Адомаса Яцовскиса, почти не меняющаяся весь вечер: высокие стены, колонны, деревянные скамьи, театральная люстра и темнота сценической глуби.
Сборный вечер бенефисов — не тот случай, когда уместно обсуждать работу постановщика, тем более что над спектаклем работала целая режиссерская команда и авторство того или иного фрагмента осталось анонимным. К тому же, когда речь идет о немолодых мастерах сцены, вряд ли стоит ожидать поразительных метаморфоз — и неудивительно, что, скажем, Василий Лановой читает Пушкина столь же звонко и радостно, как две или три эпохи тому назад. Понятно, что главное в этом спектакле — сам факт встречи публики с любимыми актерами. И как бы ни менялся набор "Пристани", четыре фрагмента из показанных в день 90-летия кажутся особенно ценными.
Два из них все-таки просятся быть развернутыми в целые спектакли — "Цена" Артура Миллера и "Визит дамы" Фридриха Дюрренматта. Когда Юлия Борисова первый раз появляется в роли миллионерши Клары Цаханассьян, приехавшей в родной город, чтобы в обмен на большие деньги получить жизнь своего давнего возлюбленного, зал буквально замирает от восхищения. Принцесса Турандот предстает действующей и властной королевой — эксцентричной и загадочной, точено-изящной и в то же самое время величественной. Остается только досадовать, что предыдущая премьера в родном театре у Борисовой была еще в прошлом веке. Наверное, поэтому в первом своем эпизоде актриса кажется немного скованной, но, когда в роли наступает драматический перелом, темперамент и тонкость Борисовой, соединяясь, срабатывают столь сильно, что стыдишь самого себя, минуту назад непроизвольно высчитывавшего возраст актрисы.
Владимир Этуш и его герой — продавец мебели Грегори Соломон из "Цены" — ровесники. "Мне почти 90",— эту реплику Этуш адресует непосредственно зрительному залу, буквально взрывающемуся овацией. В зал кидаются и многие другие реплики Соломона — ироничного и мудрого старого еврея, философствующего коммерсанта, вроде бы уставшего от жизни, но не перестающего наслаждаться каждой ее секундой. И если игра Юлии Борисовой напоминает об аристократизме и возвышенном благородстве вахтанговской традиции, то игра Владимира Этуша — о ее лукавстве, о масках и шутовстве.
Наконец, не отрывки из пьес, а два коротких рассказа Бунина. Один — малоизвестный, "Благосклонное участие", сыгранный 95-летней Галиной Коноваловой — актрисой, никогда не входившей в число вахтанговских знаменитостей. Лишь десятый десяток лет принес ей всеобщее почитание и заметные новые роли. Конечно, зрители смотрят на нее как на диковинку: женщина, которая старше своего академического театра, буквально порхает по сцене в туфлях на каблуках, демонстрирует изящные ножки и приглашает оценить свое декольте, жонглирует текстом так, как будто импровизирует, меняет наряды буквально на глазах у зрителей и не забывает с ними кокетничать. В рассказ про всеми забытую старую актрису, трепетно готовящуюся к выступлению на благотворительном вечере, Галина Коновалова примешивает изрядную долю самоиронии — и тем самым избавляет публику от неудобства, которое деликатные зрители должны были бы испытывать на "Благосклонном участии".
Когда, опираясь на трость, на сцене появляется Юрий Яковлев, зал словно превращается в единое целое, сжимающееся от любви к этому чудесному актеру и в тревоге за него. Кажется, из всех физических средств выразительности у него теперь есть один только голос. "Темные аллеи" Бунина Яковлев играет своим голосом, в бархатных складках которого отыскиваются и горечь от невозвратности прошлого, и строгое приятие судьбы, и удивление от невозможности понять высший промысел, и какая-то завидная любезность расставания с земным. Когда рассказ закончен, герой медленно уходит в глубину сцены, и на фоне открывшегося светлого задника его черная фигурка, точно готовясь взлететь, вдруг начинает легко пританцовывать — а на прощание он, не обернувшись, взмахивает тростью. "Все проходит, да не все забывается",— сказано у Бунина. Вот и этот танец-уход Юрия Яковлева не забудется никогда.
Премьеру хореографического спектакля "Анна Каренина" представил московский Театр имени Вахтангова.
Это прочтение романа Льва Толстого необычно для драматической сцены. В спектакле литовского хореографа Анжелики Холиной язык пластики, жеста и музыки Шнитке полностью заменил литературный язык великого произведения. "Анна Каренина" - не первый хореографический опыт в театре Вахтангова. В прошлом году Анжелика Холина поставила на его сцене невербальный спектакль "Берег женщин".
"Анну Каренину" предложил художественный руководитель театра Римас Туминас и не ошибся, вновь пригласив для осуществления своей давней мечты литовского хореографа. По словам Анжелики Холиной, она ищет эквивалент гармонии и смысла в пластике, потому что каждое движение таит в себе смысл, адекватный слову: "Меня в принципе в театре интересуют только судьбы людей. Мне важна даже не сама форма спектакля, а отражение жизни. И если это мне удается, то это очень хорошо. Я думаю, не надо искать определение движению, жанру. Я просто в каждом спектакле ищу те движения, которые максимально выразят то, что я хочу сказать".
В спектакле "Анна Каренина" драматические актеры открываются с неожиданной стороны. В искусстве танца они абсолютно не уступают профессиональным танцовщикам. Но зато по выразительности образов, по эмоциональному накалу даже превосходят их. Исполнитель роли Вронского, молодой артист Дмитрий Соломыкин совершает на сцене головокружительные прыжки в сценах скачек, танцует на балу, делает балетные поддержки своей партнерши - и все это, как сказал актер, впервые в жизни: "То, что сила драматического артиста в слове - мне кажется, это не совсем точно. Жест очень выразителен на сцене, гораздо сильнее слова. Язык чуть-чуть другой, а сила восприятия та же самая, если не сильнее. Поэтому непосредственно на сцене восприятие и воплощение какой-то эмоции или чувства может быть очень сильным".
В отличие от Дмитрия Соломыкина, Ольга Лерман, исполнившая роль Анны Карениной, до того, как стала актрисой, училась в хореографическом училище в Баку. Но и она впервые открывает для себя язык драматического танца: "Я считаю, что то, что сделала Анжелика - это язык тела. То есть что мы чувствовали, то и выражали. Но, естественно, мне помогла школа, у меня, может быть, подъем есть, или прыгаю я высоко".
Роль Каренина исполнил один из ведущих артистов Театра Вахтангова Евгений Князев. Поначалу он испугался такого предложения, не очень доверяя своей физической форме. Но, поддавшись магии выразительности жеста, увлекся работой над ролью. Каренин в исполнении Князева не проявляет свои чувства открыто и экспрессивно. Его закованные в правила этикета чувства прорываются через подвижные пальцы рук, которыми он пытается что-то объяснить жене, указать на необратимость ошибки или пригрозить. Вот что актер рассказал о своей роли: "Пластически характер выражается в том, что Каренин ходит по прямым линиям и всего достигает достаточно быстро. Но он же тоже человек, и он тоже испытывает, наверное, чувство, когда его оставляет жена. Толстой очень оправдывает Каренина, и это наш спор с Анжеликой по поводу Каренина. Каренин оказывается очень великодушным человеком, оставляя и Сережу, и ребенка, который остался от Вронского, воспитывая их. И он бы простил Анну, если бы у нее хватило немножко терпения, он бы отпустил ее".
"Нам кажется, что мы знаем, что такое любовь, но когда это чувство приходит, мы сталкиваемся с собственным эгоизмом, который все разрушает", - так видит мораль романа постановщик спектакля Анжелика Холина. Отражение глубоких человеческих страстей в их противоречии и стремлении к возвышению она нашла в музыке Альфреда Шнитке. Музыкальная партитура соткана из фрагментов произведений композитора и так органична с пластикой спектакля, что кажется, будто она была написана специально для этой постановки.
Хореограф Анжелика Холина, постановщик спектаклей "Берег Женщин" и "Анна Каренина" в Вахтанговском театре, начала постановку нового независимого спектакля CARMEN. Первый этап репетиций с солистами спектакля прошел в Литве. Артисты весь июль работали над постановкой в Паланге у моря. В данный момент репетиции перенеслись в Москву, собран весь состав спектакля. В CARMEN участвуют 35 актеров.
На фото: Анжелика Холина (хореограф), Римас Туминас (Худ.руководитель Театра имена Евг.Вахтангова), Юозас Статкевичюс (художник по костюмам), актеры спектакля: Алексей Нестеренко (Тореодор), Ольга Лерман (Кармен) и Леонид Бичевин (Хосе). В Паланге после репетиции.
В субботу вечером «Дядя Ваня» из Москвы дал в Лондоне последнее представление. И по сути закрыл второй русский сезон на Вест-Энде. На театре так и написано — «Uncle Vanya» и «russian season in the west end» — одно под другим и ярким электрическим светом по периметру подчеркнуто. Провести друзей или знакомых нереально: билетов нет. О контрамарке вообще забудьте. С подробностями из британской столицы обозреватель «МК».
Наташа, реквизитор Вахтанговского, готовит «Дядю Ваню» в предметах. — Их не так много, — говорит Наташа, — но спектакль самый мелочный, то есть мелочей много. Вот коробочки из-под шприца и сам шприц (для морфия), обруч (для Елены Андреевны), резиновый змеевик (через него доктор Астров напивается) и бутыль с самогоном — 12 литров в пузатой бутылке. Для самогона разводится апельсиновый сироп. И как такую тяжесть, думаю я, по сцене маленькая Соня (Маша Бердинских) таскает? — После спектакля почти час уходит на упаковку, — говорит Наташа, — а артисты уже разгримировались, костюмеры вещи сложили и по Лондону гулять пошли, а мы...
За кулисами сидит дядя Ваня с пистолетом, ждет выхода, пока профессор Серебряков значимой поступью (и в ней комизм) меряет сцену. И руки особенным образом, то есть кулачками вперед, вывернул (и это в данный момент превращает драму в фарс). Маковецкий говорит, что только сейчас, на последнем спектакле, дыхание открылось. «Дали бы нам англичане два дня отдохнуть, мы бы еще четыре подряд сыграли», — сказал и побежал прямо без ботинок, в белых носках, нескладно так побежал стрелять в профессора. Промахнулся этот недотепистый дядя Ваня.
На Вест-Энде, где конкуренция среди театров, в основном музыкальных, адская, не просто заявить о себе драме. Но качество и неожиданная трактовка импортированного из Москвы Чехова создала прецедент. Если быть совсем точным, то первым это сделал «Современник» — три спектакля Галины Волчек здесь были приняты отлично. Вахтанговский подтвердил класс русского театра (по этим двум труппам о нем можно судить хорошо). Важную роль сыграла правильная стратегия продюсера Оксаны Немчук. Во-первых, она предложила лондонской публике эти коллективы, во-вторых, взяла в союзники самого именитого продюсера Лондона Кэмерона Макинтоша. Можно предположить, что почва для третьего сезона теперь хорошо подготовлена. Вахтанговский закрепляет успех. Его труппу здешние критики называют отличной, что правда.
Ее худрук Римас Туминас ходит за кулисами. Он уже не нервничает, как это было в самом начале.
— «Дядя Ваня» много ездит по гастролям и фестивалям. В Лондоне принимают как-то особенно? — Практически то же самое, что и везде. Публика везде приходит похожая. Может быть, более подготовленная, знакомая с русской классикой. Я тут подумал: гастроли очищают спектакль. Так надо чистить серебро, так ухаживать за венецианским стеклом, чтобы они приятно засверкали. Я был спокоен. И остаюсь. Мы все сделали честно и проникновенно. Есть разные мнения, говорят — это Чехов и не Чехов. Я убежден, что Чехов. Чехов нас сопровождает, и мы ему верны.
— Критик газеты «Гардиен» сравнил вас с Мейерхольдом. Вы готовы к такому? — Думаю, тут Мейерхольд столько бы накрутил! Полагаю, или преувеличивают, или игровой театр воспринимают как театр Мейерхольда. Но это культура, вкус, мир, эпоха.
— Это правда, что вам предложили в Англии постановку? — Есть такие планы. И еще гастроли Вахтанговского и моего Малого театра из Вильнюса. Заинтересовались и Чеховым, и Пушкиным, которого нет (Римас репетирует в Вахтанговском «Евгения Онегина». — М.Р.). Я сказал: «Подождите до лучших времен». А ставить я здесь не хочу.
— Вы большой оригинал, Римас. Все хотят ставить за пределами родины, а вы... — Для меня Малый театр в Вильнюсе — как зарубежье. Я и от Израиля отказался. Это было бы как окончательное предательство Малого театра. Я ведь в Москве. Надо поддержать тех, кого я люблю. Там я буду ставить.
А между тем финал. Последняя сцена последнего спектакля. Соня в вязаной кофте, с гладко утянутыми в два хвоста волосами (открывала гастроли Маша Бердинских, закрывает Женя Крегжде) медленно потанцует с дядей Ваней, который будто застыл. А потом снимет с него очки, откроет ему глаза руками и растянет рот его в улыбке. Так он и останется — улыбка, просветленный, не от этого мира взор, уставившийся куда-то туда, мимо даже балкона.
Аплодировать начнут пустой сцене и музыке Фауста Латенеса, такой трагически-возвышенной, такой невозможной, как... может, как жизнь или что-то еще. У сцены собралось много народу с цветами. Какая-то молодая женщина, явно не из русских, передала цветы Маковецкому, поцеловала ему руку: тот дернулся — не ожидал. А Галине Коноваловой торжественно передали роскошный букет прямо на сцене. В букете лежал конверт, и это всех заинтриговало. Как потом выяснилось, букет старейшей актрисе передал Роман Абрамович.
На мой вопрос: «Кто откроет третий сезон на Вест-Энде» — Оксана Немчук ответила, что это будет снова «Современник», правда, не уточнила, с каким спектаклем.
В театре Вахтангова готовятся к премьере "Онегина". Свое прочтение "Энциклопедии русской жизни" публике представит Римас Туминас. В спектакле – два Онегиных, два Ленских и один неизвестный гусар. Ольга играет на аккордеоне, а Татьяна выходит с шишкой на лбу. На сцене Театра имени Вахтангова – два Онегина: один, как в романе Пушкина, молод, второй – в почтенном возрасте, будто наблюдающий за самим собой со стороны, спустя тридцать лет.
Авторское виденье режиссера Римаса Туминаса. Онегин в возрасте – Сергей Маковецкий – считает – новый персонаж вполне уместен. Ведь повествование в романе – от третьего лица. Он же – рассказчик. Он же – сам Пушкин. "Ведь мы можем находиться одновременно как бы в разных временах. Вот здесь я один, потом другой, третий…" – рассуждает народный артист России Сергей Маковецкий.
Еще один неожиданный герой – Владимира Вдовиченкова – некий гусар в отставке, будто затерявшийся где-то между строк. Пьет горькую, как призрак, ходит среди героев и комментирует. В его интонации – ирония. Ирония во всем, почти гротеск: развеселая Ольга с аккордеоном наперевес танцевальный зал в девичьей… Роман в стихах, перенесенный на сцену драматического театра – дело не простое, говорят артисты. Быть убедительным и не потерять рифму – вот задача.
Актрисе Вильме Кутавичюте, сыгравшей Татьяну, еще сложнее. По-русски заговорила всего четыре года назад, когда поступила в ГИТИС. "Искала звук, интонацию роли, и кажется, нашла, — улыбается актриса. — К концу я ее очень хорошо понимаю – все эти переживания! И вообще – люди ведь все одинаковые. Одни и те же у них эмоции, чувства. Не зависит от национальности". Шишка на ее лбу – грим. Во втором действии Татьяну ударяет медведь – приоткрывает занавес Римас Туминас. Говорит, героиня, получилась не совсем пушкинская: задумчивая, но вполне яркая. Сильная во всех смыслах: и кровать двигает, и лавку на спине тащит – вполне в традиции русских женщин.
Премьера назначена на 13 февраля. В 130-й день рождения Евгения Вахтангова. "Подарок Онегина тезке" – так в шутку называет премьеру Туминас. На вопрос из зала, как бы отреагировал на спектакль великий мастер, если был бы жив, отвечает – попросил бы ускорить. А Пушкин, по его мнению, был бы доволен результатом. Выстрел в пошлость – так называет Римас Туминас убийство Ленского. Русские романсы – вперемешку с вариациями на тему произведений Чайковского и Шостаковича. Современная обработка – литовского композитора Фаустаса Латенаса. Вневременные, стилизованные костюмы – Марии Даниловой. 29 человек на сцене поверили в такого Онегина. И теперь называют его своим, Вахтанговским.
В Театре имени Вахтангова — премьера, которую ждет вся культурная Москва и которую как никакую другую будут судить по гамбургскому счету и беспощадно. Худрук Римас Туминас ставит «Евгения Онегина». А это — наше всё, энциклопедия русской жизни!!! Что и пугает: коленопреклоненный пиетет перед образцом национальной классики редко обречен на успех. Обозреватель «МК» первым побывал в Вахтанговском на прогонных репетициях.
фото: Дмитрий Дубинский
1.Пять минут назад объявили перерыв. На сцене — ни души, и декорации-то особой нет, а вид с последнего ряда партера открывается фантастический. Такой, какой можно наблюдать только в иллюминатор самолета, когда едва показалась земля: ночь, снег, кривые дороги, покатые крыши… Словом, темная, заснеженная, пугающая страна. Такой эффект дает гигантское зеркало, повешенное по заднику сцены, и в данный момент в нем отражается только театральный снег, рассыпанный по черной сцене, — а кажется, вся Россия. Зеркально-декорационный минимализм, предложенный Адомасом Яцковисом, как раз и обеспечивает масштаб, от которого становится жутковато. А когда придут актеры, а зеркало начнет еще и поворачиваться, то сей оптический прибор немало удивит. В нем отразится такое…
И вдруг, где только что была тишина, закипела жизнь — странная, удивительная, с необъяснимой энергией. На авансцене — с десяток юных барышень в длинных платьях цвета неба и разбавленного какао. Справа у колонны, больше похожей на высокую печь, молодой человек демонического вида, а рядом девушка с домброй вяло пощипывает струны, ходит с тросточкой строгая Людмила Максакова. А зеркало стало стеной танцкласса, где барышня в балетной юбке а-ля Жизель, под присмотром мужчины в трико, кидает батман: «И раз, и два…»
— Давайте начнем с Онегина, — громко произносит Римас Туминас (он у светового пульта в центре зала). — Какого именно, Римас Владимирович? — интересуется кто-то. Хороший вопрос, думаю я, — их несколько?..
2.Выходит Онегин — Сергей Маковецкий: черное пальто с поднятым воротником, очки круглые почти без оправы, вид печальный. — Кто жил и мыслил, тот не может В душе не презирать людей… Да-да, именно так и начинается «Онегин» 13-го года XXI века. Две особые цифры — чертова дюжина и очко — сошлись в Вахтанговском, и одно это не может не обещать чего-то особенного. А если знать спектакли и режиссерский почерк Римаса Туминаса, этого последнего романтика нашего театра, то в необычности и нескучности его сочинения по Пушкину сомневаться не приходится.
«Мой дядя самых честных правил,/Когда не в шутку занемог…» — этого не ждите, не будет. Первая глава романа, та, где «ребенок был резов, но мил» или где «Онегин едет на бульвар и там гуляет на просторе», где балерина «ножкой ножку бьет», опущена. Все остальное сохранено и, к счастью, не дописано/переписано современным драматургом.
Онегиных у Туминаса действительно два — молодой и поживший (Виктор Добронравов — Сергей Маковецкий). Два Ленских — юный, убиенный, и зрелый, философствующий (Василий Симонов — Олег Макаров). Зато Татьяна с Ольгой — только молодые (Ольга Лерман и Мария Волкова), что очень благородно по отношению к женщинам вообще: никто не хочет смотреться в собственную старость. Хоть и театральную. Наряду с классическими персонажами пушкинского романа (няня, ключница, Гремин, Ларины-старшие, княжна Алина и др.) здесь появились танцмейстер (Александр Солдаткин) и танцмейстерша с тросточкой (Максакова), судьба, странница с домброй и даже зайчик, неосторожно перебежавший кибитке зимнюю дорогу. Владимир Вдовиченков — гусар в отставке, он же комментатор и рассказчик.
Онегин: — Чего хочу? С какою целью Открою душу вам свою? Какому злобному веселью... Я утром…
Замолкает и говорит с досадой: «Что-то я запутался». Огорчен. Спускается в зал. — Твой Онегин в очках? Ученым мужем стал? — Он плохо видит, потому как из рук лорнет не выпускал. Я вот думаю, Мариша, может, и не нужны очки. — По мне, Сергей, ты что в очках, что без очков, в пальто или без — любым будешь интересен. — А не получается пока. Пока — головастик (в смысле всё в голове. — М.Р.), а тут надо сыграть эмоцию. — «Онегин», как и «Борис Годунов», — вещь с секретом, за нее страшно браться. — Не то слово. Чем больше думаешь, тем глупее становишься. Эти стихи… что-то фантастическое…
И тут же режиссеру: «Римас Владимирович, я завтра попробую без очков?» А тот лишь бросает на ходу: — Играйте. Страшно, тяжело, но эмоционально. Казалось бы, какие-то очки… Ну что в них? Но здесь деталей и пустяков нет и быть не может, все главное. Ищут костюмы до последней пуговицы, парики, подшипники до миллиметров... За кулисами 11 девичьих кос разложила заведующая гримерным цехом Ольга Калявина. Два реквизитора заряжают множество предметов. Помощник режиссера Наташа Меньшикова следит за тем, что происходит за кулисами. А здесь — 29 артистов, 8 монтировщиков, 4 костюмера — в общем, человек под 50 будет. И ищут, до исступления ищут интонацию сегодняшнего дня в строчках, писанных Пушкиным почти 200 лет назад. Возможно ли это? Или невыполнимая задача?
3.Римас Туминас репетирует серьезно, но все-таки трогательно и местами смешно. Будто все время находится на низком старте — и каждый раз срывается, почти бежит к сцене. А там рукой рубит воздух — значит, сердится. Если показывает артистам, как играть, — все покатываются со смеху. Говорит мало, объясняет в основном междометиями: для чувств у него — жесткий набор гласных/согласных: эх, ну, ры-ы, а-а-а... — Вот он увидел Москву: «Москва-а-а-а!!!!!!!!!!!» — испугался, страшно!!!!!!!!
Уже он рядом с княжной Алиной — Галиной Коноваловой (она как талисман, во все спектакли берет эту потрясающую актрису, много лет просидевшую без работы. — М.Р.) и разминает такую простенькую фразу: «Мы тебе покажем». Направо всем корпусом повернулся — нежная бабушка, налево — монстр, вампир-рецидивист: «Всем покажем!!!» Но вообще-то он добрый, нежная душа под строгой маской.
Туминас мучим Пушкиным. Но гений легкости и воздушности, если посмотреть его черновики, сам мучился и бился над словом, фразой, чтобы и объем, и легкость в ней была. Сусанна Серова — педагог ГИТИСа, много лет тесно работавшая с Петром Фоменко, — приглашена на постановку педагогом-репетитором по сценической речи. О Пушкине может лекции читать. — Он не просто гений, он провидец. В воспоминаниях Натальи Гончаровой, его жены, есть такое: «Однажды поздним вечером Пушкин стоял перед зеркалом. «Боже мой, какая ужасная будет смерть у императора! Его должны убить, но сколько крови, и почему-то ноги в крови». В зеркале он увидел убийство и смерть Александра II».
— Сусанна Павловна, чем актуален сегодня «Евгений Онегин»? — Две вещи: девушки, девушки, девушки... Первая: вечная российская проблема — баб больше, чем мужиков. На Кавказе рождаются больше мужчины, воины, а Россия — это широта, неограниченные просторы, и она больше располагает к образу женского существования. Много девушек, все хотят замуж, поэтому такое вечное искание, показы себя — на ярмарках, в клубах… Вторая вечная наша проблема — неудовлетворенность жизнью: хотели одного, а получили другое. Россия — место нереализованных возможностей. Ничего не доводится до конца, и все ищут оправдания.
— А у других народов не так? Например, у литовцев? — У европейцев другая ментальность. А литовцы — они жестче, всю жизнь были зажаты между Россией и Польшей, но не сдавались никому. Поэтому язычество у них дольше всех удержалось. А имена-то какие — Фаустас, Адомас… Кстати, о язычничестве. Сон Татьяны, например, — разве он не оттуда? Вот Татьяна прилегла на узкую железную кроватку, глаза прикрыла… А из кулисы вышла Юлия Борисова — и, как в сказке: «Упала в снег; медведь проворно/Ее хватает и несет; Она бесчувственно-покорна,/Не шевельнется, не дохнет;/Он мчит ее лесной дорогой…»
Комментарий Сусанны Серовой: — Сон Татьяны — еще одно окно в нереальное пространство. А медведь — тот самый сгусток животной энергии, который нельзя даже представить в таком воздушном, далеком от реальной жизни существе, как Татьяна. Ольга Лерман, молодая актриса, так удачно выступившая в прошлом сезоне в роли Анны Карениной, теперь Татьяна — русская душою. Вот она сидит на табуреточке, прижав к груди, но не плюшевого мишку, а банку домашнего варенья с бумажкой вместо крышки. К ней подсаживается седой господин — Гремин (Юрий Шлыков), и она деревянной ложкой кормит его, точно ребенка домашней заготовкой. Ни слова, ни полуслова, ни вздоха. Только отстраненный взгляд красивого, но холодного лица в зал. Только образы, в которые Туминас пеленает своего «Онегина».
4.Все, что я вижу, напоминает балет. При том, что текст звучит. А сцены тонут в музыке, а не в словах. Музыка, как рассказала мне Татьяна Агаева, один из лучших музыкальных руководителей московских театров, держится на двух произведениях — «Старинной французской песенки» Чайковского из его «Детского альбома» и квартете Шостаковича. Композитор Фаустас Латенас (в этот день его нет в театре, еще не приехал из Вильнюса) написал множество вариаций, некоторые из них звучат живьем со сцены. Мария Волкова в роли Ольги выучилась играть на аккордеоне, а Катя Крамзина, та самая странница с домброй, освоила инструмент еще в музыкальной школе. Теперь ее домбра дает тихую, но очень важную краску.
Да что там классика — из всего Туминас извлекает звук. Из домбры, упавшего стула, бильярдного шара, пущенного по деревянной перекладине, и его тупого удара об пол. Пока гусар Вдовиченков, распластавшись на низком деревянном столе, целится кием в воображаемый шар, безымянная балерина пускает один шар реальный за другим. Какая-то необъяснимая тревога, странная энергия наполняет все пространство сцены. А тут еще — именины Тани, ссора Ленского с Онегиным, дуэль, которая известно чем кончится. Мороз по коже...
Пушкинского «Онегина» из кулис заметает снегом. Семь пустых качелей на цепях одиноко вращаются вкруг себя. Танцмейстерша, она же нянька, она же, кажется, судьба, выносит старому Онегину пистолеты в открытом футляре, но в сердце поэта Ленского выстрелит Онегин молодой. А в кулисах, среди актерской толчеи, затаился медведь. Этот мохнатый символ России, политической партии, а в Вахтанговском — образчик искусства таксидермии, еще, дайте срок, покажет себя. И самым неожиданным образом.
Художественный руководитель Театра им. Евг. Вахтангова Римас Туминас поставил «Евгения Онегина».
— Вы не рискуете, выбрав роман в стихах «Евгений Онегин»? — Опираться на хорошую литературу — это как чувствовать твердую почву под ногами. Если тебе плохо, если ты что-то перестаешь понимать — она подсказывает. В нее ты веришь, и это прекрасно. Некоторое время назад я устал от историй, начинающихся в первом акте и в третьем оканчивающихся. Теперь мне хочется работать «эскизами», мазками: не рассказать историю, но коснуться ее. Незаконченности хочется. И по этому пути я иду интуитивно, отказываясь от многого из того, что делал раньше. Это не поиск новых форм, но поиск способа рассказать историю иначе. Сегодня такой век, когда, чтобы услышать, надо сначала увидеть. Мне кажется, театр как раз и должен искать материал, в котором раскроется его театральность.
— И для Вахтанговского театра — это Пушкин? — Да. Он дает свободу для воспоминаний о прожитой жизни, для размышлений о неслучившемся. Эпизодичность и незавершенность — вот что привлекает. Иногда достаточно лишь нежно прикоснуться, и можно восстановить в памяти и детство, и потери, и тоску, и прошлую любовь…Поиски всего этого и привели меня к «Евгению Онегину».
— Какая линия романа для вас важна? — Нервные точки все время меняются. Поначалу это был рассказ только о Татьяне. Когда спектакль начал выравниваться, то мощно проявилась линия Онегина. У меня Онегин уже в возрасте: ему где-то 55 лет. История происходит спустя 35 лет после того, как он получил окончательный отказ и уехал из Петербурга. Теперь он пересматривает свое прошлое и пытается понять, как жить дальше.
— Поступок Татьяны для вас — неожиданность? — Нет, он очень логичен. Это образ удивительной женской души — Татьяна оставляет в Онегине свою любовь и свою юность. А финальный ее поступок не связан ни с какими расчетами. Она человек понимающий и ищущий ценности. А ценности — в ее муже. Генерале, который прошел войну 1812 года. В нем — долг, любовь к родине, ответственность. То, чего она не нашла в Онегине и что он никогда не смог бы ей дать.
— Каков он — ваш Онегин? — Пустой себялюбец — таких сегодня полно среди нас. Их не волнует Россия — они лишь декларируют и разглагольствуют. Онегин таков. И Чацкий. Такие отшельники-болтуны смотрят на все свысока, относятся ко всему с сарказмом. Для них все — не так. Они ждут какой-то большой национальной идеи, духовных потрясений, но при этом ничего не делают. Они украшают каждый день собой и для себя. Эгоисты и мерзавцы. А женщины, как это часто бывает, любят мерзавцев.
В сентябре 2012 года начала свою работу Первая студия Вахтанговского театра, которая возникла по инициативе художественного руководителя Римаса Туминаса. Это событие следует назвать знаковым. Ведь Р. Туминас осуществил заветную мечту основателя театра Евгения Богратионовича Вахтангова, который считал, что творческий коллектив, живущий по принципу «Школа – Студия – Театр», не подвластен разрушительному течению времени.
Как известно, школа у Вахтанговцев наимощнейшая. Это Высшее театральное училище имени Бориса Щукина, лучшие выпускники которого ежегодно вливаются в прославленную труппу. Что не исключает потребности в создании Студии при театре, в которой молодежь могла бы на практике, по пути на большую сцену, осуществлять свои самые оригинальные идеи. Р. Туминас предоставил им эту возможность и тем самым выполнил завет великого Вахтангова.
Прошедшим летом был объявлен конкурс, на котором, из более чем трехсот желающих, отобрали 24 кандидатуры. Кроме выпускников Щукинского училища, в Студию приняты вчерашние студенты Театрального училища имени М. Щепкина, выпускники РАТИ, Школы – Студии МХТ, Санкт – Петербургского института театра, музыки и кинематографии им. А. Черкасова.
Для молодых артистов и студийцев, талантливых режиссеров, только начинающих свой путь, так и мастеровитых, Студия при Вахтанговском театре – это плацдарм, где можно экспериментировать, делать самостоятельные работы, проявлять творческую инициативу, не боясь быть не понятым. Здесь поощряется любая фантазия… И это главное условие существования Студии, основная задача которой Живой театр, тот, что волнует сердце, питает разум и не терпит равнодушия и бессмысленной суеты… Для работы молодых энтузиастов созданы все условия. Специально выделено театральное пространство в старинном особняке за зданием Вахтанговского театра. Оно полностью оборудовано современной световой и звуковой аппаратурой. Обеспечена финансовая поддержка студийцев.
В новом сезоне Первая Студия Вахтанговского театра начала работу над двумя проектами: спектаклем по пьесе Л. Пиранделло «Шесть персонажей в поисках автора» — режиссер Олег Герасимов и комедией Аристофана «Птицы» в постановке Михаила Милькиса. Литературный материал чрезвычайно сложен. У каждого режиссера свой почерк, свое видение, молодым актерам приходится нелегко. И, хотя этот поиск рискован и непредсказуем, но зачем же тогда молодость с ее азартом, желанием дерзать и добиваться победы?!
Первая студия Театра имени Евгения Вахтангова «ПТИЦЫ» Аристофан
Современники называли его отцом комедии. И были правы. Сочинения Аристофана не только дошли до наших дней, но и положили начало жанру, по трудности ничуть не уступающему трагедии. Из 44 пьес сохранилось только 11, и среди них есть одна, по праву занимающая особое место. Это «Птицы», постановка которой пришлась на Великие Дионисии в 414 году до нашей эры. Именно в «Птицах» неукротимый талант Аристофана обрел мощь, силу и глубину, заставившую все последующие поколения восхищаться безграничной смелостью, утонченным сарказмом, остроумием, фантазией драматурга, и одним из самых редких талантов человека – привычкой называть вещи своими именами.
Обращение современного театра к «Птицам» требует от режиссера не только художественного, но гражданского мужества. Без него Аристофан невозможен. И вот на сцене Первой студии Театра имени Евгения Вахтангова появился спектакль, направленный на достижение поставленной цели. А значит, наполненный иронией, драматизмом и неукротимой стихией игры, ни на минуту не позволяющей забыть о том, что дело происходит в ТЕАТРЕ.
«Птицы» в постановке молодого режиссера Михаила Милькиса и при участии художника по костюмам Нины Васениной – это вольная фантазия на темы комедии Аристофана, в которой текст автора, написанный еще до нашей эры, тесно переплетается с историческими фактами последующих времен и остроумными актерскими импровизациями. Где мировые катаклизмы европейских стран и драматические страницы жизни российского государства неразрывно связаны друг с другом. Где музыкальное и пластическое решение спектакля встроено в строгую сценографию, выполненную в стиле «этно».
В «Птицах» участвуют молодые артисты Первой студии Вахтанговского театра – Эльдар Трамов, Павел Попов, Владимир Логвинов, Юрий Поляк, Лада Чуровская, Нино Кантария, Дарья Одинокина, Анастаси Лукьянова, Максим Севриновский, Анастасия Асеева, Андрей Злобин.
Руководство театра имени Евгения Вахтангова не перестает удивлять своих актеров и сотрудников. Открытие экспозиционного зала, Первой Студии, общежития, порадовали не только Вахтанговцев, но и зрителей театра.
К Международному дню театра был подготовлен еще один замечательный подарок – новое актерское фойе. Небольшое помещение, расположенное на втором этаже и, долгое время, занятое под склад сценического оборудования, вернуло свое первоначальное предназначение, превратившись в уютную гостиную, где артисты могут отдохнуть, пообщаться, где можно будет устроить обсуждение спектакля и небольшой актерский праздник.
Актерское фойе оформил главный художник театра Максим Обрезков. Уютные диванчики, мягкий свет, потолочные витражи с мозаикой, повторяющей эскизы, разработанные художником Игнатием Нивинским к спектаклю «Принцесса Турандот», фотографии Студии Евгения Вахтангова и Труппы театра настоящего времени оставляют ощущение, будто эта гостиная была в театре с первых его дней.
Артисты театра, впервые переступившие порог этой комнаты, не скрывали своего восторга и слов благодарности директору театра Кириллу Кроку, художнику Максиму Обрезкову, и, конечно же, вдохновителю всех начинаний, его художественному руководителю Римасу Туминасу. На открытии актерского фойе Римас Владимирович отметил, что эта комната, с ее особой атмосферой, не место для разногласий, а только для дружеских бесед.
Театр Вахтангова открыл сезон неожиданной премьерой — танцевальным спектаклем "Берег женщин", поставленным литовским хореографом Анжеликой Холиной на основе репертуара Марлен Дитрих. Бархатная репертуарная революция, устроенная Римасом Туминасом, заставила МАРИНУ Ъ-ШИМАДИНУ гадать, куда держит курс художественный руководитель театра Вахтангова.
"Берег женщин" — спектакль нетипичный для Вахтанговского театра, красивый, стильный и совершенно холодный. В репертуаре театра до сих пор не было танцевальных или пластических постановок. Новый художественный руководитель театра, литовский режиссер Римас Туминас, решительно настроенный на реформы в доверенном ему коллективе, взялся заполнить этот пробел и пригласил свою соотечественницу — хореографа Анжелику Холину, научившую молоденьких вахтанговских актрис танцевать на высоких каблуках, носить роскошные платья и смотреть на мужчин томно-рассеянным взглядом. Эти умения в работе над спектаклем им пригодились больше всего, потому что в этой постановке не только нет слов, но и драматургии — кот наплакал.
Сюжет спектакля весьма условен: во время второй мировой стая эмигранток, бегущих от войны, оседает на время в каком-то портовом кабаке в ожидании следующего корабля. Содержание постановки по замыслу режиссера должны были составлять истории этих женщин, их страхи и надежды, воспоминания и мечты о будущем, выраженные языком танца. Рассказать о женских судьбах, сломанных войной,— задача нетривиальная и для хореографа, и для исполнителей, требующая выразительной пластики, экспрессивности и проникновенности танца. Но заявленная тема оказалась досадно не раскрыта.
Спектакль больше напоминал класс-концерт, где о войне вспоминали как-то изредка, между танцами, когда песни Марлен Дитрих сменяло шипение патефонной иглы и звуки уходящих на фронт эшелонов. Девушки все больше флиртовали, не сортируя кавалеров,— ведь их осталось-то всего три официанта, мелкий воришка, проезжий американский франт да местный жиголо. Внятных женских историй и характеров тоже получилось маловато. На общем фоне выделялся комический персонаж Ольги Ефремовой — престарелая Кармен, любвеобильности которой не мешает радикулит, и одетая в военную форму героиня Лидии Вележевой — ей одной режиссер подарила по-настоящему трагическое соло женщины, оплакивающей погибшего возлюбленного. И хотя в плане хореографии там не было ничего особенного, страстность и драматизм исполнения выделяли этот танец среди других. Остальные номера, более или менее удачные,— просто танцевальные эпизоды, которые можно легко перетасовать и расставить в новом порядке.
Можно, конечно, предположить, что авторы спектакля прежде всего хотели отдать дань изысканной женской красоте 30-40-х годов, идеалом которой была Марлен Дитрих. Все восемнадцать девушек тщательно причесаны и одеты так, что хоть сейчас на страницы модных журналов. Художник по костюмам Юозас Статкевичус создал целую коллекцию сногсшибательных платьев: стильные пепельные, легкомысленные в горошек, изящные черные, вечерние с искрою, шикарные алые — хоть раз в жизни надеть такое мечтает каждая женщина. И что с того, что в портовом кабаке да во время войны эти наряды, пусть и скрытые поначалу под грубыми длиннополыми пальто, не совсем уместны. Что за беда, если девушек с одинаково алыми губами и отрешенными взглядами можно различить только по цвету платьев: "мне понравилась та, в красном", "нет, в черном с блестками выглядела эффектней" — можно было слышать разговоры в фойе. Главное, что красиво,— глаз не оторвать.
На сборе труппы Римас Туминас назвал "Берег женщин" камертоном, по которому он собирается настраивать театр весь текущий сезон. Но хочется думать, что бессюжетно-бессмысленный спектакль всего лишь скромный эксперимент, разминка перед выступлением тяжеловесов — заявленных в планах классиков мировой драматургии.
http://www.1tv.ru/news/other/30640 22 августа 2008 Женщин выпускают первыми. Новый сезон в театре Вахтангова начинают с премьеры. Репортаж Марии Торлоповой.
В столичном театре имени Вахтангова открывается новый сезон. Постоянные зрители ждали его с нетерпением: художественный руководитель коллектива Римас Туминас, который возглавил его несколько месяцев назад, наверняка, не раз удивит публику в течение года. Вот и первый спектакль сезона - премьера хореографической драмы по мотивам песен. Свои истории расскажут 20 женщин. И ни одна не произнесет ни слова.
22 августа, первым в Москве, открывает новый сезон театр имени Евгения Вахтангова. Постановка "Берег женщин" - это хореографическая драма по мотивам песен Марлен Дитрих. Действие - в начале 40-х годов прошлого века в каком-то портовом кафе в то ли в Германии, то ли во Франции. Женщины бегут от войны, ждут следующего парохода в кафе и рассказывают свои истории в танце. В спектакле нет ни одного слова. Для театра Вахтангова этот спектакль - начало нового этапа жизни с Туминасом: и актеры, и зрители ждут и новых ролей, и новых достойных премьер. Пока никаких прогнозов на новый сезон не строят, но Туминас полон желания и сил изменить театр к лучшему. В ноябре Туминас планирует выпустить свой спектакль - "Троил и Крессида".
Где-то гремит война. А в портовом кафе не слышно взрывов, только звуки патефона, звон посуды и стук каблуков. Это бегут от войны 20 женщин, только что их привез пароход. Испуганные и растерянные, они ждут следующего рейса, пьют кофе и грустят каждая о своем. Римас Туминас, художественный руководитель театра имени Евгения Вахтангова: "Если 1 женщина в спектакле - это трагедия. 2 - это драма. 3 - это комедия. А если их 20. То это уже мир. Мир красоты и мир надежды". Новый художественный руководитель театра Вахтангова, литовский режиссер Римас Туминас, задумал этот эксперимент как новый для театра жанр. Свои истории героини "Берега женщин" рассказывают, танцуя под песни блистательной Марлен Дитрих.
Анжелика Холина, хореограф-постановщик спектакля "Берег женщин": "Марлен Дитрих была актрисой, которая умела преображаться! Она умела делать это голосом. И я этим воспользовалась и каждой актрисе подобрала песню, которая больше всего подходит еe миру". Режиссер, а точнее хореограф-постановщик спектакля Анжелика Холина, раньше работала только с артистами балета. Сначала тревожилась, удастся ли научить танцевать артистов драматических. Удалось. Вальс получился печальным диалогом, танго - нервным признанием в любви, соло - трагичным монологом женщины, потерявшей любимого. Лидия Вележева, заслуженная артистка России: "Анжелика Холина вдохновила всех. Как она об этом рассказывала, так завораживающе. Потому что сначала мы все шли очень настороженно". Ольга Ефремова, актриса театра имени Евгения Вахтангова: "Теперь я знаю, как сказать плечом или глазами то, что раньше выражалось словами. Слова - это не то, чтобы мусор. Но я поняла, что очень многое можно сказать телом".
Они вздрагивают от каждого гудка парохода. Вглядываются в лица посетителей-мужчин, солдат и прохожих в надежде узнать любимые черты. Их роскошные наряды смотрятся странно, когда кругом разруха, но они не могут расстаться с ними. Все ещe не верят, что кругом война. Весь спектакль хочется узнать, а что же в чемоданах, которые приносят на сцену героини спектакля "Берег женщин". А в них не вещи. В них истории. По задумке режиссера, почти все - грустные. О том беззаботном довоенном времени, которое ушло и никогда не придет назад. Но "Берег женщин" даже под гул сирен остается берегом надежды и красоты. И спектакль оставляет надежду, что героини спектакля все-таки увидит каждая свой берег.
Журналисты, которые смотрят спектакли 360 дней в году, часто призывают закрыть добрую половину московских театров. Отвечаешь им – «а вдруг да найдется, режиссер, который сумеет наладить дело?» – но сам не веришь собственным словам. Где ж его, родимого, взять-то? Театр имени Вахтангова нашел, где взять. И пригласил на должность художественного руководителя Римаса Туминаса - режиссера Малого театра города Вильнюса.
Туминас – один из лучших режиссеров Европы, в Москве и Петербурге видели много его постановок: «Улыбнись нам, Господи» и «Три сестры», «Вишневый сад» и «Маскарад», «Мадагаскар» и «Эдип-царь». Два его спектакля - «Играем Шиллера» и «Горе от ума» - в афише «Современника», а «Ревизор» несколько лет держался в репертуаре Театра Вахтангова. Но – одно дело, режиссер, работающий в своей стране и своем доме, иногда появляющийся в другом театре, другое дело – руководитель московского академического коллектива, кичащегося своими традициями.
Римас Туманис в Вахтанговском театре
Когда Римаса Туминаса, в новом качестве, представили в прошлом году труппе, было сразу видно, кто и как отнесся к новому назначению. На лицах Владимира Этуша, Василия Ланового и других старейшин читалось недоверие, Сергей Маковецкий и Людмила Максакова, напротив, сияли, Максим Суханов не пришел, это можно было счесть дурным знаком. Но что значит умный руководитель! Он занял Ланового и Ирину Купченко в работе над двумя одноактными пьесами, предложил любимому режиссеру Суханова - Владимиру Мирзоеву - выпустить «В ожидании Годо» Беккета, сам немедленно приступил к шекспировской пьесе «Троил и Крессида», а пока суть да дело, хореограф Анжелика Холина сделала отличный спектакль «Берега женщин» с молодыми актерами, выпускниками Щукинской школы. Таким образом, Туминас предложил актерам хорошие роли – а это настоящая панацея от внутритеатральных интриг.
После премьеры «Троила и Крессиды» стало ясно, что Туминас вывел вахтанговский театр в лидеры сезона. Представить, что за столь короткий срок из таких разных актеров удастся сложить мощный ансамбль, было невозможно. Леонид Бичевин и Евгения Крегжде, Владимир Симонов и Юрий Красков, Евгений Косырев и Сергей Епишев, Олег Макаров и Артур Иванов, Анна Антонова и Олег Лопухов, Владимир Бельдиян и Мария Аронова, Михаил Васьков и Анатолий Меньщиков, Александр Рыщенков, Валерий Ушаков и Александр Граве… Народные, заслуженные, убеленные сединами, и совсем молодые, неизвестные – все превосходны. В многонаселенном спектакле нет ни одной проходной роли. Музыка Фаустаса Латенаса и сценография Юлиана Табакова - строги, функциональны, выше всяких похвал. Вообще, поразительной красоты и поэтической образности спектакль.
Трагедия-буфф
«Троила и Крессиду» ставят редко. Крупнейший наш ученый-шекспировед Алексей Вадимович Бартошевич признался, что видел пьесу на театре трижды. Оно и не мудрено. При первом издании «Троила и Крессиду» поместили в разряд «Хроник», затем, поняв очевидную абсурдность такого решения, перевели в «Трагедии», что еще более странно, и, наконец, определили в «Комедии». Тому способствовала исключительная жанровая чересполосица: лирическая сцена оборачивается комической, остросатирическая - трагической, буффонная - мелодраматической. А в основании сюжета, - о Всесильные Боги! – античные истории про любовь Троила и Крессиды и войну греков с троянцами из-за прекрасной Елены. Если на свете когда-нибудь существовала литература постмодернизма, то это - написанная в XVII веке пьеса Шекспира. Но Туминас читал ее очень внимательно и нашел способ в каждой сцене, в каждой роли сплавить смешное с жутким, гротеск с поэзией, лирику с ядовитейшей сатирой.
В послесловии к пьесе «Троил и Крессида» Александр Смирнов писал: «Фон пьесы – война, взятая с самой мрачной своей стороны, лишенная пленительных героических иллюзий и поставленная на службу темной, стихийной страсти… Пятнадцать веков человеческое воображение окружало лучезарным ореолом миф о деяниях несравненной доблести, свершенных в древности ради любви прекраснейшей из жен. И вдруг Шекспир говорит: смотрите, вот она тупая, бессмысленная бойня, лишенная правды, красоты, благородства. Ибо это борьба не за положительные ценности, а лишь за престиж, за фетиш чести, за мираж своего достоинства. Война – бойня, эрос – все растлевающая похоть – так выглядят две эти силы у Шекспира». И эти, давным-давно написанные слова – лучшая рецензия на спектакль вахтанговцев.
Война мышей и лягушек
Человек, не знакомый с пьесой, может обидеться на режиссера за издевательство над мифологическими героями. Увы, над ними глумился сам Шекспир. А Туминас владеет уникальным мастерством перевода литературного языка на язык театральный. Возьмем для примера роль Елены. Она отдана выдающейся комедийной актрисе Марии Ароновой. Ее выход обставлен по-царски. Составленные рядом столы образуют подиум, на нем – большая рама, в раме – парадным портретом самой себе – рыжеволосая Елена. Она у Шекспира-то разговаривает как уличная девка, а у Ароновой вдобавок сипит, будто потеряла голос, торгуясь на базаре.
В благодарность за песенку Пандара, Елена откроется перед ним вся, как есть. Распахнет длинный черный плащ, и – господи ты, боже мой - на Аронову надето розовое трико с толщинками, оно страшно уродует актрису. Любуйтесь, если можете, этой кошмарной Еленой, воплощением похоти, тупости, самодовольства и разврата. Это что же, из-за нее и разгорелся весь исторический сыр-бор? Да. Но те, что ведут войну, ничем не лучше. Греческий ареопаг – Агамемнон, Нестор, Диомед, Улисс - в белых хитонах и золотыми лавровыми веночками на головах – сборище немолодых, дряблых, сластолюбивых словоблудов.
Греческая элита сама на поле брани не собирается. Как скажет злобный шут Терсит: «Они управляют вами, как парой быков, чтобы распахивать поля войны». Но и среди молодых быков доблестного воина не сыщешь. Бравый Аякс – толстенный карапуз, хитон сидит на нем, как распашонка, и гораздо легче представить его в песочнице с совочком, чем в бою с мечом. Правда, он туп до такой степени, что его можно сговорить на что угодно. То ли дело Ахилл. Он появляется на сцене вместе с Патроклом. Патрокла играет актер роста не малого, но на его ногах - высоченные котурны, одет он в дамский хитон нежно-сиреневого цвета, и накрашен, как гетера. Низкорослый крепыш Ахилл дышит сердечному другу в пупок, а природа их отношений не нуждается в дополнительных разъяснениях, хотя у Шекспира они есть. «Я знаю, мне приписывают часто, не склонному к воинственным забавам, что будто я стараюсь удержать тебя своей любовью. Разомкни же игривые объятья Купидона» - так Патрокл убеждает Ахилла вступить в бой с Гектором. Чуть перефразирую реплику из пьесы: если все зависит от этих людей, стены Трои простоят, пока сами не рухнут.
Хотя и троянцам досталось на орехи. Парис - длинноволосый, миловидный, как херувим, хныкалка и капризуля, ему няньки и мамки нужнее всех Елен вместе взятых. Карикатурные греки и троянцы, время от времени, словно спохватившись, переходят на возвышенный слог и принимают самые изысканные позы, знакомые нам по рисункам на амфорах. Это усиливает комический эффект. Но главное действующее лицо спектакля – не люди, это - война. Она вступает в игру с первой минуты, как только на сцене появится Пандар - сводник, шут и прожженный циник. Его играет Владимир Симонов. Он одет в концертный костюм, его лицо накрашено и кажется женоподобным, он ерничает и глумится над нами, над героями пьесы и над собой. Искушенный зритель сразу вспоминает Конферансье из «Кабаре» Боба Фосса – гримасу войны в обличье человека.
«Они расплатятся за все»
Война затаилась по темным углам, она прячется в набросанных повсюду тюках, она грозно рокочет в музыке, она разлита в воздухе, она стынет в стонах Кассандры. Инфантильные мужчины не слушают воплей пророчицы. Они еще не наигрались в войну. Слегка повзрослев и нисколько не поумнев, они, как бы это сказать помягче, меряются мускулами, женщинами, властью. Они гадкие, самовлюбленные, растленные, но их все равно жалко. Они расплатятся за все своими смешными жизнями. Над сценой на ржавых цепях раскачивается огромный деревянный таран. В нем можно увидеть и фаллический символ, и прообраз троянского коня, но главное – рок, неведомую и неодолимую силу, которая влечет действие к трагической развязке.
Единственный приличный человек – тот, кто уговаривал троянцев вернуть Елену грекам и прекратить бессмысленную войну, тот, кто отказался от поединка с Аяксом, тот, кто и впрямь силен, но не хочет пользоваться своей силой – Гектор – убит. Он, безоружный, зарезан мирмидонцами по приказу Ахилла, а вовсе не в честном поединке. Так у Шекспира. Туминас сгущает краски. На сцене – много-много столов. На них шинкуют капусту. Кочаны похожи на человеческие головы. Ошметки разлетаются по сторонам. На этой гигантской кухне войны и зарежут, как барана, Гектора. Бесславно погибнет тот единственный, кто был против войны.
Любовь во время войны
Второй трагический финал спектакля связан с теми, чьи имена вынесены в заглавие пьесы. Крессиду вернут грекам на утро после первой ночи любви (обычное дело - обмен пленными). Крессида, поклявшаяся Троилу в верности, изменит ему с Диомедом. У Шекспира Крессида легкомысленна и легкодоступна. Туминас оправдывает милую наивную девочку. Троил предал свою любимую, он сдал ее грекам без боя.
Крессида достается немощным старым ахейцам, она отдается Диомеду не потому, что порочна, а потому что – после разлуки с Троилом – ей все безразлично. Она сломлена, растоптана, уничтожена. И виной всему война – жирная смрадная туша грязной шлюхи, которой мы продолжаем поклоняться. Вот такие потешные игры – от античности до наших дней.
Как минимум четыре-пять премьер обещает в новом сезоне Московский академический театр имени Вахтангова. Об этом, как передает ИТАР-ТАСС, на сегодняшнем сборе труппы объявил художественный руководитель театра Римас Туминас.
Выступление Туминаса было кратким и динамичным. "Третий раз я перед вами на открытии сезона, - признался режиссер, выступая после "летнего антракта" - Стою, как на суде, чтобы много пообещать, но не все выполнить".
После шутливой преамбулы Туминас перешел к делу. "2 сентября мы начинаем сезон премьерой "Дяди Вани", - продолжал худрук. - "Дядя Ваня" нужен сегодня, чтобы поддержать нас, чтобы мы не стали циничными, грубыми, бессовестными людьми. При всех выпавших на его долю жизненных обстоятельствах он не растерял качества достойного человека и продолжал работать". "Дело надо делать. Пусть это будет девизом и нашего театра", - призвал Туминас.
"Не пройдет и месяца, как мы приступим к репетициям "Маскарада", - поделился планами режиссер. Эта драма Лермонтова в его постановке уже многие годы с оглушительным успехом идет в созданном им Вильнюсском Малом театре. "Но когда я узнал, что свой знаменитый вальс к "Маскараду" Хачатурян сочинил для молоденькой тогда актрисы вахтанговского театра Аллы Казанской, я решил, что обязательно верну спектакль на эту сцену", - заверил Туминас.
В дальнейших планах театра - возобновление легендарного спектакля "Принцесса Турандот", который не идет на вахтанговской сцене уже пять лет. Также предполагается, что режиссер Владимир Иванов выпустит спектакль по комедии Вебера "Контракт".
А сам Туминас обратится к неизвестной у нас пьесе французского драматурга Сиблерайса "Ветер шумит в тополях". Уже весной к репетициям пьесы Ибсена "Пер Гюнт" приступит режиссер Юрий Бутусов, чтобы подготовить премьеру к открытию следующего сезона, который станет для вахтанговцев юбилейным, 90-м по счету.
Юрий Бутусов, казалось бы, еще совсем недавно осторожно входил в театральный мир Москвы после питерских университетов. Первые столичные сцены заприметили режиссера, который не любил и не любит давать громких интервью, предпочитает держаться в тени, а если и высказывается, то крайне редко и по существенным поводам. Несмотря на такое непиаровское поведение его стали приглашать на постановки и Константин Райкин, и Олег Табаков, а в родном Питере и Валерий Фокин. В прошлом сезоне и Римас Туминас - худрук Театра им. Вахтангова - позвал ставить в вверенный ему театр опять же Бутусова, чтобы в новом сезоне 2010 - 2011 года коллега выпустил премьеру по пьесе Шекспира "Мера за меру".
За последние 8 лет в бэкграунде этого 40-летнего режиссера - постановки в МХТ им. Чехова, в Театре "Сатирикон", на сцене Александринского театра (СПб). В этом сезоне к почетному списку прибавилась еще и постановка в прославленном вахтанговском театре. Московский период Бутусова отличает особая привязанность к Шекспиру. У Константина Райкина поставил "Ричарда III", "Короля Лира". В МХТ - "Гамлета" с Михаилом Трухиным (Гамлет), Константином Хабенским (Клавдий), Михаилом Пореченковым (Полоний), со своей питерской командой.
В этом сезоне Бутусов снова обратился к Шекспиру – к пьесе "Мера за меру", которая редко ставится и не имеет богатой сценической судьбы. Как впрочем, и недавно поставленная здесь же Римасом Туминасом из того же шекспировского цикла "Троил и Крессида". Так продуманно сложился если не шекспировский цикл, то определилась одна из линий репертуара. Разрушительная и разлагающая сила аморальной власти, которая вторгается и в том, и в другом спектаклях в самое личное, сокровенное и интимное, целит в тех, кто был предназначен для лучшей, чистой жизни.
Нам показывается процесс этого разложения, словно мы рассматриваем само устройство механизма власти: как действует эта удавка, как сжимается петля вокруг хрупких и нежных героев, рожденных для лучшей жизни. Нас оставляют в смятении, поскольку на наших глазах человек загоняется в угол, и никакого выхода в этом пространстве для него/нее нет. И "мера за меру" есть не что иное, как ханжеская игра политиков, которая маскируется в фальшивые слова о добродетели, потому что исключена одна единственно возможная мера - человечность, благо во имя человека.
В этом смысле само понятие "меры за меру" у Бутусова не есть восстановление справедливости, сходное с ветхозаветным постулатом «око за око». Скорее в этом шекспировском названии режиссер считывает горькую иронию. Такая арифметика есть род самой скверной схоластики, так как с помощью самых прекрасных слов жестоко осуществляется акт надругательства над человеком.
Опережая события повествования, заметим, что Бутусов убирает шекспировский счастливый финал с четырьмя свадьбами. Не восстанавливается справедливость, не наказывается порок, не гармонизируется жизнь с возвращением в Вену якобы справедливого правителя.
Напротив, порок набирает новые обороты, расставляет новый капкан, из которого уже вряд ли выскочит юная Изабелла. Герцог Винченцо вырывает ее из рук своего временного наместника Анжело не справедливости, а корысти ради. Для себя, чтобы сделать своей невестой. Она по-детски сворачивается калачиком, и почти зависая в воздухе на одном из столов в офисе правителя Вены, откуда ей не выйти, беспомощно скулит: "Где найти защиты?".
Для Бутусова нет оппозиции между Герцогом Винченцо и Анжело. Оба они - две стороны одной медали, и потому их играет один актер - Сергей Епишев. До этого в труппе театра он был заметен, но подлинными ролями не избалован. И шанса на этот раз актер не упустил. Сыграл одно качество в двух разных ипостасях. Убедительно сделать это в театре очень непросто.
Герцог для режиссера и актера отвратителен хотя бы потому, что допускает возможность игры с жизнями людей. Намеренный уход герцога на время в тень и выдвижение Анжело, известного в Вене своей праведностью, просвещенностью, есть ни что иное как форма самолюбования для Винченцо. Он-то остается у власти де-факто. Он не покидает Вены, а тайно наблюдает и столь же тайно вмешивается в ход событий. Уж не хочет ли герцог таким вот ходом убрать своего дублера?!
Власть, которая передается на время в руки Анжело, делает жизнь граждан Вены невыносимой. Он являет собой тип опасного интеллектуала, который почерпнул все представления о жизни из книг. Собственного опыта у него нет. Этот Анжело поначалу стерильный чистюля, не сказать скопец. Потому он так легко судит. К смертной казни приговаривается Клавдио (Владимир Бельдиян) за то, что согрешил до брака с Джульеттой (Мария Бердинских). Оба любят друг друга и готовы обвенчаться. Но закон карает переступивших черту дозволенного, и Анжело поначалу служит букве, а не духу Закона.
Однако дублеру придется пройти через запретное чувство. Как на грех он влюбляется в Изабеллу (Евгения Крегжде), в сестру осужденного Клавдио. Цена свободы брата - потеря невинности сестрой, которая готовит себя в послушницы монастыря. Так начинает использовать власть Анжело. Шекспир дает понять, что если бы эта сделка состоялась, то помилования брата все равно бы не случилось. Для Бутусова здесь последняя черта человеческого падения этого начитанного скопца, сумевшего быстро освоить выгоды положения.
Явление же Герцога Винченцо, который снова воцаряется на троне, чтобы вершить справедливость, есть лишь новый этап недостойной игры. Он, наблюдая за нравственным падением Анжело, сам влюбляется в стойкую Изабеллу, в финале спектакля расставляет ей столь искусный капкан, что понимаешь, вот тут-то уже не выбраться. Елейным голосом герцог просит руки и сердца Изабеллы, но мы понимаем: перед нами хищный зверь в овечьей шкуре. Он давно привык брать, и нет никакой меры, которая бы остановила его.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции РИА Новости
Это главная театральную премию России. Получилось, что лучший балет и опера — в Петербурге. Оперетта — в Ростове, Екатеринбурге и Хабаровске, а вот лучший драматический спектакль поставил в столице режиссер Римас Туминас.
Легенде Театра имени Вахтангова исполняется 95 лет, но, несмотря на столь солидный возраст, она живет активной творческой жизнью, играет в театре, ведет в журнале «Театрал» постоянную рубрику, в которой рассказывает о легендах вахтанговской сцены. В октябре Галина Львовна сыграет в премьерном спектакле Римаса Туминаса «Пристань».
Галина Коновалова – феномен и уникум вахтанговской сцены. Юбилей, почтенный (вызывающий изумление) возраст – это не про нее. Легко представить, как будет она противиться и мешать, когда коллеги станут ее чествовать в начале сезона. На своем незабываемом творческом вечере в Доме актера – все помнящая, все знающая – она мешала ораторам, исправляла их неточности; подавала насмешливые реплики с места. При всей своей женственности ядовитая и властная, категоричная и решительная, пряча за резкостями и иронией свое смущение, боязнь высоких слов, свою робость, а, быть может, и печаль.
Она быстрая-быстрая. И легкая (помнится, Немирович сказал о Вахтангове: «И он был легок…»). Уже более семи десятков лет, с предвоенного 1939-го, когда после окончания школы театра она была принята в прославленную труппу скромной актрисой, звонко стучат по Арбату ее каблучки. И так же тонки, как будто выточены из алебастра, ее щиколотки и стройна фигура. И спина прямая, словно вызов годам.
Актрис-сверстниц в труппе уже не осталось. А из тех, кто принадлежит следующим поколениям и моложе на десять–пятнадцать лет, одни огрузнели, другие устали, третьи –сверхталантливые, прославленные, счастливые в профессии –исполнив данное от Бога призвание, отошли от дел.
Кажется, она одна «не устала» и «не отошла». Если Коновалова отсутствует дома, то, значит, она в театре. В собственном семействе, где есть дочка, внучка, правнук и где давно нет мужа (уникального вахтанговского актера, негласного «арбитра чести» в коллективе, умершего еще в 1977 году Владимира Ивановича Осенева), она бывает реже, чем в своем театральном доме. И странно успевает вести небогатое, хлебосольное хозяйство, изысканное по составу гостей и угощений, и при этом все видит в своем театре, обо всем знает, чтобы иметь собственное, «незаемное», не разрушающее, а созидающее суждение, право вмешиваться, оценивать, менять.
Известно, что влияние и положение актера зависит от масштаба, успешности и количества сыгранного. Коновалова среди вахтанговцев – фигура влиятельная, яркая и многозначащая. Между тем за свою долгую жизнь она имела совсем немного больших ролей: Саньку – в «Интервенции», Ольгу в «Свадебном путешествии», Оттилию – «Перед заходом солнца», Маломальскую – «Не в свои сани не садись», Аделаиду в «Идиоте», княгиню Мягкую в «Анне Карениной», главным образом – во втором составе, срочными вводами в спектакли. И переиграла великое множество ролей маленьких, зачастую безымянных.
Когда-то давно, в самом начале актерского пути, юную Галю спросили, не обидно ли ей – хорошенькой, жизнерадостной и подвижной, как «солнечный зайчик», постоянно выходить в массовках? Ни на мгновение не задумавшись, она, пылкая комсомолка 1930-х годов, дочь старых бакинских большевиков (мамы-революционерки, которая мечтала «о мировой революции и о том, чтобы обе ее дочки не простужались»), ответила: «Что вы?! Я же выпускаю театральную стенгазету!» Искренне и наивно выпалив смешную эту фразу, она не догадывалась, что сказала главную правду о своей будущей жизни, когда приводило в восторг любое дело, совершаемое на пользу ее единственному, обожаемому театру.
Не столько из перечня ее бесчисленных маленьких ролей, сколько из названий спектаклей ясно, что линии судьбы актрисы и ее великого театра совпали; что она оказалась участницей всего происходившего в нем. Играла в теперь уже легендарных «Соломенной шляпке», «Интервенции», «Мадемуазель Нитуш» и «Много шума из ничего», «Перед заходом солнца» и «Идиоте», «Иркутской истории», «Дамах и гусарах», «Конармии» и других.
В ее малых ролях заметно трогательное волнение, усердие, странное для такого профессионала, как Коновалова; повышенная активность актрисы, «не доигравшей» своих ролей. Однажды кто-то из режиссеров (кажется, экстравагантный и фонтанирующий придумками Роман Виктюк), заняв ее в крошечной бессловесной роли-мираже, предложил ей появиться в белой балетной пачке. И она вышла в облаке невесомых юбок-туник и встала на пуантах, изумив зрителей и коллег сохраненностью формы, как всегда, истово исполнительная, тщательная. Чувствуется, как она хочет играть, как радуется возможности быть на сцене.
Видимо, когда-то ей не дали шанса. Или не произошел «чудодейственный» случай, и никто не помог, не позаботился о ней. Меньше всего – она сама, влиятельная женщина театра, ни разу не сделавшая ничего себе на пользу.
Но вот нынешний художественный руководитель Театра имени Вахтангова Римас Туминас поручил ей роль старой няньки Марины в своем «Дяде Ване», всколыхнувшем рутинное спокойствие московских театралов. Ждали деревенскую Марину, простодушно мечтающую о домашней лапше и усадебном покое. Явилась дама чуть ли не екатерининских времен, в пышном седом парике, в ожерелье и шелках. Режиссер придумал ей экзотическую наружность и неожиданные занятия, манипуляции врача-костоправа, с помощью которых она хочет облегчить страдания внушительного красавца Серебрякова (Владимир Симонов). Эдакий обломок старинного века, более воспитательница, чем нянька, или гувернантка выросших и состарившихся обитателей поместья, иссохший домашний раритет. Не избалованная вниманием прессы, Галина Львовна на этот раз получила от критиков, от друзей и особенно требовательных близких массу похвал.
Гордая Галина Львовна никогда и никому не навязывала себя, но в труднейшие драматические десятилетия правления Ульянова была ему другом и советчиком. И новый худрук Римас Туминас ценит ее ум, опыт, вкус, любовь к сцене. У нее скромное звание заслуженной артистки, сегодня чуть ли не массовое в актерской среде, тогда как Галина Львовна давно заслужила наивысшее.
Когда в русской модели репертуарного театра сомневаются и его создатели и его критики, когда внутри Садового кольца сжимается пространство живых театров, на Арбате возрождается Академический репертуарный театр.
Этот театр преодолевает те же трудности, о которые спотыкаются другие коллективы, но воля и талант одного человека, его метод и художественный язык объединяют труппу, превращают Вахтанговский театр в отлично работающий организм и возвращают нам достоинства репертуарной модели. В лучших спектаклях Туминаса нет обособленных актеров, а, как в старые добрые времена, есть ансамбль ярких индивидуальностей.
Ситуация в Вахтанговском театре далека от идеальной. В период репетиций «Дяди Вани», труппу театра охватил московский вирус недоверия к художественному руководителю, который удалось победить только внешней административной волей.
Главный приз национальной премии, только что присужденный спектаклю «Дядя Ваня» Римаса Туминаса, обозначает новую и неожиданную театральную ситуацию. С одной стороны очевидно, что традиционная русская система способна породить абсолютный спектакль, в котором и на уровне концепции, и на уровне интерпретации – все приближается к совершенству. С другой стороны этот спектакль возникает настолько же благодаря, насколько и вопреки нереформированной репертуарной системы.
В этой беседе Римас Туминас говорит о театре в категориях более первичных, чем его конкретные исторические модели, но именно в них выражается формула живого театра.
- В Вильнюсе я ввел в спектакль "Ревизор" Сергея Маковецкого на роль Городничего и получился русско-литовский спектакль. Мне совершенно не интересен в этой пьесе социальный, политический, религиозный контекст. Когда я ее читаю, не это меня трогает. Вся социальность - это упаковка, конфетная обертка... Но хочется и до конфеты добраться, а не носиться с фантиком. Я убежден, что сейчас никому этот разоблачительно-обличительный пафос не нужен... Мне хочется говорить о человеке. Сделать главной темой спектакля очищение человека. От чего? Наверное, от страданий, комплексов, грехов, которые преследуют его всю жизнь...
...Мы не слуги, мы хозяева внутри пьес. Мы ищем в них новые логические связи, новые возможности сюжета. В некоторых пьесах сюжетов бывает пять или семь. Я увлечен этим. Сколько сюжетов можно раскрыть в одной пьесе, как далеко углубиться? Шедевр Чехова или Шекспира никогда от тебя не защищается. Наоборот, автор словно приглашает к себе. Он ждет тебя, скучает... Он готов к соавторству. А режиссер - эгоистичная профессия. Каждый из нас хочет внести в спектакль свой личный опыт. И так победить время, как-то зафиксировать себя...
Афиша Вахтанговского театра пополнилась еще одним спектаклем Римаса Туминаса — французской комедией «Ветер шумит в тополях»
Пьесу Жеральда Сиблейраса о ветеранах Первой мировой войны, решившихся сбежать из дома престарелых, театр хотел поставить еще для Михаила Ульянова. Однако тогда не нашли режиссера, а потом не стало самого Ульянова. Тем временем пьесу перевел на английский Том Стоппард. После чего ее с успехом сыграли в лондонском «Весте-Энде», и в копилку Сиблейраса, уже имевшего приз Мольера, добавилась премия Лоуренса Оливье.
В лондонской версии, которая шла под лаконичным названием «Герои», ветеранов войны играли ветераны сцены. У нас же и в «Сатириконе», который обошел вахтанговцев на два сезона, и в самом Вахтанговском стариков играют артисты в полном расцвете сил. Разумеется, на «антиэйджинговый» кастинг Римас Туминас пошел не оттого, что в труппе нет возрастных артистов. Среди очевидных причин — желание режиссера избежать мелодраматизма, который априори навязывается темой пьесы, и возможность попрактиковаться в редком у нас жанре театральной буффонады.
Не стоит сбрасывать со счетов и меркантильные мотивы. Все трое участников спектакля — медийные звезды. Правда, популярность Владимира Вдовиченкова зиждется на «Бумере» и «Бригаде», а в бэкграунде Максима Суханова и Владимира Симонова есть не только сериалы или боевики, но и авторское кино, и серьезные театральные работы. Однако именно это обстоятельство и позволяет считать такой кастинг, обеспечивающий спектаклю интерес разных категорий зрителей, весьма изысканным и даже изощренным.
На то же, собственно, рассчитана и пьеса. Потребители сериального «мыла» найдут в диалогах старичков, вспоминающих о своих победах на полях сражений и любовном фронте, россыпь относительно смешных диалогов на в меру скабрезные темы. В то же время интеллектуалы могут обнаружить в тексте Сиблейраса приметы классической салонной комедии в традициях Уайльда и даже театра абсурда в духе беккетовского «В ожидании Годо».
На эту двоякость пьесы в свое время обратил внимание Стоппард. Однако вопреки английскому мэтру надо признать, что культурные параллели присутствуют в пьесе Сиблейраса в столь щадящих дозах, что при растворении в трехчасовом спектакле с вязкой стариковской болтовней даже в осадок не выпадают. Поэтому где-то ближе к антракту, когда пьеса начинает буксовать, уже точно не выводя ни на Беккета, ни на Уайльда, ту часть зрителей, что не рассчитывала на простой актерский бенефис, посещает мысль о побеге из театра.
К счастью, именно в этот момент Туминас начинает выкладывать собственные — уже чисто режиссерские — козыри. Самых впечатляющих два. Во-первых, гигантская видеопроекция со снимком планеты Земля. Появляется она на заднике периодически, как бы напоминая о том, какой все-таки трагический пустяк жизнь человека в сравнении с вечностью. Во-вторых, микшированные до инфернальной жути звуки военного марша. От них по коже проходит холодок, а в голове всплывает что-то вроде sic transit gloria mundi.
Конечно, эти режиссерские акценты, призванные вывести банальный драматургический снэк Сиблейраса на уровень хотя бы чуть повыше попкорна, сами по себе смотрятся блестяще. И поначалу даже дают надежду, что в многозначительных визуальных символах и музыкальных знаках режиссер все-таки закодировал какой-то метаконтент. Тем не менее при любых попытках расшифровать пафосную метафорику спектакля и хоть что-то сгенерировать на ее основе возникает неприятное подозрение, что между тем, что говорят на сцене бенефицианты, и элегантной упаковкой спектакля нет никакой связи.
Более того, закрадывается мысль, что, не отметь Туминас эту постановку внешними признаками своего режиссерского стиля, в спектакле ничего бы не изменилось. Но признаки, как назло, присутствуют, вызывая только один вопрос: почему этот псевдоинтеллектуальный антрепризный фейк, подделка, сделанная «под Туминаса», появился за подписью самого Туминаса, причем в репертуаре академического театра, которому все же не пристало ставить что попало?
http://news36.ru/72045 17.06.2012 Сергей Маковецкий в Воронеже возмутился, когда его заподозрили в капризности
14 и 15 июня в Воронеже в рамках Платоновского фестиваля показывают спектакль-лауреат премии «Золотая Маска» «Дядя Ваня» театра имени Вахтангова в постановке режиссёра Римаса Туминаса. Билеты в большой зал театра драмы на улице Театральной были раскуплены задолго до начала Платоновского фестиваля. В том числе и потому, что в главных ролях заняты звёзды отечественного театра и кино – Сергей Маковецкий, Владимир Вдовиченков, Людмила Максакова. Кстати, организаторы Платоновского фестиваля хотели показать этот спектакль ещё в прошлом году, однако в это время «Дядя Ваня» гастролировал за рубежом.
Сегодня днём артисты, играющие в спектакле, пообщались с журналистами. Людмила Максакова сделала много комплиментов форуму – ей понравилась насыщенная театральная, музыкальная, выставочная программа. Сергей Маковецкий же предложил, чтобы организаторы приглашали его театр на каждый следующий фестиваль.
- У нас есть замечательный спектакль «Ветер шумит в тополях», который я очень люблю и хочу вам показать, там Володя Вдовиченков и Максим Суханов прекрасно играют. Хочу, чтобы воронежцы увидели нашу постановку «Маскарад». А сейчас мы приступаем к новому спектаклю «Евгений Онегин», я даже сам не знаю, что это будет, но точно что-то неожиданное, интересное. Так что вот вам план на ближайшие три года!
— Очень приятно слышать от вас эти слова, — поблагодарил директор фестиваля Михаил Бычков и добавил, — честно говоря, мы немного настороженно ждали визит вашей труппы в город – говорят, что вы, бывает, капризничаете, вам многое не нравится…
— А вот теперь подробнее, где это мы капризничаем? – возмутился Сергей Маковецкий. — Требовательность и капризность – это разные вещи! Капризы – это когда я требую, чтобы у меня обязательно были авокадо в холодильнике и шторки только в горошек. А если не будет шторок, на сцену не выйду! А требовательность – если есть в номере холодильник, он должен работать! Если бы мы были капризными, мы бы никогда не приехали к вам на фестиваль на два дня – это очень утомительно! Ведь московская публика уже четыре года стоит в очереди, чтобы попасть на «Дядю Ваню». Но мы хотим, чтобы этот спектакль посмотрело как можно больше зрителей, — сообщает «МОЕ»
- У меня в кабинете висит портрет улыбающегося Михаила Александровича, и я каждый день с ним здороваюсь, - рассказал ИТАР-ТАСС нынешний худрук Вахтанговского театра Римас Туминас, которого в свое время рекомендовал на этот пост сам Ульянов. По словам Туминаса, для него Ульянов - некий образ чистоты. Лучшим памятником ему может стать только спектакль высокой художественной ценности - про судьбу, боль, любовь нашу, - говорит режиссер.
Впрочем, такому уровню вполне соответствует знаменитый спектакль Пристань. Поставленный в прошлом году к 90-летию Вахтанговского театра, он уже второй сезон подряд идет с ошеломляющим успехом. Его сегодняшнее представление сыграют в память об одном из самых выдающихся вахтанговцев - Михаиле Ульянове. И концовка спектакля будет частично изменена. В финале занавес не упадет - на нем останется портрет Михаила Александровича, - пояснил Туминас. - Мы все выйдем на авансцену и вместе со зрительным залом минутой молчания почтим память великого Мастера. Кроме того, в фойе Вахтанговского театра будет развернута выставка, посвященная Ульянову. А 22 ноября здесь состоится вечер, на который соберутся только самые близкие Михаилу Александровичу люди - его родные и коллеги по искусству...
МОСКВА, 4 сен - РИА Новости, Наталия Курова. Государственный академический театр имени Вахтангова в новом сезоне откроет учебную студию, рассказал его худрук Римас Туминас во вторник на сборе труппы.
По его словам студия, в которую набрано 20 выпускников ведущих столичных и петербургских театральных вузов, начнет работать уже в пятницу. Планируется, что первым их спектаклем станет работа по пьесе Луиджи Пиранделло "Шесть персонажей в поисках автора". Как рассказал Туминас, для работы со студийцами будут привлекаться опытные мастера театра. Лучшие из учащихся будут готовиться к работе на новой Малой сцене, которая будет вскоре открыта. Пока работа студии рассчитана на год, однако, возможно, что это время будет продлено.
Туминас отметил достижения прошлого юбилейного сезона, за который было выпущено пять премьер, и рассказал о творческих планах театра на новый - он откроется во вторник вечером показом спектакля "Пристань".
Первой премьерой после летнего перерыва станет спектакль "Обычное дело" по пьесе Рея Куни в постановке режиссера Владимира Иванова. В спектакле, который впервые покажут в пятницу, заняты такие известные актеры, как Алексей Гуськов, Лидия Вележева, Мария Аронова и Галина Коновалова.
12 сентября вахтанговцы отметят юбилей спектакля "Дядюшкин сон", который был поставлен Ивановым в 2000 году - он будет сыгран в 200-й раз. Все эти годы спектакль шел с неизменным аншлагом. В 2001 исполнители главных ролей Владимир Этуш и Мария Аронова были удостоены Государственной премии России.
Сам Туминас приступает к работе над спектаклем по "Евгению Онегину", выпуск постановки намечен на конец января. После этой работы он будет участвовать в подготовке к международному проекту "Улыбнись нам, Господи!" по Григорию Кановичу. "Что касается Евгения Онегина, то главной героиней здесь будет Татьяна. Может быть, так и будет называться спектакль. Мы постараемся избежать иллюстраций и через сценические образы пробираться к сути. Будем разбираться в проблемах Онегина, будем говорить о верности, любви к людям и родной земле", - сказал он РИА Новости.
Григорий Дитятковский начнет репетиции "Школы злословия" Шеридана, премьера планируется на вторую половину марта. Режиссер Адольф Шапиро будет ставить спектакль по пьесе Пиранделло "Это так, если вам так кажется". На Малой сцене Михаил Цитриняк продолжит работу над спектаклем "Глава Вторая" Нила Саймона, а Сергей Кутасов - над гоголевской "Женитьбой". К 90-летию Владимира Этуша, которое будет отмечаться 6 мая 2013 года, планируют показать "Ромула Великого" Дюрренмата в постановке Павла Сафонова.
На встрече также выступил директор театра Кирилл Крок, который сообщил о том, что в прошлом сезоне Вахтанговский театр стал самым посещаемым театром в Москве. Он добавил, что за время летних отпусков в театре поменяли световое и звуковое оборудование, освоение которого будет происходить параллельно с репетициями.
Кроме того Туминас выступил с поздравлением народного артиста СССР Юрия Яковлева с 60-летием служения Вахтанговскому театру. Труппа встретила обращение стоячей овацией. А совсем скоро - 30 сентября - в Вахтанговском будут отмечать 95-летие Юрия Любимова, в честь которого в этот день будет сыгран его спектакль "Бесы".
В новом сезоне театр будет также много гастролировать: в сентябре - в Таллине и Сургуте в рамках программы "Золотая Маска" со спектаклем "Анна Каренина", в ноябре - в Лондоне, где покажет свою версию чеховского "Дяди Вани", в феврале - в Афинах со спектаклем "Маскарад".
Римас Туминас ставит в театре имени Вахтангова "Евгения Онегина".
Вот вы меня убейте, при всем уважении к Пушкину я не понимаю,что можно нового прочитать в Онегине, и главное - как его ставить не сцене. Не оперу, а именно роман в стихах! Но я не режиссер, а Туминас - великий режиссер. Мне посчастливилось побывать у него на репетиции. Хотя , говорят, он не пускает в репетиционный зал даже сотрудников театра. Разыгрывалась сцена "Татьяна пишет письмо Онегину". Юная Ларина ведет ночной разговор с нянькой. Понравилось, как нянька вытаскивает перо из подушки, когда Татьяна попросила бумагу и перо писать письмо Онегину. .. Роль знает назубок только Максакова, которая собственно эту няньку и играет ( которая пошла под венец в детстве" мой Ваня был меня моложе, а было мне 13 лет") все остальные читали роль по книжке. Самые звездные - Вдовиченко и Маковецкий - даже когда читали - путались. Но как хорош Римас! Какой он, несмотря на свой скандинавский характер, взрывной, эмоциональный, яркий. Говорят, что только на репетициях, а в жизни он уравновешен и спокоен всегда. Кстати, два его спектакля "Дядя Ваня" и "Пристань" идут с полнейшими аншлагами. Англичане посмотрели пьесу Чехова и пригласили театр на гастроли в Англию - там театр в ноябре сыграет аж 6 спектаклей! Очень люблю бывать на репетициях. Даже больше, чем на самих спектаклях. Потому здесь настоящий творческий процесс. А что может быть интереснее?
МОСКВА, 12 фев - РИА Новости, Наталия Курова. Театр имени Е.Б. Вахтангова представит оригинальную версию пушкинского "Евгения Онегина" - премьера спектакля, над идеей, литературной композицией и постановкой которого работал художественный руководитель театра Римас Туминас, состоится в среду.
Общеизвестно, что найти театральную форму для романа, а тем более романа в стихах, невероятно сложно, поэтому чаще всего встречаются чтецкие программы, оперные интерпретации и даже балеты, а вот в драматическом театре - такое случается очень редко. Но Туминас, не скрывающий свою особую приверженность к классике, рискнул попробовать. Это не первая его работа в плане перевода на сценический язык великих поэтических произведений - в репертуаре вахтанговцев с успехом идет "Маскарад" Лермонтова в постановке худрука.
"А что может быть лучше Пушкина, Лермонтова, Чехова, Гоголя. С возрастом устаешь рассказывать истории пьес в трех актах - хочется вернуться к литературе, найти в литературе театр. Подключить к созданию спектакля артистов, вместе сотворить спектакль своим опытом, знаниями, культурой", - сказал в беседе с журналистами Туминас.
Ранее в интервью РИА Новости он сообщил, что хочет назвать спектакль не "Онегин", а "Татьяна", та Татьяна, русская душою, которую "надо возвысить, надеть ей заслуженную корону". Еще Достоевский писал: "...Татьяна глубже Онегина и, конечно, умнее его... Может быть, Пушкин даже лучше бы сделал, если бы назвал свою поэму именем Татьяны, а не Онегина, ибо бесспорно она главная героиня поэмы..."
"Но я решил все-таки остаться последовательным, и если у меня спектакль - "Маскарад" Лермонтова, "Ревизор" Гоголя, то и Пушкину надо оставить его название "Евгений Онегин". Я согласен с Достоевским, который писал об Онегине, что этот "искатель мировой гармонии, прочтя проповедь Татьяне и поступив все-таки очень честно", дав урок - властвовать собою, "отправился с мировою тоской своею и с пролитою в глупенькой злости кровью на руках своих скитаться по родине, не примечая ее и кипя здоровьем и силою, восклицать с проклятиями: "Чего мне ждать, тока, тоска!" Онегин, как и Чацкий, ничего не хотят делать, а с усмешкой и иронией взирают вокруг, вместо того чтобы пойти и послужить, не прислуживаться, а послужить для дела, для Родины. Вот и Онегин не служит, а ждет мировой души. Это самые страшные сегодня люди. Они не способны любить, а только разрушать". - сказал Туминас.
Сергей Маковецкий, который играет уже повзрослевшего, много повидавшего в жизни Онегина (молодого исполняет Виктор Добронравов), считает, что его персонаж ничего не создал, не приобрел, но хочет, чтобы его любили, чтобы заполняли его пустоту. "Мы все, чем бы ни занимались, требуем любви и уважения. А за что, что мы сделали? В душах - пустота. Почему мы довели себя до такого состояния. Исследовать эту пустоту интересно", - сказал Маковецкий.
Как всегда в создании спектакле принял участие композитор Фаустас Латенас, которого Туминас открыл для Москвы и который сегодня очень востребован столичными театрами. "Моя задача и моя цель здесь была - быть добросовестным переписчиком нот Шостаковича и Чайковского. Добросовестно и с любовью сделать то, что подходит к решению Туминаса", - сказал Фаустас.
В спектакле занято около 30 артистов театра разных поколений. Это народные артисты Юлия Борисова, Людмила Максакова, Сергей Маковецкий, заслуженные - Галина Коновалова, Владимир Вдовиченков, Юрий Шлыков, а также Виктор Добронравов, Ольга Лерман, Василий Симонов и другие.
Автором сценографии выступил лауреат Национальной премии Литвы Адомас Яцовскис, художник по костюмам - лауреат Госпремии России Мария Данилова.
"Обыкновенное чудо", "Без свидетелей", "Одинокая женщина желает познакомиться", "Забытая мелодия для флейты", "Приходи на меня посмотреть" -- фильмы с участием Ирины Купченко не сходят с экранов уже не один десяток лет.
О личной жизни актрисы известно мало. Ее первым мужем был художник Николай Двигубский. Как она с ним познакомилась и почему развелась?
В 1970 году Ирина пришла работать в Театр имени Вахтангова. Там она встретила своего второго мужа -- Василия Ланового. Когда они познакомились, ему было 37, ей - всего 23... Они уже больше сорока лет вместе, у них двое сыновей. "Саша и Сережа. Они были так названы не случайно, это Пушкин и Есенин. Слава Богу, они не пошли по актерским стопам", -- говорит Лановой.
Конечно, в их семье не всегда царит штиль, бывают там и самые настоящие бури. В этом однажды убедилась актриса Лия Ахеджакова -- коллега и друг семьи. Что такого "компрометирующего" знает о Василии Семёновиче Ахеджакова? И как Ирина Петровна сглаживает конфликты в семье? Об этом они сами расскажут в нашем документальном фильме.
Своими историями также поделятся Андрей Михалков-Кончаловский, Людмила Максакова, Римас Туминас, Екатерина Двигубская и другие.
8 номинаций - и каждая на вес золота. В московском театре имени Вахтангова вручили "Хрустальную Турандот". Она завершила театральный сезон и подвела его итоги. Церемония прошла уже в 22-й раз под неизменным девизом "Призы - лучшим, праздник - всем!". И как обычно была полна сюрпризов.
Эту театральную премию называют самой непредсказуемой. До последнего момента неизвестны не только имена победителей, никто не знает даже номинантов. А за 22 года хрустальная статуэтка принцессы Турандот неоднократно меняла свой облик. Менялись и ведущие премии. В этом году в образе капризной принцессы - Нонна Гришаева, за кулисами она выдаёт актрисе Галине Коноваловой секреты предстоящей церемонии. Услышать хрустальный вердикт как всегда пришли представители столичной театральной элиты. Все как один говорят: "Турандот" - премия любимая, и потому так дорога каждому артисту.
"Здесь такая домашняя хорошая обстановка, режиссеры и актеры здесь достойны, поэтому браво, браво", - говорит актер Сергей Безруков. "Это настоящая актерская премия, и она очень красивая, она дорогого стоит, как говорится, ей гордятся актеры, когда её получают", - отмечает актриса Светлана Немоляева. "Это же все профессиональные премии, поэтому признание коллег глубоко приятны для профессионалов", - признается актер Валерий Гаркалин.
В этом году церемонию открывала самая почетная номинация - "За долголетнее и доблестное служение театру". Её вручили Алле Демидовой. Награду актриса посвятила своим поклонникам. "Раньше я премию получала из-за мамы, я понимала, что мама будет очень рада. Потом в среднем возрасте эти премии получаешь, чтобы всюду пускали, чтоб узнавали, а сейчас эти премии получает зритель, это ваша премия", - сказала Алла Демидова.
А дальше одни сюрпризы. Сразу две награды у спектакля Театра Пушкина "Добрый человек из Сезуана": Юрий Бутусов - за лучшую режиссуру и Александра Урсуляк - за лучшую женскую роль. Кстати одной премией в этой номинации не ограничились. Вторую статуэтку получила Ольга Прокофьева за свою роль в спектакле театра Маяковского "Дядюшкин сон". "Я играла женщину которая патологически хочет счастья своему ребенку, мне это очень близко", - признается Ольга Прокофьева. За лучшую мужскую роль отметили актера Алексея Верткова в спектакле "Москва-Петушки" Сергея Женовача. Премию за лучший дебют взяла Евгения Дворжецкая - Констанция в "Трех Мушкетерах" Российского академического молодежного театра. Впервые была вручена премия в новой номинации "Лучший мюзикл". Здесь победу одержал "Граф Орлов", уже давно покоривший московских зрителей невероятной музыкой и масштабностью постановки.
Настоящим триумфатором церемонии стал худрук театра Вахтангова Римас Туминас, его спектакль "Евгений Онегин" признали лучшим в этом году. "Хрустальную Турандот" режиссер получает уже в четвертый раз. "Там нерв человека, там и любовь, и жизнь, и зависть, и жажда, и справедливость, и желание - все это вошло не только в спектакль "Евгений Онегин", оно вошло и в меня, в жизнь", - отмечает режиссер, худрук театра им. Вахтангова Римас Туминас.
Олег Табаков в успехе Римаса Туминаса не сомневался, пришел на церемонию с подарком для своего друга и коллеги. Подарок, но уже для зрителей, подготовила и Турандот-ведущая - станцевала страстное танго. А после по традиции объявила о закрытии московского театрального сезона, напомнив артистам, что уже через два месяца им вновь предстоит выйти на сцену и завоевать главную награду - аплодисменты зрителей.
В 75 лет он по-прежнему делает сальто назад и летает на люстре под визг изумленных зрителей. Ничего удивительного, говорит Лановой, ежедневная утренняя зарядка и закалка военного детства. Вася Лановой один из первых в нашей стране увидел наступающих немцев. Они шли в 41-м непрерывной колонной через его украинское село. Один потехи ради выпустил автоматную очередь у мальчика над головой. Семилетний Вася побледнел, помолчал, а потом еще много лет заикался от шока. Помогла актерская работа над речью.
Над первой своей ролью в фильме "Аттестат зрелости" Василий Семенович смеется до сих пор: жуткий украинский акцент, сегодня за такую речь своим студентам поставил бы двойку. Но украинскими корнями актер гордится. И с нежностью вспоминает любимого деда. Василий Лановой, народный артист: "Он посадил меня на лошадь. Я кажу: "Диду, а де седло?" - "Нема седла, о так кируй". Потом спустя много лет, он посмотрел "Анну Каренину", там у нас в селе, в Стрымбе, и когда я приехал, он говорит: "Васыль, бачишь, о как я тебе не учив голую сракую ездыты на кобылы, ныкого бы ты графом не став. Вот не став бы ты графом!"
От принцев и графов в кино и театре не было отбоя, но своей самой любимой ролью Лановой всерьез считает отдыхающего в кинофильме "Полосатый рейс". Василий Лановой, народный артист: "О-О-О! Там сзади потянули ниточкой за волосы, которые привязали к кусту, они стали дыбом и на этом роль кончилась. Великое достоинство". Роль так коротка, что нет права на ошибку. Лановой вообще никогда не терпел разгильдяйства, уверяют режиссеры. Павку Корчагина он сыграл в двадцать два. На съемках этого фильма у актера и режиссеров Алова и Наумова закалялась своя сталь - в -30 они строили декорации железной дороги и снимали самые сложные эпизоды. Только Лановой, уверяют авторы картины, мог создать такого Павку - неистового, трогательного, возвышенного.
Владимир Наумов, режиссер: "Это интеллигентный актер - тоже очень важный момент. Мы в то время увлекались такими, знаете, увальнями всякими, простонародными лицами, говорками. В нем была такая строгая, если брать рисунок, энгаровская интеллигентность и контур!" Василий Лановой воплотил на экране лучших героев советской эпохи. На нем фантастически сидела офицерская форма. И его лицо, волевое и одухотворенное, заставляло зрителя гордиться нашей страной.
Римас Туминас, художественный руководитель театра имени Вахтангова: "Он великий романтик, он последний из нашего поколения романтизма. Это великолепный рыцарь". Сегодня великий романтик Лановой играет премьеру - спектакль, поставленный для него и к его юбилею "Последние луны". Трагическая роль старика, уходящего от родных в дом престарелых. Критики называют его работу блестящей. А коллеги-актеры говорят: мэтр верен своим идеалам - чуток, внимателен к партнерам и бесконечно требователен к себе.
К юбилею всенародно любимого артиста Первый канал покажет документальный фильм "Василий Лановой. И страсть, и слeзы, и любовь". Он выйдет в эфир сразу после программы "Время".
В 1623 году вышло первое фолио Шекспира. Тексты в нем были аккуратно разделены на три группы: хроники, трагедии и комедии. Но с одной пьесой приключилась забавная история. Сначала «Троила и Крессиду» засунули в раздел «Трагедии», потом подумали и поместили в «Комедии», но наверняка спорили, не отправить ли ее в «Хроники» — пьеса была на «историческую» тему. Современники Шекспира не очень хорошо понимали степень реальности героев гомеровского эпоса. Настоящие ли это были люди или выдуманные, тогда никто особо не задумывался.
У этой неприкаянной пьесы почти нет сценической истории. Ее мало ставили в Европе, но было у нее одно счастливое десятилетие. В шестидесятые вдруг начался бум постановок. После того как развеялось счастье победы и всеобщий духовный подъем обернулся всеобщим душевным кризисом. Когда настало время подвести итоги первой половины двадцатого века. Ее начали ставить в то самое время, когда абсурдизм в Европе перестал быть тяжким уделом избранных и стал общим местом, когда скепсис и презрительный взгляд на род человеческий стали чуть ли не нормой социального поведения. Если сегодня «Троила и Крессиду» дать почитать студенту первого-второго курса, скрыв авторство, то он наверняка отнесет пьесу к двадцатому веку. Причин для такого взгляда множество, а режиссер Римас Туминас поставил спектакль, в котором ясно различим наш двадцать первый век.
В. Добронравов (Ахилл), С. Епишев (Патрокл). Фото из архива театра
Пространство, придуманное художником Юлианом Табаковым, совсем не походит на поля Троянской войны. Высвеченный холодным скупым светом кусочек суши, зажатый между плещущимся морем (шум прибоя навязчиво сопровождает действие) и глубокой темной пустотой. В глубине свалены шезлонги, школьные парты, мешки, туго набитые чем-то, пустые рамы, отколовшаяся голова античной богини — с этими идеальными строгими линиями, с огромными глазами, верно, уже столетия глядящими вдаль. Белесый, словно присыпанный известкой мир. В углу торчит одинокий бетонный фонарь. Неожиданно и странно появляются тут то троянские, то греческие воины. Худенькие и маленькие рядом с этими большими предметами. Короткие туники цвета слоновой кости у греков и обожженной меди у троянцев, открывающие мощные мужские ноги, перетянутые кожей плетеных сандалий. Мизансцены, тонко прорисованные в пространстве, с острыми углами локтей и коленей, хранящие память о рисунках на греческих вазах.
В невероятном и ошеломляющем поначалу контрасте с этим строгим и изысканным миром существуют люди. Точеный минимализм разрушается при малейшем соприкосновении с их голосами, мыслями, действиями. Красота исчезает, блекнет, отступает перед натиском жизни.
Греческие вожди удобно расположились под стенами Трои. За семь лет, прошедших с начала осады, они тут неплохо освоились. В уютных белых махровых халатах, благостно расслабленные, с вальяжным достоинством они несут на своих посеребренных головах позолоченные венки — шествуют на очередной военный совет. Закатывают подведенные томные глаза, мягкими изящными жестами выказывают несогласие друг с другом, поджимают губы в снисходительной и недоуменной улыбке. По очереди выступают с пафосными речами, сопровождая их хорошо отрепетированными величественными жестами. Страсть и интерес загораются в глазах только от звуков собственного голоса. Нестор Александра Граве, трясущийся от старости, заходится в пароксизме собственного геройства и, обессилев от мысли, что он сам ответит на вызов Гектора, опускается на руки соратников. Каждый готов разрыдаться или упасть в обморок от своего мужества, от красоты и складности собственных слов.
Тот факт, что женщин в этом мире почти нет, что это война, — совершенно незаметен. Греки изнеженны и ухоженны. Завитые волосы, струящиеся туники. Они почти неотличимы друг от друга. Разве что Улисс — Олег Макаров считает себя много умнее других, и оттого его презрительная улыбка чуть более презрительна, Агамемнон — Анатолий Меньщиков наделен большей властью, и оттого его пренебрежение еще более пренебрежительно, а раздражение от суеты вокруг чуть менее сдержанно. Обезличенные пафосом и позерством велеречивые пустышки по иррациональной логике вселенной управляют и миром и войной, двигают историю.
Парис — Олег Лопухов, с которого все и началось, фигура не просто невзрачная, но до смешного жалкая и бессмысленная. Его слова гораздо больше, чем он сам. Выкрикивая их, он подпрыгивает, голос от напряжения срывается на визг, шея вздувается, к концу любой своей бестолковой речи он почти без сил. Женственное лицо с вздернутыми бровками сморщивается в жалостливую гримаску. Но Парис твердо усвоил, что все великое должно быть большим и громким. Видимо, этим и обусловлено всеобщее обожание Елены.
Когда Елена появляется, все впадают в истерическую деятельность. За секунду в пустоте вырастает пьедестал, на который водружается пустая рама. Елена грузно поднимается и становится собственным парадным портретом. Застывшая огромная красавица, разбухшая и студенистая. Пресыщенное тело, страдающее от обжорства, одышка, голос осип от излишеств, пудры столько, что Елена задыхается. Невольная слеза течет по щеке от переполняющего ее сознания собственной красоты. Мария Аронова играет существо, впитавшее все слова, всю молву о себе. Она живой символ этого оцепеневшего от бесконечного бездействия и самолюбования мира. Гипертрофированные формы совершенно пусты. Нет даже намека на душу. Елена Прекрасная — это пустота, вторящая себе, любующаяся собой и отражающая самое себя. Она суть этого мира, изуродованного ложным пониманием красоты, долга и чести. И именно из-за этой Елены идет война.
«А кто ж у нас сегодня на поле боя-то?» — без особого интереса и с юморком сипит Елена. Война — ежевечернее, надоевшее, но рейтинговое шоу, которое кормит и приносит популярность. За совершенно физиологичной и прямой картиной торжества этой безмерной плоти встает страшное режиссерское обобщение. Едва слышная, но мощная метафора. Пьедестал вдруг смутно и тревожно напоминает плаху, а застывшая холодная полуулыбка Елены и взгляд, вперившийся в темноту, похожи на безмолвное и злобное пророчество.
Туминас задает и держит сложную театральную игру. Все немного преувеличено и отстранено. Между актером и персонажем есть ироническая дистанция. А вот герои Греции и Трои относятся к себе предельно серьезно. Их жизнь проходит на подмостках, публичность каждого их движения есть залог существования. Они ведут себя так, словно все время под наблюдением фотокамер, вернее, под пристальным взглядом поэтов, которые опишут их славные деяния и величественную жизнь. Они страстно и истово отдаются правилам и нормам этого лучшего из миров. Не играют с ним, не приспосабливаются, а гораздо хуже — являются его полноценной и полноправной частью. Маска давно вросла в лицо, социальное стало духовным. Никакого отстранения Ахилла от образа Ахилла в стане греков и в помине нет. Оставаясь один, он наверняка точно так же принимает изящные позы, следит за осанкой и красиво тянет ножку.
Не быть, а казаться. На «быть» нет ни сил, ни времени, потому что «казаться» нужно постоянно, ярко и эпатажно. Ты герой, пока занимаешь верхние строчки таблоидов. Неделю провалялся в своей палатке — и все: зажглась новая звезда. В этом мире нельзя долго почивать на лаврах. Так как геройство мнимое, то и слава эфемерная.
Скорбный пупс Аякс Евгения Косырева, нелепый, толстый и розовый, уморительно смешон в своих попытках казаться настоящим героем. Он все время в стороне, опасливо наблюдает за Ахиллом, мучительно ему завидует и мечтает о славе. От старательности потея и высовывая кончик языка, копирует Ахилловы геройские позы, примеряет на себя образ. Он обиженно сопит в ответ на постоянно и демонстративно выказываемое ему пренебрежение и готов расплакаться от неудачи своих попыток — дискобол в его исполнении вот-вот завалится под тяжестью собственного веса, а нежные пухлые складочки и ямочки его тела никак не хотят походить на каменные мускулы кумиров. Но чтобы стать тут героем, нужно просто оказаться в нужное время в нужном месте. Аякса назначают на роль героя, поскольку капризы и злоба Ахилла всем осточертели. Чаша терпения сильных мира сего переполнилась, когда Улисс, посланный уговорить-таки Ахилла ответить на вызов Гектора, выходит из палатки с разбитым носом: герой ни с кем не хочет разговаривать, он отдыхает.
Пресыщенный славой и самодовольный Ахилл Виктора Добронравова — ярчайшее проявление всеобщего инфантильного нарциссизма. Он беспрестанно любуется своим отражением в глазах поклонников. Главная психологическая характеристика общества дана в предельно ясной и точной зарисовке. Изящно наклоняясь, Ахилл поднимает плоский камушек и запускает по воде, «лягушка» долго шлепает, заставляя восхищенного Патрокла (Сергей Епишев) все больше округлять глаза, а подглядывающего Аякса все сильнее выворачивать шею. Так герой демонстрирует свою доблесть и ловкость.
Война продолжилась и Троя пала лишь потому, что Ахиллу показалось: упал его рейтинг… Когда Агамемнон со свитой гордо дефилируют мимо Ахилла, нарочито его не замечая, тот мечется обиженным ребенком, злобится и судорожно трет пятку. Ахилл принимает судьбоносное решение пойти-таки на поединок с Гектором, дабы его не сбросили окончательно со счетов.
Война как таковая вынесена за скобки. Всего пару раз за спектакль пронесутся по сцене троянцы. Мальчишки, прячущиеся за огромными щитами, подкрадутся к столу, на котором приготовлены закуски для военного совета греков, и шкодливо пописают на виноград и вино. То, что там, на поле боя, реальность смерти, — никого не волнует. В этом ухоженном и расслабленном мире правит философия, которая гласит, что несчастья нет, смерти нет. Античный гламур заявляет: ко всему надо относиться с юмором, быть успешным и убежденным в своей правоте. Безликие, гибнущие где-то там толпы в расчет не берутся.
Запредельно эгоцентричные герои спектакля не поднимают глаз вверх. Убежденность в пустоте небес позволяет этим людям не замечать нависшую над их головами гибель: в мрачной пустоте над сценой — гигантский таран на уже проржавевших тяжелых цепях. Тупая, но огромная сила, чутко реагирующая на любое прикосновение. Ближе к финалу таран все более активно будет участвовать в делах человеческих. В какой-то момент упрется острием в живот вот-вот готовой родить Андромахи. У этой обезбоженной вселенной есть еще и голос. Мычание или же рев-скрежет разносятся над оглохшим и ослепшим миром, словно что-то усталое и ржавое пытается напомнить о себе, напугать: так небо откликается на ярость, ненависть, жажду крови, все чаще звучащие к финалу спектакля, под кружение или раскачивание тарана.
Слуга и шут Терсит (Юрий Красков) — единственный, кто знает про это воплощение вселенной, словно он завис меж двумя мирозданиями. Он служит сразу двум господам, Аяксу и Ахиллу, и сразу двум мирам. Прихихикивая, сластолюбиво втягивая слюну, он похлопывает себя руками по бокам, нетерпеливо подпрыгивая, весь словно подбираясь в радостном предощущении мерзости. Он изрекает гнусности, делая после каждой коротенькую, но многозначительную паузу. Он дзанни этого изуродованного пространства, идол которого война. Его печальные лацци лишены света и радости. Поглаживая таран, успокаивая, он ставит ведро и начинает доить его. Война — корова-кормилица. С тем, кто умеет ее доить, она ласкова и дружелюбна.
Е. Крегжде (Крессида), В. Симонов (Пандар), Л. Бичевин (Троил). Фото из архива театра
Заглавные герои спектакля юные Троил и Крессида (Л. Бичевин и Евгения Крегжде) только что в этот мир шагнули. Вроде бы обещанная история любви остается лишь обещанием. У Туминаса — это рассказ о привыкании, о деформации.
Они горячи и стремительны. Для них все происходящее истинно, они искренне верят пафосным речам, слова, давно мертвые в устах других, звучат для них убедительно и прекрасно. Крессида так истово, взахлеб декламирует обывательскую бабью мудрость, словно произносит революционное воззвание. Юношеский максимализм, вера в то, что мир таков, каким и должен быть, до поры до времени оберегает их от полного перерождения и делает обаятельными… еще не куклами, но все же зверушками. Они и не замечают, как мир берет их в оборот. Любовная клятва Крессиды — по сути молитва о неверности. Троил так увлекается собственным переживанием чувства, что оставляет невесту в момент расставания одну, безропотно отдавая ее грекам.
Мир напрочь утратил чувство реальности, лишился природы. Эти дети не знают, как любить. Для того чтобы им соединиться — нужен сводник. Многоопытный Пандар берется устроить все в лучшем виде. И стыд этой обговоренности, публичности их свидания (Пандар со слугой в сторонке читают книгу, подглядывая одним глазком за успехами молодых) сковывает и мучает. Они стоят растерянные, на негнущихся ногах, с открытыми для поцелуя ртами и в ужасе глазеют друг на дружку. Крессида знает, что надо дразнить и лукавить, Троил — что нужно показать мужество и силу. Приблизительное знание о том, как надо себя вести в подобных ситуациях, в действии выглядит феерически смешно. В итоге Пандару приходится чуть ли не силой запихивать этих двоих на подготовленное ложе. Когда же на утро выясняется, что Крессиду нужно вернуть грекам, это не встречает почти никаких препятствий. Надо, так надо. Все выстраиваются в сложную скорбную композицию и распевают пошленькие стишки: «Бедное сердце, зачем страдать…». Троил не преминул упасть в мнимый, но хорошо сделанный обморок. Они безропотно принимают всеобщие правила. Боль будет неожиданной и почти невыносимой, потому что никто им не объяснил, что она в принципе бывает. Жгучая боль предательства в буквальном смысле будет выламывать Троилу суставы. В надежде унять ее он начнет подпрыгивать, пытаться вытянуться в струнку, стать изваянием и прогнать слишком человеческое из слабой и ненадежной души.
Смешная девочка Крессида в тот самый момент, когда ее обменяли на неизвестно кого и неизвестно зачем, вдруг почувствовала свою непомерную значимость. Из очаровательного доверчивого, искреннего и неуклюжего ребенка сотворили диву. В полупрозрачном вечернем платье, покачиваясь на пуантах, это эфирное создание вплывает в стан к грекам. Ее зацеловывают до головокружения, размазывают красную помаду по лицу, заласкивают словами. Борьба с собой, мучительная дрожь, страх будут совсем недолгими. От обещаний, от грезящейся сладости нового положения неокрепшая девчоночья душа быстро окаменеет.
Пандар в исполнении Владимира Симонова приспособился, пожалуй, лучше всех. Он, истинный поэт, свой дар пристроил к войне и употребил на сводничество, а артистизм, обаяние, шелковые интонации, мягкую улыбку, летящие руки, изысканную фантазию, все богатство своей натуры — приспособил к делу. Высокородный Пандар так же дорожит своей шкурой и торгуется с войной, как и Терсит, как и все прочие, но он сумел сделать это не грошовой пародией на поэмы о богах и героях, видимо изучаемые в средних школах античного мира, а исполненным красоты и таланта творческим актом. Он явно понимает этот мир чуть больше остальных, и потому палитра его приемов гораздо более красочна. Но этот путь истинно талантливого человека мало чем отличается от всех прочих бездарно, но радостно прожитых на этой войне жизней. Единственное, что позволил ему режиссер, — это открыть и завершить историю лукавыми стихами. В финале Пандар застегнет ошейник на слуге, потащит его за собой на авансцену и станет отчаянно походить на беккетовского героя из «В ожидании Годо». Ласково улыбаясь залу, он будет деловито проклинать всех будущих людей.
Проклятье вместо катарсиса, ведь на трагедию «Троил и Крессида» Туминаса и не претендует. Героя нет, «быть или не быть» нет и, уж конечно, нет трагической вины. Все вопросы бытия отброшены, человек счастливо свободен от собственной экзистенции. В ранней юности позволяет сделать своей душе пару инъекций, чтобы не чувствовать, не любить, не видеть и не слышать. Комедией этот спектакль тоже не назовешь. Это не улыбка, а гримаса, не смех, а усмешка, горькая и нервная. Видимо, для сегодняшнего дня это все же Хроника и реальность этих персонажей не подлежит никакому сомнению.
Проклятье, предугаданное в улыбке Елены, звучит набатом в финальной сцене. Пьедестал обернулся плахой, пустой заброшенный берег — кухней, где с остервенелыми лицами и греки, и троянцы, сбившиеся в кучу, мертвые и живые, по какому-то механическому и суетливому порядку шинкуют капусту, сбрасывают в котлы. Деловитость кухни тут же оборачивается деловитостью морга. Под прицелом холодного, скользящего с небес луча со стола сбрасывают ошметки, укладывают тело Гектора, делая его пищей для стервятников… В этом обезличенном мире вдруг начинаешь различать жертв, и становится жалко погибающих бессмысленно и неожиданно людей. Жалко Патрокла. Огромный, слишком живо реагирующий на все происходящее, кокетливо прикрывающий ладонью вечно округленный красный рот и хлопающий длинными ресницами, он стоит теперь недоуменно, застыв в густеющем сумраке, пронзенный стрелой… Очередной памятник богу или герою. Потомки разберутся.
Репетиции «Дяди Вани» были омрачены слухами, жалобами, недовольствами. Министр культуры Александр Авдеев лично посетил прогоны спектакля, чтобы удостовериться, что с классикой литовский варяг обращается должным образом. Премьера собрала всю интеллигентную Москву: пришли коллеги – режиссеры кино и театра, актеры, политические деятели. Спектакль Вахтанговского театра поднял планку чеховского сезона в столице на высоту малодосягаемую.
Князь Нехлюдов у Толстого обычно видел свою предполагаемую невесту в «лунном свете», и она казалась ему и свежа, и красива, и умна, и естественна. Но бывали несчастливые дни, когда он видел Мисси в «солнечном свете» и тогда замечал каждый взбитый волосок прически, слышал каждую фальшивую интонацию ее речи. Героев «Дяди Вани» режиссеры чаще видят в свете лунном. Недаром в легендах театра остался неотразимый дядя Ваня – Борис Добронравов. А в лучшей и самой любимой из постановок на моей памяти – «Дяде Ване» Льва Додина на сцене жили, страдали, объяснялись в любви и ненависти, поразительно значительные, прекрасные люди, из тех, которых природа и Бог создают по отдельным формам, а потом разбивают образец. Римас Туминас в своей вахтанговской постановке взглянул на действующих лиц «Дяди Вани» при беспощадном солнечном свете.
Усадьба Войницких в спектакле Театра Вахтангова – настоящий медвежий угол, откуда три года скачи, никуда не доскачешь. Разномастные стулья, заваленный инструментами верстак, выполняющий обязанности обеденного стола, пыльное пианино с отбитой ножкой, кушетка, поставленная к залу ободранной спиной… Пространство наводит на мысль не столько об обедневшем помещичьем доме, сколько о разорившемся театре, в котором бестолково свалены остатки реквизита: портал из какой-нибудь костюмной пьесы, каменный лев на заднем плане – откуда-то из Лопе де Веги. В ободранном, обобранном пространстве обитают подозрительные чудики, практически каждый из которых придумал себе имидж и в нем живет.
Нянька (Галина Коновалова) – в белом пудреном парике, в митенках, с розой в седых буклях: ни дать ни взять сумасшедшая барыня из «Грозы». Доктор Астров (Владимир Вдовиченков) явно воображает себя брутальным ковбоем из какого-нибудь боевика. Профессор Серебряков (Владимир Симонов) щеголяет манерами провинциального трагика: поставленный голос оралы, заученные благородные жесты и гусиный шаг премьера, выходящего на аплодисменты. Чеховские персонажи пообносились и понизились в социальном статусе. Понятно, что никаким профессором Московского университета этот Серебряков никогда не был – разве преподавал в какой-нибудь харьковской школе. Да и Елена (Анна Дубровская) – молодая женщина явно не из столичной консерватории и не из пансиона благородных девиц. «В жизни не видел женщины красивее», – вздыхает дядя Ваня-Сергей Маковецкий, любующийся Еленой. И вам немедленно становится его бесконечно жаль: неужели эта уездная тигресса, принимающая заученные позы и хлопающая накладными ресницами, – и впрямь лучшее, что в этом медвежьем углу появлялось?
Режиссер выстроил острые, гротесковые рисунки ролей, наполнил спектакль фарсовыми эпизодами и эстрадными лихими номерами. Лихо швыряет Вафля за спину чайные ложечки из стаканов. Отчаянно бьет чечетку Астров, объясняя свою любовь к лесам. А с Еленой влюбленные мужчины и вовсе не церемонятся: чуть что заваливая на спину. Соня и Маман срифмованы в своей безнадежной пылкой страсти: у одной к Серебрякову, у другой к Астрову. Актеры Вахтанговского театра играют смело-комедийно, с вызывающей гротесковой яркостью, которая долго казалась несовместимой с чеховской акварелью.
Однако от этого шутовского эксцентрического мельтешения драма чеховских персонажей отнюдь не теряется, а становится, если угодно, только безысходнее. В лунном свете можно обольщаться, что, повернись жизнь по-другому, ты был бы Шопенгауэром или Достоевским, а любимая женщина просыпалась бы у твоей груди, разбуженная грозой. В беспощадном солнечном очевидно – никакие мечты героев никогда не имели шанса сбыться. «Я хочу, чтобы вы меня уважали!» – обратится Елена к Астрову… И так понятно, что никогда не найдется на этой земле человек, который будет ее уважать. Никогда этой Соне (Мария Бердинских) не попадется мужчина, который разглядел бы за ее неуклюжими стародевическими повадками юную девушку. Никогда не встретится женщина, способная полюбить недотепу дядю Ваню, который так тоскует по нежности и любви.
Мобильный, яркий, наполненный музыкой и броскими, почти эстрадными номерами спектакль Римаса Туминаса, возможно, одно из самых беспросветных прочтений Чехова последних лет. Среди карикатурной графичной манеры, в которой созданы другие персонажи, дядя Ваня Сергея Маковецкого – портрет маслом, любовно выписанный рукой мастера. Его дядя Ваня стал центром и оправданием вахтанговской постановки и одним из лучших Войницких русской сцены.
В дяде Ване Сергей Маковецкий создал вариант вечного неудачника, старой девы мужского пола: немолод, помят, принижен. Искренне признается и в своей зависти к профессору («какой успех у женщин!»), и в своей ненависти к нему (вышел в отставку и никому не известен, никто о нем не пишет!). И эта зависть, и эта ненависть – тоже жалкие, убогие, ничтожные – оборотная сторона собачьей преданности мужу покойной сестры. Недаром дядя Ваня все норовит вытянуться перед ним навытяжку. Дядя Ваня ухаживает за Еленой с такой суетливой неумелостью застарелого холостяка, что понятно, что даже на необитаемом острове супруга профессора не увидит в нем мужчину. Объясняясь в любви, он путается в своих подтяжках, неумело расстегивает воротник рубашки и лезет на Елену в самый неподходящий момент. Брезгливо помогая ему застегнуться, Елена бросит через плечо: «Это же противно, в конце концов!»
В финале дядя Ваня почти физически страдает от осознания, что ему 47 лет и прожить он сможет еще пару десятилетий («скажем, если я доживу до 60»), а чем заполнить эти годы? Как их вытерпеть? Трагично, когда человек, который мог бы стать Шопенгауэром, вынужден всю жизнь заниматься продажей муки и творога; горько, когда жизнь избранника не складывается в судьбу. В спектакле Вахтанговского театра внятно звучит другое: ужасна жизнь человека, который не способен ни к чему, кроме торговли творогом, но мучается в этой своей обделенности. Катастрофа, когда жизнь, по чеховскому выражению, «отсасывает крылья». Но и жизнь человека, рожденного бескрылым, не менее страшна.
Римас Туминас не прочерчивает свои мысли курсивом (иногда кажется, что он вообще избегает их договаривать), но вахтанговская премьера заставляет думать о вещах бытийственных. Потому каждый хоть ненадолго, но ощущал себя пасынком – дядей Ваней, осознавая, что «все люди на земле – приживалы у Господа Бога».
Недавно в Литве прошли гастроли Московского театра им.Е.Вахтангова, руководит которым известный литовский режиссер Римас Туминас. Режиссер провел конференцию на delfi.lt, где поделился своими планами и
На вопрос посетителей портала о том, какой министр культуры нужен Литве, режиссер ответил: "Непартийный. Некоторые министерства пусть находятся в ведении партий, но сферы охраны окружающей среды, просвещения, культуры должны быть свободными от политики. Есть замечательные люди, понимающие важность культуры и способные сформулировать программу, но они непартийные. Повторю, здесь не должно быть политики".
По словам Р.Туминаса, он хочет познать человека, его природу: "Я похож на землекопа, ищущего драгоценные камни глубоко под землей. Найду, положу на сцену, актеры наведут глянец… Потом наше произведение отнимают и продают. Я - диссидент сегодняшнего дня, я его не знаю, не понимаю. Меня питает XIX век, его начало, он - в голосах моих предков, они живы, надо только вслушаться".
По мнению режиссера, строгая цензура необходима: "Ее не надо пугаться, ведь только так можно сохранить менталитет нации, ее ценности, уничтожаемые середнячками. Необходима внутренняя цензура, отбор. Может, прав был Гумилев, утверждая, что когда нация созревает, когда она проявляет себя, ее объединяет не территория и не язык, а мечта. Так было в советское время - люди сохранили хребет, стремясь к мечте. А сегодня все мы живем только планами. Как говорит герой одной пьесы: старики мечтают, а молодежь планирует…"
С двухдневными гастролями столицу посетил знаменитый Театр им. Евг. Вахтангова. Сергей Маковецкий, Людмила Максакова, Владимир Вдовиченков и режиссер Римас Туминас привезли нашумевший спектакль «Дядя Ваня».
- Мы себя чувствуем у вас не хуже Рокфеллера, - похвастались актеры журналистам. Сергей Маковецкий обрадовался, что снова дома, но от этого чувствует еще более высокую ответственность. - На спектакль ведь обязательно придут родственники, спросят, какой ты из себя, покажи, что умеешь.
Режиссер театра, заметив, что все актеры курят, сказал, что вредные привычки своих подопечных лишь культивирует. - Я не запрещаю своим актерам, тем более что сигареты - это инструмент режиссера. Вот если бы мы травку курили, тогда можно было бы говорить.
Все стали поздравлять Маковецкого с тридцатилетием работы в Театре Вахтангова. - Я вот ехал и думал, стоит ли мне говорить, что на самом деле юбилей у меня будет лишь 1 июля.
Актеры остались довольны летнем Киевом, в свободное время планируют посетить Андреевский спуск и Киево-Печерскую лавру. Сразу после Киева, театр отправится на гастроли в Одессу.
Немного солнца в темной воде.Режиссер Римас Туминас постоянно попадает в истории: то на его «Горе от ума» попросит контрамарку Путин и подивится нешкольному прочтению русской классики, то министр культуры спасет от увольнения. Но Туминас умеет и сам создавать истории. The New Times побывал на репетициях спектакля «Дядя Ваня», премьера которого состоялась 2 сентября
О «Дяде Ване», которым открывает сезон театр им. Вахтангова, кое-что уже известно. Римас Туминас, являющийся не только режиссером спектакля, но и художественным руководителем театра, устраивал в мае открытые репетиции. Среди других посетил их и министр культуры Александр Авдеев. Министр тогда оказался под перекрестным огнем жалоб, отправленных из театра. Часть труппы жаловалась, что плохо с Туминасом, а другая (как уточняли потом — боїльшая, лучшая и вообще несколько более благородная часть) жаловалась в ответ, что будет плохо без него. В итоге Туминас остался на месте, а репетиции продолжились как ни в чем не бывало. Возникло даже впечатление, что все произошедшее Туминас не очень-то и заметил. Так бывает с большими режиссерами: ломающие-ся вокру-г них копья они считают досадным недоразумением, а сами тихо и упрямо делают свое дело. Тишина, конечно, обманчива — так обозначается способность вызывать вокруг себя небольшие цунами.
Да-да-да
Актер Владимир Вдовиченков с легкостью спрыгивает с гигантской сцены вахтанговского театра в пустой и темный зал. «Здравствуйте, — громко говорит он в воздух, — такая странная тишина, все в порядке?» Это пока не слова роли, хотя и в спектакле они звучали бы, вероятно, очень эффектно. Туминас молчит и кивает, стряхивая пепел от сигареты в хрустальную пепельницу на режиссерском столике. Вдовиченков подсаживается рядом и начинает увлеченно высказывать накопившиеся за ночь соображения по поводу своего персонажа (врача Астрова). Туминас кивает и что-то тихо добавляет. «Мне кажется, я понял, — слышен только голос Вдовиченкова, — он возвышает и опрокидывает эту боль. Это момент прорыва. Он очень жестоко с ней обходится, это попытка не пожалеть». — «Да-да-да, — Туминас говорит приглушенно и как будто бы устало, хотя репетиция только началась. — Ну хорошо, идите», — мягко приглашает он актера обратно на сцену. Примерно так проходит и остальная часть репетиции. Туминас иногда прерывает игру, неспешно забирается на сцену, где его уводит к себе то один, то другой актер, и делает скупые замечания, в то время как актеры машут вокруг него руками, зачитывают куски ролей и предлагают друг другу (например, Соня из первого состава — Соне из второго состава), что можно улучшить. На вопрос, специально ли он остается в тени, Туминас отвечает привычно: «Да-да-да». «Актеры не должны сразу все понимать про свою роль, они поймут потом. Сейчас такой интересный период: они делают маленькие открытия, и это очень приятно. Так все и должно быть, поэтому я просто говорю «да-да», хотя, выйдя из театра, могу порадоваться — наконец-то! Все происходит именно «нечаянно», я не претендую на чужое. Ваши открытия есть ваши».
На дне
Даже по нескольким сценам «Дяди Вани» — спектакль и на последних перед премьерой репетициях все еще продолжают изобретать — уже угадываются очертания шедевра. Туминас — мастер глубоких визуальных метафор (впечатление от них усиливают его постоянные соавторы — художник Адомас Яцовскис и композитор Фаустас Латенас). В «Горе от ума», например, озябшие персонажи грелись о колокольню Ивана Великого, которая одновременно была русской печью, и задыхались от валящего из нее едкого дыма Отечества. В театральном эпосе «Троил и Крессида» бессмысленная и бесконечная резня между греками и троянцами (а заодно и резня любой войны вообще) оборачивалась изощренной кулинарной сценой: воины сосредоточенно и зло рубили на огромных столах кочаны капусты, похожие на человеческие головы. В «Дяде Ване» накал страстей не то чтобы меньше, но он как будто прикрыт защитной пленкой. Действие происходит не у всех на глазах в центре античного храма, как в «Троиле и Крессиде», а скорее в его подсобке, чулане, в общем, там, где и протекает настоящая (всегда немного пыльная) жизнь.
«Мы привыкли, что Чехов драматичен, — рассказывает Туминас, — но у него всегда есть затаенный праздник. Я предлагаю рассматривать Чехова как сказочника, через сказочную фабулу: жили-были. Жил-был дядя Ваня, и его никто не любил. Мы все вышли из дяди Вани, человека, который так и не осознал своего трагического положения и не разучился любить окружающих его людей, – вся культура вышла, русская литература, театр. Если его поместить в нашу жизнь, он бы не пристроился. Вокруг много таких непристроившихся к жизни — кто-то спился, кто-то заболел, кто-то не выдержал и покончил с собой, а кто-то так и остался, смирился. Что будет, когда они уйдут? Я как-то хочу смягчить эту жестокость, поэтому и говорю о сказке. Это, наверное, помощь себе и всем, чтобы отодвинуть наши беды, наши болезни, даже нашу смерть: играя, создать мир иллюзий. Мне кажется, пьесы Гоцци, Гольдони ставят, когда понимают и ощущают беду. В таком ключе надо рассматривать и Чехова. Его земля, его глубина драматична, но мы делаем вид, что это легкий сказочный материал. Это как смот-реть в реку: мы любуемся водой, она течет, мерцает. На дне происходит какая-то борьба, что-то темное, неприятное, но мы любуемся поверхностью. Вот и я предлагаю полюбоваться мерцанием, отражением той жизни, которая внизу, не приглашая опускаться на дно. Для этого есть мы — режиссер, актеры, но быть с нами рядом не стоит. Давайте любоваться тем, что мы знаем».
Не уйти от любви
Нелепого, неуклюжего, неприспособленного к жизни, но бесконечно трогательного дядю Ваню играет Сергей Маковецкий. Играет удивительно, изумляя даже режиссера: «Его не надо направлять, что-то ломать, он такой. Это попадание. Он очень своевременный. Я, к сожалению, старых мастеров видел только фрагментарно, в записях, но за последние годы — я не о своем спектакле, я об актере — это самый удачный, самый раскрытый дядя Ваня. Человек, который везде терпит неудачу, но, в отличие от остальных, умеет любить. В этом трагичность души — он не может порвать с любовью».
Актер Маковецкий на репетициях тоже что-то объясняет режиссеру, прогуливаясь с ним под ручку по сцене. Тот привычно соглашается, но большинство открытий актер, похоже, уже сделал. В его дистиллированной игре, как в капле воды, действительно вполне различимы и темная жизнь дна, и обманчивое солнечное сияние.
Впрочем, всегда есть место для «нечаянных» импровизаций — в одну и ту же реку, как известно, нельзя войти дважды. Даже если эта река — Чехов.
http://www.teatral-online.ru/news/5062/ Журнал № 11 (88) Ноябрь 2011 Против течения. Галина Коновалова. К 90-летию Театра Вахтангова актриса Галина Коновалова и журнал «Театрал» продолжают серию очерков о вахтанговцах.
Все, кто бы ни писал о Юлии Борисовой, обязательно начнут свою статью, рецензию, заметку – все что угодно – со слов о том, как в Вахтанговский театр в таком-то году из училища была принята девушка – очень полненькая, с ярким румянцем, с толстущей косой до пояса, и как потом эта толстенькая краснощекая девушка превратилась в такую элегантную и утонченную королеву сцены.
Но что делать с этим клише, что делать с этой «вводной частью» каждого повествования, где вспоминается «начало пути» (как пафосно!) этой замечательной актрисы (что всем известно и с чем никто не спорит) и этой удивительной, ни на кого не похожей женщины – Юлии Борисовой?
Два разных человека
Обычно сыгранные роли, сама атмосфера кулис незаметно, неотвратимо накладывают на артиста неизгладимый отпечаток этакого «актерства». Невольно, даже против своего желания, актеры и в жизни начинают немного играть, то и дело «представляя что-то». У Юли все иначе. Она на сцене и она в жизни – это два совершенно разных человека. И дело тут не в том, что за долгие, долгие годы ее пребывания на сцене (почти всегда триумфального!) к ней не прилипло ничего театрального, премьерского.
Будучи (говоря старомодным языком) примадонной театра, главной героиней, она сумела сохранить и трепетное отношение к сцене, и некоторую неуверенность в себе (что свойственно только очень одаренным людям), и поразительное чувство влюбленности в партнера – словом, все то настоящее, что отличает боль иного артиста от тех, кого сейчас так щедро называют звездами.
Она не звезда. Она актриса.
И тут мне хочется сказать главное: как, став по-настоящему большой актрисой, актрисой до мозга костей и неожиданно совершенно изменившись внешне (откуда вдруг появились лебединая шейка, осиная талия, профиль камеи?), она не утратила редких человеческих качеств. Всем людям театра, от мала до велика, известно, что такое получить главную роль (особенно для начинающей актрисы). Так вот, на заре туманной юности, в далекие 1950-е годы недавней выпускнице Щукинского училища «повезло» – ей доверили прекрасную роль Эпонины в «Отверженных» по Гюго. И надо же такому случиться: выясняется, что она ждет ребенка!
Что сделала бы в подобном случае почти любая молодая актриса? Ответ очевиден. А Юлия, не задумавшись, отказывается от роли… И в результате выигрывает – рожает замечательного, голубоглазого, светловолосого мальчика, ставшего впоследствии ее радостью, гордостью, подарившего ей двух прекрасных внучек и целый «коллектив» великолепных правнуков, а вернувшись в театр, успешно играет свою Эпонину на равных правах с другой актрисой! Нравственное благородство Юлии Борисовой в наш прагматичный (если не циничный) век вызывает не только восхищение, но даже некоторую оторопь.
«Борисова лучше»
Будучи необыкновенно горячей и самоотверженной матерью, она являла собой и уникум дочерней любви. Никогда не забуду, как вернувшись из больницы, где она целый день просидела у постели больной матери, и отыграв первый акт «Марии Тюдор», где она, естественно, играла главную роль, Юля срывала с себя королевские одежды, порываясь мчаться обратно в больницу в испуге, что не дозвонилась в очередной раз в палату. Слава Богу, звонок состоялся, и она смогла вернуться на сцену.
Я намеренно делаю акцент на исключительных человеческих качествах моей, смею сказать, долголетней и обожаемой подруги, потому что сценические ее работы достаточно освещаются как в прессе, так и в театроведческой литературе. И тем не менее она как-то гордо не поддалась упоению своей славой, громким овациям и всеобщему восхищению, осталась не просто скромной, а как бы отстраненной от этой театральщины, от этих, хотя и очень искренних восторгов, осталась по сей день, по сей час человеком высоких принципов, самых горячих привязанностей и глубокой веры в свое предназначение.
Не хотела писать о творчестве, о сыгранных ею ролях, но не могу удержаться. Вспоминаю, как после премьеры «На золотом дне» по Мамину-Сибиряку, где Юля блистательно сыграла роль Анисьи, в прессе появилась статья очень своеобразной и скупой на похвалу Серафимы Бирман (знаменитой актрисы и театрального деятеля), где она с восхищением писала о двух равно невероятных сценических явлениях – роли Анисьи и ее исполнительнице. А вот высказывание известного и старейшего артиста МХАТа Василия Топоркова: «Все говорят: «Ах, Мария Гавриловна Савина, ах, ах». Но ведь на сцене никто из вас ее не видел и могу сказать: Борисова лучше».
К этим двум отзывам и прибавить нечего. Однако прибавлю свое личное, незабываемое впечатление от некоторых шедевров Борисовой – ее дуэта с Юрием Яковлевым в «Насмешливом моем счастье» Малюгина, ее Вальки-дешевки в арбузовской «Иркутской истории» и, наконец, от лебединой песни Рубена Николаевича Симонова – «Варшавской мелодии», где без слез вспомнить Юлию не могу.
И последнее… То, что сотворил с Островским блистательный Петр Фоменко в спектакле «Без вины виноватые», где каждая роль – бриллиант и где в этом созвездии сверкает Юлия.
http://www.teatral-online.ru/news/5542/ Журнал № 01 (90) Январь 2012 Новый год на Старом Арбате. Галина Коновалова. Актриса Галина Коновалова и журнал «Театрал» продолжают серию очерков, посвященных 90-летию Театра Вахтангова.
Обычно в этой рубрике мы говорим о легендарных артистах и режиссерах, составивших славу Театра Вахтангова, но в праздничные дни мне хочется сделать небольшое отступление и рассказать о том, как вахтанговцы встречали Новый год.
Встречи Нового года в нашем театре всегда были торжественными. К событию готовились заранее, тщательно составлялась программа, обсуждался список гостей. В итоге к полуночи в здании на Арбате собирался весь цвет московской интеллигенции. Например, приходили граф Алексей Толстой, полярник Папанин, вечно лохматый поэт Михаил Светлов. Сейчас это покажется странным, но в дотелевизионную эпоху никто даже не мыслил встречать этот главный праздник где-нибудь на стороне, вне театра.
С осени шились вечерние платья, долго репетировали новогодний капустник. И наконец в нашем «желтом фойе» (в годы войны оно было разбомблено) водружалась огромная елка, наряжать которую разрешалось только избранным. После вечернего спектакля артисты под звуки оркестра входили в освещенный нарядный зал и занимали заранее обозначенные места. Нам, первокурсникам школы при Театре Вахтангова, были отведены самые дальние столы. Но то, что мы встречаем год вместе со всеми, считалось огромной честью. И готовились мы к этому вечеру не меньше, чем другие артисты.
«Снимай туфли»
31 декабря вечером моя лучшая подруга Нина Никитина приехала ко мне домой, чтобы вместе отправиться на этот первый бал. Когда моя мама увидела Нинин туалет, то шепотом спросила: «Она в таком виде пойдет в театр?» Одеяние моей подруги и в самом деле было экстравагантное. Платье было сшито из какой-то атласной материи розового цвета с поперечной оборкой, широкие рукава с воланами спускались от локтя к ладоням, какой-то невообразимый пояс стягивал ее бесподобную талию, а сверх этого была небрежно накинута шаль. Вид действительно желал лучшего, но было ей восемнадцать лет. И была она необыкновенно хороша. Я же, в отличие от Нины, была в скромненьком синем платье, в лакированных туфлях на низком каблуке.
…В театр пришли вовремя. Гости шумно заполняли зал, все сияло, и все были необыкновенно нарядны. До сих пор помню Мансурову в чем-то роскошно-бархатном, Русинову в бледно-желтом шифоне, Вагрину в черном обтянутом платье с рукавами, отороченными мехом. Ну и мы, скромно пробирающиеся к своему столику. Вдруг зазвучал вальс… Я с кем-то перемолвилась приветствием и не заметила, как исчезла Нина. Но в тот же миг она подлетела ко мне со словами: «Снимай скорей туфли, он пригласил меня на танец, а у меня туфли на высоких каблуках! Я и так выше него…».
«Почему вы не танцуете?»
Не раздумывая я сбросила свои «лакировки», и так как туфли Нины были мне велики на два номера, осталась стоять у стенки в одних чулках, ошеломленная, растерянная, но очень гордая за подругу. Еще бы! Только вошли – и сам Рубен Николаевич Симонов пригласил на первый танец. Не важно, что пригласил не меня, главное, что одну из нас! Так и простояла бы у стеночки с чужой обувью в руках, если бы не увидела, как ко мне движется кто-то огромный, ошеломляюще элегантный. Это был самый красивый человек не только нашего театра, но и всей Москвы – Дима Дорлиак. Он умело заслонил меня от всего зала, тихо спросил: «Почему вы стоите одна и не танцуете?» Он первым понял всю нелепость моего положения и, бросив все соблазны, пришел мне на помощь… В этом был весь Дима!
Я, конечно, его прекрасно знала, ведь мы сто раз любовались им на репетициях «Человеческой комедии», где он был несравненным Люсьеном де Рюбампре, но сейчас, в этом зале, он обратил на меня внимание. Он все время был со мной, пока Нина блестяще вальсировала с Симоновым. Подождал, пока она, возбужденная успехом, не вернулась ко мне, подождал, пока я не надела свои туфли, и только тогда пошел на свое место, к своему столу, где его давно ждали бесчисленные поклонницы.
Кстати, Дима происходил из семьи обрусевших французов. Мать его – Ксения Николаевна Дорлиак – в прошлом была знаменитой певицей, а к 1940-м годам стала профессором пения в Московской консерватории. Помню, как степенно проходила она мимо наших театральных окон в окружении благоговейных учениц. И всегда, кроме учениц, ее сопровождала дочь (сестра Димы) – Нина Дорлиак. В ту пору она была еще совсем юной девушкой, но уже очень красивой и уступала брату разве что в росте. Впоследствии Нина Дорлиак тоже стала превосходной камерной певицей (а по сей день известна, конечно, и как супруга Святослава Рихтера).
«Оставьте графин»
Я нарочно начала свои воспоминания с довоенных лет, поскольку позже в Вахтанговском театре случилась встреча Нового года, которая, думаю, запомнилась на всю жизнь тем, кто ее пережил. Речь о военном голодном и страшном времени, когда коллектив театра в полном составе был эвакуирован в Омск.
Сказать, что мы голодали, – это ничего не сказать. Более жутких условий представить себе невозможно. Но вот наступал канун 1942 года, и все уже понимали, что такого теплого праздника, как раньше, у нас не будет. Во-первых, идет война и тут не до веселья, а во-вторых, катастрофическая нищета, и вряд ли театр сможет накрыть хотя бы самый скромный стол…
Но вдруг приходит невероятное известие – местный обком партии приглашает к себе вахтанговцев для «совместной встречи Нового года». Никто толком не знал, как это все будет происходить, как будут рассаживать, какая программа и, главное, как будут кормить. И вот все мы, принаряженные, входим в огромный зал, где накрыты столы, и кто-то из хозяев приглашает занимать места, не стесняться, чувствовать себя как дома.
Мы, еще стоя у стеночки, взглянули на столы и обомлели. Это был не просто довоенный стол, а скорее – дореволюционный. Он ломился от всевозможных салатов, колбас, сыров и рыбы во всех видах – от заливной и копченой до всякой севрюги и нельмы. Это была сказка. Голодные вахтанговцы не могли поначалу ни произносить тосты, ни благодарить хозяев: все ели. Но праздник этот омрачался мыслью о том, что в это самое время, когда мы здесь пируем и наслаждаемся, дома сидят голодные семьи: у кого – дети, у кого – родители…
Эта мысль настолько угнетала, что мы даже не могли как следует поесть, чувствуя себя, как это ни смешно, виноватыми перед оставшимися дома детьми или родителями. И тут мы начали потихоньку класть в сумочки все то, что «плохо лежит» - куски хлеба, сыра, колбасы – то, что легко было спрятать… Увлеченная этим постыдным занятием, я неожиданно услышала голос солидного старца – официанта обкомовской столовой – который, нагнувшись, вежливо обратился к моей соседке: «Гражданочка, вы бы хоть графинчик оставили». И тогда я увидела, как она с трудом запихивает в свою сумку графин с водкой. Я ее не осудила! В ту голодную, 40-градусную, морозную ночь я с ужасом понимала, что этот графинчик водки мог спасти ее больного голодного сына. Ведь поменяв эту драгоценную водку на молоко, хлеб, не говоря уже о картошке и луке, можно было прожить целый месяц.
Эта встреча Нового года (помимо «обжорства») осталась в памяти всех еще и тем подчеркнутым гостеприимством, которое оказал нам Омск. Ведь в ту пору город был заполнен эвакуированными (и первый мед, и авиационный завод и сотни (!) других крупных учреждений Москвы). Вообще говоря о почти трехлетней жизни в Омске, меньше всего вспоминаются бытовые трудности. Казалось бы, голод и холод не могут способствовать «творческому подъему». А вот в жизни, как видите, все случается совсем по-другому. И вспоминаются не ночные очереди за хлебом, не пресловутые коптилки, которые нам заменяли не только электричество, но и керосиновые лампы; а вспоминаются потрясающие репетиции готовящихся спектаклей, творческие диспуты между режиссерами Симоновым, Охлопковым и Диким, наши разинутые рты, слушающие эти потрясающие творческие разногласия великих режиссеров, наш восторг от прогона знаменитого «Фронта» в постановке Симонова с гениальным Диким в роли генерала Горлова; вспоминается замерзший Иртыш, где надо изо всех сил пробить маленькую лунку, откуда набрать хоть полведра воды для того, чтобы на коромысле дотащить эту драгоценность до дому (обычно это делалось рано утром) и, схватив на ходу кусок хлеба, бежать в театр, где тепло, светло и главное – так интересно.
http://www.teatral-online.ru/news/6143/ Март 2012 Он влез в гримерку по водосточной трубе… Нина Архипова «Театрал» продолжает рассказ о легендарных вахтанговцах.
«Два веронца». Юрий Любимов – Валентин. 1952 г. Фото: Из архива театра Вахтангова
В Театре Вахтангова на 27 марта назначена премьера спектакля «Бесы» в постановке Юрия Любимова. В последний раз выдающийся вахтанговец работал в этих стенах почти полвека назад. Теперь история замкнула круг: Любимов вернулся в свою альма-матер. И хотя это всего лишь «разовый проект» и впереди режиссеру предстоит работа в Большом театре, многие от «Бесов» ждут какого-то откровения…
Традиционно рубрику «Легенда сцены» ведет актриса Галина Коновалова. Однако на недавних гастролях она сильно простудилась и для мартовского номера передала перо своей подруге Нине Архиповой – замечательной актрисе Театра сатиры, чей творческий путь тоже начинался на вахтанговской сцене. «Театрал» желает своему постоянному автору скорейшего выздоровления, а сейчас – слово Нине Николаевне.
Сила, свобода и напор
– Мы, молодежь Театра Вахтангова, проводили отпуск в Сочи. Недавно только кончилась война. Наши ребята – Володя Этуш, Володя Шлезингер, Лариса Пашкова, Юра Любимов были молоды, спортивны и полны замыслов. Казалось, что и вся последующая жизнь будет такой же солнечной, как это июльское небо, и такой же бурлящей, как шум прибоя… Во всяком случае, у Юры Любимова все так и сложилось.
О том, что ему предначертано стать непростой, одиозной фигурой в театре – было понятно уже в ту пору. Я помню строгие заседания в Театре Вахтангова, когда бесконечно разбирались важные идеологические вопросы. На дворе – сталинская эпоха. И даже первые артисты труппы – Цецилия Мансурова или, например, Елизавета Алексеева, заметно волнуясь, выступают на собраниях. И вдруг вскакивает Юрка и тоже высказывается. Причем так смело, конструктивно и дельно, что на лице у старших вахтанговцев можно прочесть удивление. Некоторые переглядываются: какой решительный молодой человек! И мы всегда знали, что если нужно разобрать какой-то «молодежный» вопрос, то надо обратиться к Любимову: «Юра, может быть, ты?» Надежда была только на него. За ним и сила, и свобода, и напор.
Когда его назначили на роль Бенедикта в спектакле «Много шуму из ничего» (а до него эту роль блестяще играл Рубен Симонов), многие удивились такому назначению. И вдруг оказалось, что Любимов не только смелый трибун, но и многогранный артист, ведь его Бенедикт не очень-то уступал симоновскому Бенедикту, а в чем-то был даже лучше, ярче, интереснее.
Юра прятался за зеркалом
Однажды у нас были гастроли в Одессе – на сцене знаменитого оперного театра. Юра в спектаклях не был занят, но так совпало, что в те же дни под Одессой снимался в кино. Шел спектакль, я сидела в гримерке, ждала своего выхода, и вдруг слышу непонятный шорох за окном: словно кто-то ползет то ли по карнизу, то ли по водосточной трубе. Открываю штору и вскрикиваю от испуга.
Оказывается, это Юра Любимов залез на третий этаж. А дело в том, что он был влюблен в мою приятельницу (тоже артистку) и не хотел, чтобы об этом знали другие, ведь артистка была замужем. Но тут в коридоре раздался шум – участницы спектакля возвращались в свои гримерки. Я растерялась, но Юра быстро шмыгнул за большое напольное зеркало и простоял там какое-то время, пока артистки ни разошлись. Кстати, среди них не было его пассии, поэтому, едва гримерка опустела, он вскочил на подоконник, вцепился в водосточную трубу и пополз вниз.
«Сейчас милиция тебя схватит…»
А вот еще один эпизод. Несколькими днями ранее другая артистка нашего театра рассказала мне в самолете, что тоже влюблена в Юру. И всю дорогу описывала то, как развивается их роман. Старалась говорить тихо, но попробуй шептаться, когда гудят турбины. Да и чувства настолько ее переполняли, что она в красках рассказывала: вот, мол, сейчас в аэропорту он будет встречать ее с цветами. И вдруг замечательный актер Горюнов, который сидел впереди нас, повернулся и сказал: «Больше никогда в жизни рядом с вами летать не буду. Мало того, что не могу уснуть, да еще и вынужден находиться в курсе ваших личных дел». Но Горюнов был надежным интеллигентным человеком и, конечно, не стал бы разбалтывать наши секреты. Прилетели – Юра не встречает… Может, задерживается на съемках? Артистка была в недоумении. Не знаю, как долго она еще таила надежду на роман, но я довольно скоро поняла, что между ними все кончено.
Теперь хочу вернуться в гримерку Одесского театра: Юра влез по водосточной трубе для того, чтобы увидеть Елену Измайлову. Конечно, как сотрудник театра, он мог легко зайти через служебный вход, но не сделал этого лишь потому, что избегал встречи с этой артисткой, которая летела со мной в самолете.Вскоре с Еленой Измайловой они поженились. Но сделали это тайно и без шумихи: расписались в загсе, а потом отметили это событие у меня в гостях.
Их брак, как известно, продержался недолго. Но вообще к Юре всегда тянулись прелестные женщины. Однажды (это еще до его женитьбы на Измайловой), мы целой компанией шли по улице. И рядом с Любимовым была девушка, которая стала его задевать: – Вот ты никогда мне цветы не даришь. – Я не дарю?! – Да, да, всем девушкам молодые люди дарят цветы, а я от тебя ничего не получила. В ту же секунду он, чтобы снять эту претензию, вскочил на клумбу. Мы при этом закричали: – Юрка, ты с ума сошел, сейчас милиция тебя схватит. Но была бесшабашная молодость. Он собрал целый букет, вернулся и протянул девушке.
Виктор. «Иркутская история». 1959 г.
Своеобразный ультиматум
Он всегда держался естественно – и когда выходил на сцену, и когда играл в кино, и когда общался с друзьями. Причем мне всегда казалось, что Юре тесно в существующих рамках, его душа требует высокого полета (хотя Театр Вахтангова в ту пору был, несомненно, лучшим в Москве – куда уж выше?). Но Юрию стало тесно в театре – он начал преподавать. И со своим актерским курсом поставил тот самый спектакль «Добрый человек из Сезуана», который почти полвека являлся визитной карточкой Театра на Таганке.
Что творилось на первом показе! Публика просто цепенела от восторга, ведь наконец-то на отечественные подмостки прорвалась авангардная эстетика. Наверное, в последний раз нечто подобное зрители видели в 1920-е годы на спектаклях Мейерхольда. Только теперь к Мейерхольду добавился Брехт и, конечно, вахтанговские традиции. Но все вместе это рождало новую театральную стилистику, имя которой – «Таганка».
Кстати, с этим спектаклем Любимов стоял перед выбором – ехать на целину или перейти в хиленький Московский театр драмы и комедии на Таганке. И здесь снова проявился крутой характер Юрия Петровича. Он выдвинул московским властям своеобразный ультиматум: дескать, берется работать в Театре драмы и комедии, но при условии, что ему разрешат в корне обновить репертуар, распрощавшись со многими артистами. Он не хотел разбирать старые конфликты, а знал, что любое дело надо начинать с нуля. Как это ни странно, власть пошла ему на встречу, и он вскоре снял все спектакли, за исключением одной комедии.
С Юлией Борисовой. «Две сестры». 1957 г.
Ученый дрожал перед Любимовым
А потом на «Таганку» хлынули зрители. Началась новая жизнь, рассказывать о которой нет смысла: все знают историю легендарного театра. Но вспоминаю свои ощущения: я ведь бывала там, как своя. Словно между делом приходила после спектакля в любимовский кабинет. И вдруг замечаю однажды, что веду себя не так, как все. Например, приехал какой-то крупный ученый и буквально дрожит перед Юрием Петровичем – относится к нему, как к светилу…
Кстати, интересные при этом были взаимоотношения с Людмилой Целиковской, на которой Любимов в ту пору был женат. Когда я разговаривала с ней отдельно, она рассказывала, сколько всего она делает для театра и вообще, по ее словам, своим успехом «Таганка» обязана именно ей. Но появлялся Юра и рассказывал ровно то же самое, хотя при этом подчеркивал, что всего он добился сам. И когда супруги были вместе – вокруг создавалась напряженная атмосфера, поскольку они бесконечно спорили о том, кто из них сделал для театра больше. С его супругой Каталин, насколько я знаю, таких споров никогда не возникает. Она заняла совершенно иную позицию: оставаясь в тени, всячески помогает своему великому мужу…
И напоследок. Многое написано о тех бесчисленных цензурных комиссиях, которые одолевали «Таганку» в советское время. Попасть на закрытый показ спектакля было действительно невозможно. Но однажды мне и еще двум артисткам удалось. Мы явились в театр рано утром, Юра пустил нас на бельэтаж, где мы спрятались под сиденьями. И вот пришла в зал грозная комиссия (кстати, люди там были не менее зубастые, чем и сам Юрий Петрович) – потребовали проверить зал: нет ли посторонних. Один дядька поднялся в бельэтаж, но, к счастью, нас не заметил. Начался спектакль о поэтах, погибших на войне. После этого мы осторожно выползли и смотрели, разинув рот. Для меня это было одно из сильных театральных впечатлений, но и немалый осадок оставило начавшееся потом обсуждение. И то, как Юрий Любимов отвечал на вопросы цензоров, и то, как отстаивал свою работу, – достойно восхищения. Таким я его прежде не знала…
http://www.kp.ru/daily/25858/2825861/ 28 Марта 2012 «Бесы» Любимова стали ответом Таганке. Анна БАЛУЕВА 94-летний режиссер представил свой первый после прошлогоднего скандала спектакль
Уже не на Таганке, а в Театре им. Вахтангова. Премьера состоялась 27 марта, в День театра. А накануне мы побывали на генеральном прогоне. Репетировал Любимов с актерами Театра Вахтангова ровно два месяца. Это феноменально короткий срок, даже если учесть, что «Бесы» для Юрия Петровича не новый материал. Впервые он их поставил 28 лет назад в Лондоне, потом - в других столицах Европы. Теперь вот - сцена Театра им. Вахтангова, на которую много-много лет назад, сразу после войны, Любимов выходил актером. Теперь своих «Бесов» он посвятил Таганке и ее взбунтовавшейся труппе. Наверняка его бывшие актеры отнесутся ревниво к этой его постановке - но это все второстепенно. Главное, по мнению Юрия Петровича, что роман Федора Достоевского звучит сегодня, как предупреждение - для страны, для мира и для каждого из нас.
Спектакль идет без малого четыре часа. В центре сцены - пианист за роялем. Музыка (от «Петрушки» Стравинского - то с трагическими, то с ерническими темами - до «Марсельезы» и двух наших гимнов: «Россия - священная наша держава» и «Боже, царя храни», словно спорящих друг с другом) - она в спектакле едва ли не самостоятельный герой. Любимов и называет эту постановку концертным исполнением. Форма оправдывает и статичность простых декораций. На заднике - лорреновский «Пейзаж с Ацисом и Галатеей». Из реквизита - стулья да транспаранты над головами беснующихся. Да, и еще дождь, и зонты - тоже сквозные атрибуты «Бесов».
Спектакль явно нужно смотреть дважды. Один раз - как произведение Достоевского, в котором каждую фразу текста хочется удержать, примерить к себе. Второй раз - как произведение Любимова, расставившего в романе свои акценты, нашедшего словам свои образы. Сценография здесь тоже любимовская. Что до героев, то постановка - настоящий бенефис Евгения Косырева. Его капитан Лебядкин - феерический, отталкивающий и необыкновенно привлекательный. Он смешит и пугает. Он - как зеркало, и саркастические реплики Достоевского («Россия есть игра природы, а не ума») в его исполнении особенно значимы. Лебядкин затмил даже скучновато-манерного Ставрогина (Сергея Епишева хотелось как-то растормошить), все бесовство которого - лишь замах на инфернальность. Зато сестра Лебядкина - уж бесноватая, так на совесть! У Марии Бердинских по воле режиссера получился убедительный, скомороший до патологии персонаж...
P.S. Никто и не сомневался, что Любимов не уйдет просто так, что его ответ будет доказательством его феноменальной состоятельности - творческой, личностной, какой угодно. Он по-прежнему способен заткнуть за пояс многих, кто вдвое, втрое младше. На репетициях он, кажется, единственный, кто помнит каждую роль назубок - никаких скидок на возраст. А что? 94 года для Юрия Любимова - это время нового витка творческой карьеры. Сейчас он работает над следующей постановкой - опера «Князь Игорь» выйдет в конце года в Большом театре. Кроме того, сотрудничать Юрия Петровича приглашают еще два театра. И уж совсем по секрету: в театральной среде говорят, что Юрий Петрович еще выйдет сам на сцену - как актер...
Спектакль гордого человека: Юрий Любимов поставил «Бесов»
Любимов – это, безусловно, феномен, интересный для антропологов. Вчерашним вечером я утвердился в мысли, что конфликт таганской труппы с мастером был более объективным явлением, чем скандал на гастролях в Чехии. Режиссер перерос коллектив, который исчерпал гормон роста – и физического, и морального. Сам же мастер не только переполнен энергией, как и многие десятилетия назад, но сумел выйти за рамки собственных изобретений. Как режиссеру мне хорошо известно, какие адовы усилия необходимо приложить, чтобы отечественные актеры были точны в рисунке роли и в интонациях. «Бесы» Любимова – это торжество психологической и геометрической точности. Ритм задает рояль, вокруг которого и вертится карусель событий, вихрем сменяющих друг друга. Колоссальная победа Любимова еще и в том, что он умудрился не попасть в ловушки, расставленные его же выдающейся стилистикой: постановщик соблюдает баланс брехтовского остранения и психологического переживания, его актеры следуют партитуре «кукловода», но имеют возможность показать глубину собственной индивидуальности.
Другое дело, что талант не купишь в магазине в «развес»: уровень исполнителей оказался неровным. Публика бала потрясена работой Евгения Косырева (капитан Игнат Лебядкин), который продемонстрировал филигранное мастерство истинного комического артиста. На его фоне весьма блеклым и скучным оказался главный герой Ставрогин (Сергей Епишев) – его спасали лишь высокий рост и фантазия Любимова. Леониду Бичевину (Липутин) выпала самая опасная с точки зрения возможных последствий роль «мерзавца», шпионящего за всем городом: ведь каждый взрыв аплодисментов после нехитрого филологического приема может круто изменить биографию молодого артиста (единому в одном лице автору инсценировки и режиссеру-то что: в 95 лет сухари и жесткая кровать даже полезнее). На этом актуальные аллюзии не заканчиваются: собственно «бесы» (члены преступной ячейки) весь спектакль ютятся под дрожащим транспарантом «У наших». Но тут уж - все претензии к Федору Михайловичу: именно так он назвал соответствующую главу своего романа (Нострадамус, как говорится, нервно курит в углу…).
Однако главное открытие проницательного режиссера – это толпа, она же – «общество», оно же – коллектив! В сравнении с его духовным убожеством, с его преступлениями, с его дьявольской круговой порукой – идеалистические мечты «бесов» - просто детский лепет! Главный герой постановки Любимова – это агрессивно послушное большинство», сначала мирно сидящее на втором плане, а потом беснующееся с транспарантами. Его лицемерие, его корпоративная травля инакомыслящих, его мещанское убожество – вот где самое страшное неверие и богоотступничество. Любимов создал не бытовой спектакль, а греческую мистерию, где главная трагедия это гибель не актера, а хора.
В начале 80-х Любимов уже ставил «Бесов» в Англии, и спектакль получил огромное признание (королевскую награду вручал сам сэр Джон Гилгуд – легендарный актер шекспировского репертуара), однако, он был совсем другой. Достоеды – это литературный этнос, который сложно понять вне Бермудского треугольника под названием «Россия». Поэтому вчерашнюю премьеру и актеры, и зрители воспринимали не как спектакль, а как особого рода действо, в которое мы все вовлечены давно и пожизненно. Это чертов порочный круг вопросов, которые не столько неразрешимы, сколько патологически поставлены. Отчего и звучит, словно великая истина пьяный сарказм капитана Лебядкина: «Россия – есть игра природы, но не разума». Но прав был Иосиф Бродский: человечество (читай – коллектив), пожалуй, уже не спасти, но отдельного человека – можно. И вот большой художник Любимов спасает – себя и каждого отдельного, кто умеет его понять. Гордость – это жизненно важная пружина в характере творческого человека. Спектакль Любимова – не месть бесноватым «блудным сынам Таганки»: это просто новый лучик света его легендарного фонарика во тьме торжества массовой культуры.
http://www.ug.ru/article/402 27 июля 2012 года Театр имени Вахтангова попрощался, но обещал вернуться. Нила Петрова. Закрытие сезона получилось необычным.
Закончился театральный сезон, закрылся на лето и Театр им. Е.Б. Вахтангова. Для одного из старейших театров Москвы прошедший сезон был знаменательным – помимо ряда громких премьер, открытия новой театральной студии названной «Первой», они отметили несколько юбилеев, среди которых и шестидесятилетие худрука, и собственное девяностолетие. Отметили не просто торжеством, на которое пригласили друзей и почитателей, а удивительной премьерой, созданной несколькими режиссерами во главе с художественным руководителем Римасом Туминасом – «Пристань». Наш фоторепортаж погрузит вас в это необычное действо.
«Пристань» - как место, куда в своем долгом плавании по морю жизни пришвартовался корабль знаменитого театра, чтобы оглянуться на прошедшее, осмыслить пройденное, подвести итог, и ринуться к новым творческим поискам и открытиям.
Именно этим этапным спектаклем, составленном из фрагментов знаменитых пьес, в которых в качестве бенефициантов выступили самые знаменитые и любимые корифеи труппы, театр закрыл свой сезон. И на фоне декорации, представляющей и зал ожидания какого-то порта, и условный храм, и храм вполне конкретный – храм искусств с фасадными колоннами Театра им. Е.Вахтангова, вновь пронеслись перед зрителями эпизоды жизней людей разных эпох, разных стран.
За тяжелым письменным столом – Галилео Галилей из драмы Бертольда Брехта «Жизнь Галилея» (народный артист РФ Вячеслав Шалевич). Он решает сложную дилемму: настоять на своей научной гипотезе, навсегда лишившись возможности исследований или отречься от своих открытий, к которым – он знает – человечество обязательно вернется, но продолжить путь к новой науке.
Философские размышления о природе компромисса сменяются инсценировкой рассказа Ивана Бунина «Благосклонное участие» в исполнении заслуженной артистки РФ Галины Коноваловой. Одна из старейших членов труппы, на сцене Вахтанговского театра она работает с 1938 года. Но кто вспомнит о возрасте, когда ее героиня, бывшая актриса императорских театров, готовится к единственному в году традиционному выступлению на студенческом бале, преображаясь из доживающей свой век старушки в блистательную, искрометную царицу подмостков. Но всему хорошему приходит конец, и триумфальное выступление с бурными проводами восторженной молодежи сменяет отъезд в холодную, вьюжную ночь. А из снежного вихря на авансцену выходит народный артист СССР Василий Лановой, чтобы прочесть любимые строки поэзии Александра Пушкина.
Торжественный строй пушкинских строф, которые актер не стесняется произносить возвышенно-благородно, совсем не современно, сменяет… «Визит дамы» по пьесе саркастичнейшего Фридриха Дюрренматта. Возбужденный шум городской толпы, яркий свет – в маленький провинциальный городок прибывает когда-то изгнанная отсюда, а ныне – мультимиллионерша Клара Цаханассьян.
Ослепительная, остроумная и не утратившая ироничной жизнерадостности героиня народной артистки СССР Юлии Борисовой, словно величественная царица Клеопатра появляется, восседая на паланкине, в окружении восхищенной свиты. Появляется, чтобы заключить с городом сделку: она даст городу миллион, если добрые буржуа предадут смерти ее бывшего возлюбленного и виновника былых несчастий. Жизнь – за любовь, казалось бы, давно миновавшую? Не только. Ею движет и желание поднести блюстителям морали и нравственности, когда-то покрывших ее позором, зеркало, дабы доказать их собственную растленность, ибо за деньги они готовы принести в жертву одного из них. Натура яркая и сильная, она, кажется, мечтала о мести, целенаправленно шла к ней всю жизнь. Но когда враг умирает, она испытывает не удовлетворение, а разочарование, еще не до конца осознанную мысль о том, что цель была ложной.
И вновь – контраст. Саркастичную эскападу Дюрренмата, сыгранную с исключительным темпераментом и иронией, присущим обворожительной Юлии Борисовой, сменяют исповедальные интонации бунинских «Темных аллей». Печальный рассказ одинокого человека, отказавшегося от любви, от первого лица ведет народный артист СССР Юрий Яковлев. Роль возлюбленной, с которой он когда-то расстался, нечаянно встретился вновь, но испугался забрезжившей было надежды, играет молодая, но уже достаточно известная актриса – заслуженная артистка РФ Лидия Вележева.
А для фрагмента из «Цены» Артура Миллера выбран отрывок, где главным героем становится торговец подержанной мебелью Грегори Соломон, воплощая которого, народный артист СССР Владимир Этуш находит точные интонации характерного трагикомического юмора и умудренности старого еврея. И кто еще может так свободно, так естественно общаться не только со своими партнерами - Александром Рыщенковым (Виктор Франк) и Верой Новиковой (Эстер), но и со всем зрительным залом, подходя к самой рампе, всматриваясь в лица публики и отдавая ей те принципы житейской мудрости, что вынес за свою нелегкую жизнь?
И – вновь комедия – отрывок из «Филумены Мортурано» классика итальянского неореализма Эдуардо де Филиппо, истории о том, как многолетняя любовница, мать детей своего легкомысленного возлюбленного, используя смекалку и народную хитрость, женит его на себе, дабы дать своим детям имя. Дуэт народной артистки РФ Ирины Купченко – Филумены - и народного артиста РФ Евгения Князева – Доменико Сориано - задорен, смел, остроумен. И хотя актеры относятся к более молодому поколению, нежели солисты других эпизодов, они несут ту яркую индивидуальность, что всегда особенно ценилась вахтанговцами. И чем всегда отличалась актриса, играющая Бабуленьку из «Игрока» Федора Достоевского - главную роль последнего фрагмента «Пристани» - народная артистка РФ Людмила Максакова.
Бабуленькой ее персонаж назвать никак нельзя – стильная, стройная, в папахе «ля рюс» слегка набекрень с воинственно торчащим пером. И столько в ней куража, самозабвенной азартности и жизнелюбия, что заткнет за пояс окружающих молодых людей.
Так же даст фору многим молодым театрам сам театр, который в свои 90 лет ставит такие насыщенные мыслью, эмоциями, чувствами и незабываемыми образами спектакли. Да и как иначе, если в финале над корифеями нынешними, над актерами, принимавшими участие в постановке (а это – почти вся труппа), взмывают паруса, полные ветра, и на белых полотнищах – лики тех, кто создал Театр, кто принес ему славу, – Евгений Вахтангов и Юрий Завадский, Михаил Астангов и Цецилия Мансурова, Рубен Симонов, Борис Захава, Николай Гриценко.
В последний день сезона труппа вышла за рамки зала, на специально построенные уличные подмостки, где параллельно со спектаклем шел концерт с участием не занятых в «Пристани» членов труппы – ведущей Юлии Рутберг, заслуженной артистки РФ, известного не только по театральным работам, но и ролям в кино Виктора Добронравова, заслуженной артистки РФ Елены Сотниковой и дебютантов – самых юных членов коллектива - совсем недавно набранной Первой Студии.
Что ж, местоположение – Арбат, со свободой уличного творчества – обязывает, и потому по окончании спектакля к своим товарищам присоединяются все, дабы попрощаться со зрителями до нового сезона. А он – не за горами: 4 сентября он вновь откроется спектаклем «Пристань», знаковой постановкой Театра им. Е. Вахтангова.
В самом центре Москвы Вахтанговский театр открыл общежитие для актеров и сделал это весьма нестандартно. Красная ленточка была, но ее никто не перерезал, а в качестве музыкального оформления прозвучала печальная песнь Нины из спектакля «Маскарад». С подробностями — обозреватель «МК».
Римас Туминас. фото: Геннадий Черкасов
Третья Тверская-Ямская и угол Александра Невского.
— Вам на самый верх, на четвертый и пятый этажи поднимайтесь, — говорит завлит театра Людмила Остропольская. Поднимаемся. И диву даемся: а стены-то плохо оштукатурены, да и новосельем как-то не очень тут пахнет. Но... еще один пролет — и подъездная «декорация» радикально меняется. Стены выкрашены в глубокий зеленый, очень театральный цвет, на них висят афиши в багете. Открываем дверь и попадаем в общежитие, которое мало соответствует привычному слову «общага».
— Диван, поднимайте диван, — слышу голос худрука Вахтанговского Римаса Туминаса. Сейчас он работает грузчиком — вместе с другими двигает мебель в одной из комнат. Смеется и продолжает: — Вот стол, стул, диван — ничего лишнего, только работой заниматься, работай над ролью. — И любовными утехами, — а это уже подает голос Галина Львовна Коновалова, самая старая (96 года), но активно работающая актриса — неунывающий ангел-хранитель театра. Вместе с ректором «Щуки» Евгением Князевым она пришла торжественно открыть этот приют комедиантов. Открыли чисто по-театральному — черноглазая актриса Маша Волкова высоким нежным голосом выводит печальную песнь Нины из спектакля «Маскарад». Песнь печальная, а событие в жизни театра и его 18 артистов — более чем радостное.
— Ну что, с богом! — говорит Римас. — Радость, она у нас такая скромная радость. Наша обязанность — позаботиться о вас, и скажу, что вам, молодым, труднее сейчас жить, выживать, чем нам. Мы были чем-то обеспечены: обещаниями, очередями. Мы были социально защищены так или иначе. А вы живете без защиты, так что театр берет на себя сколько может. Не только в данный момент, но и в будущем будем помогать: рабочие места, новые репетиционные помещения будем открывать, малую сцену построим. То, что сделал наш директор, — это невозможное.
Действительно, в наше время получить в самом центре Москвы 287 квадратных метров — из области фантастики, которую одолел директор Кирилл Крок. Прежде это помещение занимало общежитие Академии переквалификации работников искусства, культуры и туризма. Собственно, оно здесь и осталось, но на первых трех этажах. Это у академии не оштукатурены стены, и вообще как-то не комильфо для культурного учреждения.
Зато два последних этажа, что теперь принадлежат Вахтанговскому, хоть как-то реабилитируют культурную отрасль. Здесь 14 квартир на 18 человек. Выглядит помещение так — большая общая кухня с мебелью и техникой. Из нее попадаешь в комнаты — на двух человек и на одного, чуть поменьше. В комнатах также полный набор мебели (диван, стол, стулья), встроенные шкафы, плазма с приличной диагональю на стене и вай-фай. Общих мест, кроме кухни, не наблюдается.
— Когда мы получили помещение, мы полностью его переоборудовали, — рассказывает основной виновник торжества Кирилл Крок. — В каждую комнату подвели воду, канализацию — смотрите. Смотрим: совмещенный санузел и душевая кабина. Все как в добротном отеле где-нибудь в Швеции: не шикарно, но очень качественно. Но к вопросу о шикарности: цвет стен (глубокий вишневый в общих местах и светлый в комнатах) подбирал замечательный художник театра Максим Обрезков. — А кто у вас комендант? Кто будет следить за порядком? — Коменданта у нас не будет. Зачем? Все люди взрослые, каждый следит за своей комнатой, а общее помещение будет убирать уборщица, которую мы наняли.
Первыми, кто обживет новенькое общежитие, будут молодые и не очень молодые артисты. Площадь распределяли не по заслугам: угол получил тот, кто подал заявление. Вот, например, Маша Волкова, исполнительница песни и роли Нины в «Маскараде». Она въезжает вместе с Володей Бельдиян и двумя кошками. — Вообще-то раньше мы на Филях снимали квартиру. Иногда вся зарплата уходила. Конечно, мы рады, что получили такую хорошую комнату. Будет возможность накопить, может быть, со временем купим квартиру.
Сергей Епишев ужасно доволен — потрясающий вид из окна на Тверскую. Точнее, виден только краешек главной московской улицы, но он точно знает, что она за углом. Говорит, что еще не успел перевезти вещи (за 7 лет, что живет в Москве, накопилось много всего, особенно книг). Под Епишева, между прочим, специально и долго подбирали диван — у него рост 2 метра 4 сантиметра, в общем, артист большой — в прямом и в переносном смысле слова.
— Да, здесь все хорошо, а главное — собрались артисты, много занятые в спектаклях, — смеется Римас Туминас. — Так что можно в театр не ходить, режиссеры будут сами к вам приходить и репетировать. Вышел из комнаты, сказал свою реплику и обратно. Все смеются, а Евгений Князев не скрывает, что ужасно завидует своему театру: ему Министерство культуры в свое время отказало в этом помещении для студентов «Щуки». — Но все равно я рад: это же все наше, вахтанговское. Сегодняшние студенты станут завтра артистами и приедут сюда жить.
Открывая 92-й сезон Театра Вахтангова, художественный руководитель Римас Туминас подчеркнул, что год начинается странно и тяжело. Вечерний спектакль «Пристань» планировалось провести без участия Владимира Этуша, который накануне простудился. Из-за недомогания не было на сборе труппы и старейшей актрисы театра Галины Коноваловой, которая не только играет несколько крупных ролей в текущем репертуаре, но и ведет в журнале «Театрал» рубрику «Легенда сцены».
Между тем Римас Туминас выразил надежду, что артисты скоро поправятся, а год будет счастливым и не менее успешным, чем прошлый. «Сегодня вы имеете полное право гордиться своими заслугами и каждый вечер выходить на сцену с настроением творческого счастья – счастья от того, что на наших глазах рождается чудо, – сказал худрук своему коллективу. – Счастливая жизнь должна быть тихой жизнью. Счастье рождается в тишине, и пусть эта атмосфера тишины нас хранит». При этом он призвал труппу помнить высказывание Виктора Гюго о том, что есть два способа заинтересовать публику – великое и правдивое. «Великое захватывает массы, а правдивое – отдельных людей».
В прошлом сезоне Театр Вахтангова стал самым посещаемым в Москве и, как подчеркнул директор Кирилл Крок, «потеснил один очень известный федеральный театр». Кроме того, прошел ремонт, театр с гастролями объехал полмира, открылась студенческая студия, молодые артисты получили квартиры в театральном общежитии, заканчивается строительство новой сцены театра. «Все так хорошо, красиво, что даже боязно начинать сезон, – отметил Римас Туминас. – Я горжусь вами и благодарен, что молодое поколение, которое активно занято в премьерах, стало взрослым, сосредоточенным, умным, его отличают внутренняя культура и ответственность. Наши корифеи не перестают удивляться вами, и вы удивляетесь их работами в «Пристани». Этот своеобразный мост – самое ценное в театре, ведь когда соединяются любовь и мастерство, можно ожидать даже шедевров».
Сезон открылся громкой постановкой прошлого года – спектаклем «Пристань», а 7 и 8 сентября состоится первая премьера сезона – комедия «Обычное дело» (режиссер Владимир Иванов) с Марией Ароновой, Алексеем Гуськовым и Лидией Вележевой в главных ролях. 12 сентября коллектив и зрители поздравят участников спектакля «Дядюшкин сон» и его постановщика Владимира Иванова с двухсотым представлением, а в мае главный герой этого спектакля Владимир Этуш выйдет на сцену в новой работе – к его 90-летию режиссер Павел Сафонов готовит новую постановку. В качестве драматургического материала обсуждаются разные произведения, в их числе «Ромул Великий» Дюрренматта. Среди других планов на сезон – «Евгений Онегин» (Римас Туминас выпустит спектакль в конце января), «Это так, если вам так кажется» по пьесе Пиранделло (режиссер Адольф Шапиро), а на Малой сцене «Глава вторая» Нила Саймона (режиссер Михаил Цитриняк) и «Женитьба» Гоголя (режиссер Сергей Кутасов).
Напоследок Римас Туминас сказал артистам: «В Москве мало неба, но надо уметь ухватить его и не смотреть в землю. Многие люди очень влюблены в несчастья и беды. Живут переживаниями. Но тогда еще больше бед случается у них. Я призываю вас чаще смотреть в небо и видеть себя со стороны при создании спектакля. Делитесь собой, это опасный и сложный путь, но только от него и зависит благополучное создание спектакля. Следует помнить про ансамблевость и отказаться от своего эго. С этими пожеланиями я и хочу перейти к работе».
В понедельник в кинотеатре «Художественный» на церемонии вручения ежегодной премии зрительских симпатий «Звезда Театрала» в трех номинациях награду получил спектакль Театра им. Вахтангова «Пристань» – за «Лучшую женскую роль», за «Лучшую мужскую роль» и за «Лучший актерский ансамбль». Художественный руководитель театра Римас ТУМИНАС в интервью «Новым Известиям» рассказал о том, считает ли он объективной оценку публики и какое влияние на его работу оказывает пресса.
– Римас Владимирович, считаете ли вы, что зрительская премия – это объективная оценка спектакля? – Верю, что да, объективная. И это очень важно. Потому что зритель – если не самое главное, что есть в театре, то важная часть. Часть работы, нашей службы, нашей преданности. И как они откликаются, как они это воспринимают, нам очень важно.
– А если не зритель, то кто или что для вас самое главное в театре? – Если не зритель, то сами мы. Как мы будем относиться к человеку, к судьбам, к явлениям. Если сможем быть открытыми и ясными, то и публика тогда поймет нас. А мы очень хотим быть зримыми и понятыми.
– Насколько для вас важно мнение публики? – Когда я репетирую спектакль, для меня это не имеет значения. Я не ориентируюсь на мнение зрителей и не думаю о том, как они воспримут реплику, сцену или постановку в целом. А до начала репетиций для меня очень важно видеть и чувствовать даже не зрителей, а, скорее, окружающих людей, их проблемы, их судьбы. Правда, когда я начинаю делать спектакль, все они «уходят». Это уже другая полоса работы – про жизнь. А потом, уже после премьеры, зрители нужны, чтобы себя проверить: все-таки я делаю их чуть-чуть святыми или нет? Я делаю их чуть-чуть лучше? Может быть, я затронул их боль? Они нужны, чтобы это понять.
– У вашего театра есть свой зритель? – Не знаю. Есть поклонники, есть фанаты, но всё новые и новые люди приходят. И это дорогого стоит.
– Газета «Новые Известия» и журнал «Театрал» входят в круг вашего чтения? – Да. А кое-что я иногда собираю, откладываю на лето, а на хуторе перечитываю. Потому что сразу реагировать на прессу я как-то не спешу. Нужна дистанция, нужно чтоб прошло время. Тогда можно анализировать, читать и понимать себя и свой театр.
– Пресса может помочь понять себя? – Ну, я бы сказал – не всегда. Бывает и отторжение. Но как Тригорин говорит: «Приятно, когда хвалят». Это всегда вызывает желание сделать еще больше, еще интереснее. Это естественно. Я не верю тем, кто говорит, что не обращает внимания или что ему все равно. Нет, это действует, как-то влияет…
– Галина Львовна Коновалова получила премию «Звезда Театрала» в номинации «Лучшая женская роль» за работу в спектакле «Пристань». Легко удалось найти общий язык с этой уникальной актрисой? – Легко. С ней легко работалось. Она умная актриса, с юмором. Это редкость, когда человек может так иронично относиться к себе и ко всему происходящему. И она очень работоспособная. Она прямо радует меня. Дай Бог ей долгой жизни!
– Если не секрет, будут ли еще постановки, в которых вы задействуете, как в «Пристани», всех корифеев театра? – Может, в Пушкине такой большой состав и не будет, но несколько корифеев будут принимать участие.
– А когда планируется эта постановка? – «Евгений Онегин» – в середине февраля, но я больше пока не буду об этом говорить, чтоб не сглазить.
– Какое событие уходящего года стало для вас наиболее значимым? – Лично для меня главным событием стала встреча с Юрием Петровичем Любимовым, его работа в Театре Вахтангова над спектаклем «Бесы» и наши долгие разговоры с ним. И его болезнь, которую он мужественно преодолел, уже в больничной палате приступив к работе над новым спектаклем. Юрий Петрович занял большое место в моей жизни. И это очень для меня значимо.
На главной сцене театра им. Е.Вахтангова генеральный прогон "Евгения Онегина", постановки всем известного романа в стихах А.С.Пушкина. Занавес открывается, звучит "Старинная французская песенка" П.И. Чайковского. Все ожидают услышать знакомый еще со школьной скамьи монолог "Мой дядя самых честных правил"…И это не единственное, что поражает в постановке. Так мы видим блуждающую по сцене странницу с домрой. Она тихонечко наигрывает какую-то мелодию, с опаской смотрит по сторонам, но в то же время наряду с девушками-танцовщицами пытается показаться во всей красе.
Обратимся же к сюжету спектакля. Он выстроен по роману в стихах А.С. Пушкина «Евгений Онегин»: разочаровавшийся в праздной жизни молодой человек решает поехать в деревню. Здесь он находит себе друга, в него влюбляется девушка… Но, как известно, исход у сей истории печальный. Казалось бы, что после многих и многих постановок театральный «Евгений Онегин» себя изжил. Но благодаря нестандартному подходу Римаса Туминаса ( худ.руководитель Театра имени Евг.Вахтангова) Пушкинский роман приобрел новое воплощение.
«Блажен, кто смолоду был молод, Блажен, кто вовремя созрел…»
Нет, это не раздвоение личности и не галлюцинации, на сцене действительно два Евгения Онегина. Первый – Виктор Добронравов – светский денди и разбиватель женских сердец. Второй – Сергей Маковецкий – воплощение рассудительности и зрелости. На протяжении всего спектакля они поочередно читают монологи, создавая единый гармоничный образ своего героя.
Наравне с Онегиным в роли рассказчика выступает и некий гусар в отставке – Владимир Вдовиченков – он растрепан и немного пьян, а в речах его звучат слова тревоги и предостережения, осуждения и хвалы, насмешки и печали. Он будто и герой романа, и человек, смотрящий на все со стороны. А вот и привет из Франции. Танцмейстер – Людмила Максакова – проводит урок для своих учениц – девушек с длинными косами в легких платьях до пят. А при ней сопровождающий репетитор – Александр Солдаткин – готовый всегда поддержать грациозную француженку в самых невероятных её па.
«Красавец, в полном цвете лет, Поклонник Канта и поэт.»
И снова перед зрителем оптическая иллюзия. Мы видим двух Ленских – Олег Макаров и Василий Симонов. Первый, будто сторонний наблюдатель, а второй – животрепещущий мечтатель и верный поклонник прекрасной Ольги (Мария Волкова).
«Всегда скромна, всегда послушна, Всегда как утро весела…»
Так, сидя на скамеечке, с улыбкой на лицах говорят о своей младшей дочери супруги Ларины (Елена Мельникова и Алексей Кузнецов). Старшенькая же их - Татьяна ( Вильма Кутавичюте) не дает покоя старикам:
«Дика, печальна, молчалива, Как лань лесная боязлива, Она в семье своей родной Казалась девочкой чужой.»
Но недолго осталось печалиться Дмитрию Ларину. Он умирает, и под грустные звуки скрипки и плач своей семьи покидает сцену. Но жизнь продолжает идти своим чередом. В деревню к Лариным спешит Онегин. Все девушки в восторге от него – лишь провел рукой по клавишам пианино, они ему уж рукоплещут. Хозяйка с прислугою всё потчуют Евгения брусничной водой. А Татьяна стоит в стороне. Но близится тот час, когда она, поплакавши старушке– няне (Людмила Максакова), решится написать Онегину письмо. И вся закружится в эмоциях и чувствах…
На пресс-конференции, посвященной грядущей премьере, Римас Туминас отметил, что изначально планировал назвать спектакль «Татьяна». По сути, у Пушкина не получился герой – « он его потерял, отправил путешествовать». Сергей Маковецкий заметил в своем герое то, что тот требует любви, взамен ничего не отдавая. « Татьяне дал урок, а дальше что? Пришел к пустоте».
Стоит отметить, что литовская актриса, сыгравшая Татьяну Ларину – Вильма Кутавичюте – совсем недавно выучила русский язык. К тому же, в школе «Евгения Онегина» она не изучала , что помогло ей избежать хрестоматийного восприятия образа своей героини. Актер Юрий Вениаминович Шлыков заверил всех на пресс-конференции, что администрации предстоят большие проблемы с продажей билетов. Ведь такой спектакль будет пользоваться необычайным спросом, а всех желающих разом в зале не разместить.
На вопрос «Что бы Пушкин сказал о постановке?» - художественный руководитель театра, улыбаясь, ответил «Больше вина, больше шампанского… больше задора!». Премьера спектакля «Евгений Онегин» в Государственном Академическом Театре имени Евгения Вахтангова состоится 13 февраля.
Кто же из романтиков не знает, что Пушкин – «наше всё», при этом одно из самых знаменитых его произведений ставится на оперных и балетных площадках всего мира, а вот на драматической сцене «роман в стихах» встретишь не часто. Ситуацию решили исправить в театре имени Вахтангова: их версию «энциклопедии русской жизни» уже называют главной премьерой года. «Евгений Онегин».
Режиссёр Римас Туминас работу над спектаклем начал с того, что попытался создать в малом зале атмосферу XIX столетия: на стенах были развешены портреты Пушкина, на фортепиано стоял бюст Наполеона, актрисам рекомендовали приходить на репетиции в юбках в пол или длинных платьях, актёрам - в классических пиджаках.
Вообще весь процесс подготовки успел обрасти легендами: сначала говорили, что постановку назовут «Татьяна», ведь согласно новой интерпретации, 50-летний Онегин не будет центральным героем. Дальше – больше: появились домыслы о появлении на сцене двух Онегиных… или может быть, Ленских? Доподлинно лишь известно, что в спектакле заняты звёзды Вахтанговского театра – Юлия Борисова, Людмила Максакова, и Сергей Маковецкий. Кроме того, в постановке участвуют ученики первой студии тетра, которых режиссёр прослушивал ещё летом.
Русские романсы и современная музыка, поэтический флёр и проза жизни - похоже, новое прочтение всемирно известного произведения не только разрушит стереотипы ранее увиденного, но и отправит романтиков в неизведанное пространство удивительных игр разума и бескрайнего мира чувств.
Театр Вахтангова. Премьера года. «Евгений Онегин». Ярких вам впечатлений!
http://mosaica.ru/interview/2013/09/05/416 05 сентября 2013, 12:30 Какие фильмы разбирают на фразы и почему искусству нельзя связываться с политикой. Об этом и многом другом корреспондент нашего сайта говорил с артистами театра им. Вахтангова.
На днях в Ульяновске стартовал фестиваль спектаклей - обладателей премии «Золотая маска». И первым в этом списке постановок стал чеховский «Дядя Ваня», которого в наш город привез театр имени Вахтангова. На второй день пребывания в Ульяновске актеры, играющие в спектакле, собрались, чтобы пообщаться с журналистами. Самыми разговорчивыми среди них оказались звезды Сергей Маковецкий и Владимир Вдовиченко, а также постановщик спектакля Римас Туминас.
- Сергей Маковецкий как-то сказал в интервью, что актер от спектакля получает больше, чем зритель. Что вы получили от прошедшего спектакля? Владимир Вдовиченков: Во-первых, аванс, - шутит актер. Сергей Маковецкий: Я получил от спектакля удовольствие. Хотя, конечно же, мы немного волновались. Но зрительный зал сразу нас принял и даже начал хлопать. При том, что я не люблю аплодисменты во время спектакля – мне кажется, что они мешают, было приятно, поскольку зал принимал. И мне показалось, что зрители остались вдохновлены. А я тем более.
Римас Туминас: Мы всегда повторяем – не верьте, когда говорят, что актер после спектакля устал. Если актер играет честно, открыто, то невозможно устать. Артист отдыхает во время спектакля. Устают от плохих спектаклей.
- Но ведь есть очень тяжелые роли. Неужели от них тоже получают удовольствие? Римас Туминас: Для того и существует игра, которая спасает и защищает организм человека. Иначе да – придется тяжело. Если актер будет убеждать себя, что он Иван Грозный, тут уже и галлюцинации могут начаться. А это значит – пора в больницу. Но это уже не имеет отношения к игре, к искусству.
- Владимир, на сегодняшний день вам уже удалось избавиться от следа «Бумера» и «Бригады»? Владимир Вдовиченков: Нет, не удалось. Зритель любит этих персонажей и не готов проститься со мной в их роли. Но себя мне удалось убедить, что я могу играть что-то еще. Раньше я говорил, что роли в «Бумере» и «Бригаде» не будут мешать мне всю жизнь. Я ошибался – мешают. Но тем приятнее делать сюрпризы, когда показываешь, что можешь сыграть что-то еще. При этом киноработы, если среди них есть значимые, все равно оставляют у всех актеров отпечаток на творческой карьере
- Роль Остапа в «Тарасе Бульбе» не помогла избавиться от шлейфа? И кого бы хотелось сыграть еще из героев классики именно в кино? Владимир Вдовиченков: Римас Владимирович что-то собирался снимать, говорят. Если позовет, буду играть, кого предложит, - шутит артист. – А если честно, то сейчас не стоит вопрос, кого сыграть. Есть вопрос, как. Если говорить про роль Остапа, то, наверное, не помогла. Это не та роль, которая могла бы что-то изменить. Сильнее изменил театр. Он для артиста как спасательный круг.
- Сергей Васильевич, роли в фильмах «Поп» и «12» вас как-то изменили? Сергей Маковецкий: Раньше я говорил, что роли меняют человека. Но сейчас убеждаюсь, что, наверное, нет. В процессе работы темы тебя будоражат, но рано или поздно занавес закрывается и вы выходите в жизнь. Но если ты все время будешь ходить с благостью попа, как потом с тобой будут общаться другие люди? Если бы человека меняли роли, книги, выставки, то представьте, каким бы был тогда человек – да он давно бы на небе жил.
- Вопрос всем. Сейчас можно часто слышать фразу: «Было советское кино, и его расхватывали на фразы. А сейчас таких фильмов нет». Между тем Владимир Вдовиченков и Сергей Маковецкий снялись в «Бумере» и «Ликвидации», которые так же растащили на крылатые фразы. Каким должен быть сценарий, чтобы слова из него пошли в народ? Владимир Вдовиченков: Сценарий должен быть хороший, чтобы эта история коснулась людей и осталась в их памяти. И у сценариста должен быть талант, чтобы эти фразы звучали одинаково из всех уст, а фильм расхватывали на цитаты.
Сергей Маковецкий: А во-вторых, кино должно быть хорошо сделано. Потому что если есть хороший сценарий, а фильм сделан бездарно, то тогда люди не услышат эти фразы. Но все-таки сценарист должен эти фразы придумать. Для «Ликвидации» Поярков полгода писал сценарий. Он слушал, как говорят одесситы, и записывал. И у него вышло очень много хороших крылатых фраз для своих героев. А потом появилась компания актеров, прекрасный режиссер. А если вам не нравится, как играет один, другой, разве вы эти фразы запомните? Нет.
- Владимир, вам пришлось играть президента России. Как вы считаете, политика и искусство как-то связаны? Владимир Вдовиченков: Я хотел бы предложить всем артистам и вообще всем публичным людям не участвовать в публичной агитации. Потому что артист в силу профессии обладает большим влиянием на людей. И в то же время артисты – слабые люди. На них легко воздействовать, например, отобрав роль. Поэтому я за такой «Меморандум о бездействии». И если бы он был, я бы просто сохранял молчание. Искусство и политика – это две совершенно разные вещи.
Вахтанговский театр 5 сентября традиционно собрал в своем большом зрительном зале всех своих актеров. Худрук Римас Туминас обратился с теплыми словами к своим артистам: - Там, где вы, там и я должен быть вместе с вами. Вы мне стали родными и близкими. Миссия театра – гармонизировать мир. Навести порядок в умах и в истории. И сегодня мы открываемся «Пристанью» - это родина наша. Это вы, это мы. Спасибо вам.
А дальше, конечно, говорили о планах на предстоящий сезон. Они оказались более чем значительными. Это и многочисленные гастроли. Так, «Евгений Онегин» Римаса Туминаса в этом году совершит настоящее мировое турне – проедет по городам России, обойдет всю Европу и отправится за океан. Другие спектакли будут жить менее активной, но не менее яркой гастрольной жизнью, а наиболее масштабные гастроли ожидают театр в июле, когда сразу семь названий из своего текущего репертуара он представит во Владикавказе – на родине Евгения Вахтангова.
Говорили и о ремонте, который мало какой московский театр не затронул. Однако для Вахтанговского театра, благодаря его директору Кириллу Кроку, ремонт этот проходит максимально безболезненно. - Это пример всем, - говорит Туминас.- Пример того, как надо не закрывать театр на генеральный ремонт, а сохранять его, любить театр так, как любит его Кирилл Крок.
Этим летом, к слову, наконец, полностью заменили старый планшет сцены. И вот новый планшет был представлен во всем своем деревянном «блеске». Туминас даже приготовил что-то вроде мини-спектакля для демонстрации планшета актерам. - Пусть эта новая сцена нам принесет удачу и успех, - пожелал собравшимся художественный руководитель. - Здесь не будет смерти. Пусть она удалится. Новая сцена – это что-то светлое, святое, хорошее. А в память той сцены, которая служила нам столько десятилетий, я приготовил для вас небольшие ее кусочки – вы сможете взять их с собой, чтобы осталась память. После окончания сбора труппы новую сцену освятили, а брусочки прежней бережно унесли с собой артисты…
Римас Туминас говорил много. Говорил о чем-то самом важном, самом нужном. О любви к театру и об ответственности перед ним, перед зрителем и перед самими собой: - Главное, чтобы войны не было… чтобы театр сохранил и сохранял зоны мира. Театр должен возвращать жизнь к миру и созиданию. Любой спектакль начинается с какого-то нарушения в жизни и во вселенной, а потом он восстанавливает разрушенное, ведет к торжеству, счастью и справедливости. Нам нужна эта справедливость.
Забота художественного руководителя о театре, о труппе и репертуаре перекрывала все остальные мысли и соображения: - На нас возложена очень большая ответственность – за последние годы мы стали заметным театром. На нас очень пристально смотрят. И я прошу вас: не уходите из спектаклей, не бросайте свои эпизоды. Я так устал от вводов. Это разрушение. Этим мы разрушаем сами себя. Если вы ищите новых ролей, то не ищите их на стороне - ищите у нас, здесь. Если хочется на стороне, то идите. Уходя уходите. И не мучайте меня больше вводами, отъездами. Снимайтесь, но только чтобы я не замечал этого. Не мучайте меня.
Но не все было только лишь серьезно. В печали Римаса Туминаса были и проблески задорного юмора. Например, когда дело дошло до представления труппе новых актеров, худрук обставил это представление весьма эффектной речью: - Пусть не будет смерти и будет жизнь. Любите друг друга, ведь так мало осталось времени на романы. Влюбляйтесь, разводитесь, снова влюбляйтесь! Мало у нас в театре романов. Должно быть больше. И вот чтобы количество романов увеличить, - даю нашей труппе Алексея Гуськова и Григория Антипенко.
Если же говорить непосредственно о том, что в новом сезоне ждет зрителей Вахтанговского театра, то это множество премьер. Три из них будут сыграны уже в сентябре. - Первая премьера сезона – это сказка для детей, которых я очень боюсь, - рассказал Туминас. - Дело в том, что я когда-то делал детский спектакль. И вот дети с него убегали, а взрослые оставались. Больше за сказки я не берусь. Зато без опаски за сказку взялся режиссер Владимир Иванов и создал очень яркого, музыкального и красочного «Кота в сапогах», который, несомненно, станет хорошим подарком для маленьких зрителей.
В этот же день – 7 сентября – студийцы-вахтанговцы сыграют «Шесть персонажей в поисках автора по пьесе Луиджи Пиранделло. А ближе к концу месяца на малой сцене поселится гоголевская «Женитьба». Да, если говорить о малой сцене, то стоит заметить, что уже к концу 2014 года у театра появится новая малая площадка. Пока еще у нее нет названия, но зато на нее уже есть обширные репертуарные планы. - Приглашаю это пространство открыть вами, корифеями, - обратился Туминас к мэтрам театра. – Я хочу, чтобы вы передали этой новой площадке дух Вахтанговского театра, традиции, которые молодежь сможет потом подхватить.
Режиссер Владимир Агеев со студийцами уже в октябре выпустит спектакль по пьесе Мориса Метерлинка «Пелеас и Мелисандра», а Анжелика Холина в ноябре подарит публике, уже влюбленной в «Анну Каренину», хореографическую версию «Отелло» Уильяма Шекспира. В планах театра еще и новая работа Юрия Бутусова, правда, пока нет определенности с названием. Но премьера ориентировочно намечена на конец сезона.
Сам же художественный руководитель тоже не останется в стороне от постановочной деятельности и в феврале представит зрителю свой новый спектакль: - Я поставлю роман Григория Кановича «Улыбнись нам, Господи!». Хочется, чтобы Он, действительно, улыбнулся и принял нас – бедных, грешных, но любимых ему людей. А вас я еще раз хочу попросить: не болейте и не умирайте. Я хочу, чтобы все были в радости, и пусть вас обнимет Бог. Пусть он вас хранит для этой сцены.
Актриса Галина Коновалова о режиссере Римасе Туминасе
Приход в наш театр Римаса Туминаса, как известно, был непростым. Часть труппы его не приняла. Когда он репетировал «Дядю Ваню», тучи над ним сгущались, и Римас знал об этом. Надо отдать ему должное, вел себя стоически. Работал. Мне вообще кажется, что кроме репетиций ему вообще в жизни ничего не надо. Он до мозга костей человек театра. Хотя все есть, как положено: жена, дети, внучки, жучки... Но все они где-то на втором плане. Главное — репетиции, которые, его бы воля, могли продолжаться сутками. Между прочим, те, кто с ним воевал, рвутся теперь получить хоть маленькую роль в его постановке. Я даже как-то не выдержала и сказала, мол, я теперь поняла: чтобы заслужить ваше расположение, надо было влезть на баррикады и шуметь на всю Москву, какая вы сволочь. Римас совершенно спокойно ответил: «Меня это абсолютно не волнует. Важен только спектакль». Он человек в общении очень легкий, открытый, но, думаю, это все внешнее. Сказывается западное воспитание. Не помню на своем веку, чтобы какой-нибудь художественный руководитель мог во время гастролей схватить мой чемодан и тащить от вагона к автобусу, а потом к отелю. Да ни боже мой, такое во сне не приснится. А он это делает совершенно естественно. Я бы даже сказала, демократизм в нем чрезмерный, надо бы поумерить. Какая-то должна быть дистанция. Он, например, совсем не умеет отказывать. Кто бы ни пришел с просьбой — «хочу сделать спектакль» или «отметить юбилей», — всегда отвечает: «Давайте-давайте», — и начинает помогать даже в совсем безнадежных случаях. Внешне — ноль амбиций, хотя, несомненно, цену себе знает.
Мы только что сыграли премьеру «Евгения Онегина». Не хочу предвосхищать оценки, но не только репетировать, но и просто сидеть на репетициях было очень интересно. Если говорить высоким штилем, то, по-моему, это высочайший символизм. Настоящая поэзия без слезливой лирики, которую Туминас терпеть не может. Вероятно, найдутся пушкинисты, не принимающие такое прочтение романа, кто-то опять скажет, что он не любит Россию и искажает нашу классику. Ерунда полная. Римас смеется над тем, что в Литве его называют предателем, продавшимся русским. Я репетировала в «Онегине» малюсенькую роль княжны и представляла ее светской дамой. А он мне из зала: «Делай ожесточеннеe, она ведь литовка!» Почему литовка? Ему, конечно, виднее.
Я пришла в Вахтанговский театр семнадцатилетней девчонкой в 1934 году, в Вахтанговском служу и поныне. Но, оглядываясь, понимаю, что работала здесь в пяти разных театрах. Прежде всего попала в атмосферу немыслимого тогда аристократизма, в окружение молодых, очень красивых и безмерно талантливых людей. Потом война, Омск, замечательные режиссеры Дикий и Охлопков, соревновавшиеся друг с другом. Совсем другой театр. Затем театр возглавил Рубен Николаевич Симонов, восстановивший «Принцессу Турандот» и собравший блистательную труппу — второе поколение вахтанговцев. После его кончины наступили трудные годы. Было горько, когда мой друг, известный критик, сказал, что на географической карте Москвы нет такого театра. Сейчас наш театр на эту карту вернулся. С приходом Римаса Туминаса началось возрождение. Первые дни он часто повторял, что ему надоели эти загадочные заклинания — «вахтанговское», «не вахтанговское». На самом деле его искусство соединяет тонкую иронию с глубочайшим реализмом. А это, по-моему, и есть родовая черта вахтанговцев.
— Римас, когда два года назад вас пригласили ставить спектакль в «Современнике», для вас это была очередная зарубежная постановка или же все-таки спектакль в Москве казался чем-то особенным? — Я долго откладывал решение ставить в Москве, долго искал смысл моего приезда сюда, мне необходим был какой-то внутренний толчок. И в итоге две причины побудили меня к тому, чтобы все-таки согласиться ставить спектакль в «Современнике». Первая — это, конечно, Марина Неелова, вторая — случайность. Я находился в Москве в те дни, когда был ураган: погибли люди, деревья вырывались с корнями (это, кстати, случилось накануне двадцать второго июня). Ночь — беспокойная, страшная. Потом все стихло и как-то утром забылось. И вот шел я по Чистым прудам в «Современник» отказываться от постановки и увидел странную картину: палящее солнце, звучит музыка чуть ли не послевоенных лет, вокруг поваленные деревья — старые липы, вдалеке в унисон ностальгической музыке жужжит электрическая пила (убирают, пилят сваленные деревья), по воде в лодках кто-то плавает, женщины в воздушных летних платьях (мне тогда показалось, что они почти что в нижнем белье — вот так встали, проснулись, вышли к себе во двор) гуляют с детьми, которые с удовольствием и радостным смехом лазают по этим деревьям, а рядом — мужчины как-то также по-домашнему, в майках, собирают с поваленных деревьев в целлофановые пакетики липу. И вот все это как-то замечательно соединилось: электрическая пила, ностальгическая музыка, жара — тишина и спокойствие после катастрофы, какая-то странная идиллия. Эта картина меня очень впечатлила и как-то потянула, неожиданно дала первый импульс.
— А какую роль сыграла Марина Неелова? — Лично с Нееловой я знаком не был. Конечно, знал ее по ролям в кино. Она была для меня одной из ведущих русских актрис, но и только. Особой ее уникальности я тогда не ощущал. Просто знал, что где-то есть хорошая актриса Марина Неелова. А когда решил, что ставить в «Современнике» я все же не буду, то Галина Волчек попросила меня самого пойти к Марине и отказаться. Я пошел в гримерную к Нееловой, мы начали разговаривать. Я сказал положенное, что «может быть, когда-нибудь, но не сейчас?». И после первых формальных слов знакомства она вдруг произнесла: «Жаль, ведь такая интересная была женщина Елизавета», — и неожиданно начала рассказывать мне про нее: историю отношений с Марией, ее место в истории Англии. Меня поразило, как Неелова рассказывала о ней: отвлеченно, отстраненно, с какой-то спокойной, умиротворенной улыбкой. Рассказывала так, словно все это ее не касается: уеду я или останусь, будет роль или не будет. Я действительно никогда не встречал такой актрисы: поразила ее подготовка, гибкая, богатая природа, полная каким-то огромным внутренним знанием. Я вдруг понял, что Неелова — уникальна. И я вдруг понял, что как-то глупо теряю возможность познакомиться с таким интересным человеком. Это меня привело в смятение.
— Смятение — это ведь еще не согласие. А что же для вас стало окончательным толчком к согласию ставить спектакль в Москве? — Да, Неелова несколько разрушила мою уверенность, что спектакля в Москве ставить не надо. Но мне нужно было найти окончательный смысл этой постановки. И тогда я вспомнил свою молодость, ГИТИС, наш курс. Мы тогда все мечтали о том, что закончим институт, уедем далеко (о том, чтобы остаться в Москве, речи идти не могло), создадим свой театр, соберем труппу, а потом приедем и оглушим Москву — поразим всех тех, кем так восхищались в юности. У каждого была такая прекрасная мечта, мечта об этом празднике. Естественно, тогда еще никто не знал, каким будет тот спектакль, который ошеломит Москву, но, казалось, он непременно должен быть красивым, праздничным? Мечта эта для некоторых из нас так и осталась мечтой: многих жизнь сломала. Вспомнив об этом, я обрел окончательный смысл постановки. И нашлась энергия, уверенность, воля.
— Пока вы репетировали в «Современнике», чем больше всего вас поразила сегодняшняя театральная Москва? — Меня вдруг удивил один факт: нет сейчас здесь духа Эфроса. Москва как-то нелепо его растеряла.
— Что вы вкладываете в понятие «дух Эфроса»? — Отношение к человеку. Глубокое, открытое, искреннее. Эфрос любил людей, всегда сочувствовал им, сопереживал. В каждой секунде спектакля можно было почувствовать, что он понимает и принимает человека со всеми его проблемами и недостатками, грехами и слабостями. С таким знанием грустно жить — слишком много бед. Но Эфрос никогда не закрывал на это глаза, напрямую обращался к человеческой боли. Эфрос никогда не позволял себе возвыситься над зрителем — все было в его спектаклях посвящено зрителю. Он никогда не говорил вообще, всегда обращался ко мне лично. Это создавало особую атмосферу его театра. Я с первых же фраз в его спектаклях обретал вину, находил в себе грех какой-то. Не знаю почему? Хотя знаю: Эфрос-режиссер всегда откровенно разговаривал со зрителем. Откровенно и просто. На мой взгляд, именно это и является главным в театре. Очень важно знать и всегда помнить то, что, если зритель пришел в театр, то, значит, он болен. Сейчас, во время репетиций «Ревизора», кто-то сказал мне: «Нужно с такой-то фразой обратиться к публике, к публике?» Почему-то вдруг стало необходимо обвинить, ошарашить зрителя. И я как-то внутренне сжался: того, кого Гоголь мог бы обвинять, в зале нет и не будет. А мы почему-то всегда хотим бить в зрительном зале своих же. Приходят не те люди, которых мы должны в чем-то упрекать или чему-то учить. Те, кого мы должны упрекать, в театр, как правило, не ходят, а изредка заглядывают. Ходят без вины виноватые — больные. Получается, что актеры — больные, и режиссер, и зрители. Театр — это встреча больных людей. И в этом пространстве больных людей мы должны очень чутко находить какие-то отношения.
— Не кажется ли вам, что это желание поучить, сказать обвинительную фразу в зал у актеров заложено на каком-то генетическом уровне. Генетически запрограммировано, что, условно говоря, произнося фразу: «Чему смеетесь? Над собой смеетесь», надо грозно посмотреть в зал, а «Ничего не вижу, одни свиные рыла вместо лиц» — пригрозить кулаком. Ведь пьесу ставите не какую-нибудь, а «Ревизора»? — Мне совершенно неинтересен в этой пьесе социальный, политический, религиозный контекст. Когда я ее читаю, не это меня трогает. Для меня сразу ясно, что вся социальность — это оболочка, конфетная обертка. А упаковка блестящая, цветная всегда видится первой, на нее непроизвольно обращаешь больше внимания. Но хочется и до конфеты добраться, а не носиться с фантиком. Я убежден, что сейчас никому этот обличительно-разоблачительный пафос не нужен. Во-первых, давно никому не нужна и не интересна фига в кармане — всю правду про всех можно рассказать давно и везде. Во-вторых, даже если представить, что какие-либо сильные мира сего придут смотреть «Ревизора», то, уверяю вас, смеяться над собой они не будут, в лучшем случае посмеются над актерами и над рядом сидящими зрителями. Слова Гоголя на эту категорию зрителей не подействуют.
— Если вы убрали родную русскому сердцу социальность из «Ревизора», то что сделали главным? — Мне хочется говорить о человеке. Сделать главной темой спектакля очищение человека. От чего? Наверное, от страданий, комплексов, грехов, которые преследуют его всю жизнь. Каждый человек — индивидуальность, личность. Не надо ставить крест даже на, казалось бы, совершенно потерянном человеке. Надо подарить каждому герою возможность почувствовать себя личностью. Очищение от шелухи внешних отношений — политических, религиозных. Хочется пробиться к каждому гоголевскому персонажу через встречу с Хлестаковым. Конечно, Хлестаков не впрямую способствует этому преображению-возрожению. Они сами к этому готовы. Им надо только встретиться.
— Каждый — личность, но герои личности и индивидуальности в финале не могут справиться с агрессией и убивают Бобчинского и Добчинского? — В финале все герои на перебой начинают говорить: «У меня он одолжил триста рублей, а у меня пятьсот, четыреста и т. д.» Деньги пропали. Это испытание. В пьесе есть персонаж — старичок Гибнер, который все время носится с портфельчиком, не выпускает его из рук. А в этом портфельчике — черт, который может выпрыгнуть в любую секунду. И он в итоге все-таки выскакивает — и все переворачивает с ног на голову. Я долго думал над возможностью такого финала, но совсем недавно еще раз внимательно прочел конец гоголевской пьесы и обнаружил интересную вещь: когда раскрывается обман Хлестакова, Городничий орет: «Кто первый выпустил, что он ревизор?», — требует назвать и наказать виновного, и все оборачиваются к Бобчинскому и Добчинскому. Следует гоголевская ремарка: «Все обступают их», следующий эпизод — входит жандарм. А что бы случилось, если бы жандарм не вошел?..
— Следовательно, это очищение до конца так и не произошло. Получается, что финал спектакля — убийство? — Спектакль заканчивается убийством, но ведь жизнь героев на этом не заканчивается. Они ощутили себя личностями. Сильными, свободными — поняли, что имеют право на то, что бы не соглашаться, протестовать. В людях восстало желание красоты, они нашли ее, и вдруг раз! — все отнято. Тогда можно возмутиться и перейти все дозволенные границы: громить, крушить все вокруг. Человек — огромная субстанция. И всегда — непознанная. Человек только что обрел свое достоинство, его посетила мысль, что и здесь, в этом Богом забытом городке, от которого «хоть три года скачи, никуда не доедешь», можно жить. Они ведь постоянно сами себе задают вопрос: «Можно ли здесь быть счастливым?» И им нужен только один ответ: «Да, можно». И если эти слова прозвучат, то они успокоятся и будут счастливы. Но ощутив и сразу же потеряв эту успокоенность и уверенность, можно совершить грех, убийство. «Очистился» не значит, что стал беленьким и добреньким. Если поверил в себя, то стал действующим, разрушающе активным. И тогда способен к убийству. А совершив его, человек снова будет искать спасительную веру, каяться, просить прощения? Ведь в человеке живет постоянное желание все разрушить. Разрушить до конца. Достоинство, культурное наследие, богатство, накопленное веками, нас тяготят. Мы сами хотим создать что-нибудь ценное. И, следовательно, подсознательно мы всегда ждем катастрофы, хотя и молим Бога, чтобы она не случилась. Молим, но интуитивно подталкиваем мир к катастрофе. Она заложена в нас. Сам процесс разрушения нам близок и необходим, мы, всю жизнь что-то строя, желаем тут же разрушить созданное. Мне не хотелось бы нарисовать страшную, дикую картину человечества, но я убежден, что тот, кто строит, ничуть не лучше того, кто разрушает. Мы защищаем то, что вырастили, — свою картошку или свой дом, но катастрофу всегда допускаем и необъяснимую, разрушающую, гибельную силу всегда ждем. Недавно услышал вальс Доги. Неожиданно подумал, что можно сделать «Юлия Цезаря» на этом прекрасном вальсе. Ведь это шедевр, подобный хачатуряновскому, — в нем трагедия: заговор против Цезаря, предательство и т. д. Для кого-то мои слова могут прозвучать странно, но красота этого вальса наталкивает на убийство Цезаря. Парадоксально, но Красота провоцирует разрушение и убийство. Потом, после разрушения, закономерно начнется оплакивание этой Красоты — великая литература, живопись? Обязательно нужно, чтоб мы потеряли все. Тогда потом можно что-то сотворить, опять научиться видеть красоту. Спектакль ведь без нее невозможен. Без красоты — не обязательно визуальной, это может быть красота человеческой идеи.
— Хлестаков, получается, был только возбудитель этой идеи? — Да. Его должно быть очень мало. Я хочу, чтобы его было мало. Сейчас это мне не удается. Сейчас Хлестакова много, и это неправильно. Мне нужно, чтобы он пролетел, слегка дотронулся до каждого из героев. И от этого мимолетного прикосновения герои неожиданно для всех (и прежде всего для самих себя) зазвучали. Хлестаков как настройщик рояля: нашел первый звук, второй, пятый — и уехал. Уже никто не помнит, кто был этот настройщик, когда именно он приезжал, но настроенный рояль внезапно зазвучал. Неожиданно этим настройщиком оказался молодой, талантливый парень. И главный его секрет — талант общения.
— Есть ли какая-то разница для вас в постановке «Ревизора» в Вильнюсе и в Москве? — Да, конечно, это два разных спектакля. Даже если бы я очень постарался, то, наверное, не смог сделать два одинаковых. В Москве все другое — театр, актеры, атмосфера? Мы долго с Ульяновым думали, какую пьесу выбрать для постановки. И когда возник «Ревизор», я внутренне согласился с этим выбором. Гоголь как-то не отпускал меня. Что-то в пьесе для меня оставалось неясным, хотелось еще раз более подробно поработать с этим материалом. После вильнюсской постановки меня не покидало ощущение недосказанности: столько, казалось, здесь тем, которых я даже не коснулся, к которым меня тянуло вернуться еще раз, и многое хотелось сделать заново. Естественно, если говорить о формальной стороне спектакля (сценография, музыка), то работать было легче. Но в остальном — все другое. Другой человеческий материал. Другой, но прекрасный. Наше время, время невесомости и абсурдного перевертыша, — потеря центра тяжести. Мы не знаем, сколько мы весим. Очень трудно оказалось нам понять такую тему, как провинциализм. В «Ревизоре» для меня эта тема является одной из главных. Казалось бы, где, как не в этой огромной стране, чувствовать эту проблему. Ведь в понятие «провинциализм» входит многое — это и боль, и несправедливость, и обида, и унижение, и стремление стать другим или казаться другим (это, кстати, одна из наиболее важных тем гоголевского времени). «Инкогнито» — вот что обидно. Живем далеко, да еще и «инкогнито». Мне, например, было бы трудно приходить на репетицию, зная наверняка, что где-то в бельэтаже прячется какой-то человек и постоянно подсматривает. Я бы сказал: «Не надо прятаться — войдите сразу в дверь». Но этому человеку — «инкогнито» войти просто так было бы неинтересно. Он должен сам для себя создать интригу. Только так он сможет полноценно существовать, органично для себя видеть, воспринимать мир. А открыто он уже никогда не сможет жить: трудно сосредоточиться — потерян смысл пребывания. Но то, что ты действуешь тайно, со спины, — это все равно унижение. Это унижение и вместе с тем восстание против него. Нужно научиться слышать пространство, найти нужный звук.
— Если попробовать сформулировать более конкретно, что значит «найти нужный звук»? — В детстве мой отец очень тонко точил карандаши. И я очень любил смотреть, как он это делает. Карандаш был идеально выточен, я клал его в ранец и шел в школу. Там я не писал им, а бережно доставал безупречно выточенный карандаш и с гордостью клал его на парту. Мне нравилось, что друзья, проходящая мимо учительница обращают на него внимание. Так вот, играть нужно не карандаш, а ощущение карандаша в ранце. Ощущение его безупречной тонкости и изящества формы. Найти это ощущение сложно, но это и есть главное в театре.
— Правда ли, что вы приехали в Москву только для того, чтобы понять, как надо ставить Чехова? — Так совпало, что, учась на третьем курсе Вильнюсской академии, я впервые прочел пьесы Чехова. О Чехове в Литве тогда никто не говорил, его не ставили. И для меня, молодого двадцатилетнего режиссера, Чехов действительно стал очень важным, моим открытием: создалось ощущение, что я первый узнал имя гениального драматурга и вокруг это имя неизвестно никому. Я до сих пор помню свое состояние: как я был тогда богат и наполнен этим знанием. Параллельно меня пригласили репетировать как актера в Молодежный театр. И все, что делалось в театре, и, главное, как делалось, показалось мне таким неинтересным, серым, обыденным и бездарным по сравнению с новообретенным знанием? Я мечтал ставить Чехова и хотел научиться ставить Чехова. Долго думал, где я смогу сделать это. И тогда показалось единственно правильным решением поехать в Москву. Что я и сделал: приехал, поступил в ГИТИС на курс к Туманову.
— С тех пор Чехова ставили много: в Литве, Исландии, Шотландии, ходят слухи, что будете ставить в Москве. Можете ли сформулировать, что для вас в Чехове является «самым главным»? — Чехов — человек вне времени (мне не важно знать, в каком году он родился, когда умер). Но между тем он как никто знал о времени все. Главная тайна, которую Чехов оставил нам и которую безуспешно до сих пор пытаются разгадать все, — это тайна течения времени. «Куда все уходит», «наши дни уходят» — время уходит, истекает, проходит, испаряется — какие еще есть глаголы? В театре я все время пытаюсь найти этот верный чеховский глагол, одно-единственное точное слово. Что такое течение времени? Это похоже на то, как в прохладной воде вдруг около тебя проплывет рыба, слегка коснувшись своим плавником. Какое страшное это прикосновение — холодное, легкое, мимолетное. Это мгновение надо понять и дать физически почувствовать. Все чеховские истории для меня — воспоминания о прошедшей жизни. Они всегда влекут, манят, завораживают — опять же, как тайна смерти? Если бы человек знал о своей смерти, готовился к ней — это была бы открытая трагедия, и так ее и нужно было бы играть. У Чехова все не так, у него мы имеем дело с умершими жизнями. Чебутыкин прав, говоря: «А может быть, нам только кажется, что мы живем». Эта абсолютно гоголевская фраза очень многое определяет в Чехове. В его пьесах все смертники — в том и трагедия, что никто этого не осознает. Второй день после похорон, вечных похорон: красивых, веселых, легких, где-то смешных, простых и нежных. Смерть — в прошлом; самое страшное позади. Уже нет борьбы за жизнь, активного протеста. А когда отмучились, все вроде бы кончилось и терять больше нечего, тогда давай начинай все с начала. Вот именно это радостное начало, которое всегда находится на миллиметр от абсолютного конца, и дает Чехов. Его герои пугают своим знанием: они всегда знают нечто большее, чем знаем мы. Но они никогда не предлагают нам ответа, не открывают своих секретов. Чеховские герои предлагают нам только одно: начав все сначала, вместе пройти путь к их второму концу. И в этом Чехов для меня во многом противоречит Станиславскому с его системой «предлагаемых обстоятельств». У Чехова свои «предлагаемые обстоятельства»: сыграть героя, живущего второй раз. Если бы я ставил Чехова в Москве, то с большим интересом работал с Мариной Нееловой. Мы могли бы сразу же отбросить все внешние факты, темы, лишние разговоры и посмотрели бы, что находится за ситуацией, за сюжетом — дальше? Мы сразу же начали бы с воспоминаний, а не шли бы по первой дороге жизни и смерти. Быть может, ничего бы и не получилось, но это мог бы быть интересный театральный эксперимент.
— Актеры, которые работают с вами, с увлечением рассказывают о том, что, репетируя какую-нибудь сцену, вы на следующей репетиции очень редко оставляете найденное, а придумываете новую мизансцену. Ненавидите закрепление пройденного. Почему? — Все мы испытывали когда-нибудь счастье. Но никто не сможет навсегда зафиксировать и закрепить это состояние. Потому что момент счастья — только секунда, и она неповторима. Мы можем фактически запомнить: такого-то числа во столько-то я был счастлив, но ощутить в полной мере это мимолетное мгновение жизни потом мы не сможем. Оно лишь оставляет отпечаток в памяти. И в нас начинает жить какое-то ощущение-воспоминание счастья. Вот это ощущение-воспоминание должно остаться, и его нужно уметь в себе воскресить, вытащить из подвала памяти. Вообще этот подвал — великая вещь, которая неизменно приведет сначала к одному варианту, следом к другому — а в конце концов создаст множественность вариантов. И тогда начнется настоящий театр. Ведь театр — вечная вода, в которой всегда должна быть жизнь, следовательно, он должен постоянно обновляться. А все эти «зафиксировать», «укрепить» — значит подписать смертный приговор, отказаться от себя, своей природы и остановить жизнь.
— Но бывает, что наступает такой день, час, минута, когда изменить в спектакле ничего не хочется. Значит ли это для вас, что спектакль умер и его пора снимать? — Тогда вообще ничего никому не хочется показывать. Когда нет желания менять, обновлять, то существует другое, единственное желание — отойти от театра вообще.
— Часто ли возникает желание уйти из театра? Испытывали ли вы когда-нибудь сомнения в выборе профессии? — Постоянно испытываю ощущение, что в эту профессию зашел на время, а самое главное будет потом. Очень часто неожиданно ловлю себя на мысли, что внутренне все время готовлю себя к кому-то другому занятию. И поэтому, из-за ощущения «временности» происходящего, перед премьерой никогда не испытываю чувства глобальной важности события.
— Часто случается, что, выпустив премьеру, вы довольны результатом? — Сразу не доволен никогда. Удовлетворенность приходит потом. Уезжаешь на свой хутор, садишься на камень, и догоняет тебя, заполняет чувство чуть гордости, чуть радости, и так стукнешь рукой по камню: «Да? да», начинаешь понимать, что что-то все-таки произошло. И это, опять же, не ощущение успеха, а осознание того, что установилась какая-то связь. В городе ты этого никогда не почувствуешь, там работа, а работа — это всегда сжатые челюсти, напряжение, стресс. Только в открытом, свободном пространстве можно понять и ощутить эту особенную связь. С чем, не знаю, и объяснить это чувство сложно. Я бы не употреблял слово «Бог»; связь с пространством?. Она установилась, может быть, на минуту, а может, всего лишь на секунду, но установилась. Немножко приоткрылась вечность. И это значит, что я живу, есть смысл работать дальше. И снова идешь в театр — снова хочешь добиться этого ощущения, хочешь опять найти его, но уже другим способом, другой дорожкой.
— Ваши спектакли, как правило, идут очень долго. Со временем они, конечно же, меняются, но не теряют жизнь, смысл. В Вильнюсе, например, до сих пор идет спектакль «Вишневый сад», которым больше десяти лет назад открылся ваш театр. В чем секрет долголетия? — Допустим, я прочел какую-то книгу, она может впрямую совершенно не относиться к Чехову и его пьесе «Вишневый сад». Но я неожиданно столкнулся с искусством, и достаточно этого прикосновения, чтобы снова вернуться к Чехову. Пришло новое знание, и мне необходимо его куда-то деть. Беда нашей профессии в том, что мы не можем ничего себе присвоить, постоянно надо отдавать, делиться всем. Хочется все время быть бедным, разбитым, голым, чтобы опять начать набирать, одеваться какой-то литературной, культурной одеждой. Так, из каких-то сцен начинают рождаться целые рассказы — дни, недели, месяцы из жизни — например, новеллы о любовнике Раневской. Этот персонаж всегда не давал мне покоя. Как он живет? Чем занимается? Что у него за привычки? И на каком-то энном спектакле вдруг начинаешь за ним следить, представляешь, как он пьет, пишет Раневской эти телеграммы: его почерк, как отсчитывает деньги, чтобы послать их в Россию. В этом снова уникальность и неисчерпаемость Чехова — у него масса внешне недействующих, но очень интересных и важных персонажей: это и мать Яши, и умерший сын Раневской Гриша и т. д. Вне твоего желания эти истории неожиданно начинают формироваться в какие-то отдельные сюжеты. Перед спектаклем я рассказываю эти истории актерам. Например, рассказываю актрисе, играющей Раневскую, о ее парижской жизни — прихожу на репетицию так, словно у меня в кармане дневники ее любовника: оказывается, он такой, а мы раньше думали что-то другое. Так потихоньку начинает формироваться бесконечная вереница персонажей, тем. И неожиданно сам момент лета в поместье Раневской становится не главным. Но новое знание, которое мы обретаем, практически не отражается на зрителе. Возникает этот набор новой информации после премьеры, когда мы уже выпустили спектакль и он постепенно начинает освобождаться от пьесы. Становится самостоятельным младенцем, делающим первый шаг, потом второй, третий? И не надо его водить, поддерживать, учить, а надо всего лишь рассказать про другую жизнь, а он сам сориентируется.
— Какой процесс вам более интересен: репетиция спектакля или послерепетиционный набор информации? — Я люблю начало репетиций, когда рождаются первые звуки, движения, когда только начинаешь чувствовать пространство, определять время. В этот момент ты должен вытащить и отдать все из себя максимально. Потом следует обязательная пауза, после которой начинаешь снова что-то накапливать, снова одевать себя, подготавливая к дальнейшей работе. Следующий любимый этап в работе тот, о котором я только что рассказал: окутывание актера информацией. Это сложно, но интересно. Именно в этот момент начинаешь сталкиваться с привычками актера — слухом, взглядом, и этот процесс требует колоссального терпения.
— Что для вас значит первый репетиционный выход на большую сцену? — Всегда мучительный процесс. Перед переходом из репетиционного зала на большую сцену меня не покидает ощущение, что мы невежды, грубияны, все делаем неправильно, постоянно хамим. Все это хамство и невежество — от незнания, небрежного отношения к материалу, к человеку, к пространству. Этот момент я всегда пытаюсь отодвинуть как можно дальше, прячась в малом пространстве. А когда уже оттягивать невозможно, то я на сцену кидаюсь. Кидаюсь со страха, стараюсь не дать ей ни секунды заговорить, опомниться. В этом первом выходе мне необходимо, чтобы все углы сценического пространства, каждый миллиметр сцены были максимально заполнены моей информацией (потом, конечно, многое уйдет, освободится). Иначе невозможно, сцена тоже может мстить, выталкивать, выгонять из себя.
— Когда читаете пьесу, знакомитесь с материалом, какой образ рождается в первую очередь (пространственное решение, сценографическое)? — Сначала важно почувствовать судьбы персонажей. И в первую очередь я пытаюсь понять для себя их потери. Ведь они каждую секунду жизни что-то теряют. Вот здесь потеряли, здесь, здесь? Каждая пьеса — это цепочка потерь, разрушений и саморазрушений. Потери — это паузы? Потери — это тишина. И именно в тишине всегда происходит самое главное. Следовательно, очень важно почувствовать и услышать эту тишину. Почувствовать расщепление какого-то атома в человеческой истории. Как человеку остановить расщепление? Это начинает волновать. Потом начинаешь думать, как в этой найденной тишине помочь герою вернуть потерянное. Надо придумать ему новую жизнь. Это будет, конечно, уже какая-то другая жизнь — иллюзорная, параллельная реально текущей. Попытаться, например, вернуть детство — это важно, они ведь его забыли. А если вдруг ты заставишь их вспомнить, то, возможно, им будет легче. Иногда кажется, что воспоминания детства — единственное убежище, спасение в этой неизбежной цепи потерь. Иными словами, чем-то надо лечить. Возникают образы, которыми я начинаю прикрывать, спасать?
— Римас, насколько эта иллюзорная, придуманная жизнь, которую вы как подмену сочиняете своим героям, находится в конфликте с жизнью сегодняшней? — Я уверен, что не надо признавать сегодняшнюю реальность; необходима другая, которая могла бы помочь сегодняшнему дню. Когда я только начал работать в Литве, то как молодой советский режиссер был обречен ставить советскую драматургию, классику ставили другие — главные режиссеры. Естественно, очень хотелось ставить хорошие пьесы. Но это было невозможно, и я придумал для себя другой выход: ставить современную пьесу как классику. Я учился видеть, находить в этих пустячных, прямолинейных, простых темах, разговорах — вечные проблемы, темы и разговоры. В принципе, тогда и началась эта подмена. Получается, что я все время существую в состоянии подмены настоящей, реальной жизни, какой-то той, непонятной, другой. Я думаю, что в полной мере и не знаю жизни сегодняшней. Более того — мне и не хочется ее узнать, не хочется перенести ее на сцену. Хочется уйти из «сегодня», но уйти, конечно, забрав при этом все свои ощущения сегодняшнего дня. Собрав все эти сегодняшние ощущения, не отказаться от них, а с этим знанием уйти как можно дальше. Идет какая-то реакция отторжения современной жизни, как-то отворачиваешься от «сегодня». Возможно, к слову «отворачиваешься» можно подобрать синоним «прячешься». И такая реакция, думаю, не у меня одного. Это защитная реакция. Так перед войной бывает?
— Пророчите третью мировую? — Да. И мы ничего не можем с этим поделать. И потому спешим с этой подменой. Чтобы рассказать еще про другую жизнь. Не про ту, которая была, а про ту, которая могла бы быть, сегодня или сто лет назад. Мне всегда важно услышать Историю, поймать момент в Истории, который оторвался, сбился, потерялся в историческом времени и, следовательно, стал вневременным — историей без определенного, конкретного адреса: века, года, дня. Мгновение, зависшее в пространстве Истории. Важно почувствовать его, поймать. В театре часто пытаются воссоздать эпоху (семнадцатый, шестнадцатый век). Это ошибка. Историю, эпоху нельзя восстановить или изобразить. Все равно не получится сделать слепок, потому что как бы точно, скрупулезно мы ни реконструировали время — все равно получится подделка. Единственное, что останется и что можно попытаться воссоздать, — это звук. Звук — вечен. Только он один остается в пространстве и в истории. Одной из главных задач в театре для меня остается: услышать этот звук и поставить его. Иногда это напоминает вызывание духов, привидений, общение с мертвецами, встречу на сцене с теми людьми в облике актеров.
Римас Туминас и Кирилл Крок (он в центре) с артистами театра на открытии той самой доски.( справа - актер Александр Павлов и дочь Михаила Ульянова Елена)
Главный режиссер театра имени Вахтангова Римас Туминас собирается ставить "Бег" Булгакова. Вообще, он работает в каком-то бешеном ритме, каждый сезон - спектакль, да еще так ой, о котором говорит вся Москва и который собирает все театральные награды. Мы снимали программу про Людмилу Максакову, в театре шли еще первые репетиции "Евгения Онегина". Нам позарез надо было снять Людмилу Васильевну на репетиции - в спектакле у нее роль няни Тани Лариной. Пресс-секретарь , которая очень всегда нам помогала, сказала: нет, Римас Владимирович не пустит на репетицию, он до "пап-мам" не любит чужих в репзале. Но я же наглая. Увидела, как режиссер идет по коридору и бросилась к нему наперерез. Объяснила: нам нужно всего 15 минут. Он слегка поморщился. Но разрешил. Мне кажется, ему просто врожденная интеллигентность не позволила отказать женщине. Мы снимали час. И еще час просто сидели, прижавшись к стенке, потому что чрезвычайно интересно было наблюдать за тем, как репетирует Римас - с Максаковой, Вдовиченковым, Маковецким... И еще раз я наблюдала режиссера, когда он доделывал спектакль "Окаемовы дни", когда до премьеры оставалось пять дней. Это был фарсмажор, трактовку некоторых персонажей он переделал кардинально. Результат - ну вы знаете, сумасшедшие аншлаги и полной восторг театральной критики. Театр - это как завод. Там должны работать слаженно все механизмы, все службы, все сотрудники. Тогда творчеству будет комфортно развиваться в разные стороны. У Римаса еще и директор фантастический. Никогда не забуду, как Кирилл Крок откликнулся на нашу просьбу помочь с мемориальной доской Людмиле Целиковской после того, как документы, подписанные и разрешенные, лет пять валялись в Союзе кинематографистов в приемной Михалкова... Театр - это таинство, да, конечно. Но чтобы оно таковым стало, нужны железная дисциплина и почти военный порядок. Люблю "Вахтангова"...
2 июля состоялась XXII церемония награждения лауреатов премии «Хрустальная Турандот». Команда спектакля Римаса Туминаса «Евгений Онегин» получила статуэтку Турандот в номинации «Лучший спектакль сезона». За «Лучшую сценографию» в этом же спектакле наградили художника Адомаса Яцовскиса. Сразу после церемонии «Театрал» пообщался с Евгенией Крегжде, которая теперь выходит на сцену и в роли Татьяны Лариной. Актриса рассказала о работе с Туминасом, о бесценной пользе суровой критики и о том, как важно говорить со зрителем о благородных поступках.
- Евгения, конечно, вся Москва покорена спектаклем «Евгений Онегин». А для его участников насколько ожидаемым было получение премии в номинации «Лучший спектакль сезона»? - Была трепетная атмосфера за кулисами. Ожидание жеста от Римаса Туминаса, приглашающего всех нас выйти на сцену. Особая радость от того, что успех имеет спектакль, созданный усилиями огромной команды. Ведь в масштабных проектах добиться ансамбля всегда невероятно сложно. Все горды и сопричастны этому общему успеху. Конечно, самая главная победа – это победа Римаса Туминаса.
- Чем запомнилась сама церемония? - Церемония вручения премии «Хрустальная Турандот» была прекрасной – лаконичной, праздничной. Ничего лишнего. Чудесная ведущая – Нонна Гришаева в образе Турандот. Легкая, обаятельная, женственная, загадочная. Праздник удался. Мне понравился выбор жюри: все лауреаты премии достойны награды.
- Насколько это важное событие в жизни Театра Вахтангова? - Для нашего театра – это прекрасное завершение сезона. Как будто справка о том, что мы движемся в правильном направлении. Еще я очень рада, что художник спектакля «Евгений Онегин» Адомас Яцовскис стал лауреатом в номинации «Лучший сценограф». Он уникальный художник. И его сценография пушкинского спектакля как нельзя лучше раскрывает замысел Римаса. Хотя, возможно, Адомас уже и не нуждается так остро в премиях как в «справке о состоятельности». (Смеется.) Однако признание всегда приятно.
- И в вашей жизни этот спектакль сыграл важную роль. Говорят, что режиссер задумывал эту историю именно на вас, но обстоятельства сложились так, что вы ввелись на роль Татьяны позже, в самом конце театрального сезона… - Я не дерзну так предположить. Замысел был о Пушкине, а не о конкретной актрисе. Роль играют три актрисы, и у каждой – своя индивидуальность.
- Это было сложно вводиться экстренно в готовый рисунок спектакля, и создавать именно свой рисунок роли? - Я долго сидела в зале, наблюдая за репетициями, не имея при этом возможности выйти и попробовать. Приходилось собирать волю в кулак. Трезво анализировать процесс, отключая эмоции. Уходила домой и репетировала самостоятельно... перед большим окном на кухне. А вводилась я уже достаточно быстро, Римас присутствовал только на трех моих репетициях, потому все это было рискованно. Почти авантюра.
- Может быть, именно это мобилизует? - Мобилизует ответственность перед готовым спектаклем и перед актерами, которые в нем уже освоились. Хотелось не только влиться органично и никому не помешать, но и привнести что-то новое, свою правду, свою историю жизни. А еще очень мобилизует Римас своими замечаниями. Успех у зрителей это одно, но после каждого спектакля начинается разбор режиссера, и очень строгий. Много «кнута», и мало «пряника». (Смеется.)
- Как рождалась сцена отповеди Татьяны Лариной, ее объяснения с Онегиным, ставшая кульминацией всего спектакля? - Это – предмет моей гордости, ведь эту сцену я отрепетировала сама и показала Римасу. Он сказал: «Ничего не будем трогать». Признаюсь, такое доверие удивило.
- А вы говорите, что мало похвалы! Очевидно, одобрение еще надо уметь расслышать в его скупой манере общения с актерами? - Может быть. За плечами у нас несколько совместных работ, поэтому слышим мы друг друга с полузвука. Я научилась лучше понимать его мировоззрение, взгляды на театр. Именно это позволило мне много репетировать самостоятельно. Найденное обсуждалось, корректировалось.
- Римас Туминас признается в интервью, что именно в «Евгении Онегине» тема трагической женской судьбы звучит невероятно сильно, и, может быть, даже сильнее, чем в «Анне Карениной» Толстого...А вы сходитесь с режиссером во взглядах на драматизм женской судьбы? - Во многом – да. Режиссер пытается осмыслить русскую женскую душу, сильную личность, которая поднимается до высот, словно на качелях. Это поклон женщине, ее умению любить, быть верной, стойкой. И я как актриса пытаюсь услышать эту режиссерскую интонацию внутреннего диалога с Пушкиным, и привнести что-то свое. Мне-то кажется, что я как женщина про Татьяну чуть больше понимаю...(Смеется.) И меня в этой истории на данный момент волнует немного другая сторона этой темы. Обо всем несвершившемся в нашей жизни, о чем мы горюем иногда. О неслучившейся любви, о неслучившейся самой жизни, как в случае с Ленским.
- Спорили с режиссером? - Бывали и споры по сути характера моей героини, и по выразительным средствам. Римас дает свою оценку из зрительного зала. Например, мне очень хотелось в финальной сцене оттолкнуть с силой скамью, лягнуть ее. Ведь Татьяне предстоит нести по жизни тяжелую ношу, отказ от Онегина, от возможности взаимной любви, нести свой крест, как улитке свою ношу. Но Римас отверг этот мой жест, сказал, что похоже на то, как запрягают лошадь. Маленькая неточность, которая однако может помешать зрителю правильно воспринять образ сцены. Иногда ему важно добиться от меня нужного поворота головы. И тогда сама мизансцена, сама картинка вдруг неожиданно так выразительна, что появляется другая наполненность сцены, рождаются новые смыслы. Он умеет работать формой, через детали.
- Что-то привносите в пушкинский спектакль из своих прошлых совместных работ с Туминасом? - В моей Татьяне есть стоицизм, есть что-то от моей Сони из спектакля «Дядя Ваня». Для режиссера это важная тема – поклон людям, которые находят в себе силы жить вопреки обстоятельствам, через преодоление. И мне это тоже очень понятно.
- В финальной сцене у ваших ног сразу два Онегина, зрелый и юный – Сергей Маковецкий и Виктор Добронравов. Не мешает ли такой дуализм? Вероятно, не каждый актер умеет играть про любовь? - Счастлива та женщина, у ног которой такие мужчины! (Смеется.) Они оба такие чудные партнеры. Когда в финальной сцене отповеди, объяснения Онегина и Татьяны, Сергей Маковецкий читает свой монолог, то у меня сердце трепещет в груди. Он как партнер щедр, точен, искренен, поэтому мне и играть-то ничего не надо, и прикладывать усилий – тоже. Сзади у моего кресла стоит Витя (юный Онегин), и я краем глаза вижу его согбенную фигуру, слышу вздох, всхлип. И сердце сжимается.
- В роли Татьяны Лариной звучит тема столь высоких нравственных принципов, что, кажется, в реальной жизни такой максимализм редко встречается. Как вы это ощущаете? Что говорят зрители? - Высказывают разные мнения. Думаю, что людей такой нравственной чистоты, благородства и высоты в любое время немного. Единицы. Но они есть, и в моем окружении тоже. И я рада, что театр говорит об этом. Главное, я ловлю реакцию зала, сочувствие, понимание. Может быть, такой персонаж, как Татьяна, для кого-то станет предметом для подражания.
- Сыграно четыре спектакля. Пришел нужный, правильный покой? - 28 июня я уже немного расслабилась, почувствовала легкое дыхание. Пройдет еще несколько спектаклей, и я точнее почувствую границы, куда мне нельзя заходить. Понимаю, что это только начало пути работы над ролью. Например, роль Сони в «Дяде Ване» полностью открылась мне лишь спустя три года. Я вдруг многое поняла про нее, вдруг открылись скрытые смыслы этой истории. Может быть, я стала взрослее. Опыт – черт побери! – опыт. Без него никуда в этой профессии. Никогда не можешь сказать, что вот, все, роль получилась. Римас Туминас все время толкает меня к самосовершенствованию, учит больше читать, смотреть, слышать, анализировать, развивает мой вкус, учит смирять гордыню, терпеть, не зазнаваться... Он уже не столько режиссер, сколько учитель по жизни. Римас бывает суровым, но я уже научилась извлекать пользу из самых суровых его разносов. Много «кнута», поэтому очень радуюсь комплиментам со стороны. «Пряника» иногда так хочется!
Наряду с Эймунтасом Някрошюсом и Оскарасом Коршуновасом Римас Туминас входит в тройку самых известных в мире литовских режиссеров. Строя свой сценический мир по свойственным этой театральной школе метафорическим законам, Туминас, однако, немного отличается от своего ровесника и от более молодого коллеги
Он, если уместно так выразиться, менее депрессивен. Даже от его знаменитого, некогда чудом показанного в Украине лермонтовского «Маскарада» память хранит не только пронзительную ноту человеческого одиночества, обрекающего героев на гибель, но и восхитительное баловство, благодаря которому крохотный белый шарик в начале спектакля вырастает к его финалу в огромный снежный ком, сметающий со сцены персонажей под неземной красоты вальс Арама Хачатуряна. В последние годы режиссер, не оставляя созданный им в Вильнюсе Малый драматический театр, много работает в Москве, что оказалось благом и для нашей публики, получившей возможность увидеть на гастролях его прекрасные постановки «Играем Шиллера» в «Современнике» и «Дядю Ваню» в Вахтанговском театре. Кстати, Туминас — первый иностранный режиссер, которого пригласили руководить статусным российским коллективом. Пережив бунт вахтанговских ветеранов, он продолжает работать с этой труппой. О перспективах подобного сотрудничества и жизнестойкости модели репертуарного театра шла, в частности, речь в беседе Римаса Туминаса с обозревателем « ШО».
ШО Бури, связанные с вашим назначением художественным руководителем Московского театра им. Евгения Вахтангова, кажется, уже улеглись. Пришли успехи, награды, зал заполнила публика — и ропот утих. — Да, в общем, творческая атмосфера в Вахтанговском театре сегодня бодрая. Появилось внимание критики. Нет недостатка в зрителях. Артисты тут же почувствовали, что они интересны, и это их творчески подстегивает.
ШО И все же не кажется ли вам, что пестуемая столетие в России, как и входивших в эту империю других странах, модель театра-дома амортизировалась, не выдерживает испытание нынешним временем? — Так оно и есть. В театрах соединены люди с совершенно разными вкусами и пониманием творческих задач. К тому же дом предполагает атмосферу семьи. А этого сегодня нигде нет. Я, кстати, не вижу в этом трагедии. Дом должен возвести режиссер, предлагая артистам художественный закон, по которому им следует существовать. Лично для меня сегодня понятие театральной семьи концентрируется в явлении ансамблевости. Чувство и понимание ансамбля может заменить и семью, и дом. И это нагружает артиста значительно большей художественной ответственностью. А горевать, что нет дома, как раньше, не надо. Хотя, конечно, многие горюют и тяжело свыкаются с тем, что его нет.
ШО А для ансамбля артистам достаточно просто профессионально владеть ремеслом или все-таки им требуется какая-то общность мировоззрения, художественной цели, критериев? — Да, наверное, ощущение художественной цели необходимо. И еще — терпение и уважение друг к другу. Ансамбль не прощает предательства. Как и прежде, актеру нужна воля и осознание своей миссии. А без этого наступает уныние, душевная усталость, механичность игры.
ШО Эти негативные свойства — категория возрастная или ментальная. Вы ведь много ставили не только в Литве или России, но и в Швеции, Исландии, Финляндии, Великобритании. В разных странах и творческие компании по-разному складываются? — Особых отличий нет. Но если говорить о России, то главная проблема заключается в том, что здешний актер разучился работать. Он напрочь забыл, что 80 процентов своего времени в театре актер проводит в репетиционном режиме. Иногда наблюдаешь за артистом на репетиции и видишь, что мысли его витают где-то в другом месте. Его занимают какие-то житейские заботы, а игра и сцена оказываются чем-то вторичным.
ШО Но ведь сегодня артист поставлен в жесткие социальные условия. Он стремится быть востребованным, чтобы обеспечить себя… — Но обеспечивает-то он себя не через театр.
ШО Почему же артисты так за него держатся? — А где вырабатываются профессиональные навыки? Именно в театральной работе актеры обретают то, что потом можно отлично и дорого продать на стороне. Они же, как бы ни было трудно заставить их работать, понимают, что обогащаются в театре материалом, который им весьма пригодится. В кино, не говоря уже о сериалах или антрепризах, они творчества не находят. Вот и приходится из дома выносить. В общем, это маленькие воры и предатели. Приходят на репетиции утомленные, измученные — все на стороне отдали, роздали, продали. Возвращаются домой босые, голодные, хотя, естественно, на машине. И с жаждой работать. Правда, уже через несколько репетиций снова бегут куда-то в телестудии или на съемочные площадки, таща что-то из дома. И продают это на стороне. Но, если без шуток, то, конечно, все труднее и труднее становится управлять театром. Думаешь: зачем это нужно? Столько тратить воли и интеллекта. Невольно вспоминаешь Гордона Крэга, который с куклами, в конце концов, начал играться, рассматривая их как идеальных, по крайней мере, послушных и преданных исполнителей. И ставил с ними спектакли. Еще думаешь, что, возможно, стоит вообще отказаться от сотрудничества со звездами и звездочками. Работать только с молодыми артистами. Их, может быть, хватит на пять-семь лет. Потом их расхватают, разграбив твою труппу, или они сами продадутся и уйдут.
ШО Какая-то совсем уж драматичная картина… — Такова, увы, реальность. Театр для артиста сегодня — рекреационная зона. Напрягаться он не желает. Даже репетицию он хочет превратить в приятное времяпровождение. Ничего страшного в этом, между прочим, нет. Я и сам не раз говорил, что мечтаю поставить спектакль между глотками кофе. Договориться в комнате с артистами, которые уже пустили в подсознание образы, а затем просто развести их на площадке по мизансценам. Но и это предполагает немалый внутренний труд. Куда легче уцепиться за какую-то внешнюю характерность, которую я, кстати, гоню из театра беспощадно.
ШО То есть, как я понимаю, вас интересует актер не лицедействующий. У вас, по моему, когда-то даже такая формулировка была: играть, не играя. — Да, играть, не играя, и ставить спектакль, не ставя его.
ШО Красивая фраза, но что она означает? — Она подразумевает такое профессиональное знание жизни, что информацию о герое артист как бы черпает из самой реальности. И умеет ее распределять в процессе игры. А моя задача заключается в том, чтобы создавать ситуации для эмоциональных и смысловых взрывов. Показывать, в каких местах это должно происходить. То есть не ставить спектакль, а монтировать его. Как киношники монтируют эпизоды, я хочу монтировать настроения — тишину с музыкой, музыку со светом, свет с человеческими глазами, глаза с пространством и т. д.
ШО А в чем состоит смысл такой игры? Отражает ли театр жизнь? Является ли он ее зеркалом? — Нет, зеркало ведь не отражает, а возвращает тебе твой облик. Только в сказках бывает, что видишь в волшебном зеркале принца…
ШО А на самом деле видишь только свою рожу. — Вот именно: свою рожу. Безжалостный образ. С отражением жизни то же самое. Театр, на самом деле, — это игра с жизнью. Ты словно исследователь, можно сказать, даже зонд — как бы протыкаешь ее, уходишь вглубь. И дырявишь ее, чтобы хотя бы какой-то свет будущей жизни добыть, дать ему к нам проникнуть.
ШО Какое значение при этом имеет зритель? Он участник диалога? Или пассивный созерцатель? — Не скажу лучше, чем Лессинг: «Театр ласкает ухо и гладит глаз». И тогда пробуждается ассоциативный ряд самого зрителя. Пробудить эти ассоциации — и есть наша задача. Да, мы играем в жизнь — иногда с риском, иногда — глупо, не понимая цели, но иногда очень точно попадая в нее.
ШО Зрителю при этом важно узнавать себя в герое? — Нет. Важнее постигать другого — в экзистенциальном, естественно, смысле.
ШО В ваших спектаклях, как, в принципе, везде в литовском театре, большое значение имеют подлинные фактуры — вода, земля, дерево. То есть мир искусственный создается из очень конкретных, достоверных вещей. — Это хорошее наблюдение. Вещи должны уметь на пустой сцене играть сами. Они уже сами по себе должны содержать историю. Я иногда даже актерам говорю: «Вы эту историю своим появлением только портите».
ШО На ваш взгляд, режиссер, вообще художник, должен ли формулировать для себя большие цели? Верить, что своим творчеством меняет мир. — К сожалению, я уже в это не верю. Хотя когда-то только в этом видел предназначение театра и свою личную миссию в нем. В молодости я, помню, удивлялся: как это так, у меня премьера, а по улицам люди праздно гуляют. Они обязаны быть в театре! Я же им собираюсь открыть на мир глаза! Сейчас, конечно, я стал трезвее, хотя и стараюсь транслировать на сцене свои тревоги.
ШО И что же вас сегодня наиболее волнует? — Проблема саморазрушения. Откуда в человеке эта мощная тяга к самоуничтожению? Запрограммирована ли она или является результатом нашего собственного невежества? Почему свобода не делает нас счастливыми? Почему, озабоченные ублажением своего «я» и его прихотей, мы ожесточаемся, забываем о милосердии, доброте, ответственности друг перед другом?
ШО Кажется, и спектакли ваши по мироощущению становятся все трагичнее. — Может, годы сказываются. Неверие в то, что доброта и красота спасут мир. Но истребляющего самого себя, потерянного, оставленного Богом человека мне жалко. И, как бы пафосно это ни прозвучало, я думаю, что театр должен быть среди этих людей, защищать их.
ШО Новое понимание жизни трансформирует ваш театральный язык? — Вероятно. Отказываешься от слишком жесткой формы. Стремишься к простоте языка. К чистому журчанию чувств. К свету отношений между людьми на сцене. Все больше и больше ищешь поэзию. Вообще чем жестче и катастрофичнее становится жизнь, тем мягче и нежнее мы должны о ней рассказывать.
ШО Что является для вас сегодня определяющим в выборе авторов? — Я долго думал над этим и, в конце концов, пришел к одному слову — честность.
ШО Существуют ли произведения, которые вы много лет хотели поставить, но так и не воплотили по каким-то причинам? — «Божественная комедия» Данте, «Юлий Цезарь» Шекспира. Все время какие-то обстоятельства мешают. Но думаешь, что жизнь еще не закончилась. Планирую я их, как и тридцать лет назад, но почему-то не получается. Правда, раньше я через пять ступенек прыгал, когда бежал по театру. А теперь — через две.
ШО Вы приступаете к репетициям, уже имея какое-то достаточно определенное решение или… — Нет, нет. Когда я начинаю работу, то вижу лишь какой-то контур будущей постановки, чувствую ее запах. Если я подготовлюсь и увижу будущий спектакль в воображении, я уже не буду его ставить. Если знаешь результат, зачем этим заниматься?
ШО Репетиционный процесс вы, очевидно, любите больше, чем сам спектакль. — Безусловно. Правда, раньше я больше любил начало репетиций, а теперь их завершение.
ШО Радость Сизифа, освобождающегося от камня? — Просто в финале я занимаюсь своим любимым делом — монтажом. Визуальной композицией. Склейкой эмоциональных фрагментов. Ритмической партитурой.
ШО А как вы совмещаете строгий формальный рисунок, который так тщательно гравируете в спектакле, и то, что происходит с артистом? — Мне важно, чтобы артист ухватил суть образа. Пустил его в подсознание. И начал с ним существовать. Если это произошло, форму он освоит.
ШО Что важнее для художника — интуиция или знание жизни? — Анализ и наблюдательность — никогда не помеха. Но наблюдаешь жизнь, даже когда читаешь Достоевского, который, по моему, крупнейший режиссер. У него вообще можно режиссуре учиться — столько там подсказок.
ШО Вот Вы Крэга помянули. Не получается ли, что художнику лучше жить, запершись, как он, оставаться сторонним наблюдателем? — Правильно: чтобы нечто увидеть, надо от него отстраниться. Но и на улице следует бывать. Полдня читать и репетировать, а полдня быть в гуще мира. Заглядывать на выставки современных технологий и архитектуры. И в магазины заходить. Знать, что творят сегодня люди и как. И не переставать всему этому удивляться. Художнику вообще надо существовать в удивлении.
ШО А кто его главный зритель? — Я часто это повторяю: мы играем для некоего «третьего», который за нами наблюдает. Не называйте его Богом, если хотите. Но это какие-то силы над нами. Я лучше стихами Ронсара отвечу: «Весь мир — театр. Мы все актеры в нем. Всевышняя судьба распределяет роли. А небеса следят за нашею игрою». Шекспир эту мысль по-своему переписал.
ШО То есть направлять свое искусство следует в вертикаль? — И только так. Оттуда идет и угроза, но, возможно, и спасение. Но играть надо с Ним, а не с партнером или залом.
Призываю всех - ИДИТЕ к вахтанговцам на бомбового "Онегина" Римаса Туминаса
Спектакль шел почти 4 часа, смотрел, не отрываясь на сцену, получая эмоциональное наслаждение.
Этот "Евгений Онегин" и Туминас - явление в нашей театральной жизни. Потрясающая сценография. Чёрная сцена с огромным зеркалом танцзала поражала и позволяла подробно рассмотреть всё, что происходит на сцене под чудесную музыку Чайковского. Во время спектакля, повторял про себя вместе с актерами стихи великого Пушкина. Римас Туманис на сегодня - лучший театральный режиссер (столько фантазии,а ведь поэзию очень сложно поставить на сцене) Спектакль абсолютно режиссерский.
Максакова - абсолютная королева театра Вахтангова Раздражали - Маковецкий своими сипатыми модуляциями и нетемпераментная Ларина!
вдогонку...
встретил в театре Вахтангова любимого профессора-шекспироведа. Лекции Алексея Бартошевича в ГИТИСе обожали все студенты Он, между прочим, ещё и внук Василия Качалова.
А семь подсолнухов Татьяна подарила любимой невестке, прекрасной актрисе Анастасии Васильевой, которая, к сожалению, играла маленькую роль.
Моя мечта, с которой я не мог не поделиться с Римасом после рюмки "Грей гуса", - - Ах! Римас, дайте Насте возможность сыграть Татьяну Ларину, а эта, нынешняя, пусть побегает в массовке!! Великий засмеялся и обещал подумать!!
Актриса рассказала о способе породнить Театр им. Вахтангова и Римаса Туминаса
— Мария, какие роли вы будете играть в новом сезоне? — Я сыграю Елену Прекрасную в спектакле Римаса Туминаса «Троил и Крессида». Об этой женщине говорят всю пьесу, но появляется она всего минут на пять в конце первого акта, вот и все. Прочитав пьесу Шекспира «Троил и Крессида», я подумала, что роль Елены ничего не прибавит к моей творческой биографии.
— Почему вы согласились ее сыграть? — Когда я получила эту роль, у меня был разговор с Туминасом. Я сказала ему, что играть Елену мне, в принципе, неинтересно и заниматься этой работой не хочется. А потом спросила: «Римас Владимирович, вам важно, чтобы я была в вашей команде в тот период, пока вы у руля?» Он ответил :«Да». И я сказала ему: «Тогда вопрос снят, буду играть хоть “кушать подано”». Знаете, Туминас придумал гениальное решение для образа Елены. Идет нескончаемая троянская война, льется море крови, гибнут люди, чтобы завоевать Трою и вернуть красавицу Елену мужу. А она в это время отдыхает: жрет, занимается сексом, давно уже постарела, растолстела и превратилась в огромную бабищу. Когда войско завоевывает город, солдаты, сражавшиеся, чтобы освободить Прекрасную Елену, и слышавшие рассказы о ее красоте, вдруг видят, в кого она превратилась, и у них наступает шок. У зрителей пятиминутное появление Елены тоже должно вызвать шок. Не буду ничего рассказывать, нужно смотреть спектакль
— Вам так хочется быть в команде у Туминаса? — Это долгий разговор… Я по складу характера женщина-мать, и мне все время хочется как-то помочь Туминасу, поддержать его, закрыть собой. Честно говоря, я ему не завидую: он пришел руководить совершенно сумасшедшим театром, пришел из другой культуры и абсолютно по-иному воспринимает мир. Сейчас он пытается научить нас языку, на котором разговаривает. Вопрос в том, способны ли люди, привыкшие к совершенно другой школе, выучить этот язык. Хотя мне всегда очень интересно смотреть, как Туминас репетирует
— Как к нему относятся актеры в театре? — Они долго были беспризорными детьми. Туминас сейчас присматривает за ними, но он пока не родитель. Мы ждем, что с нами будет дальше. Кем станет для нас этот пришедший в театр человек: любящим отцом, старшим братом или строгим отчимом. Так что мы пока стоим на перепутье.
— Не хочется ли вам как-то расширить свое амплуа? — Если бы мне предложили серьезную драматическую роль, для меня это стало бы огромным событием. Но ужас в том, что я очень боюсь нового материала и ненавижу новые работы. Никогда в жизни я не мечтала о какой-нибудь роли, никогда не просила режиссеров специально что-нибудь для меня поставить. Процесс вхождения в новый образ для меня всегда очень мучителен
— Вы согласны с тем, что внешность актера ограничивает выбор ролей? — Не согласна. Я уверена, что одаренный актер может сыграть любую роль, независимо от того, подходит для нее его внешность или нет. По-моему, тут все зависит от режиссера.
Знаменитый режиссер Римас Туминас стоит у руля театра Вахтангова всего пять лет, а перемены очевидны даже тем, кто далек от театральной жизни столицы.
Впрошлом сезоне вахтанговцы отметили 90-летний юбилей люби-мой almamater. После выхода сразу несколь-ко громких спектаклей (юбилейная «Пристань» самого Туминаса, «Бесы» Юрия Любимо-ва, «Анна Каренина» Анжелики Холиной) театр был официально признан самым посещаемым в Москве. Журнал «Свой» погово-рил с Римасом Туминасом о теа-тре, литовском детстве, о первой любви и об особенностях характе-ра русских актеров.
- Как случилось, что вы полюбили театр? - Да я и сам не понимаю. Все детство я прожил в глуши, на одном из литовских хуторов. Там даже электричества не было. По-том, правда, оно появилось, — по два часа в день работал какой-то генератор. У нас была гостевая комната, вход в нее был через спальню. А вместо дверей — зана-вески. И вот эти занавески, види-мо, поразили воображение меня семилетнего. Я стал регулярно звать в гости двух соседских дево-чек на год младше меня, ставить на табуретки между этих занаве-сок и что-то заставлять их расска-зывать. Откуда что взялось, ведь я театра не видел никогда! Видимо, сказались глубокие народные корни. Там, где я жил, всегда праздновали религиозные празд-ники. Никто ведь не запрещал, — глушь. Эти праздники всег-да сопровождались карнавалом, какими-то представлениями, ро-зыгрышами. Еще автолавки мне нравились. Приезжал грузовик, открывались задние дверцы, и передо мной открывался мага-зинчик. Было похоже на театр.
- Когда вы в первый раз уви-дели настоящий спектакль? - Мне было 14 лет. Весь наш класс повезли в Вильнюс в те-атр. Я тогда уже работал киноме-хаником, жил самостоятельно, чувствовал себя взрослым. Мне было очень обидно, что показы-вали всего лишь «Кота в сапогах». Кроме того, сам спектакль был чудовищно плох, я чувствовал фальшь. Все хлопали, а я не хло-пал, сидел и недружелюбно смо-трел на сцену. При этом мне было жалко актеров, стыдно за них. Я думал: «такие взрослые и такой ерундой занимаются».
- Ерундой? - Конечно. Я вообще о театре не думал тогда, больше о кино. Мне казалось, именно кино — на-стоящее искусство. Там же были герои, некоторым я подражал. А тут какой-то «Кот в сапогах».
- Как же получилось, что вы поступили именно на театраль-ный факультет Вильнюсской консерватории? - Произошло нечто удивитель-ное. В моей деревне поселилась странная семья. Мать с тремя дочерьми. Можно сказать, «три сестры» приехали. Все были кра-сивые, светленькие, возраста примерно 15, 17 и 19 лет. Почему они отказались в нашей глуши, я до сих пор не знаю. Все парни тогда всполошились. Я влюбился в младшенькую. Она очень ак-куратно одевалась, я помню ее шелковый фартучек, тщательно сплетенные косички, безупречно белый воротничок… От нее пах-ло ландышами. Она казалась мне существом из другого мира, — так элегантно эта девочка двигалась, сидела, разговаривала. Даже руч-кой писала как аристократка. Через год ее семья исчезла так же неожиданно, как и появилась. Они уехали в Вильнюс. Я писал письма, плакал. Год в муках провел (улыбается). Мне было 17 лет, и я, наверное, был похож на Лен-ского. Сочинял стихи, пел.
- Вы пели? - Уходил в болота и там пел. Мне не хотелось, чтобы кто-то слышал. При этом я был уверен, что пою я прекрасно (смеется).
- Что случилось потом? - Я уехал работать сварщиком, несмотря на то, что 11-ый класс не закончил. Пришлось записаться в вечернюю школу. Безумная ком-пания тогда подобралась — ми-лиционеры, кузнецы, механики и я. Жизнь я вел ночную. Закан-чивались занятия, и я шел вместе с остальными к трикотажной фа-брике. После второй смены оттуда выходили женщины-работницы. При этом я был по-прежнему влюблен, и боялся встречи с той девушкой.
Но время шло, надо было ре-шать — армия или учеба. Мама прочитала в газете, что в Консер-ватории в Вильнюсе проходит до-полнительный набор на режиссу-ру. Она, в общем-то, угадала — я человек творческий, в нее: мама была человеком с большим вку-сом, работала швеей и художни-ком. Я с детства всегда был склонен к искусству: лепил, сначала из теста, потом из глины, камня, дерева. Одно время подумывал стать скульптором всерьез. По сей день, когда вижу камень и дере-во, хочется что-то с ними делать. Сейчас на моем хуторе полно материалов, все думаю, когда-нибудь что-нибудь сделаю.
- Театральный факультет — это случайность? - Я подумал, что попытка по-ступить в столичный республи-канский вуз — это еще и возмож-ность встречи с Ней, ведь я знал, где она живет. Так что решился и впервые в жизни полетел на са-молете. Но мне так понравилось небо, что когда я обнаружил в кармане кресла листовку с при-глашением всех желающих вы-учиться на пилота, мгновенно поменял решение. Но от встречи с девушкой не отказался, поэтому документы в Консерваторию все-таки подавать пришел. Думал, пока осмотрюсь, что да как. Од-нако документы взяли сразу. Я сказал «подождите, я летчиком хочу быть». Мне ответили: «лет-чиком еще успеете, а пока при-ходите поступать». Я вышел на улицу и отправился к любимой. Купил розу. Она открыла с теле-фонной трубкой в руках. Поздо-ровалась и пошла разговаривать дальше. И так она это делала, так нежно и так игриво, что я понял: на другом конце провода ее па-рень. Розу я ей так и не вручил, ушел, сказав, что вернусь. Так никогда и не вернулся. А для себя придумал вот что: «стану знаме-нитым, и она пожалеет». Про-фессия летчика для этих целей не годилась, а вот театральный… Я хотел, чтобы меня везде видели, обо мне писали (улыбается).
- Что ж, все сбылось… - (Смеется). Сначала я думал, что театральный — это легко. Я без энтузиазма что-то сдавал,не готовился. Тогда меня вызва-ли в деканат: «слушайте, у нас сложилось впечатление, что вы проездом тут, несерьезно отно-ситесь. Вы действительно хотите здесь учиться?». Я соврал, что, конечно, хочу. Почему-то вспом-нилось лицо матери. Я знал, что если вернусь, она меня поймет. Скажу, что не мое и все. А вот со-седки ни ей, ни мне не поверят. Скажут, раз вернулся, значит – не поступил или выгнали. Мне стало маму очень жалко. И я стал усерднее заниматься.
- А потом вы втянулись? - Мне легко удавалось сочинять этюды, я и другим их сочинял. Все же на поверхности — только руку протяни или вспомни — и уже готовая тема или отрывок. Мой азарт заметили, пригласили на телевидение и радио. Я знал, что Она меня слышит и видит… Впереди маячили большие пер-спективы, но поскольку я увлекся театром, судьбу со СМИ и кино я связывать не стал. Мне тогда раскрылся Чехов… Его боль, тоска, невысказанная надежда, рани-мая красота… Мне казалось, что я и сам уже прожил жизнь, заду-мался о смерти…
Программа нашего факульте-та была схожа с ГИТИСовской. За-кончив 4 курса в Вильнюсе, я по-ехал в Москву. Прошел все туры, не сдал только историю СССР. По-лучил большую-большую двойку. Но, поскольку в творческих вузах оценивают будущих студентов иначе, чем в обычных, мне ис-правили двойку на тройку. Так я поступил в ГИТИС.
- Там вы определились с ори-ентирами в театре? Кого бы мог-ли назвать своим учителем? - Иосифа Михайловича Тума-нова. Он работал с Таировым, Мейерхольдом, руководил Боль-шим театром. Педагог он был выдающийся. Сильный человек с волчьим взглядом. Мгновенно угадывал людей, раскрывал и на-правлял их. И, конечно, моим кумиром был Анатолий Василье-вич Эфрос.
- Выдающиеся времена рус-ского театра. И вы руководи-те русским театром. Что есть в русском театре, чего нет в ли-товском? - Русские актеры всегда хотят понимать, что они делают и за-чем. Они требуют права заявлять о своем «я» на сцене. В этом нет ничего от желания растолкать конкурентов локтями, но твердо заявить о себе – это святое. В ли-товском театре этого нет совсем, там возносится сама идея служе-ния театру. Никому не придет в голову мерить роль по количеству текста. Ансамблевость всегда на первом месте. Из этих двух под-ходов мне ближе литовский, я стараюсь «привить» его вахтанговцам. С другой стороны, рус-ские актеры потому такие силь-ные, что с самого начала своего профессионального пути хотят, а потом и становятся личностями.
- Вы ощущаете себя русским режиссером или все-таки ли-товским? - Литовским. Как режиссер я со-стоялся там. Хотя на последнем курсе Анатолий Васильев пригла-сил меня к себе в Театр им. К. Ста-ниславского. Тогда там работали Райхельгауз, Морозов, сам Васи-льев. Настоящий расцвет. Каза-лось, что в нашей жизни возник-ла сцена, похожая на Бродвей. Я помню, согласился без чувства триумфа или радости. Боялся, что еще не готов. Я думал «мне надо в Литву, и даже не в Виль-нюс. Притаится, работать, а не «взорваться»… Я чувствовал, что хочу еще некоторое время быть просто наблюдателем, смотреть, как работают Эфрос и Любимов. Тогда я проходил практику у Юрия Петровича. Он, конечно, об этом забыл, когда мы встрети-лись. Но я ему напомнил. Он был рад, и теперь мы близкие люди.
- В прошлом сезоне вся теа-тральная Москва обсуждала «Бе-сов» Любимова, поставленных в вашем театре, затем вашу же «Пристань»… Репутация у вахтанговцев, благодаря вам, все безупречней. А что лично вы считаете самым большим сво-им достижением на посту худо-жественного руководителя? - Себя оценивать трудно. Но я могу сказать вам, чем я доволен. Прежде всего, мы сумели обла-городить репертуар. Много всего сделали, чтобы в театре было уют-но и удобно Постарались обратить внимание публики на каждого актера, наконец, мы подняли в три раза зарплату. Я иногда чув-ствую себя неким посредником между государством и вахтанговцами. Я гарантирую им то, чего не гарантирует государство: со-циальную защиту. Поначалу мне было стыдно подписывать зар-платы Яковлеву, Купченко, Мак-саковой… Это были такие гро-ши… Сейчас совсем другое дело. Сколько можем, конечно, но хотя бы не стыдно. Здесь я испытываю такую же радость, какую испы-тал, получив первую зарплату и принеся ее маме. Радуюсь каждо-му рублю, который выписываю своим артистам.
- Зачем же вам понадобилась новая студия при театре? Вах-танговская труппа – одна из са-мых больших в столице. Кроме того, одна из самых сильных. У вас сильная молодежь, кроме того, звезды… - Мне мало. Я жадный до талан-тов, и вижу, как много их вокруг. Талантливых людей мне всегда жалко, я знаю, какая у них будет тяжелая жизнь.
- Когда происходил отбор в новую студию, на что вы обра-щали внимание, в первую оче-редь? Вообще, каких людей вы включаете в свой круг? - Мне важно, чтобы человек был добрый. Добрые люди нужны моему театру, они вообще нуж-ны. Поверьте, профессионализму можно научиться. Для этого су-ществую я, режиссер и немнож-ко педагог. Я считаю, что акте-рам надо сразу давать значимые роли, тогда все придет.
- Какие задачи стоят перед те-атром сейчас? - Самое главное — подчинить актеров интересам театра. Мне хочется, чтобы они перестали служить исключительно себе, за-цикливаться на своем «я». Не ме-рили роль по количеству текста. Мол, если текста много, значит — роль. Если мало – не роль. Это ошибка. Жаль, что мы медленно идем к пониманию значения ансамблевости.
- Римас Владимирович, когда-то вашу режиссерскую манеру сравнивали с манерой другого мэтра литовского теа-тра Эймунтаса Някрошюса. Вас это задевало. Сегодня уже ни-кто не сравнивает. И все же… Вы могли бы ответить на во-прос: на чем зиждется театр Туминаса? Каковы ваши режис-серские принципы? - Их три: вкус детства, запах хлеба и звук века… Когда все это есть в спектакле, его понимают абсолютно все. И тогда стано-вится не важно, какие у актеров роли – большие или маленькие, звезды они или нет. Я напомню слова поэта Пьера де Ронсара (не Шекспира, как все думают): «Весь мир — театр. Все мы — актеры поневоле. Всевышняя судьба рас-пределяет роли, и небеса следят за нашею игрой»…
- Многие режиссеры живут по принципу: есть театр, а есть все остальное. Вы не противопо-ставляете театр и реальность? - Театр — продолжение жизни. Смешно это отрицать.
- И последний вопрос. В конце января должен состояться пер-вый показ вашего нового спек-такля по роману «Евгений Оне-гин». Я знаю, что режиссеры не слишком любят разговаривать о новых проектах до премьеры, поэтому спрошу так: почему Пушкин? - А лучше него все равно никого нет.
- Не раскроете карты, в чем заключается концепция вашей постановки? - Мне хочется стать ближе к Пушкину, всмотреться в его оди-ночество и боль души поэта. Его с юности волновала неотврати-мость смерти, он думал о том, что все конечно. В «Онегине» я это тоже почувствовал. Об этом и ставлю спектакль.
Режиссер: Евгений Симонов Художник: Лариса Мурашко Год: 1983
Актеры: Владимир Этуш, Юрий Яковлев, Григорий Абрикосов, Елена Ивочкина, Сергей Маковецкий, Александр Рыщенков, Владимир Симонов, Вячеслав Шалевич
Спектакль Государственного академического театра имени Вахтангова по пьесе Х.Бергера. Начало XX века. Наводнение в большом американском городе на берегу Миссисипи. В некоем баре в замкнутом пространстве оказываются вместе несколько человек, застигнутые ливнем. Они узнают из сообщений метеосводки, что стихия разрушила плотину и вода затопила большую часть города. Разносится слух о неизбежной гибели всех, кто укрылся в баре. Перед лицом грозящей опасности с людьми происходят странные метаморфозы: богатые циники и брюзги-банкроты превращаются в людей, умеющих сопереживать и любить. В последние часы своей жизни люди хотят быть добрее, заботиться друг о друге. Но угроза потопа исчезает, и все возвращается на круги своя...
"Принцесса Турандот." (Театр Евгения Вахтангова 1971 год)
Режиссер: Рубен Симонов, Александр Шорин В ролях: Василий Лановой - Калаф, Юлия Борисова - Турандот, Юрий Яковлев - Пантолоне, Людмила Максакова - Адельма, Михаил Ульянов - Бригелла, Владимир Шлезингер - Альтоум, Эрнест Зорин - Труффальдино, Николай Гриценко - Тарталья, Евгений Федоров - Исмаил, Екатерина Райкина - Зелима, Анатолий Кацынский - Тимур, Гарри Дунц - Барах и другие.
По сказке Карло Гоцци "Турандот" Этот легендарный спектакль, поставленный Е. Вахтанговым в 1922 году,(восстановлен Рубеном Симоновым) стал на долгие годы символом театра. К. Гоцци охарактеризовал свое произведение так: «Театрально — трагическая китайская сказка». В Пекине жила жестокосердная красавица принцесса. Ее любви добивались женихи со всего мира. Но она ненавидела мужчин. И лишь отважный князь Калаф смог доказать ей, что не боится даже смерти. Он готов на все, лишь бы добиться ее любви... Спектакль ведут четыре маски итальянской комедии: - Бригелла - Труффальдино - Тарталья - Пантолоне
Отправлено: 31.10.13 10:56. Заголовок: Новости. Канал "..
Новости. Канал "ТВЦ" видео
Театр им. Евгения Вахтангова. Спектакль "Обычное дело". Интервью на фоне спектакля.
Комедия режиссера Владимира Иванова по пьесе Рэя Куни «Обычное дело».Сюжет с неожиданными поворотами и «ловушками», блестящая комедия положений, в которой мастерство Рэя Куни проявилось щедро и непредсказуемо. В ролях: Алексей Гуськов, Мария Аронова, Евгений Косырев, Лидия Вележева, Владислав Гандрабура, Рубен Симонов и другие ваши любимые актёры.
«Евгений Онегин» в театре им Е.Вахтангова - Интервью на фоне спектакля.
Не часто в драматических театрах встречаемся с «Евгением Онегиным» Пушкина.Тем более отрадно, что Римас Туминас, гл.режиссер театра Вахтангова опять обратился к русской классике - в Театре им.Е.Вахтангова прошла самая ожидаемая премьера сезона, на знаменитой сцене поставили спектакль по "Евгению Онегину". Художественный руководитель театра Римас Туминас показал собственного Онегина, вернее, даже двух.
Премьера спектакля "Евгений Онегин" прошла 13 февраля и выпала на день рождения знаменитого режиссера и дни памяти Пушкина, убитого на дуэли 10 февраля.
Спектакль смещает акцент с любовных перипетий на лирические отступления Пушкина: о России, о деревне, о русской душе, о русской дороге, о моде и свете, о Москве. Р.Туминас на эти вопросы отвечает в своей убедительной манере - оригинальной сценографией Адомаса Яцовиса, музыкой Фаустаса Латенаса, и как обычно в постановках Туминаса - пластика, многоговорящие паузы и ансамбль великолепных актеров: Сергей Маковецкий, Людмила Максакова, Василий Симонов, Владимир Вдовиченков и вышколенная молодежь театра. "Евгений Онегин" в театре им.Вахтангова моден, оригинален, убедителен. В гардеробе после спектакля были слышны возгласы - "грандиозен".
TomiriSSSSS· Использовано: "Творческий вечер Юлии Борисовой в ДА им Яблочкиной". Телеспектакли: "Мистерия-буфф", "Конармия", "Принцесса Турандот", "Память сердца", "Антоний и Клеопатра", "Человек с ружьем", "Посвящение Еве", "Дядя Ваня", "Маскарад". Музыка: Сергей Мазаев - Первый снег
Отправлено: 31.10.13 16:17. Заголовок: Дамы и гусары (1976)..
Дамы и гусары (1976)
Фильм-спектакль Государственного академического театра им. Евгения Вахтангова. По пьесе польского драматурга Александра Фредро. В имении майора встречаются его друзья - закоренелые холостяки - и сестры майора, приехавшие женить его на племяннице. Возникшее взаимное неприятие дам и гусар в конце концов перерастает в любовь.
В ролях: Юрий Яковлев, Алла Казанская, Владимир Осенев, Людмила Целиковская, Юрий Волынцев, Лариса Пашкова, Алексей Кузнецов, Екатерина Райкина, Александр Граве, Анатолий Борисов, Н. Нехлопоченко, И. Алабина, А. Петерсон, Владимир Шлезингер
— Кирилл Игоревич, за тот сравнительно небольшой срок на посту директора Театра имени Евг.Вахтангова вы сделали очень много. В разы повысилась зарплата работникам театра, проведен ремонт, куплено новое сценическое оборудование в театре появилось общежитие для актеров, открыта студия при театре, проводятся экскурсии, видеотрансляции, театр один из самых посещаемых в Москве, а есть что-то, что вы пока не в силах сделать?
— Конечно есть! К сожалению, есть какие-то вещи, которые нам не подвластны. Хочется, чтобы быстрее строилась малая сцена, хочется, чтобы на сцене было комфортно дышать артистам – тоже пока не получается, и дело даже не в деньгах, а в техническом решении – основной зал театра нужно поставить на реконструкцию, а мы этого пока не можем. Театр нужно закрыть как минимум на полгода. И где играть? Как играть? Это всегда опасно, когда ты не играешь в своем доме. Я наблюдаю как это происходит в Малом театре, помню, как это происходило в МХТ им. А.Чехова… Как видите, проблемы есть, и серьезные. Но многое получается.
— Это здорово! Скажите, а есть ли какая-то разница между театрами московского подчинения и федеральными? У вас же был опыт работы и там, и там.
— Огромная! Директору театра намного легче работать в федеральном учреждении. Это я говорю со всей ответственностью, проработав 10 лет в небольшом театре, находящемся в ведении Департамента культуры города Москвы. Сегодня отношения федерального театра с учредителем, Министерством культуры России, строятся следующим образом. Министерство определяет размер субсидии на выполнение государственного задания, дает задание. И театр работает над выполнением этого задания. Не нужно согласовывать каждую смету, каждую бумажку, каждую кавычку, каждую запятую. Министерство проверяет, как выполняется госзадание. Вот что главное!
- Мне кажется, федеральные театры в такой независимости и спокойствии успешно работают – Вахтанговский театр, само собой, РАМТ… Но у директора много проблем. Например, пресловутый 94-ФЗ, другие правовые акты, которые в последние годы осложнили хозяйственную деятельность театра.
— Да, да… К сожалению. Мы были с гастролями в одном российском городе и на пресс-конференции один из корреспондентов спросил, дескать, как вы относитесь к введению новых законов. А тогда как раз только приняли 83-й закон. Я сказал фразу, которую считаю нужным и вам повторить: вроде бы все должно быть не хуже, чем сейчас, но я всегда этого боюсь, Потому что когда вводится новый закон, у него появляется масса подзаконных актов и что из этого получится в результате – никто не знает. Так что не надо нам ничего улучшать, оставьте как есть. Мы уже привыкли к 94-му закону, который все долго ругали. А потом так случилось, что я вместе с другими директорами Московских театров встречался с Э.Набиуллиной, когда она была Министром Минэкономразвития. Она вникла в наши проблемы и очень нам помогла. И после всех тех поправок, которые в него внесли благодаря и моему участию – театр может спокойно существовать в данном правовом поле. Это касается госзакупок, покупок, т.е в результате мы сделали все то, что хотели, что было необходимо для нормальной работы такого сложного организма, которым является театр. Сегодня декорации мы изготовляем без конкурса, костюмы - без конкурса, творческие договоры с художниками, с режиссерами, с артистами заключаем вне конкурса, закупки всего необходимого для сложного театрального хозяйства на сумму до 400 тысяч по одному коду в квартал осуществляем без конкурса. Это даже для театра им.Вахтангова, нашей махины – достаточно! А уж для какого-то маленького театра и подавно. Сейчас мы ждем вступление в силу закона о федеральной контрактной системы.
— А может ли театр сам себя окупить? Я читала в ваших интервью, что Ваш театр отрабатывает те деньги, что дает Министерство на выполнение госзадания.
— Да, это действительно так, это не для красного словца. Вы можете проверить, когда выйдет отчет Министерства культуры по отрасли, статистический справочник, который выпускает ГИВЦ – Главный информационно-вычислительный центр Министерства культуры. Вы там увидите объем финансирования театра и сколько театр зарабатывает. Но это, наверное, исключение из правил. Театр Вахтангова на один рубль, который дает Минкульт на обеспечение нашей деятельности, зарабатывает два с половиной. Я не хочу сейчас называть конкретных цифр, чтобы ни вас миллионами не пугать, ни раздражать кого-то из читателей и коллег.
— Я читала в Интернете интервью Льва Додина именно про финансирование, и он приводил в пример Германию, как страну, где существует идеальная модель финансирования театров. Там государство выделяет очень хорошие деньги, потому что театр как структура никогда не сможет себя окупить.
— А вы знаете, я считаю, да простят меня коллеги, что государство в сегодняшней ситуации должно поддерживать только сильных. Тех, кто наиболее эффективен и успешен. А если вы не эффективны, так и умирайте естественным путем. Зачем продлевать агонию?!
— А сколько времени нужно театру для того, чтобы из полной разрухи подняться на ноги? И в художественной части, и в административной. И что по Вашему эффективный театр...
— Римасу Владимировичу Туминасу понадобилось 5 лет. Хотя театр Вахтангова не был никогда в разрухе, но для того, чтобы прийти к сегодняшнему успеху, понадобилось 5 лет. А если говорить простым языком, то в театре каждый год должен появляться хотя бы один успешный спектакль. Поверьте мне, если есть один успешный спектакль в сезоне, то этот спектакль становится локомотивом всего репертуара и локомотивом всего театра. Если есть успешный спектакль – у театра появляются внебюджетные доходы, с этим спектаклем театр едет на фестивали, на гастроли, получает за него премии и награды. Если есть по-настоящему успешный спектакль, то в театре все остальное подстраивается под него. А если нет в афише успешного спектакля, то ничего не поможет, никакие заклинания и пиар-усилия. Мне хочется сказать некоторым руководителям театров – что вы на зеркало-то пеняете, когда в нем – вы сами! У вас нет успешного спектакля – поэтому вас никуда не приглашают, к вам не идет зритель. И не надо говорить ни о какой театральной мафии, не надо говорить о каком-то заговоре вокруг русского репертуарного театра – не надо! Если вас никто не зовет на гастроли и фестивали, значит у вас нет продукта, который можно предъявить зрителю, вы не входите в шорт-лист ни одного театрального форума. И значит проблема в вас! Театр – это не здание, не только славная история, а то, что происходит сегодня, здесь и сейчас! Все складывается вокруг спектакля, нет его — и никакими декларациями, пламенными речами и статьями в прессе отсутствие хорошего спектакля в репертуаре не заменишь. Эффективный театр - это учреждение культуры, зал которого каждый день наполняют зрители, купившие билеты. Эффективный театр - это учреждение культуры, премьеры которого становятся событиями в культурной жизни региона или страны. К такому театру с огромным интересом относится театральное сообщество. Эффективный театр постоянно участвует в театральных фестивалях и гастролях, люди которые работают в этом театре, получают высокую зарплату и могут гордиться своим театром. Билеты в театр становятся своего рода «валютой», так к примеру происходило ссередины 60-х годов до начала 80-х годов прошлого века с театром на Таганке. Так сейчас происходит в театре Вахтангова.
— А на эти 5 лет должны быть какие-то подъемные деньги?
— Когда появился в нашем театре спектакль «Дядя Ваня», никто никаких подъемных денег не давал в 2009 году. Никаких дополнительных реверансов в сторону театра не делали. У нас было обычное сметное финансирование, определенное Министерством культуры. Никаких дополнительных супермиллионных вливаний, чтобы получился гениальный спектакль, никто не делал.А тут и не нужны такие вливания. Театр – это всегда личность! Если эта личность есть во главе театра, то и театр есть. А если этой личности нет — тогда это беда. Не может быть пожизненной индульгенции на руководство театром, только потому, что кто-то когда-то его создал 25, 30, 40 лет назад… Если Ю.П.Любимов в 95 лет ставит спектакли, которые находят отклик у профессионального сообщества и публики, так он и в 100 лет может руководить театром. Свою состоятельность в театре нужно доказывать каждый день.
В Москве порядка 120 театров. Из них 88 в ведении Департамента культуры города Москвы, 15 федеральных, а остальные маленькие театры и антрепризы. Очень многие проедают бюджет, ничего не производя. В годы перестройки было очень просто открыть театр. Вот есть хороший артист или артистка – милая, обаятельная, способный энергичный режиссер, который где-то что-то поставил, собрал команду. Давайте откроем им театр, решало московское руководство. И открывали. И что дальше? Если посмотреть на те театры, которые были открыты около 25 лет назад, из этой плеяды сегодня состоялись лишь немногие , например, «Табакерка», «Фоменки», «Около дома Станиславского» …
— Театр на Юго-Западе! Они же начинали все с нуля – не было ни денег, ни декораций, сплошной энтузиазм.
— Да! вот вам очень яркий пример! Что нужно для того, чтобы открыть театр? Энергия и личность, которая во главе! Мы же не определяем театр количеством денег, потраченных на декорации, на их функции – как они раздвигаются и взлетают. Это хорошо, когда они есть в театре, но это не главное. Я почему могу об этом говорить: я работал в малоизвестном театре и вкусил все проблемы этого театра и вообще театральной ситуации в целом...
— Сейчас по России такая тенденция, что директора пытаются ставить себя выше художественных руководителей, определять репертуар театров…
— Кто вам это сказал?! Знаете почему так происходит? Потому что нет настоящих худруков! Директор может определять некую политику, когда он находится рядом с художественным руководителем. Только художник может определить, что он должен делать, а моя функция – помочь художнику реализовать его художественную концепцию и сделать так, чтобы ему было комфортно работать в театре, чтобы актеру было комфортно, чтобы он ходил на репетиции с удовольствием , чтобы он приходил в чистую гримерку, чтобы ему давали свежие костюмы, чтобы в буфете была вкусная еда, чтобы зарплата была достойная, как в театре Вахтангова. Вот в чем я вижу функцию директора при художественном руководителе, который решает, что мы будем ставить, когда и кто будет играть… Наверное есть такие директора среди нашего корпуса, которые могут это определить, я бы не смог. Наверное, кто-то есть уникальный, кто в своем маленьком театре может привлечь хорошего режиссера, хорошего художника, наверное.
— А худрук может на себя взять обязанности директора? Что тоже есть…
— Да, есть. Но я не понимаю, зачем это нужно. Мне кажется, что можно хорошо заниматься только одним делом. Ну, невозможно с одиннадцати до часу репетировать, потом с часу до четырех обсуждать, как мы будем проводить аукционы, как мы будем чистить крышу от снега, как работают туалеты, какая дисциплина в театре, когда мы поедем на гастроли, как планировать репертуар, как мы будем делать ремонт, а потом с четырех часов опять идти и репетировать спектакль, потом присутствовать в зале во время спектакля, потом делать замечания, а в девять утра обсуждать, какой краской мы будем красить фасад. Я не думаю, что это реально. Художник должен быть погружен в то, чем он занимается, а не краской и туалетами. Я знаю массу историй про худруков, которые вцепились клещами в кресло, и не хотят уходить, а в творчестве мы получаем дырку от бублика. Не должен художник заниматься туалетами, а ты, директор, обязан создать ему все условия для работы, чтобы ему было хорошо, комфортно и уютно. Я обязан сделать, чтобы было и Р.Туминасу хорошо, и очередному режиссеру, и художнику. Во всяком случае, я стараюсь делать для этого все. Может быть кто-то скажет, что ему было плохо, но никто не скажет, что я не уделял ему внимания.
— Получается, формула успеха театра – хороший тандем худрука и директора. Нужно просто найти друг друга.
— Форма любого руководства театром – это некий союз и тандем. Два человека и каждый занимается своим делом. И каждый любит свой театр и делает для него максимум возможного. Тогда происходит невозможное. И даже если есть один худрук, а у него 20 замов – не уверен, что эта схема работает.
— Мне очень понравилось как Алексей Владимирович Бородин (худрук РАМТа – прим.ред) в одной частной беседе сказал: как было бы замечательно, если бы каждый выполнял свое дело хорошо. И если бы к этому высказыванию еще присоединить уточнение, что каждый занимался бы своим делом… Директор – свое, худрук – свое, монтировщик – свое.
— Знаете, это идеальный мир… Такого по жизни не бывает. И всё всегда хорошо не бывает. Все стараются. Вот я про театр Вахтангова: я вижу, каждый человек на своем месте старается, работает. Другое дело, если он старается не в том направлении… Такой момент есть. Но для этого в театре и существуют худрук, директор, которые должны направлять, координировать, и обязательно помогать.
— А бывали моменты в вашем, сегодня одном из лучших театров, когда и худрук, и директор направляют, координируют, а происходит ЧП, сбой в работе
— Увы, да, бывает. Театр — живой организм, в нем работают люди со своими характерами, амбициями, а уж творческие люди особенно бывают сложны и непредсказуемы.
Такой «сбой системы» произошел в нашем театре этой весной. Не секрет, что известный режиссер из Питера Григорий Дитятковский, репетировал спектакль «Школа злословия». Театр свои обязательства перед режиссером выполнил — обеспечил условия работы и достойное проживание, заплатил аванс, изготовил декорации и костюмы. Месяц шли репетиции, надо было выходить на сцену. Объявили дату премьеры, на целых десять дней освободили большую сцены для интенсивных репетиций премьеры. А отмена спектаклей — серьезный финансовый урон для театра. В спектакле были заняты звезды, ведущие актеры, наша талантливая молодежь. Актеры скорректировали свои индивидуальные графики, отменили съемки и участие в антрепризных спектаклях — а это деньги, и подчас не шуточные. И...
Режиссер сообщил, что возникли проблемы со здоровьем, попросил разрешение на несколько дней съездить в Питер к своему врачу, уехал и ... не вернулся. Срочно меняли афишу, театр понес колоссальные убытки. Не говоря уже о моральной стороне вопроса, об актерах, которые так и не сыграли роли.
— Я хочу сделать комплимент вашему театру по поводу программок. Ведь многие театры не придают им особенного значения. А у вас – это практически произведение искусства. Кто этим занимается?
— Это заслуга нашего главного художника Максима Обрезкова.
— Вы вмешиваетесь в процесс?
— Ну как я вмешиваюсь… Все художественные идеи – его. Другое дело, что я все это активно поддерживаю. Это достаточно дорогая полиграфия. И когда мы обсуждаем концепцию, я всегда ему говорю, что мы будем делать наши программки из дорогой дизайнерской бумаги. Максим говорит, что надо сделать штамп, но он будет стоить очень дорого. И этот пресс дорогой, и все дорого. Я говорю, да, будем делать дорого! В театре Вахтангова должно быть дорого! Но очень важно, чтобы в театре интерьер совпадал с экстерьером, чтобы они соответствовали друг другу. Проще всего сделать дорогую полиграфию, красивый буклет, с кальками и вырезами, необычными сложениями и разворотами, с глянцевыми фотографиями под лак, но если нет спектакля — это не поможет, поверьте я это в своей жизни уже проходил!
— Сейчас Департамент культуры придумал, чтобы начало некоторых спектаклей перенесли с 19.00 на 20.00. Было так рекомендовано. А как Вы считаете?
— Федеральные театры таких рекомендаций не получали. Вопрос этот не простой. Есть традиция начинать спектакли в 19-00. И это не случайно. Кому-то наверное трудно успеть в театр после работы. Но среднестатистический зритель дай Бог раз в два-три месяца ходит в театр, поэтому что-то придумает, договорится на работе. Учитывая московские расстояния съездить домой переодеться и поужинать, а потом успеть в театр и к 20-00 не реально. А вот если начало спектакля в 20-00, а продолжительность зрелища -три, три с половиной часа, а возвращаться домой в спальные районы, а транспорт ходит вечером редко, а часто от метро несколько остановок на наземном транспорте зрителю надо еще проехать, так во сколько же приедет наш зритель домой. А назавтра рано вставать...А большая часть зрителей — женщины...
Хорошо, сейчас – лето и светло, а зимой? А если у меня в театре следующий спектакль утренний, а вечерний закончится в 22.45, а то и в 23-20. Мне нужно убрать декорации, а это еще два часа, нужно ввести ночную смену работы. И дело даже не в тратах. Я же не могу набрать людей с улицы, это должны быть люди достаточно профессиональные. А при таком графике не всех удастся уговорить работать. Здесь очень много разных «но». С одной стороны – это удобно, но не все приезжают в театр на своем транспорте, а потом, как подъехать к театру Вахтангова? У нас с парковкой огромные проблемы. Так что, каждый театр должен с этим определиться самостоятельно.
— Понятно. А расскажите о своей преподавательской деятельности, о Школе-студим МХАТ и Школе театрального лидера.
— Школа-студия была в прошлой жизни, когда я работал в небольшом театре.
— То есть, вы с «завязали» с преподаванием. Не понравилось?
— Вы знаете, что мне понравилось в ШТЛ? Мне интересен контакт с аудиторией. Я вижу в глазах интерес, они включаются, заводятся, и я тоже получаю импульс на обмен мнениями, на диалог. Когда я пробовал это делать со студентами, я увидел полную отрешенность – им это так неинтересно, им это так лень, они еще не определились, будут ли они работать в театре, а нужна ли им эта мотивированность или им главное получить галочку и зачет? Для этого можно вызубрить билеты, списать, скачать реферат из Интернета. Студенты – это же большая ответственность. Вроде бы кажется – пришел 2 раза в неделю почитать. Но, знаете, как только у меня была лекция – сразу куча проблем в театре возникала, как только занятия со студентами – обязательно какое-нибудь совещание.
— Может быть, это знаки?
— Да, и получалось, что все время я работал на разрыв, но так же нельзя. Преподавание – это очень большая ответственность. Этому нужно посвящать свою жизнь.
— Скажите, ШТЛ все очень боятся. Говорят, что спустится оттуда десант из выпускников, которые все разрушат, что эти молодые все уничтожат… И уже ходят слухи о том, что то в один театр, то в другой внедрили человека.
— Какое счастье, что внедрили! Может быть, в каком-то театре «болота» станет поменьше. Боятся те, кто не уверен в себе. Люди, которые давно перестали творчески работать. Многие люди, которые сегодня возглавляют театр, знают что их театр неуспешен и неудачен. В силу обстоятельств. У кого-то когда-то был взлет, а сейчас падение, а у кого-то даже взлета не было. И они, естественно, боятся, вдруг придут новые, молодые, начнут, что-то делать. Уважаемые руководители -это не ваш театр, это государственный театр. И если завтра мне позвонят из Минкульта и скажут: «Кирилл Игоревич, зайдите, подпишите уведомление о расторжении контракта, вы свободны». И я встану, возьму свои книги и поеду домой, потому что это театр государственный и учредитель вправе назначать и сменять любых руководителей. Вы хотите быть бессменными? Создавайте свой частный театр, найдите себе спонсора и зарабатывайте вашими спектаклями и творите. Никто не скажет ни Марку Захарову, ни Олегу Табакову, ни Галине Волчек, что их театры не эффективны, не смотря ни на их возраст, ни на долгий срок пребывания в руководящем кресле. А есть театры – пальцев на руках не хватит их пересчитать – в которых ничего не происходит, но амбиций у руководителей выше крыши. Они и боятся. Боятся пригласить режиссера со стороны, а вдруг он поставит спектакль лучше, чем я. Ужас какой! А вдруг актеры подумают, что не я гуру, а вот тот, другой — настоящий талант, и влюбятся в него, и будут радостнее играть в его спектакле, а не в моем. А еще знаете какое горе? Зритель будет лучше ходить на спектакль приглашенного режиссера! И вот сидят эти руководители, как Царевна-лягушка на кочке, и всех отпугивают.
А на самом, деле кочка эта – болотная… Премьеры одна хуже другой, профессионально это никому не интересно. Но только тронь такой театр и такого руководителя – тут же начинаются крики, вой, что разрушают русский репертуарный театр. Да это вы его уже давно разрушили, опозорили пять раз, благодаря тому что у вас происходит! У вас в зале на 230 мест продано с трудом 50 билетов, зал-то пустой! Вот она, эффективность вашей работы, ее востребованность зрителем.
И тогда, чтобы спасти театр от позора пустых кресел, когда на сцене людей больше, чем в зале, принимаются экстренные меры. Звонят в ЖЭКи и собесы, обращаются в различные благотворительные организации, школы... В зале появляются школьники, льготники, бабушки и солдаты. Все места заняты. Создана видимость успеха.
Но спектакли от этого лучше не становятся. Конечно, прыщ на лице можно замазать гримом и прилично выглядеть. А надо лечить желудок и эндокринную систему, чтобы прыщи не появлялись вовсе.
Спору нет, театр всегда, а особенно сегодня - крайне затратная сфера культуры. Но для этого и существует ценовая политика. В нашем театре есть билеты за несколько тысяч и за сто рублей. Есть акция, проводимая Департаментом культуры — бесплатное посещение театров школьниками и семьями — затраты театра компенсирует Департамент, а театр выполняет свою социально-воспитательную функцию — просвещает школьников, формирует их эстетические пристрастия. Есть специальные программы, которые осуществляет театр для малоимущих, пенсионеров и других льготных категорий граждан.
Но показатель качества работы — проданные билеты. В 15-миллионном городе зритель есть для любого театра. Поэтому пустой зал репертуарного театра — это тревожный звонок — значит, неладно что-то.
Вот настоящая беда и разрушение самого понятия репертуарного театра… А на это тратятся бюджетные деньги (деньги налогоплательщиков), зачем для чего?
Это не значит, что такой театр нужно закрывать, ни в коем случае. Учредитель театра просто обязан менять там ситуацию... Если ребята из ШТЛ смогут что-то изменить, да слава богу! Ни один чиновник не будет что-то менять в успешном театре. Если там с успехом идут спектакли, появляются интересные премьеры, всегда полные залы, театр только успевает ездить по гастролям и фестивалям, профессиональное сообщество все время пишет об этом театре, вызывает интерес к нему. Кто же будет такой коллектив трогать? У нас что, огромная скамейка запасных? А если мы видим другую сторону медали – театр, о котором никто не пишет, что бы там ни поставили, театр, в который никто не ходит, где сборы нулевые, а денег просят постоянно. На что? Зачем такой театр нужен? Кому? Кого мы вообще поддерживаем? Человека, который сидит там годами и давно уничтожил свой театр? Жизнь все равно решит по-своему. У меня вызывает уважение поступок В.Андреева, который передал свой театр Олегу Меньшикову. Не будем говорить, что сейчас в этом театре – может быть, и лучше, может быть, и хуже. Но человек понял, что он уже не в силах это на себе тянуть, а если бы он это решил 5 лет назад, может быть, еще лучше была бы судьба у его театра. Мы печемся об актерах, а они годами сидят без работы, без ролей, а если и играют, то никому это не нужно и не интересно. Как это страшно выходить на сцену и видеть перед собой полупустой зал... Поэтому я и контрактную систему в театре поддерживаю. Должен быть конкурс на замещение должности актера. Если ты не играешь, почему все остальные должны тебя содержать? Почему? Потому что может быть в будущем ты сыграешь Фирса? А если нет? Если в поликлинике врач придет к главному и скажет, что ему тяжело с 8.00 принимать больных, что он хочет с 12.00, что с ним будет? А в театре почему-то так принято – отказаться от роли и сказать: «Я не хочу это играть», «Я не могу это играть», «Я не буду это играть»… Но при этом не говорят, чтобы их перевели на полставки или оформили договор, чтобы он мог играть только то, что хочет. Все хотят только, чтобы росла зарплата, желательно опережая инфляцию, чтобы она была выше средней по региону. Пусть каждый театр решает сам – нужен ли этот актер или нет, не потому что он хороший или плохой – об этом вообще речи нет. Все актеры хорошие. Будем решать, есть ли у человека перспектива на ближайшие пять лет работы. Будут новые критерии – занятость в репертуаре, участие в новых постановках, участие в творческой жизни. Скажите, кто уволит такого артиста, который занят в репертуаре, участвует в новых постановках, в творческих вечерах. Кто уволит? Да, у него нелегкий характер, а у кого простой? Но актер работает. А я еще прибавлю, что если его имя на афише обеспечивает аншлаг – кто его уволит, какой бы он трудный не был? Никто никогда. Поэтому, все эти разговоры – в пользу бедных.
Отправлено: 03.11.13 10:04. Заголовок: продолжение - Расск..
продолжение
- Расскажите мне о ваших гастролях, например, по России. Как вас встречают?
- Хорошо! Театр им.Евг.Вахтангова - особая планета в системе, бренд. Наверное, нет ни одного человека, кто бы не знал имя Евгения Вахтангова - отца-основателя театра. Поэтому на успех театра влияет очень много факторов. И те, что я уже назвал и, конечно, сегодняшнее положение театра, блистательные спектакли Римаса Туминаса, которые вызывают неподдельный интерес у людей - все эти ручейки сливаются в один бурный поток, и он вызывает успех театра. С моей точки зрения - это искусство.
Вот недавно мы были в Женеве, три вечера играли «Дядю Ваню»... Я вам даже покажу. (Идет к столу и достает пухлую папку). Эта папка - предложения о гастролях. На этот год и на следующий год. Пожалуйста: Прибалтика, октябрь, 2014 года; дальше - Париж, январь-февраль, «Евгений Онегин», 5 спектаклей; вот, пожалуйста - Израиль - «Евгений Онегин», «Анна Каренина», июнь 2014 года; приглашения в Южно-Сахалинск, Смоленск, Нью-Йорк в Национальный театр оперы - крупнейшая площадка; Омск, фестиваль «Академия»; Венгрия, Литва - приглашения на фестиваль; Иркутск; фестиваль «Старейшие театры России» в Калуге; Питер; Ульяновск по линии «Золотой Маски», вот Куба на октябрь и так далее... Если вы посмотрите географию наших гастролей за последние 4 года - она впечатляющая.
Сейчас в сентябре мы объявим о мировом турне «Евгения Онегина», и вы - первая из журналистов, кто об этом услышал. Это пять спектаклей в Париже в феврале, Нью-Йорк в конце марта, тоже пять, Лондон в октябре или ноябре будущего года, четыре спектакля, в июне 2014 - Тель-Авив, Афины.
Вообще, мы от многих гастролей просто отказываемся, потому что нам не останется ничего делать, как разъезжать по гастролям, закрыв театр. И, к сожалению, мы не расходимся по многим спектаклям, чтобы играть параллельно здесь и уехать на гастроли - по труппе не расходимся.
- А публика какая за границей?
- Процентов 60-65 - это русскоговорящие. Остальные иностранцы.
- Есть проблема понимания? Вы пускаете титры?
- Да, мы вывешиваем титры, бегущую строку. Хотя, с моей точки зрения, удобнее смотреть, когда в одно ухо идет синхронный перевод. Но у них принято слушать голос актера, его интонацию... Мне, например, очень неудобно смотреть спектакль и читать титры.
- У вас настолько знаменитая труппа, они же все снимаются - как вы с этим уживаетесь?
- Вы знаете, я всегда говорил, говорю и буду говорить, и Римас Владимирович это говорит, что мы только приветствуем съемки актеров. Сейчас, уже в июне, у нас подписан и спланирован ноябрь, и мы продаем билеты на сентябрь. Декабрь еще не сверстан только потому, что сегодня или завтра приедет наш продюсер и даст ответ по Испании - поедем мы на 2 спектакля в Барселону или это отложится на другой срок. И как только это подтвердится - мы сделаем декабрь, во всяком случае, декабрь мы подпишем до конца сезона. 28 июля у нас закрытие с уличным представлением на Арбате. Это я к чему говорю - мы нашим артистам таким образом показываем, что мы планируем репертуар театра за полгода вперед, поэтому - подстраивайте свои съемки и проекты. Но не подводите театр. И все стараются. Конечно, бывают проблемы. У нас есть актеры почтенного возраста, кто-то заболевает, и бывает, замена спектакля, бывает и какая-то поездка отменяется, тогда мы эти спектакли играем здесь. Мы стараемся дать возможность людям сниматься. На сегодняшний день известным артиста делает только кино, а мастером - только театр.
- Сейчас существует негласное разделение критиков на два лагеря, вы когда на премьеру приглашаете, имеет ли значение позиция того или иного критика?
- Всех приглашаем! Когда мы говорим о премьере Римаса Туминаса, мы уверены, что это продукт. Он может нравиться или не нравиться, но никто не скажет, что это плохой спектакль. У нас три дня премьерных, и наш завлит Людмила Остропольская приносит мне длинный список критиков, и кто на какой день пойдет. У нас нет ни одного критика, которого бы мы не приглашали на премьеры. Бывают премьеры, которые ориентированы на «внутренний» мир театра. Есть такие премьеры, как например, «Евгений Онегин» - они определяют эстетическое направление театра.
- С директорской точки зрения - критик влияет на спектакль? Пришли на премьеру, а потом написали, что это жуткое зрелище...
- Бывает такое. В моей практике были случаи, когда писали, что ужас-ужас, а спектакль становился успешным, и его обожала публика. А бывало и наоборот, когда критики говорили, что это гениально и тонко, а через 5 показов желающих его посмотреть - нет. И не потому, что плохо продают билеты, а потому что не идут.
- А сам худрук что-то меняет в спектакле после статей или интимных разговоров с критиками?
- После того, что написано - нет... Конечно, взгляд со стороны всегда очень важен. Знаете, ведь профессия критика это не прийти и сказать, что все плохо, а попытаться помочь, попытаться разобраться в чужом творчестве. Это всегда очень трудно. Важно, чтобы критик смотрел с этих позиций. Должен быть профессиональный разбор, аргументированный. Все равно все определяет публика. Не нужно говорить, что публика - дура и давайте раздеваться на сцене или давайте включим в состав театра Верку Сердючку и будет аншлаг. Да не будет аншлага! И столько на моей памяти примеров, когда не получилось обмануть зрителя. Выходил тяжелейший спектакль, сложная и мрачная тема, но спектаклю было обеспечено 10 лет аншлага. Вот пример, что дело не в комедии. «Дядя Ваня» - какая комедия? Аншлаг! «Евгений Онегин» - оперетка? Рей Куни? - Нет! Билетов не достать! Так сложилось, что в мае мы поставили три «Онегина» подряд, в нашем тысячном зале, в мае, в будни - понедельник, вторник, среда. Билетов не было! Кто может позволить себе три дня подряд в будни сыграть не комедию? Серьезнейший спектакль, который идет три с половиной часа... У нас аншлаг! Мы в театр идем за чувствами, за эмоциями. И если в меня это попадает, то все! И лучше нет сарафанного радио, когда на следующий день, придя в свой офис, сотрудник всем рассказывает, где он был и как ему это понравилось - это самая дорогая и эффективная реклама в театре. Поэтому мы очень заботимся о зрителе: как его встретили, есть ли в туалете все необходимое, в зале у нас есть проблемы с кондиционированием - мы купили пледы, чтобы те, кто сидит на последнем ряду в амфитеатре, на балконе - чувствовали себя комфортно. Нужно думать о зрителе...
- Я заметила, что у вас в театре билетеры, продающие программки - очень доброжелательные. Обычно же в театрах они - самые главные и серьезные.
- У нас они самые главные - мы с ними проводим беседы, рассматриваем жалобы и конфликтные ситуации. Поймите, в тысячном зале всегда есть один-два человека, которые пришли в плохом настроении и начинают его вымещать на этих женщинах, которые, наоборот, стараются им чем-то помочь.
У нас есть экскурсии, видео-трансляции, газету выпускаем каждый месяц - тоже способ маркетинга.
- У меня в Питере есть любимый театр и когда я даже просто захожу на его территорию, в садик, я испытываю нечто вроде священного трепета, как на территории храма. По-вашему, театр - дом? Храм?
- Думаю, дом. Не храм. Потому что храм для меня - это другое. Дом же всегда один. Но для меня эти стены, стены любого театра, где я работал, - всегда были домом. Со сноской, конечно, потому что дом - он один, а театр - то место, где я провожу 70% своей жизни. И этот дом, где я провожу время с 11.00 до 23.00 - он должен быть в порядке, и если мне в нем неуютно и я вижу грязные стены, мне лично физически от этого плохо.
- То есть, у вас нет такого, что вышел из театра, пришел домой и забыл обо всем?
- Нет, конечно! Я не могу забыть и даже если хочу - мысли не отпускают. Иногда, конечно, хочется, но нет... Наверное, потому я этим очень увлечен, а если ты увлечен и в это включен, то забыть ничего нельзя. Я не понимаю тех директоров, которые говорят, что они в 6 часов заканчивают работу и уходят домой.
- И последний вопрос. Директором нужно родиться или им можно стать?
- Им можно стать. Нужны здоровые амбиции, обоснованные. Или ты это можешь и в тебе это заложено природой, родителями, твоим складом характера, ума, умением включаться в ситуацию, желанием быть в этой ситуации, поверьте - это не легкий хлеб. Это постоянное напряжение. Тебе в спину всегда смотрят люди, а это самое тяжелое, что есть в театре - быть на виду, быть под микроскопом, быть все время ответственным за все, даже за то, за что ты не должен отвечать, что было до тебя, все равно ты за это отвечаешь, потому что сейчас ты здесь. Неважно, что 10 лет назад так было сделано, а ты все равно сейчас должен за это отвечать.
24 сентября в здании театра им. Евгения Вахтангова состоялась XXI церемония вручения престижной театральной премии «ХРУСТАЛЬНАЯ ТУРАНДОТ».
Началась церемония, собравшая под одной крышей весь театральный свет и неравнодушных зрителей, с минуты молчания, посвященной ушедшим из жизни в этом году Игорю Кваше и Петру Фоменко. Надо сказать, что на протяжении всей церемонии имя Петра Наумовича не умолкало, о нем вспоминали в своих речах практически все лауреаты и почетные гости премии. Вот и награда за «Лучшую режиссерскую работу» посмертно досталась именно Петру Фоменко за его последний спектакль «Театральный роман» по М. Булгакову. Получить награду вместо великого мастера на сцену вышла его труппа, его «фоменки». «Петр Наумович продолжился в вас, он с вами, и так будет всегда» - сказал Евгений Миронов, передавая актерам приз. Памяти талантливого режиссера посвятила свое выступление и его любимая певица Елена Камбурова. Ни один капустник его мастерской не обходился без Камбуровой, поющей романсы на стихи Окуджавы.
Награда в номинации «Лучшая мужская роль» также досталась актеру «Мастерской Петра Фоменко» – Кириллу Пирогову за главную роль в «Театральном романе», в котором он числится и как соавтор. В своей благодарственной речи актер рассказал историю постановки спектакля. Так, во время репетиций сцены с мыслями о самоубийстве Максудова, все происходило по-настоящему, и петля, и табурет, что даже заставило испугаться за своего коллегу. «Петр Наумович, да он же покалечится, может, как по-другому сделаем?» - спрашивали актеры, на что Фоменко крикнул на сцену: «Кирилл, не дорожи жизнью!» Хрустальную статуэтку «за лучшую сценографию» получила художник Мария Трегубова за спектакль «Горки 10» в «Лаборатории Дмитрия Крымова».
Почетную награду в номинации «За честь и достоинство» за многолетнее и доблестное служение театру в этом году получили Валентин Гафт и Галина Коновалова. Зал долго чествовал актеров стоя и под гром аплодисментов. 96-летней Галине Коноваловой, которая по-прежнему играет в пяти спектаклях театра, хрустальную статуэтку вручил 97-летний Владимир Зельдин. «Театр - это волшебство, - зачаровывал зал Зельдин. - Перед вами стоит волшебница, которую я хочу поздравить с премией, кстати, у меня такая тоже есть». «Не сомневаюсь» - в ответ на это тихо буркнула Коновалова, а в чувстве юмора актрисе не откажешь. Зельдин пожелал актрисе творческого долголетия.
«Вы знаете, этот пафос меня убивает, и вот это вот долголетие…, вы меня понимаете? - взяла слово лауреат. - Но то, что эту игрушку мне дали на нашей сцене, в этом есть какая-то символика. Я пришла в театр Вахтангова в 17 лет. Я сыграла здесь свою первую роль – молча проползла на заднем плане в темноте из одной портьеры в другую. Гримировалась я полтора часа, но мама, присутствующая в зале, меня так и не заметила, ведь увидеть меня можно было только в полевой бинокль. Потом они думали, что меня так и не вывели на сцену из-за молодости. Здесь же я встретила войну. В то время вот от этой кулисы оторвали кусок красного бархата, чтобы сшить пальтишко моей новорожденной дочери, ничего же не было…». Зал приветствовал речь Коноваловой овацией.
После чего объявили награждение Валентина Иосифовича Гафта, которого тут же окрестили «олигафтом» великого искусства. Зрители долго не позволяли продолжиться церемонии и рукоплескали любимому актеру, от которого исходила неимоверная нежность к залу. Премию Гафту вручали писатель Аркадий Арканов и адвокат Генри Резник. «Я никогда не думал, что буду стоять на сцене этого театра, который очень люблю. Да, и живу я здесь недалеко» - поблагодарил Гафт. «Это намек?» - поинтересовалась ведущая церемонии актриса Нонна Гришаева. «Потом решим, но вырвалось, значит, было где-то в подсознании» - парировал Гафт и прочитал стихотворение собственного сочинения, заканчивающееся словами:
…Рожденная Вахтанговым, Принцесса бумерангом вернулась в родной театр, Где нет уж больше века, клянусь вам головой, Красивей человека, чем Васька Лановой.
Самим Вахтанговцам в этот вечер удача благоволила, ведь 4 из 7 статуэток достались именно актерам этого театра. Так «Лучшим дебютом сезона» признали только ворвавшуюся в театральный мир с ролью Анны Карениной Ольгу Лерман. Сама актриса поблагодарила за доверие к ней и отдельную благодарность выразила Галине Коноваловой, которая по ее словам «нашла в себе силы и желание посещать студенческие спектакли», чем открыла дорогу в театр Вахтангова. «Если вы начали с Анны Карениной, что же будет дальше?» - в шутку ужаснулся актер театра Сатиры Юрий Васильев, передавая статуэтку Ольге Лерман.
Награда «За лучшую женскую роль» также досталась актрисе театра им. Евгения Вахтангова – Юлии Рутберг за роль Медеи в одноименном спектакле. Поддержать актрису пришел и партнер Юлии по спектаклю Григорий Антипенко, которого в числе прочих поблагодарила актриса. Так, в своей речи Юлия рассказала, на каком голом энтузиазме начинался спектакль, и как он ожил.
«Я могу похвалиться, что видел этот спектакль, что большая редкость в нашей «дружной» среде - сказал Александр Ширвиндт, вручая Турандот Юлии Рутберг. - Юлечка - актриса синтетическая, она может все - от капустника до высоких страстей на малой плохо оплачиваемой сцене».
«Это наш с вами приз, Михаил Григорьевич!» - поблагодарила Юлия режиссера спектакля Михаила Цитриняка. А затем, обратившись к худруку Вахтанговского Римасу Туминасу, добавила: «Я хочу, чтобы хотя бы первое время награда постояла у Вас в кабинете, как знак того, что я услышала ваши слова и меняюсь».
Правда чуть позже уже и сам Римас Туминас стоял на сцене со статуэткой в руках. Награда досталась режиссеру за спектакль «Пристань», победив в номинации «Лучший спектакль». Худрук театра им. Евгения Вахтангова выйдя на сцену, попросил всех актеров «Пристани» присоединиться к нему. Юрий Яковлев, Юлия Борисова, Владимир Зельдин, Василий Лановой, Галина Коновалова, Владимир Этуш, Людмила Максакова и другие корифеи сцены вышли на сцену за общей наградой, а зал по обыкновению долго и пронзительно приветствовал истинных триумфаторов театральной Москвы.
Юлия Борисова призналась, что актеры немного боялись Римаса, а он их. «Но когда мы встретились здесь на площадке, я поняла, что рождается чудо, которое рождается далеко не часто, - продолжила Борисова. - В этом спектакле сошлось все: изумительная работа режиссера, работа актеров, потрясающая музыка, которая наполнила спектакль внутренней силой. Это восторг!»
Ведущими церемонии в этом году были Нонна Гришаева в образе принцессы Турандот (то, что актриса вновь появилась на сцене своей альма-матер многие восприняли, как возможный знак ее возращения в стены родного театра) и Алексей Колган в образе коллекционера-хама, мечтающего перекупить «шедевры»- лауреаты премии. А победителей объявлял бессменный вдохновитель и организатор премии, продюсер и режиссер Борис Беленький.
Остается добавить, что премия «Хрустальная Турандот», учрежденная в 1991 году, по праву считается первой театральной премией Москвы, и вот уже на протяжении 21 года присуждается по итогам очередного московского театрального сезона. В этом году традиция была изменена, и премию вручили в начале сезона, хоть и по итогам прошедшего, что, по словам организаторов еще больше вдохновляют на новые свершения в сезоне грядущем.
Автор: Мария Лузанова-Фролова, Дмитрий Ткаченко (фото).
Вернувшись домой после спектакля, я решила, что писать о нем отзыв не буду. Идея Римаса Туминаса показалась мне настолько интересной, а её воплощение настолько удачным, что любые слова, приходившие на ум, казались неполноценными, а то и вообще неуместными. Однако когда эмоции немного улеглись, всё-таки захотелось рассказать об увиденном, тем более, что «Пристань» помогла освежить мою любовь к театру, за что я не могу не выразить своей благодарности.
Об уникальности спектакля, подготовленного год назад к 90-летию театра Вахтангова, говорит абсолютно всё. Во-первых, уникальна возможность за один вечер и на одной сцене увидеть весь золотой состав труппы: Вячеслав Шалевич, Галина Коновалова, Василий Лановой, Юлия Борисова, Юрий Яковлев, Владимир Этуш, Ирина Купченко, Евгений Князев, Людмила Максакова. Во-вторых, уникален тот факт, что несмотря на огромное количество действующих лиц, у каждого из величайших актеров главная роль. В-третьих, уникально содержание, режиссерам удалось уместить во временное пространство одного спектакля восемь фрагментов, основанных на произведениях Б. Брехта, И. Бунина, Ф. Достоевского, Ф. Дюрренматта, А. Миллера, А. Пушкина, Э. де Филиппо. И даже программка к спектаклю подтверждает его исключительность. Информация об эпизодах и исполнителях представлена в виде открыток, аккуратно сложенных в конверт, который зритель получает, вместо привычной брошюры.
Сразу хочется отметить, что не стоит пугаться количества и разнообразия авторов, сюжетов и персонажей. Спектакль летит с такой скоростью и легкостью, что перестроиться с одной истории на другую не составляет труда, а время проходит, пожалуй, даже слишком быстро и незаметно. Кроме того, театр оставляет за собой право исполнять не все части в один вечер, менять их последовательность, а также вносить коррективы в состав исполнителей. К сожалению, эта участь постигла и наш вечер – нам не удалось увидеть «Визит дамы» с Юлией Борисовой. Что ж, это веский повод посетить спектакль еще раз.
Первый эпизод вместе с Вячелавом Шалевичем переносит зрителей в Италию и рассказывает о «Жизни Галилея» Б. Брехта. Фрагмент описывает драматический момент в жизни главного героя, когда к нему приходит его ученик, которому он отдает сохраненный втайне от церкви экземпляр своего труда о строении Вселенной. Чтобы спастись от инквизиции, ученому пришлось отречься от своей работы, однако исследования он не прекратил. Признаюсь, только эта часть спектакля показалась мне мрачной и тяжелой для восприятия.
Вслед за Вячеславом Шалевичем на сцене появляется Галина Коновалова, рассказывающая волнительную историю бывшей артистки императорских театров из «Благосклонного участия» И. Бунина. В этом эпизоде никто, кроме забавной и трогательной главной героини, не говорит ни слова. Все остальные персонажи выражают эмоции мимикой и жестами, нужное настроение поддерживает музыка, и в результате от происходящего на сцене невозможно оторвать глаз. Я никогда не видела ничего подобного и никогда бы не подумала, что нечто среднее между немым кино, пантомимой и мультфильмом может произвести такое яркое впечатление.
Галину Коновалову сменяет Василий Лановой, читающий отрывки из произведений Пушкина. Высокий, статный, носимый на руках восторженной молодежью Василий Семенович меняет воздушное настроение публики на легкую грусть, это как встать с ног на голову, но даже если вас не интересует поэзия, равнодушным остаться невозможно.
Задумчивость, на которую настроил зрителей Василий Лановой, продолжает Юрий Яковлев в «Темных аллеях» И. Бунина. Это рассказ о случайной встрече мужчины и женщины, которых много лет назад связывала романтическая история. История закончилась, мужчина женился, быть может, и не вспоминал никогда об увлечении своей молодости, а вот в жизни женщины навсегда остался глубокий след, она так никого и не полюбила, так и не вышла замуж, так и не смогла простить своего возлюбленного. Через интонации и взгляды главных героев, внешне спокойных и даже холодных, зрители не могут не почувствовать внутреннее волнение, тяжесть воспоминаний и боль от мысли «А что, если бы…». Чудесный дуэт Юрия Васильевича и Лидии Вележевой.
Владимир Этуш в роли Грегори Соломона из пьесы «Цена» А. Миллера снова меняет настроение зрителей. С первых минут его появления на сцене в зале начинает звучать смех, ведь Владимиру Абрамовичу даже необязательно что-то говорить, его хитрый взгляд и плутоватая улыбка, знакомые всем с детства, сами сообщают зрителям, что ждет их нечто увлекательное и забавное. Соломон – оценщик, торговец подержанной мебелью, которого приглашает полицейский Виктор Франк, чтобы продать «всё, что нажито непосильным трудом». Ловкие приемы, которыми пользуется Соломон, чтобы максимально снизить предлагаемую цену, выводят героя Владимира Рыщенкова из себя, а вот зрителям доставляют удовольствие непередаваемое.
Еще одну непростую, но на этот раз забавную, историю взаимоотношений между мужчинами и женщинами рассказывают зрителям Ирина Купченко и Евгений Князев. Филумена Мартурано из одноименной пьесы Э. де Филиппо обманным путем женит на себе дона Доменико, который уверен, что благородно исполняет последнюю волю смертельно больной женщины. Однако новоиспеченная супруга мгновенно приходит в себя и начинает злорадно ухмыляться, лишь только священник заканчивает свою речь. И начинаются горячие споры, ругань, выяснения отношений, наполненные искрометным юмором и украшенные блестящей игрой главных героев.
Казалось бы, за вечер зрители уже достаточно увидели и удивить их нечем, однако от эффектного появления Людмилы Максаковой в образе азартной бабуленьки из «Игрока» Ф. Достоевского вполне может захватить дух. Её энергии и огню в глазах, жадно следящих за капризной рулеткой, пожалуй, может позавидовать добрая половина присутствующих молодых людей в зале.
В конце спектакля ни у кого уже не остается сомнений, почему он называется именно «Пристань». Сцена скрывается за огромным парусом, развевающимся от воображаемого ветра, который мчит корабль-театр по волнам жизней и судеб тех, чьи лица появляются на парусе. И, кажется, у зрителей начинается морская болезнь, так явно ощущается это движение сквозь годы и эпохи, сквозь многолетнюю историю величайшего театра - корабля, который многое пережил, но с маршрута не сбился. И это не конец пути, это лишь пристань, возможность ненадолго остановиться и вспомнить о том, что было, а потом снова отправиться в дорогу, вперед, к новым успехам, новым звездам, новым открытиям.
http://lubovkovaleva.livejournal.com/ lubovkovaleva 2013 September 13th, 22:29 Неклассическая классика. Спектакль "Анна Каренина" в Театре им.Евг.Вахтангова.
Идти на спектакль «Анна Каренина» в театре Вахтангова в ожидании увидеть классический драматический спектакль не стоит. Анжелика Холина – режиссер-хореограф, увидела решение спектакля через пластическую выразительность драматических актеров. Это не классическая постановка романа, и далеко не каждый зритель оказывается готов это воспринять. Не только в антракте, но даже и во время действия в зале слышны реплики вроде «фигня какая-то», люди встают и уходят. Увы, наша культура, видимо, оказывается не подготовленной к такому варианту классики. Московский зритель в принципе воспитан в непонимании самостоятельности литературного текста и спектакля по нему же как художественных произведений. В особенности почему-то это оказывается наиболее свойственно зрителю театра Вахтангова. Зрители разбалованы обилием именитых актеров на сцене, пояснения содержания спектакля в репликах актеров, но в спектакле «Анна Каренина» нет ни медийных лиц, ни слов. Драматические артисты выходят на сцену и танцуют. Выражают все эмоции и переживания без слов. Становятся то игральным столом, то толпой жмущихся друг к другу людей, где каждый со своими эмоциями и переживаниями, и каждый равнодушен к другим. Единственный не танцующий человек в этом спектакле – Алексей Каренин в исполнении Евгения Князева. Он просто ходит по сцене, вызывая тревогу, навевая страх. Его диалог с Анной – это эмоциональный диалог рук; иногда кажется, что он пытается дирижировать их отношениями и даже жизнями. Вдруг свет на сцене гаснет, и люди в один миг становятся просто тенями. Лампы загораются, и вся сцена оказывается огромной светлой комнатой. Чуть приглушенный свет – и теперь уже это не сцена, а платформа железнодорожного вокзала. Цветовое решение спектакля – белый, черный, серый, красный. Однако Анна появляется на сцене лишь в белом или черном платье. Это героиня, которая не видит других цветов в жизни, для нее существует либо добро, либо зло, третьего не дано. Интересно решение использования реквизита. Чемоданы вдруг становятся шпалами железной дороги, а звук приближающегося поезда создается стульями, вбрасываемыми на сцену из-за кулис, потом грохот стульев становится все сильнее и сильнее, оглушающе, а потом - тише и тише. И даже на поклонах в аплодисментах благодарных зрителей слышен стук колес приближающегося поезда…
2 июля на сцене Театра Вахтанова прошла XXXII церемония вручения Первой Театральной Премии Хрустальная Турандот. Учреждена эта премия была еще в 1991 году и стала первой независимой творческой наградой России. Ежегодно она присуждается по итогам сезона лучшим театральным работам столицы. Ее бессменным организатором вот уже более двух десятилетий является продюсер и режиссер Борис Беленький. А победителей определяет жюри, причем входят в него, в отличие от большинства премий, не критики и не простые зрители, а известные деятели культуры, не имеющие непосредственного отношения к театру. Открывал церемонию ансамбль танца Игоря Моисеева с динамичным и ярким номером в китайском стиле. Вступительное слово организатора премии, Бориса Петровича Беленького, было посвящено новациям премии – впервые появилась номинация «Лучший мюзикл» и впервые за всю историю премии две актрисы стали победителями в номинации «Лучшая женская роль». Далее зрителям была представлена хозяйка бала – Принцесса Турандот в исполнении блистательной Нонны Гришаевой. Лейтмотивом церемонии стало путешествие Принцессы из Пекина в Москву в сопровождении проводника императорского вагона, которым стал Евгений Косырев.
Заранее было известно только, что премию в номинации «За долголетнее и доблестное служение театру» получит Алла Демидова. «По-моему, 21 июня 1963 года на этой сцене была премьера "Турандот", - начала свою речь, поднявшаяся на сцену за наградой актриса. - Я, ученица второго курса, выходила тогда в рабынях. И могли ли я тогда подумать о сегодняшнем дне? Когда мне в детстве что-нибудь дарили, мне мама всегда говорила: "Скажи спасибо". Поэтому я говорю: спасибо! Но не за премию себе. Премию приятно получать в молодости. Вот тогда, когда я была рабыней – вот тогда дали бы мне эту премию, да? Тогда я считала, что я достойна. А сейчас, я думаю, эту премию получают мои зрители, которые меня помнят, приходят ко мне на концерты, может быть, даже любят меня. И они иногда гордятся: мол, Алла Демидова получила премию! Раньше я премии получала из-за мамы, потому что я понимала – мама будет очень рада. Потом… Высоцкий как-то на вопрос: "Что бы вы хотели больше всего?" ответил: "чтобы всюду пускали". Так вот в среднем возрасте эти премии получаешь, чтобы всюду пускали, чтобы узнавали. А теперь эти премии получает зритель. Это ваша премия. Спасибо!» Поезд движется из Пекина в Москву, и станцию «Таганская» сменяет станция «Первый шаг». «Лучшим дебютом года» признана актриса Анна Дворжецкая за роль Констанции в спектакле «Мушкетеры» Театра РАМТ.
На станции «Эскизово-Макетово» была вручена премия за лучшую сценографию – ей признана работа АдомасаЯцовскиса в спектакле «Евгений Онегин» Театра Вахтангова. Мрачные тона, оформление сцены на грани реальности и мистики, использование огромного зеркала во всю сцену в качестве задника – эта сценография поистине достойна быть лучшей в завершившемся театральном сезоне.
На станции «Сычуань» поезд совершил длительную остановку, ведь вручалась награда «За лучшую женскую роль» - ее получила Александра Урсуляк, покорившая театральную публику Москвы пронзительной ролью, отступлением от законов Брехта об отчуждении и взгляде на героиню со стороны в спектакле Театра им. Пушкина «Добрый человек из Сезуана». Актриса выразила благодарность своим коллегам и режиссеру – Юрию Бутусову. А Константин Хабенский, вручивший ей хрустальную статуэтку, подхватил: «Я бы не хотел обидеть никого из великих режиссеров, которые сидят в зале, но скажу следующее. Мне посчастливилось работать с Юрием Николаевичем Бутусовым, и я не понаслышке знаю, что это такое. Я знаю, сколько тонн фантазии, воли, веры, самоотверженности нужно закинуть в топку этой громадины, этого механизма под названием спектакль, прежде чем он пройдет все зоны сопротивления, зоны земного притяжения, а потом выйдет в невесомость и легко-легко встанет на свою орбиту. Не всем мужчинам-актерам хватает силы выйти на орбиту, я уж не говорю про актрис, которым в двадцать раз сложнее бывает. Это мои личные наблюдения. Фактически Юрий Николаевич на наших глазах формирует какую-то свою команду, свои элитные войска театральной армии. И пример тому блестящая работа Александры в спектакле "Добрый человек из Сезуана". Я поздравляю!»
Впервые в истории премии была вручена награда лучшему мюзиклу. Им стал «Граф Орлов», идущий на сцене Московского театра Оперетты. Далее поезд останавливался на станциях «Мордасово» и «Петушки» - были вручены награды Ольге Прокофьевой за роль в спектакле «Дядюшкин сон» театра им. Маяковского и Алексею Верткову за лучшую мужскую роль в спектакле «Москва-Петушки» Студии театрального искусства Сергея Женовача.
На станции «Сычуань-главная» была вручена премия за лучшую режиссерскую работу сезона – ей признана работа Юрия Бутусова, спектакль «Добрый человек из Сезуана».
И вот поезд подошел к своей конечной станции Москва. «Москва… Как много в этом звуке для сердца русского слилось!..» - и в зале раздались овации. Лучшим спектаклем сезона признан «Евгений Онегин» театра им. Вахтангова, режиссер РимасТуминас. По его желанию на сцену вышли артисты, задействованные в спектакле. Вручали премию Олег Табаков и Владимир Познер. Художественный руководитель МХТ им.Чехова вспоминал, как он тратил треть своей зарплаты, чтобы увидеть спектакль далекого театра Паневежиса, и сокрушался, что в маленькой Литве на тысячу человек населения приходится явно много больше талантливых режиссеров, чем в России. А затем обратился к "вахтанговцам", среди которых стояли и Юлия Борисова с Галиной Коноваловой. «Мне кажется, что вашему замечательному и – как вы утверждаете – лучшему театру повезло. Театр зрелых людей, взрослых людей, созревших людей встретил мужчину. И от этого союза появляются дети. Мне кажется, это к радости и счастью – и театра, и твоему, Римас». Юлия Борисова, вышедшая к микрофону, делилась своими – глубоко личными – наблюдениями по поводу туминасовского "Евгения Онегина", где сама она занята всего в одной сцене. И в этом чистом и ясном рассказе легендарной актрисы еще раз воскресал сам спектакль. А РимасТуминас начал свою речь со слов благодарности: «Благодарю за эту награду. Благодарю театр. Благодарю актеров. Пусть не покидает нас жалость о человеке. Надо жалеть человека. Почему-то мне всегда хочется плакать, когда думаю о человеке. В юности у меня был один эпизод. Я сидел в кресле стоматолога и страшно боялся предстоящей боли. А передо мной было окно – и там по хмурому пасмурному переулку медленно шла старушка. И я смотрел на нее и думал: ведь ее, наверное, любили и она любила. У нее в прошлом вся жизнь, а сейчас – этот хмурый переулок. И мелькнуло: кому сейчас хуже – мне или ей? И с этого момента я подумал, что надо делать о боли другого, не о своей. Тогда она будет для всех. Спасибо вам!»
На этой ноте, когда, прозвучав, она оставила свет в зрительном зале, церемония и завершилась. Хрустальная принцесса попрощалась со своими "вассалами" до следующего года, изъявив надежду, что ее ожидает еще не один час театральной радости. Да будет так!
– Вы когда-нибудь шутили на тему собак ? – Конечно! У меня был замечательный номер Семёна Альтова "Семейка", который был построен на том, как собачка Шалава выдаёт секреты своих хозяев. Несмотря на свою пикантность, а может, благодаря ей, номер пользовался большим успехом. Я считаю, что это один из лучших Сениных монологов. Я помню даже, как Римас Туминас (режиссёр, художественный руководитель Государственного академического театра им. Евг. Вахтангова. – Прим. ред.), человек, далёкий от эстрады, будучи у меня на бенефисе, пришёл в восторг от номера и сказал, что этот монолог стоил для него всего концерта.
Главную награду получила постановка Римаса Туминаса "Евгений Онегин" в театре им. Вахтангова, этот же спектакль отметили за лучшую сценографию (художник Адомас Яцовскис).
Поддержать коллег пришли многие звезды театра и кино – Анастасия Немоляева, Полина Кутепова, Константин Хабенский и Сергей Безруков. Одними из последних в зал вошли Олег Табаков с Римасом Туминасом. Поравнявшись с сидящим Александром Адабашьяном Олег Павлович поприветствовал коллегу: – Привет, Саша. Вот пришагал. Остеохондроз у тебя уже был? – Нет, в разы моложе! – ответил 67-летний Адабашьян 77-летнему Олегу Павловичу.
Началось награждение с вручения почетной награды "За долголетнее и доблестное служение театру". Вручили приз Алле Демидовой, которую ведущая вечера Нонна Гришаева в образе Турандот с радостью пригласила на сцену.
– В 1961 году, когда на этой сцене была премьера "Принцесса Турандот", я студентка 2 курса, выходила в роли рабыни, – вспомнила Демидова. – Премии лучше всего получать в молодости. В средние годы премию получаешь, чтобы узнавали. Как говорил Высоцкий, когда его спрашивали, чего вы хотите больше всего: "Чтобы всюду пускали". А сейчас... Сейчас премию получают мои поклонники, которые еще помнят меня, ходят на мои концерты и радуются моим премиям.
Кстати, в этом году приз немного видоизменился. Как пошутил организатор премии Борис Беленький: "Нашей девушке 22 года, самое время обратиться к стилисту". Кроме того появилась новая номинация – "Лучший мюзикл сезона". А за лучшую женскую роль наградили сразу двух актрис.
– У нас же не атлетические соревнования, заслужили две актрисы, двум и дали, – сказал Беленький.
Лучшими актрисами сезона назвали Александру Урсуляк за роль Шен Те и Шуй Та в спектакле "Добрый человек из Сезуана" в театре имени Пушкина и Ольгу Прокофьеву за роль Марии Москалевой в спектакле театра имени Маяковского "Дядюшкин сон".
– Я рада этой московской премии, хотя на каком-то возрастном витке это не прилично, – сказала Прокофьева. – Но я очень рада, отнесу "Турандот" в родной театр, сначала прогуляюсь с ней там, по залу, пройдусь мимо гримерок...
Урсуляк же в своей благодарственной речи, только расхваливала режиссера Юрия Бутусова. К похвалам которого присоединился и Константин Хабенский награждавший актрису.
"Добрый человек из Сезуана" в пушкинском стал одной из самых громких премьер Москвы. Новая редакция знаменитой пьесы Бертольта Брехта вызвала огромный интерес и публики, и критиков. Поэтому награждение Юрия Бутусова "Хрустальной Турандот" "За лучшую режиссуру" стало вполне закономерным событием. Сам режиссер не смог прийти за наградой.
Лучшей мужской работой сезона признали игру Алексея Верткова. Он исполнил роль Венечки в спектакле "Москва – Петушки" (Студия театрального искусства Сергея Женовач). Приз в номинации "Лучший актерский дебют" получила Анна Дворжецкая, дочь известного артиста Евгения Дворжецкого за роль Констанции в спектакле РАМТ "Три мушкетера". Лучшим мюзиклом назвали постановку "Граф Орлов" из репертуара Московского театра оперетты.
Главную "Турандот" в руки Туминаса передали Табаков и Познер.
Олег Павлович расхваливал литовскую театральную школу, пока неожиданно в кармане не зазвонил его телефон. – Ой, это Владимир Владимирович, – объяснил Табаков.
– Он же у вас за спиной, – вмешался Туминас, и к микрофону вышел Познер.
– Я очень люблю Пушкина, – начал телеведущий. – Когда я узнал, что ставят "Онегина", очень переживал, даже расстроился, что могут сделать с моим любимым Пушкиным. Но я в восторге от этого спектакля. Он мне иногда даже снится.
Туминас с благодарностью забрал "Турандот" и призвал жалеть человека. – Когда я думаю о человеке, все плачу, – сказал режиссер. – Я понял одну истину однажды, сидя у зубного. Тогда обезболивающих еще не было, я вцепился в ручки кресла напротив окна и увидел в окне бабушку с сумками. Я подумал о ее молодости, любви, жизни... Понял ее боль и моя боль прошла. Нужно думать о боли другого, а не о своей.
РИА Новости, Наталия Курова. Премьера спектакля по пьесе знаменитого философа и драматурга Готхольда Эфраима Лессинга "Эмилия Галотти" в постановке молодого литовского режиссера Габриэллы Туминайте состоится на "Другой сцене" столичного театра "Современник" в понедельник. Для Габриэллы Туминайте, дочери художественного руководителя Вахтанговского театра Римаса Туминаса, которая поставила несколько спектаклей в Литве, "Эмилия Галотти" - режиссерский дебют на московской сцене.
Эта работа проходит в рамках проекта, задуманного худруком "Современника" Галиной Волчек несколько лет назад с целью привлечения к сотрудничеству молодых режиссеров. "Идея поставить спектакль в "Современнике" возникла три года назад, и была задача выбрать какую-то яркую, острую пьесу, - сказала журналистам накануне премьеры Габриэлла. - И я подумала, что "Эмилия Галотти" Лессинга, которую давно не ставили в Москве, вызовет интерес и у артистов, и у зрителей".
По мнению Туминайте, в пьесе есть тот сильный порыв к идеалу и яркие персонажи, по которым все соскучились. "Работа не была простой - мы "спорили" с пьесой, сопротивлялись тексту, но в результате, когда нащупали актуальный нерв, сомнения ушли на второй план. Это дало нам уверенность, мы уже не боялись длинных диалогов, больше доверяли автору, его мыслям, идеалам и моральным принципам", - пояснила она.
По словам режиссера, специально поиском жанра не занимались, скорее, размышляли о том, что движет той или иной сценой, откуда берется ее энергетика. "Прошлись по разным жанрам: детектив, мистика, сентиментализм, и в результате пришли к классике в жанре фарса", - сказала Габриэлла. - Мы не пытались делать постановку в чисто историческом стиле и не переносили все происходящее в пьесе в современный офис. Дыхание сегодняшнего дня, которое необходимо, приносит современная музыкальная композиция, которую мы используем в спектакле".
Актерский ансамбль состоит из артистов театра "Современник". Это Дарья Белоусова, Виктория Романенко, Елена Козина, Владислав Ветров, Инна Тимофеева, Илья Лыков, Евгений Матвеев, Евгений Павлов, Шамиль Хаматов, Олег Феоктистов, Дмитрий Смолев.
Играть в довольно редко встречающемся сегодня в театре жанре фарса непросто, но артисты, как считает режиссер, с этим справляются, и в процессе работы, по мнению Туминайте, сложился коллектив, который вдохновлен единой целью. "Конечно, эту сценическую форму, которую я бы определил, как предельную условность и предельную искренность, хочется освоить, свести эти два начала в одной точке, и я стараюсь, - сказал исполнитель роли отца Эмилии Владислав Ветров. - Воплотить эту пьесу по-другому нельзя".
Артист считает, что если играть эту пьесу как бытовую драму, то она просто не зазвучит сегодня. "И потом, всегда - чем сложнее, тем интереснее. Эта пьеса об одержимости, которой мы все подвержены. Некоторые считают это даже какой- то доблестью. Но, на мой взгляд, ничего хорошего в этом нет. Координировать свои поступки необходимо. Если бы мы умели в жизни координировать свои поступки, то не натворили бы столько бед", - сказал Ветров.
Как призналась Габриэлла, она с нетерпением ждет встречи с публикой, ей интересно, как московская аудитория воспримет эту работу. Но особенно важно для нее мнение самых "главных и самых строгих" ее зрителей - отца и маленькой дочки Изабеллы, которые присутствовали на генеральной репетиции.
"Я спокойно смотрел, следил за мыслью, не волновался за дочь, - сказал РИА Новости Римас Туминас. - Сразу понял, что предложенная режиссером эстетика оправдана, интересна и обращена к современному зрителю. Фарсовый жанр, сочиненный режиссером и выполненный всеми актерами, меня приятно порадовал. Я доволен, что они выбрали не легкий поверхностный путь, а повернулись к классике, к высокой литературе, к серьезным проблемам". По словам Туминаса, ему приятно, что его дочь в Москве начинает в "Современнике", где когда-то начинал и он сам. "Я начинал здесь с Шиллера, а она с Лессинга. В этом что-то есть. Классицизм, романтизм - это очень театральные эпохи", - отметил он.
Соавторами Туминайте в работе над спектаклем выступили: известный сценограф Адомас Яцовскис, молодой композитор Гедрюс Пускунигис, художник по костюмам Нелли Иванчик.
Международный день театра вахтанговцы отметили премьерой. Изгнанный из театра на Таганке Юрий Любимов поставил здесь "Бесов" Достоевского в собственной инсценировке.
"Бесы" с театральных подмостков не сходят. Есть спектакли-легенды, как девятичасовая работа Льва Додина и Малого драматического театра, есть просто спектакли – "Бесы" Анджея Вайды в "Современнике" или Сергея Голомазова в Театре на Малой Бронной. Готовится представить свою версию романа Российский академический молодежный театр.
Юрий Петрович Любимов собирался ставить "Бесов" с актерами созданного им Театра на Таганке. Когда труппа восстала против лидера и департамент культуры московского правительства подписал заявление Любимова об увольнении, великий режиссер заявил, что посвятит будущий спектакль своим бывшим актерам. Тогда же в переговоры о сотрудничестве с Любимовым вступил МХТ имени Чехова, но мастер предпочел Ваханговский театр, в котором (по окончании Щукинского училища) служил актером. С нынешним художественным руководителем Театра имени Вахтангова – Римасом Туминасом – судьба свела Любимова 30 лет тому назад.
– Студентом я проходил практику в Театре на Таганке. Юрий Петрович меня увидел, спросил, кто я такой. Я ответил, что пришел на практику. Он на репетициях стал сажать меня рядом с собой. В руках у него - фонарик, он то на сцену им светит, то на себя. Свет падал и на меня тоже. И он на мне показывал актерам, как играть, какие отношения у персонажей, какие конфликты. Он меня дергал, тряс, бил по голове. И так я сидел каждый день, как кукла, весь в напряжении. И вот теперь я его пригласил в театр, считайте, что это месть за то, что было 30 лет назад. Теперь я его трясу, – шутит Римас Туминас. Шутит – значит, совместной работой доволен.
А Юрий Любимов доволен театром имени Вахтангова:
– Ни мне, ни этому театру рекламы не надо. У нас все в порядке. Сама фирма уже дает гарантии. Снимите с "Мерседеса" значок – дураки не будут покупать, но автомобиль хуже не станет. Так и тут. Есть вывеска: "Академический театр имени Вахтангова". Сюда идут, потому что у него репутация хорошего театра, – говорит Юрий Любимов.
Спектакль "хорошего театра" разбит на энергичные, ритмичные эпизоды, у каждого есть свое название, соответствующее названию глав романа. Они написаны на транспарантах: "Хромоножка", "Чужие грехи", "У наших" и так далее. В "Бесах" занято 26 актеров труппы разных поколений.
Основной элемент сценического оформления (художник Максим Обрезков) – увеличенная репродукция картины Клода Лоррена "Асис и Галатея", которую очень любил Достоевский. На ней изображены прекрасные юноша и девушка. Они предаются любовным утехам в шалаше на берегу моря, но идиллия недолговечна: ревнивый Циклоп следит за Асисом и Галатеей. Об этом полотне и о "золотом веке" человечества размышляют Версилов в "Подростке" и Николай Ставрогин – главный, как говорит Любимов, герой его спектакля.
В углу сцены скромно стоит икона. По центру установлен черный рояль. В премьерных спектаклях участвует пианист Александр Гиндин (позже его заменит менее именитый музыкант). Действие положено на музыку Игоря Стравинского в обработке Владимира Мартынова.
Между задником-картиной и роялем установлены ряды черных стульев, на которых в течение всего действия сидят артисты, они же – хор "неантичной трагедии". Каждому из них достается сольная партия. Юрий Шлыков станет Степаном Верховенским, Сергей Епишев – Николаем Ставрогиным, Евгения Крегжде – Елизаветой Тушиной, Мария Бердинских – Хромоножкой, Евгений Косырев – капитаном Лебядкиным. Нелепые вирши Лебядкина про таракана в спектакле приобретают огромный смысл: жизнь общества, описанная Достоевским, действительно напоминает "стакан, полный мухоедства".
Юрий Любимов страшно сердится, когда о его театре говорят как о политическом. И теперь категорически отметает всякие попытки привязать "Бесов" к современной российской истории:
– Весь мир находится в кризисе. И это кризис отнюдь не экономический. Это всеобщий кризис веры, а без веры человек лишается твердой опоры, теряет нравственный стержень, становится игрушкой самых разнообразных, отнюдь не светлых сил. Результат этого трагичен. Террор, кровавые перевороты, войны. Насилие берет верх, инстинкт, а не разум начинает управлять людьми... Я же объясняю все время: не занимаюсь я политическим театром. У Федора Михайловича была трагическая судьба, и без религии невозможно его понять. Нужно понимать его религиозный мир, его отношения с Богом. Лев Толстой – и тот ошибся, когда говорил о "Бесах", как о фельетоне, – говорит Любимов.
В эпиграф к романуДостоевского вынесены слова Евангелия от Луки: "Тут на горе паслось большое стадо свиней, и они просили Его, чтобы позволил им войти в них. Он позволил им. Бесы, вышедши из человека, вошли в свиней; и бросилось стадо с крутизны в озеро, и потонуло. Пастухи, увидя случившееся, побежали и рассказали в городе и по деревням. И вышли жители смотреть случившееся, и пришедши к Иисусу, нашли человека, из которого вышли бесы, сидящего у ног Иисусовых, одетого и в здравом уме и ужаснулись. Видевшие же рассказали им, как исцелился бесновавшийся".
В романе Степан Верховенский перед смертью просит перечесть этот фрагмент: "Видите, это точь-в-точь как наша Россия. Эти бесы, выходящие из больного и входящие в свиней – это все язвы, все миазмы, вся нечистота, все бесы и все бесенята, накопившиеся в великом и милом нашем больном, в нашей России, за века, за века! Oui, cette Russie, que j'aimais toujours. Но великая мысль и великая воля осенят ее свыше, как и того безумного бесноватого, и выйдут все эти бесы, вся нечистота, вся эта мерзость, загноившаяся на поверхности... и сами будут проситься войти в свиней".
Смысловой точкой спектакля оказываются именно эти слова Степана Трофимовича. Видимо, Любимов готов под ними подписаться.
Театр Вахтангова простится уличным концертом до следующего сезона Столичный театр имени Евгения Вахтангова завершит свой юбилейный 90-й сезон в пятницу: после вечернего представления лермонтовского «Маскарада» его артисты выступят на Арбате перед входом для всех желающих, сообщили РИА Новости в пресс-службе театра.
«Я горд за этот сезон – он был трудным, но перспективным, – сказал РИА Новости худрук театра Римас Туминас. – Каждый режиссер смог в нем приоткрыть свои миры через прекрасную драматургию. Мы старались выгонять из театра все поверхностное и безответственное, невежественное отношение к профессии. Большое внимание уделяли актеру. Своим искусством, своими спектаклями мы боролись за человека – и на этом пути у нас было немало побед».
По словам Туминаса сезон оказался удачным и с точки зрения гастролей: выступления «Современника» с успехом прошли в трех городах Израиля, Мадриде, Киеве, Екатеринбурге, Челябинске. Спектакли Вахтанговского, его режиссеры и артисты получили награды «Золотой Маски», «Хрустальной Турандот», «Гвоздь сезона», премию Станиславского.
Закрывать сезон концертом на Арбате придумал сам Туминас, эти выступления уже стали традицией. В пятничный вечер к зрителям выйдут вахтанговцы всех поколений – Василий Лановой, Евгений Князев, Владимир Симонов, Юлия Рутберг, Владимир Вдовиченков, Мария Бердинских, а также студенты Театрального института имени Щукина. Они прочтут у центрального входа в театр стихи, исполнят современные и народные песни, джазовые композиции, музыкальные номера из спектаклей.
В числе гостей праздника ожидается патриарх отечественной сцены, актер Театра Российской армии, народный артист СССР Владимир Зельдин, отпраздновавший в 2010 году 95-летие.
В новом сезоне, 13 ноября вахтанговцы отметят 90-летний юбилей театра.
Свой новый спектакль по русской классике - «Бесы» Достоевского - Юрий Любимов поставит в Театре имени Вахтангова. Репетиции должны начаться сразу после новогодних каникул - 10 января. А премьеру Любимов хотел бы приурочить к Международному дню театра, который во всем мире отмечается 27 марта.
Сам режиссер сообщил, что в субботу состоялись конкретные переговоры по поводу его проекта с руководством Вахтанговского театра. Сам Любимов - вахтанговец. Его альма-матер - Щукинское училище, по окончании которого он ушел на фронт, а вернувшись с Великой Отечественной войны, был принят в Вахтанговский театр, где проработал в общей сложности 20 лет. Он не только играл на сцене, но и вел курс в Щукинском училище, из студентов которого 48 лет назад сформировал труппу легендарного Театра на Таганке.
В июле 2011 года после широко обсуждавшегося в СМИ скандала Юрий Любимов покинул созданный им театр. Но оставив «Таганку», 94-летний мэтр не остался без работы. Практически сразу Любимов получил приглашение от Большого театра - поставить на исторической сцене ГАБТа оперу Бородина «Князь Игорь». И хотя контракт еще не подписан, подготовительный процесс, по словам Юрия Любимова, «идет полным ходом». Ведь премьера уже объявлена на 19 декабря 2012 года.
Однако еще раньше - в марте следующего года - Любимов планирует представить зрителям свой новый спектакль «Бесы» по роману Достоевского, выбор площадки для которого также наделал немало шума. Первоначально предполагалось, что постановка будет осуществляться на сцене Центра имени Мейерхольда, на сайте которого уже было вывешено объявление об актерском кастинге, намеченном на 13, 14 и 15 декабря. «Но ситуация кардинально изменилась, когда я получил предложение от руководства Вахтанговского театра поставить «Бесов» у них, - пояснил Юрий Любимов. - 30 ноября меня пригласил к себе уважаемый мною худрук Вахтанговского театра Римас Туминас, чтобы обсудить возможность такого предприятия».
Вопрос окончательно решился на следующий день, 1 декабря. Как говорит Любимов, в тот вечер он побывал на спектакле вахтанговцев «Пристань», который Римас Туминас поставил к 90-летию театра. «Красивый, умный, тактичный, талантливый спектакль меня поразил», - признался режиссер. Он не скрывает, что был потрясен и профессионализмом Туминаса, и артистов, занятых в «Пристани». «Блистательно играют все: и фантастическая Галина Коновалова, и Юрий Яковлев, и Юлия Борисова, и Владимир Этуш, и Людмила Максакова», - продолжает Юрий Петрович. Когда закрылся занавес, он прошел на сцену и признался в любви к актерам, с которыми сам играл когда-то на этих же подмостках. «Для меня это была ностальгическая, историческая встреча, - сказал Любимов. - Мне очень захотелось, чтобы эти корифеи сыграли и в моих «Бесах». Так что желания Вахтанговского театра и Юрия Любимова совпали.
«Что же касается Центра имени Мейерхольда, то я безмерно благодарен его руководителям, и прежде всего Валерию Фокину, который предложил мне поддержку, отважившись взвались на ЦИМ неимоверно трудную махину по проведению актерского кастинга и созданию спектакля, - признал Любимов. - Но «Бесов» надо выпустить в сжатые сроки, и работать с хорошо знакомыми актерами мне, конечно, будет гораздо легче». К тому же, уверяет режиссер, что спектакль от этого только выиграет. «Я позвонил Валерию Владимировичу Фокину, поблагодарил его и рассказал о сложившейся ситуации. Мне кажется, он меня понял», - заключил Любимов. Если все пойдет по плану, то уже в середине декабря Любимов планирует провести читку своего сценария «Бесов» в труппе Вахтанговского театра, передает ИТАР-ТАСС.
В литовском Друскиникае, славящемся своими водами и лечебной грязью, с 13 июня по 10 августа впервые пройдет Международный театральный фестиваль VASARA. Переводится это название, как «Лето». Участие в фестивале примут театры России, Балтии и стран СНГ. А президентом станет худрук Театра им. Евг.Вахтангова Римас Туминас.
Свою миссию устроители определили так - «отдых в культурной среде на прекрасной земле», а тему фестиваля - «Классика и XXI век». Спектакли будут играться на русском языке. В состав жюри войдут: литовские актеры Регимантас Адомайтис и Владас Багдонас, наш Сергей Маковецкий, который, как выяснилось, любит отдыхать в Друскининкае, российские театроведы Алексей Бартошевич и Видас Силюнас, доцент Школы-студии МХТ Павел Руднев. Среди конкурсантов - «Театр вкуса» со спектаклем «Времена», «Школа драматического искусства» с «Чудом со щеглом», «Современник» с «Эмилией Галотти», Оренбургский драмтеатр с «Очень простой историей», Гродненский театр кукол с «Пиковой дамой», молдавский театр «С улицы роз» с пластической драмой «Падам...Падам...», вильнюсский «Арлекин» с гоголевским «Носом», театр клоунады «Диклон» из Санкт-Петербурга со спектаклем «Вавилон»
Римас Туминас прокомментировал новый для себя президентский статус: «Помните «Ревизора»? Очень хотелось Городничему быть генералом. А мне захотелось стать президентом. Посмотрим, что из этого получится. В историю можно либо войти, либо вляпаться. Как же не стать президентом, когда твоя дочь приезжает на фестиваль со своим спектаклем: Габриэлла Туминайте поставила «Эмилию Галотти» в «Современнике», вот вы ее и увидите в Друскининкае. Говорят, что у нее мужская режиссура. Мне приятно это осознавать.
В Литве мы чаще смотрим в сторону западного театра, обходим русскую театральную школу стороной. Нам так не хватает смелости, чтобы преодолеть зависимость от сложившихся мнений. Никак не могут люди принять решение — ехать или не ехать в Россию, не согласовав этот вопрос с Евросоюзом или самим Обамой. Никакой самостоятельности! Все это проявление провинциальности. Мне бы хотелось, чтобы мы чаще общались, видели спектакли друг друга, а литовские режиссеры обучались бы в вузах России.
Теперь я — президент и должен что-то важное делать. Друскининкай знаменит грибами, в особенности лисичками. А я — большой грибник и могу проводить вас в лес. Берите корзинки, платки. Если их нет, то найдем прямо на месте».
Римас Туминас может изящно и с юмором обставить самое серьезное начинание. Желающие сходить по грибы, наверняка, найдутся.
В прошедшую пятницу, 32 мая по стилю Открытого фестиваля искусств «Черешневый лес», в Российской государственной библиотеке прошло вручение премии Олега Янковского «Творческое открытие — 2013». Премия вручается четвертый раз, и уже второй год друзья и коллеги Олега Ивановича собираются в Доме Пашкова.
Лауреатами премии в 2013 году стали художественный руководитель МХТ имени Чехова и «Табакерки» Олег Табаков, выдающийся скрипач, главный руководитель Национального филармонического оркестра России Владимир Спиваков, известный художник, сценограф Борис Мессерер, актрисы Оксана Фандера за роль в фильме «Огни притона» и Рената Литвинова за роль в фильме «Девушка и смерть».
Также награды достались Олегу Меньшикову за роли в спектакле «Дориан Грей» и фильме «Легенда № 17», известному режиссеру, создателю театра «Студия театрального искусства» Сергею Женовачу и хореографу из Литвы Анжелике Холиной за постановку спектакля «Анна Каренина» на сцене Театра имени Вахтангова, а также Сергею Шакурову и Константину Богомолову.
По традиции, вечер начался с музыки. Перед гостями, среди которых были Наина Ельцина, Филипп Янковский, Людмила Зорина, Сергей Гармаш, Вадим Абдрашитов, Леонид Ярмольник, Леонид Рошаль, Екатерина Андреева, Павел Астахов, Дарья Мороз, Людмила Улицкая, Марина Александрова, Светлана Журова, Алена Ахмадуллина, Ирина Курбатова, Эвелина Хромченко, Леонид Печатников, Павел Лунгин, Андрис Лиепа, Наталья Синдеева, Римас Туминас, Юлия Бордовских, Этери Ливиева, Вероника Боровик-Хильчевская и многие другие, выступили лауреаты премии «Грэмми» — «Копельман-квартет». Михаил Копельман, Борис Кушнир, Игорь Сулыга и Михаил Мильман исполнили струнные квартеты П. И. Чайковского и Кшиштофа Пендерецкого.
После торжественной церемонии награждения лауреаты премии высадили молодые черешневые деревца во внутреннем дворе Дома Пашкова.
В Театр имени Евгения Вахтангова пришел новый художественный руководитель. Им стал иностранец — знаменитый литовский режиссер Римас Туминас. До сих пор он возглавляет Малый театр Вильнюса, который в сентябре откроет сезон премьерой шекспировской «Бури» в постановке Туминаса, а еще в «Современнике» Туминас собирается выпустить «Горе от ума» и только после этого следует ждать его новых работ в Театре имени Вахтангова.
Сбор труппы в театре имени Вахтангова начался минутой молчания. Театр осиротел, ушел из жизни его лидер Михаил Ульянов. Несколько лет тому назад Михаил Александрович сам заговорил о том, чтобы уступить занимаемую должность другому человеку. Ее предлагали Роберту Стуруа из Тбилисского театра Шота Руставели и Римасу Туминасу из Вильнюсского Малого театра. Переговоры длились почти два года, наконец, Римас Туминас согласился. Туминас закончил не Щукинское училище, но ГИТИС, он выпускник курса Марии Осиповны Кнебель. Поставленные им в Литве спектакли постоянно привозил в Петербург фестиваль «Балтийский дом», многие из них чуть позже играли на гастролях в Москве. Мы восхищались литовскими спектаклями Туминаса: «Улыбнись нам, Господи», «Маскарадом», «Вишневым садом» и «Тремя сестрами», «Мадагаскаром» — одним словом, всеми, которые повезло видеть.
Римаса Туминаса приглашали на постановку и московские театры. Несколько лет в репертуаре «Современника» держится «Играем Шиллера», в котором Марина Неелова и Елена Яковлева играют Елизавету Английскую и Марию Стюарт. А в театре имени Вахтангова Римас Туминас поставил «Ревизора», в роли Городничего он занял Сергея Маковецкого. Вроде бы, особой необходимости в представлении режиссера не было, но протокол есть протокол, и глава Роскультуры Михаил Швыдкой держал речь перед прославленными актерами: «Сегодня театру Вахтангова нужен режиссер, внятный художественный лидер, человек, способный ставить спектакли и человек, который к тому успеху, который есть у Театра Вахтангова и который связан и с его традициями, и с его современными достижениями, даст некое новое качество. Римас Владимирович — человек, который всегда исповедовал романтический театр, театр, который связан с традицией Вахтангова. Разумеется, он вырос в другой театральной культуре, но, поскольку все университеты он прошел в России... Римас, я понимаю, что вы сейчас за это схватитесь. Поскольку вы советский режиссер и сформировались в советское время, то ничего такого экстраординарного в вашем назначении на пост художественного руководителя Театра Вахтангова нет. Мы искали художника, который, с нашей точки зрения, способен дать новый импульс великому театру, театру выдающихся артистов, которые работают в нем и, я надеюсь, получат удовольствие от работы с вами».
Римас Туминас говорил долго, почти полчаса. Он хочет ставить классику и начнет с Шекспира, с одной из двух пьес: «Ричард III» или «Троил и Крессида». В первом случае он рискует: Ричарда III на вахтанговской сцене грандиозно играл Михаил Ульянов, сравниться с ним будет сложно. Во втором случае, риск меньше: «Троил и Крессида» идет в Москве только в театре «Сфера», и даже шекспироведы не могут похвастать тем, что много раз видели это название на российских афишах. Далее Туминас предложит к работе пьесы Ибсена, Ануя, Беккета, Гольдони, Аристофана, Островского и инсценировки Достоевского. За собой он приведет в театр шведского режиссера Этьена Глассера, который будет ставить «Божественную комедию» Данте или Стриндберга, а также своего литовского коллегу, знаменитого Йонаса Вайткуса со спектаклем по Томасу Манну. Этих людей Римас Туминас считает представителями игрового, праздничного и в то же время трагического театра, приверженцем, сторонником которого является он сам: «Понятно, что праздник начался. В этом празднике я чувствую себя в стороне, дистанция нужна для того, чтобы вас узнать, понять и полюбить, хотя я и согласился с вами работать от любви к вам, которая зародилась, от любви, как к женщине. Всегда ваш театр был похож на прекрасную даму, с которой бы хотелось заговорить, но она недоступна, она всегда с легкой иронией смотрела на все происходящее. Как театры психологического, бытового уровня мучались, вы всегда с улыбкой смотрели на этих мучеников и продолжали играть и создавать праздник театра».
Римас Туминас уподобил себя мужчине, пришедшему искать взаимности прекрасной женщины. Так и принц Калаф явился в царство Турандот. Сумеет ли он разгадать загадки «принцессы» — покажет следующий сезон. В сказке цена вопроса — жизнь Калафа, в реальности — только продление контракта.
Отменены премьерные представления «Мелкого беса», назначенные в Театре Вахтангова на 17 и 25 ноября, а также на 4 и 22 декабря. Спектакль в постановке Антона Яковлева (режиссер и сын народного артиста СССР Юрия Яковлева) должен был стать первой премьерой театра при новом художественном руководителе. Но худрук Римас Туминас вернул спектакль на доработку, при этом сам готов принять участие в репетиционном процессе. Если в итоге худрук и режиссер спектакля придут к взаимопониманию, премьеру могут сыграть в январе будущего года.
Промозглым дождем и пронизывающим ветром, лужами на брусчатке и … счастливыми улыбками прохожих закрылся 88-й театральный сезон театра им. Вахтангова. Впервые за всю историю актерская труппа решила громко заявить об уходе в отпуск и вышла в народ — на парадное крыльцо театра на улице Арбат. Завлекал прохожих на представление известный актер Владимир Вдовиченков. В роли «зазывалы» он чувствовал себя вполне комфортно. Такой необычный способ развлечь публику, по его словам, это подарок тем любителям сцены, которые не попали на последний спектакль сезона.
«У нас новый худрук Римас Туминас. Ребята из театра ему предложили провести закрытие под открытым небом. Он настоятельно порекомендовал это сделать», — поделился с журналистами Вдовиченков. Театральную солянку из музыкальных номеров прошедшего сезона, приправленную стихами Пушкина в исполнении народного артиста СССР Василия Лановова, зрители восприняли на ура.
«Театру зрителя хватает. Мы решили сымпровизировать — не просто закрыть сезон окончанием спектакля. Это не пиар-ход. Это отношение артиста к своей публике»,- подчеркнул в интервью РИА Новости народный артист России Сергей Маковецкий. Актеры пообещали, что подобные театральные вылазки на улицу, ближе к народу, станут доброй традицией. Новый сезон театр им. Вахтангова откроет 2 сентября премьера спектакля «Дядя Ваня».
Сегодня в Московском театре имени Вахтангова состоится сбор труппы. В театре полным ходом идут репетиции чеховского «Дяди Вани», премьерой которого 2 сентября коллектив откроет свой 89-й сезон.
Поставил «Дядю Ваню» художественный руководитель театра режиссер Римас Туминас. Он возглавил труппу два года назад. «Дядю Ваню» я впервые сделал с выпускниками моего актерского курса в Вильнюсе еще лет 20 назад, — говорит режиссер. — И потом неоднократно ставил эту пьесу, ведь она как песня народная, которую время от времени непременно хочется спеть".
«Дядя Ваня» нужен сегодня, чтобы поддержать нас, чтобы мы не стали циничными, грубыми, бессовестными людьми, — уверен Туминас. — При всех выпавших на его долю жизненных обстоятельствах он не растерял качества достойного человека и продолжал работать. Перед нашим театром есть памятник принцессе Турандот. Может быть, мы поставим памятник и дяде Ване".
Главную роль в спектакле исполняет Сергей Маковецкий, в других ролях — Владимир Симонов, Анна Дубровская, Людмила Максакова, Владимир Вдовиченков.
Следующей премьерой Римаса Туминаса станет «Маскарад». Эта драма Лермонтова в его постановке уже многие годы с оглушительным успехом идет в созданном им Вильнюсском Малом театре. «Но когда я узнал, что свой знаменитый вальс к „Маскараду“ Хачатурян сочинил для молоденькой тогда актрисы вахтанговского театра Аллы Казанской, я решил, что обязательно верну спектакль на эту сцену», — заверил режиссер. Все планы на новый сезон он обнародует на сегодняшнем сборе возглавляемой им труппы.
Известному режиссеру, художественному руководителю Московского академического театра имени Вахтангова Римасу Туминасу сегодня исполняется 60 лет. Однако широких массовых гуляний по этому поводу не предвидится, собщает LETA/ELTA со ссылкой на ИТАР-ТАСС.
"Римас Владимирович очень скромный человек и сознательно отказался от официальных торжеств, — сказал ИТАР-ТАСС директор Вахтанговского театра Кирилл Крок. — Но "семейный" праздник своему руководителю труппа все-таки устроит. После окончания вечернего спектакля молодые артисты разыграют "капустник" в честь юбиляра, а потом, разумеется, состоится фуршет".
По словам Крока, в такой день вахтанговцы просто не могут не признаться в любви своему лидеру. И, выражая мнение всего коллектива, директор театра продолжал: "Мы благодарны судьбе, что нами руководит режиссер мирового класса, талантливейший человек, который честен, благороден и порядочен во всем — и в творчестве, и в жизни".
Туминаса называют одним из самых "русских" литовских режиссеров. Его предки — староверы, ушли в Литву из России 400 лет назад. Римас родился в городе Кельме. С 12 лет стал подрабатывать — показывал в деревне фильмы, чтобы содержать мать и младшего брата, потому что отец, то уходил из семьи, то неожиданно возвращался. В 18 лет поступил на театральный факультет Вильнюсской консерватории. Потом продолжил образование в Москве, в ГИТИСе.
С тех пор, если можно так выразиться, Римас Владимирович живет и работает сразу в двух городах. В Вильнюсе руководил Государственным академическим драматическим театром Литвы. Потом основал Малый драматический театр Вильнюса. В Москве тоже периодически ставил спектакли в разных театрах — имени Станиславского, "Современнике", Вахтанговском, который и возглавил в 2007 году.
Нынешний сезон для Туминаса — пятый по счету. За это время он сумел не только реанимировать знаменитый театр, который давно уже не радовал зрителя и тихо умирал, но и вернуть ему былую славу, а, может быть, даже и приумножить ее. Согласно статистике Дирекции театрально-зрелищных касс Москвы, Вахтанговский театр по итогам прошлого сезона вышел лидером зрительской посещаемости среди сценических коллективов столицы.
Однако, чтобы одержать такую победу, от худрука потребовалось немало сил и стойкости. Всем известно, что когда Туминас работал над самым востребованным ныне спектаклем вахтанговцев — чеховским "Дядей Ваней", часть труппы резко выступила против нового худрука. Министр культуры Александр Авдеев, режиссеры других московских театров поддержали талантливого литовца, явившись на премьеру спектакля, который прошел с оглушительным успехом. Кризис недоверия был исчерпан.
За гениальным "Дядей Ваней" последовал лермонтовский "Маскарад", "Ветер шумит в тополях" по пьесе французского драматурга Жеральда Сиблейраса. А 90-летний юбилей Вахтанговского театра в нынешнем сезоне отметили "Пристанью" — уникальным спектаклем, в котором Туминас занял всех корифеев прославленной труппы. Эту постановку сразу причислили к разряду выдающихся.
"Очень мужественный и честный поступок, — сказал на премьере ИТАР-ТАСС худрук МХТ имени Чехова и "Табакерки" Олег Табаков. — Туминас — рисковый режиссер. И я испытываю особую признательность к нему и ко всему коллективу вахтанговцев".
Признание коллег дорогого стоит. Как, впрочем, и любовь публики, которая буквально валом валит "на Туминаса". Что он будет делать дальше, пока никому неизвестно. Скрытный литовец не выдает своих планов заранее. И даже сегодня выведать их едва ли удастся. Виновник торжества наверняка будет вежливо принимать поздравления, немногословно шутить и, затягиваясь сигаретой, улыбаться — чуть застенчиво и невероятно обаятельно.
Недавно чеховский «Дядя Ваня» Римаса Туминаса, спектакль, который киевляне видели в прошлом году, получил высшую театральную награду – «Золотую маску». А сам Туминас, которого славословят и хулят, любят и ненавидят, пристально наблюдают за ним и выказывают нарочитое равнодушие, продолжает возглавлять театр им. Е.Вахтангова и свой театр в Литве. Он упорно выпускает премьеру за премьерой и не так давно подарил нашему зрителю свою новую работу – пьесу современного французского драматурга.
- Римас, в своем творчестве вы чаще всего обращаетесь к классике. Сейчас же вы представляете зрителю современную драматургию Жеральда Сиблейраса. Чем был вызван ваш выбор пьесы, где три мужских роли, которых в драматургии и так хватает, женщины в театре обделены? - Года три назад познакомился с этой пьесой, и меня поразила точность диалога, построенного очень честно. Вот честности пьесы, того, что мы встречаем в классике, сегодня сильно не хватает. Зрителей завалили выдуманной западной драматургией – либо это комедии положений, ситуаций, называю их «гостиничная эпоха в драматургии», либо семейные драмы. Ульянов говорил об этом – все как бы хорошо, но самое страшное, что они обмельчали как-то. Выдуманные немножко, сделанные, компьютером скомпонованные пьесы начали нам мстить. «Ветер шумит в тополях» – пьеса о моих родителях. Про моего отца, мою мать, не важно, что там лишь мужчины, но так же и она мечтала жить иначе и мечтала до конца. Пьеса пронизана такой верой, тоской, болью и честностью, что прямо тут же стала моей. И выбирал я не по возрасту, а помоложе актеров – потому что, думаю, в такую ситуацию, как сами герои говорят, в такую богадельню, куда они попали, можно попасть в любом возрасте. Это, наверное, санаторий для ветеранов, но они ограждены забором. Если есть забор, значит они небезопасны для общества. Но в этом замкнутом мире, в этом плену существуют люди-дети, и мы могли бы верить их мечтам, ведь жизнь должна продолжаться. Хотя мы не знаем, какой ветер в тополях – то ли он опасен, то ли бездна, то ли смерть ожидает их, но навстречу смерти или жизни всегда надо идти вперед, идти и идти. Это бесконечность – мы мечтаем иначе жить и менять жизнь, и наши дети будут мечтать об этом. Редко ставлю современные пьесы, но тут не сдержался. И, разумеется, это вызвало противоречивую реакцию. Но есть темы вечные, и, слава богу, драматург это увидел и улыбнулся в этой пьесе, посмотрел на ситуацию с улыбкой. Это – степень таланта драматурга.
- Как мне показалось, кроме всего прочего, этот забор и главенствующая сестра Мадлен – модель тривиального тоталитарного государства. - Да, да.
- И внутри него существуют три разные по психотипу особи, которые умудряются создать вокруг себя абсолютно демократический мир? - Демократический мир. Тут вы коснулись уже и проблемы свободы. Да, эта терраса – они завоевали право на террасу, потом пришло время завоевывать право быть свободными. Естественный порыв – уносить это желание, мечту о свободе далеко за забор богадельни. Но я отходил от каких-то прямых политических линий и намеков, я сторонник уважения власти, какой бы она ни была. Но раз уж она такая есть, а мы сами ее выбрали, если хотим себе помочь, надо уважать ее. Не говорю любить, но не впадать в тотальную критику, как будто бы ты от этого становишься больше, значительнее. Надо помогать и замечаниями, конечно, и своей работой. Поэтому вопрос свободы существует, но я его не акцентировал.
- Но власть не сильно, мягко говоря, интересуется театром? - Но и я также ею не интересуюсь.
- Вы уже достаточное время в Вахтанговском театре. Ваша жизнь в театре и театра с вами изменилась? - Да, изменилась. Раньше слышал требования «отвергнутого» поколения, в возрасте, а это немалая доля – 33 человека, раздраженность процессами, которые происходят сейчас в театре. Я услышал их душевный крик. Поэтому сделал программу для них, их назвал романтиками. И привлекаю молодых режиссеров, чтобы они ставили с ними. Театру стало веселее как-то, светлее, он смысл приобрел, я его чувствую от людей-актеров. А мне все тяжелее и тяжелее от того, что есть боязнь, страхи, их немало, один из самых главных, что будущий спектакль будет хуже, чем предыдущий. Такое преувеличенное внимание прессы и зрителей, такую петлю на меня набросили, что становится труднее жить, некомфортнее.
- А что в дальнейших планах? Какие премьеры? - Только одна сейчас премьера, самая большая, наверное, под рабочим названием «Пристань» – этот спектакль приурочен к юбилею театра. Там все наши корифеи – Борисова, Этуш, Яковлев, Максакова, Шалевич – работают над классическими пьесами, мировой драматургией, в которых раньше никогда не играли, все с интересом репетируют, познают. И спектакль «Пристань» должен быть похож на зал ожидания, то ли речного, то ли морского, то ли пристани, то ли железнодорожного вокзала, на котором мы все пассажиры. Выходим, приезжаем, эмигрируем, бежим, остаемся.
- И где чужим можно высказать все неосуществимые мечты? - Да, такое место. Это месса, звучащая нам. И я подумал, что мы – театр, наше дело показывать, играть, а не праздновать, давать концерты, принимать поздравления, речи. Это так сейчас легко и быстро делается, повсеместно, что это уже надоело, и как сопротивление этому готовлю такой спектакль.
- Молодежь принимает участие? - Да, обыгрывает их, конечно, молодежь и среднее поколение, очень много людей занято. Насколько это возможно, если будет здоровье, но хочу, чтобы спектакль этот вошел в репертуар и игрался уже для зрителей, не только один раз, в день праздничной даты.
- Вы уже долго в Москве, тем не менее вы иностранец. Сегодня, по прошествии времени, поработав в «Современнике», держа на плечах театр Вахтангова, какое собственное ощущение, вы – свой среди чужих или чужой среди своих? - Гость. За это борюсь, это сохраняю, и это мне помогает. Я гость в стране, гость в театре, но когда делаю спектакли, строю свой дом, свой театр. Когда отхожу или административные какие-то у меня задачи, не забываю, что я – гость. Стараюсь служить театру, не именно Вахтангова, а исполнять театральную миссию. Я берусь строить дом.
- Однако жив и полон сил дом в Литве – ваш театр. У вас есть помощники, или успеваете сами управляться, и что это для вас сегодня – малая родина или запасной аэродром? - Как малая родина. Когда столкнулся с проблемами Вахтанговского театра, слишком много было их, и они оказались очень большими, захватили все время, и я не сдержал слова. Активный сезон провожу в Вахтанговском театре – семь месяцев, а пять, включая отпуск, в Литве. Я это нарушил, но, думаю, после юбилея, когда пересмотрю наперед, кто мог бы работать в Вахтанговском театре – это и Шапиро, и Никита Михалков, может быть, и Спилберг поставит спектакль. То есть те корифеи, опять же те сильные режиссеры, которых мне приятно называть коллегами. Возможно, таким образом они меня освободят, и я сумею вернуться к той программе, что обещал.
- В Литве были своя, малоизвестная широкому читателю литература и свои богатейшие театральные традиции. Насколько сегодня это сохраняется? - К сожалению, наблюдаю и очень переживаю, что теряется школа, утрачивается профессионализм, потому что никто из мастеров, так называемых мастеров, не работает, система обучения очень ослабла, театры разъехались. Я здесь, Някрошюс немного играет в Литве, но ставит тоже за границей. Что-то такое случилось, мы теряем и зрителя, и сам смысл театра.
- В Советском Союзе Москва была метрополией, и туда отовсюду ехали, потому что там можно было самовыразиться, не то что в провинции. Как вы думаете, почему сегодня, когда Литва и Украина – самостоятельные страны, с театром бог знает что делается? - Политики наше место заняли, они стали и артистами, и шоуменами, и просто отвернулись от культуры. В парламент пришли случайные люди. И мы предали, раскрыли все закулисье своей жизни, бедноту свою. Не хочет никто смотреть на бедных. Мы как-то должны играть, хотя бы из последних сил, каких-то больших, значимых.
- Сохранять свое лицо... - Мы тоже виноваты, не сохраняем, жалуемся, пришли в уныние, теряем смысл. Но по истории я знаю – это цикл, он пройдет. Возродятся традиции, и опыт никуда не пропадет.
Исполнилось 90 лет московскому театру имени Вахтангова . 13 ноября 1921 года состоялась премьера спектакля "Чудо святого Антония" Мориса Метерлинка, поставленного Евгением Вахтанговым, и этот день стали считать днем рождения театра.
О вахтанговских традициях говорит актером и историк театра, преподаватель Театрального института имени Щукина, известный телеведущий Павел Любимцев:
– Вахтангов в 1914 году с молодыми студийцами поставил спектакль "Усадьба Ланиных". Спектакль этот провалился, что нисколько не обескуражило юных студийцев и Вахтангова. Он пришел к ним за кулисы после спектакля и сказал: "Ну вот, мы и провалились. Если хотите, мы можем продолжать, но только начнем мы не со спектакля, а с серьезной учебы". И 23 октября 1914 года Вахтангов провел первое занятие по системе Станиславского. Это дата рождения вахтанговской театральной школы, ныне – Театральный институт имени Щукина. В 1919-1920 годах студия была обновлена. А театр возник позднее – 13 ноября 1921 году, когда вахтанговская студия обрела марку Художественного театра и стала называться "3-й студией МХТ". Был торжественный концерт, в котором принимал участие Константин Сергеевич Станиславский, играли "Чудо Святого Антония" Мориса Метерлинка.
Вахтангов прожил очень короткую жизнь – всего 39 лет. Вахтангов поставил немного спектаклей. И тем не менее оказался ярким светилом в истории русского театра ХХ века и дал своим ученикам мощный заряд на долгие годы вперед. Они очень долго сохраняли вот эту самую студийность, коллективность, роевость. Редчайший факт! После смерти Вахтангова (он умер в 1922 году) они остались без вождя, получив от него очень яркий спектакль – "Принцесса Турандот", который Вахтангов в качестве спектакля даже не видел, он видел генеральную ночную репетицию... Он был смертельно болен. Но они, во-первых, сохранили свою независимость, а во-вторых, они с 1922 по 1939 годы не имели единого руководителя, коллегиально осуществляя руководство театром. Причем театр был блестящий, чрезвычайно популярный в тогдашней блестящей театральной Москве. Только в 1939 году руководителем театра стал Рубен Николаевич Симонов. Пример единственный.
– Насколько известно, это не были профессионалы. Вахтангов занимался с непрофессионалами, чем даже заслужил, насколько я понимаю, критику в МХТ. В тяжелое послевоенное время кто были эти люди, что решили заниматься театром? – Они были студентами, представителями российской интеллигенции, они были совсем зеленой молодежью. И этих юных людей Вахтангов сделал профессионалами. А главное, они были какие-то совсем особенные индивидуальности. Наиболее славные имена, скажем, Борис Васильевич Щукин – совершенно изумительный характерный актер. Щукин стал великим, и это видно по тем его ролям, которые зафиксированы в кино, например, "Ленин в октябре" и "Ленин в 1918 году". Фильмы Михаила Ромма, конечно, мифические, если говорить о соответствии истории, но Щукин играет потрясающе с точки зрения острой характерности. Он не просто на Ленина похож, он создает замечательный художественный образ.
Или, скажем, Рубен Николаевич Симонов. Странное сочетание – он был смуглым, черноглазым, черноволосым, маленького роста, у него был странный пришепетывающий голос, и при этом он играл не только характерные роли, но роли романтические – Дон Кихота, Сирано де Бержерака Или, скажем, Цецилия Львовна Мансурова – совершенно неповторимая, неправильная, рыжеволосая, хрупкая, странная. Можно даже сказать, что все вахтанговские актрисы в чем-то старались подражать Мансуровой. И своеобразие голосов вахтанговских актрис идет как раз от Цецилии Львовны. Труппа была какая-то неповторимая, состоявшая из поразительных индивидуальностей.
– Главный успех вахтанговского театра – это спектакль "Принцесса Турандот" по пьесе Карло Гоцци. Мне всегда было трудно понять, каким образом в той Москве успех нашел именно такую пьесу? – Успех "Принцессы Турандот" как раз связан с тем, что она была точно угадана именно в Москве 1920-х годов. 1921 год – это время, когда начинался НЭП, когда возникали надежды на то, что голодная, холодная, страшная, кровавая пора позади, и начинается нормальная жизнь. И в этом смысле искрометная, легкая, шутливая сказка Карло Гоцци оказалась как нельзя более кстати. Если же говорить о том, что в театральном плане несет с собой "Турандот", то в ней Вахтангов создает то, что потом Михаил Чехов назвал правдой театра. То есть и театрально, и при этом – необыкновенно искреннее и глубоко.
Михаил Чехов пишет: "У Станиславского в спектаклях была замечательная жизненная правда, но иногда это было в ущерб театру. У Мейерхольда была искрометная театральность, но жизненной правды зачастую было мало. Вахтангов соединил в своих работах правды жизни и театральности, возникла правда театра". Вахтангов говорил своим ученикам, когда работал над "Принцессой Турандот": "Вы должны плакать разнастоящими слезами и слезы свои нести на рампу". Штука в том, что "Турандот", где артисты ни на секунду не забывают, что они играют, что они общаются со зрителем (не было никакой "четвертой стены"), а дальше должны были возникать мгновения абсолютно подлинной, живой жизни – слезы настоящие и любовь настоящая, и радость настоящая. И вот это, совершенно особенное произведение оказалось лебединой песнью Вахтангова.
Конечно, Евгения Багратионовича нельзя сводить к "Турандот". Он очень разный. Другое дело, что спектакль этот оказался исключительно долговечен. Хотя играли "Турандот" до войны – в июле 1941 года в здание театра попала бомба и погибли все декорации. А дальше, в 1963 году, Рубен Николаевич Симонов возобновил "Принцессу Турандот, что называется, "по вахтанговскому рисунку", но это был, по существу, другой спектакль. Потому что спектакль Вахтангова был бедный, студийный, артисты были юными и никому не известными. А в 1963 году играли блестящие мастера, которые были всенародно знамениты, – и Юлия Борисова, и Михаил Ульянов, и Василий Лановой, и Юрий Яковлев, и Николай Гриценко, и многие-многие другие. Это период очень славный для Театра Вахтангова.
– Мне всегда представлялось, что вахтанговский театр и его традиция – это что-то легкое… – Вахтанговский театр не сводится к легкому, веселому. Да, конечно, играли "Соломенную шляпку", "Мадемуазель Нитуш", "Турандот". Но рядом с этим играли и трагические спектакли, реалистически правдивые. Я, например, в 1971 году, когда был совсем еще мальчиком, смотрел "Идиота" в постановке Александры Исааковны Ремизовой с незабываемым Николаем Олимпиевичем Гриценко в роли князя Мышкина. Это было так пронзительно, так волновало! Рядом Юлия Борисова (Настасья Филлиповна) казалась без кожи, вся состоящая из излома, из нервов, из острых углов. И Ульянов в роли Рогожина... Это ведь тоже вахтанговцы. Так что не надо думать, что театр Вахтангова – это обязательно водевиль, оперетта или "Принцесса Турандот". Нет, Театр Вахтангова – это бесконечное разнообразие. Но в любом жанре Театр Вахтангова – это праздник.
– Официальные документы показывают круглую дату в Вашей жизни. – О Боже! На самом деле мне не 60, а 57. После войны мы все хотели быть старше, поэтому отец изменил в документах дату моего рождения, чтобы я смог раньше найти работу. Ведь ложь всегда красивее, чем настоящая жизнь.
– Однако в этом году Вы без сомнения дождетесь множества поздравлений. – Да, премьер России Владимир Путин уже поздравил, обещал приехать ко мне из Санкт Петербурга с министром культуры России Александром Авдеевым. Приедет так приедет... Как-нибудь переживу... Приму их в своем рабочем кабинете и буду говорить о нефти и газе. Я уже говорил и буду говорить о том, что Литва могла бы договориться с Россией о более низких ценах на газ и нефть - не понимаю, почему это не делается. Ведь людям надо жить сегодня!
– В настоящее время Вы больше озабочены ценами на топливо, чем событием в своей личной жизни? – Так конечно. Чего стоит эта моя жизнь?.. Необходимо думать о человеке, который находится рядом. Зачем жить, если не думать о других?
– Тем другим - близким, коллегам и поклонникам, ценящим Ваш талант, - вероятно, захочется вместе отметить Ваш праздник? – Я не вижу здесь никакого праздника - я не делал его и не буду делать. Все здесь, в Москве, всполошились, но зная это, я запретил театру в свой день рождения показывать мой спектакль - зрители увидят постановку Анжелики Холиной. Мне хочется куда-нибудь сбежать, чтобы избежать этой даты. Я планировал исчезнуть и уехать в дальние края, но не удалось.
– Вы говорили, что люди слишком гонятся за счастьем. А какие Ваши с ним отношения? – Его нет. В жизни человека бывают красивые моменты, когда мы начинаем верить в счастье, но это - наша слабость, наивность. Мы родились и живем в полном несчастье. Только в искусстве можно найти это счастье, эту обещанную жизнь.
– Это и создает для Вас смысл работы? – Да. Я стремлюсь к красоте, гармонии, глубине красивых историй, красивому человеку, какие бы беды и несчастья он не испытал. Поэтому, здесь ли я, в России, или в Литве - география и территория для меня не имеют важности - я хочу рассказывать истории, поскольку они у меня есть, и я могу это делать.
– Если была бы возможность побеседовать с Вашими любимыми классиками - Антоном Чеховым, Вильямом Шекспиром и другими - о чем бы Вы хотели поговорить? – Я бы не успел ничего им сказать... Просто не успел бы... Думаю, просто побыл бы рядом. А находясь рядом, я бы вспомнил литовскую траву, тропинки, дубы, литовское поле, даже крапиву и хрен, которые у меня чертовски красиво растут... Мы бы об этом говорили - не об искусстве или культуре.
– Вы не раз критиковали литовскую власть, театр, актеров. Если бы по случаю дня рождения могло бы исполниться одно Ваше желание, связанное с этой критикой - каким бы оно было? – Я бы сделал нашу страну очень важной и значимой в Европе. Я бы хотел, чтобы Литва славилась своим достоинством, честностью и силой, а не гордыней и никчемным высокомерием... Нам хватает культуры и прошлого, чтобы мы могли этим гордиться.
– Вы говорили, что надо мечтать, а не планировать. О чем Вы сейчас мечтаете? – Мечтаю о том, что кто-нибудь меня полюбит или влюбится в меня... Меня никто в жизни не любил... Не хочу никого обидеть, хочу у всех попросить прощения, но чего хотел, о чем мечтал - этого еще не было. Может, еще будет... Еще верю, еще живу, еще не конец...
– Что Вас утешает в трудную минуту? – Наверное, бокал хорошего вина... Кофе... Сигарета... Люди...
– Какой подарок будет для Вас самым дорогим? – Тот, который нельзя ни подарить, ни купить, ни принести... Любовь...
Ток-шоу Виктора Ерофеева. Скандал и литература – вечная тема, начиная с Апулея. Она остается актуальной или все это дело прошлого? Что провоцирует появление разногласий внутри литературы? Почему романы «Лолита» В. Набокова и «1984» Дж. Оруэлла в свое время вызвали общественный скандал?
Гости: Римас Туминас – режиссер; Дмитрий Глуховский – писатель; Павел Бардин – режиссер; Павел Фокин – филолог; Александр Сумароков – библиограф; Надежда Багдасарян – философ; Анна Дымовская – писатель.
Театр имени Вахтангова стал одним из самых посещаемых во время фестиваля "Академия". "Дядя Ваня" с участием Вдовиченкова, Маковецкого, Максаковой, Симонова и других известных исполнителей стал для омичей откровением. Актерам спектакль дался нелегко: говорят, что по просьбе Маковецкого за кулисами даже дежурила бригада скорой помощи. О своей работе "БК" рассказал Римас Туминас, художественный руководитель Театра имени Вахтангова, режиссер-постановщик спектакля "Дядя Ваня".
– Ваша стилистика работы резко отличается от той, в которой существовал театр Вахтангова до того, как вы там стали худруком. Насколько сложно работалось над спектаклем? – Нет, было легко. Самое сложное – это вопрос ансамбля. Во главу угла я ставлю ансамбль в театре. Как говорится, «вы вдвоем, я меж вами третий». Вот как раз служение этому третьему я и ставлю главным.
– Третий – это зритель? – Нет, зрителю вообще не нужно играть. Нужно служить народу. Мы сегодня об этом забыли. Хотим, чтобы народ служил нам, обслуживал нашу славу.
– То есть реакция зрителей вам важна? – Нет, не очень. Я не рассчитываю, не высчитываю, где зритель будет реагировать. Реакция зрителей – это как конфетка для актеров, не более. Но после конфетки надо не забывать, что что-то серьезное надо съесть, а не так – съел конфету и аппетит перебил.
– А как создавался ансамбль этого спектакля? Выбор исполнителей настолько удачен, что кажется, других актеров на эти роли быть не может. – Я не люблю кастингов, я сразу знаю, какой актер будет играть ту или иную роль. Если не знаешь – не надо ставить. За год до начала работы я знал, что Астрова будет играть Вдовиченков, и актер это знал. Я не призывал его готовиться к этой роли так задолго, это всегда вредно. Но то, что он будет привлечен к работе, – он знал. Иногда, когда просишь актера готовиться к роли за продолжительный промежуток времени, он фактически сыграет ее еще до выхода на сцену.
– Когда омичи предложили вам вместо одного запланированного спектакля два, как вы отреагировали? – Я эгоист и хочу, чтобы часто и много играли. Для актеров это было немного неожиданно. Но я переговорил с актерами, и все согласились. В Омске, чтобы не терять время бесполезно, мы ввели какие-то новые темы в спектакль. Здесь мы разработали тему ночи, как она влияет днем.
– Вы каждый раз перед спектаклем даете новое задание? – Да, новое. Но иногда я противоречу сам себе, и это сбивает актеров. Но все это не является изменением, а только продолжением работы над ролью.
– Вахтанговский театр очень близкий и родной для омичей. А для вас он стал уже родным? – Театр дается мне на время. Любой. Бог его может и отобрать. А руки чьи творят искусство – это уже неважно. Когда перестанешь любить то, что делаешь, – надо уходить. Знаю, как трудно, но я учусь уходить. Даже на примерах правительственного уровня. Спасибо за то, что сделал, но ты за это зарплату получал. Надо быть готовым к уходу.
Гость программы: художественный руководитель театра им. Е.Вахтангова режиссер Римас ТУМИНАС.
Тема: в Вахтанговском театре началась работа над спектаклем по пьесе У.Шекспира «Троил и Крессида». Это первая постановка Римаса Туминаса на сцене Вахтанговского театра, который он возглавил в 2007 году.
Ведущий: Григорий Заславский
Римас Туминас о первой читке пьесы: «Огромная работа проведена. Но она незаметна: конечно же, все ждут постановки. Но необходимо сначала понять эту историю и выявить сюжет, придумать, как рассказать эту историю. Естественно, она окутана литературой, поэзией, уходом влево, импровизациями на тему любви, войны, порядка. Но она очень проста и конкретна: война развенчана, любовь осквернена. И решает всё (как это часто бывает у Шекспира) случай. Её относят в одну эпоху к комедиям, в другую эпоху – к драмам, даже трагедиям. Но даже Шекспир, я так чувствую, попытался в этой сфере найти тот жанр, который не был тогда свойственен - сатира. Может, это было его тайное желание. Сатира здесь была бы уместна».
Я стояла у самой сцены, подарив розы лучшей актрисе этого спектакля, и видела, как под овации поднялся на сцену Юрий Петрович. Он стоял и спокойно смотрел в зал Вахтанговского театра, и это был триумф Мастера. Владимир Мартынов играл на рояле и все зрители театра аплодировали стоя. Из самого центра зала на Мастера смотрел Худрук. И столько всего было в этом взгляде - и радость, и поддержка, и гордость, и сопричастность, и наверное многое, о чем знают только они, Любимов и Туминас. Все неслучайно и все очень правильно, достойно. И начался спектакль тоже с овации, когда в зал вошел великий мэтр. Он попросил микрофон, и дал команду, и включил фонарик.
На сцене - все актеры, занятые в спектакле. Сидят, к нам лицом. В центре - рояль. На заднике - картина из сна Ставрогина. В правом углу - икона, в левом - часы. И белые транспаранты: Премудрый змей, Хромоножка, У наших, Чужие грехи, Принц Гарри.
Оттого ли, чтобы облегчить не всегда подготовленному зрителю восприятие всех действующих лиц и сложных взаимоотношений, или еще по какой другой причине, но каждый раз актеры встают, при упоминании имен их персонажей. И этот любимовский прием завораживает. Рисунок спектакля - узорочье, искусное и совершенное в своей красоте. Самое полное изложение романа. Выведены практически все сюжетные линии. А то, что осталось "за сценой" предложено зрителям в виде Исповеди Н. Ставрогина, бесплатно раздаваемой в антракте. Это и линия Матреши.Я смотрела во все глаза, и довольное длинное действие увлекло и не отпускало. Юрий Петрович расставил свои, другие акценты, и снова хочется перечитать роман.
Я видела "Бесов" на Бронной и в Современнике. Эти, любимовские, самые бесоватые, пожалуй. Совсем другой Верховенский младший - Юрий Красков - он словно "рассыпался мелким бесом", весь такой приземленный, бытовой, юлящий. Красков играет две роли - еще и Тихона. Хитросплетение и загадка. Другой и старший Верховенский - не жалок, но полон достоинства, прекрасная работа Юрия Шлыкова. Ой, кажется, я попалась, начав писать об актерах - ведь хочется сказать о каждом, потому что все они играли по высшему разряду, играли очень точно, как учил и требовал Мастер. Он иногда помогал им своим фонариком, луч которого скользил по сцене и потолку, вспыхивал и гас, дирижерская палочка, управляющая свои оркестром.
Совершенно очаровательный Лебядкин - Евгений Косырев. Зал, конечно, реагировал взрывами хохота на его ужимки и прыжки. И не было никакого к нему /персонажу/ отвращения, как такое возможно? Опять загадка. И митинги, шуршание транспарантов на сцене, то ли Болотная. то ли Манежная, но все одинаково бесовское. Как же хорош и дьявольски просто хорош Сергей Епишев! Его Ставрогин, высокий, в смокинге, с хлыстом, с изящными, словно порхающими, длинными пальцами, страшными глубокими глазами, хорошо поставленным голосом вещает со сцены, словно он тут проповедник и есть. И дождь, дождь, дождь, стучит по зонтам, смывает все следы и, кажется, примиряет всех. Под дождем кружится эффектная пара - Маврикий и Елизавета, красивые Василий Симонов и Евгения Крегжде. Ли-путин Леонида Бичевина омерзителен и беспощаден в своей вездесущности. Как актуальны бесы в России.
И среди этих всех, одетых в черное, одна светлая душа, в белых одеждах, которые не скроет насильно надетая черная шаль, - Хромоножка, Мария Лебядкина. Еще только узнав о том, что Ю.П. приглашен поставить "Бесов" в Вахтанговском, я загадала актрису на эту роль. Конечно, это Мария Бердинских, ее таланту подходящая роль. Маша, Машенька, такая беззащитная и такая сильная, слабоумная и мудрая, несчастная и очень красивая... Браво-браво, Мария! Вы - удивительная. На сцене вместе с актерами и музыка - действующее лицо, "Петрушка" Стравинского - неровная, скачущая. тревожная и мятежная, в прекрасном исполнении Александра Гиндина и композитора Владимира Мартынова. Она расставляет акценты, и пробирается в душу.
Вот такой это спектакль. Классический, даже академический стиль, сохранение авторского текста, абсолютное чувство сцены, и в тоже время такой современный спектакль. Конечно, критики найдут недостатки и разберут его "по косточкам", ну дак на то они и критики. А я - зритель. Я смотрю сердцем и аплодирую стоя. Великому Любимову, потрясающим вахтанговцам, любимому Туминасу. Спасибо вам, за этот состоявшийся спектакль, за подаренную всем нам возможность увидеть его, и с Днем Театра!
Прекрасные фотографии Д. Дубинского с прогона спектакля здесь. http://dubinsky-photo.livejournal.com/24550.html И в фойе театра - очень достойная выставка портретов актеров театра и Р.Туминаса необыкновенный портрет..
Завершились смоленские гастроли Театра имени Вахтангова. Актеры Вахтанговского театра поделились с журналистами городских СМИ впечатлениями о посещении Смоленска.
Свои пятидневные гастроли вахтанговцы открыли 28 августа двумя спектаклями: на подмостках Смоленского драматического театра столичные актеры представили «Анну Каренину», а в Камерном театре – «Медею». – Нам хотелось привезти в Смоленск разноплановые спектакли, для постановки которых требуются и большая, и малая сцены, – объяснил такой выбор директор Театра имени Вахтангова Кирилл Крок. – Малая сцена Смоленского драматического театра показалась нам слишком камерной по сравнению с вахтанговской, поэтому была задействована сцена Смоленского камерного театра.
По словам организаторов, смолянам представили именно те спектакли, которые определяют лицо Театра имени Вахтангова. – Спектакли, которые мы привезли, я считаю наидостойнейшими, – сказал Кирилл Крок. – К сожалению, когда мы формировали репертуар для Смоленска, уже был заключен контракт на гастроли в Ульяновске. Поэтому смоляне в этот раз не увидели наш спектакль «Дядя Ваня». Московские актеры показали в Смоленске не только известные постановки, но и премьерные работы. Так, только в мае в Москве состоялся первый показ спектакля «Окаёмовы дни», в котором задействован Владимир Этуш. Первым городом, в который привезли этот спектакль, оказался именно Смоленск. Гастроли завершились спектаклем «Посвящение Еве», который не покидает репертуар вахтанговцев уже 13 лет.
Актеры отметили гостеприимство смолян. – Я впервые в Смоленске. Нам повезло попасть в чистый, красивый, реконструируемый город, – поделилась впечатлениями заслуженная артистка России Юлия Рутберг. – Люди очень доброжелательные, а публика взволнованная. – Могу сказать, что смоленский зритель оказался лучше, чем в других городах, – признался народный артист России, ректор института имени Щукина Евгений Князев. – Ни в одном городе нам не аплодировали так громко, как в Смоленске.
Актеры Академического театра им. Евгения Вахтангова отметили завершение сезона уличным представлением на Старом Арбате, в воскресенье, 24 июня. У входа в здание была установлена сцена, вокруг которой после начала действия собрались более 100 человек. Открыл программу художественный руководитель театра Римас Туминас.
"Открыть сезон - это всегда можно, а вот закрыть - действительно сложно, так как все актеры разбегаются по отпускам. Но мы здесь сегодня собрались, чтобы порадовать вас. Закрывая сезон, мы выходим на улицу, это уже стало доброй традицией", - рассказал со сцены художественный руководитель театра Римас Туминас.
В этот вечер на сцену вышли как самые юные воспитанников театра, так и опытные актеры. Они перевоплотились в исполнителей музыкальных коллективов "Король и Шут", ливерпульской четверки The Beatles, а также сыграли мини-пьессу о том, "что артист несет домой". Этим сорвали аплодисменты гостей Старого Арбата, а также тех, кто присоединился к мероприятию после последнего в этом сезоне спектакля "Пристань". Эта юбилейная постановка приурочена к 90-летию театра имени Вахтангова.
Театр Вахтангова с годами стал для меня домом. Я говорю это, не потому что так надо мыслить, а потому что меня «зацепило». Мне так повезло здесь, как будто надо мной какое-то золотое сечение. Потому что девочка, которая приходит из Щукинского училища с моими внешними данными и получает главную роль в театре Вахтангова – это чудо. Первые пять-шесть лет я играла по две премьеры в год. Я в театре жила. Я застала то время, когда премьера была событием в театре, когда дарили цветы, дарили фотографию…
Я считаю театр Вахтангова домом еще и потому, что многажды помимо художественного руководителя и номенклатурного человека Ульянова видела перед собой родителя. Был такой спектакль «Филумена Мартурано», и в нем – фраза: «Дети - есть дети». Когда-то Михаил Александрович сам был «ребенком» из этого спектакля и испытывал отеческое отношение Рубена Николаевича Симонова к себе. Видимо поэтому отеческое отношение к молодым артистам и безусловная заинтересованность в том, чтобы они играли, так свойственны Ульянову.
Мое ощущение от театра Вахтангова – его прекрасное понимание реальности как нафантазированного реализма. Театр это не зеркало, это увеличительное стекло. И чем больше я живу, тем больше я понимаю, что бормотальный реализм не от неуважения, а от факта присутствия этого явления, это не является правдой, это мелко. А увеличительное стекло, полет фантазии, гипербола, трагикомедия – это и есть самое убедительное, это есть актерская природа, актерское существование.
Мне кажется, что в вахтанговской школе и в трагикомедии, и в комедии при острейшей форме всегда было замечательное проживание, потому что Вахтангов был истинным учеником Станиславского. Плотников, Гриценко, Яковлев, Ульянов... Сегодня они играют Бригелло и Панталоне, завтра - Ленина, Жукова и «Идиота». Мне кажется, в этой растяжке, в этих возможностях очень верное понимание вахтанговского пребывания на сцене. Вахтанговцы всегда оставляли у зрителей очень сильное впечатление. Заставляли ли они безудержно хохотать, заставляли ли плакать, это всегда была очень сильная эмоция. Вахтанговский театр «накрывал». Это театр страстей и эмоций. И, конечно, в Вахтанговском театре всегда было чувство меры и вкуса. Ах, по какому миллиметрику ходили: шаг вправо, шаг влево, даже не шаг – цыпочка!.. Бывала пошлость, и все равно приходил и ломился зритель. А бывало виртуозное сочетание, гармония. Самые гармоничные спектакли театра Вахтангова – это тот золотой фонд, который театр дал русской культуре.
И я очень рада, что мне выпала честь выходить на сцену Вахтанговского театра со своим педагогом, с легендарной актрисой этого театра Аллой Александровной Казанской. И между нами нет конфликта «отцов и детей». Между нами любовь, приятие, восхищение – с моей стороны. А с ее стороны, как она сказала: «Ты должна меня переиграть, иначе какой смысл в том, что я тебя учила».
Я очень люблю этот театр, я очень люблю и бесконечно уважаю Михаила Александровича Ульянова. Он такой мудрый человек, он переживает за нас, по-актерски. Это такое редкое дарование. Как он может сказать удивительные слова молодому организму: «Я бы так не смог», - говорит великий артист. Он находит такие простые слова. Его гениальность в его простоте. Говорят: «Соль земли русской». Вне зависимости от чинов, регалий, титулов есть в нем эта русская земля с ее правдой, ее душевностью. Я очень рада, что мне повезло встретить таких людей в театре. Потому что театр – это эмоции, это живые человеческие отношения.
http://www.teatral-online.ru/news/6909/ 6 Июня 2012 Хачатурян посвятил ей вальс из «Маскарада». Галина Коновалова. «Театрал» и актриса Галина Коновалова продолжают серию очерков о вахтанговцах.
Это случилось очень давно, когда еще все были живы, молоды и прекрасны. Достаточно сказать, что в Художественном театре, где в то время блистали Хмелев, Тарасова, Степанова и остальные, кем-то была придумана хлесткая эпиграмма: «Берегись, Москвин во МХАТе, – живет Щукин на Арбате». И вот на том самом Арбате, где еще не было Театрального института имени Щукина, а была маленькая школа внутри театра, на одном из вступительных экзаменов в числе прочих дрожащих и неуверенных в себе абитуриентов появилась юная барышня, которая сразу заставила обратить на себя внимание.
Очаровательная, худенькая с раскосыми глазами, 15-летняя Алла КАЗАНСКАЯ. На стандартный вопрос председателя экзаменационной комиссии: «Что будете читать?» – наша героиня неожиданно громким и очень уверенным голосом объявила: «Монолог Чацкого из комедии Грибоедова «Горе от ума». И на дружный хохот всех присутствующих невозмутимо заметила: «Ничего смешного». Репертуар поступающих обычно не блистал разнообразием. Молодые люди в основном читали патриотические стихи о советском паспорте, барышни, как правило, вопрошали голосом Катерины из «Грозы»: «Почему люди не летают?» (действительно, а почему они не летают?). Сказать, что она единодушно была принята, – это не сказать ничего. Она пробудила к себе интерес не только педагогов, но и всех студентов, которые пришли посмотреть на новичков. И с этого «исторического» дня началась ее жизнь в театре и театра в ее жизни.
Арбатское детство
Как немногими словами обрисовать личность очень своеобразную, очень неординарную, очень талантливую? Обычно, наблюдая игру даже больших актрис, можно вообразить их жизнь вне сцены. Но в данном случае сделать это почти невозможно, ибо в Алле Казанской сочетались свойства и качества редко сочетаемые: изящество черт (сказывалось ее дворянское происхождение) и солидность, фундаментальность облика, тонкая наблюдательность, иронический ум и в то же время снисходительность к человеческим слабостям, легкость и даже известное легкомыслие. И в то же время глубина натуры и очень серьезное отношение к профессии…
Алла вышла из хорошей детской. Я прекрасно помню ее родителей (коренных арбатских жителей): крупную, властную красавицу Нину Валерьяновну – ее мать и очень скромного, почти стеснительного, небольшого, худощавого Александра Алексеевича Казанского, юриста по профессии, называвшегося до революции приват-доцентом. Не говоря уже о том, что двоюродным братом ее отца являлся замечательный театральный художник Владимир Дмитриев. Но и не только врожденной интеллигентностью привлекала людей моя давняя подруга, чей образ мне так хочется донести до читателя – воссоздать как для тех, кому не посчастливилось ее знать, так и для знавших, а может быть, к сожалению, начинающих ее забывать.
«Слишком женственна для этой роли»
Она прожила счастливую жизнь. Всячески счастливую. С первых шагов в театре стала получать большие роли, которые блестяще исполняла. Но театр есть театр, и в нем случается всякое. Переходя на второй курс, Алла получила роль (получить роль в то время в театре, где играли Мансурова, Горюнов, Кольцов, Шухмин, – это было подарком судьбы). Так вот, роль, полученная молодой актрисой в этапном спектакле Театра Вахтангова «Много шуму из ничего», заключалась в том, что одетая в бархатный костюмчик пажа Алла вместе с травести Генераловой перед каждым выходом главных действующих лиц на авансцену с поклоном раскрывала внутренний занавес.
И вдруг, перед самой премьерой, в театре раздается страшный слух: с главной роли Бенедикта снимается замечательный народный артист Анатолий Горюнов, а с роли пажа – молодая артистка Казанская. Причина, согласно формулировке приказа, состояла в несоответствии внешности, «фактуры» обоих артистов их ролям: Горюнова руководство сочло слишком толстым для роли Бенедикта, а артистку Казанскую – слишком женственной, чересчур привлекательной и даже в бархатных штанишках никак не похожей на пажа!
Не помню теперь, по прошествии времени, была ли Алла «убита» этим горестным событием, но оно с очевидностью показало, что рождена Алла совершенно для других ролей. Снятие с первой роли, которое могло бы стать концом актерской биографии, стало ее началом – признанием женского очарования Казанской и рождением ее как лирической героини. Вот какие бывают метаморфозы. Случилось то, что должно было случиться: Алла стала получать настоящие роли, достойные ее таланта. В их числе Жоржетта («Соломенная шляпка»), Катя («Учитель»), Галина («Олеко Дундич»)… И этот первый этап триумфального шествия закончился блистательным исполнением роли Нины в «Маскараде» Лермонтова.
Довоенный Театр Вахтангова занимал в Москве особое место. Сейчас даже не понимаешь, почему к нему тянулись самые интересные люди. На бесконечных вечерах и премьерах нередко присутствовали и Отто Юльевич Шмидт, и знаменитый авиаконструктор Александр Архангельский, и многие-многие другие. Завсегдатаем был общий любимец Михаил Светлов, ухаживавший, как и многие другие, за Аллой. И так как эта его любовь не состоялась, а юмора ему было не занимать, то все знали наизусть его знаменитое: «Перспективы наши жалки: елки-палки, Нинки, Алки». Для справки: Нинка – это другая красавица Театра Вахтангова, моя подруга Нина Никитина.
Лук с медом
Вообще, если перечислять всех поклонников, воздыхателей, то надо писать отдельную статью. Достаточно вспомнить, что сам Хачатурян свой знаменитый вальс из «Маскарада» посвятил Алле.
Шла жизнь, взрослела Алла, вырастала толпа поклонников, недостатка внимания как на сцене, так и за кулисами она не испытывала. И вдруг эту почти радужную картину неожиданно прервала война. В Омск, куда был эвакуирован театр, Алла поехала уже будучи женой нашего директора – молодого, очень красивого Якова Филипповича Рыжакина. Что такое Омск в биографии Театра Вахтангова – это особый разговор. Сколько раз мы на страницах «Театрала» вспоминали о том, что ни голод и холод, ни полное бытовое неустройство не мешали выпуску потрясающих спектаклей. Равно как не мешали они и абсолютному единению коллектива, жизнь которого была по-настоящему творческой. И, как это ни странно, тот тяжкий период с 1941 по 1943 год вспоминается сейчас как самое счастливое время. Наверное, потому, что все были живы и все были молоды…
Для Аллы жизнь в Омске ознаменовалась исполнением замечательных ролей в «Олеко Дундиче» и «Свадебном путешествии», получением во втором составе Роксаны в «Сирано де Бержераке» и тесной дружбой с Алексеем Денисовичем Диким, которую они пронесли через всю жизнь и которая многому научила Аллу.
О том, как мы голодали в Омске, я писала не раз и тем не менее вспомню один случай, характеризующий широту Аллы. Однажды, лютой зимой, Алла зазвала меня к себе домой и без лишних слов поставила на самодельный шатающийся столик граненый стакан, наполненный топленым маслом, баночку меда и большую луковицу. И, сказав сурово: «Ешь», – ушла на кухню топить печь. Я стала есть лук с медом и маслом (никакого хлеба и каши в доме в помине не было!). Я ела… ела, ела… Не буду пугать читателя подробностями о том, что со мной потом началось. Я просто хочу сказать, что накормить человека в тех жутких условиях было подвигом. Увидеть перед собой масло и мед в 1942 году – все равно что сейчас получить Нобелевскую премию.
«Где ты взяла эту рваную занавеску?»
В 1943 году мы вернулись из Омска с новыми спектаклями, с новыми артистами (одним из них был впоследствии знаменитый Сергей Лукьянов – Гордей Гордеич из «Кубанских казаков»), с новыми, родившимися там детьми (электричества ведь не было). Возвращаться нам, строго говоря, было некуда, потому что здание Вахтанговского театра на Арбате было разрушено, и мы играли в помещении нынешнего РАМТа, а потом перешли в МТЮЗ.
Алла в это время получила приглашение от знаменитого режиссера Бориса Барнета сниматься у него в «Волках и овцах» Островского. Пробы были хорошие, но картина – не помню, по какой причине, – не состоялась. Зато состоялся брак между чудесной Аллой и очень интересным, бесконечно талантливым Борисом Барнетом. Это новый период и в актерской, и в личной жизни Аллы Казанской. Результатом замужества явилось появление на свет маленькой Оли – ныне народной артистки, блестящей актрисы МХТ, красавицы и умницы, унаследовавшей от мамы тонкий юмор, царственную осанку, высокую образованность, а от папы – твердость характера, решительность, бескомпромиссность и прочие прекрасные качества…
Алла до рождения Оли и после ее появления на свет – это два разных человека. Веселая, совершенно не домашняя, внешне легкомысленная актриса оказалась вдруг после родов «сумасшедшей» мамой. Но при всем этом «сумасшествии» она воспитывала Олю прекрасно: девочка с детства занималась теннисом, языками, много читала – вот и получилось то, что получилось… И тем не менее Алла, обожавшая свою единственную, неповторимую Ольгу, оставалась сама собой.
Вспоминаю званый обед в честь Олиного бракосочетания (мне кажется, что это было только вчера). В маленькой квартирке на Кутузовском я, немного запоздавшая, застала настоящее светское общество (Аллу всегда окружали очень интересные люди). Помню, что были Лев Оборин со своей женой Олей, знаменитый физик Арцимович, артистка Пирятинская, жена Алексея Денисовича Дикого и много других славных имен. Во главе стола сидела Аллина мама. Все ждали новобрачных, почему-то задерживающихся в загсе. Волновались все, кроме самой Аллы. Но когда они появились, первая фраза, с которой встретила Алла молодоженов, была: «Где ты взяла эту рваную занавеску?» (Оля одолжила у подруги белое кружевное платье). Помню, что я похолодела и подумала, что я бы никогда не смогла в такой торжественный момент прикрыть общее волнение столь легкой иронией даже по отношению к своей обожаемой дочери. В этом вся Алла.
Студентки мечтали попасть именно к ней
В подтверждение легкости Аллы можно вспомнить, как органично она со временем перешла на возрастные роли. Обычно для героини этот период бывает болезненным, это отражается и на характере, и на поведении, обнажая все негативные свойства актрисы. У Аллы Казанской все было иначе. В ней не чувствовалось ни обиды, ни неожиданного смущения по отношению к возрасту, ни раздражения. Для всего этого она была слишком умна. Кроме того, ее щедрое материнство не ограничилось одной Олей. Неожиданно раскрывшийся педагогический талант Казанской подарил несметное количество теперешних ведущих артистов (здесь и Сергей Маковецкий, и Владимир Симонов, и Юлия Рутберг, и Ольга Тумайкина, и Лидия Вележева, и Григорий Сиятвинда). Она сразу прославилась в училище таким мастером женских ролей, что все студентки мечтали попасть именно к ней в работу. Но дело даже не в этом. А в том, как она растила своих студентов. К ней приходили неотесанные, подчас не очень грамотные дети, которых она не только кормила, одевала, учила, но и воспитывала в самом широком и высоком смысле этого слова. Воспитывала своим собственным примером – своим отношением к театру, к училищу, к друзьям и к работе вообще.
И если мы говорили все время об Алле как о человеке, очень легком в общении, то всегда, всю ее долгую жизнь, рядом с этой легкостью и беспечностью соседствовали глубина, серьезность и великодушие…
Если выражаться высоким стилем, то советская эпоха рождала своих героев во всех областях. Люся Целиковская была эталоном для всех женщин. Она удивительно вовремя появилась на советском экране именно в тот момент, когда был высокий спрос на позитивных, энергичных, ни в чем не сомневающихся «строителей коммунизма». Но, как это ни парадоксально, сама актриса, так искрометно существующая на экране и сцене, в жизни была совершенно другим человеком.
Лучистые глаза
В 1937 году я мучила своего ухажера разными идиотскими вопросами, в том числе о том, что такое «лучистые глаза». И, здорово ему осатанев, получила ответ: – Слушайте, если уж вас до такой степени интересует этот глобальный вопрос, то сходите сейчас на вступительные экзамены в училище. Там как раз сдает барышня. У нее лучистые глаза…
Любопытство мое было столь велико, что я тут же помчалась на экзамен. И действительно увидела там очаровательную девицу в совершенно непонятном одеянии (это потом, сблизившись с Люсей, я узнала, что пальтецо было сшито из папиной шинели, отороченное каким-то ужасом, именуемым серым каракулем). Золотые кудряшки, две глубокие ямочки на щеках и те самые «лучистые глаза», скажу прямо, производили неизгладимое впечатление. Даже на меня, окруженной красивейшими артистками театра, в котором красота и обаяние всегда ставились вровень с талантом, если не сказать больше.
…Она прочла «сон Татьяны»», затем, как полагается, басню. Но вдруг безо всякого перехода звонким голосом сказала: «А еще я могу спеть», – чем ошарашила приемную комиссию, которая благосклонно согласилась ее выслушать. Это потом мы узнали, что Люсин папа – знаменитый дирижер Василий Васильевич Целиковский, что мама Екатерина Лукинична – певица, которая с ранних лет пела в церковном хоре, а потом на театральной сцене, и что удивительная музыкальность Люси – это вполне естественная «наследственность».
Колхозница с вилами
В труппу она была принята, еще не успев кончить училища. Сразу получила роль в очередь с легендарной Мансуровой, и после этого ее жизнь казалась безоблачной. Едва перешагнув порог Вахтанговского театра, она сразу стала получать приглашения в кино. Знаменитая картина «Антон Иванович сердится» – эта первая картина Целиковской! – была воспринята в Москве наравне с нынешними самыми популярными блокбастерами. И появление этого фильма стало вторым «рождением» Целиковской. Ей подражали во всем. Столичные модницы начали делать прически а-ля Целиковская, судорожно укорачивать юбки, которые до этого времени носились ниже колен, а на Тверской, куда артистка переехала жить, за ней и вовсе бегали толпы.
В 1950-х годах театр поехал в Киев на гастроли и вывез туда весь свой блестящий репертуар, но для политического веса взял пьесу Сафронова «В наши дни», где Люся играла совершенно не свойственную ей роль колхозницы: ходила по сцене с огромными вилами и было понятно, что она не создана ни для этой роли, ни для колхозной жизни вообще. Но тем не менее после спектакля ее до такой степени разрывала толпа поклонников, что руководству пришлось выпускать актрису через черный ход – просто для того, чтобы она осталась жива и невредима. Вахтанговцы с ужасом наблюдали, как темпераментные южные мамаши едва ли не подбрасывали в воздух своих детей, требуя благословения.
Так шла жизнь. Так росла Люся. И мы, близкие, с некоторым удивлением замечали, что ни эта слава, ни ее огромная популярность, ни зависть окружающих барышень не влияют на ее характер. Она совершенно не соответствует тому впечатлению, которое производит.
«И тут кончается искусство…»
Целиковская на самом деле была очень серьезным, глубоким, умным и разносторонне образованным человеком. Так и вижу ее в гримуборной, либо с учебником английского языка, либо с новейшим романом, или уж, в крайнем случае, с огромными спицами, которыми вяжет она бесконечные пальто и свитера своему любимому ребенку. А дальше как по Пастернаку: «И тут кончается искусство, И дышат почва и судьба…»
Таких «сумасшедших матерей», какой оказалась Люся, человечество еще не знало. При появлении маленького Саши жизнь ее изменилась абсолютно. Все в доме было подчинено этому ребенку. А так как у Саши в раннем детстве обнаружили полиомиелит, который тогда не умели лечить, то Люся буквально посвятила себя его здоровью. Надо было видеть, как она, хрупкая женщина, каждый день с пятого этажа тащит на прогулку мальчика, кормит его грудью почти до совершеннолетия, а в утренние часы лампой синего света дезинфицирует всю квартиру.
Вообще со стороны это выглядело немножко комично. Так как дом слишком музыкальный – Люся играет на рояле, мама поет (к тому же у нее в ту пору появился новый муж – Яша, скрипач Большого театра), – то день начинался с того, что все, крутясь вокруг младенца, напевали басом: «Сашеньке ботинки, ботинки, ботинки». И более высоким фальцетом: «Лимонный сок, лимонный сок, лимонный сок».
Я, когда видела эту картину, столбенела. Мне казалось, что из этого мальчика вырастет абсолютный идиот, поскольку при такой горячей опеке невозможно удержать свой еще не устоявшийся интеллект. А получилось наоборот. Вырос прекрасный, очень способный мальчик, с легкостью окончивший Бауманский институт, необыкновенно нежно и трогательно относящийся к своей маме, прекрасно женившийся и создавший замечательную семью.
Смелый проводник
Ее деятельный характер, ее невероятная энергия проявлялись во всем. И для всего она находила время и силы. И для постройки дачи, и для создания уюта в своей московской квартире, и для помощи нуждающимся. Но самый активный общественный момент ее жизни проявился в период становления Театра на Таганке. Всем известна сложная судьба этого театра. И если Юру Любимова я в свое время называла самосожженец (настолько смело он вел театр наперекор всем политическим реалиями), то Люся – его супруга – неоднократно становилась проводником этих нечеловечески смелых поступков.
Во времена самого глубокого застоя она, никого не боясь, отстаивала художественное кредо «Таганки». Принимала участие во многих литературных инсценировках, которые писались для театра, сидела на всех репетициях и умела защищать театр в самых высоких инстанциях. Ее напор, убежденность, вера в свою правоту действовали на чиновников с такой силой, что они готовы были пойти на уступки, лишь бы поскорее избавиться от «назойливой» посетительницы.
Она жила шумно, темпераментно, вокруг нее все бурлило. И, появляясь за кулисами театра, никого не оставляла в покое. Либо одаривала своим доброжелательством, либо громила на худсовете то, что ей не нравилось. Но равнодушной никогда не была. И ее постепенное угасание настолько не соответствовало характеру, что до сих пор в этот уход не хочется верить.
Справка Людмила Целиковская родилась в Астрахани 8 сентября 1919 года. В 1937 году поступила в Театральное училище имени Щукина. В Театре имени Вахтангова служила с 1941 по 1992 год. В 1940–1950-е годы стала звездой советского кино, сыграв Мурашову («Сердца четырех»), Симу Воронову («Антон Иванович сердится»), Наташу Куликову («Воздушный извозчик»), Любу Карасеву («Близнецы»), Тоню Калмыкову («Беспокойное хозяйство»), Ольгу Ивановну («Попрыгунья») и еще целый ряд ролей.
Отправлено: 19.11.13 20:03. Заголовок: Московский Комсомоле..
Московский Комсомолец № 25736 от 3 сентября 2011 г.
...в Театре Вахтангова прошел свой сбор труппы. Вахтанговцы от мала до велика заглянули в отремонтированные гримерки, прошли в подновленное фойе — летом был ремонт, и все блестит свежестью. Актеры тоже блестят: самый загорелый — Владимир Этуш, самый общительный — Евгений Князев (кого только не расцеловал!), самый элегантный, в стильном пиджаке и шейном платке, — Сергей Маковецкий («Настроение шикарное!» — поделился актер с «МК»). А самая бодрая и юморная, конечно, Галина Коновалова, отметившая летом 95-летний юбилей. Сначала, когда ее тискал в объятиях Князев, она со своим характерным юмором говорила: «Оставьте меня в покое!» А потом, когда ей аплодировала вся труппа, пришлось ей бодро перескочить через скамейку и все же взять микрофон.
— Полное ощущение собственных похорон! С удовольствием бы поменялась с любым из вас. Сколько пожилых дам показывают по телевизору и спрашивают у них: как вам удается сохранить форму? Чем она старше, чем дурнее, чем больше у нее морщин, тем чаще ей говорят, что она прекрасно выглядит. Особенно есть такая в шляпе:
«Я никогда никому не завидовала...» Не верьте никому! Я вот всем завидую. Машке Бердинских, что она такая молодая и красивая, соседке, что она уже ремонт на кухне сделала, а я еще нет... У меня столько забот! А главное — теперь серьезно — у меня есть возлюбленный. Да. Он давно со мной, он вытягивал меня из всех трудностей, депрессий, если бы не он...
— Кто это в конце концов? — крикнул Этуш. — Успокойся, — «осадила» его Галина Львовна. — Его имя — Вахтанговский театр.
Галина Коновалова — Сергею Маковецкому: “Терпеть не могу юбилеи!” фото: Кирилл Искольдский
А театр в этом году ожидает сезон романтический. Римас Туминас признался, что пришло время подумать о своей профессии. Попросил прекратить вечные просьбы отпустить на съемки: «С 20 октября вся труппа должна быть в театре и жить театром». Ведь 13 ноября — 90-летие театра. 11, 12 и 13-го числа будет показан новый спектакль «Пристань». Если он будет таким прекрасным и значительным, как описывает его Туминас, если актеры смогут быть с ним и друг с другом на одной волне — это и правда будет нечто из ряда вон.
— Это месса об ушедшем времени. Не бойтесь оплакивать свою судьбу. Пристань — это некий храм, или вокзал, или станция, где люди встречаются, расстаются, вспоминают, влюбляются. Там не будет киосков и полицейских — это хрупко, опасно и окутано таинственностью. Среди авторов «Пристани» — Миллер, Брехт, Шекспир, Бунин, Достоевский, де Филиппо, Пушкин... А главное авторство, надеюсь, возьмет на себя Юрий Яковлев.
Тогда же, в юбилейную неделю, в театр приедет Вильнюсский малый театр с «Мадагаскаром» и «Ревизором» (в роли городничего Сергей Маковецкий). Сделано это, чтобы «открыть дорогу в Прибалтику, в Европу...» Среди других премьер: литовский балетмейстер Анжелина Холина поставит «Анну Каренину», идут репетиции пьесы «Сюрприз», а в конце ноября будет «Медея». Не говоря уж о совсем нереальных планах — из Лондона Римас Владимирович привез идею спектакля «Конь войны» о Первой мировой, где актерам придется оседлать прогресс и осваивать управление этими высокотехнологичными лошадьми.
Особую речь Туминас произнес о сути профессии актера. Его слушали — кто-то с иронией, но все как один в глубокой задумчивости. — Я вычитал в романе, что вы должны быть похожи на химиков, изготавливающих яд. Обычно мы травим зрителей, а сами выходим здоровенькими. Надо и самим пробовать действие этого яда.
На доме Целиковской появилась мемориальная доска. Она стала звездой после фильма «Сердца четырех». Потом были еще десятки лент, самые известные картины 40-х годов — «Попрыгунья», «Воздушный извозчик». А еще она сыграла царицу в «Иване Грозном» — за этот фильм вся съемочная группа получила Сталинскую премию. Награда не досталась только Целиковской — по личному решению руководителя государства. Вахтанговцы в полном составе покинули родной театр, чтобы стать участниками волнительного действа на Новинском бульваре. Василий Лановой и Римас Туминас сбрасывают золотую ткань. Мемориальная доска – легенде Театра имени Вахтангова, звезде советского кино Людмиле Целиковской. Прямо напротив памятной таблички, посвященной ее мужу — архитектору Каро Алабяну. Здесь, в доме N 18, и жили знаменитые супруги. «У меня был пожар. И все сгорело — самые ценные для меня книги, которые мне подписывали».
Люда подписала мне книжку, я ничего не сочиняю. Она мне написала: «Стой под дождем! Пусть пронизывают тебя его стальные стрелы — стой! Стой, несмотря ни на что! Жди солнца. Оно зальет тебя сразу и беспредельно!» — вспоминает народная артистка РСФСР Людмила Максакова. Скульптору Андрею Балашову удалось передать ее пронизывающий взгляд, который сводил с ума зрителей, говорят вахтанговцы. На гастролях после спектаклей Целиковскую, рассказывают, спускали по пожарной лестнице — у входа ее всегда ожидала толпа. В театр, которому отдала полвека, Людмила Васильевна попала еще студенткой Щукинского училища, перед войной. Старейшая актриса труппы 96-летняя Галина Коновалова прекрасно помнит, какое впечатление Люся, как все ее называли, произвела на коллег.
«За мной ухаживал молодой человек, и я его как-то его, кривляясь, спросила: «Что такое лучистые глаза?» он сказал: «Пойдите в тот коридор, там стоит барышня — вот у нее лучистые глаза». Так я узнала, что это такое», — рассказывает Галина Коновалова. В 1940-м красавицу заметил режиссер Максим Юдин и предложил ей главную роль в своей комедии «Сердца четырех». Это была ее любимая картина, потому что играла она себя. Так же, как ее героиня Шурочка, Целиковская обожала сладкое, ненавидела математику и любила музыку – дочь оперной певицы и дирижера Большого театра, она училась в Гнесинской школе, но призванием музыка для нее не стала. Хотя в фильме «Сердца четырех» песню исполнила сама.
Началась война. Вместе с вахтанговцами Целиковская поехала на фронт. Своими выступлениями она так воодушевляла солдат, что они поднимались в бой с криками: «За Родину! За Сталина! За Целиковскую!» «Сколько мечтали о ней военные! Вот мне рассказывал мой дядя, который был летчиком: «Вот она для нас всю войну была как магнит такой, мы смотрели картины, военные короткометражки…». Она ездила в бригадах», — говорит народный артист СССР Василий Лановой.
Покоренный ее выразительными васильковыми глазами, Сергей Эйзенштейн пригласил Целиковскую на роль царицы Анастасии в фильме «Иван Грозный». Одна из немногих ее драматических работ. Может быть, из-за амплуа комедийной актрисы ее не жаловали критики и правительство. За картину «Иван Грозный» Сталинскую премию получила вся съемочная группа, Целиковскую же генералиссимус из списка вычеркнул. Сказал: «Царицы такими не бывают». Зато через 10 лет за роль в фильме «Попрыгунья» Самсона Самсонова она получила «Серебряного льва» Венецианского кинофестиваля.
«Она была очень глубокий, очень серьезный человек, совсем не такой труляляшкой, какой она казалась из-за опереточных ее выступлений и ролей. Она очень глубокий человек. Во-первых, очень образованный, все время образовывалась сама, учила языки, никогда не сидела без дела. А когда совсем уж нечего было делать, она вязала дивные вещи!» – вспоминает Галина Коновалова.
После рождения единственного сына Александра она всю себя отдала его воспитанию, перестала играть в кино и в театре. При этом переводила пьесы с английского. Во многом ее звездное имя помогло Юрию Любимову – режиссеру, как тогда считалось, политически неблагонадежному — открыть Театр на Таганке. И все знаменитые таганковские инсценировки повестей и романов тоже писала она, в том числе к знаменитому спектаклю «…А зори здесь тихие». Хотя официально она работала вместе с Любимовым, который стал ее мужем после смерти Алабяна, только над одним спектаклем – композиции по стихам Пушкина «Товарищ, верь!», сообщили корреспонденту портала «ОВести.Ru».
Вечеринка, посвященная премьере лермонтовского «Маскарада» в театре им. Вахтангова, полностью соответствовала черно-белым декорациям постановки Римаса Туминаса: темный пол и темный рояль Малого зала весь засыпали искусственным снегом. Отыграв сложнейший драматический спектакль, актеры смогли наконец расслабиться.
Исполнитель главной роли Евгений Князев с интересом рассматривал фотографии исполнителей легендарной вахтанговской постановки 1941 года (для нее Арам Хачатурян написал свой знаменитый вальс, звучащий, кстати, и в нынешнем спектакле). Другие участники спектакля — Лидия Вележева и Виктор Добронравов — зажигательно танцевали под аккомпанемент живого ансамбля.
Хотя актриса Дарья Михайлова в вахтанговской труппе не состоит, она тоже принимала поздравления — как мама актрисы Василисы Сухановой. Василиса окончила Щукинское училище и теперь работает в Вахтанговском театре вместе с папой — актером Максимом Сухановым. «У Василисы совсем небольшая роль, буквально пара слов, но я все равно волновалась, — призналась Дарья. — Я страшно рада, что моя дочь попала в руки к такому замечательному режиссеру и участвует в этом талантливом спектакле».
Вахтанговскому театру — 90 лет. Как рассказать его историю? Высоким штилем? Общими словами? Можно и так — только это будет не история вовсе, а какая-то банально-сусальная открытка в духе Булгакова — “Взвейся-развейся”. История хороша своей правдой. История хороша, когда она в деталях. Итак, Вахтанговский театр — история в деталях.
1921 год. В Москве страшный голод, а Евгений Вахтангов считает, что это самое лучшее время для открытия нового театра. Веточка Вахтанговского тянется от дерева мхатовского. Вахтангов — ученик Станиславского, сын табачного фабриканта армянина, азартный картежник и неисправимый жизнелюб. Его лебединой песней станет «Принцесса Турандот», и он, смертельно больной, не сможет прийти на премьеру и не подозревает, что его театральное детище проживет без десятка сто лет. И что ей даже поставят позолоченный памятник возле театра.
Что это за человек — Вахтангов? Для учеников он — икона. При жизни на него молятся и боятся его. Первая поездка молодежной труппы по Волге. Роскошный пароход. Общее веселье. Все напиваются. Вахтангов, который имеет отдельную каюту, вызывает к себе молодую артистку Александру Ремезову (спустя годы она станет известным режиссером театра). Ремезова входит в каюту — свет приглушен, на столе горит свеча, учитель полулежит. Она начинает что-то говорить — он молчит. У нее дрожит голос — он молчит. Плачет, рыдает — молчит. Падает на колени... Наконец, Вахтангов произносит: «Ну, вы, кажется, всё поняли, вы свободны». Вот такой урок на всю жизнь от Вахтангова.
Вахтанговцы буквально живут в театре. Вместе репетируют, ссорятся, играют спектакли. В театре есть все для жизни — прачечная, химчистка — и на улицу выходить не надо. Есть даже собственная маникюрша. Отдельное место — столовая тети Фроси. Она делает умопомрачительные расстегаи и вкуснейшие обеды за три копейки.
Типичная картина начала 30-х годов — по Арбату (он еще не разделен на Старый и Новый и по нему не бегают машины) тянется вереница людей с судками в руках. В судках — обеды от тети Фроси. Впереди всех бежит Цилюша Мансурова (так называют ее в театре), весьма непоседливая особа: все время что-то роняет, спотыкается. Она войдет в историю как первая принцесса Турандот. Распределяя роли, Вахтангов скажет: «Я знаю, как сыграет эта актриса, знаю, как эта. А как сыграет Мансурова, я не знаю. И мне это интересно. Поэтому Турандот будет именно она». Она — хозяйка театра, одна из трех за годы существования Вахтанговского.
Последний в веренице граждан с судками — Борис Щукин. Прекрасный артист, любимец коммунистических властей — он в СССР самый главный Ленин, в кино и театре. В жизни ничего не имеет общего со своим революционным героем-холериком. Напротив, задумчивый и медлительный, к тому же с непростым характером. Конец его трагичен. Он лег спать, взял книжку «Парадокс об актере» Дидро, уснул с ней, а во сне умер. Так его и нашли — с «Парадоксом».
В Вахтанговском, как ни в одном театре Москвы, культ обслуживающего персонала. Вот, например, монтировщик Петя Синтелев. Если кто-то из артистов ему говорил: «Петя, это плохо висит, надо бы прибить», он тут же отвечал: «Играть лучше надо». И артисты замолкали. Замечательный сапожник Алексей Сергеевич работает в театре. После спектакля «Егор Булычев и другие», самого шумного спектакля того времени, Борис Щукин спрашивает сапожника: «Ну как, Алексей Сергеевич?» «Ох, Борис Васильич, какой спектакль! А сапоги-то какие!» Эта фраза будет гулять по театральной Москве еще долго. После спектакля Цецилия Мансурова довольно произносит: «Моей Кате понравилось». Катя — это костюмерша, и не дай бог попасться ей под руку.
С театром сотрудничают молодые Шостакович, Завадский, Акимов. Лучшие драматурги, художники, режиссеры — все здесь.
1940 год. Время мрачное, тяжелое. Писатель Михаил Булгаков в опале, тучи над ним сгустились. Три человека от театра — красавец Василий Куза, Рубен Симонов и комик Анатолий Горюнов — бегут в Афанасьевский переулок на квартиру к писателю: «Давай, давай пьесу». Булгаков отдает им «Дон Кихота». Спектакль делают быстро. Поддержать в то время Булгакова — это поступок.
Анатолий Горюнов, знаменитый вратарь советского кино (фильм «Вратарь», роль Карасика), пользуясь популярностью и авторитетом, спасает многих от репрессий. У одной актрисы за баснословные деньги покупает старые разношенные туфли. Зачем? Оказывается, ее мужа забрали, она бедствует, но боится просить о помощи.
Вахтанговцы вместе встречают каждый Новый год. И не дай бог кому-то уйти гулять на сторону. После спектакля разъяренный худрук Рубен Симонов врывается в гримуборную молоденькой и хорошенькой актрисы Галины Коноваловой со словами: «Вы что думаете, меня никто не приглашает?! Мне негде больше встречать Новый год? Почему вы не пришли?» Все происходит в портретном фойе — Новый год, читают всей труппе пьесы, принятые к постановке. Проводят шумные собрания, снимают худруков и выбирают новых. Тут же выставляется гроб, прощаются с умершими коллегами.
1941 год. Одна из первых бомб, упавшая на Москву, угодила именно в театр Вахтангова. Среди артистов установили дежурство на крыше и внутри театра. Распределяет всех артист Владимир Осенев. Другой артист, Михаил Сидоркин, в это время активно снимающийся в кино, прибегает с ночной съемки и умоляет Осенева дать возможность ему дежурить не на крыше, а в помещении парткома. «Там есть диван, я хоть немножко посплю». Осенев, кроме того что замечательный артист, человек принципиальный и не уступает. Ночью бомба угодила как раз в то помещение, где находился партком — его как срезало. Сидоркин после этого всю жизнь будет повторять, что в эту ночь родился на свет второй раз. А вот двое артистов — красавец мужчина Василий Куза и Владимир Чистяков — погибли.
Во время войны театр уезжает в эвакуацию в Омск. Условия самые тяжелые, у всех только два желания — есть и играть. Голодные артисты репетируют с энтузиазмом. Размещенные по квартирам, ранним утром они спускаются с ведрами к Иртышу, набирают ледяной воды, съедают один кусок хлеба (и это не фигура речи) и бегут в театр. А там надевают фраки и репетируют легкомысленную оперетку «Мадмуазель Нитуш». История повторяется: «Принцесса Турандот» рождалась тоже в тяжелых условиях.
Типичная картина в эвакуации — актриса Дина Андреева в дорогой котиковой шубе, подвязанной веревками, тянет детские салазки. Ей страшно завидуют: она достала где-то дрова.
Омск. Артисты в обкоме отмечают новый, 1942 год. Столы ломятся от рыбы (все-таки река). Все набрасываются на еду, и при этом каждый старается что-то положить в сумку — ведь дома остались голодные дети, родители. Официант, нагнувшись над одной уважаемой артисткой, низким голосом произносит: «Гражданочка, вы хоть бы графинчик оставили». Но никто никого не осуждает.
За два с половиной года эвакуации выпускают много спектаклей. Два из них — «Фронт» и «Олеко Дундич» — получают Сталинские премии. Практически во всех театрах страны ставят «Фронт» Корнейчука, но побеждают именно вахтанговцы.
За 90 лет в театре — три хозяйки: Цецилия Мансурова, Галина Пашкова и Юлия Борисова. Хозяйки они не по положению, а потому что ведут репертуар. Муж Юлии Борисовой действительно директор театра — Исай Исаакович Спектор. Когда он неожиданно умрет от разрыва сердца, злые языки скажут: «Ну все, ей конец». Не тут-то было, талант Борисовой мощнее всяких досужих разговоров, и она блестяще играет во всех постановках. Образец достоинства.
Это Рубен Симонов заводит моду в театре на красивых актрис. Он убежден, что красивые женщины в труппе — половина успеха. Если посмотреть на фото — красавица на красавице — и так несколько поколений. При Вахтангове — Мансурова, Синельникова, Русинова. Позже — Борисова, Пашкова, Коновалова, Добронравова, Целиковская, Измайлова. А тут приходит красивая молодежь — Вертинская, Максакова, Малявина, Купченко, Шашкова, Есипенко, Вележева, Дубровская, Гришаева... И далее по списку.
Валентина Малявина — самая трагичная судьба Вахтанговского. Оригинальная личность, темноглазая красавица свела с ума не одного мужчину. Пила, была обвинена в убийстве гражданского мужа Станислава Жданько, несколько лет провела в колонии, освободилась досрочно за недоказанностью преступления, потом снова тюрьма... К профессии не вернулась. Живет в забвении, почти ослепла.
В театре говорят, что в труппу взяли очень худого артиста. Его худоба похожа на измождение. «Да нет, он просто очень тонкий», — шутит кто-то, не подозревая, насколько попал в точку. Юрий Яковлев — актер удивительно тонкой внутренней организации, с завораживающим голосом и при этом существует в театре обособленно.
А молодой Сергей Маковецкий в театре играет пока в водевилях и обращает на себя внимание смелыми высказываниями на общих собраниях. Так, когда один из приглашенных режиссеров назначает на главную роль свою жену, неожиданно вчерашний студент Маковецкий встает и говорит: «А почему это ваша жена должна играть эту роль? Есть прекрасная актриса Алла Александровна Казанская». Казанская — педагог Маковецкого по училищу. Потом Сергей сыграет роль композитора Шостаковича в спектакле Виктюка «Уроки мастера», и Москва откроет для себя потрясающего артиста, тонкого, чувственного, странного.
Сергей Маковецкий. Фото: Валерий Мясников.
Отдельная страница Вахтанговского — Михаил Ульянов. Паренек из города Тара (Омская область) замечен еще в училище, приглашен в театр. Первая роль — любимец Ленинграда коммунист Киров. На спектакле происходит комический случай: Ульянов худой, и ему гример укрупняет лицо, подкладывает вату за щеки. А Киров, так положено в спектакле, много смеется, и вата у него вылетает. Во втором акте публика замечает, что Киров заметно осунулся.
Михаил Ульянов. Фото: Валерий Мясников.
День Ульянова начинается с хлопот: он народный депутат. В его квартире в прихожей у телефона висит лист, на котором написано: «Ясли, милиция, квартира...» Он всем помогает, за всех хлопочет. Артисты получают квартиры в новом доме на «Киевской». Как-то, проезжая мимо, Ульянов вздохнет: «Эх, скольким же я сделал здесь квартиры. И ни одна сволочь меня на новоселье не пригласила».
Артист от Бога. Имидж — мужчинский мужчина. А в жизни... Ульянов мягкий, добрый, нерешительный. Добровольный подкаблучник. Как же с такими качествами он решился возглавить труппу после Евгения Симонова? Просто умеет брать на себя ответственность за других, за театр, не боится признаваться в ошибках и расплачиваться за них. Иногда слишком дорогой ценой.
Рубен Симонов считает — кто уходит из Вахтанговского, тот счастья не найдет. Тому пример — экранный казак Сергей Лукьянов (фильм «Кубанские казаки»). Красавец, русский богатырь... Дела в театре у него идут хорошо. Много снимается. Просит Симонова взять в театр его жену Клару Лучко. Симонов отказывает. «Ну, тогда и я уйду», — говорит Лукьянов и уходит во МХАТ. Во МХАТе у него не складывается. Он перенесет два инфаркта, вернется и во время собрания, которое происходит все в том же портретном фойе, неожиданно умрет от инфаркта.
Владимир Осенев после спектакля не дошел несколько шагов до подъезда дома и умер во дворе. Просто упал и умер. Его жена Галина Коновалова потеряла голову, не хочет жить. Спасает Михаил Ульянов, который на гастролях буквально пасет ее, не оставляет одну.
Людмила Максакова — красавица. Замечательно играет в спектаклях, поставленных Петром Фоменко, — «Пиковая дама» и «Без вины виноватые». Преподает в Щукинском училище: опекает студентов, подкармливает их, одевает.
В Вахтанговский приходят однокурсницы Мария Аронова и Нонна Гришаева. Обе яркие, комичные. Аронова играет сочно, ярко. Гришаева прекрасно поет. Когда в этом году разбился артист Алексей Завьялов, Аронова помогла его жене, стала собирать деньги.
Конец прошлого века, начало нынешнего — трудный период в жизни театра. Спектакли выпускаются, звездные артисты работают, но общее ощущение трясины присутствует.
В театр назначен новый худрук Римас Туминас из Литвы. К нему относятся настороженно, часть труппы ворчит, что его эстетика имеет мало общего (если вообще имеет) с эстетикой Вахтанговского театра. Ему трудно, наступает момент, когда он висит на волоске, но... Министр культуры Александр Авдеев верит ему, Римас выпускает спектакль «Дядя Ваня», который становится поворотным моментом в истории театра. Сергей Маковецкий сыграет в «Дяде Ване», может быть, свою самую лучшую роль.
Римас Туминас. Фото: Валерий Мясников.
Происходит смена и в дирекции. На ключевой административный пост назначен Кирилл Крок, прежде не работавший в больших театрах... Он окажется очень дельным для Вахтанговского эффективным управленцем с душой театрала. Окажется, что еще студентом будущи экономист подрабатывал монтировщиком в московских театрах.
Самая поразительная персона в «Дяде Ване» и в театре вообще — Галина Коновалова. Возраст не скрывает — 95. На сцене зажигает. Относится к себе иронично и с юмором. Когда Туминас предложил ей роль няньки в «Дяде Ване», она удивила его ответом: «Что вы делаете? Я в театре сто лет. В юности я считалась хорошенькой барышней. Потом — крупным политическим деятелем (много лет Коновалова — заведующая труппой). А вы из меня сделали актрису?»
Владимир Вдовиченков — артист с сериальным и киношным бэкграундом. Мачо, в прошлом матрос, занимался бизнесом. На сцене — тонкая, ранимая натура с огромной жаждой работы. Доктор Астров в «Дяде Ване» — это открытие театрального актера Вдовиченкова.
Еще одна персона, отдельно стоящая от всех, — Максим Суханов. Сочетает в себе несочетаемое — талант самобытного актера и бизнесмена. Не занят в спектаклях Туминаса, но когда вокруг того возникнет кольцо неприятия, первым его поддержит.
Людмила Максакова и Максим Суханов. Фото: Валерий Мясников.
2011 год. 90-летие театра отмечают не концертом мастеров сцены и речами представителей власти. Не цветами и корзинами, а спектаклем. Туминас подготовил спектакль под названием «Пристань» и занял в нем практически всю труппу. Вывел на сцену в один вечер всех вахтанговских звезд.
Отправлено: 27.11.13 22:24. Заголовок: Вахтанговцы в Таганр..
Вахтанговцы в Таганроге.1980г.
В 1980 г в рамках празднования 120-летия Чехова прошла творческая встреча Вахтанговцев с таганрогскими зрителями и показ спектакля "Насмешливое моё счастье"с участием Юрия Яковлева в роли А.П.Чехова,Ю. Борисовой,Е.Добронравовой,Е.Карельских,Е-.Кацынского и др. Киноплёнка из архива В.Барсукова.
НАСМЕШЛИВОЕ МОЕ СЧАСТЬЕ (театр Вахтангова 1975 год)
По одноименной пьесе Л.Малюгина Постановка: Александры Ремизовой
В ролях: Антон Павлович Чехов-------------Юрий Яковлев Мария Павловна Чехова-------------------Елена Коровина Александр Павлович Чехов-----------------Анатолий Кацынский Лидия Стахиевна Мизинова ( Лика)--------------Юлия Борисова Алексей Максимович Пешков-----------------Евгений Карельских Ольга Леонардовна Книппер------------------Елена Добронравова
Отправлено: 27.11.13 22:26. Заголовок: Сам Антон Павлович с..
Сам Антон Павлович сердился, что родственники читают его письма друзьям-знакомым. В них было много юмора и умных мыслей. Читатели двадцатого века зачитывались ими как романами. http://lib.rus.ec/b/286915/read
Письма резкие у него были, но редко. Из письма А.П. Чехова - брату Николаю
...Воспитанные люди, по моему мнению, должны удовлетворять следующим условиям: 1. Они уважают человеческую личность, а потому всегда мягки, снисходительны, вежливы, уступчивы... Они не бунтуют из-за молотка или пропавшей резинки; живя с кем-нибудь, они не делают из этого одолжения, а уходя, не говорят: с вами жить нельзя! Они прощают и шум, и холод, и пережаренное мясо, и остроты, и присутствие в их жилье посторонних... 2. Они сострадательны не к одним только нищим и кошкам. Они болеют душой и от того, чего не увидишь простым глазом. 3. Они уважают чужую собственность, а потому и платят долги. 4. Они чистосердечны и боятся лжи, как огня. Не лгут даже в пустяках. Ложь оскорбительна для слушателя и опошляет его в глазах говорящего. Они не рисуются, держат себя на улице так же, как дома, не пускают пыли в глаза меньшей братии. Они не болтливы и не лезут с откровенностями, когда их не спрашивают... Из уважения к чужим ушам они чаще молчат. 5. Они не уничижают себя с той целью, чтобы вызвать в другом сочувствие. Они не играют на струнах чужих душ, чтоб в ответ им вздыхали и нянчились с ними. Они не говорят: "Меня не понимают!" или "Я разменялся на мелкую монету! Я!..", потому что все это бьет на дешевый эффект, пошло, старо, фальшиво... 6. Они не суетны. Их не занимают такие фальшивые бриллианты, как знакомства с знаменитостями... восторг встречного в Salone... Они смеются над фразой: "Я представитель печати!", которая к лицу только Родзевичам и Левенбергам. Делая на грош, они не носятся с своей папкой на сто рублей и не хвастаются тем, что их пустили туда, куда других не пустили... Истинные таланты всегда сидят в потемках, в толпе, подальше от выставки... Даже Крылов сказал, что пустую бочку слышнее, чем полную... 7. Если они имеют в себе талант, то уважают его. Они жертвуют для него покоем, женщинами, вином, суетой... Они горды своим талантом. 8. Они воспитывают в себе эстетику. Они не могут уснуть в одежде, видеть на стене щели с клопами, дышать дрянным воздухом, шагать по оплеванному полу, питаться из керосинки. Они стараются возможно укротить и облагородить половой инстинкт... Им нужны от женщины не постель, не лошадиный пот... не ум, выражающийся в умении лгать без устали... Им, особливо художникам, нужны свежесть, изящество, человечность, способность быть не [...], а матерью... Они не трескают походя водку, не нюхают шкафов, ибо они знают, что они не свиньи. Ибо им нужна mens sana in corpore sano (здоровый дух в здоровом теле). И т.д. Таковы воспитанные... Чтобы воспитаться... недостаточно прочесть только Пиквика и вызубрить монолог из Фауста. Тут нужны беспрерывный дневной и ночной труд, вечное чтение, штудировка, воля... Тут дорог каждый час... Март 1886 Твой А. Чехов
Малоизвестные произведения писателя, не относящиеся к разделу детской литературы.
В доме поэта и критика Иесперсена идет подготовка к торжеству по случаю премьеры его пьесы. Сам Иесперсен в это время готовит хвалебную рецензию, которую назавтра опубликуют в газете. Вернувшись домой, он застает там своего старинного друга, пропавшего много лет тому назад, доктора Венделя... Запись 1955 г.
Исполнители: Пояснительный текст - Дмитрий Журавлев Иесперсен - Николай Бубнов Госпожа Иесперсен, его жена - Юлия Борисова Христина, его сестра - Людмила Целиковская Доктор Вендель - Михаил Астангов Дама - Елена Понсова Канатчик - Анатолий Борисов Миндель - Борис Шухмин Барон Банке - Владимир Осенев Николина Мунк - Татьяна Блажина Швеффель, ее жених - Михаил Зилов Момсен, редактор - Владимир Этуш Герцман, художник - Вячеслав Дугин Серенсен, композитор - Владимир Шлезингер
Пояснительный текст - Лев Снежницкий Вице-король - Рубен Симонов Епископ Лимский - Виктор Кольцов Лисенсиат Томас д`Эскивель - Владимир Осенев Мартинес, секретарь короля - Николай Яновский Бальтазар, лакей короля - Михаил Зилов Перичола (Перикола) - Александра Ремизова Запись 1953 г.
Описание: Эта история произошла в в те времена, когда в столице испанского вице-королевства Перу городе Лиме насчитывалось всего пять карет. Любовница вице-короля Перичола, актриса, певица и просто красавица, непременно должна иметь одну из них... Актриса Перикола, героиня комедии Проспера Мериме, оперетты Оффенбаха и романа Торнтона Уайлдера "Мост короля Людовика Святого" - реальная личность.
Традиция совместного празднования Старого Нового года родилась в Вахтанговском театре еще при Рубене Николаевиче Симонове. Это были необыкновенно красивые вечера, когда Вахтанговцы в вечерних туалетах, вместе со своими близкими приходили в Театр, чтобы вместе встретить наступающий год. Быть приглашенным на эти вечера было очень сложно и престижно. Не только красота и торжественность обстановки притягивали желающих, но и необычайно остроумные Вахтанговские капустники, слухи о которых ходили по всей Москве.
В 90-е годы эта традиция была утрачена.
В 2013 году, возрождая славные традиции, в ночь с 13 на 14 января, Вахтанговцы вновь встретились за круглыми столами в большом зрительском фойе театра. Вместе с Дедом Морозом (чью роль исполнил директор театра Кирилл Крок) и Снегурочкой (актриса и председатель профсоюзной организации Елена Мельникова) в теплой домашней обстановке прошла встреча Новогоднего праздника. На празднике талантами блистали не только артисты, но и сотрудники цехов. В праздничной новогодней атмосфере Вахтанговцы поздравили с юбилеем заслуженную артистку РФ Нину Аполлоновну Нехлопоченко и Заслуженного артиста РФ Юрия Краскова, который именно в этот отметил свой День Рождения.
Вахтанговские капустники - это особое театральное лакомство. И так заманчиво - присоединиться к празднику, который вахтанговцы устраивают только для своих. 85-летие - прекрасный повод для такого междусобойчика.
В зал на тысячу с лишним мест в этот день не пропустят случайных людей, а афиши заклеят категоричным: "Сегодня спектакля нет". Никто, даже руководство театра, пока не знает, что же произойдет на сцене. Есть только одно правило, которому нельзя изменять.
Михаил Ульянов, художественный руководитель театра им. Вахтангова: "Вахтанговцы должны все уметь! Вахтанговцы - это вседозволенность в искусстве".
Биография московской театральной легенды - театра имени Вахтангова началась в здании по адресу Арбат, 26 с премьеры спектакля "Чудо святого Антония". С тех пор историю театра принято исчислять не датами, а премьерами: "Принцесса Турандот" - главная из них, она и по сей день в репертуаре. У спектаклей "Филумена Мартурано", "Мадемуазель Нетуш", "Конармия", "Иркутская история" - слава великих постановок двадцатого века.
Несколько лет назад главные звезды театра перестали играть в "Принцессе Турандот". Сослались на возраст. Но посмотрите, что в этом же возрасте могут эти же артисты творить на сцене. Как будто бы возраста не существует.
Юлия Борисова: "Мне 39 лет (делает сальто) и ни на один день больше".
Артисты говорят, что если бы театр закостенел, они бы тут же состарились. Но по счастью, возраста не чувствуют ни театр, ни они.
Кстати, капустник - одно из важнейших свидетельств театрального здоровья. Здесь только два обязательных условия: чтобы в зале смеялись, а со сцены прозвучал любимый театральный вальс.
Закрытие 89-го сезона Театра имени Вахтангова было решено отпраздновать на улице. Отыграв «Дядю Ваню», актеры вышли на Арбат, где их могли поприветствовать все желающие. Давняя поклонница театра Людмила Гурченко спела про «вахтанговских окон негасимый свет». А Сергей Маковецкий признался под аплодисменты: «Сегодня ровно 30 лет, как меня и моего однокурсника Володю Симонова приняли в труппу». Прогулявшись, актеры перебрались в фойе театра. Всеобщее внимание привлекали два юных создания, со смехом носившиеся друг за другом, — шестилетняя Серафима, дочка Марии Ароновой, и восьмилетний Володя, младший сын Владимира Симонова. «Станет ли и Сима артисткой? Ой, не знаем. Пока она у нас активно занимается музыкой, танцами, плаванием, а еще читает и считает под присмотром педагога, хотя в школу пойдет только через год», — рассказал муж Ароновой Евгений. Актеры не желали расходиться, хотя уже перевалило за полночь. «Мы одна большая семья. С грустью закрываем сезон и с великой радостью открываем. Поверите, ничуть не радуюсь предстоящему отпуску», — сказал Евгений Князев.
В воскресенье артисты Театра Вахтангова, сыграв спектакль «Пристань», вышли на Арбат попрощаться со зрителями до следующего сезона. На улице был сооружен невысокий помост, стоял микрофон, и общение с публикой прошло в форме импровизированного концерта. Этим выступлением вахтанговцы завершили свой юбилейный, 90-й сезон, в котором были не только яркие премьеры, но и события, связанные с дальнейшим развитием театра. Так, в частности, открылась Первая студия – «Подвал», где эскизы спектаклей будут ставить вчерашние выпускники театральных вузов, а наиболее удачные из этих работ Театр Вахтангова перенесет на основную сцену. В юбилейном сезоне Юрий Любимов выпустил своих «Бесов», режиссер из Риги Анжелика Холина поставила хореографический спектакль «Анна Каренина», Юлия Рутберг сыграла Медею, но апофеозом сезона стал, безусловно, спектакль «Пристань», в котором худрук Римас Туминас сделал ставку на корифеев вахтанговской сцены. По окончании спектакля они и вышли на Арбат. Юлия Борисова обратилась к публике: «Я благодарю вас за то, что вы выражаете любовь этому театру, за то, что вы помогаете нам выходить на исповедь. Мы сегодня с вами расстаемся. Новый сезон откроется 4 сентября».
При виде Ланового, Купченко, Максаковой, Туминаса, Коноваловой публика аплодировала, но поскольку среди прохожих было много нетеатральных зрителей, то узнавали они артистов по ролям в кино. Например, когда на сцене появился Евгений Князев, в толпе зашумели: «Это же Вольф Мессинг», а кто-то начал скандировать: «Этуш, Этуш». Но Владимир Этуш на сцене почему-то не появился.
Театр Вахтангова всегда отличался своей домашней атмосферой – где бы артист ни снимался и как плотно он ни был занят в концертах и антрепризах – в главные моменты жизни он должен быть со своим коллективом. Так, Виктор Добронравов приехал на несколько часов из Питера, чтобы отметить закрытие сезона и исполнить песни о предстоящем отпуске, а Елена Сотникова и Юлия Рутберг спели об актерском труде.
«ЧЕХОВ ДЛЯ ГЛУПЦОВ НЕ ПИСАЛ», - ТЕАТР ИМ.ВАХТАНГОВА ПРЕДСТАВИЛ «ДЯДЮ ВАНЮ»
Вчера, в рамках фестиваля «Золотая маска» в Латвии, прошел нашумевший спектакль театра им. Вахтангова «Дядя Ваня». За несколько часов до показа в фойе театра Дайлес состоялась пресс-конференция, в которой приняли участие Сергей Маковецкий, Людмила Максакова, рижанка Евгения Крегжде и другие.
Вахтанговцы
Текст: Наталья Морозова Фото: Аркадий Глухих
В течение продолжительной пресс-конференции разговор между актерами и журналистами плавно перетекал от философских умозаключений до вполне обыденных - как получить актеру орден? Первое слово взял худрук театра им. Вахтангова Римас Туминас. Режиссер «Дяди Вани» признался, что каждый раз боится начинать спектакль. «Но слава Богу, - продолжает Туминас, - меня окружают умные актеры ведь ни Чехов, ни Шекспир не писали для дураков. Они писали для умных людей». В ходе разговора режиссер много философствовал и пришел к заключению, что театр должен быть праздником, а праздник дан лишь на мгновение.
Принимавший участие в пресс-конференции Народный артист России Сергей Маковецкий сразу отметил, что говорить о своем персонаже не будет. «Если актер слишком много говорит о герое, то с чем ему потом выходить на сцену?», - объяснил свою позицию Маковецкий. Однако, он все же затронул отдельные части спектакля. «Меня радует, - продолжает артист, - когда зрители в драматические моменты смеются. Значит, в них еще не совсем пропала жизнь, или настолько уже пропала, что кроме смеха ничего нет». В январе текущего года Сергей Маковецкий получил Орден почета, правда, по словам актера, фактически он до сих пор ничего не получил. «Я даже не знаю за что мне его присвоили. Могу, конечно, предположить, что в честь моего 50-летия театр решил отметить меня, и послал на орден», - не без иронии рассказал Маковецкий. Продолжая тему орденов, худрук театра Римас Туминас сообщил коллегам об ужесточении правил для артистов театра. Теперь, чтобы получить орден необходимо посвятить театру 20 лет, после чего актер вправе получить заслуженную награду. Стоит отметить, новость вызвала ажиотаж среди вахтанговцев.
В труппе театра им. Вахтангова есть и особая гордость для Латвии - молодая актриса и рижанка Евгения Крегжде. Девушка впервые выступила в родном городе, а поддержать ее, по словам Евгении, «придут половина зала друзей и родственников».
В конце пресс-конференции руководитель проекта «Золотая маска» в Латвии Юлия Лочмеле открыла небольшую тайну. В 2011 году планируются полноценные гастроли прославленного театра Вахтангова, которому исполнится 90 лет. «Ждем длительных гастролей, чтобы каждый в труппе успел завести роман и влюбиться», - сказал на это Туминас.
- Ну не понимаю, что происходит. Никакой реакции. Играем как на пустой зал, - тихо говорит мне Сергей Маковецкий. Пожимает плечами и уходит в темноту. Не знаю что и ответить ему - я тоже не слышу отклика и это подозрительно . Может они в шоке? А если не нравится? И это первый спектакль первого дня пребывания Вахтанговского в Швейцарии! Да, академический театр вывез на гасторли в Женеву своего знаменитого "Дядю Ваню". С подробностями из города на женевском озере - обозреватель "МК".
Сергей Маковецкий фото: Сергей Иванов
Это второй приезд столичной труппы в Женеву: еще в начале 90-х здесь с успехом играли "Без вины виноватые" Петра Фоменко. Теперь вот привезли свою главную визитную карточку последнего десятилетия - "Дядю Ваню " Римаса Туминаса. Сам худрук прилетел в Женеву из Пятигорска, где в рамках нового госпроекта "Театры России - Северному Кавказу" его артисты играли "Маскарад" Лермонтова. А во Владикавказе открывал памятник Евгению Вахтангову, сыну богатых родителей, учившемуся на юриста, а ставшему в результате театральным реформатором. Кстати, во Владикавказе же русский театр тоже носит имя Вахтангова, но тот долгожитель, на 50 лет старшего своего Московского брата - отметил уже 140 летие.
Итак вахтанговский в Женеве по приглашению Международного центра МГУ им. Ломоносова в Женеве ( президент Тамирлан Гасанов). "Дядю Ваню" играют в театре Каруж, что находится в одноименном квартальчике Женевы, разительно отличающемся от остальной солидной части города - он весь как с рождественской открытки. Билеты на три представления, что дают здесь вахтанговцы, раскуплены, и еще в самолете, трое ребят из Казани, увидев, что я разговариваю с артистом Епишевем, умоляют достать им конторомарки. "А то мы в Москве не смогли попасть. Может в Женеве "Дядю Ваню" посмотрим" - жалостливо говорят они.
Действительно, спектакль этот особый. Отличается не только тем , что на него все билеты за два месяца вперед распроданы (на последнюю премьеру - "Онегина " - вообще не попасть), но именно у "Дяди Вани" какая-то особенная атмосфера. Это могут подтвердить и артисты, и все, кто обслуживает спектакль. - Да я наизусть его знаю, - говорит мне Раиса Ивановна, старейший костюмер. - он такой глубинный что ли, и музыка... я вот сколько на нем работаю, а все душу эта музыка рвет. Ну пойду за туфлями для Анечки. - это значит для Ани Дубровской, играющей Елену Андреевну. Аня в белой идеально отутюженной блузке, прямая как струна, стоит в кулисе. Все заняли исходную позицию - Галина Коновалова (нянька Марина) присела у стола перед зеркалом, Володя Вдовиченков - ближе к авансцене и спиной к залу, чуть в глубине - Максакова, Симонов.... Тот редкий случай, когда понимаешь: эти роли могут играть только они, никакого второго состава быть не может и не должно, даже если что случится. Соня - это Маша Бердинских, а нелепый профессор - только Симонов Володя, маман - конечно же Людмила Васильевна Максакова (она поправляет синие очечки) и даже бессловесный работник-дылда - это Епишев, как и Юрий Красков - Вафля. Никогда, ни при каких обстоятельствах в той удивительной истории, что по Чехову сочинил Римас Туминас, не будет для меня ( да и для всех) другого Дяди Вани кроме Сергея Маковецкого.
Но сейчас он в легком недоумении и это недоумение растет по мере развития спектакля. - Что происходит? Такое ощущение будто на пустой зал играем - бросает выходя со сцены дядя Ваня. - не понимаю, почему они не реагируют. А зал действительно подозрительно тих, как Днепр при тихой погоде, когда редкая птица долетит до середины...- впрочем это Гоголь, а на сцене - Чехов. Но никакой реакции даже в тех местах, где всегда гарантированы апплодисменты или смех. Странно это еще и потому, что русской публики значительно больше, а она, особенно за рубежом, всегда эмоционально реагирует, а тут... В общем все за кулисами пожимают плечами. В антракте в фойе слышу:"У меня мурашки по коже". Солидного вида мужчина, оказавшийся крупным чиновником ООНовской организации объясняет, что лично он боится хлопать, чтобы не помешать той жизни, что он видит на сцене: " ну это как птиц спугнуть".
А за кулисами, в антракте Галина Коновалова рассказывает мне: - Вот все в жизнь - один сплошной случай. Знала бы ты, как я отказывалась от этой роли (няньки Марины). Как меня Римас уговаривал, а я ему говорила:"зачем же я буду играть в моем возрасте? И что я скажу другим артисткам?" "А вы скажите, что живете со мной" - сказал мне Римас. Теперь у актрисы, которой без четырех 100 лет - в репертуаре шесть (!!!) ролей. Постоянно летает на гастроли и никогда не теряет своего тонкого, изящного чувства юмора.
Через час внутреннее напряжение спектакля рванет как гром в изнуряющей духоте дня. Буквально шквал аплодисментов разорвет тишину финала. Аплодируют. Крича: "Браво". Артистов, когда те переоделись, на выходе встречают аплодисментами.
А уже сегодня у дяди Вани - день рождения. Несколько вопросов накануне вечером Сергею Маковецкому. - Сергей, поздравляю - две пятерки у тебя. - Ну да, я вроде как круглый отличие получаюсь. Но я себе ставлю ничью 5:5.
- Сегодня был странный спектакль. Непонятная реакция. - Да, сколько мы ездили - такое впервые. Все зависит от публики, конечно. Сначала я думал, что молчат, потому что иностранцы и читают титры. Но, видишь, шок у них был.
- Здесь ты будешь встречаться со студентами актерского факультета международного центра МГУ ИМ. Ломоносова, который как раз и организовал гастроли вашего театра, и который плотно работает с вашим училищем А почему ты, такой мастер, сам не преподаешь? - Знаешь, Мариша, мне и в нашем училище не раз предлагали набрать курс, и отрывок со студентами подготовить. Но я не готов: это же надо 4 года прожить с ними. Как, когда я и Володя Симонов поступили, наша Алла Казанцева, царствие ей небесное, была с нами постоянно. А я ... Я еще сниматься хочу, играть в театре - я не смогу с ними полноценно прожить четыре года. Эх, что ж я так плохо учил французский в училище! И правила знал, у меня же такая память, что если на страницу посмотрю ее запоминаю сходу.
- Просто у тебя актерская память. Ты родился актером. Что ты, я об этом не думал тогда. Я любил математику, химию, биологию. Литература была не моим предметом. Любил задачки решать. И урок мог через месяц повторить за учительницей. Она даже маме говорила:" Ну что его спрашивать? Он же все знает". Меня так и в комсомол приняли. Сначала не хотели - я ж в пионерах не был. А я почитал устав, пошел в райком. Там за длинным столом сидят такие важные все, понятно что меня не примут. Один спрашивает: " кто может быть молодым коммунистом?", а у меня перед глазами цитата классика марксизма-ленинизма, ну и я и выдал (артист несколько раз наизусть повторяет головоломную цитату об усвоение всех знаний, накопленных человечеством...). Все руки за меня и подняли. Ох, надо бы договориться с официантом в этом ресторанчике заранее, чтобы после спектакля мы пришли, а стол уже некрыт. Вот и отметим день рождения.
Гастроли Вахтанговского театра в Швейцарии проходят при поддержке Министерства культуры России.
Отправлено: 03.12.13 10:12. Заголовок: искусство /ЮРИЙ ЯКОВ..
журнал "Биография", ноябрь 2013 искусство /ЮРИЙ ЯКОВЛЕВ
«КАК ВСЕГДА, ГЕНИАЛЬНО!»
«Провожая его на тот единственный спектакль «Пристань», в котором он сейчас играет, я говорю ему: «С Богом!» -рассказывает супруга Юрия Яковлева Ирина Сергеева. -Он жалуется, кряхтит, сетует на возраст. Но я лишь посмеиваюсь, потому что знаю: стоит ему ступить на подмостки, как происходит волшебство, открывается второе дыхание, и он снова становится собой - Артистом».
Текст: Елена Карчевская
«СЕМЬЯ ЯКОВЛЕВЫХ. Этот воронежский род стал широко известен благодаря моему деду - Василию Николаевичу, - рассказывает Юрий Яковлев. - Дед был дворянского звания и владел в Воронеже многими заводами и фабриками. Мой будущий папа Василий стоит во втором ряду».
«СЕМЬЯ ИВАНОВЫХ - моя предтеча по материнской линии, - так прокомментировал эту фотографию Юрий Васильевич. - Здесь они все во главе с дедушкой Михаилом Николаевичем и бабушкой - Пелагеей Ивановной. Мою маму - она на фото в самом центре - до последних дней даже чужие люди будут называть Лелечкой - за доброту и сердечность».
Отправлено: 03.12.13 10:13. Заголовок: искусство /ЮРИЙ ЯКОВ..
Зрители бурно аплодируют, когда из глубины темной сцены выходит их любимый Юрий Яковлев. А потом замирают, ловя каждую реплику, произносимую неповторимым бархатным голосом, трепетно внимая истории любви из произведения Ивана Бунина «Темные аллеи». Она сыграна настолько тонко и проникновенно, что каждый зритель понимает - талант не подвластен времени.
Как причудлива жизнь. Если бы в начале двадцатого века в городе Воронеже шестнадцатилетняя таганрогская гимназистка Ольга Иванова не встретила студента Московского университета Василия Яковлева, то мы бы не узнали актера Юрия Яковлева. К счастью, эта встреча произошла и закончилась свадьбой. Когда Василия пригласили в Московскую коллегию адвокатов, молодожены поселились в Москве. Весной 1928 года у них родился сын Юрий, однако его появление на свет не спасло отношений супругов, и брак распался. Открытая, общительная, веселая и жизнерадостная Ольга не вынесла скрупулезного и категоричного характера Василия. Любовь прожила всего четыре года, а затем переросла в крепкую многолетнюю дружбу.
Отец Юрия сильно любил театр, очень хорошо пел, однако актером так и не стал, выбрав профессию адвоката. Страсть к театру привела его в любительские кружки, но актерские амбиции не были реализованы так, как хотелось бы. Возможно, впоследствии именно это обстоятельство мешало ему поверить в Божий дар сына, до тех пор, пока к тому не пришел настоящий сценический успех. Несмотря на развод родителей, отец был частым гостем в бывшей семье, так и не найдя ей замену. Но близкой дружбы с отцом у Юрия не получалось, возможно, из-за скупости чувств папы. Однако она с лихвой восполнялась любовью большой и дружной семьи маминых братьев и сестер, их мужей, жен и детей. Все они нежно заботились друг о друге. И сообща переживали страшные для страны 30-е годы, которые и их не обошли стороной. Тогда семья жила в Колобовском переулке, в большой квартире любимого маминого брата Авраама Михайловича, ближайшего помощника Кирова. «Я часто вспоминаю наш притихший дом в 1937 году, - рассказывает Юрий Васильевич, - где каждую ночь с тревогой ждали звонка в дверь: сначала раздавались шаги по лестнице, потом лай собаки, потом каждый вычислял этаж и номер. Затем стук закрываемой двери, шаги вниз по лестнице - это означало трагедию еще одной семьи». Вскоре арестовали, а потом и расстреляли дядю Авраама.
«МАМА. Ольга Михайловна Иванова. На этой фотографии мама в годы обучения в гимназии в городе Воронеже, где ей суждено было повстречать моего отца».
«ОТЕЦ. Василий Васильевич Яковлев. На фотографии он студент Московского университета, будущий юрист».
«НА ФОТО я (в центре) с братьями Михаилом, Владимиром и дядей Степаном, - рассказывает Юрий Яковлев. - Здесь запечатлен памятный день моего детства. Мой дядя Степан Михайлович Иванов повел нас на фильм «Новый Гулливер», который вышел в 1935 году».
Во время войны Юра с мамой эвакуировались в Уфу, где жизнь была нелегкой и полной тяжких испытаний. Но они не ожесточили мальчика, а напротив, развили в нем милосердие, сочувствие и огромное желание заботиться о маме. «Мама устроилась в военный госпиталь, и я помогал ей стирать километры «грязных» бинтов, - рассказывает актер, - но ее зарплаты не хватало катастрофически. И я пошел рассыльным в Башкомбанк. Бегал с бумагами из учреждения в учреждение в стареньких парусиновых туфлях, чистя их зубным порошком, чтобы скрыть ветхость. Потом подошвы сносились напрочь, и следы моих босых ног после дождя оставались на паркетах и чугунных лестницах банка. Надо мной сжалились и выдали деревянные сабо, к которым я пытался привыкнуть, но так и не смог - тайком сбрасывал их и бежал босиком». Чтобы хоть как-то подкормить сына, Ольга Михайловна продала коллекцию марок -Юрино московское сокровище. Но этих денег не хватило надолго, и голод был его постоянным спутником. Из-за вечного недоедания он заболел дистрофией, которую лечили, уже вернувшись в Москву.
Сын советского адвоката и врача - откуда в нем возникло желание стать актером? И та неповторимая, мягкая, аристократичная манера игры, которая мгновенно покоряла публику? Ведь даже комедийные, смешные роли он играл как истинный дворянин. Оказывается, Юрий Яковлев действительно потомственный дворянин и аристократизм у него в крови. Дед актера Василий Николаевич Яковлев был из дворянского сословия и владел кожевенными и обувными производствами в Воронеже. А желание стать актером у Юрия сложилось из многих факторов. Конечно же, к сказались частые беседы с отцом о театре. Но, пожалуй, больший след в его душе оставляли разговоры с тетушкой, графиней Зинаидой Орловой, которая была женой царского генерала, графа Александра Александровича Орлова. Отлично образованная, тетя Зина обожала театр и классическую музыку и не пропускала ни одной премьеры, ни одного концерта в Ленинграде. А потом щедро делилась «духовной пищей» с любимым племянником, когда он приезжал погостить к ней на Каменный остров. Зинаида Орлова стала героиней Ленинградской блокады, спасая раненых в военном госпитале, где работала врачом.
«МОЯ ЛЮБИМАЯ ТЕТЯ. Зиночка Яковлева с мужем, графом Александром Александровичем Орловым. Она стала замечательным врачом, во время Ленинградской блокады работала в военном госпитале и в те же годы похоронила своего мужа», - вспоминает Юрий Васильевич.
«НА ЭТОЙ ФОТОГРАФИИ,- поясняет Юрий Яковлев, -я с прической «кок». Это моя студенческая дипломная работа в водевиле «Беда от нежного сердца». Я уже тогда с удовольствием выходил на учебную сцену, хотя еще ничего по-настоящему не знал о театре, но уже предвкушал мое сценическое будущее».
«Задаваясь вопросом, откуда у меня призвание актера, я еще вспоминаю о «говорящей тарелке» на стене, - делится актер, - от которой часами не мог оторваться, когда передавали радиоспектакль! Тарелка висела довольно высоко, и, прибегая с уроков, я, подставляя стул, залезал на него, и ничего не существовало вокруг, кроме океанских просторов с капитанами Немо и Грантом». Юрий Яковлев мог бы блистать на поприще дипломата, потому что собирался поступать в МГИМО по примеру двоюродного брата Володи. Но, к счастью для зрителей, увлечение иностранными языками и историей дипломатии не захватило его воображение столь сильно, как искусство сценической игры.
В детстве он пробовался на роль Тимура в фильме «Тимур и его команда». Его попросили изобразить вкус кислого яблока, но «кислая мина» не удалась, и в актеры мальчика не взяли. Тогда это его не огорчило, ведь в волшебной поре детства нет неудач и провалов. А вот для юноши приговор о некиногеничности на экзаменах во ВГИКе звучал как конец мечте. Сейчас, после стольких блестяще сыгранных ролей в кино, зрителям, которые обожают Яковлева, решение Сергея Герасимова и Тамары Макаровой кажется просто смешным. А тогда, если бы не упорство Юрия, то кто знает, чем бы все закончилось...' Он подал документы в Щукинское театральное училище. Предварительное собеседование проводил Владимир Абрамович Этуш. Юрий читал отрывок из басни И. Крылова «Волк и ягненок». Выслушав абитуриента, Этуш с присущей ему иронией заметил, что ягненок у юноши получился, а вот волк - нет! И посоветовал выбрать другую профессию. Потом, став коллегами в Театре Вахтангова, Владимир Абрамович и Юрий Васильевич не раз разыгрывали эту мизасцену на капустниках и творческих вечерах, подшучивая друг над другом.
Тогда «ягненок» все же проявил характер и дошел до итогового собеседования, где удача улыбнулась ему. Ученица Евгения Вахтангова актриса Цецилия Львовна Мансурова набирала курс и, выслушав Юрия, сказала: «Ну как его можно не взять? Посмотрите, какие у него глаза». Как ни странно, любимым учителем Юрия стал Владимир Иванович Москвин, хотя учеба у него была «пожатьем каменной десницы». Жестокими методами, ругаясь отборной бранью, обидно оскорбляя и заставляя плакать, он выбивал из Юрия природную застенчивость, несовместимую с его профессией. На первых курсах играть получалось плохо, и он часто был на грани отчисления, но театральное училище окончил с отличием. Цецилия Мансурова оказалась права. Больше, чем словам, говорящим глазам Юрия Яковлева поверили миллионы зрителей, когда в 1958 году в фильме «Идиот» Иван Пырьев показал глаза князя Мышкина во весь экран. В них читалась такая боль от несовершенства мира, что ее ощутил каждый зритель
Сценарий «Идиота» десять лет пылился на полках «Мосфильма», Пырьев долго не мог найти актера на главную роль. И только посмотрев фильм «Необыкновенное лето», где Яковлев играл роль поручика Дибича, Пырьев сделал свой выбор - никого в этой роли он уже не мыслил. Говоря о крутом нраве Ивана Пырьева, актер вспоминает: «Обладая нетерпимым характером, ко мне он относился бережно и тактично, - как будто я и был князем Мышкиным».
После этой роли к Юрию Яковлеву пришла мировая слава. В 1960 году его, Ивана Пырьева и Юлию Борисову пригласил в Америку владелец студии «XX век Фокс» Спирос Скурас. Для того времени это была сенсация - впервые советские актеры в Голливуде! Фильм настолько понравился американцам, что Спирос Скурас предложил Яковлеву сняться в роли Иисуса Христа. Но в Союзе кинематографистов на этот счет было другое мнение. Так и осталось это предложение несбыточной мечтой. Зато в это же время, благодаря Ивану Пырьеву, сложился великолепный творческий союз: Рязанов - Яковлев.
«ФИЛЬМУ «ИДИОТ» мы обязаны поездкой в Соединенные Штаты Америки, -вспоминает Юрий Яковлев. - В Голливуде он имел огромный успех. А мы с Иваном Александровичем и Юлией Константиновной наслаждались новизной впечатлений. Улыбки не сходили с наших лиц».
Отправлено: 03.12.13 10:25. Заголовок: Во время войны Юра с..
А началось все с того, что актер отказался играть Поражаева в фильме Эльдара Рязанова «Человек ниоткуда». Но Пырьев, зная о таланте обоих, предчувствовал огромный успех их творческих отношений и решил настоять на своем. Он отправил за актером машину и вызвал на «Мосфильм». «Вхожу в огромный кабинет директора, - рассказывает Юрий Васильевич, - где-то в углу маячит стол, около него - Пырьев. Не успев сделать и двух шагов, замираю на месте, потому что он, выйдя из-за стола, бухается на колени и ползет мне навстречу, норовя поцеловать ботинок. И говорит, протяжно и улыбаясь: «Сни-май-ся у Ря-за-но-ва!» Кто бы после такого отказался?»
Действительно, в кино именно Эльдар Рязанов открыл уникальный комедийный дар актера. О нем знали только театралы, обожающие Юрия Яковлева в роли Панталоне из «Принцессы Турандот». А в фильмах «Ирония судьбы, или С легким паром», «Гусарская баллада», «Человек ниоткуда» актер заставил смеяться всю страну. Его герои стали символами советской комедии. И по сей день вызывают добрую улыбку, радость, смех и восхищение. Все любят двойников - Ивана Васильевича и Буншу.
Такие разные, но сделанные одним Мастером, они понятны зрителю, а вот человек с другой планеты из фильма «Кин-дза-дза!» - совсем иное дело. Во время выхода фильма на экран вообще мало кто понял, о чем он. «Когда нас пригласили на первый просмотр фильма для актеров, - рассказывает Ирина Сергеева, - мы с Юрой взяли с собой пятнадцатилетнего сына Антона. Когда экран погас, возникла пауза - актеры недоуменно переглядывались - что это? А наш сын был в восторге: «Это гениально, так точно!» Молодое поколение, не скованное стереотипами, быстрее ухватило суть комедии, которую сам Данелия считает своим лучшим фильмом, иронизируя в нем над человечеством и системами, созданными людьми, как будто специально, чтобы не понимать друг друга.
Юрий Яковлев сыграл роль Инопланетянина, выполнив замысел Данелии и сам не понимая на тот момент, насколько это провидчески. «Я согласился сниматься, - вспоминает актер, -хотя это было сопряжено с большими трудностями в связи с театральной занятостью, ради того, чтобы сняться у Данелия, которого я очень люблю как режиссера, в совершенно необычной для меня роли, да еще с с такими замечательными партнерами - Леоновым, Любшиным! Это было жутко интересно. Но съемки оказались чрезвычайно сложными. Они велись в пустыне в 300 км от Алма-Аты. Пески, пески, пески, жара неимоверная. Бесконечные перелеты, на три дня улетаем, снова прилетаем, потом опять улетаем, снимали до двенадцати дня, потом наступала нестерпимая жара - 60 градусов. Успевали мало. Все это было тяжело для здоровья, но ради Гиечки я был готов на все». Все эти жертвы и испытания были не напрасны, комедия «Кин-дза-дза!» стала шедевром советского кино и останется им навсегда.
СЦЕНА ИЗ ЛЕГЕНДАРНОГО СПЕКТАКЛЯ «Принцесса Турандот». Маски Бригелла - Михаил Ульянов, Тарталья - Николай Гриценко, Панталоне - Юрий Яковлев, Труфальдино - Владимир Шлезингер. 1963 год.
РОЛИ БЕНВОЛИО из спектакля «Ромео и Джульетта». 1956 год.
Многие знают актера Яковлева, но мало кому известно, что успех актера во многом состоялся благодаря Владимиру Басову, которого он считает своим крестным отцом в кино. Режиссер предложил ему сыграть белогвардейского офицера Дибича в фильме «Необыкновенное лето». Выбрал не столько из-за «дворянской косточки», сколько опять же из-за «говорящих глаз». Действительно, глаза офицера Дибича рассказывали о его чувствах больше слов. И еще один фильм Басова актер очень любит. В «Опасном повороте» он сыграл бизнесмена Роберта, который за три киношных часа переживает полный крах иллюзий своей жизни. Зрители забывают, что перед ними актер, сочувствуя Роберту и с нетерпением ожидая развязки.
Самый долгий и верный роман, на всю жизнь, случился у Юрия Яковлева с Театром Вахтангова. Именно здесь, словно на волшебных дрожжах, рос его профессионализм, создавались блестящие роли и выдающиеся творческие союзы. Именно здесь живительный ток сценического действия проникал в сознание зрителей. Именно тут актер исполнял свое предназначение, заставляя зрителей думать и изменяться. Но, как и в любом романе, здесь тоже бывали грустные и горькие страницы. Однажды актер узнал об анонимном письме некоторых «вахтанговцев» против его выдвижения на звание народного артиста. И не в звании было дело, а в горечи от лицемерия. Узнать, что есть такие люди в театре, которые с ним любезны, а за спиной лицемерны, - вот что было весьма неприятно.
Всех удивила и попытка уволить актера из театра из-за того, что он опоздал на спектакль по причине задержки рейса из Владивостока. А вот это уже было больно. Потому что приказ подписал тот, с кем прошла вся жизнь в театре, - Михаил Ульянов. Узнав об этом, театральная Москва ахнула, и актера наперебой стали звать в другие театры, особенно во МХАТ и в Малый. Самым настойчивым был Олег Ефремов, считая Яковлева актером, близким по духу мхатовцам. Но все быстро за-кончилось - Михаил Ульянов понял, что слег-ка «перегнул палку». Да и не мог Юрий Яков-лев уйти из театра, ведь его благословили уче-ники Вахтангова.
«ГОСПОДА ГЛЕМБАИ». Я играл неожиданную для себя роль, которая шла вразрез с привычным амплуа комика, - рассказывает Юрий Яковлев. - Пьеса «Господа Глембаи» - это трагедия, о распаде, деградации семьи, в которой мой герой в порыве отчаяния убивает свою мачеху». 1975 год.
«Я НЕ ПРОСТО ИГРАЛ ЧЕХОВА. Я им был, - вспоминает Юрий Яковлев. - Настолько я проникал в его сущность, что все критики писали: «...на сцене двигался, разговаривал, страдал, переживал, тонко и философски иронизировал истинный Антон Павлович». 1965 год.
Юрий Яковлев был принят в труппу в 1952 году. Четыре года шла «проверка амбиций», и он играл в эпизодах: Турио в «Двух верон-цах» и Бенволио в «Ромео и Джульеттте». За-тем доверили роль Жана Звонцева в спектакле «Фома Гордеев». Был еще тракторист Пчелка в спектаклях «Стряпуха» и «Стряпуха заму-жем» и бравый комиссар Хлебников из «Конармии».
Но зрительское обожание обрушилось на актера после роли Панталоши, как любовно называл он героя из «Принцессы Турандот». Когда Симонов восстановил вахтанговский спектакль и актер потрясающе сыграл в нем одну из масок - Панталоне, публика смеялась до слез. Шамкающий Панталоне, который нес несуразную околесицу, вызывал дикий восторг. Эту изюминку актеру помог придумать Аркадий Райкин. Он посоветовал произносить газетный текст так, чтобы никто ничего не понял. И это было невероятно смешно! Всюду, где театр гастролировал, спектакль принимали с восторгом, особенно зрители проникались тем, что маски говорили на языке страны, где шел спектакль. В Вене чинная, светская публика впадала в немыслимый раж, снимала норковые палантины, размахивала над головами и громко кричала от восторга. В Киеве зрители чуть не разнесли балкон. А в Москве билетов было не достать на полгода вперед. Но, как часто бывает, успех в комедии закрепил амплуа за актером. А играть в одном жанре для творческой личности, которая может многое, - это значит не реализоваться полностью.
«Спустя годы, на одном из банкетов по поводу премьеры очередного спектакля, Рубен Николаевич Симонов с горечью признался мне, - рассказывает Ирина Сергеева, - что недооценил драматический и трагедийный талант Юры. «Увы, я виноват, что многие роли мирового репертуара так и остались им не сыгранными». И все же, прекрасно понимая, что ролей может быть больше, Юрий Васильевич никогда их не просил. Рамки комедийного амплуа сломала Александра Ремизова. Она предложила актеру сыграть Трилецкого в «Пьесе без названия» А.Чехова. «Этот персонаж, полный тонкой иронии, смесь одаренности и неудачливости, - персонаж сродни автору, и успех спектакля буквально окрылил меня, дал мне новую веру в свой талант», - вспоминает актер.
Отправлено: 03.12.13 10:27. Заголовок: А началось все с тог..
«СПЕКТАКЛЬ «БЕЗ ВИНЫ ВИНОВАТЫЕ». Я в роли Дудукина. Я очень любил играть эту роль, - признается Юрий Яковлев. - Этот спектакль стал признанием любви к театру, актеру и объяснял роль вахтанговцев».
«СПЕКТАКЛЬ «ШАГИ КОМАНДОРА». Я в роли Николая Первого. Сам император Николай был бы доволен, увидев себя со стороны в моем исполнении», - рассказывает Юрий Васильевич. 1972 год.
А вскоре сбылась и давняя мечта актера сыграть Чехова. Александра Ремизова поставила спектакль «Насмешливое мое счастье» по переписке писателя с близкими людьми. К Чехову у Яковлева особые отношения духовной близости, актер так любит его творчество и личность, что даже второго сына назвал в его честь - Антоном. Когда актера утвердили на роль, тонко чувствующая Ирина Сергеева сделала мужу чудесный подарок - дореволюционное издание шести томов писем Антона Павловича под редакцией сестры Марии Павловны.
Актер их изучал, пытаясь понять писателя, его мысли, поступки, отношения с людьми, ища черты для воплощения образа. И кропотливый труд был вознагражден - долгий спектакль в зале царила мертвая тишина, ловили каждое слово, тонко реагировали на чеховскую иронию, а потом осыпали шквалом аплодисментов. Но перенапряжение было столь невероятным - девяносто страниц текста и ни минуты без Яковлева на сцене, - что однажды зашкалило. Перед выходом на сцену он полностью забыл текст и впал в состояние шока! Спектакль отменили.
На следующий день предстояло играть Каренина в спектакле «Живой труп». «Как я вышел и произнес первые фразы - не помню, - рассказывает актер, - но дальше страх ушел. То, что я пересилил его, спасло меня. Если бы не вышел - прощай, любимая профессия». Невозможно рассказать обо всех театральных ролях Юрия Яковлева. Можно лишь сказать, что все они были сыграны виртуозно. Почему у него так получалось? Не только из-за таланта, а еще от того, что он понял и осуществил главное: обретают только те, кто отдает.
«ФИЛЬМ «ЧАЙКА» получил премию «Серебряный Хьюго» за лучшую экранизацию классического произведения и мастерство актеров на IX Международном кинофестивале в Чикаго. Я сыграл роль Тригорина. Со мной играли Людмила Савельева, Армен Джигарханян, Алла Демидова, Николай Плотников, Ефим Копелян». 1972 год.
«В РОЛИ СТИВЫ ОБЛОНСКОГО из фильма «Анна Каренина». Эта роль осчастливила меня. Стива влюблен в жизнь, поистине русская душа, искренняя во грехе и покаянии, взрослый человек, отец семейства, открыт миру и людям. В этом его особая прелесть и привлекательность. Он сродни мне. Иногда я вижу себя в нем как в зеркале». 1967 год.
«В ФИЛЬМЕ «ИВАН ВАСИЛЬЕВИЧ МЕНЯЕТ ПРОФЕССИЮ» моей главной задачей было растащить себя на две роли - царя Ивана и Буншу, вспоминает Юрий Яковлев. - Сделать их, внешне похожих друг на друга, абсолютно разными людьми. В комедии Булгакова Иван - это царь, а не клоун. И мне нужно было даже в нелепых ситуациях сохранять величавость. От этого было еще смешнее: царские сапоги XVI века и спортивная майка сами по себе создают комедийный эффект. С Буншей было проще: говорит скороговоркой и шепелявит. Несложная характерность». 1973 год.
«МОЯ САМАЯ НЕЗНАЧИТЕЛЬНАЯ РОЛЬ - Ипполит из фильма «Ирония судьбы, или С легким паром» - обернулась широкой известностью. Завидев меня, мне до сих пор кричат в спину: «Ипполит, Ипполит идет!» И неизменный вопрос: «В своем пальто снимался?» Не знаю, радоваться или огорчаться. А с Эльдаром Александровичем Рязановым работалось замечательно: он доверяет актерам и откликается на импровизацию». 1975 год.
В КАРТИНЕ «КИН-ДЗА-ДЗА!» мы с Евгением Леоновым играли несчастливых инопланетян. И зрители восприняли их как горький намек на глупости нашей жизни, которые могут привести к вымиранию и запустению целой планеты. Фильм добрый и лиричный. В этом заключался весь талант Георгия Данелия -добрая насмешливость». 1986 год.
Театр подарил Юрию Яковлеву не только возможность раскрыть талант, но и встречу с любимой женщиной. Однажды в его музей устроилась работать высокая, красивая, умная театровед Ирина Сергеева. Большинство мужчин отреагировали знаками внимания. А настоящая любовь пришла только к двоим - Юрию Яковлеву и Ирине. «В то время я была замужем. У меня был сын Саша. Я жила как Принцесса на горошине, - вспоминает Ирина Леонидовна, - муж меня боготворил, все мои желания исполнялись мгновенно. А свекровь, поэтесса Аделина Адалис, меня обожала. Но любовь не выбирают, она сильнее нас. Лгать я не могла и ушла из семьи, несмотря на уговоры свекрови пережить эти чувства. Сняла квартиру и жила там с Сашей. До этого я уже знала, как Юра умеет завораживать зрителя, и любила его талант. А когда мы познакомились, он покорил меня чувством юмора, эрудицией, обаянием и мягкой интеллигентностью».
«Соединившись, мы поселились в маленькой однокомнатной квартире в актерском доме, - продолжает Ирина Леонидовна. - Юрий полюбил Сашу, как родного. С бывшим мужем мы остались друзьями, сын часто с ним встречался, а спустя время подружился и с Юрой. В нашей маленькой квартирке всегда собиралось много друзей, приятелей и знакомых, было шумно, весело и интересно. Бесконечные споры и разговоры, конечно же, о театре. А потом родился Антон».
Найти вторую половинку Юрию Яковлеву посчастливилось не сразу. До встречи с Ириной у него было два неудачных брака - С Кирой Мачульской, от которой родилась дочь Алена Яковлева, и с Екатериной Райкиной, в союзе с которой на свет появился сын Алеша. «Поначалу мне с Юрой было не просто, по молодости я была погорячей и могла откровенно сказать, что мне не нравится, - рассказывает Ирина Леонидовна, - например, сказать, что спектакль не понравился. А однажды получила урок на всю жизнь. Муж сыграл в комедии, на мой взгляд, примитивной. Играл великолепно, и партнерша его Лариса Пашкова тоже играла замечательно. Но пьеса-то мне не понравилась. Я так и сказала. Юрий разволновался ужасно: «Никогда так не говори! Если актер соглашается играть в пьесе, значит, он должен любить ее. Иначе ничего не получится!»
С тех пор я поняла, как больно может ранить слово, какую разрушительную силу оно может иметь. С ним я научилась терпеть и думать прежде, чем говорить. Актеры - ранимые люди». Улыбаясь, Ирина Леонидовна сама удивляется, как они умудрились прожить вместе больше пятидесяти лет. «Я всегда была самостоятельная и на все имею свое мнение. А мужчины не очень таких любят». Но Юрий Васильевич думает наоборот. «Все долгие годы, что мы живем вместе, - это моя опора, мой жизненный стержень, - говорит он. - По природе своей я не отличаюсь борцовскими качествами, умением пробиваться в жизни, защищаться от несправедливого, а часто и подлого. А она обладает силой характера и умением в нужный момент оградить от всех проблем, что часто мне просто необходимо. А еще она умна и умеет «надеяться, верить, страдать, терпеть и любить», как говорится в молитве Оптинских старцев. Это и помогло мне не потерять ее».
«ЭТО ВСЕ МОИ ДЕТИ: дочь Алена, сыновья Антон и Алексей. Дети у меня замечательные. Люблю их очень сильно. Все очень разные, каждый по-своему индивидуальность, яркие личности. Мы все очень дружны между собой». 1998 год.
Сын Антон пошел в родителей, тоже талантлив. «Природа на нем не отдохнула», - смеется Ирина Леонидовна. Антон Яковлев был актером, около четырех лет служил в Театре «Современник», окончил режиссерские курсы при Союзе кинематографистов. Попробовал поставить спектакль в Петербурге. Получилось! Да так, что спектакль и сейчас идет с аншлагами. После этого он ставил во МХАТе, РАМТе, Et Cetera. А недавно в Малом театре состоялась премьера новой постановки «Село Степанчиково».
У Антона двое сыновей - Петр и Андрей, которых он назвал в честь апостолов. Андрею 20 лет, и он учится в Щукинском училище на актерском факультете. Страсть к профессии актера сближает его с дедушкой и бабушкой. Ирина Сергеева бывает на всех отрывках внука, которые он играет в училище. Петру 14 лет. и он проявляет математические способности. Внучка Юрия Васильевича Маша, дочь Алены, тоже учится в театральном училище. Его сын Алексей занимается недвижимостью.
Ирина Леонидовна собрала всю семью вместе, дети дружат с отцом и тепло общаются друг с другом. Помимо театра у актера есть и другие увлечения. Долгое время он любил автомобили, отлично в них разбирался. Изучил их досконально, работая с 15 лет в дипломатическом гараже, чтобы помогать маме. И не бросал это увлечение всю жизнь, хотя три раза попадал в автокатастрофы, чудом оставаясь в живых. «Сейчас уже остерегается ездить, возраст не тот, - говорит Ирина Леонидовна, - да и на дорогах Бог знает что творится. А я все еще страстный водитель, несмотря ни на что. Подруги, сидя рядом со мной в машине, смеются: «И какой же русский не любит быстрой езды!»
Изучением Москвы с древних времен, коллекционированием книг, карт, альбомов, воспоминаний о ней Юрий Васильевич занимается уже много лет. Он любит родной город, знает его и до боли сожалеет о разрушении многих памятников архитектуры. А еще членами семьи Яковлевых всегда были собаки. «Наша вторая собака - колли Холли - чудом попала к нам, - рассказывает Ирина Леонидовна. - Провожали гостей, открываем дверь, а на пороге лежит рыженький комочек. Антоша схватил ее на руки, прижал к себе и сказал: «Моя собака, никому не отдам». Спустя время она стала общей любимицей и моей подругой. Холли сильно сплачивала семью. Стоило нам повысить голос друг на друга, а мы все люди горячие и любим страстно обсудить театральные новости, как Холли принималась громко лаять и споры затихали. Нынешний спрингер-спаниель Бу ведет себя иначе. Он начинает тосковать, глаза становятся грустными-грустными, уходит и ложится в угол».
И еще одно пристрастие к прекрасному есть у Юрия Васильевича - любовь к цветам, которые он разводит на даче. «Наш сад цветет с ранней весны до глубокой осени, - рассказывает его супруга. - Юра посадил красивые цветущие кусты, разбил цветник, который пестрит всеми цветами радуги, и всегда с нетерпением ждет весну, думая, что же еще он посадит. Это доставляет ему огромную радость, ну и нам, конечно, тоже». Когда спектакль «Пристань» заканчивается и бурные овации смолкают, Юрий Васильевич звонит Ирине Леонидовне, и в его голосе уже звучат бодрые нотки: «Дорогая, все в порядке. Как всегда, гениально! (Это его всегдашняя шутка.) Я еще, пожалуй, немного задержусь!» Не хочется ему уходить из театра...
Актёр Яковлев Юрий - Интервью в чешской редакции Московского радио СССР, к Международному дню театра ( вед.корресп. Юрий Яковлев март.1970г. из семейного архива)
Апрель 2013 года, тихий московский дворик. Народный артист СССР Юрий Васильевич Яковлев с интересом заглядывает под капот старенького "Москвича - 402". "Внутренний мир" этого автомобиля Юрий Васильевич знает не понаслышке. Именно за такой машиной он долго охотился и купил за безумные деньги, с переплатой -- в далеком 1958 году. А потом, отъездил на нем полтора десятка лет. Спустя более полувека в таком же "Москвиче" Юрий Васильевич везет сегодня внучку Машу - актрису Марию Казакову по любимым переулкам Старого Арбата. Здесь его дом, рядом -- родной театр. Театр Вахтангова, в котором Юрий Васильевич Яковлев служит уже более 60 лет.
Послужной список и невероятная степень всенародного признания могли вскружить голову любому артисту. Но не ему. В его манере общения, в уважительном отношении к окружающим нет даже намека на царские замашки. Актер от Бога, царь на сцене, в жизни он был и остается общительным и скромным человеком.
Его работы поражают невероятным актерским диапазоном. Пронзительный психологический образа князя Мышкина. Лихой романтический герой - поручик Ржевский. Он же комичный управдом Бунша. И совсем другой - эксцентричный Панталоне в знаменитой вахтанговской "Принцессе Турандот".
Юрий Яковлев родился в Москве. Отец -- юрист. Мама Юрия Васильевича была врачом. О своем детстве в довоенной Москве, о родителях, о войне, эвакуации, о работе в американском посольстве, о ролях и коллегах Юрий Яковлев рассказывает внучке Маше. В этом фильме, к юбилею Юрия Васильевича, она выступает в роли ведущей.
Цикл фильмов "ЖЗЛ" создает портреты наших современников, россиян или людей, имеющих российские корни. Эрнст Неизвестный, Михаил Шемякин, Зиновии Гердт, Галина Волчек, Муслим Магомаев, Михаил Жванецкий, Андрей Кончаловский, Евгений Лебедев, Олег Ефремов, Белла Ахмадулина, Борис Мессерер - каждое из этих имен является для нас, своего рода, символом неповторимой эпохи. Каждый из этих художников, артистов, поэтов не имеет, по большому счету, оснований - быть недовольным своей судьбой. Но как чувствуют себя эти известные, достигшие успеха люди сегодня, в 90-е годы?
10 января исполнилось 130 лет со дня рождения Алексея Николаевича Толстого, классика советской литературы, автора «Петра I», «Гиперболоида инженера Гарина», «Хождения по мукам», «Аэлиты» и «Золотого ключика». «Красный граф», лауреат трех Сталинских премий оставил неоднозначное впечатление о своем творческом наследии: едва ли найдется литератор, которого столь же часто обесценивают, как и превозносят. Талантливый прозаик, яркий публицист и драматург, мастер исторического романа прошел сложный путь творческого становления. Начинал как символист (его поэтическая стилизация на темы славянского язычества с русалками, лешими и прочей нежитью была отмечена Валерием Брюсовым), сочинял сатиру, научную фантастику, блестящие военные очерки, прославился как критический реалист — цикл «Заволжье» принес Толстому известность. После этой публикации Максим Горький предсказал начинающему писателю большое будущее.
Актриса Галина КОНОВАЛОВА, работающая в Театре имени Евгения Вахтангова с 1938 года, — одна из тех, кому довелось видеть Толстого в жизни.
культура: Когда Алексей Николаевич объявил, что пишет пьесу «Путь к победе», театры Москвы включились в борьбу за право первой постановки еще не написанной драмы. Вахтанговский победил — значит, был авторитетнее других?
Коновалова: С чего вы это взяли? МХАТ в то время шел впереди — он гремел: очереди за билетами на «Анну Каренину» стояли вдоль Тверской. Вокруг нашего театра тоже собирались интересные люди, но не потому, что выходили необыкновенные спектакли (таких как раз было много до и после этих лет), а совсем по другим причинам: театр молод, там работали красивые женщины. Наш театр всегда существовал несколько автономно, как отдельный мир, город в городе. Всё свое: маникюрша, парикмахерша, сапожник, прачечная, пошивочная мастерская.
Наверное, за пьесой Алексея Толстого гонялись, но я это знаю только по книгам и рассказам. Шел мой первый театральный сезон. Но помню, что возвращение Толстого из-за границы довольно долго воспринималось как событие. В этом была какая-то экзотика. Вот сейчас приехал Депардье — видите, что делается? В то время надо было приспосабливаться — ставить современные советские пьесы, и Алексей Толстой для такого дела понадобился. Когда позже, уже в войну, мы поставили «Мадемуазель Нитуш», имевшую ошеломляющий успех, ее разгромили в пух и прах как безыдейную оперетку… Толстой был популярен: уже написаны две книги трилогии «Хождение по мукам», на втором курсе мы играли отрывок, ставил Рубен Николаевич Симонов; прославился и «Петр I». К тому же Толстой пользовался большим расположением властей.
культура: Есть театральная легенда о том, какой прием оказали Толстому вахтанговцы в подмосковном доме отдыха. Но, по-моему, все опираются на воспоминания бывшего скрипача театра Юрия Елагина, написанные в эмиграции. Им можно доверять? Вы ведь были на этом празднике?
Коновалова: С Юрой я дружила, он за мной ухаживал и даже делал предложение. Описал он все правильно и красочно. Правда, свою роль несколько преувеличил. Да, я была свидетелем тому, как Алексея Толстого пригласили в наш замечательный дом отдыха в Плёсково. Бывшее имение Шереметевых, старинный особняк с колоннами, свое хозяйство, веселая жизнь, соревнования — там мы отдыхали и летом, и зимой.
Алексея Николаевича привезли, все вокруг него крутились, катали на лодке по Пахре. Он — большой, шумный, тучный — приехал с молодой женой Людмилой. Встречали их цыганским хором, что у нас было принято: Рубен Николаевич Симонов любил петь под гитару русские и цыганские романсы. Вот и пели в честь Толстого: «К нам приехал, к нам приехал…» Был костер, плясали, рассказывали истории, читали стихи. Как эпикурейцы, много ели, пили, и все было прекрасно, пока не перебрали с алкоголем… Алексею Николаевичу понравилась одна наша барышня: он прямо в башмаках и костюме пошел в воду. Пришлось вытаскивать. Чтобы важный гость не простудился, его завернули в ковер...
культура: Как раз в 38-м, когда Вы начали работать в вахтанговском, там ставили спектакль по пьесе Толстого «Путь к победе». Говорят, он утверждал значение Сталина в Гражданской войне...
Коновалова: Я этот спектакль плохо помню. Революционный, многолюдный — тогда не было немноголюдных, по сцене бегали матросы и солдаты. Так можно сказать про многие спектакли, но вот «Человека с ружьем», в отличие от других, помню от начала до конца, настолько он был ярким и эмоциональным. А «Путь к победе» шел и прошел… Когда театр переехал на Арбат, его уже в репертуаре не было. У Толстого случались творческие падения и взлеты, но это никак не отразилось на его жизни. А вот во время Великой Отечественной войны он писал замечательные очерки, они были грандиозны. Военная публицистика Толстого и Эренбурга производила сильное впечатление.
культура: Как выглядел Алексей Толстой?
Коновалова: Широкоплечий тяжелый человек с внешностью бывшего красавца. Его супруга Людмила была поразительно красива, но я ее лучше помню в более поздние времена, когда Толстого уже не стало. Красотка немыслимая, с густыми темными бровями, в бриллиантах. Ради Людмилы Ильиничны, своей секретарши (говорили, что она — прообраз Даши в «Хождении по мукам»), Толстой оставил прежнюю жену, замечательную поэтессу Наталью Крандиевскую, и детей. Но в наш театр Алексей Николаевич пришел уже с Людмилой. Они занимали особняк во дворе красивого дома Рябушинского, где проживала семья Горького, рядом с церковью Большого Вознесения. Семьи дружили по-соседски, да и вели одинаковый светский образ жизни.
культура: А в доме Толстого Вы бывали?
Коновалова: Один раз, когда хозяина уже не было в живых. Толстой был коллекционером, любил роскошь: антикварная мебель, потрясающие картины, хрусталь. Его же называли рабоче-крестьянским или коммунистическим графом. Он и вел себя по-графски, ни на минуту не забывая о собственном происхождении. Но в том-то и дело, что графом его называли иронически — по тем временам роскошь не считалась большим достоинством. Сейчас другое время, и антиквариат в моде...
В преддверии юбилейного, 20-го международного театрального фестиваля «Балтийский дом» в понедельник в театральном центре «На Страстном» прошла его презентация. Высшей его официальной точкой стала церемония награждения премией «Балтийская звезда» худрука Александринского театра Валерия Фокина, все остальное время прошло в дружеском общении, в разговорах о фестивале, который откроется 27 сентября в Санкт-Петербурге. В программе – спектакли Эймунтаса Някрошюса, который за прошедшие годы сыграл здесь все свои премьеры, а также – Римаса Туминаса, Иво ван Хова, Люка Персефаля и других. Римас ТУМИНАС, худрук Малого театра (Литва, Вильнюс) и Театра им. Евг. Вахтангова, – один из постоянных гостей фестиваля. Его спектакли Малого театра не раз были отмечены здесь наградами. У него за 20 лет сложился свой сюжет с питерским фестивалем, о чем он и рассказал корреспонденту «НГ» Ольге ГАЛАХОВОЙ.
– Что для вас означает понятие «Балтия», каково место Санкт-Петербурга в этой географии?
– По сей день не могу привыкнуть, что Петербург имеет какое-то отношение к Балтии. Мне казалось, Эстония, Латвия являются частью общего балтийского дома. И вдруг объявляют, что прибалтийский фестиваль будет не где-нибудь в Вильнюсе, а в Петербурге. Выход к морю у города, естественно, есть, но вот побережья, такого моря как бы нет. 30 лет назад существовал фестиваль в Прибалтике, в котором участвовали эстонцы, латыши, литовцы, почему-то белорусы и Петербург. Но потом этот фестиваль исчез, развалился. У прибалтийского фестиваля была премия «Ника» – переходная. Статуэтку победитель год у себя держал, чтобы потом передать следующему лауреату. Так случилось, что последним победителем этого фестиваля стал я, так эта «Ника» у меня и осталась.
Но вот возник такой человек – дьявол Сергей Шуб (руководитель фестиваля «Балтдом»), который вышел из этого Ада. Поначалу создал Чистилище, а теперь и Рай. Дьявол в Раю – это нечто странное. Прелесть в этом. Только дьявол может придумать такую затею и 20 лет продержаться, развиваться все интереснее и интереснее. Распространяться, расширяться – это свойство дьявола. И уже он вторгается в Москву, в другие страны, к нему приезжают театры из других стран. На фестивале «Балтдом» ты испытываешь отнюдь не конкуренцию – это территория самопознания. Главное не в познании петербургской публики, не в ожидании петербургской оценки, а в присутствии на территории, где ты созерцаешь, наблюдаешь и понимаешь себя.
Я помню первое свое участие. Был апрель. Мы автобусом ночью возвращались домой после обсуждения спектакля «Улыбнись нам, Господи». Тогда нас назвали победителями. Сейчас, слава богу, почти все фестивали отходят от того, чтобы что-то распределять. Все логично и просто: а кто судьи? Нет их – и не надо. Важнее самосуд.
Так вот этот дьявол отпустил меня из Петербурга победителем, чем-то помазал, что я остановился у Рижского побережья у какого-то озера и, как вышел из автобуса, так, как Христос, и пошел по воде в одежде, в свитере. Поплыл – на удивление всем актерам, которые не решались, то ли спасать, то ли смотреть на то, что со мной происходит. Добравшись до дому, я подумал, что это точно действие дьявола – этого Шуба, который устроил Рай для театра. Правда, огромное здание самого театра «Балтийский дом» очень пугает. У нас в Вильнюсе все как-то немножко низко, узко – у Шуба в Питере такая территория, что кажется, ты попал на космодром: то ли полетишь со своим спектаклем, то ли провалишься и не взлетишь.
В следующие наши приезды мы показывали «Вишневый сад», потом «Маскарад».
Хорошо помню, как первым играл «Гамлета» Някрошюс. Естественно, после спектакля шли обсуждения, и его там разбили, поколотили. Следующими играть свой спектакль «Маскарад» должны были мы. Някрошюс сказал мне, что порталы, широкая сцена, как сарай, помешали ему. Пространство поглотило актеров, особенно ширина авансцены. Он посоветовал мне сузить пространство, убрать авансцену – я так и сделал, но все равно провалился. Меня тоже разбили.
Все организаторы, которые сегодня делают фестиваль, – безумные люди. Это бесконечно трудная, ответственная, суматошная работа, и я их не понимаю. Как они это делают – я бы не смог сделать ничего. Хотя сам сейчас думаю про юбилей Вахтанговского театра, как отмечать девяностолетие. Те связи, что установились с «Балтдомом», с вильнюсским, с омским театрами, могли бы помочь проведению мини-фестиваля в ноябре 2011 года здесь, в Москве.
– Вы на юбилейный «Балтдом» привезете «Маскарад» вильнюсского Малого театра, который, как вы считаете, тогда провалился?
– Тогда да, но в Москве победил. Все логично. В свое время в Петербурге чеховская «Чайка» провалилась, а в Москве воскресла. Я успокаиваюсь тем, что в истории есть какие-то примеры равновесий.
«Маскарад» популярен, но надо уже с ним попрощаться. Я поставил в Вахтанговском театре «Маскарад» – подобие вильнюсскому, но здесь, в Москве, сложилась другая история, отличная, которая оправданна, логична. И встреча, и прощание с литовским «Маскарадом» произойдет в Петербурге, в «Балтдоме». Пора. Все актеры еще взбираются на сани, но с трудом. Что-то уходит, что было дорого. Я не жалею, я рад, что этот спектакль был. Я его не снимаю, а отправляю в далекое путешествие по галактике. Я очень верю, что наша вложенная энергетика, наша душа не пропадает, а какими-то молекулами отправляется в долгий путь, а там преобразуется в один комок, и жизнь продолжится там. Может быть, когда-нибудь мы и увидим преображенный «Маскарад». Правда, неизвестно, признают ли нас. Мы будем только зрителями. Кто автор? Автор и режиссер – сам Бог. И будет играться спектакль не в шубовском огромном зале, а в открытом пространстве без крыши, без стен, на космической территории.
Я еду на «Балтдом», чтобы и видеть, и прощаться, и поздравить. «Балтдом» многим помогает, как отец, прикладывает руку к спине и помогает идти вперед, успокаивает, доверяет тебе, любя тебя. Дает толчок не в карьеру, а в подлинную творческую жизнь.
Крупнейшие гастроли сезона пришлись на время, когда сезон, по существу, закрыт: Музыкально-театральный центр Людмилы Гурченко везет любимое зрелище московской публики — литовский театр. Пять спектаклей Римаса Туминаса: старый «Вишневый сад», свежие «Три сестры», премьера «В ожидании Годо», притча «Мадагаскар» и «Маскарад» с Регимантасом Адомайтисом — шесть лет назад этот спектакль принес Туминасу «Золотую маску».
— Вашей труппе уже пятнадцать лет, меньше года назад вы построили для нее отличный театр. Я своими глазами видела: полные залы. Но Вильнюс — город маленький, а помимо вас там работают Някрошюс, Коршуновас. Есть конкуренция? — Да нет, каждый на своем месте. Нас даже сравнивать перестали. В «Маскараде» мы огонь открытый используем. И Някрошюс использует. Но мы первые были, а говорят: «Някрошюс, Някрошюс». Но мы же язычники, не зря в Европе мы последними христианство приняли. Оно и сейчас в нас очень живо. Нам дай воду, доску, камень, огонь, землю насыпь — и мы вам сделаем спектакль.
— Где прошло ваше детство? — В деревнях. Отец в 1945-м вернулся из Берлина и служил то учителем, то председателем сельсовета.
— Как вас, деревенского, в театр занесло? — Сначала я кино хотел заниматься. Я в школе киномехаником работал, у меня даже удостоверение есть — «Моторист в категории киномеханик». В деревнях все киномеханики пьяницы были, и я вместо них подрабатывал: брал телегу, грузил аппарат и ехал по деревням. И друзьям своим кино показывал, обязательно интимную сцену выбирал, где целуются, падают в кровать — и затемнение. А в четырнадцать лет театр увидел: нас в город повезли смотреть «Кота в сапогах» — и мне так не понравилось!
— Какой спектакль впервые понравился? — Наверное, «Дон Жуан» Эфроса. Однажды Стрелера привезли в Москву на гастроли, во время оттепели. Он даже в ГИТИС приходил, но меня тогда исключили, потому что я вместо занятий бегал на репетиции к Эфросу. «Эфросятина, — говорили, — это надо искоренять!» На практику я пошел на Таганку. Любимов посмотрел на меня: «Практикант? Садись». И стал на мне показывать актерам: таскал меня, орал, всю гордость из меня вытряс. Через час после начала я сбежал — и на Малую Бронную, к Эфросу, там светло, там ясно, там все с юмором, там интересный разбор, мечты.
— Значит, «В Москву, в Москву» в ваших «Трех сестрах» нужно понимать буквально? — Скорее это «Литы, домой!» — так в спектакле «Мадагаскар» кричат.
— В «Мадагаскаре» литовцы пытаются из Литвы бежать — это фантазия? — Помню: первые холода, свиней режут, мясо готовят для колбас, и весь дом жиром пропах. Четыре дня делали колбасы, а в воскресенье взялись коптить их. Сделали трубу, с утра разожгли ее в саду. Так вот, отец коптит, сидит к нам спиной, и мужики заходят на дымок — учитель приходит, аптекарь. Смотришь, солнце заходит, и заблестела у кого-то бутылочка в руках. Колбасы коптятся. Сидят, разговаривают, и тут начинают решать мужики, что надо же ехать отсюда, жен оставить и ехать. И вечер, голоса все громче, мама в конце концов не выдерживает, выходит: «Хватит пить, пора мясо вынимать». Отец открывает коптильню — а там угольки. Отец сердится, вываливает угольки на землю, и они горят, как в небе звезды. Мама плачет. Зима скоро, а мяса не будет. Так «Мадагаскар» родился. Про неудачную историю нашу, про желание бежать хоть на Мадагаскар, начать все сначала. Так все возмутились, что я издеваюсь якобы над историей. А какая история? Витаутас, великий князь наш, был грабитель — скакал до Черного моря и обратно. Потом он еще и корону свою где-то потерял. Или еще один герой: в Америку в 1905 году эмигрировал литовец, баскетболист знаменитый. Так он играл Кинг-Конга. Или Пакштас, наш географ, который соблазнился приглашением на Мадагаскар, чтобы создать там театр. История неудачников. Поэтому мы и боимся самостоятельности — лучше отдаться кому-нибудь, не Союзу, так Евросоюзу. Не успели осознать себя как нация, а уже с кем-то объединяемся. Я не беру на себя роль человека, который пересмотрит литовскую историю, упаси боже, но я лично хочу посмотреть на все то, чего мы боимся в себе. Представьте: самые большие супермаркеты в Европе — у нас. А названия — «Акрополь», «Вавилон». С ума сойти!
— То есть вы не рады Евросоюзу? — Я вообще евроскептик. Прежде всего мы теряем деньги. Всего пятнадцать лет литы подержали в руках, и опять чужие деньги вводят. Никто не подсчитал последствий. И это понятно: это все немцы руками французов делают, не войной нас, так Евросоюзом. Не скажу, что меня ностальгия замучила, но для России мы были лицом Запада. И мы изображали из себя чуть-чуть, подчеркивали это всегда.
— Ну да, вы были известными снобами. — А для Запада мы были тайной. А теперь мы и для тех, и для других — глухая провинция.
Литовец Римас Туминас ставит в театре «Современник» «Горе от ума» Грибоедова. «Афиша» побывала на репетиции спектакля
Посреди сцены высится до колосников изразцовая печка, похожая на кремлевскую колокольню Ивана Великого. Справа от нее сложены дрова, слева — чемоданы. Сзади стоят разнокалиберные стулья, табуреты. В зале за режиссерским столиком сидит (костюм по фигуре, полосатая рубашка) Римас Туминас — литовец, любимый в Москве, причем не только публикой: Михаил Швыдкой, когда умер Михаил Ульянов, звал Туминаса на должность главы Вахтанговского театра. Туминас думал долго, наконец, согласился. В Вахтанговском, где он когда-то ставил «Ревизора», Туминас проводит вечера, доводя до ума очередную премьеру другого режиссера. Днем он в «Современнике», где когда-то поставил выдающийся спектакль «Играем… Шиллера!» и где теперь он репетирует «Горе от ума». Фамусов — Сергей Гармаш, старуху Хлестову играют по очереди Валерий Шальных и Александр Берда, но сейчас не их сцена. Взобравшись на два табурета, в пяти метрах друг от друга стоят Иван Стебунов и Марина Александрова. Она играет Софью, он — Чацкого. Почему на табуретах — непонятно.
Стебунов Я странен, а не странен кто ж? Тот, кто на всех глупцов похож; Молчалин, например… Александрова Примеры мне не новы; Заметно, что вы желчь на всех излить готовы.
Туминас (Стебунову, принявшему на своем табурете выигрышную позу.) Провоцируйте! Провоцируйте ее и себя! Чем противнее вы будете ей и себе, тем лучше. Но может, вам мешает ваша профессия актерская? Вы выходите на сцену, чтобы вызывать любовь. Вы думаете, раз зрители покупают билет в театр, то они вас любят. А вы их не люб'ите, вы безжалостны будьте и к ней, и к себе! Убивайте в себе актера! Чацкий Я странен, а не странен кто ж?
Туминас Хорошо было бы вообще весь спектакль сыграть на табуретках. Есть же в Москве театр «Табакерка», а я создам театр «Табуретка». Почему я хочу, чтобы весь спектакль сыграли на табуретах? Потому что тут вся ваша сцена. Табуретка — это как мир наш. Мы думаем, он огромен, а он — крохотный, и это все, что нам отведено. Если это знать, игра пойдет не вширь, а вглубь. Если получится, и вверх. Протопчите след на этой маленькой своей табуретке! Вы здесь в плену, поэтому требую безжалостности, ненависти!
Софья (вытянувшись как струна, с ненавистью) Примеры мне не новы; Заметно, что вы желчь на всех излить готовы. А я, чтоб не мешать, отсюда уклонюсь. Чацкий Постойте же. Оставимте мы эти пренья. Перед Молчалиным не прав я, виноват; Быть может, он не то, что три года назад. Но есть ли в нем та страсть? То чувство? Пылкость та? Чтоб, кроме вас, ему мир целый Казался прах и суета?
Туминас Согнитесь, будто у вас живот свело, проскрипите эту фразу. И-и-и — вот так! Софья (сжав кулаки, с торжеством) Вот нехотя с ума свела! Стебунов спрыгивает с табуретки и кидается к печке. На печке стоит парень в русской рубашке. Это артист Евгений Павлов в роли Петрушки — того самого, что «вечно с обновкой». В пьесе это крохотная роль, в спектакле — огромная. Такие персонажи есть и в других спектаклях Туминаса — бессловесные свидетели происходящего. В «Маскараде», с гастролей которого в Москве пошло увлечение Туминасом, такой человек раскатывал на сцене снежный ком, все возраставший под аккомпанемент хачатуряновского вальса. Сейчас этот немой соглядатай выгребает пепел из печки и посыпает на голову Чацкого. Чацкий (парню в рубахе) Она не ставит в грош его.
Туминас (Чацкому.) Призывает жестами Лизу в свидетели. (Артистке Дарье Белоусовой, играющей Лизу.) Лиза жмется к стенке. Лиза чувствует, что она натворила. Боком повернитесь. Метлу в сторону отставьте. Белоусова (театральным шепотом) Сударыня, за мной сейчас К вам Алексей Степаныч будет. Софья Простите, надобно идти мне поскорей. Чацкий Куда? Софья К парикмахеру. Чацкий Бог с ним. Софья (с ядом) Щипцы простудит.
Софья мягко спрыгивает с табурета. В воздухе запирает перед Чацким воображаемую дверь. Все это — под негромкую музыку литовского композитора Латенаса. Латенас — это фирменный знак литовской режиссуры. Впрочем, минимализм этот порой совсем перестает быть музыкой: фортепианные аккорды звучат разреженно, через паузы длиною в четыре-пять секунд. Долго слушая их, в конце концов начинаешь чувствовать, как в паузах протекает время. Из-за кулис неслышно появляется тот самый Алексей Степаныч — Молчалин. Если конкретней, это артист Ветров с воображаемой флейтой в руках. Отпускает флейту лететь по воздуху — и натурально, звучит флейта. Все на сцене завороженно следят за полетом воображаемой флейты. Печальная музыка разливается в воздухе, Чацкий беззвучно плачет, уткнувшись в сундук. Потом он увидит Молчалина, ставшего свидетелем его унижения, и будет кидаться в него ядовитыми фразами. Одновременно, стоя на коленях, он будет ковырять в замке воображаемой двери воображаемой шпилькой. А Молчалин будет наблюдать за воображаемой флейтой и спокойно поучать Чацкого, как тому следует вести себя в Москве. Артисту Ветрову неуютно сидеть на табурете у края сцены. Кроме того, ему не хочется давить и так раздавленного Чацкого. А Туминас убеждает его, что это так естественно. Приводит пример из Стриндберга. «Помните, как это у него: «Моя жена стояла на краю скалы, и я подумал, что надо толкнуть — это так натурально, так естественно будет».
Туминас И объясните ему: он в Москву приехал и в одном доме околачивается, а домов много. Объясните так: ты вот хочешь только в «Современнике» работать. А зачем? В Москве театров больше двухсот, а вообще в стране — четыреста пятьдесят. (Туминас входит во вкус, играет и за Чацкого, и за Молчалина.) «А вы, вы сам-то кто?» — «Я в массовке, на большее не претендую. Я стою на пятой кулисе и здесь чувствую жизнь. Вырываться вперед и кричать, как все ужасно, — это каждый дурак умеет. А ты попробуй жить у пятой кулисы и при этом любить театр».
Чацкий безуспешно взламывает воображаемую дверь. Молчалин на воображаемом шкафу нащупывает воображаемый ключ. Отпирает дверь без труда, оборачивается на Туминаса: где в сцене делать точку? Туминас Я точек, финалов не люблю. Умею их делать, но не люблю. Я сейчас с вами работаю — и не знаю финала. Я хочу наблюдать, как льется жизнь, простая, естественная, никому особенно не интересная. (Заводится.) Спектакль — это одна большая пауза. Это чудо — на время спектакля останавливается жизнь. А мы хватаемся за текст, мы привыкли к действию: действие, действие, точка — и снова помчались! Не люблю я это. Экономно надо играть, тогда возникнет красота. В безобразии есть красота. Актерская профессия — неправильная, безобразная. Но и в ней красота. Она тогда возникает, когда я узнаю, что я безобразен, — и соглашаюсь с этим. Душа все равно себя проявит, дымочек этот вот отсюда потянется. Монтировщик Извините, я вас заслушался, а нам декорации нужно разбирать.
Туминас Да! Все? (Смотрит на часы.) Конечно. Сцена — ловушка, она провоцирует вас к театральности. Я тоже не знаю, как с этим бороться. Но завтра мы увидимся снова — и снова будем бороться.
http://www.1tv.ru/news/social/132340 14 января 2000, Пятница, 22:53 В Московском «Современнике» ставят Марию Стюарт. В главной роли - Марина Неелова.
До начала первых репетиций «Марии Стюарт» в московском «Современнике» о проекте режиссера Римаса Туминиса боялись говорить вслух. Главреж Галина Волчек сплевывала и чтоб не сглазить стучала по дереву.
За Туминисом театр начал «охотиться» почти два года назад, когда выдающийся литовец привез в Москву «Маскарад» по Лермонтову. И когда он согласился, ему дали полный карт-бланш - любую пьесу мог поставить. Выбрал «Стюарт» Шиллера. Потом вдруг передумал: нет времени, руководит двумя труппами в Литве. Римас вспоминает, как встретил Неелову и сказал, что сейчас работать- не получится, потом как-нибудь. Вспоминает ее лицо, разговор с ней, когда понял, что актриса уже в материале, что об этой роли она мечтает.
РИМАС ТУМИНАС, режиссер (Литва): "И я не был готов так сильно обидеть, так сильно обмануть... Мне это казалось обманом".
Поэтому сегодня Туминас признает: именно благодаря Нееловой работа над проектом все-таки началась. Неелова здесь играет Елизавету, в роли Марии Стюарт Елена Яковлева. Стилистика Туминаса необычна для этого театра. Как говорит режиссер, он боялся встречи с труппой, а оказалось главная проблема - столкновение с самим собой: актеры «Современника» его понимают, но он недостаточно доволен своим поиском.
МАРИНА НЕЕЛОВА, народная артистка России, лауреат премии «Триумф»: "Пока страшно говорить, но процесс так увлекателен и сладострастен. У режиссера парадоксальное мышление. Римас... он что-то облегчает, что мы бы подняли до пафоса... Это очень необычно".
И еще на вопрос об исторической точности будущей постановки Туминас говорит: история - будет только фоном, меня интересуют характеры, это главное. А историю можно интерпретировать как угодно.
Сергей Маковецкий, Людмила Максакова, Владимир Симонов и сам мастер театральной режиссуры из Литвы Римас Туминас прибыли в Латвийскую столицу с удивительным спектаклем «Дядя Ваня». Необычная, нашумевшая постановка стала лучшим спектаклем сезона 2009 года. Вообще театр Имени Вахтангова последний раз был в Риге с гастролями ..более 30 лет назад. И вот перед рижанами откроются ..Чеховские «Сцены из деревенской жизни» .
Уже второй театральный сезон проходит в Киеве под знаком театра им.Евгения Вахтангова, творческая школа которого как раз в эти дни отмечает свое 88-летие. Эту славную традицию ввела продюсерская компания «Этуаль» во главе с Нонной Мартынич при поддержке Посольства РФ и лично Чрезвычайного и Полномочного Посла России Виктора Черномырдина. Спонсором гастролей выступила компания «Лукойл-Украина».
В гастрольной афише четыре спектакля — «Амфитрион» Жана-Батиста Мольера, «За двумя зайцами» Михаила Старицкого, «Отелло» Вильяма Шекспира и премьера — «Царская охота» Леонида Зорина.
Как уже говорилось выше, вахтанговской школе — 88. Если развернуть эти цифры горизонтально, получится двойной знак бесконечности. И стоящий первым в гастрольной афише «Амфитрион» в постановке Владимира Мирзоева как нельзя лучше, на мой взгляд, показывает бесконечность эксперимента внутри этой театральной школы.
Спектакль рождался трудно и вызывал неприятие у многих вахтанговских старожилов, воспитанных на традиционной подаче классики. Но соединение драматургии Мольера, который уже не первый век приходит на помощь режиссерам, когда нужно поговорить со зрителем о насущных проблемах современности, с чувственной гражданской активностью Мирзоева дали победный результат — публика безоговорочно приняла «Амфитрион».
У древних греков и римлян с богами были вполне «домашние» отношения, т.к. последние были наделены всеми слабыми и сильными чертами, присущими человеческой натуре. Кроме бессмертия, у богов было лишь одно преимущество — способность к перевоплощению. Им-то они и пользовались широко в быту, играя людьми и удовлетворяя свои минутные прихоти. «Амфитрион» в постановке Мирзоева — не комедия ошибок, построенная на страсти бессмертного к жене человеческой, а разыгранная с тонким юмором притча с моралью, которая гласит: сильные мира сего могут позволить себе все, если смертные готовы быть рабами.
Сценография и костюмы Павла Каплевича экологически чисты по графике и цвету, они стирают границы между олимпийцами и людьми. Художник вместе с режиссером оставляет на первом месте человеческие чувства и борьбу за человеческое достоинство. Органичный музыкальный фон спектакля создали Алексей Шелыгин и Максим Суханов, который одновременно является любимым актером и талисманом Мирзоева. В «Амфитрионе» Суханов играет изощренного человеконенавистника Меркурия. Он умен, потому что знает все человеческие слабости, это придает ему силы и изворотливости, но он слаб, потому что сам не способен на настоящие чувства. И он великолепен в своем профессиональном мастерстве. Вообще весь актерский ансамбль спектакля настолько гармоничен и слажен, что трудно выделить кого-то. Каждый из исполнителей в «Амфитрионе» продемонстрировал фигуры высшего актерского пилотажа: изысканно-нервная Юлия Рутберг (Алкмена), знакомый и каждый раз новый Сергей Маковецкий (Амфитрион), мастер точных деталей Мария Аронова (Клеантида), тонкий психолог Владимир Симонов (Созий), пластичный Алексей Завьялов (Юпитер).
О спектакле «Отелло», мне кажется, нужно говорить в контексте современных подходов к шекспировским текстам. Главная удача вахтанговской постановки — актерский дуэт Владимира Симонова (Отелло) и Сергея Маковецкого (Яго).
Нестареющая комедия М.Старицкого «За двумя зайцами» и драма Л. Зорина «Царская охота» — безоговорочный бенефис потрясающей актрисы, для которой специально нужно писать пьесы и сценарии, — Марии Ароновой. Ее Проня смешна и трогательна, но отнюдь не нелепа в своем желании любить, бороться за свою любовь, а значит, прощать, принимая любимого таким, каков он есть. Это несколько неожиданное для знатоков Старицкого решение образа, филигранно выверенное актрисой, вопреки волнениям, было принято украинским зрителем на ура. «За двумя зайцами» — яркое театральное действо, где актеры выведены постановщиком, без особых режиссерских изысков (постановщик Александр Горбань) на первый план. Он невероятно выигрывает за счет режиссерской любви к актерам, которым помогают работать яркие, стилизованно характерные костюмы Светланы Синицыной.
Несколько сложнее обстоит дело с премьерным показом — «Царской охотой». На мой взгляд, грамотный и умный театральный полудиссидент Леонид Зорин, тексты которого почитали за счастье поставить театры во времена застоя (достаточно вспомнить знаменитого вахтанговского «Диона» с Михаилом Ульяновым и Николаем Гриценко), безнадежно устарел. «Царская охота», поставленная сегодня на сцене в полном текстовом объеме, выглядит тяжеловесно, длинные монологи о свободе творчества воспринимаются как досадные обходные пути на дороге основной сюжетной линии. Возможно, оставь постановщик (Владимир Иванов) накал страстей, владеющий треугольником, по углам которого Екатерина (Мария Аронова), Елизавета (Анна Дубровская) и исполнитель императорской воли Алексей Орлов, — спектакль был бы живее и темпоритм его не заставлял бы зрителя впадать в прострацию. Хотя, безукоризненно точная в манерах и характере Екатерина, утвердившаяся во власти, на вершине своего одиночества, однозначно сильнее своей соперницы, которой навязано решение образа страдалицы-девственницы. Посему понятен и выбор Орлова — сохранить верность присяге, данной императрице, возведенной им на трон. Кроме великолепной Марии Ароновой, ради которой стоит смотреть спектакль, эту постановку «держит» тонко продуманная, расставляющая все смысловые акценты сценография Иосифа Сумбаташвили.
Гастроли вахтанговцев прошли с огромным успехом. Театр жив, и его есть за что почитать. Жаль, конечно, что киевлянам не удалось увидеть нового «Ревизора» в постановке Римаса Туминаса — работа удивительная по своему режиссерскому решению и актерскому исполнению. Но, со слов директора-распорядителя театра Владимира Еремеева, худрук театра им. Леси Украинки категорически возражал против классической гоголевской комедии, т.к. в Киеве есть свой «Ревизор», которым и открывались московские гастроли в помещении бесконечно молодого и постоянно обновляющегося театра им. Евгения Вахтангова.
"Тайны звезд", 11 декабря 2013 Юрий Яковлев: Мне явился Иисус Христос!
Он стоял на сцене и молился: «Господи, помоги! Дай достойно отыграть!» Как вдруг все залило ярким светом! Юрий Яковлев удивленно поднял вверх глаза и, потрясенный, замер: перед ним стоял... Иисус Христос!
Сильное потрясение
- До сих пор мурашки по коже бегут, когда вспоминаю, - признавался актер. - Но это - не бред! Это правда было! Иисус Христос явился мне на сцене, прямо во время спектакля «Анна Каренина»! Было сложно, и я так переживал за Людочку Максакову, когда она играла больную Анну, так мучился, так боялся за нее, что мысленно обратился к Богу за помощью! И тут оно случилось! Видение длилось всего пару секунд! Но я испытал тако-о-ое сильное потрясение! Волнение артиста даже почувствовали в зале.
- После того как мы отыграли спектакль, ко мне подошли поклонники, - продолжал Яковлев. - И завосхищались: «Юрий Васильевич, вы та-а-ак играли! Как будто видели самого... Господа!» Как же они были правы!
Но актер не стал им это говорить. Еще сочтут за сумасшедшего! Но сам крепко задумался, что же значил этот знак с Небес? Ведь такие вещи так просто не бывают! И вспомнил, как однажды чуть сам не сыграл Иисуса Христа! Да не где-нибудь, а в Голливуде! Это был один шанс на миллион, но Яковлев... отказался.
- Предложение сыграть Иисуса я получил в 1960 году, - вспоминал Юрий Васильевич. - Когда мы с картиной «Идиот» полетели в Америку. Глава компании «Двадцатый век Фокс» Спирос Скурас купил этот фильм и пригласил нас на премьеру. После просмотра Скурас вдруг говорит: «Предлагаю вам сыграть Иисуса Христа — у меня для вас есть сценарий. Это мое личное приглашение на студию «Двадцатый век Фокс»!» Я застыл, а Иван Пырьев ткнул меня в бок: «Соглашайся! Ты представляешь, что это такое — сняться в Голливуде?!» Но после, уже когда мы летели в Москву, он поменял свое мнение: «Юрка, ты что, с ума сошел? Понимаешь, что это такое — советский актер играет Христа в Голливуде?!» — и смачно выругался...
Не актерское это дело, хотя...
Юрий Яковлев не мог не согласиться со словами директора «Мосфильма». — Я понимал: в то время уехать в Голливуд было нереально, - продолжал рассказ артист. - Да и не актерское это дело — изображать Христа, хотя я очень хотел попробовать. Да если бы мне предложили и сейчас, а я был бы на 50 лет моложе, то не раздумывая, согласился... Он жалел, что не сыграл Сына Господа, но чудесное видение считал добрым знаком.
- Я убежден, что все в моей жизни происходит по воле Бога! - утверждал Яковлев. - Вот и сын Алеша недавно подтвердил это - подарил мне грамоту, описывающую происхождение нашей фамилии: «Яковлев - Яков - Иаков, то есть идущий за Богом»! Вот так! Я не стал, как мои предки, священником. Но, тратя себя, приносить людям радость - это ли не дорога к Богу? Я тоже иду за ним! И буду с Господом до самого конца!
Людмила Целиковская (8 ceнтябpя 1919 – 4 июля 1992) Народная артистка РСФСР (1963).
Родилась 8 сентября 1919 г. в Астрахани в благополучной семье российских интеллигентов. Её отцом был народный артист РСФСР, заведующий музыкальной частью, затем дирижёр Большого театра Василий Васильевич Целиковский (1900-1958). Мать - Екатерина Лукинична - оперная певица (сопрано). До 1925 г. семья проживала в Астрахани, но в связи с тем, что Люда болела лихорадкой, врачи настоятельно посоветовали её родителям сменить для девочки климат. И Целиковские переехали в Москву. Здесь она пошла на поправку. В музыкальной семье девочка выучила ноты раньше, чем буквы, но музыка не стала её призванием - природа не наградила Людмилу Целиковскую оперным голосом, а для игры на фортепиано рука была слишком миниатюрной. Впрочем, девочка училась в Гнесинской школе и даже выходила на большую сцену: она выполняла серьёзную миссию - в финале 4-й симфонии Чайковского била в литавры, когда оркестром дирижировал её отец. А когда она была в Вене, ей разрешили сыграть на клавесине Моцарта.
"У меня лились слёзы из глаз, и, чтобы они не капали на клавиши пианино, я подвязывала полотенце, - вспоминала Целиковская, - и продолжала играть". Музыкальный слух позволил ей легко освоить английский язык – она переводила пьесы английских драматургов "для удовольствия", а потом и в поисках подходящей роли. Но это потом, а в 1935 г. только начиналась карьера артистки Целиковской. Хотя друзья семьи со смехом вспоминали, что артистическая карьера Люси началась в детстве, когда она "играла" побирушку. Дело в том, что девочка очень любила разыгрывать разные сценки, а одной из любимых забав было …просить милостыню под видом несчастной нищей на Тверской.
Забавы и игры закончились, когда мама Людмилы Целиковской с помощью подруги-актрисы Анны Бабаян привела 16-летнюю дочь на просмотр к режиссёру Театра имени Е.Вахтангова Рубену Симонову. Режиссёр вынес вердикт: театр ждёт актрису Целиковскую. Симонов посоветовал ей обязательно поступать в театральный институт и после окончания школы в 1937 г. Людмила Целиковская подала документы в Театральное училище имени Щукина.
В том году желающих поступить в "Щуку" было около 900 человек, а свободных мест только 13. Шансов поступить у Целиковской было не так уж и много, и поначалу ей показалось, что она с треском провалилась. Вот как она сама вспоминала об этом: "Помню только, что после чтения обязательной прозы, стихотворения и басни кто-то из комиссии (а у меня от страха в глазах было серо, мне показалось, что все члены комиссии были одеты в одинаковые серые костюмы) спросил: "С кем вы готовились к экзаменам?" Я сказала: "С мамой". В ответ - дружный хохот. А на вопрос, как меня зовут, я сказала: "Людмила Васильевна". Комиссия развеселилась ещё больше, а у меня от обиды брызнули слёзы из глаз, и я убежала, твёрдо поняв, что уж актрисой мне никогда не стать.
В это время следом за мной выбежал Дима Дорлиак - один из самых красивых молодых артистов театра, и, успокаивая меня, сказал: "Не волнуйтесь, вы понравились. Это у нас в театре так принято принимать - с юмором и смехом. Нате, вот вам платок, вытрите слёзы". Господи! Что со мной было! Я была как во сне. Сам знаменитый Клавдио (из "Много шума из ничего" и Люсьен из "Человеческой комедии" - спектакли Театра имени Е. Вахтангова) дал мне свой платок! На следующий день, прибежав в училище рано-рано, когда вход в здание на улице Вахтангова, 12 был закрыт, и, прождав около часу, я наконец увидела свою фамилию в числе тринадцати принятых..."
Ещё студенткой училища, Целиковская была зачислена в труппу Театра имени Вахтангова. Её первой ролью на сцене этого прославленного театра была Клариче в "Слуге двух господ". Свою первую роль в кино (пионервожатую Валю в фильме "Молодые капитаны") Целиковская сыграла в 1939 г., ещё студенткой. И хотя эта роль не стала открытием молодой актрисы ни для зрителей, ни для критиков (да и сама Целиковская её не любила), однако бесследно она всё равно не прошла. Режиссёр Константин Юдин заметил молодую и красивую актрису, поверил в неё и в 1940 г. предложил ей главную роль - Шурочки Мурашовой - в своей комедии "Сердца четырёх". По словам самой актрисы, это была её самая любимая картина, так как она играла саму себя. (Например, актриса так же обожала сладкое, любила музыку и ненавидела математику.) В этой картине Целиковская буквально уговорила режиссёра разрешить ей самой спеть песню, которую до этого предполагалось озвучить с помощью профессиональной эстрадной певицы. Юдин разрешил, но во время записи случилось непредвиденное - Целиковская так перенервничала, что у неё пропал голос.
Запись пришлось отложить на неделю, что было делом неслыханным - из-за 19-летней студентки простаивал оркестр из 70 человек. И всё-таки эту песню она записала. Фильм должен был стать самым кассовым фильмом 1941 г., однако его премьере помешала война. Он вышел на экраны страны только в 1944 г.
А вот фильм Александра Ивановского "Антон Иванович сердится", в котором Целиковская также играла главную роль (он снимался почти одновременно с "Сердцами четырёх") успел-таки попасть к зрителю в первые месяцы войны. "Какая живая партнёрша мне досталась! - восхищался Павел Кадочников, герой-любовник тогдашнего кино... На этот раз Целиковской петь не доверили, и вместо неё это сделала профессионал - известная певица Дебора Пантофель-Нечецкая. Но так случилось единственный раз: в остальных фильмах и спектаклях Целиковская всегда будет петь сама.
Война застала Людмилу Целиковскую в Ленинграде - на съёмках последних сцен "Антона Ивановича..." Она вернулась в Москву, но пробыла в ней недолго - 14 октября вместе с театром она эвакуировалась в Омск. Вскоре туда пришла телеграмма из Алма-Аты - режиссёр Л.Трауберг приглашал актрису на съёмки фильма "Воздушный извозчик", сценарий которого Валентин Катаев написал специально на неё. На съёмках этой картины Целиковская познакомилась с актёром Михаилом Жаровым, который вскоре стал её третьим мужем.
Первый раз замуж Целиковская вышла рано - на втором курсе театрального училища. Её мужем стал студент того же заведения Юрий Алексеев-Месхиев. Однако их совместная жизнь продлилась недолго, и вскоре они расстались.
Вторым мужем Целиковской стал писатель Борис Войтехов. К моменту этого замужества Целиковская была уже известной актрисой, имела массу поклонников, среди которых было много известных людей. Однако актриса выбрала себе в спутники не самого заметного среди них, но искренне любившего её. Правда, и этот брак, продлившись несколько лет, распался.
И, наконец, в 1943 г. судьба свела актрису с М.Жаровым. Не желая обманывать своего супруга - писателя Бориса Войтехова, - Людмила Целиковская написала ему со съёмок в Алма-Ате письмо, что жить без Жарова не может. В ответ оскорблённый муж стал закидывать актрису телеграммами с угрозами: "Берегитесь!", "Ждите беспощадности!" А уж когда свою связь с Целиковской обнародовал для своей жены Жаров, началось что-то страшное. В конце концов не выдержало здоровье Михаила Ивановича, и он на полтора месяца слёг в больницу с сердечным приступом.
Жить молодожёнам тогда было негде. Довольно долго они снимали номер в гостинице "Москва". Потом получили небольшую квартиру, окна которой выходили на гостиницу "Астория"...
Между тем съёмки в "Воздушном извозчике" внесли изменения не только в личную жизнь Целиковской, но и в творческую - из-за них её отчислили из Театра имени Е.Вахтангова. Однако актрису это почти не озаботило. Без работы она не оставалась. После съёмок в "Воздушном извозчике" её пригласил в свою новую картину сам Сергей Эйзенштейн, который оказался в плену её таланта после фильма "Сердца четырёх". Так Целиковская попала на роль царицы Анастасии в фильме "Иван Грозный" (1945).
"Когда Сергей Михайлович Эйзенштейн пригласил меня сниматься в фильме "Иван Грозный" в роли первой жены Ивана IV, мне, только что вышедшей из театральной школы девчонке, это предложение показалось страшным и несбыточным, хотелось убежать и спрятаться куда-нибудь подальше", - вспоминала актриса. Мастер выбрал её, потому что увидел в ней свою героиню: "Радостью сияют глаза Анастасии", "Глаза Анастасии сияют счастьем", "На глаза Анастасии набегают слёзы", "Иван приникает к губам счастливой, смущённой Анастасии"... Это режиссёрские ремарки к одному из эпизодов "Ивана Грозного".
Эйзенштейн увидел в жизнерадостных, беззаботных, слегка кокетливых и наивных героинях Целиковской черты будущей "царихи". Такое прозвище получила на съёмочной площадке Людмила Целиковская. Так и называл её впоследствии муж, Михаил Жаров, игравший в фильме Малюту Скуратова. Она полностью подчинилась воле режиссёра, старательно и точно воспроизводила заданный рисунок образа. За это и досталось от критиков, мол, слишком зажатая получилась Анастасия. "Не старайся играть "царицу". Она ведь просто девчонка, которая попала в золотую клетку, она любит, как и ты, бегать по саду, ловить бабочек и собирать цветы, а ей по ритуалу надо сидеть у окошка и терпеливо ждать своего господина", - объяснял он.
Поездка в Алма-Ату из заледеневшей голодной Москвы, в которой дымчатый кот, жалея хозяев, приносил им пойманных крыс, казалась Целиковской настоящим раем. На тот момент она была на грани чахотки и кормилась, продавая носки собственной вязки... Но во время съёмок "Ивана Грозного" она чуть не осталась без глаз - неправильно были установлены софиты, ей наклеили огромные накладные ресницы, в которых нельзя было моргнуть и хрусталики глаз были "сожжены" (вот откуда секрет искрящихся васильковых глаз Целиковской).
В 1946 г. на экраны страны вышла музыкальная комедия "Беспокойное хозяйство", которую поставил сам Жаров и главную роль в которой исполняла Людмила Целиковская (это был его своеобразный подарок жене). В лётном полку Марины Расковой, где Целиковская и Жаров провели три месяца, выступая перед бойцами (часто прямо посреди концерта раздавалась команда: "Воздух!"), генерал Михаил Громов подарил Жарову и Целиковской сюжет о ложном аэродроме, из которого впоследствии и получился фильм.
Михаил Иванович очень заботился о жене. В те трудные времена он создавал для неё поистине голливудские условия для съёмок: на общих планах ей давали дублершу, и даже макияж у актрисы был американский - фирмы "Max Factor", в Советском Союзе в те времена о таком и не слышали.
В 40-50-е годы популярность Целиковской была фантастической.
На фронтах Великой Отечественной солдаты поднимались в бой со словами: "За Родину! За Сталина! За Целиковскую!" Зрительницы Вахтанговского театра, горячие поклонницы двух ведущих актрис – Людмилы Целиковской и Галины Пашковой – делились на "целикисток" и "пашкисток", доходя в своих стычках порой до рукопашных боёв. Фильмы с участием Целиковской собирали аншлаги, поклонники нежно называли актрису Люсей, её портреты украшали квартиры. Школьницы восьмого-десятого класса старались носить платья как у Целиковской, они завязывали бантики точь-в-точь, как она завязывала в своих фильмах. Про Целиковскую говорили: "Три миллиона мужчин не могут ошибаться". Её засыпали цветами, её спектакли специально приходили посмотреть высокопоставленные лица... В 1952 г. в Киеве проходили гастроли Вахтанговского театра. После спектаклей Целиковскую спускали по пожарной лестнице, потому что у входа её ожидала огромная толпа, пройти через которую не было никакой возможности. Киевляне протягивали к ней своих детей с мольбой: "Поцелуйте! Благословите! Прикоснитесь!"
Однако вот что рассказывала сама актриса о том времени и своей карьере в кино: "Меня правительство не поддерживало. Например, когда выходила какая-нибудь комедия Александрова, во всех газетах появлялись статьи. И всех действующих лиц расхваливали. Когда же выходили фильмы Юдина ("Сердца четырёх", "Близнецы"), их ругали. И я всегда чувствовала, что для руководства почему-то я актриса второго сорта. Мода, видно, была такая. Но меня очень любили простые люди, и это было большой поддержкой... Когда за "Ивана Грозного" всем дали Сталинскую премию - за первую серию, то меня Сталин из списка премируемых вычеркнул. Сказал: "Царицы такими не бывают". Так что у меня за всю жизнь даже наград никаких не было".
Кроме этого, экранный имидж актрисы был совершенно иным, чем у Любови Орловой или Марины Ладыниной: героини Целиковской не несли в себе никакого идеологического начала. Не было у неё и влиятельного мужа-покровителя, котоpый мог бы выгодно устроить карьеру своей дражайшей половине, вовремя похлопотать за неё.
В конце 40-х годов её и ещё одну артистку пригласили в особняк Берии "посмотреть кино". "И мы, дурочки, пошли", - смеялась потом Целиковская. После фильма к ним стали приставать. Людмила, не думая, одному из замов Берии Богдану Кобулову по "оливковой роже" врезала и побежала к выходу. Бежит, а сама боится: сейчас начнут стрелять. Но её не тронули. Раз, думали, посмела замахнуться на такого человека, может, Сам покровительствует. А вот вторая актриса осталась в особняке и спустя несколько лет попала в лагерь... А однажды Целиковской предложили заниматься стукачеством! Она тут же нашлась и сказала: "Не могу! Вы знаете, я во сне разговариваю! "
Между тем и после войны амплуа Целиковской в кино почти не изменилось: против ролей в комедиях "Близнецы" (1945) и "Беспокойное хозяйство" (1946), она могла выставить лишь одну драматическую роль, причём, эпизодическую, - в картине "Повесть о настоящем человеке". Причём большинство критиков именно эту роль - медсестры Зиночки - считают поворотной в карьере Целиковской. Это была работа творчески зрелой актрисы. Однако режиссёры так и не разглядели в Целиковской этих изменений. Ей продолжали поступать предложения играть роли наивных героинь, но от всех этих предложений актриса отказывалась. В результате за последующие 9 лет она не снялась ни в одном фильме. Единственным местом работы для неё стал Театр имени Е.Вахтангова, куда её вновь приняли в 1945 г. Среди её театральных ролей: Дениза в "Мадемуазели Нитуш" Эрве, царица Мария Нагая в "Великом государе" по В.Соловьёву, Дженевра в "Глубоких корнях".
Видимо, неудовлетворение творческой жизнью, ощущение себя на вторых ролях угнетало талантливую актрису. Она пыталась найти счастье в личной жизни, но и брак с Михаилом Жаровым трещал по швам. Она безумно хотела родить ребёнка, но этого не случилось. В конце концов брак двух звёзд советского кино распался. Жаров очень переживал разлуку с ней. Ходили даже слухи, что он пытался подкупить жену чёрным жемчугом, отвалив за него чемодан советских денег. Однако, как бы там ни было, спустя много лет Целиковская назовёт первые два замужества ошибками молодости, а о Жарове всегда будет отзываться тепло и по-доброму. И скажет: "Он любил меня больше всех… А я больше всех любила Алабяна".
Каро Алабян, четвёртый по счёту муж Целиковской, был знаменитым архитектором.
В 1934-40 гг. именно по его проекту строился Центральный Театр Советской Армии, прокладывался Ленинградский проспект. С 1937 г. Алабян был депутатом Верховного Совета СССР. Художник и архитектор, отличный певец, заядлый театрал, он дружил с Рубеном Симоновым, тогда ещё простым артистом Театра им. Е.Вахтангова, который и представил ему Целиковскую. Уже при следующей встрече Алабян взял её руку, внимательно рассмотрел линии на ладони и улыбнулся: "А знаете, вы будете моей женой". Больше они уже не расставались.
В конце 40-х годов Целиковская и Алабян стали мужем и женой. Ей было 30, ему - 50. Новый брак знаменитой актрисы оказался самым счастливым для неё: в сентябре 1949 г. она родила сына, которого они с мужем назвали Александром. По словам многих, знавших эту семью, Целиковская была сумасшедшей, фанатичной матерью. Окружённая многочисленными поклонниками, Целиковская всегда оставалась верна своему единственному любимому мужчине, как она его называла, - сыну. "Сын, - говорила она, - это ни с чем не сравнимо, и даже внук не может занять такое место в сердце, как Саша".
Казалось, что с рождением ребёнка её семейная жизнь будет приносить одни радости. Однако внезапно начались неприятности у Алабяна. Л.Целиковская рассказывала: "Алабян, конечно, был человеком удивительным. Высокий интеллектуал, совершенно бескорыстный, очень порядочный. Смелый, за что и поплатился.
В 1963 г. Людмила Целиковская наконец-то дождалась официального признания своих заслуг - её удостоили звания народной артистки РСФСР. В тех же 60-х годах Целиковская связала свою жизнь с режиссёром скандально известного Театра на Таганке Юрием Любимовым. Знакомы они были давно: когда Целиковская училась на первом курсе театрального училища, Любимов был на четвёртом курсе. Они вместе работали в Театре имени Е.Вахтангова: она играла - Джульетту, он - Ромео, в 1945 г. снялись в фильме "Беспокойное хозяйство".
Звездное имя Людмилы Целиковской воздействовало не в последнюю очередь на давших "добро" на открытие Театра на Таганке. Жёсткий характер Людмилы Васильевны, совсем не соответствовавший её несколько легкомысленной внешности, её целеустремленность, острый ум, связи, идеи - всё это легло в фундамент молодого театра.
"Из дверей начальника всемогущего в 60-е годы Реперткома мы вышли глубоко возмущенными, - вспоминает первый директор Театра на Таганке Николай Дупак. - Нам зарубили очередную, кровью и потом политую постановку. Любимов кипел. Он был загнан в угол и просто не знал, как бороться дальше. И вдруг навстречу появилась Людмила Васильевна. Она взяла нас обоих под руки и своим мелодичным голосом сказала: "Пошли, ребята, отсюда. Я нашла людей, которые возьмут на себя решение нашей проблемы". Целиковская была очень тонким человеком. Зная взрывной и независимый характер своего мужа, никогда не вмешивалась напрямую в дела театра. Наши конфликты - режиссёра с директором - разрешала очень просто, отведёт меня в сторону и мягко скажет: "Не обращай внимания, это у него пройдёт". И напряжение снималось. Её влияние было очень велико. Людмила Васильевна прекрасно знала литературу, музыку. Умела деликатно "подсунуть" свежую идею, никому ничего не навязывая. Мы дружили домами, часто встречались. Целиковская вообще любила собират друзей, в их доме всегда было весело и интересно, приходили самые выдающиеся люди. Пользуясь своим умом и обаянием, она привлекала и "нужных" для дела персон. Вообще это была светлая личность... Людмила Васильевна знала поэзию как настоящий пушкинист. Актёры получали от неё уникальные советы и чисто актёрские, и литературоведческие. Жаль, что Целиковская и Любимов расстались, ведь она отдала ему столько любви, тепла и поддержки... Из-за него забросила свою карьеру".
Ходили упорные слухи, что знаменитые таганковские поэтические композиции и инсценировки повестей и романов (в театре их пренебрежительно называли "болванками") писала Целиковская. Именно на их основе Юрий Петрович поставил свои самые лучшие спектакли. На премьере спектакля "Деревянные кони" Фёдор Абрамов сказал: "Этого спектакля не было бы, если бы на отдыхе в Прибалтике Людмила Васильевна не прочла мою книгу". Та же история приключилась и со спектаклем "...А зори здесь тихие" - за одну ночь Целиковская прочла в свежем номере "Юности" повесть Бориса Васильева, и к утру болванка была почти готова. Официально же она работала вместе с Любимовым только над одним спектаклем - композицией по стихам Пушкина "Товарищ, верь!".
"Мама прожила с Юрием Любимовым 20 лет, хотя они так и не оформили официально свои отношения, - рассказывает сын актрисы Александр Алабян. - Внешне всё выглядело нормально, мне интересна была их жизнь, компании, которые здесь собирались, - Пастернак, Высоцкий, Бакланов, Можаев, Вознесенский, Евтушенко, Фёдор Абрамов, Борис Васильев, Пётр Капица… "
Кстати, в их с Любимовым квартире Владимир Высоцкий впервые исполнил свою знаменитую песню "Я не люблю":
…Я не люблю насилье и бессилье, И мне не жаль распятого Христа.
- Володя, - сказала тогда Людмила Васильевна, - так нельзя.
После этого появилась новая строчка, кардинально меняющая смысл песни: …Вот только жаль распятого Христа.
Была и такая история. Наверху собирались запретить очередной спектакль Любимова и вызвали его на ковёр. Целиковская осталась дома и очень переживала. Когда она, наконец, не вытерпела и позвонила в секретариат высокого начальства, к которому ушёл муж, то попросила соединить её с Любимовым. А потом нарочито громко своим тонким голосочком сказала, чтобы было слышно чиновникам: "Юрий, не унижайся! Пошли его к чёртовой матери и немедленно домой! И купи по дороге можайского молока".
А однажды в разгар многолюдного обсуждения спектакля в Театре на Таганке она так рассердилась на Любимова, что громко сказала: "Юра, ты дурак!". Все остолбенели. А она на секунду задумалась, и: "Нет, это слишком сильно сказано. Юра, ты гений!" Полная бурных событий, скандальная жизнь Таганки не только прошла у Целиковской перед глазами, но и втянула её в свой водоворот. В театре её в шутку звали генералом, а Любимова - полковником. Брак Целиковской и Любимова продлился более 10 лет и распался в 70-е годы. Они не скандалили, не выясняли отношений. В 1976 г. на гастролях Таганки в Будапеште Любимов познакомился с венгеркой Каталиной Кунц (Юрий Петрович называл её Катей), по словам которой, их с Любимовым сразила не просто любовь с первого взгляда, а невиданная, не испытанная ими доселе, фантастическая страсть. Последовал головокружительный роман. Юрию Петровичу нужно было время, чтобы достойно расстаться с Целиковской: плохого к себе отношения она не заслуживала. И он это понимал. Людмила Васильевна знала о романе мужа, но молчала. А когда терпеть не было больше мочи, просто сказала: "Уходи!"
Потом Целиковская уже никогда не вспоминала Юрия Петровича. И только однажды, незадолго до смерти, призналась: "Умирают даже камни. Чтобы жить с гением, нужно быть душечкой. Я же - совсем наоборот, упрямая, со своими взглядами. Мы стали друг друга немножко раздражать. Наверное, нужно было всё время Юрия Петровича хвалить, а я хвалить не умею. В моей семье вообще принято довольно скептическое отношение друг к другу. Например, когда дети смотрят мои фильмы, они всегда подшучивают: "Ну, мать, ты даёшь! Опять "тю-тю-тю, сю-сю-сю". Для нас подобные отношения вполне естественны, но - не для Любимова. Он однажды сказал: "Когда мы разойдёмся, у тебя в доме будет праздник". Ну, в общем, так и получилось: праздник продолжается до сих пор. Тем не менее с Юрием Петровичем мы жили хорошо и расстались хорошо".
Об её невероятной скромности ходили легенды. Ей, кумиру нескольких поколений, были чужды любые проявления звёздной болезни: Людмилу Васильевну совершенно не волновало, в какой машине она едет, какое ей заказали купе или номер в гостинице.
"Она была необыкновенной женщиной из особой породы людей-астраханцев, - рассказывает Людмила Максакова, актриса Театра имени Е.Вахтангова. - Всесторонне развитая, необычайно одарённая, писала пьесы, великолепно пела. И при этом в ней не было и тени зазнайства. Недаром говорят, что надо пройти огонь, воду и медные трубы. Последнее далеко не каждому дано пройти. Многие становятся павлинами... Общаясь с ней, вы бы никогда не почувствовали её славы. Она всегда умела определить для себя - что главное, а что нет. Главным для неё были дом, семья и театр. Она умела радоваться жизни, её не смущали никакие неудобства и мелочи жизни. Когда мы вместе ездили на гастроли, она брала с собой кипятильник, кружку, плиточку, кастрюльку и пачку "Геркулеса ". При всех её талантах у неё была единственная робость - перед техникой. За границей она первой решительно влетала в номер и сразу же кидалась "наводить порядок ": нажимала какие-то кнопки, что-то включала, выключала... Но всё это не очень поддавалось ей. Я ей тогда говорила "Люся, техника в руках дикаря мертва ".
Она была преданным и искренним другом. Когда критики разгромили роман Пастернака "Доктор Живаго" и по московским улицам ходили толпы "протестующих трудящихся" с транспарантами, Целиковская не побоялась - купила огромный букет цветов и бросилась на дачу к писателю - знала, что именно там он прячется от всего мира. Увидев наглухо занавешенные окна, забарабанила маленькими кулачками в дверь: "Борис Леонидович, откройте, это я - Люся Целиковская!".
Станислав Садальский, снимавшийся с Целиковской в фильме "Лес" в подмосковном Николо-Прозорове, вспоминал: "Для меня олицетворение женственности - несравненная партнёрша Люся Целиковская. На съёмках я разбился (как потом выяснилось, отбил печень и почки), вызвали местных фельдшеров, и они решили везти меня в сельскую больницу. Но прибежала Люся и сказала им буквально следующее: "Я - артистка Людмила Целиковская. Я вас всех расстреляю! Только в Склифосовского!" При этом она... материлась, как сапожник! Никогда я от неё такого не слышал, ведь Люся была очень интеллигентной женщиной, цитировала Пушкина. Но благодаря ей меня отвезли к лучшему травматологу Москвы и подняли почти из пепла" Свою последнюю роль в кино Целиковская сыграла в 1980 г. - это была роль Раисы Павловны Гурмыжской в экранизации пьесы Островского "Лес". На телевидении её последними работами стали "Невероятное пари...", "Портрет" и "Репетитор".
Скончалась Людмила Целиковская 4 июля 1992 г. в возрасте 72 лет. Похоронили её на Новодевичьем кладбище, рядом с любимым мужем - Каро Алабяном. Юрий Любимов на похороны не пришёл...
Одна из 10 заповедей Людмилы Васильевны, которые она оставила своему внуку, звучит так: "Иди своим путём и старайся радоваться каждому дню, каждой минуте, как это делала я. Жизнь похожа на зебру. Чёрная полоса чередуется со светлой. С этим нельзя ничего поделать. Нужно уметь радоваться жизни, иначе она превратится в кошмар сумасшедшего..."
Сегодня, 9 августа, день рождения моей мамы - Аллы Петровны Парфаньяк!! Перво-наперво, она, конечно, была - актриса! Очень талантливая, перспективная и редкой красоты... Но, так сложилась жизнь... она стала женой, мамой, бабушкой... и как то, потихоньку, карьера ушла на второй план... И сегодня, я хочу вспомнить ее с поклоном, благодарностью и любовью - как мужественную, стойкую и очень сильную женщину, как заботливую и любящую самозабвенно, до последней капельки, до последнего шага... жену и маму... Человек живет столько - сколько о нем помнят!!! С днем рождения, мамочка!!!
...О Михаиле Ульянове и его жене Алле Парфаньяк, вспоминает их подруга, актриса Галина Коновалова. Когда Ульянов и Парфаньяк только поженились, все считали, что это мезальянс: известная актриса и признанная красавица, бывшая жена Николая Крючкова и возлюбленная Марка Бернеса и никому не известный деревенский парень Миша Ульянов…
Советский артист театра и кино. Заслуженный артист РСФСР (1956). Народный артист РСФСР (1969).
Блистательный исполнитель водевильных и комедийных ролей. Актёр яркой характерности, обладал тонким юмором, пластичностью, изяществом, был виртуозным мастером мизансцены. В 1928 году закончил в Москве промышленно-экономический техникум имени Г. В. Плеханова и Музыкальную школу имени С. И. Танеева. Занимался в театральной студии совторгслужащих. В 1930-1933 годах работал в Свердловском ТЮЗе. В 1933 году поступил на второй курс школы при Театре Вахтангова, с 1937 года работал в этом театре. Снимался в кино нечасто, предпочитая живое общение с публикой в театре.
Насколько близко я знала Михаила Ульянова? В какой-то момент его супруга, моя ближайшая подруга Алла Парфаньяк решила больше не выходить «в свет». И на разного рода мероприятия вместо нее он начал брать меня. При этом вел себя очень смешно: едва появившись в дверях, с порога спешил объяснить: «Это не жена! Это вовсе не моя жена!»
Михаил и Алла ушли, а я осталась — может быть, в том числе и для того, чтобы рассказать людям историю подлинной и долгой любви, их любви...
Аллы не было комплекса Орловой, она не боялась показаться постаревшей, хотя всю жизнь была настоящей красавицей. Просто на каком-то этапе она серьезно пересмотрела свои жизненные ориентиры. Вдруг в один прекрасный день решила больше не работать в театре. Так же внезапно прекратила устраивать свои знаменитые на всю Москву банкеты. И в конце концов перестала появляться на людях вместе с мужем. Окончательно втянулась в роль домашней хозяйки, погрязла в грядках, на которых у нее росли действительно необыкновенные овощи и совершенно роскошные цветы. Удивительное дело: самым непостижимым образом они с Мишей словно поменялись местами. Она стала как он, а он… Все стало наоборот, все… В последнее время я часто вспоминаю их, страшно скучаю и, ей-богу, не знаю, кого из этой своеобразной пары мне не хватает больше…
Начало их отношений можно охарактеризовать как стопроцентный, да простит меня читатель за старомодное слово, мезальянс. Деревенский парень Миша приехал из своей Тары (даже не из Омска, а из-под Омска) с трофейным чемоданчиком и трофейным же пистолетом, заботливо врученным ему отцом — мало ли, Москва все же… Сын председателя колхоза и неграмотной крестьянки. Не просто малообеспеченный — бедный! До сих пор ходят легенды, как они с Тимофеевым, также впоследствии народным артистом, студентами отправлялись на рынок пробовать квашеную капусту. Полдня пробовали, пока не наедались.
Алла же выросла в семье столичного профессора политэкономии, была весьма неглупа, начитанна и, в хорошем смысле, с манерами. А еще чудо как хороша — яркие светлые глаза на фоне темно-русых волос. Ей прочили блестящую карьеру и на сцене, и на экране. Одна из самых завидных невест Москвы — это уж точно. И она прекрасно об этом знала. Как шутил впоследствии Миша: «Всем девочкам мамы внушают, что они редкие красавицы, но только Алла Петровна сохраняла эту уверенность лет до пятидесяти».
Ее брак с любимцем страны Советов и личным другом Васи Сталина актером Николаем Крючковым всеми был воспринят как факт естественный и закономерный. Роман их закрутился на съемках картины «Небесный тихоход». А ничто так не радует глаз зрителя, как пары, сошедшие с афиш. Крючков тогда был бешено популярен. С концертов возвращался с мешком, набитым банкнотами. «Вот тебе, мамочка, принимай!» — громогласно объявлял он об очередном своем финансовом успехе. Жил на широкую ногу, да и Алла себе мало в чем отказывала. К театру она подкатывала на мужнином «Москвиче» с водителем — по тем временам роскошь невероятная, все равно что сегодня прилетать на личном самолете. Всегда лучше всех одевалась. Одежду ей шили самые модные портные, позднее, кстати, ее одевал только Вячеслав Зайцев. Она обожала наряды кутюрье и его самого. Шляпки заказывала у лучшей шляпницы Москвы, сестры актера Бориса Оленина.
Правда, время от времени подруга жаловалась: мол, звездный муж не дурак выпить, что было правдой — гульнуть Николай любил. И тем не менее мне он вспоминается обаятельнейшим мужчиной, в чем-то, на мой взгляд, удивительно схожим с Мишей Ульяновым, который возник, когда Аллина семейная жизнь затрещала по швам. За Парфаньяк много кто пытался приударить, но далеко не всем это удавалось. Однако из толпы своих воздыхателей Мишу она как-то выделила. Помню, смотрим с ней прогон сказки по пьесе Маршака «Горя бояться — счастья не видать». Событие не из ряда вон, но играет сам Рубен Николаевич Симонов — надо присутствовать. И вдруг Алла говорит: «Галь, как тебе вон тот молодой человек?» А на сцене толпа мужиков. «Какой?» — не понимаю я. — «Ну который с краю…» — «И что в нем хорошего? Кривоногий, невысокий, неказистый какой-то… Нет, мне он не нравится!» «Да?.. А я думала… Это Миша Ульянов, у нас роман», — призналась Алла.
Влюбился он тогда страшно, просто проходу ей не давал. Но из-за разницы в статусе не очень надеялся на положительный для себя итог. Однажды сидим на банкете по случаю Нового года, заходит Алла в умопомрачительном белом платье из гипюра. Все ахнули — тогда ж вообще ни черта невозможно было ни достать, ни купить, а тут... Я Мишу под локоть подталкиваю: «Смотри, красота какая!» «Красота, да не про мою честь…» — мрачно бурчит он в ответ.
Был в этой амурной истории еще один знаменитый персонаж. Писали, что Алла, вдруг встретив Бернеса, мгновенно влюбилась, став, таким образом, инициатором их отношений. Это не совсем так. Все они — Крючков, Бернес и Алла — принадлежали к одной компании. Подробностей я не помню, но одна фраза знаменитого поэта и барда, сказанная уже замужней моей подруге, въелась в память: «И даже без надежды я все равно люблю». Когда начался их роман — неизвестно, то ли до замужества с Крючковым, то ли во время… В конце концов, он — поэтическая натура — мог ее любить и на расстоянии.
Роман Аллы и звезды советского кино Николая Крючкова закрутился на съемках картины «Небесный тихоход». А ничто так не радует глаз зрителя, как пары, сошедшие с афиш Фото: Ленфильм
Алла тоже явно была влюблена, потому что от нее только и слышно было: «Бернес то, Бернес се…» Увидит, как я стол вытираю не очень чистой тряпкой: «А вот Бернес убил бы тебя за такое!» «Да иди ты, — говорю, — к черту со своим Бернесом». Замуж за него она хотела очень. Сама говорила. Когда за Аллой начал ухаживать Ульянов, советовалась: «Как ты думаешь, за кого?» « За Марка, конечно», — отвечала я, удивляясь, как их вообще можно сравнивать. Бернес — интересный, талантливый, известный. А Мишка — ну Мишка и есть! Не раз рассказывал, как доил коров и заготавливал им сено. Мы его истории слушали как некие экзотические небылицы, настолько чуждо нам все это было. Да простит меня тот, кто впоследствии стал моим большим другом, но поначалу он действительно выглядел абсолютным лопухом и голодранцем. Помню, Алла поехала в круиз, позвала его с собой, а Миша ужасно страдал, что не мог заплатить за себя и был вынужден в поездке жить за ее счет.
Мы были в Риге на гастролях, когда узнали, что у Бернеса умерла жена, Паола, и он остался с маленькой дочкой. Алла бросила все и рванула в Москву. Почему он в итоге на ней не женился, бог его знает. Не судьба. На одном из школьных родительских собраний, которые он, как истинный еврейский отец, не пропускал, Марк познакомился с молоденькой барышней. Лиля была замужем за каким-то знатным французом, но Бернес ее отвоевал. На ней он в итоге и женился. К слову, внешне она была вылитая Парфаньяк!
Отношения Аллы с Крючковым закончились некрасивым судом — делили имущество. Подруга моя оправдывалась тем, что у нее маленький сын — Коля, названный в честь своего отца. Чем оправдывался Крючков, понятия не имею... Любой развод — это неприятно, а Алла еще и всегда отличалась хваткостью, и то, что по суду она получила немало, можно объяснить не только благородством Николая. Квартира отошла ей, и Алла зажила там с Мишей, маленьким Колей, а вскоре родилась и Ленка.
Отец из Ульянова вышел абсолютно сумасшедший. Он обожал дочь! Однажды мне позвонила Алла и говорит: «Как тебе нравится этот чокнутый? Пошел дождь, Мишка схватил какие-то боты и рванул на машине в школу, чтобы, когда Ленка пойдет домой, не дай бог, не промочила ноги!» — «Будь это моя Ляля, я сделала бы тоже самое, только без машины!» Алка прикусила язык. Забегая вперед, скажу: когда их ненаглядная Лена повзрослела, Миша не ложился спать, пока она не придет домой. При этом Алла спокойно смотрела десятые сны. С появлением внучки эта его родительская паранойя развилась до космических масштабов, и я знаю, что Лиза, когда возвращалась домой, первым делом должна была доложить о прибытии деду.
Слева направо: В. Русланов, А. Борисов, М. Греков, М. Ульянов, мой муж В. Осенев, М. Жарковский в Доме отдыха актеров в Макопсе
Поначалу Алла переживала, как бы из-за такой сумасшедшей любви Михаила Александровича к дочери не почувствовал себя лишним Коля. Но Миша был настолько щедр душой и добр, что его хватало на всех. Как сейчас помню, в холле их квартиры постоянно висела бумажная «простыня» с напоминаниями, куда и во сколько он должен пойти «по делам». И чаще всего «дела» не были его личными: для кого-то надо было о чем-то похлопотать, замолвить слово, помочь, достать…
Однажды после спектакля в Омске на сцену поднялась девушка и подарила Михаилу Александровичу кружку с его портретом. «Спасибо за то, что вы есть. Вы мне жизнь спасли», — сказала. А тот смотрит и ничего не понимает. Оказалось, несколько лет назад ей потребовалась сложная операция, делали такие только в Москве, и попасть на оную было нереально. Родителям девочки посоветовали обратиться к Ульянову: мол, знаменитый артист — хороший мужик и к тому же земляк. С большим трудом нашли его телефон, очень волновались… Конечно, Миша все устроил, девочку прооперировали, она осталась жить. Я ревела, слушая этот рассказ, а он так ее и не вспомнил. Потому что таких девочек у него были десятки!
Когда случались сложности с продуктами, помогал и с ними! Для такой знаменитости, как Ульянов, под прилавками находили даже то, чего в помине не было. Помню, сильно заболела Люся Целиковская, и ее мама попросила меня купить на Арбате в «Диетическом» хоть какого-нибудь мяса. А я иду в магазин и думаю: «Почему Юра (в то время Ю. Любимов был мужем Л. Целиковской) не может сбегать? Его же все знают, точно дадут!» Но, видно, Юрию Любимову не к лицу казалось то, что для Миши Ульянова было совершенно естественным!
Да, кстати, про Любимова и Ульянова есть у меня одна смешная история. Однажды чокнутый отец и творец-диссидент столкнулись в приемной у всесильного министра культуры Екатерины Фурцевой. Время было такое, что даже для решения ерундового вопроса приходилось обращаться к министру, впрочем, исключительно при наличии личного знакомства с последним... Лена часто болела в детстве, и Миша пришел к Фурцевой в надежде разжиться путевкой для дочери на Кавказ на воды. Юра же начинал работать над спектаклем «Оружие безоружных» по поэме Евгения Евтушенко «Под кожей статуи Свободы» и притащился просить разрешения на выезд в Штаты. Екатерина Алексеевна, пребывая не в лучшем расположении духа, заходить велела обоим сразу. И вот Михаил Александрович объясняет, что надо бы дочку подлечить целебной минералкой, а Юрий Петрович рассказывает о своем стремлении поехать в США, потому как художественная необходимость: «Не могу же я ставить про Америку, ни разу там не побывав. Дайте творческую командировку». «А я вот была недавно, и поверьте, делать там нечего», — говорит Фурцева. «В Железноводск хорошо бы…» — скромно напоминает о своем присутствии Миша. «Евтушенко, автор поэмы, сто раз там был, а я — нет! Не будет без моего визита в спектакле достоверности», — не сдается Юра. «Только зря время потратите! Не вижу смысла!» — упорствует и Фурцева. — «Путевка, Железноводск…» Любимов, как и положено оппозиционеру, закипает, начинает на чем свет стоит костерить бюрократов и систему. Тут уж не выдерживает и Фурцева: «По своей стране побольше ездили бы! Вон, как товарищ Ульянов, на водах бы подлечились!» — «Я не себе… Мне бы дочку...» Испепеляющий взгляд Юры на Мишу. «Да я здоров!!!» — на весь министерский кабинет орет возмущенный Любимов. «Не знаю, не знаю… — мрачно завершает беседу Фурцева. — Нервы у вас явно не в порядке».
В итоге Миша отправил своих на Кавказ, а Юра в США так и не поехал. «Представляешь, на весь этаж орал, что он здоров!» — трясясь от смеха, рассказывал мне Ульянов.
Ульянов с супругой, актрисой Ю. Борисовой и В. Осеневым
Отправлено: 20.09.14 21:16. Заголовок: Но это я отвлеклась,..
продолжение
Но это я отвлеклась, продолжу о Мишиных добрых делах. Боюсь перепутать детали, но внучка одной нашей общей приятельницы поступала в полиграфический институт на престижный факультет графики. Хорошая девочка и талантливая, однако и желающих поступить было немало. Я набралась наглости и попросила Мишу, чтобы он позвонил заведующему кафедрой, которым тогда был ныне покойный знаменитый Андрей Васнецов. Ульянов как-то обмолвился о своем с ним знакомстве, и я подумала: что ему стоит номер набрать?.. Дело, однако, осложнялось тем, что друг мой буквально на следующий день собирался уезжать на юг, и к моменту приемных экзаменов его просто не могло быть в Москве. Про то, как развивались события, мне уже потом рассказывали. А развивались они так: Ульянов примчался в институт чуть ли не за час до своего отъезда. Васнецов потом вспоминал, что это были каникулы, в институте ремонт, бедлам страшный. И вот посреди этого бедлама — как мираж в пустыне — к нему по коридору движется «маршал Жуков» и, краснея и запинаясь, просит его обратить внимание на «хорошую девочку». Вот в этом весь Ульянов! Как бы ни был загружен, как бы ни была незначительна просьба, всегда находил время и делал!
Впрочем, окончательно превращать Мишу в бронзовый бюст мне не хотелось бы, слишком он был живым и непосредственным. Как-то едем с ним мимо Киевского вокзала. А там выстроили дом для сотрудников нашего и Малого театров. Миша хлопотал, чтобы вахтанговцам досталось побольше жилплощади. И действительно много кто получил — и рабочие сцены, и костюмеры... «Сколько же я набегался с их квартирами, — неожиданно говорит мой друг, поворачивая руль. — Смотри, почти все окна горят. И ведь ни одна сволочь не пригласила на новоселье!» «Миша! — всплеснула я руками. — На кой черт тебе их новоселья! Так хотелось пойти?» — «Да нет, не хотелось, а все-таки противно...»
Алла в Марка явно была влюблена, потому что от нее только и было слышно: «Бернес то, Бернес се…»
Конечно, он был неоднороден и неоднозначен. Как и все люди, как и все мы… Но какая личность! Если подумать — и когда только успевал! Сколько ролей в театре, сколько в кино! Блестящие Чарнота из «Бега» и председатель, выписанный тонкой кистью Карамазов и надрывающий душу ворошиловский стрелок… И я действительно не знаю, кто лучше Ульянова смог бы сыграть маршала Жукова. Ну разве что Мишина жена!
А если принять во внимание его скромные «стартовые условия», понимаешь, сколь колоссальную работу над собой проделал этот паренек из Сибири, в полном смысле создав себя, как минимум, наполовину, потому что вторую половину, без преувеличения, создала, слепила своими ручками Алла.
Выходя за Мишу, она подозревала, что тот всю жизнь будет ее боготворить. И оказалась права. Жил он, можно сказать, под властью супруги, не бунтовал, революций не устраивал, лишь изредка сетуя на недостаток тишины в доме, которой хотелось, но никак не получалось добиться… Меня часто спрашивают, неужели Ульянов никогда не изменял жене? Свечку не держала, конечно, но ума не приложу, как бы он смог это провернуть! Алла в гневе — это ж Хиросима! И руководила она им абсолютно авторитарно — пикнуть не смел. Причем многое в ее «управлении» было абсолютно правильным! Однажды идем с ней по центру и видим афишу. Написано: «Творческий вечер (далее значилась фамилия редактора одного из популярных советских журналов)», а более мелким шрифтом указаны фамилии тех, кто будет принимать участие. На фамилии «Ульянов» Алла замерла: «Та-а-ак… Ну и как тебе это понравится?!» Надо пояснить, что герой вечера на тот момент был фигурой одиозной и зловещей. А если еще откровеннее — редкой сволочью и антисемитом, который давил все прогрессивное и с наслаждением подключался к любой разгромной кампании.
В общем, взбесилась она невероятно! Дома бедный Миша не знал, куда от ее крика деться. «Да как тебе это в голову пришло?! Ноги твоей там не будет, и только попробуй!» — грохотала Алла. Ему периодически удавалось вставить что-то типа: «Аленочка, ну что ты… Как же я не пойду? Обещал же! Уже и афиши висят». — «Нет, ты откажешься! Что хочешь говори: заболел, умер! Иначе вон отсюда!» И, представьте себе, не пошел.
Отец из Ульянова вышел абсолютно сумасшедший. Он обожал дочь! Семья Ульяновых, 1967 г.
Кроме того, поначалу Миша выпивал, и очень крепко. Намучилась, конечно, Алла с ним порядочно — когда он не приходил ночевать, искала, орала, когда находила, и колотила чем ни попадя… Но Ульянов все равно время от времени сбегал. Мне и самой пришлось однажды после спектакля «Две сестры» везти Мишу в вытрезвитель на улицу Радио... В тот период я нередко становилась свидетелем борьбы за трезвость в их семействе, а иногда и непосредственным ее участником.
Был случай, когда Ульянов не явился домой после спектакля. С утра мне звонит Алла: «Поедем искать!» Оказалось, она уже побывала в театре, где ей доложили, что накануне Михаил Александрович уходил вместе с артистом Волынцевым. «Вперед! К Волынцеву!» — командует подруга, точно как киногерой ее мужа перед армией. Жил Юрий Волынцев у черта на рогах — аж за Кунцевым, премся туда на каком-то драндулете ужасно медленно... Поднимаемся, открывает жена Юрия Витальевича, с ходу пугается — Алка-то уже воплощенный монумент «Карающее правосудие», да еще и громогласно вопрошает: «Где Ульянов?! Я знаю, он у вас!» — и топает внутрь чужой квартиры, бесцеремонно открывая двери. Та признается: мол, был, явились вдвоем невероятно грязные, брюки пришлось даже простирнуть, но уже куда-то выкатились. Что делать? Поехали обратно. И вдруг «полководец» Парфаньяк командует: «Стоп!» Шофер ничего не понимает, но останавливает машину, и нашим глазам открывается дивная картина: на обочине дороги уже не сидит, но еще не лежит Миша. Алла выскакивает и начинает тащить его в машину… Это надо было видеть! Ей-богу, я так хохотала! Дело в том, что Ульянов в обычном своем состоянии всегда был несколько мрачноват, угрюм, но когда выпивал, в нем просыпалось невероятное мужское обаяние. И вот Алла с растрепавшейся прической тянет его, а он, улыбаясь от уха до уха, довольно констатирует: «А!.. Значит, любишь еще!» Как же она его поколотила в машине!..
Был случай, когда Ульянов не явился домой после спектакля. В театре Алле доложили, что накануне Михаил Александрович уходил вместе с артистом Волынцевым (на фото). Кадр из фильма «Мой избранник»
Иногда Алла, сомневаясь в сознательности супруга и не имея возможности его контролировать, возлагала функции надзирателя на меня. Однажды она поехала с Ленкой в Коктебель, а Михаил Александрович остался в Москве, так как в скором времени ему предстояла поездка в Японию в составе делегации (это было самое начало зарубежных визитов), а по возвращении он должен был отбыть к своим на море. Так вот, пока Алла грела на южном солнышке то и дело хворавшую Ленку, мне поручили Мишу, и он каждый день приходил к нам обедать. Обаятелен был зверски, открывал дверь и объявлял: «Нахлебник Тетерев прибыл! (Нахлебник Тетерев — это персонаж пьесы Горького «Мещане». — Г. К.) Велите подавать!» Однажды дочь моя заметила, будто Михаил Александрович немного нетрезв. Мы с мужем присмотрелись и решили, что Ляля ошибается. Уехал.
Из Японии привез мне чудесные веера, шкатулку. Обедаем. Молчит. Я не выдержала: «Миша, ну что же ты ничего не рассказываешь?! Как тебе Япония?» «А я ее видел?» — хмыкнул он, и я все поняла. Конечно, мне очень все это не понравилось еще и потому, что я клятвенно обещала подруге проконтролировать его отъезд в Коктебель. «На какое число ты взял билет? — спрашиваю. — Я приду тебя проводить, нужно Алле кое-что передать». «Не надо! — замахал руками друг Ульянов. — Меня Миша Кузнецов проводит!» Подозрения мои усугубились, и тем не менее я добилась от него номера поезда. Ну и что вы думаете? Притаскиваюсь с пирогом на вокзал в нужное время, нахожу поезд на Феодосию — Мишки нигде нет! С минуты на минуту уже отправление, а ни его, ни Кузнецова! Бегу по перрону с дурацким пирогом в руках, потом рысью через все вагоны в надежде обнаружить его там!.. Но этот нехороший человек как в воду канул! Дверь в купе проводников я вообще открыла случайно — оно просто было последним. И картина маслом: две роскошные девахи-проводницы и пьяненький глупо улыбающийся Ульянов. «Ты чего приперлась?» — спрашивает. Выпрыгивала я чуть ли не на ходу, злая как собака. Пошла на почту и отбила Алле телеграмму: «Миша выехал, вагон … купе…» Потом она мне говорила, что, прочитав ее, сразу все поняла — бандероль отправлена…
Завязал Миша после того, как его красавица жена влезла на подоконник и пообещала спрыгнуть с высокого этажа к чертовой матери, если он не завяжет. И надо заметить, держался Ульянов очень долго. В Швейцарии, где отмечали Мишино 60-летие, Аллы не было. И на банкете после спектакля не сразу заметили, что именинник куда-то подевался... Начали искать, даже хотели вызвать полицию, но я сказала: «Не валяйте дурака, сами найдем». За ночь мы прочесали, кажется, все злачные места Женевы. Как сквозь землю провалился! Что делать? Возвращаемся. А остановились мы тогда в маленькой, невероятно уютной гостинице со старинной деревянной лестницей в холле. И вот прямо у этой лестницы я и столкнулась с порядочно подгулявшим Ульяновым. Разозлилась, пошла в свой номер, он следом и прямиком к моему бару. «Ну-ка, брысь отсюда, — говорю. — Ты сейчас все выпьешь, а мне потом платить. Иди к себе, у тебя там такой же бар!» «А я свой уже весь оприходовал», — признался Миша. И это он мне говорит после банкета!
В итоге разговора с Фурцевой Миша отправил семью на Кавказ, а Любимов в США так и не поехал. «Представляешь, на весь этаж орал, что он здоров!» — трясясь от смеха, рассказывал мне Ульянов. Михаил Ульянов, Алла Парфаньяк и Юрий Любимов, 1979 г. Фото: РИА
Однако меня унесло совсем уж далеко вперед. Жизнь текла не так быстро. И с ее течением в моих замечательных друзьях происходили разительные перемены… Если начиналось с того, что она вся такая звезда, а он — муж при ней, то потом Миша стал знаменитейшим актером, а Алла — женой знаменитого актера. Поначалу она еще играла и очень хотела играть, но не сложилось. Ульянов вырос в заметную общественную фигуру, а Алла превратилась в домохозяйку. Великолепную, надо заметить. Какие-то варенья, соленья, штучки-мучки — тут она была богиней. Миша не успевал войти, а на столе его уже ждали всякие салаты, гарниры. Когда она видела, что я режу картошку-морковку как придется, а не ровными кубиками — «как положено», просто стервенела. А какая у них царила чистота! Мухи поскальзывались — такая чистота! Домработницы у нее, конечно, были, но редко задерживались, принимая во внимание ее крутой нрав и маниакальную страсть к порядку.
Аккуратисткой Алла была немыслимой. Ленке их нужно было специальное питание, которое возили в больницу в баночках, так Алла каждую для стерильности прожаривала в духовке. Обожала ремонты и Мишу в этом направлении эксплуатировала просто зверски! «У меня такое ощущение, что всю жизнь я буду строить и ремонтировать», — вздыхал он. Они все время переезжали, меняя жилье на лучшее. В их предпоследнюю незадолго перед тем приобретенную квартиру, помню, заехала, а там все еще свалено — тюки, чемоданы, узлы. Стоит ужасно уставший Миша в спортивном костюме. «Ну как тебе жилплощадь?» — спрашивает. «Хорошо, — говорю, — только, кажется, потолки немного низковаты…» «…твою мать! Тебе прыгать с них, что ли?!» — разозлился он.
Тогда все выбрасывали или отдавали за бесценок старую мебель, меняя ее на ужасную современную. Алка развернула бурную деятельность по «переселению» попадавшихся на глаза любопытных экземпляров в ее дом. Мебель из красного дерева постоянно нужно было подклеивать, вновь приобретенную — реставрировать. К ним то и дело приходил какой-то парень, который с этими бюро-шкафами возился, и на плите подогревался специальный клей… До сих пор помню его запах! Что-то ей перепадало на гастролях, и Миша упрямился: «Алена, ну кто повезет этот столик?» «Как это кто? Ты, конечно!» — спорить с ней было бесполезно. Даже желающие поторговаться за свое добро старухи быстро теряли охоту и брали столько, сколько она давала. «Ты делаешь глупость, — учила меня подруга. — Постоянно покупаешь овощи на рынке. А я вот экономлю, беру только в овощном. Пусть они не такие красивые, зато вот», — и она протягивала вперед ухоженные ручки, унизанные перстеньками и колечками с бриллиантами, которые она обожала. «Ты это купила не «на морковку!» — выходила из себя я. По вопросу экономии мы никогда не могли с ней договориться. «Алка, ты жадная!» — смеялась я. — «Нет, я не жадная. Я экономная». «Да, наверное, ты права». — «Я всегда права!»
Конечно, Ульянов был неоднороден и неоднозначен. Но какая личность! Сколько сыграл! Блестящие Чарнота из «Бега» (на фото), председатель, выписанный тонкой кистью Карамазов... Фото: Fotobank.ru
Картины коллекционировать начала, конечно, Алла. Однако и Ульянов в области изобразительного искусства освоился довольно быстро. Я, бывало, подшучивала: «Ну что, ты из-под Рембрандта мне звонишь?» И в эти процессы меня тоже время от времени втягивали. Однажды Миша, который начинал репетировать Наполеона, возжелал получить в свою коллекцию портрет французского полководца, не помню уже чьей кисти. Продавала дама на Арбате, в доме рядом с упомянутым уже диетическим магазином. Ему самому идти было неловко, попросил меня: «Галюш, сходи, пожалуйста, приценись...» Пошла после работы. Встретила меня дама явно из бывших, графиня, а то и княгиня. За Наполеона хотела много. Я начала торговаться и, чтобы было сподручнее (думаю, в Вахтанговском она хоть раз, но была), говорю: «Я не себе. Артист Михаил Ульянов очень хотел бы приобрести». — «А этому полотеру я свою картину вообще ни за какие деньги не продам!» Оказалось, она смотрела «Антония и Клеопатру», и Миша в роли не понравился ей до крайности. В общем, выкатилась я оттуда без Наполеона.
Потом Алла затеяла строить дачу, когда их вообще никто не строил. 43 рубля стоила путевка в Мисхор, в актерский дом отдыха, 26 рублей — билет туда, зачем тратиться на дачи?.. Но, как показало время, подруга Парфаньяк оказалась куда дальновиднее нас всех.
Алла была, конечно, и авторитарной, и прагматичной, и знающей цену деньгам, но и ее невозможно рисовать одной краской! Галина Коновалова и Алла Парфаньяк Фото: из личного архива Г. Коноваловой
Строиться они начали на станции Трудовая по Савеловскому направлению. Миша приезжал в театр мрачнее тучи — то с граблями, то с лопатами. Жена выдавала ему список того, что он должен сделать на даче в ее отсутствие, и эти списки он называл «маоцзедунками». Я, случалось, тоже получала «маоцзедунку»-другую… Не помню, куда смылась дражайший садовод в тот раз, но на дачу, вооруженные ее инструкциями, ехали мы с Мишей вдвоем. Я нервничаю, потому что не понимаю ни черта в той морковке: «Еще выполю что-нибудь нужное, и она меня убьет!» «Не бойся, — утешал друг, — на морковку-то я зарабатываю!» И в то же время именно он посадил там сосенки, елочки, чтобы отгородить участок от шоссе. Его посадки местные до сих пор трогательно называют Мишкиным лесом...
Алла не выносила праздности, безделья, терпеть не могла вида ничем не занятых людей. Нашей общей подруге, очень любившей приходить в гости без предупреждения, говорила: «Не можешь тоста сказать, хоть посуду помой!» Никогда не забуду, как однажды приехала к ней на дачу с внучкой, которой было года три. Не успела оглянуться, как вижу Сашу, которая сидит на ступеньках на террасе и чем-то сосредоточенно занимается. Подошла, смотрю — в руках у нее здоровенная медная ступка с таким же громоздким пестиком. «Алла велела мельчить соль», — объяснила Сашенька. То есть даже малышке нашла занятие! Правда, и сама хозяйка дачи не разгибалась — у нее всегда колосились какие-то неимоверные посадки и тому подобная хреномуть. Если вдруг оказывалось, что грядки прополоты и столы накрыты, она бралась штопать какие-нибудь носки, которые надо было выкинуть еще позавчера.
И даже после сбора урожая Алкиной морковке-капустке не было покоя! Консервировала она много и с вдохновением. Миша таскал все в подвал в гараже, который надежно хранил ее богатство чуть ли не под тротуаром Тверской. Банок была армия, сами они съедать консервы не успевали, и каждую весну подруга раздавала их в немыслимых количествах... Лена вот недавно заезжала, приволокла огромную сумку гостинцев. «Во мне Парфаньяк еще живет!» — говорит и смеется.
А какие Алла устраивала приемы! Вся Москва ахала, какие приемы! Обычно торжествами отмечались очередные громкие Мишины работы, его премии и звания. На вручении ему Ленинской премии мы все были в Кремле, а пять
Аллиных подруг у нее дома в поте лица резали всевозможные салаты. Да, организаторскими способностями она тоже владела в совершенстве. Иногда случались и вечеринки в честь какого-нибудь важного гостя. Во второй половине Мишиной жизни таковых хватало.
Я действительно не знаю, кто лучше Ульянова смог бы сыграть маршала Жукова. Ну разве что Мишина жена! Кадр из фильма «Освобождение» Фото: Мосфильм-Инфо
Однажды брат команданте Фиделя Рауль Кастро, находившийся в СССР с официальным визитом, подстрелил в Завидове кабана, а поскольку Михаил Александрович, ранее будучи в Доме приемов на Кубе, проявил русское гостеприимство и позвал Кастро к себе в гости, убиенное животное, завернутое в немыслимый ковер, в качестве подарка, притащили прямо к Ульяновым в квартиру. Подруга моя, с перепугу решив, что подкинули труп, обзвонила всех, включая меня, потому что люди, притащившие ковер, явно были из органов, хоть и в штатском. А завернут кабан был так плотно, что и не догадаешься сразу! В общем, отважились разрезать веревки, увидели копыта и успокоились. То, что попробовать свой подарок в горячем виде товарищ Кастро возжелал лично за домашним ужином с «любимым товарищем Жуковым», им сообщили позже. Но как только сообщили, Алла снова подняла на уши половину города. До ужина с главнокомандующим Кубы в Мишиной квартире оставались сутки. Помню, зашла, а на каждом этаже, как сказали бы сейчас, «вежливые люди». «Что, уже война?» — спрашиваю Аллу. «Все шуточки… А если кабан получится жестким?.. Скандал международный! Эх, жаль Соколова расстреляли (знаменитый директор «Елисеевского» гастронома — Г.К.), к кому теперь за мясом лететь?» — причитала подруга. На поиски хорошего мяса снарядили, как всегда, Мишу. Призванные на помощь подружки помогали хозяйке бала резать, мыть, жарить, варить и печь. Я почему-то кухонного ада счастливо избежала.
Миша потом со смехом рассказывал, как товарищ Рауль Кастро вел беседу про великих воинов — Македонского, Бонапарта и, конечно, своего кумира — маршала Георгия Жукова, а Аллочка, невзирая на военно-политическую тематику, недипломатично переключала внимание гостя на стол: «А что же вы грибочков так мало положили? Напрасно… У меня, знаете ли, дочка — знатный грибник».
Потом Кастро костерил Америку, утверждая, что даже главные звезды Голливуда не сыграли бы Жукова так, как Михаил Ульянов. «Все, что они могут, эти Марлоны Брандо и Аль Пачино, — считать свои вонючие доллары!» — с пафосом заключил гость. «Это точно! — довольная за мужа подтвердила Алла Петровна, но снова не удержалась и добавила про капусту: — Капустки бы попробовали — сама солила по старому русскому рецепту, а как под мясо пойдет, товарищ Кастро!»
Лена (на фото справа) недавно приезжала в гости, приволокла огромную сумку гостинцев. «Во мне Парфаньяк еще живет!» — говорит и смеется Фото: из личного архива Г. Коноваловой
Потом говорили про охоту и рыбалку, прерываясь на Аллино: «И не возражайте, без торта я вас из-за стола не отпущу! Вся Москва хвалит мой фирменный «Наполеон»!»
Михаил Александрович обычно подшучивал над «банкетной страстью» жены, но на самом деле гордился ею невероятно. Он и сам в таких ситуациях всегда держался на высоте: произносил тосты, поддерживал любые темы, смеялся, и только по едва уловимым признакам можно было догадаться, как он мечтает о времени, когда все уйдут и он останется один.
«Даже на гастролях так иногда хочется посидеть, почитать. Но разве Алла позволит?.. Ей надо ходить туда-сюда, то посмотреть, это послушать...» — признавался он. Помню, один из отпусков мы с мужем проводили в Мисхоре в Доме отдыха «Актер», а эта парочка, отдыхавшая в санатории ЦК неподалеку, пришла нас навестить. Алла была переполнена обидой: «Как тебе это понравится? Миша мне сказал, мол, давай договоримся, что каждый будет проводить время, как считает нужным, то есть сам по себе!» Когда я не от большого ума заметила, что оно, может, и неплохо, подруга моя просто вскипела: «Ты так говоришь, потому что твой муж в жизни бы такого не произнес!»
Алла была, конечно, и авторитарной, и прагматичной, и знающей цену деньгам, но и ее невозможно рисовать одной краской! Знаете, когда умер мой муж, я была сильно не в себе. И как сейчас помню, меня выставили во двор погулять с внучкой — проветрить мозги, так сказать, и вот вижу: по слякотному весеннему тротуару пробирается с коробкой в руках Алла. Она приволокла мне свой коронный «Наполеон». Меньше всего в то время меня интересовала домашняя выпечка, я практически ничего не ела, но… Я поняла, что она просто не смогла придумать ничего другого и очень старалась. Она ведь глаз с меня тогда не спускала, дневала и ночевала рядом…
Если начиналось с того, что Алла вся такая звезда, а Ульянов — муж при ней, то потом Миша стал знаменитейшим актером, а Алла — женой знаменитого актера. С М. Зиминым. Кадр из фильма «Частная жизнь» Фото: Мосфильм-Инфо
В ее собственной жизни, на первый взгляд успешной и обеспеченной, тоже была трагедия, которую Алла, между прочим, несла почти покорно. История эта в семье под запретом, и я ни за что не решилась бы заговорить, если бы остался в живых хотя бы один ее участник… И еще одно. Мне обидно за Аллу. Все, кто так или иначе пытался описывать судьбу Коли Крючкова-маленького, включая его самого, очень несправедливо отзывались о роли в ней его матери. Между тем я отлично помню, что когда Алла выходила за Мишу, наверное, первой ее мыслью была мысль о сыне. «Если не сможет полюбить Колю, никакого брака не сложится… Загрызу!» — говорила она мне. Грызть Ульянова не пришлось: маленького Крючкова Миша полюбил всем сердцем. Впрочем, это было несложно — Коля рос совершенно очаровательным. Очень красивый внешне — нечто среднее между Крючковым и Аллой, любознательный и добрый. Дома его обожали. Я могу вспомнить единственный раз, когда Миша на него прикрикнул — увидел, как Аллина мама тащит 8-летнего оболтуса из ванной в комнату на закорках. Учился мальчик блестяще. Однажды по просьбе подруги я возила его к своему доброму знакомому Иосифу Шапиро, известному физику, чтобы тот его протестировал. Иосиф подтвердил, что Коля весьма одарен в области точных наук, и посоветовал обязательно этот талант развивать.
На физмат Крючков-младший поступил легко и даже проучился первый курс. Что дальше случилось с его головой, сказать не берусь. Хотя предпосылки к трагедии были… Я много думала об этом, потому что жаль его до сих пор невероятно.
Коле было лет 13, когда он, как многие рефлексирующие подростки почему-то решил, что его недостаточно любят. И вот однажды звонит мне Алла и, по своему обыкновению громогласно, сообщает: «Я встала за час, готовила завтрак… А этому негодяю, оказывается, сегодня не нужно было в школу! Мог бы хоть записку оставить, я бы не вставала!» Я посмеялась: «Алл, да брось ты! Ну и проснулась… тоже мне проблема»! Через какое-то время она снова звонит, порядком притихшая: «Ты знаешь, Коля слышал наш разговор и куда-то ушел». «Ерунда! — говорю. — Попсихует и вернется!» Оказалось, нет. Коля ушел из дома. Искали его по всей Москве.
Мишу я всегда воспринимала истинным сибиряком с медвежьим здоровьем Фото: из личного архива Г. Коноваловой
Еще одно отступление. Как уже упоминалось, у Аллы всегда были помощницы по хозяйству, но надолго никто не задерживался. Ей, совершенно двинувшейся на почве чистоты, мало кто мог угодить. Прижился только один домработник по имени Николай, умственно отсталый, страшный с виду, но очень добрый и старательный. Знаете, эдакий Герасим. Ему Алкины вопли вряд ли казались чем-то информативным. «Ты хочешь быть дирижером? Хочешь? Хочешь большую кошку?» — все время повторял он. К слову, этой своей фразой он пользовался и более дальновидно, можно сказать, со смыслом. Время от времени Николаю полагалось проходить медицинское освидетельствование — подтверждать инвалидность. В такие дни он специально одевался похуже и отправлялся в поликлинику. «Ну, как ваши дела? — спрашивал его доктор. — Как себя чувствуете?» — «Хорошо! Очень хорошо!» — «Ну тогда надо работать, не правда ли?» — «Непременно! Обязательно, обязательно надо работать!» — «Так будете работать? Хотите работать?» — «Очень, очень хочу!» — «А кем вам хотелось бы работать?» И Николай выдавал: «Дирижером! Хочешь кошку на семь кило?!» После этого ему обычно подтверждали инвалидность и он снова возвращался к Ульяновым. Любил Коля-большой все это семейство так, как, наверное, умеют любить только собаки и умственно отсталые. Аллу боялся, но в то же время доверял ей абсолютно, отдавал на сохранение единственную материальную ценность — пенсию.
Однажды родственник Володи Этуша прислал подарок — громадного лосося. Мы делали из него шашлык на даче Ульяновых, все ели, и только Николай забился в какой-то угол. Мне стало его жаль, я взяла несколько кусочков и принесла. «Уйди, уйди, уйди!!! Алка увидит, будет скандал!» — замахал на меня руками Коля-большой. То есть обращалась с ним подруга весьма сурово. Но жизнь неоднозначна: впоследствии, когда он заболел, именно Алла носилась с ним как с писаной торбой — готовила ему обеды, приглашала врачей. Важно помнить и это.
Итак, маленького Колю искали по городу и в конце концов нашли у Коли-большого в какой-то жуткой подвальной коммуналке. Знаю, что уговаривали вернуться Ульяновы его долго и оба. И, конечно, забрали, но трещина пошла.
Как только стало возможно — маленький Крючков подрос, — ему купили отдельную квартиру на Каширке. С ним тогда уехала Аллина мама, которая не могла допустить, чтобы молодой человек жил один. А потом она вернулась, он бросил университет, и началась очень странная жизнь. Почему-то Коля-маленький отказывался брать у матери деньги, предпочитая нищенствовать. Алла переживала, и очень сильно, кто бы и что ни говорил. Деньги она передавала через меня, и я без конца к нему моталась, потому что выдавать их Коле полагалось понемногу, иначе он не поверил бы, что они мои… Приезжала, протягивала купюры, он обычно неприязненно осведомлялся: «Это же не деньги Парфаньяк, нет?!» — «Нет, Коля, что ты… Мои!»
Вскоре произошла эта нелепая история с гражданством. Коля вообразил себя диссидентом и написал заявление, что отказывается быть гражданином СССР. И это сын Героя Социалистического Труда Крючкова и пасынок члена ЦК Ульянова! Ему поставили психиатрический диагноз и заперли в клинику…
Потом дважды мы сталкивались с ним на кладбище, он приходил на могилу Коли-большого. Я едва узнавала его: он отпустил бороду и окончательно стал похож на бомжа. Женился на такой же странной барышне. У них родился Игорь, чудесный мальчик. Алла отдавала им свои кольца, чтобы было на что жить. Когда Коля развелся, пыталась познакомить его с приличной женщиной, чтобы хоть как-то устроить судьбу сына, но… Ничего не вышло. Не могу сказать, что стало причиной того, что сложилось все именно так, как сложилось. Коля не от мира сего, да и Аллу я иногда не понимала абсолютно. Коля был уже совсем взрослым человеком, отцом, когда подруге сообщили, что он попал в драку, серьезно пострадал, делали операцию. Та звонит мне: «Ему вырезали селезенку… Он в больнице, я продиктую адрес… Галь, поезжай!» «Что ты такое несешь? Поезжай сама!» — говорю. И она вдруг с каким-то отчаянием начинает пороть удивительную ахинею: «Я не могу! Не могу! Мы начали закручивать ковры в чистку…» И я поехала в больницу. А что делать?
Когда Алла продала одну из дач, деньги поделила на три части — себе, Ленке и Коле. Его долю попросила хранить меня, чтобы можно было выдавать ему понемножку. Коля сначала жил почему-то в Грузии, потом без паспорта как-то попал в Германию и, кажется, сидел там в тюрьме. Ужиться он нигде не мог, на вопрос: «Как твои дела?» неизменно отвечал: «Отвратительно!» Когда он изредка появлялся на моем горизонте, я давала ему денег, и он так же, как и сто лет назад, спрашивал: «Это ведь не деньги Парфаньяк? Кстати, она еще жива?» — «Нет, Коля, что ты… мои! А Алла, да, конечно, жива».
С каждым годом Коля становился все агрессивнее и агрессивнее. Впрочем, он уже очень давно не выходит на связь, сомневаюсь, чтобы был жив еще. Последним местом, откуда он звонил, была Голландия. Такая вот трагическая история. Но я опять отвлеклась, много историй шло параллельно, переплетаясь и меняя финалы соседних…
Отправлено: 20.09.14 21:17. Заголовок: А дела в театре, мес..
А дела в театре, месте, которое Миша любил больше всего на свете, у него складывались парадоксально. Его невероятно ценили как актера, коллегу, общественного деятеля, и не было в Театре имени Вахтангова человека с большим авторитетом, чем у Ульянова. Но все изменилось в один миг, когда его утвердили художественным руководителем. Назначали из министерства, голосовали, ругались, труппа фактически раскололась!
Я грустно шучу иногда: «Мой друг Михаил Ульянов уже несколько лет как ледокол и театр в городе Омске» Фото: ИТАР-ТАСС
Это был тяжелый период. Михаил Александрович приглашал то одних режиссеров, то других, но по большому счету «выстрелил» только Фоменко... Предлагал спектакли, которые потом не утверждали, и убирал из репертуара то, что, по нашему представлению, должно было идти. Пропасть между ним и коллективом росла на глазах. Актер один, способный, но очень пьющий, мне говорил: «Такая ошибка — назначить Ульянова…» «Сами же предложили, сами выступали!» — взорвалась я. — «Мы ошиблись!»
А потом Миша заболел, и это было для меня странно, дико, непонятно. Я воспринимала его сибиряком с медвежьим здоровьем, который в Крыму всегда носился на водных лыжах, крутил педали катамаранов. Крепкий, сильный мужик! Да что там говорить, мы все привыкли к тому, что наш Ульянов — это громадный творческий потенциал и сильная мужественная внешность, маршал Жуков во плоти! О том, что душа у Миши нежная, ранимая, будто не в то тело попала, догадывались разве что близкие.
Когда болезнь его стала очевидна, так как периодически Ульянов уже с трудом передвигал ноги, Алла уговаривала мужа не ходить больше в театр. «А что мне останется? Сидеть дома и смотреть, как ты консервируешь?» — вздыхал он и все равно продолжал ходить на работу.
Алла, эта наша «Хиросима», в один момент переменилась. Начала с ним возиться как с младенцем. Когда ноги все-таки отказали, помогала заново учиться ходить — сначала два шага в день, потом пять... Готовила диетическое. Было даже занятно — абсолютно железная леди вдруг превратилась в Мишин костыль, ее собственная личность будто растворилась. Казалось, они окончательно стали чем-то единым.
Когда Миша издал книгу «Мне 80 лет», мне не очень понравилось название, потому что 80 ему к тому времени еще не исполнилось. В общем, как чувствовала недоброе. И вот позвонил директор театра: «Михаил Александрович умер». «Алла знает?» — только и смогла выдавить из себя я. Услышав отрицательный ответ, помчалась к ней. Приехала, когда еще даже Лены не было. Подруга моя молчала и странно всплескивала руками, как-то по-детски, беззащитно…
Похороны длились невозможно долго. Собралась вся Москва, отпевали в церкви, прощались в театре, были и военные, и гражданские. Алла не плакала, не кричала, лицо ее было безучастным и непроницаемым. Таким оно и останется на последующие два года, на которые она пережила мужа.
Ей все перестало быть интересным. Хотя могла бы заниматься внуками, закатывала бы свои драгоценные банки… Рассудок ее от горя затуманился. Я навещала ее в больнице. В своей палате Алла Парфаньяк расставила портреты Ульянова, чего никогда не делала на протяжении всей их не короткой совместной жизни. Вдруг полюбила сладкое... «Купи мне еще пирожных. Купишь?» — спрашивала. И тихо гасла.
Сначала Алла сидела, потом лежала. И я поняла: настолько сильна была эта связь, что без него она просто не могла жить дальше.
Ее последней волей было прощание в театре. Многие удивились, потому что она давно туда даже не заходила. А я снова поняла: к нему хотела быть поближе, уходить из тех же стен, что и муж.
Я грустно шучу иногда: «Мой друг Михаил Ульянов уже несколько лет как ледокол и театр в городе Омске». Они ушли, а я осталась — может быть, в том числе и для того, чтобы рассказать людям историю подлинной и долгой любви, их любви. И очень надеюсь, что, где бы Миша и Алла сейчас ни находились (а я не сомневаюсь в том, что они встретились), друзья не будут на меня сердиться.
...История краткая - потому что мне лень писать много и длинно. Неполная - потому что я далеко не всё знаю и помню. Однобокая - потому что иначе у меня не получится. Да и не настоящая это история. Из всей истории театров беру краткий миг - 70-е-80-е годы ХХ века, когда сам я активно в эти театры ходил. О том, что было раньше, знаю из книг и рассказов, а что было позже, меня не интересует.
Славная история этого театра началась в 20-е годы ХХ века, когда Третья студия МХТ стала театром. Руководил им гениальный Евгений Вахтангов, великий режиссер, который трагически рано умер, но успел стать творцом двух, наверное, самых "долгоиграющих" спектаклей нашего времени - "Принцессы Турандот" и "Гадибука".
Но эти славные станицы остались в далеком прошлом. В те годы, которые охватывает эта рубрика, театр имени Вахтангова влачил доаольно жалкое существование. То есть, внешне всё было солидно и благополучно. Красивое историческое здание, превосходно вписавшееся в Старый Арбат, замечательные актеры. И умопомрачительно бездарный главный режиссер - Евгений Симонов, отпрыск славной династии, сын великого актера Рубена Симонова, народный артист СССР, чьи спектакли отличались кромешной скукой и банальностью пополам с пошлостью. Даже крепко профессионализма не хватало. Театр вытаскивали актеры - Михаил Ульянов, Юрий Яковлев, Владимир Этуш, Владимир Осенев, Василий Лановой, Юлия Борисов и еще долго можно перечислять. И еще там была потрясающая постановка "Ричарда III" с Ульяновым, которую осуществил Рачья Капланян. Потом сам Ульянов рискнул поставить "Степана Разина" по Шукшину, и это тоже можно было смотреть + вечная "Прицесса Турандот". Кое-что еще было относительно приличное, но в принципе театр имени Вахтангова отчетливо загнивал.
В перестройку, правда театр слегка затрепыхался, появились разные приглашенные режиссеры, с интересными, хотя и сильно противоречивыми постановками (например, эпатажный Роман Виктюк), а там уволили, наконец, Евгения Симонова. Но и это не смогло полностью оживить театр музейного типа, продолжавший работать скорее по инерции. А что было в 90-е годы, я не знаю. Знаю только, что сейчас там Туминас, режиссер безусловно талантливый, я даже видел некоторые его спектакли, но это уже другая тема.
Типо лучшие спектакли, которые я видел Дамы и гусары. Миллионерша. Принцесса Турандот. Ричард Третий. Степан Разин
Премьера спектакля состоялась под новый 1960 год. Автор пьесы - Алексей Арбузов посвятил «Иркутскую историю» Юлии Борисовой. Действие происходило в пятидесятые: Сибирь, Ангара, Иркутская ГЭС. Борисова играла кассиршу Вальку-дешевку — вульгарную, самоуверенную, разбитную и неунывающую. Вахтанговцы поставили «Иркутскую историю» первыми, а потом она пошла по всему Союзу. Успех спектакля был ошеломляющим. «Иркутская история» удачно вписалась в театральную ситуацию своего времени: в ней непривычно соединялись оптимистический пафос и трудовой антураж с искренностью интонации.
Галина Коновалова Фото: из личного архива Г. Коноваловой
Ненавижу это выражение — «старейшая». Вот объявляют: «А сейчас выйдет старейшая актриса Москвы…» — и все представляют, как эту старейшую сейчас подхватят под руки, и она, скрипя суставами подагристых ножек, как-нибудь выползет на сцену…
Я не чувствую своего возраста. О нем говорят разве что воспоминания о людях, которых больше нет и никогда не будет. И это странно. Ведь, кажется, только вчера Рубен Николаевич, богемный любимец и знаток женщин, франт и исключительный талант, улыбался мне: «Наша барышня сама не знает, какие у нее прекрасные ножки!» А вот уже свергают его сына. И в большом зрительском фойе красивый, невероятно похожий на Пастернака и внешне, и каким-то необычным «надмирным» способом существования, всегда витающий в эмпиреях Женя Симонов прощается с нами и говорит, что очень всех любит и благодарен всем, кто столько лет был с ним рядом… И страшная пауза. Кто-то из партийных «активистов» торопится, велит продолжать собрание, и Люда Максакова бросает ему: «Иуда!»
Мягкий, удивительно добрый Миша застенчиво улыбается. Михаил Ульянов, которому предстоит заменить Женю. Он не принимал активного участия в перевороте. Просто так решили — мол, член ЦК, народный… И сделали худруком.
И Володя Осенев, актер Театра имени Вахтангова, мой потрясающий муж, лучший из людей, каких я только знала, как живой стоит передо мной, и я слышу его неповторимый голос. Его голос и теперь слышат и знают даже те, кто родился много позже того, как Владимир Иванович умер. Вот и вы в детстве, конечно, смотрели мультфильм «Винни Пух» Федора Хитрука, там текст от автора читает как раз мой муж.
Как же не ценила я своего счастья! Все гарцевала. Считала, что, выйдя замуж за Осенева, осчастливила его. Мол, досталась ему эдакая царевна. А когда он умер, чуть ума не лишилась… Доктора со мной бились, потому что есть не могла и весила уже сорок килограммов. Никак не получалось справиться с горем.
Если бы вы знали, как это страшно, когда остаешься последней в поколении! Я последняя из довоенного поколения вахтанговцев. Долго мы с Александром Граве были хотя бы вдвоем. И вот три года назад в Доме актера должен был состояться мой вечер. Меня уламывали, я не соглашалась. Наконец все случилось, вышло смешно и хорошо. Я, такая возбужденная, в букетах, с дочкой-внучкой-жучкой, еду домой, а у водителя работает радио. И что-то послышалось про Щукинское. Попросила сделать громче и слышу: «Умер педагог Щукинского театрального училища Александр Граве». Так я осталась последней... Без театра жизни, конечно, не представляю, хотя в моем возрасте можно было бы уже и успокоиться. Да, честно говоря, я почти и успокоилась. Но пришел Туминас и меня «отрыл». Сейчас в трех его лучших спектаклях занята.
Начинался 1937 год. Папа после службы в Ревеле был идеальным кандидатом на расправу. С отцом Фото: из личного архива Г. Коноваловой
В поликлинике мне страшно называть свой год рождения! Потому что надоело смотреть в квадратно-недоверчивые глаза медработников. Скоро они начнут падать в обморок! А мне все кажется, что я прежняя, ничем не отличаюсь от той, что была лет двадцать назад. Так же обожаю натирать дома пол, летаю на репетиции и улыбаюсь, если спрашивают, помню ли я время, когда еще не было метро. Дорогие мои! Я помню Москву, когда извозчики кричали на Тверской: «Барин! Полтинничек до «Яра»! В лучшем виде прокачу!»
…Мы жили на Тверской, там, где теперь Манежная площадь. Мне было лет восемь, и я часто занималась тем, что разглядывала их лихие, стремительно мчащиеся сани. Они летели мимо, обдавая жаром от азартно скачущей лошади и брызгами мелкого ледка из-под полозьев. А в санях — дама и кавалер, непременно красивые. Хотя сани проносились обычно быстро, лиц разглядеть невозможно, но я была уверена, что они чудо как хороши! Он наклоняется и поправляет полог на ее ногах. Крик: «Наверх! К «Яру!» — до сих пор живет в моих ушах. И они неслись туда, где сейчас располагается театр «Ромэн». Тогда казалось, что это уже и не в Москве вовсе, а вообще на краю земли. Я же мечтала, как вырасту в такую же даму и быстрые санки понесут меня вверх по Тверской в этот непонятный и притягательный «Яр».
В школу ездила на Мясницкую. Сейчас уже с трудом понимаю, как это родители меня отпускали? Одна, в какой-то немыслимой шубе маминого производства (ее волновали по большому счету только две проблемы — как приблизить мировую революцию и избежать детских простуд), с красным мешком для калош, я ездила туда на трамвае. Родители нас с сестрой обожали, но им и в голову не могло прийти, что со мной может что-то случиться. То было удивительно наивное, чистое время.
Нашим самым популярным детским развлечением было ходить на Охотный ряд. Прогуливаясь по этому царству съестного между бочек с икрой, клеток с живой дичью, ящиков с огромными тушами, мы презирали тех, кто мог позволить себе это купить. Потому что мама моя их презирала!.. Слово «нэпман» считалось ругательным и ужасно обидным. Вместе со всеми бегала на демонстрации и парады, чтобы хоть одним глазком увидеть полубога Сталина. Проживая в доме для семей революционеров и партийных работников, я свято верила в идею всеобщего равенства и братства.
Нам действительно было не важно, что нечего есть и нечего надеть, — мы же живем для светлого будущего! Все время казалось, что вот-вот это закончится, и тогда уж заживем! А потом еще то закончится, и еще…
Мой папа до войны был командирован в Эстонию, в Таллин, который тогда назывался Ревелем. Потом с большим трудом вытащил туда и нас. Встретил на вокзале, мы сели в машину, а там — запах, какой-то незнакомый и чрезвычайно приятный! Пахло от аккуратно сколоченного ящичка. «Папа, что это?» — спросила я. — «Мандарины». — «А что это такое?» Я никогда не видела мандаринов, хотя по тем временам наша семья считалась обеспеченной. Папа привез нас в общежитие Торгпредства, где жил сам. Мне и моей старшей сестре Тамаре было велено сидеть в комнате и никому не показываться. И только потом, когда он купил нам пальто, лакированные туфельки и береты, нас выпустили на люди.
Со старшей сестрой Тамарой Фото: из личного архива Г. Коноваловой
Дело в том, что в Москве на одежду вообще никто не обращал внимания. Мама считала мещанками всех, кто хоть чуть-чуть думал о своей внешности, и презирала их ничуть не меньше, чем нэпманов. Сама она ходила в рваных калошах и кепке, надетой на красную косынку. Взращенная в такой атмосфере, я тоже мечтала носить косынку и работать на заводе. Но наш чудесный папа не мог позволить, чтобы в успешной буржуазной Прибалтике мы выглядели совсем уж оборванками.
Именно в период Ревеля я начала ходить в кинотеатры, где обнаружила, что буржуазный кинематограф не так уж и загнивает… Собирала открытки с кинокрасавицами того времени и даже воображала, что удивительно похожа на Грету Гарбо. Впрочем, по возвращении в Москву я отправилась на рабфак, потому что было непонятно, удастся ли прорваться в артистки. Кроме сцены я еще видела себя в роли прокурора, страстно обличающего пережитки старого мира. Пламенная такая была барышня. Теперь понимаю: хорошо, что меня не взяли в прокуроры. Я и без причастности к тогдашним судебным инстанциям умудрилась превратиться из рьяной комсомолки в отъявленного скептика…
Итак, из-за дивной схожести с Гретой Гарбо (а я тогда была здоровенная такая, румяная девица) я решила попытать счастья в театральном. Надела весьма симпатичную красную кофточку, каблуки и отправилась в Щепкинское училище. Провалилась с треском. Иду обратно, от Малого театра к себе на Тверскую, а навстречу — подружка. Она-то и предложила пойти показаться в Вахтанговский театр. «А где это?» — «На Арбате!» — «А где это, Арбат?..» Я знала только центр и два театра — Малый и Художественный. Пошла. Сказать, что я была разочарована, — ничего не сказать. Ни бархата, ни позолоты, все серое и вообще не похоже на театр.
Но, надо признать, неглупа была. Поняла, что мои выходные каблуки тут не к месту. Полетела домой, сменила кофточку на белую рубашку, приколола комсомольский значок и натянула начищенные зубным порошком парусиновые тапки. И меня приняли. Если я скажу, в каком году это было, со стула упадете! В 1934-м. Правда, ужас? Так или иначе, я попала в мир невероятно чистых людей, очень красивых женщин и элегантных, подтянутых мужчин.
У меня был роман с одним очень большим артистом. Красивым и знаменитым. Трепался он, кажется, со всей Москвой... Фото: из личного архива Г. Коноваловой
И настал тот день, когда мне дали первую роль. Традиция вывешивать репертуар перед началом каждого сезона существует по сей день. Где пишется, кому какую роль дали, то есть персонаж — фамилия. Мою фамилию написали без персонажа, что вовсе не помешало мне целый день дефилировать перед репертуаром, победно поглядывая по сторонам. Мол, видели, а? Ну? Записана! Я записана!
Роль моя в спектакле «Аристократы» заключалась в том, чтобы пройти из одной кулисы в противоположную в кромешной темноте с котелком в руке. Ну что сказать… Грим я делала часа полтора! На первую генеральную репетицию, конечно, пригласила маму. Она пришла с подругой Кларой, седой большевичкой, уже тронувшейся умом по причине тяжелой революционной борьбы и неоднократного сидения в разнообразных тюрьмах. И вот посмотрели они спектакль, идем домой. Мама с подругой впереди, а я сзади плетусь. Говорят без умолку о чем угодно, только не о только что просмотренных «Аристократах». В конце концов я обозлилась и выпалила: «Клара! А что ж вы не скажете, как я вам понравилась в спектакле?» Долгая пауза. «Твое участие в этом спектакле мне напоминает роль Берии в построении Беломорканала!» — довольно громко сказала мамина подруга. И хотите — верьте, хотите — нет, а только Клару мы с тех пор не видели…
Начинался 1937 год. Всех арестовывали. Папа после службы в Ревеле был идеальным кандидатом на расправу. Прятался, запершись в квартире и прислушиваясь, к чьей двери сегодня подойдут вплотную грозные скрипучие сапоги. Чемоданчик приготовил на случай, если все-таки придут, обнаружат… Работать, понятно, не мог. Немного денег удавалось раздобыть в результате вечерних вылазок — он помаленьку продавал домашнюю библиотеку. Но все равно жили впроголодь.
А за мной тогда как раз приударил отец ныне знаменитого артиста Миши Державина, которому теперь самому, о боже, уже лет двести. Михаил Степанович, замечательный артист нашего театра, умел заработать, как никто другой. Компания его в отпуске не расслаблялась, а ездила с программами на прииски по Дальнему Востоку. В такую свою «бригаду» пихнул и меня. Помню, приехала с приисков с ридикюлем, битком набитым купюрами. Очень тогда хорошо получилось заработать, мы долго всей семьей жили на эти деньги.
А с Мишиной мамой, Ираидой, мы вместе в Вахтанговский поступали. Обе читали стихотворение Пушкина «Паж, или Пятнадцатый год». Она хорошенькая была невероятно! Миша родился на моих глазах. Кстати, он замечательный парень! У него ведь две сестры, и он очень трогательно о них заботится… Ираида во время войны в эвакуации из чего-то несусветного делала ириски и продавала. То ли из хлеба их лепила и чем-то посыпала… Тогда мы пускались во все тяжкие — способы заработка придумывали со всей своей артистической страстью. А уж когда троих детей кормить надо, фантазия и вовсе на всю катушку работала.
Михаил Степанович умер рано, в 1951-м, во время репетиции. А Мишка и теперь иногда как гаркнет на все фойе: «Тетя Галя, здравствуйте!» «Какая я тебе тетя? — шиплю я. — Говори просто «Галя», пока все не решили, что мне уже лет триста!»
Мой любимый муж Владимир Осенев ушел на спектакль и не вернулся... Его называли совестью театра Фото: из личного архива Г. Коноваловой
Вторую роль мне дали вполне сопоставимую с первой. В спектакле «Интервенция» по сюжету приходят в Одессу французы (Антанта), чему дико радуется буржуазия. Мне по роли надо было изливать восторг из ложи. При самом удачном раскладе (буржуазии в ложе было несколько человек) зритель мог увидеть мою руку с платочком, но я снова полдня гримируюсь и настраиваюсь на роль. Кричу свое «Ура!» полминуты и отравляюсь разгримировываться.
А параллельно этому фантастическому театральному успеху я успела выскочить замуж. Действительно параллельно, потому что назло. У меня был роман с одним очень большим артистом. Красивым и знаменитым. Трепался он, кажется, со всей Москвой и со мной в том числе.
Премьеру «Аристократов» отмечали в «Метрополе». Нам, исполнителям не очень больших ролей и студентам, тоже разрешили прийти. Тогда банкет в «Метрополе» — все равно что сейчас отпраздновать получение Нобелевской премии. Метро нет, на трамвае до дома далеко. А герой моего романа оставил мне ключ от своей комнатки в коммуналке на Новинском бульваре. И вот под утро выхожу из «Метрополя», а Осенев — следом. Владимир Иванович уже вовсю ухаживал за мной и, конечно, пошел провожать. И так на улице здорово! Рассвет, солнышко яркое, воздух звенит... И даже Осенев мне уже немножко нравится… Все прекрасно, душа поет! Вдруг Володя спрашивает: «А куда мы идем? Вы же живете на Ленинградском?» «Туда далеко, а здесь живет моя тетя», — соврала я. Приходим, на цыпочках поднимаемся по деревянной лестнице, крадемся мимо кухни и соседских дверей… А комната была, надо заметить, очень даже ничего: богатые обои цвета синего кобальта, роскошная мебель красного дерева, картины в тяжелых рамах, фотографии... Владимир Иванович входит: «Ого!.. Сколько же мужских ролей переиграла ваша тетушка!» Потом, когда мы поженились, он не раз припоминал мне эту историю: «Эх, Галюша, умная-умная, а все равно дура!»
Отправлено: 22.09.14 09:28. Заголовок: Вот эта наивность ещ..
продолжение
Вот эта наивность еще долго во мне сохранялась. Трагическим роман мой не стал, а его финальный крах и вовсе оказался к счастью. Любимый мой развелся, а на мне почему-то жениться не торопился. Громогласно объявив о намерении связать жизнь с Осеневым, я все по той же наивности думала этим события форсировать…
Помню, иду по улице, подходит Володин брат: «Женитесь?» — «Конечно!» — «А тебе не страшно?» — «А почему мне должно быть страшно?» — «У Володи же астма». Помрачнев, я решила, что это что-то венерическое…
Кто бы мог подумать, что такое дурацкое бракосочетание выльется в сорок лет восхитительной совместной жизни! С мужем и дочкой, 1947 г. Фото: из личного архива Г. Коноваловой
Осенев жил в Замоскворечье в коммуналке с мамой и упомянутым братом. И вот в один прекрасный день прихорашиваюсь дома. Мама спрашивает, куда это я наряжаюсь. «На свадьбу!» — отвечаю. — «На чью?» — «На мою!» — «Как?! Очень интересно… А почему даже сестру не пригласила?» «А зачем?» — пожала я плечами и отправилась выходить замуж. Так вот равнодушно отнеслась к этому событию. Хотя поступила я ужасно, конечно.
Приехала к Володе, и его мама (которую я видела впервые в жизни) бросилась на шею моей подруге Леке Коровиной и стала ее целовать. «Мам, оставь Леку в покое, это не Галя», — сказал мой жених, и потенциальная свекровь перекинулась на меня. Так с горя я и выскочила замуж.
Правда, смешно?.. Кто бы мог подумать, что такое дурацкое бракосочетание выльется в сорок лет восхитительной совместной жизни. Получилось: выиграла в лотерею по трамвайному билету. Потому что если бы на мне женился тот, с Новинского бульвара, давно б в петле болталась. Он всем изменял по четыре раза на дню, и я, дура несчастная, исключением точно бы не стала.
— Галина Львовна, а «тот большой артист» не Рубен ли Симонов? — Наверное, я осталась последней в Москве, с кем у Рубена Николаевича действительно ничего не было!..
С ним другая история связана, весьма яркая, кстати. Я дружила с однокурсницей Ниной Никитиной. Она была очаровательной девушкой — длинные ноги, осиная талия, прекрасно танцевала и пела. Жила она у черта на рогах, в районе завода «АМО», куда не построили еще метро, а прочий транспорт ходил редко, что сыграло ключевую роль в этой истории. Как и отсутствие у нее телефона. Позвонили мне уже вечером, мол, в 11 часов на репетицию к Рубену Николаевичу вызывается Нина — надо ей срочно передать. Повисла пауза. В отчаянии я думала, как же добраться до подруги, и понимала, что никак не успеть... И тогда произнесла то, что, по моим понятиям, должна была сказать комсомолка и настоящий друг: «Давайте приеду я». Я искренне хотела помочь Нине и сделать так, чтобы у Симонова не «пропала» репетиция! Иронично-холодное: «Но Рубен Николаевич распорядился занять именно ее!» — стало ушатом ледяной воды и уроком на долгие годы.
Ведь, кажется, только вчера Рубен Николаевич (слева) улыбался мне: «Наша барышня сама не знает, какие у нее прекрасные ножки!» А вот уже свергают его сына Евгения Симонова... Фото: РИА Новости
Или еще одна история… Я была уже вполне взрослая дама, моей дочке Ляле пятнадцать исполнилось, но дурацкой своей наивности я не растеряла. И вот стою в нашем театральном гардеробе, а Рубен Николаевич спускается по лестнице. И оглядев меня с головы до ног, громогласно, на всю раздевалку, недоумевает: «Галечка! Как это я вас пропустил?» От зажатости, от того, что сам худрук делает мне комплимент, я выпалила: «Да я хоть сейчас! Сейчас же еще не поздно!» — конечно, имея в виду роли! Ржали надо мной в театре года три.
Владимир Иванович был востребован куда больше, чем я, — очень талантливый, музыкальный, пластичный, уже на втором курсе он получил роль в водевиле «Соломенная шляпка». Родилась наша дочь. И началась война. Когда разбомбили здание Театра имени Вахтангова, труппу эвакуировали в Омск.
Потащились. Лежачая мама (она 12 лет провела без движения из-за инфекционного полиартрита), которая все время всем возмущалась и раздражалась по мелочам. Педагог по призванию Тамара, сосредоточенная главным образом на идеях Макаренко. И я с новорожденной, полная дура по причине послеродового авитаминоза и веры в советскую пропаганду. Ехали налегке, потому как нас заверили, что немцев отобьют в ближайший месяц и в эвакуацию мы ненадолго. И только один мой чудесный мудрый папа понимал, что происходит. «Это будет страшная война», — сказал он.
Такой же наивный, как я, мой дорогой муж был жутко исполнительным и дисциплинированным. Актерам сказали не брать много вещей, он сложил в чемоданчик две простыни и на этом успокоился. В масштабе своей ошибки он убедился уже на вокзале, когда увидел вахтанговцев старшего поколения: «Узрел, как Толчанов затаскивает в вагон свою коллекцию напольных и каминных часов… Только тогда, Галя, я понял, что натворил!..»
Омск встретил нас лютым холодом. Есть было нечего, жить негде, ребенок орет… Нас поселили в школе, в физкультурном зале. Койки стояли как в казарме, кто-то отгородился простыней, другие — пальто. Алла Казанская тут же перехватила у меня ребенка и понесла к печке. Володя в легком пальто побежал по ледяному Омску искать нам жилье. Нашел комнату на втором этаже деревянного дома без удобств. И вот я тащу Лялю, Володя — мою маму… Кстати, представьте, каким рыцарем был мой муж — содержал нас всех, не гнушался никакой домашней работы и вообще жил для нас. Такой вот клад мне достался. И какие же надо было иметь глаза, чтобы сразу это не разглядеть!
Жена Миши Ульянова Алла (крайняя справа) была самой близкой моей подругой. На гастролях с В. Осеневым, Ю. Борисовой Фото: из личного архива Г. Коноваловой
Ну так вот, в комнате той было четыре стены, окно и стеклянная, насквозь промерзшая дверь на балкон, то есть лед сосульками рос внутрь. У какого-то магазина Володя нашел ящики с надписью «Дрожжи» и сколотил из них подобие топчана. Соседка одолжила матрац, где-то раздобыли стол… На «дрожжах» разместились мама с Тамарой и нашей Лялей. А мы с Владимиром Ивановичем год проспали на столе! Ни разу не упали, потому что холодно было неимоверно, и мы жались друг к другу.
Володя с коромыслом и со своей астмой каждый день таскал воду из Иртыша. А там очень крутой берег, и надо было дойти до воды, зачерпнуть два ведра и принести в дом, а тут еще мама, человек непростого характера: «Быстрее закрывайте дверь! Что вы такой неповоротливый! Застудите ребенка!»
Папа с вечера занимал очередь за хлебом, чтобы утром получить его на всю семью. Давали буханку на пятерых, отец делил ее на ровные кусочки, которые клал на полочку. Свой ломоть я съедала сразу, а потом до вечера не могла оторвать взгляда от остальных кусочков. Иногда воровала, отщипывала понемножку. Думала, родные не замечают. Они, конечно, все видели, но жалели меня, кормящую мать.
Печка была у соседей, к нам выходила только ее задняя стенка, поэтому мы терпеливо ждали их возвращения с работы. И вот в такой обстановке нашей девочке исполнился год. Я пригласила гостей, потому что надо же как-то отметить. Угощать, конечно, было нечем. По счастливой случайности маме удалось прихватить из Москвы небольшой мешочек муки. В то время это было равнозначно мешку с бриллиантами. «О! — говорю. — Я испеку пирог». «Ты не умеешь, все испортишь», — вступилась за наше богатство мама. А я действительно никогда в жизни еще ничего не пекла. «Не трогай ее, — сказал мой добрый папа, — хочет, пусть печет! По крайней мере попробует…» Взяла я муку и воду, замесила тесто и думала, что теперь получится, как минимум, хлеб. Муж мой купил на базаре за пять тысяч зайца. А он же, ну заяц, в шерсти, или шкуре, как это у зайцев называется… Словом, ободрали, как смогли. И начался праздник. Электричества нет. Мама лежит. А на столе этот несчастный вареный заяц — гадость первосортная, хотя в отличие от моего пирога его можно было есть… Но как мы веселились! Это была наша самая лучшая вечеринка!
Играли мы через день с местной труппой в старинном здании Омского драматического театра. Директором и режиссером там была некая Самборская, старомодная провинциальная дама, рыжеволосая, в шляпе… Подлетала к театру на извозчике и явно не собиралась ничего в своих привычках менять, несмотря на ад-войну, голод и так далее. Поначалу местные актеры нас терпеть не могли, потому что мы, конечно, их переигрывали. А потом все очень подружились.
Михаил Ульянов не принимал активного участия в перевороте. Просто так решили — мол, член ЦК, народный… И сделали худруком Фото: из личного архива Г. Коноваловой
Отправлено: 22.09.14 09:58. Заголовок: Человек ко всему при..
окончание
Человек ко всему привыкает. Теперь я это точно знаю. Настала весна. Из Москвы прислали американские подарки — очень красивые банки с омерзительным яичным порошком. А тогда он нам показался райской пищей. Размешаешь с водой, выливаешь на сковородку — и готова яичница. Еще нам достался синий мужской костюм. За костюмы была настоящая драка, потому что все надеялись эту, по сути, ненужную одежду, добротную и нарядную, обменять на еду. Наш костюм сразу было решено продать, потому что размера он был непонятного — то ли на крупного мальчика, то ли на уже усохшего дяденьку, а среди нас не имелось ни того, ни другого.
Самой бойкой и потому пригодной к торговле на рынке посчитали меня. «Четырнадцать тысяч, дешевле не отдавай!» — напутствовала меня мама. Пришла я на базар, а день такой хороший, солнышко греет… Торговать вышел весь театр имени Вахтангова! Ираида Державина со своими ирисками, Гриценко с каким-то тряпьем, Алексей Дикий... Да все вокруг свои! Только слышно, как обмениваются впечатлениями наши зрители: «А вы видели Роксану из «Сирано де Бержерака»? Ну вон же она, с простынями с краю стоит». И вся толпа устремляется в сторону простыней, которые великолепная Цецилия Мансурова накинула прямо на голову… На мой костюм чего-то никто особенно не реагирует. Наконец какой-то казах на ломаном русском спрашивает: «Сколько хочешь?» — и, вот ужас, начинает торговаться. Чувствую — обманет. Думаю: даст пачку — сверху и снизу будут деньги, а внутри бумага. Сплошь и рядом такое случалось!
Побежала к нашим. К одному подошла: «Помоги». — «Иди к черту, у самого ничего не берут». Со вторым та же история. Наконец вижу бумазейную тряпочку, аккуратно разложенную у забора, на ней — гуталин, сапожная щетка и два гвоздя, а над этим скромным ассортиментом звезда советского кино Андрей Абрикосов. Главный герой «Партийного билета» Пырьева, Гришка Мелихов в первом «Тихом Доне», красавец и все такое сидит, как китайский болванчик, и мечтает, чтобы кто-нибудь купил у него банку гуталина. «Андрей Львович, миленький, — бросаюсь к нему, — ради бога, поторгуйтесь за меня…» Через две минуты Абрикосов принес мне четырнадцать тысяч. До дома пулей летела, чтобы никто не успел меня ограбить.
Моя сестра Тамара устроилась в детский лагерь и смогла взять в выделенную комнатку остальных наших домочадцев. Когда мы сменили наше ложе из стола на топчан из «дрожжей», казалось, большего удовольствия в жизни не бывает. В театре мы проводили тогда практически весь день — вечером играли, утром репетировали. В обед шли в столовую, где нам давали перловую кашу, метко прозванную кем-то «шрапнелью». Подавальщицы «шрапнели» были самыми весомыми людьми в городе. К сегодняшнему президенту так не подлизываются, как к ним тогда. Замечательная актриса Алексеева говорит мне однажды: «Галя, вы подарите этой Фросе хоть бусики какие-нибудь. Она вам будет больше накладывать». «Какие бусики? — раздраженно думала я. — У нас ложек нет! Мы пьем из пол-литровых банок!»
Муж мой, святой человек, придерживался того принципа, что театру можно только отдавать, а брать у него ничего нельзя. В доме отдыха Фото: из личного архива Г. Коноваловой
Играли везде, где нас могли накормить. Помню, на элеватор какой-то ездили, там нам дали за спектакль по бутылочке подсолнечного масла. Возвращаемся обратно на поезде в Омск — мы все внизу спим, а на верхних полках стоит наше драгоценное масло. А я уже тогда плохо спала… Открыла глаза на странный шорох, а одна артистка из моей бутылочки в свою масло отливает. Я так устала, что ничего ей не сказала…
Наши сделали передвижной спектакль и агитбригадой поехали на фронт, играть для бойцов. Сказать, что я им завидовала, это ничего не сказать. Умирала от зависти! Они там, на фронте! «Как же не вовремя я родила!» — сокрушалась я. Наши уже были в Германии, когда мой друг Исай Спектор передал мне посылку. Красивая бумага, хорошо упаковано… А внутри — черная велюровая шляпа, необходимая мне, как дырка в голове, белые с красным бусы, чрезвычайно похожие на вставную челюсть, детское пальтишко и хрустальная пудреница. Мой светлый и наивный папа улыбнулся: «Деточка, мы так разбогатели!»
Потом артисты начали привозить более существенные трофеи — хорошую посуду, часы, красивые покрывала... Пришла в театр, встречаю Ивана Баранова, зав. постановочной частью, который очень хорошо ко мне относился. Он спрашивает, почему я грустная. — «Да вот Володя, дурак такой, ничего не взял, а я была у Синельниковой, и там такие красивые вещи…» Через три дня Баранов зовет меня: «Подарок тебе сделаем». Это был ковер. Огромное полотнище с лесом, пальмами, зайцами. Моему счастью не было предела! Приколотили над «дрожжами», и получился ковер над тахтой. Так все сразу заиграло!
Этуш этого уже не помнит, а я никогда не забуду, как он со мной поехал искать Володе камень на могилу... Фото: из личного архива Г. Коноваловой
— То есть Владимир Иванович был совсем бессребреник? — Я живу в квартире моего папы. Потому что муж мой, святой человек, придерживался того принципа, что театру можно только отдавать, а брать у него ничего нельзя. Поэтому мы не получали ни дач, ни квартир. Все тут рождались и жили, пока не умирали.
Володя никогда ни на что не жаловался. Я дружила с Михаилом Ульяновым, у которого была роскошная квартира на Тверской. Мебель из карельской березы, картины... Иногда, возвращаясь домой, я не сдерживала эмоций: «Мишина Алла купила такое новое бюро!» — «Ты что, завидуешь? — Слово «завидуешь» Володя произносил тоном «воруешь». — А чего тебе не хватает? Ты работаешь в таком театре! Есть прекрасная дочь и, кажется, не самый плохой муж...» И мне всегда становилось стыдно.
Правда, ненадолго… Помню, в Москве стали модными пальто (дурацкие на самом деле!) с узким воротничком-стойкой из норки. Достать такое очень хотелось, но, увы, не представлялось возможным. Упомянутый уже Миша был человеком чрезвычайной застенчивости, никогда ничего не просившим для себя, насколько мне известно…
Я про пальто накапала на мозги его жене Алле, моей близкой подруге, она — Мише. И каким-то сказочным образом уговорила его использовать свою популярность и посодействовать. И вот солнечное утро, мы идем через Кузнецкий мост к Главторгу. Впереди злой как черт, в надвинутой на глаза кепке Ульянов, мы с Аллой семеним чуть сзади. По настрою Михаила Александровича понимаю, что сопротивлялся он долго… Заходим в приемную, секретарша подпрыгивает при виде Ульянова: «Какие гости! Это же «Братья Карамазовы»!» «Скорее сестры», — мрачно уточняет Михаил Александрович. Перед нами распахивается тяжелая дверь высокого начальства, и низенький человечек в полупоклоне подскакивает на своем троне и спешит нам навстречу: «Ах, какие гости! Чем же я могу быть вам полезен?»
Злясь и заикаясь, Михаил Александрович начинает объяснять: «Пальто… Мода… Ну вы ж понимаете, женщины… Им же не втолкуешь… Надо одно, вот ей!» — и остервенелый жест в мою сторону. Хозяин кабинета прерывает путаную речь Ульянова, хватает его руку и начинает ее весьма темпераментно трясти: «Да боже ж ты мой, для вас все на свете! Пальто… Безделица… Я и телевизор дома включаю только в надежде увидеть вас, дорогой вы наш товарищ Этуш!» Каким матом крыл меня и Аллу всю обратную дорогу Миша, даже описать не берусь. Из печатного там только предлоги были!
Туминас придумал нам дикий гастрольный график. Мы с «Дядей Ваней» уже, просто как цыгане, болтаемся по всему миру, а теперь «Онегина» возить начинаем. «Евгений Онегин», 2013 г. Фото: из личного архива Г.
Это какая-то определенная порода — вахтанговский мужчина. Ей-богу, говорю. Откуда бы они ни брались — кто из центра Питера, кто в прямом смысле «от сохи», — все рано или поздно приходили к «общему знаменателю» принадлежности к этой в общем-то странной породе.
Поэтому когда случился переворот и художественного руководителя театра Евгения Симонова, сына Рубена Николаевича, «ушли», заменив Михаилом Ульяновым, мне было невероятно больно за обоих.
Симонов — остроумный мужчина, чудный музыкант, интересный поэт… Он существовал где-то над этой нашей жизнью. То есть такого сожрать — сплошное удовольствие… В Рузе у нас был Дом отдыха, куда за 49 рублей мы ездили отдыхать, пока это кому-то не помешало. Я регулярно летала в местный магазинчик — у меня ж дети, но встретить там с утра пораньше Евгения Рубеновича — это было из области фантастики! И тем не менее влетаю как-то, а он прохаживается между прилавками, как по выставке Пикассо. Поздоровалась и не выдержала: «Так удивительно встретить вас тут… Это все равно, что со мной столкнуться в 7 утра в Третьяковской галерее!» «Ну что ты так себя принижаешь…» — засмеялся он. — «А потому что это правда! Меня в Третьяковке не поймаешь ни с утра, ни вечером! У меня дел по горло!»
Он был художник, Миша — друг. Как тут можно выбирать?..
Слава Шалевич, любимец женщин, веселый щеголь, «показать лицо» не стеснялся, но не стал от этого менее чутким или менее благородным. Скорее наоборот. Моя внучка как-то заболела воспалением легких. Врач рекомендовал пить молоко с боржоми. А в Москве, как на грех, эта чертова минералка тогда пропала. Я мать сумасшедшая, бабка и того хуже… Вспомнила, что у Симонова в кабинете есть шкафчик, где всегда стоят коньяк и боржоми для приемов. Но шкафчик заперт, и я не могу найти, кто мне мог бы помочь. Расстроенная тащусь домой. А чего еще метаться, если весь город уже обежала?.. Открываю дверь, а прямо в прихожей — целый ящик боржоми! «Входит ваш артист Шалевич и ставит этот ящик на пол», — объясняет мне дочь. Конечно, я тут же ему позвонила: «Слава, где же вы все это раздобыли? Как?..» — «А что такого? Я видел, что вы носитесь как сумасшедшая. А меня на Арбате все знают, что угодно под прилавком найдут. «Показал лицо», взял боржоми, сел в машину и привез».
Такие вот зарисовки о наших вахтанговских мужчинах.
— Галина Львовна, а когда вы превратились из пламенной комсомолки в отъявленного скептика? — Иногда я размышляю на эту тему. Возможно, в 1917 году и было начато что-то правильное. Но довольно быстро скатилось в сплошное растление и расслоение. К началу войны это уже приобрело жуткий размах. Со всем своим комсомольским запалом я отказывалась верить, но от очевидных вещей спрятаться сложно. Ненадолго вернемся в Омск, в эвакуацию… Холод. Голод. Нищета. И вдруг местный обком партии приглашает вахтанговцев к себе для «совместной встречи Нового года». Когда мы прошли в зал, все впали в ступор. Перед глазами возникли даже не довоенные столы, а дореволюционные. У меня кружилась голова — севрюга и колбасы, икра и сыры... Пригласили пройти к столам. Казалось, все наши сдерживаются, чтобы не ринуться наперегонки. Поначалу никто не мог произнести ни тоста, ни слова благодарности — все только ели. Когда желудок перестал истошно требовать еды, стало не по себе — вся моя голодная семья осталась дома. И ведь у всех так… Потихоньку в сумочки и карманы поползли сыр, колбаска — то, что можно было унести с собой. Я так увлеклась рассовыванием еды, что чуть было не подпрыгнула на стуле от мужского: «Э…э…э гражданочка!» Испуганно оглянулась — почти за спиной остановился огромный обкомовский официант. Обращался он к моей соседке, знаменитой актрисе: «Гражданочка, вы б хоть графинчик оставили». Она запихивала в сумку графин с водкой, а он не помещался… На водку в таком объеме можно было жить месяц с молоком и картошкой в рационе…
Такие «оазисы благополучия» существовали в нашей стране во все периоды времени. Просто вхожи туда были единицы, остальные советские граждане продолжали пребывать в счастливом неведении. Артисты с «оазисами» чаще всего соприкасались во время гастролей, потому что некоторых из нас иногда туда селили. Однажды поехали в Алма-Ату, труппу поселили в гостиницу, а нескольких человек, избранных, отправили в резиденцию. Честно признаюсь: в таком роскошном отеле я ни разу в жизни не была, поэтому чувствовала себя там крайне неловко. Не успеваешь повернуться, уже бегут сто пятьдесят человек с вопросом: «Что вам угодно?» В ресторане столы ломятся от балыков и черной икры. Постельное белье в номере шелковое. И это все в самое что ни на есть застойное советское время… Да! Подарки приносят — ящики с фруктами, шампанское... За забором, понятно, все под охраной. Я после этой «резиденции» не знала, как ребятам, которые в гостинице жили, в глаза смотреть. Кто там сейчас барахтается, в этих резиденциях? Олигархи, вероятно. А тогда это все были партийные работники, пламенные и речистые.
Конечно, иногда я думаю: что было бы, если б у меня не осталось театра? В конце концов, есть же другая жизнь — чудные дети, внуки, правнуки! Фото: из личного архива Г. Коноваловой
Немного поворошил палкой в осином гнезде Андропов… И по Москве прокатилась череда громких самоубийств. Актриса нашего театра Лариса Пашкова была замужем за директором «Союзгорцирка» Анатолием Колеватовым. Они дружили с Галиной Брежневой. И Лариса, всегда эффектная, в умопомрачительных украшениях, устало говорила: «У меня шубы, как вдовы, в шкафу висят — ненадеванные». А тут расследования, дела. Первой ласточкой стала жена министра МВД Щелокова — не дожидаясь обвинений, она застрелилась из пистолета мужа. Потом покончил с собой и сам Щелоков, а Колеватову влепили пятнадцать лет. Лариса умерла в 1987-м. Внезапно. Говорили, что покончила с собой. Похоронили. Прошли очередные двести лет, у меня звонит телефон, и веселый мужской голос: «Привет, Галя! Не узнаешь?» — «Нет!» — «Ну как же, твой друг по комсомольской чего-то там… Толька Колеватов!» Ну я разохалась: «Боже мой, Толя, ты вернулся… А Лариса-то не дожила…» «Да уж! А ты как поживаешь?» — такой весь, как бы сейчас сказали, на подъеме. Его приняли в Малый театр. И он мне рассказал про Щелоковых и про Чурбанова, который якобы вообще ни в чем не виноват. Странная история. Это уже потом выяснилось, что все сволочи и все воруют.
Они действительно по тем временам жили роскошно. Хотя смотря с чем сравнивать, конечно. Мы со своими «дефицитными трюмо красного дерева» на их фоне были сущими голодранцами. А по нынешним — и Галю Брежневу в крепкие середняки записали бы… Тогда все-таки оставались какие-то крупинки честности…
Так что разные люди в разное время были в театре.
Вот меня не спрашивают, конечно, но, знаю, думают: чего она вцепилась в этот театр? А как иначе? Ведь именно театр дал тебе все и он же все отобрал! На эту сцену я впервые вышла в 17 лет, в кулису Театра имени Вахтангова завернули мою новорожденную дочь. Здесь во время спектакля замертво упал мой любимый муж.
Всю жизнь считалось, что самая больная в семье я. Владимир Иванович трясся постоянно, как бы у меня что-нибудь не отказало в организме. А сам работал на износ, был очень востребован, одна роль, другая… А потом он ушел на спектакль и не вернулся... Его называли совестью театра. Беда в том, что я считала — все такие. Не видела, не понимала его уникальности. Прозрение наступило только после того черного 1 апреля.
На следующий день первой ко мне прилетела Люся Целиковская. «Галь, как ты будешь жить? — спрашивает. — Ничего ж не умеешь. Ты ж никогда в магазине не была, кефира себе не купила!» В состоянии я была безумном, но… У меня совсем маленькая внучка, только что развелась дочка, и я сказала: «Научусь, Люсь». Однако процесс не пошел…
Я запрещала включать дома свет, радио... И вообще думала, что лучше бы всем нам назавтра просто не проснуться. Старшая сестра, видно встревоженная моим безумным выражением лица, как-то спросила: «Что ты, Галя?» «Я их сейчас всех передушу», — просто ответила я, имея в виду дочку и внучку. «Не трогай их, — говорит Тамара, — сама иди под поезд, а их не трогай!» И я на полном серьезе отвечаю: «Если я покончу с собой, вы все без меня не проживете». То есть совершенно в невменяемом состоянии была.
Я, честно, понятия не имею, почему такой успешный режиссер, как Туминас (на фото), придумал отрыть такой антиквариат, как я. Репетиция спектакля «Пристань» Фото: из личного архива Г. Коноваловой
У Миши Ульянова как раз юбилей — пятьдесят лет. Алла, его жена, устроила даже не банкет, а целое действо в Ростове Великом. Полтеатра поехали, я не могла, конечно, отправила Тамару с Лялей. А мне оставили внучку. Она, бедняжка, всю ночь орала как сумасшедшая. Видно, такие от меня токи шли нездоровые. «Не останусь, не буду!» — вопила.
Через два месяца — гастроли в Омск, чрезвычайно значимое для всех вахтанговцев место. Начала я с того, что потеряла паспорт. Когда самолет взлетел, я, как мантру, заладила: «Упади, разбейся, ну что тебе стоит…» Миша Ульянов ко мне наклонился и говорит: «Галь, а нас тебе совсем не жалко?» «Ни капельки», — честно призналась я.
В Омске было много людей, кто ждал нашего приезда, — хотели пообщаться, вспомнить военные годы, но я никого не могла видеть. Сидела в гостиничном номере, как в норе, и все выглядывала крюк, на котором было бы сподручнее вздернуться… И не было утра, чтобы ко мне никто из наших не забежал. Все меня куда-то тащили, старались занять. Я послушно ходила в кино и смотрела на клоунов в цирке, злясь на себя, что я такая развалина и все со мной носятся.
И вот однажды пришли Шалевич с Воронцовым, а я даже не нашла в себе сил подняться. «Галя, мы тут вот о чем подумали, — говорят, — почему бы вам не стать завтруппой?» Я им сказала, что при других обстоятельствах посмеялась бы над таким предложением, а сейчас просто говорю «нет». Дальше разговор пошел жесткий: «Галина Львовна, вы артистка последней категории, без Владимира Ивановича вообще из себя ничего не представляете, только кобенитесь. Не хотите принести пользу театру там, где вы можете это сделать!» Задело. Потому что я всегда была чокнутой общественницей. Володя, когда еще за мной ухаживал, спрашивал, не обидно ли мне, что подруги играют, а у меня ролей немного. «Что вы! — искренне отвечала я. — Я же стенгазету выпускаю!» Всерьез считала, что это работа примерно такого же порядка. Словом, стала я завтруппой…
Следующие гастроли — в Киев. Опять тяжело — мы бывали тут с Володей. А страна такая дурацкая! Даже камень на могилу достать невозможно! Второй год пошел — надо ж что-то ставить… И кто-то мне сказал, что в Чернигове есть карьер, где как раз полно подходящих камней. Я нашла грузовик и на следующее же утро собралась ехать. Спускаюсь по длинной лестнице роскошной гостиницы «Украина», а внизу Владимир Этуш стоит — в красивом костюме, от рубашки за километр крахмалом несет. Он всегда такой щеголь-барин… «Куда это ты с утра пораньше?»— спрашиваю. «С тобой поеду. Ну как ты одна отправишься на какой-то карьер, что ты там вообще выберешь?.. Потом какую-нибудь ерунду Володе поставишь…» Вот что значит наш театр! Сейчас Этуш этого уже не помнит, а я никогда не забуду, как он тогда со мной поехал.
Я первой стала замечать, что у моего друга Ульянова время от времени как-то странно кривится рот. Алла надеялась, что ничего страшного — организм Михаила Александровича периодически выдавал разные сбои, но как-то проносило. А ему руководить и без того непросто было. Миша совсем недолго проработал худруком, когда один молодой артист сказал в гримерке: «Не может Ульянов, не годится». «Вы ж его так толкали на эту должность, так хотели!» — возмутилась я. — «Да. Попробовали, но видим, что не вышло». То есть моментально развенчали.
Мой друг Виталий Вульф говорил тогда: «На геоггафической кагте Москвы нет сейчас такого понятия, как театг Вахтангова». Как же он меня бесил этой фразой! Невероятно! Наверное, потому что это было правдой… Миша — прекрасный артист и замечательный человек, но оказался слишком слаб для руководителя. Казалось бы, символ мужества, живой Жуков, но на самом деле был мягок и слишком уж безотказен. Театр пребывал в упадке. Когда Ульянову изменили ноги, он предлагал Туминасу руководство театром. Я тому свидетель! Но тот не согласился.
И Миша, будучи уже очень больным, продолжал ездить в театр. Это было ужасно! Потому что все вокруг делали вид, что ничего не замечают… Когда разговоры о том, что необходим новый худрук, стали слишком громкими, выступил тогдашний министр культуры Швыдкой: «Чем бы ни был болен Михаил Ульянов, пока он жив, он останется худруком». С одной стороны, жест благородный, с другой…
Ульянов умер в больнице накануне Дня театра.
…Приехал Туминас. Чужой. Беспартийный. Иностранец. Решительный. На первом же собрании он потряс наше логово. Мы же страшно ценим, чтим само понятие «вахтанговское», рассуждаем: этот — вахтанговец, а тот — нет. И вот Туминас произносит что-то вроде: не важно, что не вахтанговское, играть надо как следует. Я была потрясена. «Что он несет? — думаю. — Он что, не понимает, что какие-то вещи тут нельзя произносить?» Ладно, начали репетировать. Неожиданно все приемы, все решения Туминаса оказались самыми что ни на есть вахтанговскими. Часто люди бьют себя в грудь и декларируют: «Я — вахтанговец!», а делают все наоборот. Этот же высказался будто бы и против, а репетирует как вахтанговец! Однажды я поделилась этими размышлениями с ним самим, и он долго смеялся. В общем, странный он был. Не стремился, как другие, нам понравиться, совсем не заигрывал. И при этом непривычно демократичный.
Что до меня, я, честно, понятия не имею, почему такой успешный режиссер, как Туминас, придумал отрыть такой антиквариат, как я. Спрашивала. А он говорит: «Потому что вы ко мне пришли». А я действительно пришла, потому что подумала: новый человек, ничего тут не знает, а я в некотором роде завтруппой, и надо бы помочь... Римас теперь всем рассказывает, что Коновалова сказала: «Можете мною пользоваться во всех отношениях». Утверждает, что именно это решило мою судьбу. На самом деле я такого заявить не могла! Поэтому парирую: «Вы слишком широко поняли мою фразу!»
Мне недавно вручили «Хрустальную Турандот», которую я первым делом расколотила, и Римасу пришлось отдать мне свою статуэтку… В гримерной Фото: из личного архива Г. Коноваловой
Римас сказал, что теперь будет по-другому — все будут играть. «И вы будете!» Я не соглашалась: «У вас там одни народные, пусть они и играют». — «А я сказал, будете». И появилась «Пристань». Зритель принял, есть успех.
Придумал нам дикий гастрольный график. Мы с «Дядей Ваней» уже, просто как цыгане, болтаемся по всему миру, а теперь «Онегина» возить начинаем. К чему я вспомнила… Как раз первая поездка, везем «Дядю Ваню». За мной всегда заезжают,— не потому, что я барыня, а просто живу по дороге в Шереметьево. Поглядываю в окно, нет ли машины. И не сразу обращаю внимание на мужчину в какой-то легкомысленной красной майке во дворе, как мельница размахивающего руками. Римас! Не успела я выйти, как он подхватил мой чемодан. Худрук, вы понимаете! «Я давно работаю в театре, но мои чемоданы еще ни разу худрук не таскал!» — сказала я ему.
— Галина Львовна, а в принципе с молодым поколением актеров легко работается, вы всегда их понимаете? — После моего самого первого в театре спектакля те самые двести лет назад вхожу в уборную, а весь мой столик заставлен подарками — булавочки, коробочки, цветная ерунда... И карточка актрисы Русиновой с запиской «Поздравляю с премьерой и личным успехом». Традиция, которая поразила меня настолько, что я с готовностью подхватила эстафету. Несмотря на то что была барышней небогатой, всегда делала подарки молодым артистам, которые только поступили в наш театр. Традицию прекратил один артист, который сейчас знаменит чрезвычайно, а тогда только пришел в труппу. Я посмотрела его первый спектакль, и он мне очень понравился! Кинулась рыскать по дому, что же я еще не успела подарить и могу отдать этому артисту. В конце концов остановила свой выбор на книге, благо библиотека большая. Помню, как, волнуясь, полетела на мужскую половину, протянула ему эту книгу, начала что-то лепетать… Он смотрел на меня так, как будто я сделала что-то неприличное и говорю на японском. И я поняла — все! Пришла другая эпоха. И перестала дарить подарки. Я до сих пор к нему отлично отношусь, мы общаемся, и если я назову фамилию, вы ахнете, но я ее никогда не назову!
— Маковецкий? — А вот и нет! Только первую букву имени угадала… Я не обижена. Пришло другое время. Просто для меня оно сменилось именно в тот момент. Я обожаю нашу молодежь, легко со всеми общаюсь, рада, что я внутри, в процессе! Конечно, иногда думаю: что было бы, если б у меня не осталось театра. В конце концов, есть же другая жизнь — чудные дети, внуки, правнуки! Но отними театр — и я стану дни напролет ходить в ночной рубашке, натирать пол, читать книжки и немножечко сойду с ума…
Позавчера вот играли «Пристань». Я еле отодрала себя от постели — отвратительное было самочувствие. Чего только не напринимала, а легче не стало… А у меня там сложно. Кстати, тот же упомянутый Маковецкий восхищается: «Вы ж 22 минуты одна на сцене. Без партнера. Даже подпереть некому! Но, Галина Львовна, публика сидит, затаив дыхание!»
— Кстати, совершенно согласна с Сергеем Васильевичем! — Вот! Когда публика принимает, это как аккумуляторная подпитка! Хоть мертвая, хоть какая, но воодушевляешься. Дыхания не хватает, сердце стучит как сумасшедшее, а удовольствие громадное!.. Такая вот странная у нас профессия.
Мне недавно вручали «Хрустальную Турандот», которую я первым делом расколотила, и Римасу пришлось отдать мне свою статуэтку… И я говорила, что для меня очень важно получить эту премию на вахтанговской сцене. Потому что именно тут я все получила и все потеряла. И это не пафос, это сама жизнь.
Время — удивительная субстанция, особенно для актрисы. Иногда на Тверской я закрываю глаза и слышу, как летит ледок из-под быстрых саней, несущих своих седоков к неведомому и наверняка прекрасному «Яру». «Барин! За полтинничек в лучшем виде домчу!» И я действительно чувствую, что вместо чопорного ридикюля «старейшей актрисы Москвы» в моих руках снова тот самый красный мешок для калош…
Друзья, у нас есть чудесная возможность побывать на свадьбе Михаила Ульянова и Аллы Парфаньяк которая состоялась 27 декабря 1958 года. (С любезного разрешения дочери - Е.М.Ульяновой)
Удивительная, подкупающая своей естественностью, находка - Евгений Рубенович Симонов, находясь в гостях, читает вполне крамольное стихотворение, написанное им по впечатлениям от поездки труппы Вахтаногвского театра в Чехословакию (зап.1966г.)(наши благодарности Елене Михайловне Ульяновой)
Penktadienб DELFI konferencijoje sveиiavosi б Lietuvа gastroliш su Maskvos J.Vachtangovo teatru atvykжs jo meno vadovas Rimas Tuminas. Teatras Vilniuje vieрлs iki sekmadienio, юiыrovai turi progа pamatyti spektaklius „Dлdл Vania“ ir „Troilas ir Kresida“, taip pat monospektaklб „Pamiрлlio uюraрai“ ir N. Gogolio „Revizoriш“. Reюisierius atsakл ir б DELFI skaitytojш klausimus.
Konferencija vyko dviem kalbomis - rusш ir lietuviш. Reюisierius be jokio vargo pakeisdavo kalbа - б vienа klausimа atsakydavo lietuviрkai, po to - rusiрkai. Skaitytojai teiravosi R.Tumino nuomonлs apie рiuolaikinб teatrа, reюisieriaus vietа jame, apie R.Tumino poюiыrб б Maskvа, jos gyventojus, publikа. Teiravosi ir apie komerciрkai sлkmingа lietuviрkа filmа „Zero II“ ir apie рiuo metu aktualiа D.Kedюio istorijа...
Буквально через два часа в театре «Балтийский дом» стартует одноименный фестиваль, уже 21-й по счету. В этом году он посвящен знаменитому литовскому режиссеру Римасу Туминасу. Сегодня марафон постановок мастера откроет московский театр имени Вахтангова спектаклем «Троил и Крессида». Это трагикомедия о древних греках, осаждающих Трою. Впереди постановки Вильнюсского малого театра, московского театра «Современник». Впрочем, режиссер признается, что самого лучшего спектакля в своей жизни он еще не поставил.
Римас Туминас, режиссер, художественный руководитель театра им. Вахтангова (Москва): «Иногда кажется, что рядом жизнь, когда на сцене репетируешь - одна жизнь в театре, другая за стенами, что-то третье должно родиться, это спектакль, который я еще не поставил».
21-й фестиваль «Балтийский дом» хоть и носит подзаголовок «Весь Туминас», его творчеством не ограничивается. До 9 октября включительно в Балтдоме будет тесно. В программе - гастроли Абхазского театра, отдельный фестиваль студенческих спектаклей на малой сцене под громким названием «Театр 21 века», также круглые столы, выставки и большая образовательная программа.
В эти минуты в Балтийском доме заканчивается первый спектакль одноименного фестиваля. Уже 21-й по счету, в этом году он носит подзаголовок «Весь Туминас». Впрочем, в Балтдоме покажут далеко не все, что поставил знаменитый литовский режиссер, и вообще его творчеством не ограничатся. Это выяснила Ольга Комок.
Фестиваль открылся спектаклем московского театра имени Вахтангова, которым Римас Туминас руководит уже больше трех лет. «Троил и Крессида» - малоизвестная пьеса Шекспира - его первая постановка для этой труппы. Похищение прекрасной Елены, осада Трои: Туминас превратил вечный сюжет в трагикомическую притчу о бессмысленной вражде двух народов.
Завтра фестивальный марафон продолжит чеховский «Дядя Ваня» с Сергеем Маковецким в заглавной роли. Эта постановка Туминаса уже получила золотую маску в номинации «лучший спектакль года». Впереди гастроли еще одного московского театра «Современник» и родного для Туминаса вильнюсского Малого театра. Эта часть фестиваля литовскому режиссеру кажется особенно важной
Постановками Римаса Туминаса нынешний фестиваль не ограничивается. Но дополнительные ингредиенты подобраны не случайно
Круглые столы, лекции и мастер-классы, выставки - с сегодняшнего вечера и до 9 октября в Балтдоме можно просто поселиться. Впрочем, эка невидаль: так уж на этом фестивале заведено.
Актеры театра имени Вахтангова сегодня обсудили с журналистами финансовый кризис, проблемы воспитания детей, преимущества японской валюты и будущее российского кино. Пресс-конференция о гастролях в Петербурге превратилась в разговоры о жизни. Для московского театра этот год вообще получился насыщенным. Один из старейших актеров, Владимир Этуш, получил орден «За заслуги перед отечеством». Кроме того, в театр пришел новый режиссер - Римас Туминас. Именно он и возглавляет гастроли. Всеми этими новостями и собирались сегодня поделиться, но стали говорить о наболевшем. Сергей Маковецкий рассказал о провалившихся проектах, из-за финансового кризиса многие киноработы не увидят свет. А Владимир Этуш вспомнил времена своей молодости и усомнился, есть ли у искусства светлое будущее.
Владимир Этуш народный артист СССР: «Раньше когда я снимался в кино, то это была одна система, сейчас - это совсем другая система. Работы нет. Я, может быть, не хочу обобщать. Но все это очень жаль, очень бедно, очень жаль, что это происходит с нашим искусством».
Сергей Маковецкий народный артист РФ: «Мне очень жаль, что многие проекты закрывают. Это меня пугает. Будет ли кино вообще дальше. Потому что многие режиссеры не знают, что будут снимать».
Владимир Маковецкий рассказал, что сейчас снимается в фильме «Псковская миссия», где играет протоиерея. Для него это первая роль такого рода. А вот Елена Сотникова своих секретов не раскрыла. Сказала лишь, что недавно начала сниматься в сериале. Ну а что касается гастролей, петербуржцам уже успели показать спектакль «Сирано де Бержерак». Впереди «Амфитрион» и «Дядюшкин сон».
Октябрьский фестиваль Балтийского дома "Русские!" неожиданно заканчивается в середине ноября. Фестиваль растянули на 2 месяца, чтобы затянуть в его программу "Евгения Онегина" Римаса Туминаса с Сергеем Маковецким, Владимиром Вдовиченковым, Юлией Борисовой и другими звездами. Два Онегина, двое Ленских, вымышленный Туминасом отставной гусар, плюс роли странницы с домрой, зайчика, "сна Татьяны"... Впрочем, Ольга Комок уверена: нового "Онегина" еще можно считать, помните школу, "энциклопедией русской жизни". Просто жизнь другая.
Первые слова постаревшего Евгения Онегина - эпиграф ко всему спектаклю. Для Римаса Туминаса Онегин - эгоист, лентяй, неспособный любить - и сам достоин презрения. Как, кстати, и другие герои что пушкинского, что нашего времени - Чацкий, Тригорин. Режиссер уверен: героями их сделала советская школьная программа. И даже несчастный Ленский - не положительный персонаж.
Римас Туминас, художественный руководитель Театра им. Вахтангова: "Это выстрел Пушкина по Ленскому, как по пошлой литературе, которая обваливалась на Россию, как и сейчас".
Слова режиссера изумительно иллюстрировал музыкальный коллектив, развлекавший театралов в холле Балтдома. Как ни странно, ему нашлась рифма и в спектакле, в лице так называемой "странницы с домрой", которая преследует главного антигероя. Впрочем, Онегин Маковецкого - уже не тридцатилетний надменный денди. В него, в постаревшего и - живого Ленского, и уж тем более в роль Отставного гусара (голос самого Пушкина) Туминас вложил самого себя.
Спектакль театра Вахтангова участвует в конкурсе "Золотой маски" во многих номинациях. Жаль, что для Татьяны не нашлось ни одной, ведь для режиссера именно она - главная героиня.
Рiuo metu remontuojamo Vilniaus maюojo teatro (VMT) meno vadovas reюisierius Rimas Tuminas artлjantб teatro sezonа planuoja pastatymus uюsienio teatruose, gastroles, rengiasi tжsti Lietuvoje pradлtus darbus bei pamaюu ruoрiasi teatro atidarymui 2005 metais.
Valstybinio Vilniaus maюojo teatro (VVMT) kolektyvui antradienб pristatyta naujoji teatro vadovл Greta Cholina tvirtino, jog teatrui reikia permainш, kad jis bыtш gyvesnis. Dirbti teatre lieka ir buvжs jo vadovas Rimas Tuminas.
В столичном театре имени Вахтангова открывается новый сезон. Постоянные зрители ждали его с нетерпением: художественный руководитель коллектива Римас Туминас, который возглавил его несколько месяцев назад, наверняка, не раз удивит публику в течение года. Вот и первый спектакль сезона - премьера хореографической драмы по мотивам песен. Свои истории расскажут 20 женщин. И ни одна не произнесет ни слова.
Репортаж Марии Торлоповой.
22 августа, первым в Москве, открывает новый сезон театр имени Евгения Вахтангова. Постановка "Берег женщин" - это хореографическая драма по мотивам песен Марлен Дитрих. Действие - в начале 40-х годов прошлого века в каком-то портовом кафе в то ли в Германии, то ли во Франции. Женщины бегут от войны, ждут следующего парохода в кафе и рассказывают свои истории в танце. В спектакле нет ни одного слова. Для театра Вахтангова этот спектакль - начало нового этапа жизни с Туминасом: и актеры, и зрители ждут и новых ролей, и новых достойных премьер. Пока никаких прогнозов на новый сезон не строят, но Туминас полон желания и сил изменить театр к лучшему. В ноябре Туминас планирует выпустить свой спектакль - "Троил и Крессида". Где-то гремит война. А в портовом кафе не слышно взрывов, только звуки патефона, звон посуды и стук каблуков. Это бегут от войны 20 женщин, только что их привез пароход. Испуганные и растерянные, они ждут следующего рейса, пьют кофе и грустят каждая о своем. Римас Туминас, художественный руководитель театра имени Евгения Вахтангова: "Если 1 женщина в спектакле - это трагедия. 2 - это драма. 3 - это комедия. А если их 20. То это уже мир. Мир красоты и мир надежды". Новый художественный руководитель театра Вахтангова, литовский режиссер Римас Туминас, задумал этот эксперимент как новый для театра жанр. Свои истории героини "Берега женщин" рассказывают, танцуя под песни блистательной Марлен Дитрих. Анжелика Холина, хореограф-постановщик спектакля "Берег женщин": "Марлен Дитрих была актрисой, которая умела преображаться! Она умела делать это голосом. И я этим воспользовалась и каждой актрисе подобрала песню, которая больше всего подходит еe миру". Режиссер, а точнее хореограф-постановщик спектакля Анжелика Холина, раньше работала только с артистами балета. Сначала тревожилась, удастся ли научить танцевать артистов драматических. Удалось. Вальс получился печальным диалогом, танго - нервным признанием в любви, соло - трагичным монологом женщины, потерявшей любимого. Лидия Вележева, заслуженная артистка России: "Анжелика Холина вдохновила всех. Как она об этом рассказывала, так завораживающе. Потому что сначала мы все шли очень настороженно". Ольга Ефремова, актриса театра имени Евгения Вахтангова: "Теперь я знаю, как сказать плечом или глазами то, что раньше выражалось словами. Слова - это не то, чтобы мусор. Но я поняла, что очень многое можно сказать телом". Они вздрагивают от каждого гудка парохода. Вглядываются в лица посетителей-мужчин, солдат и прохожих в надежде узнать любимые черты. Их роскошные наряды смотрятся странно, когда кругом разруха, но они не могут расстаться с ними. Все ещe не верят, что кругом война. Весь спектакль хочется узнать, а что же в чемоданах, которые приносят на сцену героини спектакля "Берег женщин". А в них не вещи. В них истории. По задумке режиссера, почти все - грустные. О том беззаботном довоенном времени, которое ушло и никогда не придет назад. Но "Берег женщин" даже под гул сирен остается берегом надежды и красоты. И спектакль оставляет надежду, что героини спектакля все-таки увидит каждая свой берег.
Более 50 лет Василий Лановой служит на сцене знаменитого Вахтанговского театра. А ещe он создал десятки кинообразов. "Павел Корчагин", "Алые паруса", "Анна Каренина", "Дни Турбиных", "Офицеры" - эти фильмы принесли актeру необыкновенную популярность. За большой вклад в развитие российской культуры, Президент наградил Василия Ланового орденом "За заслуги перед Отечеством" третьей степени.
Репортаж Екатерины Качур.
В 75 лет он по-прежнему делает сальто назад и летает на люстре под визг изумленных зрителей. Ничего удивительного, говорит Лановой, ежедневная утренняя зарядка и закалка военного детства. Вася Лановой один из первых в нашей стране увидел наступающих немцев. Они шли в 41-м непрерывной колонной через его украинское село. Один потехи ради выпустил автоматную очередь у мальчика над головой. Семилетний Вася побледнел, помолчал, а потом еще много лет заикался от шока. Помогла актерская работа над речью. Над первой своей ролью в фильме "Аттестат зрелости" Василий Семенович смеется до сих пор: жуткий украинский акцент, сегодня за такую речь своим студентам поставил бы двойку. Но украинскими корнями актер гордится. И с нежностью вспоминает любимого деда. Василий Лановой, народный артист: "Он посадил меня на лошадь. Я кажу: "Диду, а де седло?" - "Нема седла, о так кируй". Потом спустя много лет, он посмотрел "Анну Каренину", там у нас в селе, в Стрымбе, и когда я приехал, он говорит: "Васыль, бачишь, о как я тебе не учив голую сракую ездыты на кобылы, ныкого бы ты графом не став. Вот не став бы ты графом!" От принцев и графов в кино и театре не было отбоя, но своей самой любимой ролью Лановой всерьез считает отдыхающего в кинофильме "Полосатый рейс". Василий Лановой, народный артист: "О-О-О! Там сзади потянули ниточкой за волосы, которые привязали к кусту, они стали дыбом и на этом роль кончилась. Великое достоинство". Роль так коротка, что нет права на ошибку. Лановой вообще никогда не терпел разгильдяйства, уверяют режиссеры. Павку Корчагина он сыграл в двадцать два. На съемках этого фильма у актера и режиссеров Алова и Наумова закалялась своя сталь - в -30 они строили декорации железной дороги и снимали самые сложные эпизоды. Только Лановой, уверяют авторы картины, мог создать такого Павку - неистового, трогательного, возвышенного. Владимир Наумов, режиссер: "Это интеллигентный актер - тоже очень важный момент. Мы в то время увлекались такими, знаете, увальнями всякими, простонародными лицами, говорками. В нем была такая строгая, если брать рисунок, энгаровская интеллигентность и контур!" Василий Лановой воплотил на экране лучших героев советской эпохи. На нем фантастически сидела офицерская форма. И его лицо, волевое и одухотворенное, заставляло зрителя гордиться нашей страной. Римас Туминас, художественный руководитель театра имени Вахтангова: "Он великий романтик, он последний из нашего поколения романтизма. Это великолепный рыцарь". Сегодня великий романтик Лановой играет премьеру - спектакль, поставленный для него и к его юбилею "Последние луны". Трагическая роль старика, уходящего от родных в дом престарелых. Критики называют его работу блестящей. А коллеги-актеры говорят: мэтр верен своим идеалам - чуток, внимателен к партнерам и бесконечно требователен к себе. К юбилею всенародно любимого артиста Первый канал покажет документальный фильм "Василий Лановой. И страсть, и слeзы, и любовь". Он выйдет в эфир сразу после программы "Время".
В театре "Современник" премьера - спектакль "Горе от ума", поставленный знаменитым литовским режиссeром - Римасом Туминасом. Обратиться к творчеству Грибоедова он собирался ещe 6 лет назад. Но свой замысел осуществил только сейчас.
Репортаж Александра Казакевича.
Перед первым выходом к зрителям, когда для режиссера Римаса Туминаса и актеров "Современника" настало самое верное время волноваться, Галина Волчек наконец-то успокоилась, ведь сколько она пережила из-за этого "Горя от ума": когда объявили, что Туминас становится худруком Вахтанговского театра, уже казалось, что все их договоренности летят в корзину. Галина Волчек, художественный руководитель московского театра "Cовременник": "Для нас это была катастрофа, мы рады за театр Вахтангова, но это ломало все наши планы". Но Туминас поступил по-мужски и признал за собой все творческие долги и обещания. Римас Туминас, режиссер "Горе от ума": "Мы пообещали друг другу о встрече, что ее нельзя будет изменить, и я с удовольствием выполняю!" Новое "Горе от ума" в "Современнике" начинают "плясать от печки". Кроме печки поначалу на сцене только завалинка с дровами. Но по мере того как сцена обрастает деталями, дом Фамусова наполняется страстями, а героев - переполняют эмоции. Сергей Гармаш, исполнитель роли Фамусова: "Римас рассказывает о себе и помогает нам включиться в этот рассказ". Постепенно классическая пьеса набирает такой темп, что у артистов есть только несколько минут в антракте, чтоб отдышаться. Два главных соперника - Чацкий и Молчалин в соседних гримерках продолжают разбираться в своих правдах. Иван Стебунов, исполнитель роли Чацкого: "У нас не в правде дело, а в любви, я буду отстаивать любовь, а не позицию". Владислав Ветров, исполнитель роли Молчалина: "Это нормальный крепкий парень, который знает, чего он хочет". Перед премьерой немного побаивались авангарда, что знакомого текста зрители не узнают. Но вот как раз текст никто не менял. Зато Софья еще никогда не любила так сильно, Скалозуб никогда не имел такой нежной душевной организации, и никто еще не делал Петрушку таким ярким и красноречивым. Раз Грибоедов назвал пьесу комедией, то постановщики имеют право на озорство, а для тех, кто в шоке и хочет поспорить, со сцены вовремя звучит монолог Чацкого: "А судьи кто?"
Говорили, что Михаил Ульянов мог сыграть всё. От патетики до гротеска, от героев и руководителей до слабаков и трусов. Военные картины в его фильмографии занимали особое место: «Добровольцы», «Освобождение», «Живые и мертвые», «Сталинград»... Одного только маршала Жукова он сыграл в 12 фильмах! Праздник Великой Победы — отличный повод вспомнить жизнь и творчество актера, который оставался бойцом не только в кино и на сцене, но и в жизни.
Он утверждал, что стал артистом случайно. В детстве о театре не мечтал, не слышал, вообще не знал, что это такое. Родился в совершенно простой семье. Когда был отроком, его семья, жившая в Бергамаке, до которого и от Омска еще сотни километров и куда даже почта приходила «раз в год по обещанью», переехала в село Екатериновское, потом — в крошечный городок Тара. Мама вместо подписи ставила крестик, была домохозяйкой, отец — начальником маленькой деревообрабатывающей артели.
Но во время войны в Тару приехал в эвакуацию украинский Театр имени Заньковецкой. И была при театре детская студия, что-то вроде кружка. Однажды Миша заглянул туда просто так, из интереса: чем это они там занимаются? Оказалось, читают стихи. Показалось забавным. Потом увлекся — может, оттого, что не было тогда в Таре ничего другого.
«Так или иначе, но стал я забредать в ангар, где проходили репетиции, игрались спектакли, — позже вспоминал он. — Даже в лютые морозы, когда из дома нос страшно высунуть. Сидел где-нибудь в уголочке в фуражке — большой головы своей стеснялся… И глядел, глядел на сцену. Евгений Павлович Просветов, руководитель студии, предложил мне выучить стихотворение Пушкина. И принялся я учить. В стайке у нас стояла корова, я убирал навоз и читал на все лады пушкинское: «Жил на свете рыцарь бедный, молчаливый и простой, с виду сумрачный и бледный, духом смелый и прямой…» В 1944 году Просветов сказал: «Миша, я считаю, что тебе надо серьезно заниматься актерской профессией, здесь ты ничего не добьешься. Я напишу письмо Самборской, актрисе, руководителю Омского театра…»
СТУДЕНТ, АКТЕР, ХУДРУК
Потом были два года в театральной студии Омского театра. А затем — поездка в Москву, штурм столичных театральных институтов. Вовсе не триумфальный. Ульянов провалился на вступительных экзаменах в училища Малого театра и МХАТа. Да вообще неизвестно, чем бы всё кончилось, если бы не случайная встреча на московской улице с приятелем Славой Карпанем, тоже студийцем из Омска, — тот как раз шел на Арбат поступать в училище при Вахтанговском театре. Пошли вместе. И удача улыбнулась. Ульянов стал студентом Щуки.
Вспоминая об этом, всегда уточнял: не иначе как из благодарности взяли вахтанговцы, не забыли два года эвакуации, проведенные в Омске. Это было в 1946-м. А четыре года спустя, после учебы, его приняли в штат Театра имени Вахтангова, и до конца дней своих он был предан этому театру, служил только там: до 1987 года — актером, потом худруком. Ролей в театре было много, роли отменные. Однако параллельно с театром Ульянов успевал сниматься: еще в 50-е сыграл в десятке фильмов, не меньше. Ну а 60–70-е стали временем его полного и безоговорочного триумфа: «Простая история», «Битва в пути», «Живые и мертвые», «Председатель», «Братья Карамазовы», киноэпопея «Освобождение» (маршал Жуков), «Бег» (генерал Чарнота), «Блокада», «Егор Булычов и другие», «Легенда о Тиле»... Страна открыла для себя великого Ульянова. Восхитилась. Главное — поверила.
Да и как ему было не поверить: он играл, что называется, на разрыв — столько страсти, силы, переживаний. Нет, впрочем, даже не играл — казалось, он живет и умирает в кадре. В 1966-м он получил самую престижную, высшую тогда в стране награду — Ленинскую премию, за исполнение роли Егора Трубникова в картине «Председатель». В 1969-м стал народным артистом СССР.
РАБОТА НАД СОБОЙ
Впрочем, такого триумфа могло и не быть, если бы не его супруга — актриса Алла Парфаньяк. Недаром Ульянов часто повторял: «Моей судьбой управляли рок и властная рука жены». Настоящего мужчину выбирает женщина. Алла Петровна выбрала. И мужа своего первого — вполне благополучного известнейшего артиста Николая Крючкова — не побоялась оставить, полюбив странного и страстного Ульянова.
Но как Актера сделал он себя, конечно, сам. Еще в отрочестве вел дневник: «Сколько нужно знать, и иметь, и уметь, чтобы стать хорошим актером… Недоволен собой страшным образом. Работай, Миша, сколько хватит сил, энергии и умения. Какое это трудное, очень трудное и благородное дело — театр!..» А вот записи времен «Председателя»: «Когда озвучил весь материал, понял, что чуда не произошло. Я не поднялся выше крепкого среднего уровня…» И это о роли, за которую была получена Ленинская премия!
Бывает, госнаграды не совпадают с другим венцом — народной любовью. Но председателя Трубникова, мучающегося, борющегося, страдающего душой за свой народ, за свою страну, оценили все и сразу. И снова дневник Михаила Александровича, на этот раз о роли Мити Карамазова в фильме «Братья Карамазовы»: «Где взять силы — понять всю глубину, весь трагизм Мити, всю философию?..» Духовная требовательность к себе на грани подвижничества. И мысль. И философия. И труд. Колоссальный труд. Муки и пот творчества в чистом виде. Так работал актер Ульянов.
СВОИМ ГОЛОСОМ
И в театре, и в кино Михаил Александрович сыграл целую галерею полководцев, царей, генералов. Сам удивлялся: «При моей-то негероической внешности?! При моем-то крестьянском происхождении?!» Но режиссеры видели другое — мощь, напор, силу личности. Отсюда и маршал Жуков из эпопеи «Освобождение», исполненный Ульяновым столь убедительно и ярко, что даже статую Жукова напротив Кремля лепили не с самого военачальника, а с артиста Ульянова: портретное сходство налицо. Те же истоки и у сыгранных на сцене Бориса Годунова, Антония, Цезаря, Ленина, Сталина…
Еще не будучи студентом Щуки, как бы ставя себе голос, Миша Ульянов уходил в лес, в рощу, в парк «Сокольники» и кричал, кричал что было мочи, кажется, интуитивно, на каком-то не постигнутом наукой уровне, пытаясь приблизиться, влиться в тот зов, тот крик «угасших поколений», крик, пронзающий века, дабы рано или поздно докричаться… Однажды примчалась милиция. Допытывались, почему это вроде бы трезвый человек орет благим матом. Ульянов объяснять не стал. Мол, мое это, только мое, кричал — ну и что?
Для него говорить своим голосом всегда было самым существенным и в актерском деле, и в жизни. «Когда на экраны вышел «Егор Булычов», его пустили минимальным тиражом и в самые невыгодные часы, — рассказывал Михаил Александрович. — Почему? Не знаю. Знаю только, что мы с молодым тогда режиссером Сергеем Соловьёвым хотели решить эту классическую роль по-своему. Нам казалось, что важно не столько громить мерзости того мира, который не принимает Булычов, а понять, откуда и почему рождаются эти мерзости. В чем оправдание жизни? Зачем смерть?.. Всю жизнь Булычов жил жадно, взахлеб. Обманывал, притеснял, обижал людей. Был озорным, крепким человеком. И вдруг смертельная болезнь, в безысходность которой он поверил. И оглянувшись на жизнь, увидел ее бессмысленность и страшное несовершенство. В мучительнейшем желании найти оправдание всему происходящему он спрашивает, злится, провоцирует, просит, молчит, издевается… И понимает: виноваты жадность людская, тупость, глупость, эгоизм, бессердечие… И ложь, которая опутала, как паутина, всё живое. Но вся эта наша с Соловьёвым работа похожа на одинокий крик в ночи, который неожиданно раздался и, оборвавшись, затих. Если не в переносном, а в прямом смысле говорить, то я убежден: самое существенное в актерском деле — всегда говорить, петь своим голосом. Пусть маленьким, но своим. Нет более жалкой картины, чем пыжащийся актер, говорящий не своим голосом. На это так же тяжело и стыдно смотреть, как на подкрашивающихся стариков…»
НА СЛОМЕ ЭПОХ
Закончив работу над «Булычовым», режиссер Соловьёв и актер Ульянов дали друг другу слово работать вместе еще, и еще, и еще. Однако жизнь распорядилась иначе: их следующий совместный фильм «Дом под звездным небом» вышел только четверть века спустя, в историческом 1991 году, на переломе формаций, как принято говорить теперь, на пороге больших потрясений. В ту сложную пору Ульянов открыто высказал свое мнение, чем нажил много врагов. Он горячо поддержал перемены — новую политику, новую власть. Весной 1993-го даже вошел в состав Комитета поддержки Бориса Ельцина в связи с референдумом о доверии президенту и реформам, после чего стал получать пачки писем от «бывших поклонников». Суть: «Вам не прославленного маршала Жукова надо играть, а предателя Власова...» Но не сдался, потому как убежден был в необходимости перемен. И оставался при этом же мнении все последующие годы.
Будучи председателем правления Союза театральных деятелей, бывшего ВТО (он возглавлял его с 1986 года на протяжении 10 лет), Ульянов бился за своих «братцев»-актеров: за теряющих ориентиры, сбившихся с пути, заблудших молодых, за стариков, обокраденных и оболганных, сирых и убогих, униженных и оскорбленных, проклятых и убитых. Ходил, хлопотал, выбивал, выпрашивал… Чтобы спасти актеров от голодной смерти, как-то раз пошел с делегацией театральных деятелей на поклон к нефтегазовому олигарху: ничто не шевельнулось в душе нувориша при виде старых беспомощных актрис и актеров, которых длинноногая секретарша завела к нему в кабинет, пока не увидел он лицо Ульянова: «Ты Жуков! Тебе денег дам!»
«ВСЁ НОРМАЛЬНО»
Ульянов умел слушать и слышал людей. «Мы были на гастролях в Омске, на его родине, — вспоминала Галина Коновалова, на протяжении многих десятилетий бессменная завтруппой Театра Вахтангова. — Сказать, что его носили на руках, — значит ничего не сказать. И вот идет пресс-конференция. И встает девочка, говорит: «Михаил Александрович, я хочу подарить вам кружку с вашим портретом, я специально заказала. Дело в том, что вы спасли мне жизнь!..» Пауза. И встает ее папа. Рассказывает, что его крохотную дочь врачи приговорили — из-за тяжелейшего порока сердца. А операция стоила немыслимых денег! И когда надежды уже не оставалось, кто-то сказал: «А вот наш земляк в Москве…» Позвонили Ульянову. Он связался с Институтом Бакулева, девочку взяли в Москву, бесплатно сделали операцию, всё прошло удачно — и вот ей уже 15 лет!.. И все зарыдали в зале, смотрят на Ульянова. А Михаил Александрович смущенно так: «Я не помню». Потому что подобных случаев у него было столько!..»
Собственные проблемы Ульянов никогда не выносил на публику. «У нас и в семье не принято было грузить друг друга проблемами, — вспоминает дочь Михаила Александровича Елена. — Я с раннего детства помню: каким бы усталым, замотанным, расстроенным он ни пришел домой, виду никогда не показывал и на вопрос «Пап, как дела?» неизменно отвечал: «Всё нормально». Никогда, до последнего дня, когда ему было уже совсем плохо, ничего на меня не выливал. Железобетонная его фраза: «Всё нормально…» Сообщив, что по своей воле оставляет пост худрука Театра Вахтангова, объяснил: полноценно работать уже не может, а чтобы держали из уважения к прошлым заслугам, из жалости, не хочет… Да, ни жалким, ни слабым отец не был. Никогда».
ГЛОТОК ВОЗДУХА
В 1999 году Михаил Александрович сыграл главную роль в картине «Ворошиловский стрелок». «Это был фильм про отца, — говорит Елена. — Тогда вся пресса поделилась на два лагеря. Одни были в восторге от того, что наконец-то появился в кинематографе герой, способный ответить на творящийся вокруг беспредел. Другие обвиняли, просто линчевали за то, что этот персонаж позволил себе устроить самосуд. Отец всё воспринимал всерьез и страшно переживал. В конце концов он заявил во всеуслышание, что сам он ни в коем случае не поступил бы так, как его герой, а действовал бы по закону. Но я-то, знающая отца глубже, чем кто бы то ни было, уверена: убил бы. За меня, а уж тем более за Лизку, внучку. Он ведь яростный в своих эмоциях был человек. Как в беспредельной любви, в обожании, так и в неистовстве. Русский по-настоящему человек…»
Актер Александр Пороховщиков вспоминал, как во время съемок «Ворошиловского стрелка» в Калуге Ульянов сидел вечером на лавочке, зажав лицо руками, и плакал. «Я подошел, присел с краю на лавочке, думал, боль какая. «Что с вами, Михал Алексаныч?» — «Спасибо Славе Говорухину, он этой ролью мне глоток воздуха еще дал. Стою, Сашенька, как перед пропастью, шаг — и полетел куда-то…»
Совсем незадолго до смерти Ульянова я его спросил, где, «если б не было такой земли — Москва», он мог бы жить? «В городе Таре. В родном своем, — и стал описывать, как там красиво: — Церкви белые на высоком берегу… в распадках туманы, еще волокнисто-белой куделею всё затянуто… Помню, идем мы мальчишками на дальний увал по землянику… Сонное предутрие, роса еще стекленеет на траве. Выходим на крутой яр, всё искрится в лапках пихтача, река шумит у займища… Брякают боталами коровы, гнусаво поет пастушья дуда, пощелкивают, посвистывают мухоловки, щеглы, овсянки, зяблики, поползни… И травы кругом, травы, цветы…» Но нет, к сожалению, ни в истории, ни в жизни человеческой — «бы». Сослагательного наклонения.
Его не стало в марте 2007 года. Похоронили актера на Новодевичьем кладбище. С высшими воинскими почестями. Как маршала. Великого русского Артиста Михаила Ульянова.
Шекспир "Ричард III", радиокомпозиция спектакля театра Вахтангова с участием Аллы ПАРФАНЬЯК (Королева Елизавета) и Михаила УЛЬЯНОВА (Король Ричард III)
Во время гастролей театра имени Вахтангова в Омске (это было в 1977 году) ведущие актеры театра, заметьте - бесплатно, очевидно, тем самым благодаря город за то, что он в годы военного лихолетья приютил театр, записали в нашей студии несколько фрагментов из спектаклей. Более того, главный режиссер театра имени Вахтангова Евгений Симонов посчитал своим долгом записать эксклюзивную, только для Омского радио часовую программу «Творческий портрет народной артистки СССР Юлии Борисовой».
Театр им. Вахтангова порадовал зрителей в начале сезона 2006-2007 года премьерой: 23 сентября зрители впервые увидели "Королеву красоты" по пьесе М. Мак-Донаха (реж. Михаил Бычков), в которой заняты Юлия Рутберг, Алла Казанская, Александр Рыщенков и Егор Равинский. Московская премьера самой знаменитой пьесы ирландца Мартина Макдонаха состоялась со второй попытки: во время первого показа спектакля на сцене случился пожар, пришлось оборвать представление на полуслове и распустить зрителей по домам. Спектакль Михаила Бычкова таким образом выбыл из конкурса фестиваля "Новая драма", который должен был закрывать.
"Королева красоты" — пьеса камерная, по сути, это бенефис двух актрис, который так и просится на малую сцену. В Театре им. Вахтангова ее играют на большой — свободное пространство режиссер Михаил Бычков насыщает необходимыми бытовыми подробностями. Художник Эмиль Капелюш воспроизвел на сцене захолустье ирландского городка Линэна: простая мебель, хрипящий радиоприемник и печка, за кухонным окном – непрекращающийся дождь и некормленые куры. Деревянные балки напоминают могильные кресты, что вполне оправдано сюжетом: сорокалетняя старая дева Морин, которую играет Юлия Рутберг, больше всего на свете желает смерти своей престарелой матери.
Режиссер подчеркивает общность и неразрывную связь матери и дочери, причем их ненависть друг к другу служит чем-то вроде цемента для отношений. В конце концов, мать все-таки отправляется на тот свет, но не по своей и даже не по высшей воле: Морин ее просто убивает.
http://www.teatral-online.ru/news/14392/ Людмила Максакова отмечает юбилей Актрису поздравляют Римас Туминас, Анна Дубровская и Николай Цискаридзе Татьяна Петренко
Прочитав при поступлении в Театральное училище им. Щукина отрывок «Бой с барсом» из поэмы «Мцыри», она сразила преподавателя наповал, да так, что он прикрыл лицо руками, но не от страха, а от смеха. Поступила на курс Владимира Этуша, а на четвертом случилось чудо. Её в театр пригласил сам Рубен Николаевич Симонов. Предложил роль Маши в «Живом трупе». Ей предстояло не только играть, но и петь цыганские романсы, и она пошла за помощью к Алисе Коонен, которая играла эту роль. Судя по тому, что Рубен Николаевич сказал после спектакля: «Поздравляю. Честно говоря, я сам сомневался», – Максакова с ролью справилась. И уже 55 лет служит в Театре Вахтангова. С приходом Римаса Туминаса играет почти во всех его спектаклях, причем в «Евгении Онегине» роль придумывалась специально для нее. Людмила Максакова считает, что театр держится на трех китах – такт, вкус, чувство меры.
Римас Туминас, художественный руководитель Театра Вахтангова
Отказавшись от попытки поставить Брехта, я взял паузу, и вдруг Максакова мне говорит: «Почему бы вам не поставить «Ревизора»? Вы в Литве сделали удачную постановку». Она меня поддержала, чтобы я не разочаровался, не уехал. Это было первое наше знакомство, первая помощь. Потом без нее я уже не мог.
Приступаем к работе над спектаклем «Дядя Ваня». У нее роль матери Войницкого. Она приготовила костюм. Надела шляпу, платье со шлейфом. Такая шикарная, светская дама. Я был в ужасе: «Что это такое?» В ответ слышу: «Я хочу сыграть тень профессора Серебрякова». Я возмущен: «В этом наряде тенью станет он, а не вы». Попросил художника – костюм по его эскизам Максакова не хотела надевать, – чтобы он повлиял на нее. Он вернулся и говорит: «Людмила Васильевна сказала, что легче актрису заменить, чем костюм». Через несколько минут на репетиции стоит, проводит рукой по платью, поправляет парик: «А мне нравится». Но я все же смог ее переубедить. Теперь она не настаивает на своих костюмах. Всё, что не скажешь, всё сделает. Она мне доверяет.
Я решил ставить «Евгения Онегина». Она ворвалась ко мне в кабинет с книгами. Наизусть Пушкина читала. Я понял, что она в спектакле нужна, и начал сочинять для нее роль. На другой день на репетицию она принесла детали костюма, соответствующие той эпохе, предметы реквизита. Глядя на неё, я говорю молодым: «Почему вы такие голенькие приходите? Почему не думаете о внешнем виде, о тех предметах, которые должны окружать вашего героя, которые помогут вам разобраться в образе. Посмотрите на Людмилу Васильевну, как она понимает свою актёрскую профессию». Она всегда готова. Раньше всех приходит на репетиции. В спектакле у неё небольшая роль, но её фигура, умение молчать, реагировать вызывает восхищение. Максакова ценит партнёра, ненавидит бездарность. Знает жизнь и трансформирует понятие красоты. Выглядит прекрасно. Я поражаюсь её эрудированности. Она интересуется премьерами в других театрах. Ничего не пропускает. Мне даже неудобно иногда перед ней за то, что я чего-то не видел, чего-то не знаю. Иногда наступает усталость, иногда сомневаешься в выборе материала. Но Максакова не дает остановиться: «Вы должны ставить!» Мы понимаем друг друга, придерживаемся одних и тех же принципов, потому и стали друзьями.
Анна Дубровская, актриса Театра Вахтангова
Первый раз я увидела Людмилу Васильевну, что называется вживую, когда была студенткой первого курса, на уроке мастерства, она так изумительно выглядела, что казалась сошедшей с небес. Потом, когда было принято решение перенести постановку «Принцесса Турандот» в старый рисунок и Максакову попросили подготовить меня к роли Адельмы, которую она когда-то играла, я столкнулась с ней в работе. Тут-то её резкий, жесткий характер, о котором говорили, и проявился. Порой бывало обидно до слёз, но не секрет, что через преодоление иногда достигается результат, который тебе нужен, и с которого в дальнейшем ты имеешь дивиденды. Людмила Васильевна мне подсказала очень важные вещи. Не сюсюкала, не хвалила. Была недовольна, что героиня у меня получается слишком мягкая: «Надо делать её жёстче». Думаю, что роль у меня получилась во многом благодаря её вмешательству. На спектакле Людмилы Васильевны не было, но потом при встрече я услышала: «Говорят, ты хорошо сыграла!» Она честный без всяких сантиментов и лирических отступлений человек. Если ей что-то не нравится, говорит об этом прямо в лицо, но всегда по делу. Ты можешь обидеться, но обычно к её словам прислушиваются. Бывает резка, но всё равно она прекрасна. Просто её нужно принимать такой, какая она есть. Она может быть экстравагантна в поступках, но всегда остаётся личностью, притягивающей к себе внимание и вызывающей восторг. Людмила Васильевна до мозга костей предана театру.
Николай Цискаридзе, ректор Академии русского балета им. Вагановой
Самое привлекательное в Людмиле Васильевне для меня – это обаяние знания. Талантливых людей много, образованных мало, а у неё фантастическое сочетание мастерства и образования. Ей присуще тонкое понимание автора, особенно, если он зарубежный, потому что она не только говорит, но и читает на многих европейских языках.
Первый раз я её увидел в зале на спектакле Виктюка. Он намеривался осуществить постановку на основе сценария голливудского фильма «Сансет Бульвар». Она пришла поговорить с ним о роли. И то, как она появилась, как шла, как была одета, говорило о том, что она уже в образе голливудской дивы. Она поразила меня не только своим внешним видом, но и юмором. Несколько раз так пошутила, что это не могло остаться незамеченным. Благодаря дружбе с её дочерью Машей, я часто бывал у них в доме. Меня всегда привлекала её начитанность, ироничность. Она часто даёт характеристики, делает замечания. Может в адрес коллег колкость отпустить, но не просто съязвить, а использовать какую-нибудь цитату. Мы с ней беседовали, касаясь разных вещей, в том числе, личных. И она тут же начинала приводить примеры, исторические факты, читать стихи. Мне всегда казалось, что дух этой женщины так никто и не понял. Ей посвящено много стихов, но и поэты не разгадали её. Думаю, что режиссёры её недолюбливали за то количество вопросов, которое она им задавала, а с Петром Наумовичем Фоменко отношения сложились сразу. Она его обожала. При всей мягкости характера в его спектаклях была жёсткая конструкция. Он, как балетмейстер, ставил всё, вплоть до движения пальца.
При всей серьёзности характера и склонности к размышлениям, Люда любит подурачиться. Встречи Нового года у них дома всегда проходили весело. Мы и пели, и танцевали, и смеялись от души. Она принимала участие в капустниках в Доме Актёра. Была заводилой. Блистательно выполняла специально подготовленные номера. Однажды её весёлый нрав чуть не закончился трагически. На первой встрече с Някрошюсом, который собирался ставить «Вишнёвый сад» с ней в роли Раневской, ей показалось, что режиссёр очень уж скованный. Она стала шутить, чтобы его расшевелить, а он, обладая нордическим характером, закрывался ещё больше. Спектакля могло бы и не быть, если бы я не стал гасить её дурачества.
Уже много лет она преподаёт. Мне нравится один рассказ её ученика. Он задавал ей много вопросов, как играть. Она попросила подойти его к двери и прочитать, что там написано. Он прочитал: «От себя». Она сказала: «Вот так и играй, от себя». Вроде просто, но как образно. Таких замечаний у неё много. Меня привлекает в ней, прежде всего, неординарность мышления и ироническая мудрость.
Актриса Театра имени Вахтангова Людмила Максакова отмечает сегодня юбилей. О блистательных ролях и о том, почему ее боятся в театре – в материале m24.ru.
Людмила Васильевна занята в трех спектаклях текущего репертуара Театра имени Вахтангова. Билеты на эти столичные хиты – "Евгений Онегин", "Дядя Ваня", "Пристань" расходятся моментально. Так что увидеть, как играет Максакова – задача не самая простая. Каждая из постановок – образец неповторимой гротесковой режиссуры Римаса Туминаса. Даже там, где, кажется, нет персонажа, способного увлечь Максакову, Туминас создает его специально – так, например, происходит в "Евгении Онегине" . Крошечная, но очень выразительная и важная для режиссера роль танцмейстера становится одной из главных художественных метафор спектакля. В "Пристани" Максакова играет в фрагменте "Игрок" по Достоевскому. Она – азартная бабуленька, в шароварах и шапке-папахе, персонаж пронзительный, словно с самой костлявой старухой Смертью играющий в рулетку. В прошлом сезоне Людмила Васильевна выпустила книгу воспоминаний "Мое горькое, горькое счастье", богато оформленную иллюстрациями – начиная со снимков тех мест, с которыми связана жизнь актрисы (Брюсов переулок), и заканчивая костюмами разных годов. Максакова иронично ведет повествование о своем детстве, учебе в музыкальной школе, поступлении в театральное училище имени Щукина, о людях, которые ее окружали в XX веке, и о тех, кто занимает важные страницы ее сегодняшних дней. "Я ее боюсь", – как-то сказал Римас Туминас. Худрук театра, конечно, не лукавит, но в эту фразу он вкладывает совсем другой смысл – от ее обаяния, царственной стати, ее жесткого, требовательного к себе и к окружающим характера действительно не по себе, но это тот благоговейный трепет, связанный с личность, давно вошедшей в сонм легенд сцены. Максакова не собиралась связывать свою жизнь с театром – хотела поступать на романо-германский факультет, учила наизусть Гете и Гейне в оригинале. Ее увлечения не ограничивались какой-то одной сферой – она занималась музыкой, играла на виолончели (занималась со Святославом Кнушевицким), читала запрещенную в те времена Ахматову. Но в какой-то момент загорелась желанием попасть актерскую братию. Для экзаменов подготовила отрывок из "Мцыри". "Я поступила в Щукинское училище как-то легко и незаметно", – пишет Максакова в своих мемуарах. Девушку взял к себе на курс "господин с черными глазами и орлиным носом" – Владимир Этуш, у которого до того момента не было преподавательской практики в Щукинском училище. Но человеком, давшим Максаковой старт в профессии, оказался Рубен Николаевич Симонов – он пригласил студентку на роль Маши в "Живом трупе", репетировал с ней полтора года. Людмила Васильева теперь сама преподает в Щукинском, развивает таланты. "Четырех вещей нельзя знать заранее, – какой будет арбуз, какая будет любовь, какая будет погода и… как студенты сыграют!" – любит она говорить перед показами учебных работ.
С юбилеем актрису поздравляют ее коллеги.
Актер Александр Балуев
Людмила Васильевна, я поздравляю вас с вашим праздником! Я счастлив, что судьба предоставила мне возможность поработать с вами в нескольких картинах – я очень горд этим, для меня это очень важно. Я желаю вам крепкого здоровья, и мечтаю еще встретиться с вами на съемках кино, чтобы сыграть что-нибудь веселое!
Сергей Епишев Я очень рад поздравить Людмилу Васильевну с юбилеем. Для меня большое счастье, что мы работаем в одном театре. Еще когда я был студентом, она проявляла ко мне – совсем молодому и совершенно еще "никакому" актеру – очень сердечную расположенность. Я помню, как она привезла костюмы своего супруга и сказала мне: "Вот, возьми, пожалуйста. Мой муж почти такой же высокий, как и ты! Может быть, тебе пригодится". И подарила мне два роскошных костюма, отдала просто так. А потом мы стали коллегами, и мой первый спектакль в театре имени Вахтангова "Ревизор" Римаса Туминаса стал для нас путеводной звездой. Мы также снимаемся вместе в сериале "Кухня", она играет мою маму – и это большое счастье! Я желаю, чтобы у Людмилы Васильевны все было хорошо, желаю больше ролей, которых она хочет и заслуживает.
http://tass.ru/kultura/2293027 26 сентября 2015 Народная артистка России Людмила Максакова отметит юбилей на сцене "Отмечать буду на сцене, сыграю в "Евгении Онегине", - сказала именинница
МОСКВА, 26 сентября. /Корр. ТАСС Ольга Свистунова/. Прима Вахтанговского театра, народная артистка России Людмила Максакова празднует юбилей - ей исполняется 75 лет. "Отмечать буду на сцене, сыграю в "Евгении Онегине", - сказала именинница, принимая поздравление ТАСС. В спектакле, поставленном худруком вахтанговцев Римасом Туминасом по роману Пушкина, у нее особая роль, объединяющая несколько персонажей: это и великосветская дама, и танцмейстер, и старушка няня и сама Судьба.
"Считаю, что актер должен отмечать юбилеи на сцене", - заявляет Максакова. Относительно возраста у нее тоже четко сформулирован ответ. "Конечно, я не афиширую, сколько мне лет, но и скрывать их количество при наличии интернета бессмысленно", - говорит актриса.
Единственная запись в трудовой книжке
В трудовой книжке Людмилы Максаковой единственная запись - Московский академический театр имени Вахтангова. Этой труппе она верна уже более полувека. Правда, играть на прославленных подмостках начала еще будучи студенткой Щукинского училища.
"Руководителем курса был Владимир Этуш, - напоминает Максакова. - Но пригласил меня в театр тогдашний художественный руководитель вахтанговской труппы выдающийся режиссер Рубен Николаевич Симонов. Сначала я сыграла в спектакле "Стряпуха замужем". Следующей стала роль Маши в "Живом трупе". После премьеры Симонов написал: "Пусть радость первой удачи на сцене Театра Вахтангова сопутствует вам всю жизнь, пусть то истинное, взволнованное отношение молодости, с которым вы делали первую роль, живет всегда в вашем сердце".
Так и вышло. На сцене она успешно сыграла десятки ролей. Плодотворной оказалась и ее кинокарьера. Максакова снималась в фильмах Григория Чухрая, Иосифа Хейфица, Игоря Таланкина, Петра Тодоровского. Повезло ей и с театральными режиссерами, особое место среди которых занял Петр Фоменко. Он поставил в Вахтанговском театре "Без вины виноватых" Островского и "Пиковую даму" Пушкина, в которых блистала Максакова.
"Раньше мою биографию сочинял Петр Наумович Фоменко, - подтверждает Людмила Васильевна. - Но его не стало... Хотя я и сейчас продолжаю играть в его спектаклях, которые идут в "Мастерской Фоменко". Это - "Театральный роман" по Булгакову и "Как жаль" по пьесе Маркеса".
А в Театре Вахтангова у Людмилы Максаковой продолжается "эпоха" Римаса Туминаса. Она началась еще в 2002 году, когда литовский режиссер поставил с вахтанговцами первый спектакль - "Ревизор" Гоголя, в котором роль Анны Андреевны исполнила Людмила Максакова. Затем на свет появились главные хиты Туминаса - "Дядя Ваня", "Пристань", "Евгений Онегин". Во всех нашумевших постановках занята Людмила Максакова.
Скоро в этом перечне появится еще одна роль: 3 октября Вахтанговский театр открывает Новую сцену премьерой спектакля "Минетти" в постановке Туминаса, в котором также занята Людмила Максакова.
Подарки судьбы
Предстоящую премьеру вполне можно считать подарком к юбилею актрисы. Как, впрочем, и книгу "Людмила Максакова. Мое горькое, горькое счастье", которую к 75-летию своей звезды выпустил Вахтанговский театр. В своей книге актриса пишет в основном о творческой жизни, лишь слегка касаясь личной судьбы, которая вполне могла бы послужить основой для лихо закрученного сценария.
Родилась Людмила Васильевна в семье выдающейся русской певицы, народной артистки СССР Марии Максаковой. И долго не знала, кто ее отец. К ее матери, оперной примадонне, благосклонно относился "вождь всех времен и народов", и упорные слухи "приписывали" дочку Сталину.
"Мама так и не открыла тайны", - говорит Людмила Васильевна. - Лишь много лет спустя мне удалось выяснить, что моим отцом был солист Большого театра Александр Волков, оказавшийся во время войны в оккупации, а потом поселившийся в США".
Личная жизнь актрисы буквально изобилует подобными драматическими поворотами. Так, ее первым мужем был Лев Збарский, сын знаменитого профессора Збарского, бальзамировавшего тело Ленина. Он эмигрировал в США, а она осталась в СССР с их сыном Максимом. Ее вторым мужем стал иностранец, их свадьба в начале 1970-х годов произвела сенсацию и широко обсуждалась. Он этого брака у них дочь Маша (Мария Максакова - прим. ТАСС), ныне известная вокалистка.
А еще у Людмилы Максаковой пять прекрасных внуков и любимая работа, причем, не только в театре, но и в Щукинском училище, где знаменитая артистка преподает актерское мастерство в звании профессора.
Что касается официальных знаков отличия, то их у Максаковой немало. Она - лауреат Государственной премии РФ, обладатель Премии Станиславского и "Хрустальной Турандот". Имеет Благодарность президента Российской Федерации и орден "За заслуги перед Отечеством" IV степени.
Людмила Максакова — это звучит гордо. Нет, это звучит нежно, ласково. «Смесь гремучей змеи с колокольчиком» — Фаина Раневская сказала так даже не про нее, а про Ию Саввину. Интересно, а что бы она сказала про Максакову?
Для того чтобы быть известным всем и каждому, нужно просто попасть в телевизор. Ты можешь великолепно играть на сцене, быть глубочайшей психологической, характерной актрисой. Ты можешь даже играть в кино на самых первых ролях. Но если это не хит, если нет суперрейтинга или миллионного бокс-офиса, кто о тебе будет знать. Только та самая качественная, намоленная, все понимающая зрительская аудитория, в общем-то довольно малочисленная. Ну и, конечно, коллеги. Хотя коллеги-артисты — это особая статья.
Но сейчас не об этом. О телевизоре. Сначала Максакова оказалась в «Вечернем Урганте» и читала Пушкина. Ну а что еще делать, все-таки Год культуры на дворе. Нет, она шутила в меру своей интеллигентности, но этот юмор еще надо понять. Даже Урганту.
А после Людмила Васильевна пришла к Юлии Меньшовой. Та все любопытствовала: а кто был ваш папа? Неужели Сталин? А мужья, расскажите… Ну, и в том же духе. Надо знать Максакову. А Меньшова ее не знала. И тогда Максакова не захотела знать Меньшову. Она «отбросила» ведущую и осталась совсем одна наедине со всеми. И ей было очень комфортно. Сама себе режиссер, актер и мелодекламатор. Говорила, что хотела, опять читала стихи и была абсолютно свободна в своем самовыражении.
Это и есть Максакова. Та, которая была любимицей самого Рубена Симонова. В Вахтанговском театре он просто ставил на нее, тогда еще совсем девочку. Теперь вы понимаете, какая это школа?! И Владимир Шлезингер, и сын мэтра Евгений Симонов никак не могли обойтись без Максаковой. Такая вот карьера.
Впрочем, карьера для нее в принципе не имела никакого значения. «Цель творчества — самоотдача» — вот это пастернаковское всегда для нее было самым главным. Она могла быть на высоте положения, могла уйти в тень, но оставалась только той, кем хотела. Самой собой, не больше и не меньше.
Говорят о тяжелом характере. О недоступности, неподступности. Вранье! Да, не сразу пустит в свой мир и не каждого. Но если вдруг вам так повезет и вы окажетесь рядом… Какая женщина! — только и будете повторять вслух и про себя, любимого. Приблизившись (если она вас допустит), вы и увидите тот самый колокольчик, услышите его. Там уже не будет никакого пафоса или захода на длинную дистанцию. Актриса! Всем своим существом, фибрами своей души актриса! Настоящая, неподдельная.
Она любит эксперименты. Над собой. Ну смотрите: в дефолтовском 1998-м не побоялась, согласилась играть барыню в «Му-му» у известного в узких кругах режиссера-клипмейкера Юрия Грымова. Понятно было, что почти ничего классического там уже не будет, что это другое кино. Но Максакова таки азартно нырнула в эту глубину! Да, азарт — это то, что сопутствует ей всегда за показным пессимизмом.
А Фоменко? Вы знаете, как она относилась к Петру Наумовичу Фоменко? И как он относился к ней. А Виктюк? Это же любимая актриса того самого безбашенно-гениального Виктюка. Вот такие два режиссера-антипода души в ней не чаяли, оказались ею просто завороженными.
Максакова — это знак качества, конечно. Актриса с большой буквы «А». И кто скажет, глядя на нее, что это самая зависимая профессия. Нет никакой зависимости, потому что здесь как в армии: важно себя поставить.
Она и поставила. Спина прямая, глаза жаждущие, образование классическое. А внутри, что там у нее внутри? Дар Божий, вот что! Бесценный и неотъемлемый ее дар. С которым так трудно идти по жизни. Но она справляется.
Сергей Маковецкий — Людмиле Максаковой
— Людмила Васильевна… Волей провидения мы работали в самых разных спектаклях начиная со «Старинных русских водевилей». Там, по сюжету, искали актрису на роль старухи. И появилась замечательная актриса. И все были счастливы. А потом был «Полонез Огинского», а потом «Я не знаю больше тебя, мой милый», «Чайка», «Дядя Ваня» и «Евгений Онегин». И занимались мы на сцене только одним — любили друг друга. Иногда и ссорились, но это были чисто творческие ссоры. Мы играли бывших влюбленных, я играл ее мужей, любимого писателя, а в «Дяде Ване» играл сына.
Она замечательная артистка и стопроцентно театральный человек. Очень легка на подъем, смотрит буквально всё новое: выходит спектакль в какой-то далекой студии или маленьком театрике. Она этим интересуется. Она вообще любит театр.
А в Шостаковиче («Уроки мастера») она мне помогала как режиссер. Еще был Тригорин в «Чайке», и чего-то у меня не клеилось, и она сказала: «Сережа, ты подумай, кого ты играешь? Ты не играешь слесаря, ты играешь писателя. А они всё могут, у них мозги по-другому устроены: сегодня могут признаваться искренно в любви, а потом это всё описать в своей новой пьесе». И после этого мне стало очень легко. А когда я придумал сцену Тригорина и Аркадиной (она собирается ехать, а он отказывается), ей это очень понравилось. И в этой сцене она вела себя как исполнительница, а я как режиссер. И когда по 5–6 раз в этом месте были аплодисменты, я ей показывал пальцами — 2, 3, 4, 5. После того как я придумал сцену в «Чайке», Людмила Васильевна мне не раз говорила: «Сережа, поставь спектакль». — «Людмила Васильевна, это не мое дело». — «Ты справишься, ты справишься».
Людмила Васильевна — невероятно творческий человек, очень подвижный относительно всего, что касается театра. Когда была «Анна Каренина» и во время постановки возникли проблемы в театре, так Людмила Васильевна сама на «Мосфильме» договорилась, чтобы были сшиты все костюмы. Наверное, не стоит об этом говорить, но она воспринимает это как нормальный поступок. Я не удивился бы, если б узнал, что она за эти костюмы еще и заплатила. Для нее важно, чтобы дело случилось.
Я был свидетелем, как режиссер Павел Сафонов ставил «Чайку», а не хватало каких-то деталей в реквизите. «Скажи, где это купить и сколько надо? — спросила Людмила Васильевна режиссера. — Нужно три? Я возьму больше». Это какое-то подвижничество, не знаю даже как назвать. И при этом абсолютный голод к работе. Как у настоящей актрисы — еще хочется работать, еще хочется удивлять.
Еще одно важное качество: мы могли с ней накануне какой-то премьеры поругаться, и даже не поругаться, а друг на друга погыркаться. Но завтра премьера, и от ссоры не остается и следа, никакого негатива на сцену не тащили — как будто ничего не было. Просто у нас премьера — и люди друг к другу на сцене относятся искренно, замечательно. Я не сыграл только ее папу. Но еще не вечер.
Что бы я хотел пожелать Людмиле Васильевне? Здоровья не только физического, но и душевного, дающего энергию, силы, вдохновляющего на подъем. А еще я желаю Людмиле Васильевне помощи Божьей.
P.S. Это поймет только она одна: я давно не дарил вам конфеты «Коровка». Небольшое мое упущение. Обязательно исправлю ситуацию.
Александр Мельман
Заголовок в газете: Барыня-крестьянка Опубликован в газете "Московский комсомолец" №26922 от 26 сентября 2015
26 октября 1898 года – день открытия Московского Художественного театра. На 75-летний юбилей, который отмечался в 1973 году, собрался весь цвет театрального искусства страны и прославленные мхатовские «старики» – О.Андровская, А.Зуева, А.Степанова, А.Грибов, М.Прудкин, В.Станицын и другие известные артисты. Поздравление от Театра имени Евг.Вахтангова – шуточный спектакль, составленный из названий спектаклей МХАТа, в исполнении артистов Л.Пашковой, А.Граве, Н.Гриценко, Г.Абрикосова и А.Кузнецова.
Фрагмент телепередачи "Семьдесят пять лет МХАТ. Торжественный вечер" (Гл. ред. лит-худ программ, 1973). Из архивов Гостелерадиофонда
Первыми отзывами в прессе были разгромные статьи. Первые актёры репетировали пьесы в снятых на вечер частных квартирах. Первой сценической площадкой был Охотничий клуб, где, для создания весенней атмосферы, всю сцену надушили одеколоном «Сирень»… Но, несмотря на такое тяжёлое начало творческого пути, Студенческая драматическая студия под руководством Евгения Вахтангова, созданная в 1913 году, заложила основы одного из главных театров Москвы. Уже 97 лет вахтанговцы интригуют журналистов, заставляя их спорить о постановках, разгадывать замыслы режиссёров, писать критические и восторженные отзывы о том, что творится в стенах особняка Берга, известного театралам как Государственный академический театр им. Евг. Вахтангова. История отношений театра Вахтангова и прессы длинная и непростая. Советское правительство требовало идеологических спектаклей. Но, даже принимая правила игры, режиссёры не были застрахованы от неудач. Так, в 1937 году В.Куза и Б.Щукин поставили пьесу В. Киршона «Большой день» на популярную тему «если завтра война». Но в том же году писателя-функционера Киршона арестовали, а спектакль, разумеется, тут же разгромленный критикой, сняли с репертуара. В 1960-е годы популярность театра то спадала, то снова возрастала, но процесс роста зрительской любви был необратим. В труппу вливались всё новые выпускники Щукинского училища, которые впоследствии стали любимцами многих поколений зрителей. В перестроечные 80-е годы снова возросла критика – деятельность театра, как и всё остальное, подверглась переосмыслению. На официальном сайте театра им. Вахтангова в разделе «Пресса» собран архив публикаций за последние 7 лет, начиная с опубликованной в газете «АиФ Москва» от 28 мая 2003 г. статьи Марины Невзоровой «Чайка» на новом вираже». 4 из этих 7 сезонов художественным руководителем театра был Михаил Ульянов. После его кончины 26 марта 2007 года, театр возглавил Римас Туминас. Популярность дома на Арбате отражена не только в отсутствии билетов в кассе. Все СМИ активно обсуждают каждую премьеру, и даже каждую сплетню, которая выходит за стены театра. Ведущих актёров приглашают на различные теле- и радиопередачи, в другие театры, на мастер-классы со студентам театральных училищ, причём не только в Москве, но и в других городах. Многие примы «Вахтангова» любимы зрителями за кино-работы. Перечень изданий, освещающих жизнь театра, слишком длинный. Вот лишь некоторые СМИ: РИА Новости, Радио Свобода, Радио России, Эхо Москвы, ТК Культура, Новые известия, Итоги, Российская газета, Независимая, Бизнес & Балтия, Time Out Москва, Коммерсантъ, Московский комсомолец и многие-многие другие. Журналистов интересуют как непосредственно спектакли, так и персоналии. Часто можно встретить поздравления с юбилеями, но нередко, увы, и некрологи. Критика не уступает места похвалам. Да ведь в творческом коллективе с его жаркими спорами и нестандартными, не всем понятными решениями, по-другому и быть не может. Из последних, особенно бурно обсуждаемых в прессе тем, выделяется история с контрактом Римаса Туминаса, который по окончании 88 сезона Минкультуры хотело было прекратить. На мой взгляд, данная тема показывает, насколько в последние годы теоретики театральной жизни поверхностно смотрят на деятельность театра им. Вахтангова. Сами актёры, выступавшие в различных передачах, сетовали на неправильную трактовку СМИ этой ситуации, говорили о подтасовке сведений и явном агрессивном настрое некоторых изданий. Одним из примеров скоропостижности выводов прессы может служить статья Независимой газеты от 30.04.2009 года, под кинематографическим названием «Сукины дети», в которой Г.А. Заславский слишком уж торопится проводить Туминаса, так и не дождавшись официального ответа Минкультуры на коллективное письмо вахтанговцев в поддержку своего худрука. Бурное обсуждение во всех СМИ сопровождало премьеры 89 сезона – такие спектакли, как «Дядя Ваня» и «Маскарад». С 17 марта отовсюду разносятся поздравления с 85-летием, адресованные Народной артистке СССР Юлии Борисовой. А 2 апреля ТК Культура и РИА Новости поспешили сообщить о новых хлопотах в дирекции театра. Римасу Туминасу принесли заявления об уходе 5 человек: директор театра С. Сосновский, его зам, главбух, главный экономист и заведующий билетным столом. Римас Владимирович называет смену администрации естественным процессом, а основную причину массового ухода видит в её неспособности вести финансовую политику театра. В частности зарплаты даже ведущих артистов резко снизились, что и вызвало разногласия худрука, ставшего на сторону труппы, с дирекцией. 11 апреля на Радио России на авторскую программу Александра Калягина «Отзвуки театра» был приглашён Максим Суханов, 31 марта ставший лауреатом кинопремии НИКА за «лучшую мужскую роль второго плана». Беседа двух любимых зрителями актёров шла о театре и отношении к нему. В числе прочих тем, Максим Александрович затронул традиции «Вахтангова», актёром которого является с 1985 года. «Конечно, традиции существуют. Но среди них могут быть и вредные традиции… долгое время в театр Вахтангова не брали студентов не из Щукинского училища. Но талантливые люди могут учиться в любом училище! Поэтому мне кажется, что вредные традиции лучше менять» - поделился мнением актёр. В своём апрельском номере «рупор» театральной жизни России, журнал «Театрал», так же уделяет немало внимания вахтанговцам. В разделе «Крупный план» находим статью, посвящённую старейшине театра Вахтангова Галине Коноваловой. Поводом для написания целого разворота послужил вечер актрисы, прошедший 6 марта в Доме актёра, который расположен прямо напротив театра. Об актрисе, которая за кулисами любовалась Борисом Щепкиным, репетировавшим Ленина, которая к таким мэтрам, как Василий Лановой, Юрий Яковлев и Владимир Этуш, обращается «Васечка, Юрочка, Вовочка…», Виктор Борзенко, автор статьи, пишет много тёплых слов, а так же через комментарии друзей актрисы и её собственные высказывания передаёт непростой, парадоксальный и боевой характер Галины Львовны. Так же «Театрал» в рубрике «Акция» сообщает о другом готовящемся мероприятии, которое 24 мая пройдёт в стенах Дома актёра. Благотворительный аукцион «Будем жить!» Известные деятели искусства распишут фарфоровые изделия, которые и станут лотами аукциона, а собранные деньги пойдут на лечение детей. В прошлом году в благотворительной акции принимали участие вахтанговцы Юлия Рутберг и Владимир Этуш. Региональная пресса с большим энтузиазмом пишет о гастролях вахтанговской труппы. С 15 по 18 марта гастроли прошли в Самаре, и газета «Волжский вестник» откликнулась на них обстоятельным интервью с Римасом Туминасом. Не даром актёры часто говорят, что провинциальная публика встречает их теплее и радостнее. Самарские СМИ с восторгом сообщали о реакции зрителей на импровизации артистов во время спектакля «Амфитрион». Какого столичного театрала, тем более журналиста, сейчас удивишь импровизацией? Все посмеются, но не увидят в реплике главного героя, брошенной в зал, где во время трудного монолога долго не утихал мобильник, никакого информационного повода. А в Самаре из одного слова сумели вывести мораль. 19 марта начинались шестидневные гастроли театра Вахтангова в Вильнюсе. Поклонники актёров и театра с нетерпением ждут новостей оттуда. А так же надеются получать сведения о ходе репетиций спектакля «Мера за меру» по В. Шекспиру, начавшихся 29 марта.
Антон Юрьевич Яковлев родился в 1969 году. Окончил Школу-студию МХАТ, актерский факультет, мастерская Василия Маркова. В 1993–1997 гг. работал в театре «Современник». Вел «Кинопанораму» на телеканале «Культура». В 2000 году окончил Высшие курсы сценаристов и режиссеров, мастерская Владимира Хотиненко. Поставил спектакли на сценах Театра им. Е. Вахтангова, РАМТа, МХТ, Et Cetera и Малого театра. Сын народного артиста СССР Юрия Яковлева.
Роли отца
- Антон Юрьевич, у Вашего отца, народного артиста Юрия Яковлева было много прекрасных ролей в кино, но одна совершенно выбивалась из контекста советского времени. Он сыграл князя Мышкина в картине Ивана Пырьева «Идиот». Как Вы в детстве воспринимали эту роль? - Первый раз я увидел этот фильм еще совсем маленьким. Плакал даже, когда Ганя Иволгин дал пощечину князю. Никогда не забуду этот крупный план, глаза отца… Я очень люблю его роли в «психологическом» кино — в «Идиоте», «Опасном повороте», «Анне Карениной». Жаль, что их было не так много. Я всегда спокойно относился к «Иронии судьбы», «Ивану Васильевичу», хотя понимаю, что большинство зрителей любит отца именно за эти «народные» фильмы. Убежден, что его громадный талант не использовали и наполовину. Беда, что режиссеры так редко предлагали ему нестандартные, глубокие роли.
- Почему, как Вы думаете? - Он всегда был предан одному театру — Вахтанговскому, который, к сожалению, использовал в основном его комедийный, лицедейский талант. Отца не раз звали к себе и Ефремов (МХАТ), и Царев (Малый театр), и вообще любая сцена была для него открыта, но он свой выбор сделал и ему не изменял. Что же касается кино… Например, он очень жалеет о том, что не смог сыграть роль, которую Смоктуновский исполнил в «Девяти днях одного года». Отец уже был утвержден, но попал в аварию. А вот в «Иронии судьбы» должен был сниматься Басилашвили, но он не смог по личным обстоятельствам, и пригласили Юрия Яковлева. Вот так случайность иногда может изменить судьбу.
- А Вы не разговаривали с отцом об «Идиоте»? Как он относился к этой роли? Ведь князь у Достоевского — своеобразный пример святости. Но Пырьев снимал в советское время… - У нас с отцом в этом смысле точки зрения схожи. Мы оба считаем, что фильм, так сказать, не во всем получился. Пырьев, впрочем, и сам об этом говорил, в том числе и отцу. Поэтому и не стал снимать вторую часть романа. Да, в картине есть прекрасные актерские работы, но это не совсем мой Достоевский. В романе все тоньше, сложнее, страшнее. Но роль Юрия Яковлева, безусловно, удалась.
- Чего, как Вам кажется, не хватало, чтобы это был Ваш Достоевский? - Наверное, все же не хватало другого типа режиссера. И, конечно, другого отрезка исторического времени, чтобы снимать такой материал. Роман требовал иного внутреннего ощущения создателей. Вряд ли это вообще могло получиться в 1950-х годах. Мне кажется, Достоевского, в принципе, должен снимать не просто талантливый, а еще и верующий человек.
«Утопия»
- Я слышала, Вы сейчас тоже собираетесь ставить Достоевского? - Уже ставлю. В Малом театре. «Село Степанчиково и его обитатели».
- Почему такой выбор? - Помимо моей любви к автору, мне кажется, Фома Фомич Опискин и построенный им в Степанчикове мир — потрясающая метафора сегодняшнего дня: он герой нашего времени во плоти. Это история о том, как гениально можно манипулировать людьми, у которых нет веры и которые боятся любить. История про то, как нам всякий раз хочется сотворить себе кумира. Опискин — своеобразный новый мессия. Он заставляет людей поверить, что с ним они становятся лучше, становятся более думающими, более духовными. Такова главная формула власти: убедить человека, что ты ему необходим. При этом Опискин, на мой взгляд, человек с потрясающей фантазией и мощной творческой энергией, что выгодно отличает его от привычного нам образа властей предержащих.
- А Вы считаете, что нами манипулируют? - Да, и как раз делают это сегодня настолько прямолинейно, что хочется кричать: ну нельзя же думать, что я настолько глуп! Причем это вопрос не только к власти. Анархические выходки в храмах, музеях — это тоже своего рода манипуляции, спекуляции с понятием «свобода». На мой взгляд, здесь скорее проявляется абсолютное пренебрежение и неуважение к вере и свободе других. Мне претят как эти «действа», так и реакция власти на них. По-моему, они стоят друг друга. И то, и другое — пример использования веры в своих интересах. По мне, так если действительно хочешь что-то изменить — начни с себя. К этому еще преподобный Серафим Саровский призывал. Но его формула «Стяжи дух мирен, и тысячи вокруг тебя спасутся» подразумевает, что человек не только верит в Бога, но и живет церковной жизнью. А сегодня достаточно людей, которые не считают Церковь «достойной» того, чтобы туда ходить. Мне кажется, глупо обвинять Церковь в том, что она неправильно живет, и делать на этом основании вывод: «я туда не пойду». Кто ты такой, чтобы ее судить? Ты веришь в Бога? — прекрасно, но не считай себя правее других. Не нашел общего языка с одним священником? — постарайся найти другого, но не обвиняй огульно всех подряд. Начинать изменения надо с себя, а не с общества или мира. Мне кажется, упреками в адрес Церкви люди часто прикрывают свою гордыню и леность. Легко сказать, что в Церкви все фарисеи, оборотни, и спрятаться за общественно-политическими движениями: вот, дескать, по-настоящему полезная работа. Но только заниматься своей собственной душой — гораздо сложнее.
- Вы для себя этот путь выбрали? - Для меня принципиально — хотя бы постараться судить прежде всего себя, совершенствовать себя, а не казнить других. Может быть, этот путь утопичен. Увы, и у меня далеко не всегда получается так жить, я грешный человек. И в храм хожу не так часто, как должно, и судить других люблю. Но мне кажется, здесь важно хотя бы понимать, что сам ты не всегда можешь справиться со своей гордыней. На этом пути и помогает вера.
- А Вы предполагаете такую серьезную внутреннюю работу, например, в своем зрителе? - Конечно. Главная ложь сегодня, особенно в нашем кино и на ТВ, — это когда продюсеры, а они у нас теперь главные ребята, отказывают зрителю в способности думать, считают, что перед ними стадо овец, и надо скармливать им пошлятину и банальщину, потому что она лучше продается. Я часто вижу таких. В театре, слава Богу, до такой степени все еще не дошло. Да, действительно, многие и сюда зачастую приходят за развлечением, но пока еще есть достойные театры, где можно увидеть серьезные, глубокие истории.
- Неужели Вам никогда не приходилось слышать упреки, что мы-де пришли сюда на Пореченкова посмотреть (спектакль «Крейцерова соната» в МХТ), а Вы нам тут своим спектаклем вынос мозга устроили? - Приходилось, конечно. Но, к счастью, очень редко. Да, такого зрителя в театре трудно схватить за шкирку — он внутренне сопротивляется, закрывается от серьезных эмоций. Впору хоть предупреждения в афише писать: «Осторожно! На этом спектакле думают и сопереживают». Хотя у меня нет задачи воспитывать человечество. Боже упаси, я не проповедник, я тоже ищущий человек и честно скажу, что сам часто не знаю ответов на те вопросы, которые поднимаю. Но у меня есть надежда: может быть, я задаю эти вопросы так, что кто-то после моего спектакля тоже над ними задумается.
Любил ли Чехов людей?
- А для Вас принципиально важно, чтобы на Ваших спектаклях думали и переживали? - Мне интересны герои, которые находятся в крайней ситуации, на грани: в таких обстоятельствах проявляется их глубинная, подлинная сущность. Мне хочется эмоционально вовлечь зрителя, поставить его на место «героя». Заставить посмотреть не только на сюжет, но и внутрь себя. А что бы ты делал в такой ситуации, как проявляется твое истинное лицо? И в жизни, и в хорошей драматургии бывает, что, казалось бы, даже очень сильные люди ломаются, а слабые и простые оказываются гораздо сильнее «героев». И все потому, что у них есть вера, причем от сердца, а не от головы. Мы сегодня часто рассуждаем: какой должна быть вера, какой не должна, какая правильная, какая нет. А ведь по сути мы просто пытаемся приспособить Бога под себя, вместо того чтобы пытаться расти, двигаться к Нему. Так удобнее. Сидит на плече мелкий бес и говорит: «Ну зачем тебе это надо? Ты-то понимаешь, что все вранье, притворство. Будь умнее, ты-то ведь можешь мыслить, ты — не толпа. Ты — избранный!» Такие сомнения — тоже своего рода грань. Беда, если они начинают касаться Главного. Или если ответы на такие сомнения человек ищет только в себе, надеется только на себя. Это холостой ход, гордыня. Бег по кругу. Сложно бороться со своими бесами в одиночку, без Бога.
- Я видела Ваш спектакль «Дуэль» по Чехову. По-моему, он как раз об этом. - Конечно. Для меня главные герои «Дуэли», фон Корен и Лаевский, — по сути, две стороны одной медали, один герой в двух проявлениях. Фон Корен крайне жесткий человек, уверенный в том, что имеет право решать, кому что позволено и кто что должен делать. Лаевский — эгоцентрик, человек, который бравирует своим распадом, слабостью. Он даже обаятелен в этом. И в том, и в другом случае речь идет о проявлении одной и той же черты — банального эгоизма, когда в центре мироздания стоит сам человек. Лаевскому так легче жить: он все время бежит от себя, от любой ответственности. Он бабочка. А Корен уже все определил, все взвесил и всех обвинил, он — судья. Казалось бы, и тот, и другой в жизни устроились. Но это самообман, иллюзия, потому что «проклятые» вопросы о смысле жизни все равно их догоняют, сводят против друг друга, а по сути, ответов-то у них, оказывается, нет.
- В классическом прочтении, которое практикуют многие школьные учителя и которое, например, отражено в советской экранизации «Дуэли» с Высоцким и Далем в главных ролях, именно фон Корен и Лаевский — главные антагонисты. У Вас же все по-другому, и чуть ли не дьякон, второстепенный персонаж, противопоставлен этой паре. Хотя в том же советском фильме он показан скорее как комическое недоразумение. Почему Вы сместили ось? - Мне кажется, дьякон в этой истории как лакмусовая бумажка. Он как раз из тех чистых сердцем, простых людей, которые верят в Бога — и все. Его вера не требует никаких интеллектуальных доказательств, он верит, как дышит. Ему чужды метания главных героев, их ненависть друг к другу, да он попросту и не понимает, как так можно. При этом он никого не судит, никому не говорит, как надо жить. Но именно он и спасает обоих на дуэли — одного от верной смерти, другого от убийства. Он становится перчаткой на руке Бога.
- А как Вы думаете, Чехов такой смысл закладывал в «Дуэль»? Или, как бывает с художественными произведениями, что-то начинает проявляться помимо воли автора? - Думаю, смысл был именно такой. Даже учитывая, что Чехов отнюдь не был религиозным человеком. Но, с моей точки зрения, автор, написавший «Дуэль», просто не мог не верить в Бога. Другой вопрос, что Чехов тяжело переживал человеческое несовершенство. Еще и ранняя болезнь… Отсюда свойственный ему черный юмор, иногда даже цинизм. «Дуэль», пожалуй, одно из немногих его произведений, где есть надежда, в его драматургии надежды нет совсем. Впрочем… и там есть скрытый свет. Кажется, Чехов и перестал верить в человека, но, в то же время, все равно надеется, верит в него. Недаром у него в пьесах говорится «мы поедем», «мы будем», или, как в «Дуэли», «может быть, доплывем». Даже если кроме тоски в тексте формально больше ничего нет, там все равно присутствуют грустные, но добрые чеховские глаза.
В Австралии объявлены номинанты так называемого Азиатского «Оскара» — Asia Pacific Screen Awards. Среди них — российский актер Алексей Гуськов, сыгравший главную роль в картине «Находка» Виктора Демента. Это экранизация одноименного произведения советского писателя Владимира Тендрякова. Интересно, что российскую тайгу снимали в Финляндии. Так проще и дешевле.
Алексея Гуськов постоянно участвует в необычных проектах. Сыграл Папу Римского Иоанна Павла II в итальянской картине «Он святой, он человек». Показывать ее у нас не спешат, ссылаясь на то, что католиков мало. Поработал с известным французским хореографом Анжеленом Прельжокажем, которого потянуло в сторону кинематографа. Снимается у Сергея Снежкина в роли Бориса Ельцина. А недавно ему предложили сыграть министра иностранных дел Сергея Лаврова в западном проекте. Незадолго до объявления номинантов обозревателю «МК» удалось побывать на Кольском полуострове вместе с Алексеем Гуськовым, где он работал над российско-немецким проектом «Пингвин нашего времени» Штефана Кромера. Мурманская область в ближайшее время может стать кинематографической Меккой, если ее руководство введет налоговое послабление для кинематографистов.
Когда «Левиафан» Андрея Звягинцева, снимавшийся в Кировске и Териберке, получил премию «Золотой глобус», номинацию на «Оскара», кое-кто из мурманских чиновников потребовали чуть ли не запрета «очернительского» фильма. Между тем в Хибинах снято около 30 картин. Среди них — «Тайна перевала Дятлова» Ренни Харлина, продюсером которой стал Александр Роднянский, «Пингвин нашего времени» Штефана Кромера с участием российских актеров — Алексея Гуськова, Юрия Колокольникова, Марии Семеновой. Продюсер последнего Штефан Арндт, известный по картинам «Беги, Лола, беги» Тома Тыквера и «Любовь» Михаэля Ханеке, уже работал с Алексеем Гуськовым над военной драмой «4 дня в мае». И вот появился новый проект с привлекательной идеей. Интересно же понять, какую цену готов заплатить человек за осуществление мечты. 20-летняя немецкая девушка разыскивает в заснеженной российской провинции понравившегося ей русского парня. А у него, оказывается, есть жена и маленький ребенок. В этих краях ей уготована встреча с олигархом в бегах, которого и играет Алексей Гуськов.
После съемок «Пингвина нашего времени» на Кольском полуострове Гуськов убедил мурманского губернатора Марину Ковтун в том, что можно превратить этот край в кинематографическую Мекку. Он так и сказал: «У вас — кинематографический регион. Любое послабление налогового бремени может привести к кинобуму. Немцы мечтали, чтобы снег сыпался с экрана. Так и получилось». Губернатору идея понравилась, и она заявила о своей решимости выйти в вышестоящие инстанции с инициативой «Мурманск — кинематографический регион». Напомнила, что в этих краях снимал сказки Александр Роу, нашли здесь и гоголевскую Диканьку. Но часто, по ее словам, местные ландшафты выступают то Северным Уралом, то абстрактной территорией, как в «Левиафане». С фильмом Звягинцева местная власть смирилась, ведь благодаря ему Териберка стала популярной, началось паломничество в эти края.
Накануне съемок «Пингвина нашего времени» на кастинг записалось 120 местных жителей. Работники градообразующего предприятия, водители брали отпуска, чтобы поработать в кино. Алексей Гуськов сказал жителям Кировска: «Вы живете в красоте, привыкли к ней, не замечаете. А мы не можем налюбоваться. Если снимается зимняя картина, то Голливуд едет в Канаду, где помимо снега есть льготные послабления. Подобная практика существует и в Венгрии. Кого там только нет. Если у тебя заложен миллион, то 200 тысяч дает регион на рабочие места. А на Кольском полуострове — условия потрясающие. Оператору не надо ждать специального контрового освещения. Солнце в летнее время поднимается в 10 утра и стоит до вечера. Взгляд немецких кинематографистов был направлен сначала на Норвегию, а потом — в Канаду. Я сказал, что снег есть и в России. Когда лакейшн-менеджер отснял снежные просторы в Териберке и Кировске, показал их режиссеру Штефану Кромеру и оператору Бенедикту Нойенфельсу, те сразу загорелись снимать в ваших краях. А потом началась непростая история. В 2013 году мы все подготовили, а снега не было. Пришлось законсервировать проект. И только 8 января 2014 года в Кировск приехала наша съемочная группа». «Не знаю, кто герой нашего времени, — говорит Алексей Гуськов. — При современных средствах коммуникации герои быстро появляются и исчезают. Как говорил Чехов, главное — правильно поставить вопрос, что мы и попытались сделать, затронув тему русской пассионарности. Сейчас есть модное понятие «зона комфорта». Ради нее многие готовы пожертвовать мечтой. В «Пингвине нашего времени» каждый герой настроен на свою идею. Немецкая девушка мечтает о любви русского парня. А его жена маниакально стремится выиграть Олимпийские игры. Тот, кто просто хотел денег, проиграл. Единственный! Все остальные свое получили. Нам хотелось, чтобы фильм смотрели зрители. Не находиться же в состоянии упыря: мы есть, но в зеркале не отражаемся, производим кино, но нас не смотрят».
Знаковые культурные события Москвы не обходятся без участие членов "Английского Клуба". Одно из таких событий - спектакль "Минетти", который был показан сегодня на Новой сцене театра им. Е. Вахтангова. Владимир Симонов в главной роли бесподобен! Римас Туминас в очередной раз подтвердил свой высочайший уровень.
"Если ты станешь актером, тебя ждут бессонные ночи, мучительные раздумья, незаслуженные обиды, справедливые упреки, бессилие перед некоторыми ролями, сонм неутоленных желаний, творческих провалов. Неудачи, после которых трудно поднять глаза на товарищей, мучительные часы, когда теряешь веру в свои силы, когда кажется, что пошел не по той жизненной дороге. Вот тогда будут ягодки, а пока это цветочки, да и цветочки-то только-только проклюнувшиеся, еще не распустившиеся. Работай и работай - только в этом спасение от обид и неудач".
Михаил Ульянов один из любимых мною актеров, который впервые поразил меня в работе реж. И. Пырьева по роману Ф. М. Достоевского "Братья Карамазовы", где предстал в образе Дмитрия Карамазова: безумного, порывистого, противоречивого героя со сложным и непостижимым внутренним миром. После просмотра фильма, поняла, что совсем не знала романа и не понимала его, села за книгу и начала перечитывать, открывая новый мир вместе с героями экранизации, а главное, вместе с образом, так точно переданным Михаилом Ульяновым. Затем были и другие его роли, открывающие для меня человека цельного, умного, непобедимого (здесь вспоминаются сыгранные им роли - Жуков, Ленин, Наполеон, Ричард III), но не хотелось актера вводить в какие-то рамки для себя, определять для него нишу (он хороший, так как роли у него добрые или наоборот), опускаться до глупостей и банальностей. Поэтому, мне всегда интересно смотреть фильмы с его участием, наблюдать за его игрой и наслаждаться ею, зная его многообразие образов.
Книгу я нашла случайно и безумно обрадовалась (книжные развалы святое место для ищущих). Автобиография любого человека что-то серьезное для читателя, нужно понять, что это погружение в чужой мир, который требует много сил. Такие книги не читаются так, чтобы было что почитать и не заполняют время для галочки, они учат, дополняют жизнь, наполняют ее смыслом. Правда, опыт по прочтению биографических книг у меня маловат, но именно такое мнение сформировалось после нескольких книг, которые тоже стоило немалого труда выбрать для себя.
В книге "Реальность и мечта" Михаила Ульянов все проникнуто духом театра, ролями его коллег и его работами. Много написано о произведениях по котором ставился тот иной спектакль, а о самих спектаклях еще больше. Интересно читать, как Ульянов описывает процесс подготовки к роли, как ему приходилось совсем не легко и он не бахвалится, не возносит себя, а если и хвалит, то исключительно своих коллег и друзей. Но актер отмечает и много неприятных сторон своей театральной жизни, тем более актерский путь был богат, да и руководство Театром имени Вахтангова научило еще более пристально и глубоко смотреть на людей, на театральные постановки, на режиссеров и их идеи.
Книга больше для тех, кто любит театр, кто может разделить беседу с автором книги о самих книгах, участвующих в постановках, кому будет интересно прочесть мнение человека мудрого и глубокого. Если у вас до книги было желание сходить в театр, то после прочтения книги этого желания будет достаточно, но вот какой - решать вам. Я люблю МХТ им. Чехова, но Ульянов как художественый руководитель Театра имени Вахтангова заинтересует именно своим театром, однако, я то знаю, куда пойду сначала :) Главное, выбрать постановку.
Не хватало в книге для меня личных историй об актере, его путешествиях, а путешествовал он очень много. Но я старалась не забывать, что Ульянов сразу отметил тему книги, как посвящение написанного всем сыгранным своим ролям и тем, которые хотелось сыграть, но так и не довелось, отсюда и название книги - "Реальность и мечта".
Спасибо Михаилу Ульянов за его талант, роли, за его взгляд на жизнь. Его помнят и любят.
"Настоящий актер должен обладать богатырским здоровьем и чувствительностью камертона. Иметь терпение и открытое сердце. Горячо переживать все тревоги времени, в котором живет. Не впадать в отчаяние от провалов. Уметь яростно работать. И видеть в работе высшее счастье своей жизни. Именно в работе. Он должен не заскучать перед публикой, не подлаживаться под нее, стремиться подчинять ее, вести за собой, по крайней мере, серьезно говорить с нею. Наконец, у настоящего актера обязательно должен быть талант, который либо рождается вместе с человеком, либо нет. Тут уж ничего не поделаешь. Алмаз можно отшлифовать, превратить его в бриллиант. Кирпич, сколько ни шлифуй , так кирпичом и останется. Угадать талант заранее - дело почти невозможное. В данном случае я говорю о своей профессии".
Родилась 02.10.1966, Киев Заслуженная артистка России (2010)
Детство
Родилась Лидия Вележева в 1966 г. На пять минут позже своей сестренки Ирины. Мама работала на табачной фабрике, растила сестер сначала одна, потом вместе с отчимом. Он полковник в отставке, и девочки его считали за отца. С родным отцом они не общались.
Лидия Вележева о своей фамилии: "Говорят, что фамилия будто бы югославского происхождения. Вообще, во мне столько кровей перемешано: русская, украинская, итальянская, испанская... А прадедушка был цыганским бароном".
Лида и Ирина учились в интернате, так как мама работала в разные смены.
Лидия Вележева рассказывает о своем детстве: "Я с сестрой училась в интернате. Не потому, что сиротами были. Просто мама в то время была одна, без мужа, работала на фабрике в две смены. О каких-то нянечках и речи не могло быть. А за нас она очень волновалась. Мы были любознательные: бумажку под шкафом поджечь, кран открыть и смотреть, как вода течет, - для нас это было милое дело. А главное - мама волновалась, чтобы мы голодными не остались. Вот она и решила отдать нас в интернат, говорила, мол, годика два там поживете, повзрослеете, и я вас заберу. А нам там очень понравилось. Обстановка была добрая, все друг другу помогали, воспитатели очень хорошие попались. После учебы кружки, секции всякие были. Я в интернате все перепробовала: в кружок народного танца ходила, гандболом начала заниматься, каток залили - первая встала на фигурные коньки. Работы мы никакой не боялись. Я, например, по четвергам дежурила по кухне. Так мы втроем всю посуду после двух смен мыли, полы по-настоящему драили, а не просто пыль гоняли. Видно, с тех пор у меня на всю жизнь не осталось страха перед трудностями.
Мы всегда защищали детей младше себя, которые к нам подходили с жалобами. И я, как бандерша какая-то, устраивала обидчикам разборки. А так как я гандболом занималась - стояла на воротах, рука у меня была тяжелая. Как-то раз одна девочка сказала моей сестре плохие слова. Она была волейболистка, выше меня намного. Так я залезла на парту и ударила ее сверху рукой по голове. Девчонка упала, у нее оказалось легкое сотрясение мозга... Поэтому меня побаивались: кому охота по черепушке получить? А так конечно же я многим мальчикам нравилась".
Интернат был настоящей школой выживания. Наверное отсюда у Лидии такой характер, целеустремленность, уверенность.
Будущая актриса
Вележева всегда хотела быть киноактрисой. Не смущаясь, везде, где можно было, пела, танцевала, декламировала.
В 13 лет сама первый раз пришла на Киностудию Довженко - принесла фотографию для детской актерской картотеки. Девушка, сидевшая в окошке, записала все данные, потом посмотрела на Лиду внимательно и говорит: "Подожди-ка, деточка, не уходи". Тут же позвонила куда-то и сказала: "Тут пришла девочка, по-моему, то, что вы ищете"... Так Лида была утверждена на главную роль в картину "Ожидание". Там работали многие известные актеры: Пашкова, Гринько, Талызина. А Юрий Васильевич Катин-Ярцев, преподававший в то время в Щукинском училище, подошел к маме Лиды и сказал: "Лидочке обязательно нужно поступать в театральный, поезжайте в Москву".
Лидия Вележева приехала в Москву, но, так и не пошла к Катину-Ярцеву - испугалась. И дико переживала, что он ее узнает на конкурсе, боялась, что будет неловко. А он не узнал. Потом уже, когда было первое занятие по мастерству актера, которое как раз и вел Юрий Васильевич, он вдруг произнес: "Кажется, я вас где-то видел". Тут Вележева и напомнила о себе. Как же он смеялся! Потом он спрашивал: "Что ж ты мне-то не сказала?". А просто в семье Лидии Вележевой было принято полагаться только на свои силы, никого ни о чем не просить. За других попросить - пожалуйста, за себя - нет.
Личная жизнь
В 1988 году Вележева окончила Театральное училище имени Б.В.Щукина и устроилась в Московский академический театр имени Евг. Вахтангова.
Муж Лидии Вележевой - известный актер и продюсер Алексей Гуськов.
Лидия Вележева вспоминает о своей первой встрече с будущим мужем: "Это было в театре "Детектив", куда нас с Лешей пригласил Ливанов играть в антрепризе. Назначили репетицию. Я пришла пораньше и стала ждать партнера. Вижу торопливо идущего Гуськова. Он проходит мимо меня, вдруг останавливается и говорит: "Девушка, у вас есть спички?" Я взглянула на него и поняла: это моя Судьба, это человек, с которым я буду жить. Потом всю репетицию я от него глаз оторвать не могла. Не знаю, что это было. Предчувствие, наверное… Когда я увидела Лешу в первый раз, то сказала себе, что этот человек станет моим мужем.
Свадьба была скромная, не очень хотели пышной, да и денег особых у нас тогда не было. Кольца делали на заказ, серебряные. Нам почему-то именно такие нравились".
У актерской четы два сына - Владимир (1989) и Дмитрий (1994).
О своей личной жизни Лидия Вележева рассказывает: "Иметь двух мальчиков сложно. Контролирую их во всем, могу повысить голос. Правда, только когда с пятого раза не понимают. Мне послана судьбой такая семья. Я должна ее принимать. Да, конечно, нелегко. Но я никогда не паникую. Гуськов говорит сыновьям: "Мама у нас одна, надо ее беречь". У нас глава семейства - он. Ему даже я поддаюсь, делаю все, как он говорит. А когда его нет дома, то я главная. Но есть еще авторитет в нашей семье - свекровь. Муж, я и дети ее просто обожаем. Я ей за многое благодарна. Она очень хороший человек.
По дому стараюсь все делать сама. Хотя и свекровь помогает. Если нет съемок, а только театр, то днем есть время для стирки, готовки. Я давно втянулась в это, и если бездельничаю, то с ума схожу, хотя могу позволить себе и поспать, полениться".
Кино
В кино Лидия Вележева широкому зрителю долгое время была неизвестна. И это несмотря на четырнадцать ролей, среди которых главные роли в романтической драме "Очарованный странник", авантюрной мелодраме "Московская любовь", телесериале "Цыганский остров".
В 1991 году Лидия Вележева снялась в фильме Ивана Васильева "Veniks. Половые щетки". С этим фильмом у актрисы вышла очень неприятная история. В ее отсутствие режиссер, снял дублершу, загримированную под Вележеву, обнаженной. На это он пошел, зная, что актриса никогда не снимается в таких сценах. Кстати в сценарии этого не было. Вележева категорически потребовала исключения этой сцены из фильма, на что режиссер ответил отказом. В результате она подала в суд и выиграла. Режиссер выплатил компенсацию, а фильм так и не вышел на экраны.
Лидия Вележева в фильме ВоровкаФамилия Вележевой зазвучала, как только она сыграла главную роль в телесериале "Воровка". Вележева настолько хорошо вошла в образ героини сериала, что в жизни с ней не раз возникали курьезные ситуации. Она рассказывает: "Захожу, допустим, в магазин, вдруг слышу рядом взволнованный шепот: "Сумку, сумку держи крепче, тут воры". Оглядываюсь и понимаю, что женщина имеет в виду меня. Или сижу в кафе, ко мне подходит официантка, ставит чашечку кофе и так доверительно-заговорщически спрашивает: "Вы на самом деле, в жизни, какая? Такая же дрянь, как в кино?"".
Не успела Лидия опомниться, как возникла вторая, более мощная, волна внимания к ней - в связи с выходом на экран продолжения знаменитого детективного сериала "Следствие ведут Знатоки". Здесь она сыграла эксперта Китаеву вместо ушедшей из жизни Эльзы Леждей, игравшую ранее Кибрит.
Актриса очень переживала, как ее воспримут Георгий Мартынюк и Леонид Каневский: "Они настолько заботливо, по-доброму ко мне отнеслись. Помогали, не ругали за промахи, успокаивали. Когда я первый раз пришла на площадку, то, конечно, волновалась перед встречей с ними. Как воспримут другую актрису? Они же втроем были как единое целое. Но мой страх развеялся мгновенно - как только они оба улыбнулись мне и приняли как свою".
В отличие от Эльзы Леждей, упорно боровшейся с попытками сценаристов устроить Зиночке личную жизнь или хотя бы подбросить ей поклонника из Высшей школы милиции, Вележева-Китаева живет и работает под девизом "Быть можно дельным капитаном и думать о красе ногтей". Новая героиня и одевается модно, и по салонам красоты бегает, и бурная личная жизнь за кадром легко угадывается. Но когда доходит до дела, она оказывается блестящим профессионалом.
Лидия Вележева в фильме ИдиотВ 2003 году Вележева снялась в роли Настасьи Филипповны в сериале Владимира Бортко "Идиот" по одноименному роману Достоевского. На эту роль режиссер долго искал актрису. Среди претенденток были и такие знаменитости как Анна Самохина и Анна Большова. Однако удача улыбнулась Лидии Вележевой, убедительнее всех сжигавшей на пробах старинные деньги. Кстати актриса получила благословение у народной артистки России Юлии Борисовой, сыгравшей Настасью Филипповну в "Идиоте" Ивана Пырьева в 1958 году.
"Такая роль бывает раз в тысячу лет, я просто вытащила лотерейный билет", - признается Лидия Вележева.
Театр
В настоящее время работает в Театре им. Вахтангова. В ее репертуаре: Эмилия в спектакле "Отелло", Адельма в "Принцессе Турандот", Отрадина в "Без вины виноватые", Шахрезада в "Али-Баба и сорок разбойников". Так же играла в спектаклях "Цилиндр" и "Звени, набат!".
https://vk.com/wall-112749099_95 Ольга Симонова-Партан, "Ты права, Филумена! Вахтанговцы за кулисами театра." Отрывок из главы "Вахтанговский Труффальдино"
"Вспоминает Алла Александровна Казанская, четырехлетний роман которой с моим дедом пришелся как раз на времена сталинского террора. — Он панически боялся Советской власти. Па-ни-че-ски! — говорит она, и на мой вопрос — говорил ли он об этом тогда с совсем юной Аллой Александровной, она мотает головой: — Он об этом даже не говорил. Вообще. Как бы такого не было на свете! Не было!!! Он всех подозревал. Он их боялся панически… Но при этом я помню прекрасно тот момент, когда он [письмо, клеймящее] Мейерхольда не подписывал… — А что он делал? — спрашиваю я. — Уехал. Его не было в Москве. Его искали везде — “Выехал ненадолго”… (пауза)… Потом, я думаю, все-таки ему помогал Микоян… тихо так, незаметно. Не знаю как… никакой речи об этом со мной никогда не было. Но я знаю, точно знаю, что помогал. — Задумывается. — Он не хотел быть подлецом. Не хотел… Перед женщиной — пожалуйста. А исторически… — Нет! — Вы думаете, что Микоян защищал Рубена Николаевича перед Сталиным? — Нет. От Сталина никто никого защитить не мог… Это все было потихоньку: не ходи туда, не езди туда… — убежденно заключает Казанская.
Вспоминает Юрий Петрович Любимов: — Да, он своеобразно себя вел. Страшно боялся власти, но действительно не подписывал ничего. Вот такой случай помню. Надо было единогласно осудить в театре Вахтангова какого-нибудь врага народа. Ну вот, придрались к кому-то из оркестра. Фамилию не помню точно… Он был армянин — музыкант из оркестра. И вот идет эта страшная сталинская кампания, в театре проверка из ЦК, все как полагается. Идет собрание, все клеймят. Подходит дело к голосованию. А где же Рубен Николаевич? А Рубена Николаевича, оказывается, давно уже и нет. Исчез куда-то. Так без него и голосовали. И потом, некоторое время спустя, уже, по-моему, после смерти Сталина, было другое собрание, и некоторые так называемые “дерзкие” стали его в чем-то обвинять. И он вдруг, на полном серьезе, обиженно сказал (имитирует голос Рубена Николаевича): “Вы ничего не понимаете, я никогда не голосовал, чтобы какого-то убивали. Я всегда выходил покурить” (смеется). Вот так!
Как-то раз я этот случай рассказал Николаю Робертовичу Эрдману. Я с ним очень дружил. Он, бедный, заикался даже от советской власти — его тоже ведь сажали. И знаете, что он мне ответил? Он сказал: “Зря вы смеетесь. В наше время, в наше страшное время — это геройство. Он действительно не голосовал”. Да, Рубен Николаевич очень боялся. Ему прикажут: ставь Софронова, и он ставит. Но его время, понимаете ли, было куда страшнее моего.
Вот ещё анекдотичный случай. Как-то вышли мы из театра. Нас было человек пять: я, ваш папа и, как всегда, свита его дружков. Мы обычно направлялись в кабачок на Старом Арбате, где выпивали по рюмке коньяку. Вдруг из подъезда, за углом, выходит Брежнев, бодро так выбегает - от любовницы. У него там любовница какая-то была, он к ней всё ездил, а охрана его всегда ждала на улице. Я, значит, с ним столкнулся нос к носу, с Брежневым, и так вроде в шутку, как бывший солдат, дурака валяя: "Здравия желаю!" - и ему, и его охране. А он мне: "Ох, и молодец! Хорош,хорош!" - сел в машину и умчался. Спустя какое-то время, вечером, ко мне в артистическую уборную приходит сам Рубен Николаевич. Видно, свита вашего папы ему всё это рассказала. И начинает совсем издалека: - Ну что, Юра, как у вас настроение? Вы всем довольны в театре? - Всё хорошо, Рубен Николаевич! Всем доволен! - А сам недоумеваю: что такое? - Нет, если что-то не так, что-то вас не устраивает, так вы скажите... Если хотите сыграть какую-то роль. Вы мне скажите обязательно. Я вас лично об этом прошу. - Да,да, конечно, скажу. И вдруг он мне: - Ну, вы же, Юра, там, у них, в ансамбле пели. Вы всех знаете там, вы там вращаетесь...Юра, а вы не могли бы помочь Вавочке Вагриной? Мне так Вавочку жалко, её выселили из Москвы. У этой артистки, Вагриной, был богатейший муж, который основал все торгсины. Его расстреляли, её посадили, а потом не разрешали ей жить в Москве. Рубен Николаевич хотел ей помочь хоть как-то, но не знал - как. Боялся их. Я говорю: - Так вы сами и позвоните, Рубен Николаевич, вас же там все знают. - Вы так думаете, Юра? Ну хорошо. А то очень Вавочку жалко. Она действительно была очень приличный человек... Ну куда я позвоню? Конечно, я никуда не мог позвонить. Кто я такой был тогда? А через некоторое время опять приходит ваш дед и говорит: - Всё в порядке, Юра, спасибо вам! Я позвонил - и всё в порядке. Представляете, он так боялся их и был уверен, что это я всё устроил. И - благодарил. Вот такой наив!"
Самое смешное и обидное, узнав, что приглянувшаяся студентка - его сестра по отцу, Леша стал меня сторониться, даже избегать. Я не удивилась, когда, поступив в "Щуку", среди студентов снова увидела его. К тому времени я уже знала обо всем и, ловя на себе внимательный взгляд Леши, думала, что и для него прошлое перестало быть тайной. Но я ошибалась...
Однажды он подошел к моему приятелю и сказал: "Мне очень нравится Алена. Прошу, познакомь". Мой приятель "Леша, это же твоя сестра!" Согласитесь, наша история чем-то похожа на индийское кино - брат, не зная, что перед ним сводная сестра, влюбляется в нее, а все потому, что вокруг - сплошные семейные тайны, рвущие душу страсти и трагические развязки. Просто "Зита и Гита"!
Мы с Лешей росли в соседних домах и учились рядом. Не знаю, щадили нас таким образом родители или не хотели усугублять и без того непростую ситуацию, но разговоров на эту больную тему они не заводили. Самое смешное и обидное, узнав, что приглянувшаяся студентка - его сестра по отцу, Леша стал меня сторониться, даже избегать. Я не выдержала первой и подошла к нему: "Леш, мы ведь не виноваты в том, что случилось! Родители родителями, а мы тут при чем?" С тех пор и подружились.
Знакомство моих родителей было очень романтическим. Жених 20-летней Киры Мачульской, солидный ленинградский режиссер, в один прекрасный день на свою беду пригласил невесту в Дом актера. К этому времени моя мама, несмотря на молодость, уже имела некий опыт семейной жизни. Она вышла замуж в 17 лет, студенткой, за будущего академика Лопухина и сразу же уехала с ним в Болгарию, куда его пригласили бальзамировать тело вождя Георгия Димитрова. В Софии за ней стал ухаживать сын первого секретаря ЦК Болгарии. Не знаю, по этой или иной причине, но когда мама вернулась с мужем в Москву, они очень скоро расстались.
Так вот, вечер в Доме актера: повсюду маститые кинематографисты и подающая надежды молодежь. В толпе маме кто-то показал тогда еще никому не известного актера Юру Яковлева. Кстати, будущая знаменитость провалился на экзамене во ВГИК "Вы совершенно нефотогеничны!". А Этуш в "Щуке" проводил его словами: "Идите, молодой человек, идите! Вас ждут заводы". Лишь Мансурова пожалела Яковлева и взяла к себе на курс. Папа был настолько застенчивым, что явно терялся в толпе ярких и раскованных абитуриентов. Но тем не менее робкий юноша умудрился увести девушку у известного кинематографиста! А произошло это буквально после второй встречи с мамой. В Концертном зале им. П. И. Чайковского они случайно встретились... глазами. Яковлев стал подавать знаки: мол, жду у пятой колонны. Мама из-за чьей-то спины сигналила: "Хорошо, поняла!"
Внезапно вспыхнувший бурный роман разрушил мамины матримониальные планы: маститому было отказано, чемоданы распакованы. "О Ленинграде не может быть и речи!" - заявила решительная девушка своим обалдевшим родителям. Юра провожал маму домой, влюбленные прятались от ледяного ветра в подъезде, где в полуподвальной квартирке жила любимая Кира, пока их наконец не застукала моя бабушка. Вначале она пыталась отговорить дочь, а потом махнула рукой: "Ну все - хватит! Женитесь". Молодые поселились в комнатке маминых родителей за шкафом. В нашей семье долго рассказывали анекдот, как в первую брачную ночь молодоженов бабушка кричала дедушке: "Боже мой! Что он делает с нашей девочкой! Я так и знала, что этим кончится". Моя бабушка, Елена Михайловна, когда-то училась с Гоголевой, обожала театр, особенно актеров, и вскоре зять стал ее любимчиком.
- И сколько лет длился брак ваших родителей? - Шесть. Начало их любви было почти сразу же омрачено серьезной болезнью мамы. Она, как выяснилось, уже давно болела туберкулезом и срочно должна была ехать куда-то на юг, в санаторий, лечиться. С мамой отправился и папа: не боясь заразиться, спал рядом на какой- то кушеточке и самоотверженно ухаживал за ней, обертывая на ночь капустными листьями.
Конечно, жилось им трудно, но на это как-то не обращали внимания - тогда так жили все. Очень скоро папа стал сниматься в кино, его приняли в труппу Вахтанговского театра. Работа в фильме "Идиот", принесшая ему безумную популярность, состоялась, когда он как раз был женат на маме. Жить стало полегче, родители даже купили машину...
- Поговаривали, что Яковлев так вжился в роль Мышкина, что сам душевно заболел. Это правда? - Ничего подобного! Выдумки. Просто он был настолько похож на князя Мышкина, что ему приписали и болезнь героя Достоевского. Очень трепетный, напрочь лишенный нахрапистости и наглости, он был невероятно талантлив. На него невозможно было обижаться, настолько он был нежным и ранимым. Хотя в силу сложных семейных обстоятельств я не очень хорошо его знаю, но мне кажется, что папа всегда жил в каком-то своем мире. Он часто о себе говорил: "Я - в другом измерении". Юрий Васильевич очень любил маму, и они были действительно красивой парой, но, возможно, где-то они не совпадали, ведь у мамы была совсем другая профессия - врач. А папа, будучи человеком мягким, легко поддавался чужому влиянию, и женщины, если задавались целью его завоевать, всегда своего добивались. Но при этом отец никогда не был бабником - я это утверждаю, несмотря на его многочисленные браки и детей от разных жен. Инициатива, повторяю, шла только от них, не от него.
Папа пропадал в театре, жил ролями, был востребован в кино. После "Идиота" на него обрушилась поистине всенародная слава. Да и в Вахтанговском театре ему стали доверять заметные роли. В спектакле "Дамы и гусары" его партнершей стала Екатерина Райкина, дочь Аркадия Исааковича. О них заговорили с восторгом. Вначале как об удачном актерском дуэте, потом как о просто красивой паре. Может, это всеобщее внимание и сыграло свою роковую роль... До мамы стали доходить кое-какие слухи, а вскоре она узнала, что Катя от Юры ждет ребенка, причем произошло это в тот момент, когда она сама была беременна мною. И тогда мама, не желая мириться с этим обстоятельством, предложила отцу собрать чемодан. Состоялась бурная ссора, в результате которой папе был вынесен приговор: "Развод!" - решение мамы обжалованию не подлежало. Наверное, многие мои комплексы - именно из-за той очень тяжелой для нее ситуации. Все мамины переживания отразились на моем здоровье.
- Почему же ваша мама, любя мужа, не боролась за него? - Есть люди, которые не могут простить предательства. Может, это дурацкий максимализм, а может, и жизненная позиция: "Не понимаю, как после такого можно оставаться с этим человеком!" Думаю, будучи еще очень молодой, мама не сомневалась, что устроит свою жизнь. В этом можно усматривать как долю эгоизма, так и чувство самосохранения - ведь измены могли продолжаться всю жизнь. Я ни в коем случае никого не осуждаю - ни маму, ни отца... Прошло много лет, я совершенно спокойно общаюсь с семьей Юрия Васильевича, с его нынешней, третьей женой и братом Антоном. С другим братом, Лешей, мы регулярно перезваниваемся. Его мама, Екатерина Аркадьевна, недавно подарила мне на день рождения шкатулку. С годами к нам приходит мудрость и уходят обиды.
Когда мне исполнилось восемь лет, мама вышла замуж за Николая Иванова, известного журналиста-международника. С настоящим папой я встречалась крайне редко.
- Юрий Васильевич сам не проявлял интереса к дочери или мама запрещала ему видеться с вами? - Она ни разу в жизни не сказала плохо об отце, но так сложилось, что я выросла вне его внимания. Юрий Васильевич заезжал к нам нечасто - наверное, потому что у него всегда была семья: вначале одна, потом другая... Через полгода после моего появления на свет у Кати с папой родился Алеша. Заботы, хлопоты... Не думаю, что он не хотел меня видеть, видимо, есть просто отцы, а есть сумасшедшие отцы. Так вот он не из числа последних. Помню случалось, отец мог пообещать проведать меня и не прийти. Через три года папа, уйдя от Кати, вновь женился, и спустя девять лет у него родился Антон. А мы с отчимом к тому времени уехали в Германию.
- А вопросы окружающих по поводу известной фамилии вас не допекали? - Я не очень связывала фамилию известного артиста с собой, но не скажу, что не переживала. Когда за моей спиной шептались: "Смотри, вон дочка Яковлева!", я всегда испытывала дискомфорт.
Сама я отцовской фамилией ни когда не пользовалась. Лишь однажды что называется, "проэксплуатировала известное лицо", когда у моей дочки Машки разыгрался страшный отит. Заболела она в воскресенье, все поликлиники, как назло, закрыты, и я позвонила папе. Он тотчас же откликнулся. В больнице, куда мы привезли Машу, все врачи увидев Яковлева, забегали, засуетились.
Когда же мы с мамой и отчимом уехали в Германию, я стала еще более закомплексованной. Расскажу одну забавную историю, которая случилась в Берлине. Было мне лет 16, я стояла у витрины магазина - длинный очкарик, абсолютно без каких-либо вторичных половых признаков, с болтающимися ниже колен руками, в школьной форме, жевала жвачку и рассматривала мечту всех девчонок - куклу Барби. Мимо в машине проехали мама с отчимом. Мама, не признав в долговязой девчонке родную дочь, проводила взглядом мою худющую фигурку и вздохнула от жалости: "Несчастные родители! Такая страшненькая, боже мой!" Сейчас, конечно, мама говорит, что всегда была уверена в моем неминуемом превращении в красавицу ("А тебе и не в кого было быть уродиной!"), но я-то отлично помню ощущение собственной неполноценности.
- Интересно, как же вы с такими жуткими комплексами оказались в водовороте жизни московской богемы? - Не без помощи однокурсницы по МГУ Алены Сетунской - ныне Алены Зандер, жены преуспевающего голливудского продюсера. Ее папа - Виктор Сетунский, знаменитый в ту пору корреспондент ТАСС в Америке, а отчим - известный детский писатель Анатолий Алексин. После школы я, конечно, мечтала о театре, по ночам даже плакала, но по совету родителей покорно отправилась на журфак. С МГУ меня примирило то, что там существовал знаменитый Студенческий театр.
Так вот, на первом курсе мы сдружились с Аленой, попав в одну группу испанского языка. Непонятно, что нас сблизило, ведь мы совершенно разные - по характеру, по отношению к мужчинам, жизни, деньгам. Пожалуй, роднило нас лишь то, что обе были страшными хулиганками и известными динамистками": назначали в день по 50 свиданий и не приходили ни на одно! Среди наших поклонников столько известных сейчас людей, что порой, глядя в телевизор, не успеваю ахать: "Батюшки! И этот!"
- Поклонники учились с вами в МГУ? - Не только. Зимой мы с Аленой ездили на каток, и там сразу же находилась пара кавалеров, галантно предлагающих обучить девушек кататься. В то время было совсем не страшно знакомиться на улице, и мы этим пользовались. У корпуса журфака на Моховой скапливалось неимоверное количество машин с молодыми людьми, ожидающими нас после лекций. Мы, хихикая, сбегали от них "огородами". Двоих кавалеров с младшего курса однажды заставили тащиться за нами по Тверской со стаканчиками минералки - вода продавалась только в автоматах кафе "Космос". Надо сказать, наша дружба никогда не омрачалась дележкой мужчин: Тебе нравится - да забирай, пожалуйста!
Алена, помню, обожала клятвы: одного парня даже заставила есть землю в подтверждение чувств. Но тот, кто послушно исполнял ее желания, оставался рядом с ней лишь на неделю дольше остальных...
При этом мы прекрасно понимали: долго водить кавалера за нос рискованно, и больше трех раз на свидания к одним и тем же поклонникам не ходили - после третьего посещения ресторана могла неминуемо наступить расплата... Но, несмотря на предпринимаемые меры предосторожности, в пикантные ситуации порой все же попадали, однажды пришлось даже удирать через окно! Как- то мы оказались в одной большой компании у Киевского вокзала. В разгар веселья мы с Аленой, почуяв неладное, незаметно выскользнули в соседнюю комнату, а потом выпрыгнули в окно на крыши гаражей во дворе и сбежали.
- И все так вам и сходило с рук? - Слава "динамисток" не уменьшала числа поклонников. Вокруг нас клубились совершенно невероятные слухи, например, говорили о каких-то тайных встречах в домах отдыха с огромным количеством молодых людей. Но мы были настолько жизнерадостны и наивны, что только смеялись, слушая очередную небылицу.
Жизнь вокруг нас искрилась и бурлила приключениями. Однажды 7 ноября мы с Аленой пошли гулять. По дороге купили леденцов на палочке - красных петушков из жженого сахара по десять копеек, Алена их обожала. Вдруг вспомнив, что ей срочно нужно куда-то позвонить, она сунула мне петушков и побежала к автомату. Я, нарядно одетая, стою с букетом алых леденцов и жду подругу. Подходит женщина: "Скажите, девушка, где вы достали эту прелесть?" И вдруг я неожиданно для себя брякаю: "Да я их продаю". - "А почем?" - "По пятнадцать копеек". Когда Алена вернулась, она глазам своим не поверила: всех петушков уже раскупили. И тут нас охватил непонятный азарт! Забыв о гулянии, мы купили у оцепеневшей от счастья бабули еще петушков и отправились с товаром в Парк культуры. Представьте, две расфуфыренные барышни у входа торгуют сомнительного качества сладостями: "Налетай, сегодня очень дешево!" Оттуда нас быстро прогнали конкурентки-цыганки, но, ничуть не смутившись, мы пристроились неподалеку и распродали своих петушков уже по двадцать копеек. Опьяненные легким заработком, мы, забыв обо всем, поехали к Киевскому вокзалу - самому, по нашему мнению, бойкому месту, и стали торговать уже по полтиннику. Стояли среди спешащих, обвешанных сумками пассажиров и горланили: "Купите петушки! Свежие петушки! Лучший подарок!" В итоге заработали 13 рублей - по тем временам приличную сумму. Нас, конечно, поймали, но мы заморочили головы милиционерам и были быстренько отпущены, а на вырученные деньги купили уже целый ящик петушков и принялись строить планы скорого сказочного обогащения. Счастливая Алена погрузилась с драгоценным ящиком в машину и отправилась домой, предупредив: "Завтра меняем вокзал!" Вечером, когда я ей позвонила, к телефону подошла мама и заохала в трубку: "Алена чем-то отравилась, ей очень плохо!" Как выяснилось, эта сладкоежка, не удержавшись, слопала пол-ящика петушков!
Однако не подумайте, что вся наша студенческая жизнь была сплошным фейерверком. Несмотря на легкомыслие, мы с подружкой, между прочим, получали повышенную стипендию, а я, не забыв о своей мечте, играла в Студенческом театре, режиссером которого тогда был Роман Виктюк.
Кстати, с милицией у меня связана еще одна история. Нашим соседом по подъезду был фокусник Арутюн Акопян - он жил этажом ниже. Его сын Амаяк приходил на все мои детские дни рождения и показывал гостям фокусы. Однако, несмотря на столь тесное "семейное" общение, Акопян-старший стал меня мучить еще в школе. В шестом классе одноклассники провожали меня в Германию: мы пили лимонад, немного танцевали. Акопян влетел в квартиру и с порога заголосил: "Я сейчас вызову милицию! И это дочка Яковлева!" (Соседу-фокуснику с нами явно не повезло, если учесть, что еще и бабушка его пять раз заливала.) Он мог заявиться в семь вечера со скандалом: "Собака лает, а остальные каблука- ми весь день цокают, безобразие!" Когда же я подросла и в гости стали приходить однокурсники, Акопян развернул настоящий террор. Однажды даже написал жалобу в милицию, меня вызвали в отделение и зарегистрировали привод. А пара приводов - и меня, между прочим, поставили бы на учет или сослали за 101-й километр.
Кстати, что такое 101-й километр, я узнала, когда в Москве проходила олимпиада. В лето 80-го всех девушек сомнительного поведения отправляли куда подальше, чтобы не приставали к иностранцам.
Мы с Аленой закончили тогда второй курс и работали на олимпиаде переводчиками с испанского. Мне очень нравилось общаться с иностранцами, я сама подходила к ним и помогала в случае затруднения с переводом. Мое "рвение" заметили и вызвали в органы, предложив немного посотрудничать. Прикинувшись полной дурочкой, я залепетала: "Вы знаете, я так плохо вижу и так плохо слышу, да вдобавок всех путаю..."
На факультете журналистики я одно время вела интернациональный сектор, правда, меня оттуда быстро выгнали, за то что вместо запланированного похода в Музей Советской армии я повела иностранцев в ресторан: "Ну что там смотреть, пошли лучше музыку послушаем!" Однако до моего изгнания мы с Аленой успели устроить для иностранных студентов вечер "Русский чай". По моему режиссерскому замыслу мы танцевали украинский гопак, причем я загримировалась под мальчика, нарисовав себе усищи, а вокруг меня плыла лебедушкой Алена.
Незабываемое событие на первом курсе - нас отправили на картошку! Все девчонки ухитрились хорошо пристроиться: кто-то на кухне при продуктах, Алена вызвалась мыть туалеты, а я, единственная идиотка, вызвалась работать в поле с мальчиками. Вставала, как рабочая лошадка, в пять утра и посиневшими от холода руками с въевшейся грязью под ногтями собирала картошку в дырявую сетку. Один раз ребята-международники, как "своему парню", предложили "для сугрева" выпить с ними водки. Я, не пробовавшая до этого ничего крепче шампанского, хлебнула из горла и... "поплыла".
Дальше пошла классика советского кино - кадры из фильма "Девчата"! Девчонки уже отдыхали: кто-то красил ногти, кто-то наносил маску на лицо, кто-то в бигуди читал книжку. В комнате пахло хорошим мылом и французскими духами. И тут в ватнике и грязных сапогах в это девичье теплое гнездышко вваливаюсь я. Все брезгливо замахали руками: "Куда, куда?" Я же, слегка покачиваясь, требую: "Дайте три рубля, нужно опохмелиться".
- Говорят, вы оказались чуть ли не участницей побега Алены за границу? - Первый раз Алена вышла замуж на третьем курсе. Как-то случайно в фойе театра "Ленком" мы познакомились с двумя молодыми людьми. Даже беглого взгляда было достаточно, чтобы понять: перед нами - яркие представители "золотой молодежи". Действительно, один из них оказался сыном известного журналиста-международника Томаса Колесниченко, и Алена очень быстро собралась за него замуж. Не знаю, может, я ее как подруга ревновала, но мне казалось, что не по большой любви. Алену всегда волновал богатый антураж подвенечное платье от Диора, роскошный банкет в ресторане, муж из определенного круга. Все ее мечты исполнились: сумасшедшая свадьба в Доме актера, подвенечный наряд из Парижа, именитые гости...
Но развелась она быстро. Спустя время в Алениной жизни появился Карен Шахназаров. Казалось бы, все складывалось так удачно: муж - знаменитый режиссер, известная семья, рождение очаровательной дочки. Но через некоторое время у Алены с Кареном начались проблемы. Правда, теперь мы с подружкой общались не так тесно, как раньше: в моей жизни появился театр. На третьем курсе, не сказав никому о своих планах, я решила поступать в театральный. С помощью приятеля-аспиранта выкрала свой аттестат из МГУ, сдала экзамены в Вахтанговское училище и оказалась в двух вузах. Кстати, когда написала в анкете: "Отец - народный артист Юрий Яковлев", вся приемная комиссия удивилась: а что, у Юрия Васильевича есть дочь? Училась так два года, получая две стипендии, и никто ничего не подозревал! А когда наконец призналась, в МГУ меня перевели на заочный. Так я закончила два вуза.
Как-то мы собрались к гадалке - Алена как раз вернулась из Америки. "У меня есть знакомая цыганка, давай завтра к ней сходим, мне очень нужно кое-что узнать..." - предложила Алена. Я сразу же поняла: у нее что-то наметилось в Америке. И вдруг в день похода к гадалке Алена пропала. Звоню на работу - ее нет, нет и дома. Но главное, что меня крайне озадачило: никто не говорит, где она, на все вопросы отвечают уклончиво. Алена даже начала мне сниться.
Как-то прихожу в Дом кино, вдруг дорогу мне преграждает Карен и угрожающе шепчет: "Где моя жена?" Оказывается, Алена, воспользовавшись его отсутствием, сбежала с ребенком под мышкой, оставив лишь краткую записку: "Я уехала в Америку". Все попытки Шахназарова найти жену кончились ничем. Кто-то видел ее в Каннах, кто-то - в Лос-Анджелесе... Спустя годы, широко улыбаясь и почему-то говоря с акцентом, моя подруга вдруг появилась на экранах наших телевизоров в роли ведущей программы "Звезды Америки". От кого-то я узнала, что Алена снова вышла замуж и устроилась так, как всю жизнь и мечтала. Эту передачу сделал для нее муж, голливудский продюсер Зандер. Потом я через знакомых получила от нее подарок - какие-то велосипедные штаны и письмо без обратного адреса. Меня, помню, это очень обидело. Наверное, Алена боялась, что Карен от меня узнает, где она находится, и приедет за дочкой. Почему-то запомнилась фраза: "Сижу на берегу океана и ловлю последний ультрафиолет". А в конце письма так, между прочим, Алена добавила: "Кстати, до меня дошли слухи, что у тебя роман с моим мужем". Я просто опешила: это же полный бред! Может, ей доложили, что когда Шахназаров ставил фильм "Американская дочь" по истории своей жизни, его ассистенты приглашали меня попробоваться на роль жены, сбежавшей с ребенком? Но я даже на пробы не ездила. (Эту роль в итоге сыграла Маша Шукшина.)
Потом у меня с Кареном была еще одна непростая встреча. Он очень хотел найти дочь и все время задавал вопросы с пристрастием, очевидно полагая, что я в курсе произошедшего и покрываю Алену. Я честно отвечала, что ничего не знаю, но Карен, так и не поверив, в итоге перестал со мной общаться. Подругу я тоже потеряла...
- А как вы попали в Театр Сатиры? - После окончания "Щуки" пришла показываться главному режиссеру Плучеку. Мне сразу дали эпизод в спектакле "Бремя решений". Меня запомнили как актрису с пышными формами, вот и пригласили на роль Мерлин Монро. Когда я пришла на репетицию, Плучек расстроился: "А что это ты так похудела?" На самом деле на показе мой великолепный бюст был ловко сконструирован из колготок - это известный актерский трюк. Часто вспоминаю рассказ Веры Васильевой о том, как она в "Сказании о земле сибирской" творила из себя с помощью чулок пышногрудую сибирячку. Даром что ли Сталин обратил на нее внимание!
- Вы как-то обмолвились о дружбе со Спартаком Мишулииым... - С Мишулиным у меня связано много интересных историй. Он - уникальная личность, с таким количеством баек о себе самом, что многие порой теряются, не зная, где правда. То он родился из пробирки, то является внебрачным сыном писателя Фадеева, то перед вами - авторитетный цыганский барон.
Когда я пришла в театр, Плучек сразу меня предупредил: "Алена, будь осторожна! У нас тут столько красавцев!" Я, скромно потупив глаза, ответила: "У меня на первом месте искусство!"
Самое смешное, что в театре все были уверены, что у нас с Мишулиным роман. Думаю, эти слухи поползли после гастролей театра в Прибалтике. В моем номере сломался телевизор, а очень хоте- лось посмотреть фильм с участием одной подруги. В халате и с вязаньем в руках я постучалась в номер к Мишулину: "Спартак Васильевич, можно я у вас телевизор посмотрю?" Он как раз собирался на спектакль: "Будешь уходить, захлопни дверь!" Когда я вышла от него, у открывшихся дверей лифта нос к носу столкнулась с женой Плучека Зинаидой Павловной. От такого "стриптиза" она остолбенела и после этого случая, как ей ни доказывали, что мы просто дружим, ни в какую не верила, еще и Валентина Николаевича убедила: у Яковлевой со Спартаком роман! Режиссер часто меня корил и прорабатывал: "Как ты могла" Я устала оправдываться и плюнула: "Да думайте что хотите!
- Но ведь романы в театре действительно часто случаются... - Ольга Александровна Аросева недаром как-то заметила: "Театр жив тогда, когда в нем есть романы!"
Одну историю у нас рассказывают как легенду Театра Сатиры. В каком-то городе, поселившись в гостинице, гастролеры долго не могли угомониться и всю ночь ходили друг к другу в гости, так что к утру уже запутались, в каком номере кто остановился. Пожилая горничная, не выдержав, воскликнула: "Господи! А семьи-то у вас есть?" Сейчас, к сожалению, этой ауры влюбленности в театре уже нет...
Михаил Михайлович Державин который всегда называет меня родственницей, как-то на одной передаче поставил ведущего в тупик, задав каверзный вопрос: "В каком родстве находятся Козаков и Державин?" Все были в недоумении. "Его внучка является дочкой первой дочери бывшего второго мужа первой бывшей жены Державина", - расшифровал он свой ребус.
Как-то коллеги подшутили и надо мной. Позвонили домой и предложили: "Не хотите ли сняться в роли женщины легкого поведения в новом фильме "Антология "? "А что мне надо там делать?" - растерялась я. "Ничего особенного, - "успокоила" ассистентка. - Вашим партнером будет Ширвиндт". В окошечке студии Горького, где выдавали пропуска, очень удивились: "Что-что? Какая еще антология?.." Когда я, пометавшись по студии, приехала в театр, тут же встретила своего будущего "партнера" Ширвиндта. Он долго смотрел на меня, пока я рассказывала о своих мытарствах, потом сказал: "Идиотка!", галантно поцеловал руку и добавил: "Хорошо, что не на Свердловскую студию послали".
Отправлено: 14.04.16 06:38. Заголовок: продолжение - Какие..
продолжение
- Какие отношения у вас сложились с Андреем Мироновым ? - Я пришла в театр за два года до его смерти, и Миронов сразу же взял меня в свой последний режиссерский спектакль "Тени" по Салтыкову-Щедрину. Мы успели сыграть пятнадцать спектаклей... Я, неопытная артистка, очень боялась репетировать с ним - он ведь звезда, кумир, к тому же на 18 лет старше. Вдобавок Андрей Александрович был очень строг на репетициях. Он меня специально изводил, каждый раз приговаривая на репетиции: "Нет, ее нужно заменить! Правда же, она не очень?" И я зажималась еще больше. "Артистка Яковлева! Вы когда наконец начнете работать?" - не унимался он. "Ну подождите, я еще не вошла в роль!" - пыталась защититься я. "Что значит - подождите! Уже билеты все раскуплены", - дразнил меня Миронов.
В Андрея Александровича невозможно было не влюбиться! Что я и сделала. Он любил интересных молодых женщин и очень красиво ухаживал... У каждой складывалось впечатление, что она для него - единственная.
Уже на служебном входе можно было безошибочно определить: Миронов в театре - пахло хорошим одеколоном и дорогими сигаретами. Ощущение, что вошел МУЖЧИНА с большой буквы, возникало немедленно! Даже мужчины в его присутствии как-то подтягивались. О женщинах и говорить нечего. Как вы понимаете, я не явилась исключением: не увлечься таким человеком было просто невозможно.
Все, что случилось в тот последний день его жизни, так живо стоит перед глазами, что кажется, будто произошло вчера. Играли "Фигаро", я была на сцене в роли одной из пейзанок. Перед спектаклем привезла в Рижский театр его дочь Машу, она отдыхала с мамой, Катей Градовой, в Юрмале. Незадолго до начала первого действия Миронов подошел ко мне и как-то странно заговорил, вроде бы ни о чем - спрашивал, дают ли зарплату, но какое-то предчувствие кольнуло сердце. Я его спросила: "Андрей Александрович, почему вы такой красный?" Он ответил: "Играл в теннис, - а потом добавил: - После спектакля я вас с Машей отвезу в Юрмалу". Все заметили, что Миронов очень медленно играет - время антракта, а действие на сцене продолжается. Когда он упал, в зал крикнули: "Врача!" и дали занавес. Маша поехала с отцом в больницу, а я отправилась к Кате. Странно, но как только я вошла, она сразу же закричала: "Нет, только не это!" На кладбище в толпе действительно чуть не подавили людей. Я упала в какую-то могилу, настолько велико было столпотворение.
- Да, печально... А каи снладывалась ваша личная жизнь? - С Кириллом Мозгалевским, моим нынешним мужем, мы познакомились на пробах передачи "Актерское купе" Кстати, меня пригласили, спутав с "интердевочкой" - Леной Яковлевой. Именно тогда я решила поменять имя Елена на Алену. Самое интересное, что в этом мы совпали с Кириллом - он тоже сменил имя. Вдобавок поменял еще и дату рождения. Как-то он мне сказал: "Если бы я этого не сделал, мы бы никогда не встретились!" Наверное, в этом есть какая-то мистика!
- А нем он был в "первой жизни"? - Вообще-то по жизни Кирилл поэт, хотя закончил Бауманский. Занимается и телевидением, и рекламой, и кино При первой же встрече он поразил меня темпераментом, рассказав о себе все что водил экскурсии по местам Цветаевой в Москве, работал звонарем в монастыре... Кирилл так внезапно на меня напал, что я долго не могла прийти в себя от столь резкого "захвата", но под его натиском устоять было невозможно, и вот уже шесть лет, как мы вместе. Но при этом не могу сказать, что все у нас безоблачно. Мы много раз расходились. Как- то, помню, очень сильно поссорились. Наутро мне позвонил приятель: "Выгляни в окно!" Я подхожу к окну и вижу: с рекламного щита на Садовом кольце на меня смотрит моя огромная фотография с подписью: "Все равно люблю! Кирилл". Когда я подошла к Театру Сатиры, то такой же портрет увидела у входа. Мужья подруг потом подходили ко мне и жаловались: "Ну что он наделал? Нет никаких сил - жены от зависти совсем запилили!" Кирилл очень творческий человек. По собственному сценарию снял телефильм "Искушение Дирка Богарта". Снимал, кстати, на собственные деньги, поэтому и так долго - четыре года. Друзья ему привозили пленку, к тому же все актеры в фильме снимались бесплатно. Мне досталась роль режиссера "Ночного портье" Лилианы Кавани. Толстая, тогда еще четырехлетняя Машка сыграла девочку из концлагеря.
- Маша ваша общая дочь? - Нет, ее отец - Кирилл Козаков, сын Михаила Козакова. Мы познакомились на дне рождения Саши Кахуна, актера театра "Современник", который восемь лет фактически был моим первым мужем. Как-то после очередного вечера у Саши Кирилл пошел меня провожать, всю дорогу читал стихи, а через несколько дней мы решили жить вместе. В день регистрации брака у бабушки накрыли "свадебный стол": килька с картошкой. Но двум актерам ужиться вместе очень трудно. Все-таки это был случайный брак. И супружеская жизнь у нас с Кириллом не сложилась... После появления Маши у нас начались ссоры, и в какой-то мо мент, взяв в охапку четырехмесячного ребенка, я от Кирилла ушла. В детской коляске лежали все мои вещи, рядом бежала дворняжка Буся, а на руке спала Машка. С появлением дочери очень многое в моей жизни изменилось. Я стала другой, более ответственной.
- А своих знаменитых дедушек Маша знает ? - Свекр Козаков-старший, как-то навещая Машу, посмотрел и сказал: "Нет, порода, конечно, яковлевская. Но руки, руки-то наши! Единственный ребенок, который на нас не похож".
У меня дикое количество спектаклей! Папа все время злится: "Да тебя же эксплуатируют!" Где-то в интервью он вообще сказал, что его дочь "затрюхана" ролями, "а мне хотелось бы, чтобы она больше внучкой занималась". Если не нравится, как я воспитываю дочь, взял бы ребенка к себе, сидел бы с ней постоянно! А еще лучше - удочерил бы! Он Машку очень любит: тратит на нее нереализованные прежде отцовские чувства.
- В индийских фильмах все заканчивается хорошо. Вы не обманете законы жанра, ведь правда, Алена? - Мне надоело быть героиней слезливого сериала. Конечно, хочется порой угомониться и сказать себе: "С этим человеком я готова состариться!" Но... я вообще не собираюсь стареть. В моей жизни было так много событий, что порой кажется, будто я живу уже лет сто. И тем не менее впереди - длинная-длинная жизнь, полная встреч, приключений и любви...
Отправлено: 29.12.16 08:06. Заголовок: Старое телевещание с..
Старое телевещание с Юрием Метелкиным и Marina Stich.
Вероятно, редкая находка (титров при записи нет, похоже на рабочий материал): Анатолий Эфрос и Михаил Ульянов рассказывают о своей совместной работе - пьесе Ф.Брукнера «Наполеон Первый».
Редкости - http://theatrologia.su/audio/1312 К смотру творческой молодежи театра Вахтангова. Кремлев Ю - Крепость на Волге (8.5.51г)
А вот список "т.н. "творческой молодёжи" Сергей Миронович Киров - М.Ульянов Астахов – А.Граве Варенька - А.Парфаньяк Комиссар Гоберидзе – В.Этуш Щекин – В.Дугин Генерал Рутов – В.Кольцов Есипов – Б.Шухмин Панфилов – И.Мочалов Постановщик спектакля – Р.Н.Симонов
фото (На фото - Р.Симонов с группой артистов театра - 1950е г.г.)
"Пожалуй, в пятидесятые годы вахтанговская труппа была самой сильной в Москве. Сформирована она была только из выпускников собственного училища — лучшего в столице.
С конца сороковых до начала шестидесятых один за другим из училища в труппу пришел весь тот цвет актерской молодежи, что потом назвали по аналогии со Вторым поколением МХАТа — Вторым поколением вахтанговского театра. В сорок восьмом пришел Евгений Симонов, на следующий год — его однокурсница Юлия Борисова, в пятидесятом — Михаил Ульянов, в пятьдесят втором — Юрий Яковлев, в пятьдесят восьмом — Василий Лановой, в шестьдесят первом — Людмила Максакова. Постарше были появившиеся немного раньше Лариса Пашкова и Николай Гриценко, вернувшиеся с войны Владимир Этуш и Михаил Греков, но их тоже относили к знаменитому Второму поколению, расцветшему с «оттепелью». В те же годы пришли А. Кацынский, А. Гунченко, А. Парфаньяк, Н. Тимофеев, М. Дадыко, Г. Дунц, Г. Абрикосов, Е. Добронравова, Н. Нехлопоченко, Т. Коптева, за ними — В. Шалевич, Е. Райкина, А. Петерсон, Ю. Волынцев." http://www.vakhtangov.ru/theatre/history-3
«Повесть о Сонечке» рассказывает о самом романтическом периоде в биографии Марины Цветаевой — о её московской жизни в 1919 — 1920 гг. в Борисоглебском переулке. Это время неопределённости (ее муж у белых и давно не подаёт о себе вестей), нищеты (ее дочери — одной восемь, другой пять — голодают и болеют), преследований (Цветаева не скрывает, что она жена белого офицера, и сознательно провоцирует враждебность победителей). И вместе с тем это время великого перелома, в котором есть что-то романтическое и великое. Настоящее скудно, бедно, прозрачно, потому что вещественное исчезло. Отчётливо просматриваются прошлое и будущее.
В это время Цветаева знакомится с такой же, как она, нищей и романтической молодёжью — студийцами Вахтангова, которые бредят Французской революцией, XVIII веком и средневековьем, мистикой, — и если тогдашний Петербург, холодный и строгий, переставший быть столицей, населён призраками немецких романтиков, Москва грезит о якобинских временах, о прекрасной, галантной, авантюрной Франции. Здесь кипит жизнь, здесь новая столица, здесь не столько оплакивают прошлое, сколько мечтают о будущем.
Я узнал Рубена Николаевича Симонова, когда еще был студентом театрального училища при МХАТ 2. Театр Вахтангова и МХАТ 2 по выходным дням обменивались спектаклями, и тогда-то я и увидел Симонова на сцене, ибо студенты не пропускали ни одной постановки вахтанговцев. Может быть, именно с тех пор и зародилось у меня «родственное» чувство к Театру Вахтангова. Особенно понравился мне Симонов в роли Бенедикта в спектакле «Много шума из ничего». Увлекло его сценическое обаяние, темперамент, тонкий юмор, жизнерадостность. Потом, когда я узнал, что и режиссер он великолепный, я стал бегать смотреть его постановки. После того как МХАТ 2 расформировали, я ушел в театральное училище при ЦТКА к Алексею Дмитриевичу Попову, а мыслями и душой все-таки тянулся к Театру Вахтангова. Сам я не решался постучаться в двери его студии, но случилось так, что Театр Красной Армии уезжал в длительную поездку по Дальнему Востоку и занятия в училище на это время прекратились. Теперь уж я, не долго размышляя, пошел в Театр Вахтангова и был принят в училище на второй курс. Работая в театре, я видел, как Симонов ставит спектакли. С этого времени и началась для меня, наверное, главная вахтанговская школа. Я всегда считал себя учеником Симонова, хотя он и не был моим непосредственным педагогом. Ведь не обязательно, чтобы учитель тебя «учил». Учитель — прежде всего тот человек, чье влияние, авторитет, чье личное обаяние для тебя бесспорны, и ты не можешь и не хочешь этому противостоять. И обязательно должно быть внутреннее родство натур. И если из уст учителя ты слышишь откровения, тебе должно казаться, что ты это сам чувствовал, ты сам об этом догадывался, но не сумел выразить. На третьем курсе по программе мы делали самостоятельную работу — мы сами выбирали пьесу, сами ставили и играли. Я инсценировал рассказ Чехова «Жилец». Когда Борис Васильевич Щукин и Рубен Николаевич Симонов увидели меня на экзамене в этой работе, они сказали, что этому молодому человеку надо давать побольше играть. Тем не менее до войны и после — до сорок третьего года — крупных ролей мне не поручали. Впервые дали большую роль Пряжкина в спектакле «Последний день» Шкваркина, когда театр уже вернулся из Омска. И вот тут я и встретился с ним впервые на практике. Вот тут я к нему и привязался! Он был доволен исполнением роли Пряжкина и с этого спектакля начал часто занимать меня в своих постановках. Я много играл в его спектаклях: «Живой труп», «Олеко Дундич», «Большой Кирилл», «Стряпуха», «Стряпуха замужем», «Правда и кривда», «Конармия», «Принцесса Турандот». И это его доверие, доверие учителя, тоже меня ободряло.
...Симонов мало говорил на репетиции, но его скупые слова могли намекнуть актеру, в чем суть характера персонажа, его внутренней жизни, и точно определяли мизансцену. Рубен Николаевич был не просто режиссером, режиссером-педагогом и мог из молодого и неопытного актера сделать актера настоящего, зрелого, творящего сознательно. И он любил актеров, которые на репетицию приносят много своего, выработанного дома. Он всегда ставил их в пример. И такому актеру открывал свое сердце. Симонов и сам старался расположить актера к трудолюбию, развивал в нем это качество, всячески поощрял. Я и так не мыслил себе прийти на репетицию не готовым, без запаса предложений, а рядом с Рубеном Николаевичем моя фантазия начинала работать особенно активно. Одно за другим показывал я ему свои приспособления, разного рода придуманные характерные черты, детали поведения и прочее, а он — человек, очень восприимчивый к юмору (поэтому прекраснее всего с ним было работать над комедией),— горячо откликался на все это и хохотал до слез. Одна мысль о том, как он живо будет реагировать на все то, что я придумывал, вдохновляла меня в домашней работе. Насмеявшись до слез, он говорил: «Здорово! Но это все не пойдет! — и выбирал только одно, самое точное,— «а вот это оставь!» На репетиции Рубена Николаевича Симонова я всегда шел, как на праздник. Он обладал способностью создавать творческую обстановку, когда актер не боится показать непроверенное и неотработанное, первые наметки образа, не зажимается и чувствует себя легко и свободно. Может быть, этому способствовало и то, что Рубен Николаевич поправлял актера мягко, бережно, осторожно, стараясь не спугнуть его фантазию. И в этом тоже сказывался прирожденный педагог. Он не просто отвергал какое-то неудачное движение, взгляд, поворот, но объяснял, почему это неприемлемо... Особенно часто не принимал он то, что разрушало красоту театрального зрелища. Такие «характерности», как шмыгание носом, сморкание, босые ноги и т. п., он решительно отвергал. Всем в театре Рубен Николаевич прививал вкус к музыке. Привлекал к работе над спектаклями талантливых композиторов. Не без его влияния ставили музыкальный спектакль «Шестой этаж».
...Еще до войны он иногда приглашал студентов к себе домой. Его жена, Елена Михайловна, очень хорошо готовила, и мы воздавали должное ее кулинарному искусству. Мне всегда казалось, что наши аппетиты доставляют Рубену Николаевичу и Елене Михайловне большое удовольствие. Мне было приятно приходить в этот дом, ибо всякая встреча завершалась нашим дуэтом — исполнением какой-нибудь песни или романса под аккомпанемент Рубена Николаевича на гитаре. Больше всего на свете он любил свой театр. И все, что делалось во вред Театру Вахтангова, он принимал с гневом и негодованием. Это тоже была своеобразная школа патриотизма и преданности своему делу. Помню, было мне однажды сделано предложение К. А. Зубовым и М. И. Царевым о переходе в Малый театр, где бы я мог играть Хлестакова, Жадова, целый ряд героических ролей, а в перспективе, возможно, и Гамлета. Это был большой соблазн для актера! Я рассказал об этой беседе Симонову: «Ведь после «Проклятого кафе»,— сказал я ему,— я у вас мало играю, а в Малом театре мне обещают такие роли, что дух захватывает. А я мечтаю еще и о Ромео... Там все это может осуществиться. Что вы мне посоветуете?» Помню, была большая пауза. От гнева Рубен Николаевич покраснел: — Мы вас вырастили, воспитали... Это не по-вахтанговски. Это предательство. А то, что вам там предлагают, вы сыграете и у нас. Может быть, не именно эти роли, но другие, подобные, классические. И действительно, мне удалось сыграть ряд значительных ролей, правда, не тех, о которых я мечтал, но тоже интересных, например, Молокова в «На золотом дне», Платонова в пьесе Чехова, Мышкина, Дон Гуана, Протасова. Да, я не занимался с Рубеном Николаевичем на уроках, но, повторяю, я считаю его своим учителем, ибо имел счастливую возможность через него усвоить, почувствовать, понять, органически впитать в себя вахтанговские традиции. Он постепенно поддерживал меня в поисках неожиданных решений в изображении внутренней психологической жизни образа и в поисках его внешней формы, в стремлении к сценическому перевоплощению, в стремлении к остроте выражения мысли. И я буду ему вечно благодарен.
... В 1941 году в здание театра имени Е.Вахтангова попала бомба. Театр эвакуировали в Омск.Сталину предложили перевести театр из Москвы в Новосибирск на постоянное место жительства. Положение спас друг театра А.Микоян, он сказал Сталину: "Очень правильно! Надо поднимать культуру Сибири! И Третьяковскую галерею давайте туда же вышлем!" Сталин улыбнулся, погрозил ему пальчиком и... вахтанговцы вернулись в Москву.
...Наш телефонный разговор продолжился, и Александра Исааковна говорила о прошлых годах Театра Вахтангова:
Нас было в свое время шесть режиссеров и обязательно один со стороны - "великий". И мы все работали. Мы радовались удаче товарища... Это был великолепный театр... В театре были мужчины... Актеры мужчины - это Столпы театра. На них стоит театр. Нам надо бы иметь 5-6 знаменитых артистов мужчин. Может быть даже пригласить кого-либо. А женщины - они у нас всегда росли из своих. Мне звонила в свое время Фаина Георгиевна Раневская, просила, чтобы её взяли в театр... Марецкая Вера Петровна, которая мечтала к нам попасть. А Рубен Николаевич считал, что женщины должны расти у себя в театре. Их не надо брать со стороны. И театр рос, как ему полагается расти. Все наши актрисы играли первые роли. Их сначала пробовали на небольших ролях... Вот в "Заговоре обреченных" получила крошечную роль Юлия Борисова. Она очень хорошенькая! Её заметили. И вдруг, говорят про неё, про девочку, в толпе! О ней заговорили... Я ставлю "Отверженные" и думаю, кого взять на Эпонину. Мне хочется взять её.... После этого я ставлю "На золотом дне". И думаю, кому играть героиню? Говорю: "Я хочу Борисову!" Меня отговаривают всем худсоветом. А я хочу её взять! До самой премьеры Борис Евгеньевич Захава говорил: "Александра Исааковна, вы неверно взяли Борисову на эту роль". И называет мне другую актрису. Но после премьеры министерство требует, чтобы дали звания Елене Дмитриевне Понсовой и Юлии Константиновне Борисовой. И дальше у Борисовой все пошло прекрасно."
В Москве 1922 года, не оправившейся еще после разрухи, бедствий революции и гражданской войны актеры и актрисы появлялись в изысканных фраках и вечерних платьях, сшитых знаменитой Надеждой Ламановой. Изыск соседствовал с веселым хулиганством: атрибутами костюмов становились абажур – головной убор мудреца, теннисная ракетка, ставшая скипетром, полотенце вместо бороды, скатерть, превратившаяся в плащ...
Эти строки посвящены ставшей легендарной постановке тогда ещё 3-ей студии МХАТ им Е.Б.Вахтангова - "Принцессе Турандот".
"Принцессу Турандот", ставшую визитной карточкой Вахтанговского театра, с огромным успехом в 1928 году показали в Париже, во время зарубежных гастролей театра.
И сейчас мы бы хотели представить новую архивную находку, за предоставление и возможность публикации которой мы от всей души благодарим семью Горелик (потомки соседей Надежды Петровны по Еропкинскому переулку)!
Перед Вами - уникальная открытка, подписанная рукой Веры Игнатьевны Мухиной и адресованная Надежде Петровне Ламановой. Открытка была отправлена в Москву из Парижа 14 июня 1928 года - в день премьеры вахтанговской "Принцессы Турандот" на французской сцене.
Далее приводим текст письма: "Милая Надежда Петровна! Сидим в кафе после представления Турандот, и так хочется сказать Вам, что это было так хорошо, приятно, костюмы Ваши прелесть. Успех спектакля - великолепный. Ужасно хотелось бы быть здесь с Вами и Андреем Павловичем. Все мы целуем Вас крепко и шлём привет Андрею Павловичу. В.И.Мухина, Ася, Настенька; Целую Вас, Т.Нивина (?); А.Запорожец; целую крепко, Жорж".
Артисты театра Вахтангова, запись, вероятно, 1967 года Видеосюжет сохранился без звука, но всё-равно здорово, что сохранился. Подготовлено по материалам архива Центрального интернет ТВ http://etvnet.com/catalog/
Как всегда "случайно" наткнулся на канале "Культура на передачу Швыдкого "Агора". Тема передачи была на этот раз - "цифровая экономика", создана она в свете высказываний президента РФ в июне и июле 2017 года. Но сначала о первой заявленной в названии теме. Что же такое за явление - разум, откуда он в голове взялся и сам ли он по себе выпендривается в нас? Моё сугубо личное мнение о разуме таково - рождается скажем в городе, ну положим Москве, мальчик. Рождается в очень трудные времена, сразу после разрушительной и гибельной войны, коснувшейся практически каждой семьи в одной стране. Мальчика родители люди небогатые, Война закончилась два года назад, но экономика практически отсутствует. То что есть у победившей страны? может производить только пушки и снаряды. Даже сельское хозяйство её не может накормить народ победитель. Они победили, но проиграли всё. Есть только гордость и дух победителей. Ну так как же наш мальчик-то живёт в Москве, родившись в 1947-м году? Живёт мальчик голодно, но счастливо, дети счастливы появится на свет и воспринимают окружающее без критики и претензий. Мальчик от голода и неустроенности начинает болеть всем, чем только могут болеть дети в раннем возрасте. Рахит, корь, коклюш, воспаление лёгких, ветрянка, плоскостопие, больные почки, наверное нет детской болезни, которая не пыталась убить его хрупкое тельце, с тонкой шейкой и большой головой. Но мальчик всё равно рос нежный и улыбчивый, тянулся к знаниям, любил головоломки и Перельмана, читать начал в 5 лет, в семь уже записался в библиотеку. Особенно ему пришлись по нраву фантастика, сказки, юмор, всё не слишком конкретное и прагматичяное. Свои книги были недоступны его нищей семье, но былабиблиотека неподалёку и судьба, как бы нарочно свела его с семьёй артиста театра имени Вахтангова Анатолием Кацинским и его матерью. У них были огромные стеллажи с книгами, оставшиеся в основном от отца Анатолия. Семья Кацинских была интеллигентного польского рода, но обедневшего...
Именно в Одессе, когда тут гастролировал Московский театр имени Вахтангова, начался роман между Любимовым, тогда еще просто заслуженным артистом РСФСР и "звездой" советского экрана Людмилой Целиковской. Для окружающих это была полная неожиданность, поскольку актеры много лет играли в одном театре и вроде бы не проявляли большого интереса друг к другу. Правда, злые языки поговаривали, что Любимов, заведя роман с Целиковской, пытался утешиться после того, как его жена Ольга ушла к дирижеру Юрию Силантьеву. Так это или не так, дело прошлое, но факт, что по возвращении из Одессы Любимов перебрался в квартиру Целиковской, которую она унаследовала от предыдущего мужа - рано умершего академика архитектуры Алабяна.
Старые театралы утверждают, что именно благодаря известности Целиковской Любимову удалось получить пост главного режиссера в Театре на Таганке, который быстро приобрел всесоюзную, а затем и мировую славу. При этом Целиковская не была сторонним наблюдателем работы своего мужа. Ей принадлежат многие идеи легендарных постановок Таганки, она сочиняла инсценировки для спектаклей театра, скромно называя их "болванками". А главное - всячески оберегала мужа от нападок чиновников.
В свое время ходила такая театральная легенда. Якобы Любимова в очередной раз вызвали "на ковер" в некую высокую инстанцию. Проработка затянулась, и нервничавшая Целиковская позвонила секретарше начальника, а когда та соединила ее со своим шефом, то потребовала, чтобы тот передал трубку Любимову. И потребовала от мужа: "Юрий, не унижайся, иди домой и, кстати, купи по дороге бутылку можайского молока".
Любимов высоко ценил супругу, но не мог устоять перед красивыми женщинами. Как-то он повстречал молодую красивую мадьярку Каталину и влюбился. Целиковская не стала устраивать сцены, просто в один вечер показала мужу: "Вот Бог, вот порог".
Сегодня, когда давно уже остыли страсти, очевидно, что союз этих двух талантливых людей, истоки которого в нашем городе, был поистине счастливым. И, может быть, в первую очередь для театрального искусства.
По каким-то причинам Театр на Таганке никогда не гастролировал в Одессе. Но многие его актеры, в первую очередь Высоцкий, снимались в картинах Одесской киностудии. Не миновала сия участь и лидера театра. В 1970 году он принял участие в сериале "Хуторок в степи" по повести В. Катаева, превосходно сыграв роль старшего Бачея.
В желудочном санатории Дорохове тупые люди: всех несовместимых поселили. Со мной шофер-дальнобойщик, он приехал пить: "Я пить приехал. Я по двенадцать часов в день работаю, я пить приехал". А мне пить нельзя - я с язвой. Он пьет, а я желудочный сок выделяю и не могу. Администратора театра Вахтангова поселили с художником но пейзажам. Администратор читает до трех ночи, а художник встает в шесть утра и зубы чистит, н мольбертом гремит. И все спят по три часа.
Я сделал предложение, и мы поменялись. Теперь художник встает себе в шесть утра, и зубы чистит, и мольбертом гремит, а шоферу все равно - он без сознания еще с того вечера.
Я с язвой и администратором театра Вахтангова. Я спрошу у него, как там Вася Лановой, и тут же засыпаю. Просыпаюсь в три часа ночи - он все рассказывает, рассказывает... Зато когда он просыпается - меня нет. А я его завтрак съедаю. Знаешь, как все отдохнули: и администратор стал раньше засыпать, и художник потихоньку пить начал и перестал рано вставать, я стал ребятам про театр рассказывать. И даже шофер два рисунка сделал мелом.
А вы знаете, что первой Надей Шевелевой в истории пьесы «Ирония судьбы...» могла стать народная артистка СССР Юлия Борисова? Да-да, театр имени Вахтангова был первым, кто взял пьесу Рязанова и Брагинского к постановке. И в артистическом фойе уже висел список распределенных ролей: Надя Шевелева – Юлия Борисова, Женя Лукашин – Юрий Яковлев, Ипполит – Николай Гриценко... Можно только представить, каким фееричным мог быть этот спектакль, который, кстати, назывался «Ирония судьбы, или Однажды в новогоднюю ночь…» Но по какой-то причине спектакль в вахтанговском так и не состоялся. Я думаю, что руководителям культурного заведения пьеса показалась всё же слишком легкомысленной для академического театра. Пьесе вообще не везло. Она была написана в 1969 году, и ее поставили несколько провинциальных театров, но в Москве новогоднюю сказку никак не хотели принимать. Тогда Рязанов и решил поставить фильм по этой пьесе сам. Юрий Яковлев вернулся в «Иронию…» неожиданным образом. Уже не Женей, а Ипполитом, причем заменил Олега Басилашвили, который по семейным обстоятельствам не смог участвовать в картине. Кстати, когда Лукашин выбрасывает фотографию Ипполита из окна надиной квартиры, и она долго летит по заснеженному Ленинграду, то на ней можно разглядеть лицо Олега Валерьяновича… В роли Жени Рязанов видел Станислава Любшина, но того обидело, что его пробовали среди других артистов, а Любшин тогда был звездной звездой… Самым сложным было, конечно, найти Надю. Режиссер перепробовал на эту роль всех своих любимых актрис от Гурченко до Фрейндлих, но… Однажды по телевизору он увидел польский фильм «Анатомия любви» с Барбарой Брыльской в главной роли и судьба Нади была решена (об этом Эльдар Александрович рассказал в свой прелестной книге «Неподведённые итоги»). Вот так создаются легенды. Вот так рождаются сказки. А мы, как подорванные, каждый год 31 декабря (ходим в баню) смотрим этот фильм. Уже более сорока лет.
Квартира Рубена Симонова находится недалеко от Арбата – в Большом Левшинском переулке, но обычной квартирой ее не назовешь – это настоящий музей, в котором гармонично сочетается память о трех поколениях династии Симоновых-Симонянц.
Владикавказские армяне
Уже в прихожей со стен на каждого вошедшего взирают деятели искусства и культуры начала прошлого столетия в рамочках. Тут же на одном из фото котлован, который был выкопан на месте этого дома в 1925 году, а на пригорке среди прочих известных людей стоит старший в династии – Рубен Николаевич Симонов. Через три года дом был построен, и с тех пор двери его квартиры не закрывались – гостям тут всегда были рады.
"Мои предки — владикавказские армяне. Дедушку на самом деле звали Рубен Никогайосович Симонянц. Он жил рядом с армянской церковью, а через два дома от него — Вахтанговы, и наши семьи дружили. Дом Вахтанговых до сих пор там стоит, а наш в советские годы снесли, и на его месте построили кинотеатр. В 90-е и его снесли, теперь там поле, и, когда два года назад Театр Вахтангова гастролировал во Владикавказе, моя дочь Катя, тоже актриса, собрала там букет полевых цветов, засушила, и теперь этот гербарий украшает ее квартиру в Москве", — рассказывает Рубен Евгеньевич, и приглашает в гостиную.
Тут снимков еще больше. На них со стен смотрят Арам Хачатурян, Самуил Маршак, Борис Пастернак, Михаил Булгаков, Всеволод Мейерхольд, Дмитрий Шостакович, Владимир Маяковский и все фото сделаны именно в этой квартире. Есть еще снимки с дарственными надписями. Скажем, портрет Владимира Маяковского подарен Рубену Симонову-старшему Лилей Брик, а фото Юрия Гагарина с Рубеном Симоновым — легендарным космонавтом.
В интерьере — старинная мебель, рояль, громадная библиотека на две стены, на полках множество старинных книг, среди которых полное собрание энциклопедий Брокгауза и Ефрона – атмосфера этой комнаты моментально настраивает на творческий лад. Прямо из этого помещения попадаешь в небольшой рабочий кабинет Рубена Николаевича с массивным старинным столом и креслом из красного дерева. Точно такой же мемориальный кабинет Рубена Симонова с похожей мебелью и интерьером построен в музейной части недавно отреставрированной Симоновской сцены Театра Вахтангова.
"Симонянцы и Вахтанговы дружили еще в Осетии, поэтому, когда Рубен Николаевич, который тогда учился в Шаляпинской студии в Москве, встретил на улице Евгения Вахтангова, он сразу же попросился в его студию, и был туда принят. Думаю, армянские корни сыграли свою положительную роль. Вообще, московские армяне тоже всегда были дружны. Каждый месяц мы обязательно собирались у Анастаса Ивановича Микояна, Артема Ивановича Микояна,Павла Герасимовича Лисициана, маршала Баграмяна, Николая Багратовича Никогосяна или у нас – вот в этой квартире. И всегда это были большие компании, все привозили с собой детей. У взрослых были свои разговоры, а мы, дети, играли", — вспоминает Рубен Симонов.
Фамилию Симонянц дедушка Рубена Евгеньевича "потерял" в период работы в театре Вахтангова, поскольку после открытия театра на Арбате "Вахтангов решил, что театр должен быть русским и попросил всех переименоваться". Цецилия Львовна Мансурова — первая принцесса Турандот — была Воллерштейн, а псевдоним взяла по названию переулка, в котором находилась первая студия Вахтангова. Леонид Моисеевич Крепс стал Шахматовым, поскольку очень любил играть в шахматы. Иосиф Моисеевич Толчан стал Толчановым, Анатолий Осипович Бендель — Горюновым, а Рубен Никогайосович Симонянц — Рубеном Николаевичем Симоновым.
"Русским в театре Вахтангова был, пожалуй, только один Борис Васильевич Щукин, чьим именем сегодня названо театральное училище", — посмеивается Рубен Симонов К слову, квартира Щукина тоже была в этом доме, о чем говорит и мемориальная доска на фасаде.
Симонов и Симонян
Много десятилетий назад другом семьи Симоновых стал прославленный футболист Никита Павлович Симонян. Рубен Симонов созванивается с ним до сих пор.
"Они с папой были друзья — не разлей вода. Это же футболист, который тренировал ни много ни мало ереванский "Арарат". И когда в октябре 1973 года "Арарат" взял золотой дубль — выиграл Кубок СССР и стал чемпионом страны, мы, конечно же, поехали в Ереван. Город был одним сплошным накрытым столом – свободного места не было вообще. Даже троллейбусам негде было ездить. Прошла информация, что "Арарат" приехали поздравлять вахтанговцы, папу постоянно показывали рядом с Никитой Павловичем. Мы дали концерт в честь этого события, я с народным артистом СССР и лауреатом Сталинской премии Николаем Олимпиевичем Гриценко играл отрывок из пьесы — он жильца, а я, еще совсем мальчишка, его слугу. Когда объявили наши фамилии, Гриценко вышел на поклон и ему долго хлопали, а когда я — зал просто взорвался аплодисментами, и зрители повставали со своих мест. Николай Олимпиевич даже обиделся на меня и "загулял" после этого", — улыбается Симонов.
И вспоминает, что в тот приезд они с папой радовались вместе со всей Арменией. А Фрунзик Мкртчян посадил их и знаменитого спортивного комментатора Котэ Махарадзе в свою белую "Волгу", взял курс на границу с Турцией и "там практически под горой Арарат мы пили "Арарат" за "Арарат"".
"У американского писателя армянского происхождения Уильяма Сарояна есть пьеса "В горах мое сердце". Так оно и есть. Когда я приезжаю в Армению и вижу горы, то понимаю, что мое сердце тоже в горах, оно там и осталось, чувствую, что я приезжаю к себе домой. А когда общаюсь с армянами – неважно, в России, Америке или Европе, чувствую на подсознательном уровне, что рядом родная кровь – все-таки у нас у всех были общие предки", — говорит Рубен Евгеньевич.
Тему геноцида армян 1915 года он воспринимает очень болезненно. Не понимает, почему Турция до сих пор не признала этот факт, и очень нервно реагирует на то, что то одна, то другая страна решается на официальном уровне говорить об этом.
"Это было страшное время. И дело не в том, что нужно кого-то сейчас объявлять виноватым за то, что было тогда. Но признать за страной вину, это значит, просто покаяться перед теми поколениями. Замечательный выпускник вахтанговской школы, талантливейший руководитель нескольких театров, в том числе Московского театра "Ленком" Рафик Экимян рассказывал, как во время этой резни чудом спасся – бабушка закрыла его своим телом, и была убита, а он выжил. Его воспоминания невозможно было спокойно слушать… Есть вещи, которые никогда не забываются", — говорит Симонов.
За свою жизнь Рубен Евгеньевич встречался с очень многими известными и знаменитыми армянами, но одна встреча произвела на него неизгладимое впечатление, и врезалась в память на всю жизнь. Это было знакомство с Верховным Патриархом и Католикосом всех армян Вазгеном I в 70-х годах в Эчмиадзине.
"Я был поражен удивительной мудростью этого человека, его красотой, понимаем всех вопросов. Он говорил о важности культуры и духовности в объединении и сближении народов, о том, что именно это и сближает страны и континенты. И вот у меня есть мечта, чтобы Театр Вахтангова поехал с большими гастролями в Ереван", — говорит Рубен Симонов.
От тигра может родиться только тигр
В фойе Государственного академического театра им. Евгения Вахтангова висят портреты его руководителей. Вторым главным режиссером после его создателя стал Рубен Николаевич Симонов, возглавлявший театр с 1939 по 1968 год. При этом он продолжал и сам выходить на сцену – не чурался даже детских сказок.
"Когда я служил в Театре на Малой Бронной, играл Трусливого Льва в "Волшебнике Изумрудного города". Утренние сказки – это каторга, особенно в период каникул, особенно когда играешь по два-три спектакля в день. Я как-то говорю: "Дедушка, а почему ты, главный режиссер Театра Вахтангова, народный артист СССР, лауреат трех Сталинских премий, Ленинской премии, играешь в детском спектакле. "Ты не понимаешь, — ответил он. — Я занят воспитанием подрастающего поколения, нового зрителя Театра Вахтангова. Взрослого зрителя можно обмануть – ребенка нет, поэтому детские спектакли должны быть лучше взрослых. Если ребенку понравится спектакль, он запомнит сюда дорогу и уже через 10 лет придет в Театр Вахтангова со своей девушкой, а потом с женой". Рубен Николаевич очень дорожил театром, а Вахтангов был для него в прямом смысле Богом. Поколение дедушки свято верило в его учения, и даже после смерти Евгения Багратионовича в 1922 году никто не решался занять его должность вплоть до 1939 года".
Когда Рубен Николаевич умер, кресло главного режиссера занял его сын – Евгений Симонов. Его пригласили из Малого театра, куда из Театра Вахтангова его сослала министр культуры СССР Екатерина Фурцева. Железную леди советской культуры категорически не устраивало то, что отец и сын работают в одном театре. "На заводе – это называется трудовая династия, а в театре — это семейственность", — сказала, как отрезала она.
"Я вырос за кулисами, а как гласит китайская мудрость – от тигра может родиться только тигр. Мое будущее было предопределено – преемственность поколений, великое понимание того, что здесь было до тебя, уважительное отношение к старикам. Помню, мы всегда всем театральным коллективом отдыхали вместе – летом в доме отдыха Театра Вахтангова в Плесково, Новый год обязательно встречали семьями в театре – игрались капустники, столы накрывались рестораном "Прага". Это была большая вахтанговская семья", — вспоминает актер.
В 1987 году в разгар Перестройки, разброда и шатания Евгению Симонову пришлось уйти из театра и он на основе своего курса в Щукинском театральном училище, который готовил актеров для Театра Вахтангова, создал труппу для нового театра, который решил назвать именем своего отца.
"Мы очень долго пытались найти здание для Театра-студии имени Рубена Николаевича Симонова, при этом играли на разных площадках, ездили на гастроли. И, наконец, после долгих поисков Юрий Лужков предложил нам здание бывшей школы в Калошином переулке – в двух шагах от театра Вахтангова. Мы тут же взялись за дело и все перестроили, но папа не дожил до открытия театра всего пару месяцев", — вздыхает Рубен Симонов.
Возглавлять театр имени деда он не стал, говорит, понимал, — чтобы управлять таким учреждением в то время нужно было авторитетное имя, поэтому в 1995 году Рубен Симонов обратился с этим предложением к народному артисту СССР Юрию Яковлеву. Он и стал первым художественным руководителем Театра имени Симонова. Но в 1998 году Яковлев ушел и Рубен Симонов попросил перенять эстафету народного артиста РСФСР Вячеслава Шалевича. Впрочем, вспоминать об этом времени актер не хочет – пока он играл на сцене и ставил постановки в качестве режиссера, театр медленно умирал. Не каждый актер может быть хорошим менеджером. И в 2014 году театр был закрыт.
"Я не мог бороться с той ситуацией, которая происходила в Театре Симонова, когда все было передано в аренду, а в труппу набирались случайные люди по знакомству. Такая политика меня не устраивала и я, поставив около десятка спектаклей, сыграв только за последний год 12 ролей, обратился к руководству Театра Вахтангова с просьбой помочь сохранить память о дедушке. И наш замечательный директор, фантастический управленец и талантливый менеджер Кирилл Игоревич Крок вместе с художественным руководителем Римасом Туминасом прекратили все, что там происходило, и вернули театр театру. Именно в этот момент сбылась мечта Вахтангова и моего дедушки, которые хотели создать театральную империю, состоящую из трех единств – школы, театра и студии. Школой стало Щукинское училище, театром – главное здание, а студией – Симоновская сцена. Спасибо Римасу Владимировичу, что он оставил это название, увековечив память Рубена Николаевича и Евгения Рубеновича", — говорит Симонов-младший.
Хотя с некоторых пор — уже не младший. Дочь Рубена Евгеньевича Екатерина также пошла по стопам отца – стала актрисой и поставила свой первый спектакль – "Вечер шутов", который начал парад-премьер на открывшейся этой осенью Симоновской сцене. В главной роли сыграл отец. Таким образом, руководство театра Вахтангова еще раз отметило преемственность поколений.
Но приставка младшая теперь уже и не за Катей. Четыре года назад младшим стал ее сын, которого назвали в честь деда Рубеном. Сложности возникли только с фамилией, поскольку, по закону, маленький Рубенчик автоматом становился по папе Мучкаевым. Но небольшая армянская хитрость сыграла свою роль.
"Муж Кати – наш актер Никита Мучкаев на короткое время взял двойную фамилию и стал Симоновым-Мучкаевым. После этого ее автоматом получил Рубен, а иначе невозможно было дать ему нашу фамилию. В 14 лет внук уже сам решит, кем становиться. А в том, что Рубен поступит в театральное училище, я даже не сомневаюсь. Я же вам говорил, что от тигра может родиться только тигр", — смеется Рубен Симонов.
Рубен Николаевич Симонов — советский актер, режиссер театра и кино, педагог. В 1946 году получил звание народного артиста СССР. Симонов становился лауреатом многочисленных премий — трех Сталинских (1943, 1947, 1950) и Ленинской премии (1967).
Сегодня в Вильнюсе открываются гастроли московского театра им. Е.Вахтангова, который возглавляет известный литовский режиссер Римас Туминас. Из-за извержения исландского вулкана в Литву с опозданием приедут актеры Людмила Максакова и Сергей Маковецкий. Однако вся остальная труппа в сборе. "Свое отношение к Римасу Туминасу мы вкладываем в спектакль", – говорят актеры.
19-25 апреля на большой сцене Национального театра драмы москвичи сыграют поставленные Р.Туминасом спектакли – «Дядю Ваню» А.Чехова (19 и 20 апреля) и «Троила и Крессиду» У.Шекспира (22 и 23 апреля). Кроме того, на сцене Вильнюсского Малого театра актер Юрий Красаков, которого московские театральные критики окрестили «архетипом классической русской литературы», сыграет моноспектакль «Записки сумасшедшего» по Н.Гоголю.
А 24 апреля на сцене Национального театра драмы будет показан спектакль Р.Туминаса «Ревизор», в котором вместе с литовскими актерами будет играть Сергей Маковецкий из театра им. Е.Вахтангова. Самое необычное в этом проекте то, что Маковецкий будет играть на русском, а вся остальная труппа – на литовском языке.С 2007 года замечательный литовский режиссер Римас Туминас является художественным руководителем московского Вахтанговского театра. Недавно в театре прошла премьера «Маскарада» в его постановке. Туминас уже давно знаменит своими оригинальными интерпретациями Чехова, он поставил все его самые знаменитые пьесы: «Вишневый сад», «Чайку», «Три сестры». По словам Р.Туминаса, в последние два года театр Вахтангова стал более заметным, к нему появился большой интерес.
Совсем недавно административная команда театра, с которой у Туминаса был конфликт, в полном составе подала заявления об уходе. Сам же Туминас себя победителем не ощущает и все чаще говорит, что, возможно, пора возвращаться на родину. По признанию режиссера, нынешние гастроли театра Вахтангова для него приятное событие, хотя и в меру неожиданное.
«С Туминасом нам работалось отлично,– сказал на организованной по случаю гастролей в Вильнюсе пресс-конференции актер, исполнитель роли Серебрякова в спектакле «Дядя Ваня» Владимир Симонов. – В театре Вахтангова сложный коллектив, но в большинстве своем те, кто работает с Римасом и кто видит, как создаются эти спектакли, думаю, что все они очень рады и счастливы. Понимаем, что это огромная ступень в развитии самого театра, огромная грань, которая не была открыта, а вскрылась благодаря присутствию и воздействию на театр Римаса, который так раскрыл Чехова и Шекспира, что Москва буквально взорвана интересом к нашим спектаклям».
Актер отметил, что у Римаса Туминаса литовская аура, и когда он «фибрами души» пытается актеров зацепить, то они приобщаются и к культуре его страны, и к его видению. «Я выучил несколько иной режиссерский мир, язык, режиссерское мышление. И это очень хорошо, когда актер владеет несколькими театральными приемами, разными театральными языками, а не только своей театральной школой, которая у нас замечательная, но она от этого соприкосновения только обогатится», – сказал В.Симонов.
Актер признался, пьеса «Троил и Крессида», которая будет показана в Вильнюсе и где он сыграл роль Пандара, дяди Крессиды, не самая легкая шекспировская пьеса. «Мы играем в ней вживую, по принципу «как пойдет»... У нас, конечно, есть рамки – временные и текстовые, и все-таки – это Шекспир, а не какой-нибудь Иванов, но, тем не менее, мы очень сильно зависим от какого-то живого существа, которое Римас внес в этот спектакль. Римас перед каждым спектаклем нам дает подсказки, советы, что сегодня нужно и как сегодня играть. И мы берем эти 3-4 слова и пытаемся с ними на сцене существовать. Для меня это как постоянный тренинг. И он трижды для меня волнителен, потому что спрятаться в этом спектакле вообще некуда, хоть я и пытаюсь иногда», – сказал В.Симонов.
По его словам, сейчас в театре начали репетировать новую пьесу Шекспира – спектакль «Мера за меру», по приглашению Р.Туминаса, будет ставить режиссер Юрий Бутусов. «И если в прежним спектакле я голову сломал, то в новом она у меня уже дымится. Но я конечно очень рад сотрудничеству с таким замечательным режиссером», – сказал В.Симонов.
Актеры: Литве Туминас должен быть понятен
Актеры театра Вахтангова выразили надежду, что режиссерский почерк в московских постановках Р.Туминаса литовскому зрителю будет близок и понятен. Кроме того, в постановках принимали участие другие литовские деятели культуры – например, к спектаклю «Дядя Ваня» музыку написал Фаустас Латенас, а сценографию и костюмы создал Адомас Яцовскис.
«Вам будет легче воспринимать Римаса, ведь вы его лучше знаете. Потому что когда появился «Дядя Ваня», вокруг которого до сих пор царит невероятный ажиотаж, я сам слышал от знакомых, что многие оказались не готовы воспринимать спектакль так, как он поставлен. Некоторым надо очень сконцентрироваться на этом спектакле, чтобы его понять, и думать больше, чем обычно. Здесь вы уже знаете Римаса, и нам будет легче играть. А ответственность есть всегда, где бы мы ни играли», – сказал Владимир Вдовиченков, который в пьесе Чехова исполняет роль Астрова.
По его словам, в Вахтанговском театре артисты должны доказывать «нечто большее», чем просто играть спектакль. «Сейчас возникло некое увеличительное стекло, через которое на нас смотрят. Но у нас сформировался такой коллектив единомышленников, что это важнее, чем какие-то административные или политические проблемы. К Римасу отношение такое, что все думают – ну, давай, покажи, но он-то не может показать – показываем мы. И свое отношение к Римасу мы вкладываем в спектакль», – сказал В.Вдовиченков.
Мария Бердинских, испольняющая роль Сони в «Дяде Ване», также отметила, что играть для литовского зрителя будет приятно, так как здесь «тебя принимают авансом». «Мне кажется, что зритель к нам будет очень расположен. Хотя может и, наоборот, возможно, подумает – а вот посмотрим, как русские актеры понимают Римаса Владмировича», – улыбнулась Мария.
В будущем у Р.Туминаса, по его же словам, есть планы сотрудничества с выдающимся русским писателем Виктором Ерофеевым, рассматривается возможность постановки его «Русской красавицы». Режиссер также встречался с Эдвардом Радзинским, на примете его «Палач, или Разговоры по пути на гильотину». В планах Туминаса – также постановка «Свадьбы» Гоголя.
Выдающийся литовский режиссер, художественный руководитель московского Вахтанговского театра на организованной в честь гастролей московского театра в Литве пресс-конференции сказал, что в беседе с президентом России Дмитрием Медведевым поднимал вопрос двусторонних отношений Литвы и России.
«Как когда-то с Путиным, я говорил с нынешним президентом России Медведевым, когда мы летели в Таганрог, на родину Чехова. И я спросил у него – почему у нас такие сложные отношения? Мы и за газ дороже всех платим, сколько мы еще будем страдать? (…) На мои вопросы он сказал, что замечает позитивные шаги в направлении улучшения отношений Литвы и России», - сказал Р.Туминас.
Известный режиссер также довольно резко высказался в отношении действий литовских властей, безграмотно ведущих себя в вопросах внешней политики.«Кругом такая серость властей, снова возвращается атмосфера рабства, что будет иметь свои последствия. Нужно что-то менять, Литве нужен мессия…Талантов много, когда же эти серости уступят и свое место? Надо их каким-то образом убирать. И это та Литва, которая ничем не интересуется, а хранит в себе образ врага. А тем временем Запад смеется с наших отношений с Россией – есть на границе такие дурачки, и это приятно. И когда страна не говорит со страной, остается дело за культурой», - сказал режиссер.
По его словам литовские власти не способны представлять интересы людей, в том числе представителей культуры. «Мы не защищены и на наши интересы никто не обращает внимания». «Но когда бываешь в Москве и получается что-то сделать для наших отношений, например, если тамошний человек был настроен против Западной Европы, но после нашего общения полюбил Литву и поднимает за нее бокал, от этого становится очень тепло на душе и от этого ты почувствовал себя сыном своей страны», - отметил Р.Туминас.
«В России также много негативных моментов. Не знаю, тот ли я человек, который борется за правду, но я решился и даже побаиваюсь, что некоторые структуры могут сделать так, что ты утратишь право на получение визы. Но мне это легче сделать, я там все-таки на правах гостей. Я не претендую на перевороты, но нельзя и дальше работать, если людей унижают, держат их за рабов, если снова вернулся «хозяин» и все готовы служить. И нужно вспомнить слова Ленина, который говорил, что если раб не понимает, что он раб, ему надо объяснить, а если он смирился с рабством, то его надо уничтожить. Вот как сказано. Наверное, это они и делали. И это рабство очевидно и сейчас, но такими же рабами становимся и мы. Мы этого еще не понимаем, говорим о свободе, о правах, но это так и именно в этом контексте и звучит история «Дяди Вани», - сказал Р.Туминас.
В апреле в Вильнюсе пройдут гастроли московского театра им. Е.Вахтангова. 19-25 апреля на большой сцене Национального театра драмы москвичи сыграют поставленные Р.Туминасом спектакли – "Дядю Ваню" А.Чехова (19 и 20 апреля) и "Троила и Крессиду" У.Шекспира (22 и 23 апреля). Кроме того, на сцене Вильнюсского Малого театра актер Юрий Красаков сыграет моноспектакль "Записки сумасшедшего" по Н.Гоголю.
А еще была в моей жизни одна недосягаемо прекрасная Принцесса, ни на кого не похожая, загадка - в своем таком невозвышенном, несладком неземном шарме. Театр Вахтангова, «Принцесса Турандот» – версия вторая (Рубена Симонова). Юлия Борисова и Василий Лановой, Людмила Максакова, Юрий Яковлев, Михаил Ульянов… Звезды, звезды… Звезды – да. Но все остальные – на другой чаше весов. А на первой их чаше – Принцесса. И она, такая хрупкая, перевешивала своей игрой всех этих звездных красавцев-мужчин и женщин. Для меня эта вахтанговская Турандот –Юлия Борисова - инопланетная и недосягаемая. Мне повезло, я видела Турандот несколько раз. Всегда с Борисовой и никогда с Вертинской… Так было надо!
И сам спектакль, конечно же, был прекрасен – он призывал расслабиться и не думать. Плыть на спинке по волнам не всегда тонких шуток, но поданных так элегантно, как будто это какое-нибудь супер бланманже из средиземноморских анчоусов с муссом из молодых зерен французского земляного яблока на приеме у английской королевы. Которое на поверку оказывается килькой с пюре. Вот так я себя и чувствовала на этом спектакле -как на приеме у королевы. Очень, очень мне повезло, что я это видела и не раз. Потом хотела сводить дочь, в 90-х, на третью версию, но что-то не сложилось. Как я теперь понимаю, моя Принцесса Юлия берегла меня и моих детей.
В тот же «сатировско-турандотский» период готовился к открытию новый, самый продолжительный (хотя и прерывистый)этап моей театральной жизни. Чуть более 40 лет назад всё с той же подругой Машей (и благодаря ей) я вошла в тот самый зал на Юго-Западной, что занимал часть склада овощного магазина в жилом доме. И первый же спектакль – водевили «Уроки дочкам» и «Беда от нежного сердца»… не зацепил. Уже приобретенный юношеский снобизм, а также привычка и привязанность к интеллектуальной салонной сатировской комедии не отпустили в в свободный полет в атмосфере площадной неизысканной, но (как я осознала значительно позже) великолепной в этой своей низменности комедии. Открытый огонь, горевший в глазах актеров-дилетантов никак не бился с привычным виртуозным профессионализмом сатировских звезд. Было странно и непривычно. И не было в этой труппе ни одного актера, хоть немного похожего на Андрея Миронова. «Уроки» запомнились, но вызвали больше недоумение, чем интерес. Хотя справедливости ради надо сказать, что было смешно. Очень смешно Очень-очень. (что я, не человек что ли!!!!!????)
21 сентября 2018 г. исполняется 110 лет со дня рождения народного артиста РСФСР Владимира Осенева. Осенев - один из легендарных мастеров сцены, блистательный исполнитель водевильных и комедийных ролей. Первый Флоридор Вахтанговского театра. Премьеру той «Мадемуазель Нитуш» (режиссёр - Рубен Симонов) сыграли в декабре 1944. Это был праздник вопреки всему. Н.Ф. Погодин писал о спектакле: «Нет, что вы там ни говорите, а Вахтанговцы - славные ребята, хотя бы потому, что задорно и решительно напоминают нам о театральности».
Эпизод из истории. 50 лет назад, 2 декабря 1968 года состоялась премьера спектакля «На всякого мудреца довольно простоты» по А.Н. Островскому в постановке Александры Ремизовой.
На фото: Юрий Яковлев в роли Глумова, Алла Казанская - Турусина, Николай Плотников - Крутицкий, Людмила Максакова - Мамаева.
Исповедь Евгения Рубеновича Симонова! ...хотите узнать - как жара изматывала Николая Гриценко и все окна он держал нараспашку, о том, что у Юрия Любимова не было музыкального слуха, о том, что на свете есть три типа актеров из которых один - удел гениев и многое невероятно интересное? В архивах ЦДА нашлись уникальные многочасовые записи разговоров старейшины вахтанговской театральной школы Евгения Рубеновича Симонова! Сегодня я начинаю публикации - слушайте первую часть - Евгений Рубенович Симонов рассказывает (беседу ведет Т.Е.Королькова зап. с 5.11 1991г. по 24.1.1992г) - http://staroeradio.ru/read/p4.php?id=2398 #ЦДА #ЦентральныйДомАктеров #СтароеРадио #StaroeRadio www.Staroeradio.ru www.AudioPedia.su
https://vk.com/wall46960679_2950 «С художника спросится» "С художника спросится, когда придет гость, отчего он не наполнил светильники свои елеем". / В. Иванов. "По звездам"./
21 декабря 1919 года в Первую студию на спектакль Вахтангова по пьесе Бергера «Потоп» приезжает Владимир Ильич Ленин. В Москве лютый мороз, театр не отапливается, актеры сидят за кулисами в шубах. Вбегает кто-то и сообщает взволнованно: — В зале — Ленин! Холод забыт: ведь по сюжету события происходят при температуре плюс сорок градусов. Актеры скидывают шубы. Спектакль начинается. В зал подглядывать запрещено, но сегодня исполнители невольно бросают взгляды на боковую ложу, где находятся Ленин и Крупская. Ложа рядом со сценой, в непосредственной близости, и все реакции Ленина воспринимаются отчетливо. В комедийных моментах Владимир Ильич заразительно смеется, облокачиваясь на барьер,— например, в эпизоде драки адвоката О’Нейля и Фрэзера у стойки бара. Спектакль Владимиру Ильичу пришелся по душе. «Ужасно понравилось»,— вспоминала Крупская. Скорее эффектная, чем глубокая, пьеса Г. Бергера стала поводом для спектакля общественно значительного.
Парадокс о людях буржуазного общества, утративших свою буржуазную сущность перед лицом стихийного бедствия, разрешался в спектакле саркастической повестью о неистребимости буржуазного в буржуа, о волчьей морали мира богатых, где каждый за себя, где зоологический эгоизм является незыблемым законом.
Вахтангов великолепно чувствовал авторскую иронию в адрес "христианнейшего" второго акта и ею стремился насытить спектакль.
Он видел; да, пока за окнами бушует буря, казалось бы, приговорившая к гибели кучку несчастных, что жмутся за железными ставнями бара, пока надежды на спасение нет, сохраняется видимость полного равенства, забыты классовые, имущественные преграды, еще вчера разделявшие их.
Но это — лишь видимость, "доказательство от противного", в свете которого еще отчетливее проступают "родимые пятна" общества, сформировавшего психику этих людей. Спала вода, улеглась непогода, в холле зажегся электрический свет, зазвонил телефон, застучал телеграф, и "улица, доллары, биржа" энергично вступили в свои права: беднякам не оказалось места в баре, где "должно быть прилично днем", хлебный король погрузился в свои махинации, адвокат заторопился в суд, а хозяин бара Стреттон беззастенчиво подал посетителям счет за вино, выпитое во время "потопа".
Да и самый потоп оказался фикцией — маленькие неполадки на недавно выстроенной плотине коснулись одной только улицы, нескольких домов; жизнь буржуазного города не нарушена, она течет точно так же, как и текла. И такое горькое чувство вызывали и этот город и эти люди, спаянные взаимной ненавистью, вконец испорченные буржуазной цивилизацией, что невольно думалось; старый мир безнадежно болен, он годится только на слом. Именно к этому выводу тяготел спектакль. Теперь, после Октябрьской революции, «Потоп» звучит иначе, чем до 1917 года. В свете свершившихся событий спектакль прочитывается залом как утверждение, сформулированное однажды самим Вахтанговым: «Не вернутся капиталисты, не будет фабрикантов. Надо же понять, что со всем этим покончено». Новое — это новые условия жизни. Надо же понять, наконец, что все старое кончилось. Навсегда. Умирают цари. Не вернутся помещики, не вернутся капиталы. Не будет фабрикантов. В 1924 году в газете «Известия» появится знаменитая статья Вахтангова «С художника спросится». Но написана она гораздо раньше, в апреле 1919-го, и представляет собой один из первых манифестов советской режиссуры. В ней Вахтангов настаивает на коренной связи подлинного художника с народом. «Если художник хочет творить новое, творить после того, как пришла она, Революция, то он должен творить вместе с народом. Не для него, не ради него, не вне его, а вместе с ним. О каком же «народе» идет речь? Ведь мы все — Народ. О Народе, творящем Революцию».
Революция красной линией разделила мир на "старое" и "новое". Нет такого уголка жизни человеческой, где не прошла бы эта линия, и нет такого человека, который так или иначе не почувствовал бы ее. Люди, желающие остаться в старом и защищающие это старое (вплоть до оружия), люди, приемлющие новое и также защищающие это новое (вплоть до оружия), люди, выжидающие результатов борьбы первых двух, так сказать, "пассивно приспособляющиеся", вот три категории (людей), резко оформленные резкой линией Революции. Материальная, духовная, душевная, интеллектуальная — все стороны жизни человеческой взбудоражены ураганом, подобного которому нет в истории Земли. Вихрь его все дальше и дальше, все шире и шире раскидывает истребительный огонь. Ветхие постройки человечества сжигаются. Растет круг, охваченный пожаром обновления. А все еще есть наивные люди, чаящие прибытия пожарной команды, способной погасить огонь, веками таившийся в недрах народных. Все еще мерещатся им поджигатели, и все еще ждут они, когда же переловят этих бунтарей (поджигателей), и снова вернется былое благополучие (с белой французской булочкой).
Хоть бы взяли на себя труд взглянуть на страницы книг, рассказывающих не историю царей, а жизнь многоликого существа, имя которого — Народ.
Это он своими руками возносит личность на вершины жизни, и это он несет гибель оторвавшимся от него. Это он вскрывает кратер своей необъятной души и выбрасывает лаву, веками копившуюся в грозном молчании. А вот он крикнул. Вот он прорезал толщу молчания. Крикнул в мир. И крик его — лава, крик его — огонь. Это его крик — Революция. Когда приходит Революция,— а она приходит тогда, когда истинно прекрасное во всех областях жизни становится достоянием немногих,— это значит: Народ требует вернуть ему его же. А когда идет она, выжигающая красными следами своих ураганных шагов линию, делящую мир на "до" и "после", как может она не коснуться сердца художника? Как может ухо художника, услышав крик в мир, не понять, чей это крик? Если художник хочет творить "новое", творить после того, как пришла она, Революция, то он должен творить "вместе" с Народом. Ни для него, ни ради него, ни вне его, а вместе с ним. А Народ творит сейчас новые формы жизни. Творит через Революцию, ибо не было у него и нет других средств кричать миру о Несправедливости. "Только на плечах великого социального движения истинное искусство может подняться из своего состояния цивилизованного варварства на достойную его высоту". "Только Революция может из своей глубины вызвать к жизни снова, но более прекрасным, благородным и всеобъемлющим, то, что она вырвала у консервативного духа предшествовавшего культурного периода и что она поглотила". "Только Революция, а не Реставрация, может дать нам вновь величайшие произведения искусства". Только Революция... О каком же "народе" идет речь? Ведь мы все — Народ. О Народе, творящем Революцию.
Именно в Одессе, когда тут гастролировал Московский театр имени Вахтангова, начался роман между Любимовым, тогда еще просто заслуженным артистом РСФСР и "звездой" советского экрана Людмилой Целиковской. Для окружающих это была полная неожиданность, поскольку актеры много лет играли в одном театре и вроде бы не проявляли большого интереса друг к другу. Правда, злые языки поговаривали, что Любимов, заведя роман с Целиковской, пытался утешиться после того, как его жена Ольга ушла к дирижеру Юрию Силантьеву. Так это или не так, дело прошлое, но факт, что по возвращении из Одессы Любимов перебрался в квартиру Целиковской, которую она унаследовала от предыдущего мужа - рано умершего академика архитектуры Алабяна.
Старые театралы утверждают, что именно благодаря известности Целиковской Любимову удалось получить пост главного режиссера в Театре на Таганке, который быстро приобрел всесоюзную, а затем и мировую славу. При этом Целиковская не была сторонним наблюдателем работы своего мужа. Ей принадлежат многие идеи легендарных постановок Таганки, она сочиняла инсценировки для спектаклей театра, скромно называя их "болванками". А главное - всячески оберегала мужа от нападок чиновников.
В свое время ходила такая театральная легенда. Якобы Любимова в очередной раз вызвали "на ковер" в некую высокую инстанцию. Проработка затянулась, и нервничавшая Целиковская позвонила секретарше начальника, а когда та соединила ее со своим шефом, то потребовала, чтобы тот передал трубку Любимову. И потребовала от мужа: "Юрий, не унижайся, иди домой и, кстати, купи по дороге бутылку можайского молока".
Любимов высоко ценил супругу, но не мог устоять перед красивыми женщинами. Как-то он повстречал молодую красивую мадьярку Каталину и влюбился. Целиковская не стала устраивать сцены, просто в один вечер показала мужу: "Вот Бог, вот порог".
Сегодня, когда давно уже остыли страсти, очевидно, что союз этих двух талантливых людей, истоки которого в нашем городе, был поистине счастливым. И, может быть, в первую очередь для театрального искусства.
По каким-то причинам Театр на Таганке никогда не гастролировал в Одессе. Но многие его актеры, в первую очередь Высоцкий, снимались в картинах Одесской киностудии. Не миновала сия участь и лидера театра. В 1970 году он принял участие в сериале "Хуторок в степи" по повести В. Катаева, превосходно сыграв роль старшего Бачея.
В желудочном санатории Дорохове тупые люди: всех несовместимых поселили. Со мной шофер-дальнобойщик, он приехал пить: "Я пить приехал. Я по двенадцать часов в день работаю, я пить приехал". А мне пить нельзя - я с язвой. Он пьет, а я желудочный сок выделяю и не могу. Администратора театра Вахтангова поселили с художником но пейзажам. Администратор читает до трех ночи, а художник встает в шесть утра и зубы чистит, н мольбертом гремит. И все спят по три часа.
Я сделал предложение, и мы поменялись. Теперь художник встает себе в шесть утра, и зубы чистит, и мольбертом гремит, а шоферу все равно - он без сознания еще с того вечера.
Я с язвой и администратором театра Вахтангова. Я спрошу у него, как там Вася Лановой, и тут же засыпаю. Просыпаюсь в три часа ночи - он все рассказывает, рассказывает... Зато когда он просыпается - меня нет. А я его завтрак съедаю. Знаешь, как все отдохнули: и администратор стал раньше засыпать, и художник потихоньку пить начал и перестал рано вставать, я стал ребятам про театр рассказывать. И даже шофер два рисунка сделал мелом.
Когда последнее время гуляю по Арбату, то попадаю будто в другой мир... начинаю забывать о проблемах, думаю о хорошем.. и что-то хорошее всегда случается во время таких прогулок.. не было раньше это место в душе, а теперь волшебно.. 🙌😌 #Москва #весна #вечер #прогулка #душевное #театр #Арбат #театрвахтангова #домактера #турандот #наблюдение #огоньки #Moscow #evening #spring #walking #observing #theatre #silence #Arbat #goodmood @ Государственный Академический Театр имени Евг. Вахтангова
Одним субботним днем мы ходили на замечательную экскурсию. Длится она всего час. За это время проводят по вестибюлям, рассказывают историю театра, немного о исторических спектаклях, показывают малую и большую сцену, водят в гримерки, Сталинскую ложу. Когда были мы, то, к сожалению, гримерки не видели и на большую сцену не выходили. Почему? Потому что в этот день шла репетиция нового спектакля "Евгений Онегин". Премьера 13 февраля, цены на билеты - ломовые. Зато нас при условии полной тишины завели в темный зрительный зал и мы минут 10 смотрели за репетицией. Я видела по телевизору этой действо, но в живую было ооочень необычно. Люди в джинсах и фраках, Маковецкий, периодически просит помощь у суфлера. Режиссер курит и подсказывает, что бы он хотел слышать и какой с интонацией. Рассказывает, как он видит первое появление Ленского. Маковецкий тут же к месту вспоминает, как много лет назад он приехал в деревню в белых джинсах, а местные подумали,что он в кальсонах. В общем, сидишь подслушиваешь и подсматриваешь за процессом. Смешно было, что после того как мы вышли из зала некоторые экскурсанты-девушки спрашивали:"А что репетирую то?". :-)
...Выпускницу ГИТИСа Светлану Джимбинову пригласил в 1965 году в Театр Вахтангова Рубен Симонов. Насколько знаю, у них завязались тёплые, человеческие отношения. Рубен Николаевич даже купил ей квартиру на свою Ленинскую премию. Однако, спустя три года его не стало. В официальном браке они не состояли. Вдовой Симонова она никогда не была. С семьёй Рубена Николаевича после ухода режиссёра не общалась. Последней работой Светланы Борисовны в Театре Вахтангова стал спектакль «Мария Тюдор», вышедший в 1985 году, однако он не случился, и через пару сезонов был снят. Когда художественным руководителем стал Михаил Александрович Ульянов, то Светлана Джимбинова по собственному желанию покинула театр и оборвала всякую связь с вахтанговцами. С тех пор она никогда не переступала порог Дома на Арбате, контактов ни с кем не поддерживала. Это прошло почти 30 лет!!! Единственное, насколько знаю, сохранила приятельские отношения с артистом Владимиром Ковалем, которого уже 10 лет как нет с нами...
Недавно Анатолий Софронов прочитал нам свою новую комедию "Стряпуха замужем", - рассказал нашему корреспонденту главный режиссер театра имени Евг.Вахтангова народный артист СССР Р.Симонов,- Пьеса эта- как бы продолжение идущей у нас "Стряпухи". Новый спектакль заинтересует и тех, кто ее не видел. С юмором и большой динамичностью развиваются характеры героев. Судьба сталкивает их не только в труде, но и в часы досуга. Почти все знакомые нам персонажи становятся членами самодеятельного кружка и работают под руководством молодой актрисы, приехавшей в село из Ростова. Строится большой клуб. Люди приобщаются к искусству. Растет благосостояние колхозников. Но самое главное в пьесе- это жизнеутверждающая сила, которая рождает новых, необычных людей с большими и сложными чувствами. В пьесе есть очень веселые сцены с дедом Сливой. Например, эпизод сна деда Сливы, когда он играет в городки с Эйзенхауэром. Жизнерадостная, оптимистическая комедия А Софронова, рассказывающая о жизни современного села, будет спектаклем, которым мы собираемся встретить 22 съезд партии.
К съезду мы готовили не только эту пьесу- весь нынешний репертуар театра является своеобразным отчетом о о деятельности нашего коллектива. Зрителю известен спектакль "Гибель богов"- о борьбе африканских народов с гнетом колониализма. Идет у нас пьеса "Русский лес" Леонида Леонова. Это инсценировка его романа, сделанная им совместно с Ф.Бондаренко. Постановщик- Ф.Бондаренко. В ролях выступили: Поли Вихровой - Г.Пашкова, Вихрова - В.Шалевич, Грацианского - Н.Плотников, Киттеля - Ю.Яковлев. Следующая работа театра - современная мелодрама А.Арбузова "Потерянный сын". Центральная роль Шварца поручена мне. В спектакле будут заняты А.Абрикосов, Г.Абрикосов, Л.Целиковская, В.Шалевич, Ю.Борисова и другие. Новую пьесу для театра "Белое платье для грешницы" написал драматург С.Алешин. Эта пьеса о советской интеллигенции, об актрисе. Постановка поручена А.Ремизовой. Центральную роль будет играть Юлия Борисова." Театральная жизнь. - 1961. - №9.
П.с. В 1956 году Борисова с успехом сыграла в пьесе Алешина "Одна". Но вот актрису в мелодраме "Белое платье для грешницы" так и не сыграла. Пьеса будет поставлена в Малом театре под другим названием.
Переворот 1987 года в театре им. Евгения Вахтангова не любят обсуждать до сих пор. Театр любит глянец, а сор оставлять в избе. Вещи вполне совместимые. Попытаюсь сегодня открыть завесу тайны над теми событиями.
Почти полвека театром руководила семья Симоновых. Сначала Рубен, затем его сын Евгений. Цифра заслуживает уважения. Значит Симоновым доверяли и зрители и артисты и власть.
Евгений Рубенович Симонов, говоря по правде, не обладал всеми набором качеств своего отца. Для главного режиссера нужны мудрость, коварство и даже жестокость. ( Увы, это реальность от которой не уйти). А Евгений Рубенович расслабился, начал витать в облаках, собирать частушки про "Перестройку" типа такой: "Моя милка подо мною сделала движение/ То ли хочет перестройки, то ли ускорения” или афоризм: "Что будет после перестройки? Ясное дело — перестрелка!"
В этот момент зашевелились конкуренты - Михаил Ульянов и Василий Лановой. Первый стал при Горбачеве членом ЦК КПСС, что одело его в непробиваемую броню маршала Жукова. Однако возглавил прорыв парторг театр, актер Евгений Федоров ( 1926- 2020), брат артиста Александра Збруева и дед звезды сериала "Перевал Дятлова" Петра Федорова. Но это так, к слову.
Накануне исторического партсобрания, где коммунисты театра Вахтангова принимали решение об отставке Евгения Симонова, он позвонил Федорову и спросил нужно ли его присутствие. Парторг ответил, что нет, будет рутинный прием в КПСС новых актеров, а беспартийному Симонову это не нужно. Ну и пошел, успокоенный Симонов работать над репертуаром.
А через пару дней состоялось общее собрание театра, куда приехал Министр культуры РСФСР Мелентьев. Парторг Федоров предъявил следующие обвинения главному режиссеру:
✔️он многое ставит один в театре ✔️ не допускает других режиссеров ✔️ он занимает молодежь, а не среднее и старшее поколение ✔️провал последнего спектакля “Енисейских встреч” и ряда других.
Евгений Рубенович Симонов все это выслушал и поблагодарил труппу театра за 40 лет счастья совместной работы. Раскланялся и пошел в сторону своего кабинета. Повисла гробовая тишина, все замерли, а когда он скрылся из виду, многие стали плакать. Прямо в голос. И тут Федоров сказал: — Ну что же, а теперь продолжим наше собрание! И Максакова закричала: — Иуда!
Закричала она это Федорову, а не Симонову. Она знала и как Симонов доверял своему оруженосцу и бездарному актеру Федорову и положение Максаковой в театре, позволяло ей не выбирать выражения.
Справедливости ради стоит сказать, что министр Культуры объявил о назначение Симонова главным режиссером театра Дружбы Народов. Но это была экзекуция. Сам Симонов назвал мероприятие прошедшее 25 сентября 1987 года - "снятием скальпа с головы без наркоза”.
А руками Федорова на трон театра Вахтангова взгромоздился член ЦК КПСС Михаил Ульянов. Актер он был неплохой, но режиссер никакой. Соратники по перевороту об этом знали, поэтому возложили на нового главреда только административные функции.Хотя напор "ворошиловского стрелка" и пробил дорогу в театр Роману Виктюку - режиссер совершенно не вписавшийся в идеологию театра Вахтангова. Василий Лановой рвал и метал. Но это уже другая история.
Откуда у меня вся информация? Из книги Ольги Симоновой-Партан "Ты права, Филумена". Рекомендую к прочтению и жду ваших комментариев.
Комментарии Елена А. Что значит актер неплохой Ульянов? Актер выдающийся. Любая роль- шедевр. А Василий Лановой - . Великий актер. И зачем сейчас выносить какие- дрязги обиженной женщины. Все актеры этого театра великолепны...
"В тот же период Юрий Любимов (1963 г. - прим.группы), который был тогда актёром Вахтанговского театра и преподавал в Щукинском училище, поставил со своими учениками пьесу Брехта "Добрый человек из Сезуана". Спектакль шёл без декораций - только столы и стулья, в репетиционном зале. Туда хлынула вся артистическая Москва, поражаясь, как можно создать такое волшебство столь малыми средствами. Потом Любимову удалось получить зал бывшего кинотеатра на Таганской площади - и открылся знаменитый Театр на Таганке, который вскоре стал самым популярным театром в Москве."
"Подстрочник. Жизнь Лилианны Лунгиной, рассказанная ею в фильме Олега Дормана"
Групповое фото. В центре в белой рубашке Р.Н. Симонов, слева от него И.М. Кудрявцев, у вагона в светлом пальто стоит Ц.Л.Мансурова, перед ней наклонен в сторону В.В. Балихин, крайний справа в шляпе В.В. Куза. Предположительно гастрольная поездка в Киев. Весна 1922 г. На вокзале. Архив Б.В.Щукина - Т.М. Шухминой. "Вахтангов после Вахтангова", том 2
/.../ Педагоги Вера Константиновна Львова и Леонид Моисеевич Шихматов помещались на стульях в центре. А она (Борисова) каждый раз отодвигалась подальше, пряталась за чью-нибудь спину, чтобы ее не заметили, не вызвали "на ковер". Львову она боялась. Плакала, когда Вера Константиновна кричала так, что было слышно на всех этажах Училища: "Вон с занятий! К станку! На завод! В уборщицы..." Сокурсники уговаривали Борисову: "Да брось ты, она же добрый человек.... Домой позовет, накормит- напоит, а то и денег даст... А если орет,- то это на голой технике..." Позже- на старших курсах и в первые театральные годы Борисова поняла, что Львова и Шихматов дали ей азбуку профессии, глубинные, душевные основы мастерства. Они были очень разные, эти супруги-первовахтанговцы. Выдающийся педагог и несостоявшаяся актриса Вера Константиновна, вся- бурление, бушевание, быстрая, резкая.... А Леонид Моисеевич- медлительный, вальяжный. Шествовал каждое утро по Арбату, нисколько не обеспокоенный тем, что опаздывает. Когда студенты на уроке особенно озорничали, он предупреждал: "Если вы сейчас не перестанете безобразничать, я брошу в вас пепельницу..." Летом в цветущем вахтанговском Доме отдыха- Плесково- любил остановить студента или студентку и побеседовать на вольном воздухе. Спрашивал, что молодой человек или девица знают о "звездАх?" Делал ударение на последнем слоге , так, как произносили любимое свое слово русские символисты в начале двадцатого века. Велел ученику , особенно- ученице, торопившейся на свидание, на танцы под патефон или попеть романсы под гитару,- запрокинуть голову к небесам и поразмышлять о "звездАх": "Юличка, а что вы знаете о Сириусе?" /..../ Лидеров на курсе не было.. Львова этого не допускала. Всех без исключения держала в строгости. Любила повторять: "Ермоловых и Комиссаржевских среди вас нет!.."
Целых два года один из лучших театров страны был прописан в Омске. Причём в самые сложные для России годы. В Великую Отечественную войну Омск стал убежищем для многих предприятий и учреждений культуры, и в 1941 году сюда переехал и знаменитый театр им. Вахтангова.
В июне 1941 года в театре имени Евгения Вахтангова, как и во всех театрах СССР, готовились к завершению сезона. Перед тем, как уйти в очередной отпуск, 21 июня вахтанговцы сыграли премьеру – роскошный спектакль «Маскарад».
Блестящие актёры, стихи Лермонтова, музыка Хачатуряна, которую композитор посвятил исполнительнице роли Нины Алле Казанской… Спектакль прожил короткую трагическую жизнь, но его музыка стала частью музыкальной культуры страны.
А утром 22 июня шёл спектакль «Фельдмаршал Кутузов» – история о мужестве и борьбе против завоевателей. Кутузов в исполнении Михаила Державина предстал перед зрителями не ворчливым и привередливым чудаком, как показывала его массовая культура прежде, а талантливым полководцем, умеющим принимать смелые и неожиданные решения.
Именно в это время по радио со знаменитой речью выступил Молотов, прямо сравнив начавшуюся войну с войной против Наполеона. Актёры, занятые в спектакле, не слышали этого выступления и узнали ошеломляющую новость во время антракта.
В книге «Это было недавно, это было давно…» актриса Галина Коновалова (1916–2014) оставила об этом периоде подробные воспоминания, к которым мы будем часто обращаться в этом материале. Вступление к книге, кстати, написал Михаил Ульянов, начавший свой творческий путь в Таре одновременно с эвакуацией театра.
«И в это очередное утро, стоя на сцене среди огромного количества русских крестьян, тронувшихся со своих насиженных мест из боязни нашествия Наполеона, – мы услышали по радио речь Молотова о вероломном нападении на нас Гитлера».
Поверить в случившееся было трудно. «Мы выглянули в окно – на углу у сберкассы стояла очередь. Значит, информация соответствует действительности», – вспоминал актёр Александр Граве.
Во время одной из первых бомбардировок Москвы, в ночь с 23 на 24 июля, в театр попала бомба. Значительная часть здания была разрушена, сгорели многие декорации, но самое страшное – погибли артисты. В ту ночь во время дежурства не стало одного из «строителей театра», талантливого актёра, сыгравшего на премьере «Маскарада» князя Звездича, Василия Куза.
Жизнь в театре остановилась, но бомбёжки продолжались. По мере приближения вермахта к Москве, жизнь в городе становилась всё сложней и тревожней. Осенью Государственным Комитетом Обороны было принято решение об эвакуации театров вглубь СССР. Театру им. Вахтангова надлежало уехать в Омск.
Однако организовать отъезд было непросто: на вокзалах царила суматоха, а поезда, идущие на запад, могли на несколько суток задержать те, что ехали на восток. Помог театру брат актрисы Нины Русиновой, договорившийся о предоставлении вагонов.
Отъезд был назначен на 14 октября. Труппе об этом сообщили за сутки, причём ни дата, ни время открыто не афишировались. В результате даже не все актёры знали, когда уезжает их театр!
«Когда в Москве было объявлено о неожиданной и немедленной эвакуации театра, то в числе прочих приказов и распоряжений было и такое: в определённый час всем явиться на Северный (Ярославский) вокзал в такой-то зал ожидания, имея при себе паспорт, все документы и... минимум вещей. Каждый имел право иметь при себе носильные вещи, смену постельного белья, мыльные принадлежности и самое необходимое», – рассказывала о поспешных сборах Галина Коновалова. После чего с грустью добавила, что её чрезмерно воспитанный и дисциплинированный супруг Владимир Осенев поступил именно так, а на вокзале с ужасом увидел, как некоторые артисты запихивают в вагон напольные часы, мебель и другие предметы далеко не первой необходимости.
Поезд добирался до Омска целых восемь суток, но на этом испытания только начались – в 1941 г. зима в наши края пришла рано и была невероятно холодной. В Омск приехало 250 человек: вместе с художественным руководителем театра народным артистом РСФСР Рубеном Симоновым прибыла основная часть труппы, их семьи и учащиеся Театрального училища им. Б. Щукина (которое и сегодня является частью театра), которые по документам тоже числились членами актёрских семей. Всех их было необходимо где-то разместить, что было непросто для тылового города, в который с начала войны тянулись эшелоны не только с людьми, но и с заводами, учебными и медицинскими заведениями.
Жизнь в тыловом городе
В годы войны председателем Омского исполкома горсовета был Иван Черезов. Его главной задачей стал перевод регионального хозяйства (а Омская область в то время включала в себя современную Тюменскую и часть Курганской области, Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа) на военный лад.
Эвакуированных с запада и центральной части СССР людей нужно было обеспечить жильём, едой и дровами, предприятия – помещениями, стройматериалами и электроэнергией, а госпитали – помещениями и лекарствами.
В сложнейших условиях Черезову удалось обеспечить увеличение мощностей электростанций, прокладку водопровода, канализации и трамвайных линий и, самое главное, решить вопрос с топливом. На зиму 1941-го Омску требовалось 480 тыс. кв. м дров, 120 тыс. т угля, 40 тыс. т торфа, 20 тыс. т коксовой мелочи – и все они были заготовлены.
Для борьбы с дефицитом продуктов в 1942 г. горсовет постановил создать сельские подсобные хозяйства, а также разрешил засевать свободные площади парков и скверов овощами и картофелем.
«Лето заявило о себе сильной жарой, пылью и неожиданно новыми заботами: нам всем дали за городом небольшие участки земли для огородов. Поначалу все страшно обрадовались: будут свои овощи. Но на поверку всё оказалось не так просто: земля эта находилась очень далеко от города, ехать приходилось на трамвае до последней остановки, а потом на попутных машинах. Вооружившись лопатами и ещё каким-то нехитрым инвентарём, мы в первое же воскресенье попали на свои участки почти к вечеру, очень уставшие от дороги. Немного разрыхлили неподдающуюся землю, вбили дурацкие колышки, обозначающие, что эти три грядки принадлежат нам, стали собираться обратно. Больше я на своём огороде не была. Володя ездил ещё, очень старался, даже посадил что-то, но к осени выяснилось, что ничего ни у кого не выросло, и с сельским хозяйством было покончено».
Городские власти уделяли внимание поддержанию в рабочем состоянии не только объектов инфраструктуры и коммунального хозяйства, но и обеспечивали работу культурно-досуговых учреждений. Летом благоустраивались городские парки и пляжи, зимой устраивались городские ёлки. Во время войны в Омске не прекращали работу клубы, музеи, кинотеатры и театры. Последний сеанс в кино начинался в 23 часа, а в театре – в половину первого ночи: благодаря этому омичи, трудившиеся допоздна, могли отдохнуть после тяжёлого дня. Также появилась традиция приводить на спектакли солдат, уходящих на фронт.
Защита театра и новый режим работы
Готовясь к приезду театра им. Вахтангова, Омский областной отдел по делам искусств организовал специальную комиссию, которая начала готовить артистам жильё, решала вопросы питания и встречи труппы на вокзале.
Готовился к встрече со столичными коллегами и Омский драматический театр. И нельзя сказать, что всё проходило гладко: художественному руководителю театра, актрисе и режиссёру Лине Самборской, занявшей пост в июне 1941 г., пришлось повоевать за свою труппу в начальственных кабинетах. Дело в том, что многие театры, расположенные за Уралом, власти в приказном порядке переводили в другие места. Так, Омскую драму планировали перевести в Тару, Москаленки или Исилькуль. Самборская – единственная из художественных руководителей театров за Уралом, кто смог отстоять свой коллектив и право выступать на собственной сцене.
Чтобы понять значимость этого поступка, забежим немного вперёд: после возвращения театров из эвакуации столичная комиссия по культуре была вынуждена признать, что некоторые театры за это время значительно просели в качестве постановок, растеряв труппу или перейдя к примитивному репертуару. А ведь это были театры, выросшие из мощнейших дореволюционных школ!
Так что Лина Самборская не просто отстояла для своих актёров здание театра – она вместе с супругом Николаем Шевелёвым, главным режиссёром театра, сохранила его самобытность и уровень актёрской игры всего коллектива.
26 ноября был составлен и опубликован «Распорядок работы двух театров», и вахтанговцы и омичи стали работать на одной сцене: четыре дня – московский театр, три – омский. Обычно спектакли шли несколько раз в день: в 10:00, 14:30, 20:00 и 00:00 или 00:30 и длились по 3–4 часа (как правило, давали спектакль и концерт). Билеты в театр были дёшевыми: от 3 до 18 рублей. Намного дороже в те годы стоил хлеб: 500–600 рублей за булку… Сборы от спектаклей перечислялись в Фонд обороны, в помощь семьям фронтовиков или на подарки бойцам Красной Армии, а в 1942 г. вахтанговцы объявили сбор средств на постройку эскадрильи противотанковых самолётов «Советский артист».
Актёры отмечали, что зал на 800 мест практически всегда был полон, и даже если вдруг гас свет, никто из зрителей не уходил: театр был необходим.
Трудности размещения и обустройство быта
22 октября 1941 г. газета «Омская правда» сообщила: «Сегодня в Омск прибывает Московский государственный театр им. Вахтангова. Театр везет с собой все свои основные постановки. Гастроли вахтанговцев начнутся в конце октября». В начале войны слово «эвакуация» старались не употреблять: пресса старалась поддерживать в людях уверенность, что война закончится быстро.
Прямо с вокзала вахтанговцев отвезли в драмтеатр, в столовой которого изголодавшихся в пути артистов накормили роскошным обедом – сардельками. В дальнейшем же рацион стал намного скромнее: чечевичная похлёбка, капустный суп, тушёная капуста и недоваренная перловая каша, прозванная вахтанговцами «шрапнелью». После этого прибывших разместили в спортзале школы, расположенной, судя по всему, на пересечении Красного пути и улицы Банной.
«Школа <…> являла собой нечто среднее между цыганским табором и больничными палатами. <…> По всем стенам стояли кровати и топчаны, потом шёл как бы второй ряд кроватей, образуя небольшой коридор (вероятно, для того, чтобы один встающий с кровати не свалился сразу в постель спящего рядом). Таким образом, все спали почти впритык друг к другу, но располагались семьями. Кто-то отгораживался повешенной простынёй, кто-то своим пальто, но было это всё приблизительно, и, по существу, все были вместе. Под каждую кровать были запиханы чемоданы и ящики с вещами, а посередине этого бедлама стоял длинный, вероятно учительский, стол, на котором в полном беспорядке обитали кастрюли и плошки со скудной едой», – так описывала первое место обитания труппы Галина Коновалова, приехавшая в Омск чуть позже коллег.
Отправлено: 30.11.23 08:33. Заголовок: продолжение В школе..
продолжение
В школе вахтанговцы жили около месяца и всё свободное время искали жильё. Власти города старались помочь им с расселением, но дело шло медленно: осенью 1941 г. слово «уплотнение» было самым ходовым в Омске, и жилищный вопрос был огромной проблемой. Тем не менее старания властей и отзывчивость омичей сделали своё дело: новый, 1942 год, вахтанговцы встречали в более-менее домашней обстановке.
«Омск к моменту нашего приезда был буквально заполонён эвакуированными. Целыми днями пороги всех райсоветов и райжилищных контор обивали приехавшие: тут был и вывезенный из Москвы Первый медицинский институт, и несколько крупнейших промышленных предприятий, в том числе авиазавод со знаменитыми авиаконструкторами, которые впоследствии стали не только частыми гостями нашего театра, но и ближайшими друзьями многих актёров. <…> К моменту нашего переезда многих старших товарищей уже расселили. Симонов с семьёй, Охлопков, Абрикосов получили комнаты в обкомовском доме, который находился почти напротив театра драмы… <…> Нам повезло. Недалеко от театра находилась так называемая Кооперативная улица [Прим. «Трамплина» – ныне ул. Булатова]. Состояла она из нескольких домов, утопавших в огромных сугробах, и оканчивалась крутым спуском к реке – совершенно замёрзшему Иртышу».
Омичи, разместившие у себя вахтанговцев, делились с ними вещами, которые помогли бы облегчить быт. Артисты театра неоднократно вспоминали об этом.
«Когда у меня родилась дочь Наташа, все знали, что у меня нет ничего, и резали свои одеяла и простыни на четыре части, чтобы было во что запеленать моего ребёнка», – Нина Архипова.
«И тут я посмею поспорить с Достоевским, утверждающим, что “красота спасёт мир”. Нет! Мир спасёт взаимовыручка, поддержка, надёжность – всё то, что я познала в первую холодную зиму Омска», – Галина Коновалова.
Вахтанговцы эвакуировались со всеми возможными родственниками, с маленькими и даже новорождёнными детьми, для обеспечения которых в начале войны не было ничего. В том числе игрушек.
«Если одежда в Омске не пополнялась, никто ничего не шил и не покупал, а наоборот, всё то немногое приличное, что было захвачено из Москвы, продавалось или выменивалось на продукты, то об игрушках для детей и думать было нечего: их просто не существовало. Одевали мы ребёнка, выросшего из пелёнок, исключительно в то, что нам дарилось от повзрослевших детей. А вот игрушками никто не делился», – вспоминала об этом Галина Коновалова, приехавшая в Омск с четырёхмесячной дочкой.
Из местного бюджета артистам выплатили подъёмные и зарплату, выдали продуктовые карточки, по которым ежедневно можно было получить 800 г хлеба. Зачастую эту буханку делили на всю семью: родителей, детей, тёток и сестёр, ведь безработным полагались совсем другие нормы продовольственного обеспечения. Поэтому каждый член труппы старался пристроить хоть кого-то из родственников на место, где давали более «жирную» продуктовую карточку. Это было очень непросто: в городе, куда эвакуировались десятки тысяч человек, найти работу было практически нереально.
«Преподаватель математики московского вуза, мать нашей актрисы Лёки Коровиной, сидела в билетной кассе, отец Аллы Казанской стал работать в театре, и мы впервые получили опытного юриста».
Чтобы купить зимнюю одежду или дрова, артисты продавали свои вещи.
«Однажды Цилюша [Прим. «Трамплина» – Цецилия Мансурова] попросила, чтобы я продала её платье. Но по пути у меня его украли, и я, чтобы её не огорчать, отдала свои деньги. В другой раз у кого-то из нашей компании оказался дореволюционный фарфоровый чайник фабрики Кузнецова, и мои приятели пошли вместе со мной, чтобы помочь продать подороже. Например, подходит покупатель: – Девушка, а дорогой у вас чайник-то… Но вдруг за его спиной появлялся кто-либо из наших артистов и начинал рассуждать: – Нет, ну для такого чайника это вполне нормальная цена… А знаете что, пожалуй, я куплю его. Так мы набивали цену, потому что вся надежда была только на этот товар. И в результате какой-то человек его купил», – вспоминала актриса Нина Архипова.
Весна 1942 г. принесла с собой тепло – и новые проблемы: деревянные тротуары были покрыты грязью, из-за которой обувь промокала насквозь. Многие артисты к тому времени перестали топить дома печи, чтобы сэкономить дрова, и сушили обувь на гримировальных столиках, если на это было время.
Минуты отдыха
Приближающийся 1942 г. не нёс с собой большой радости: уже было понятно, что война затянется надолго, и лучше условия жизни и работы не станут. Приглашение встретить Новый год в обкоме партии артисты восприняли с радостью: праздник в первую очередь давал возможность наесться. Праздничный стол, а не программа, занимал в то время мысли многих.
«…мы, принаряженные и возбуждённые, входим в огромный зал, где буквой «П» были накрыты столы, и кто-то из хозяев приглашает занимать места, не стесняться, чувствовать себя как дома и тому подобное, всё, что говорят в таких случаях. Мы, ещё стоя у стеночки, взглянули на столы и обомлели. Это был не просто довоенный стол, а скорее – дореволюционный. Он ломился от всяческих салатов, колбас, сыров и рыбы, рыбы во всех видах – от заливной и копчёной до всякой севрюги и нельмы. Не буду описывать торжество: это была сказка! Голодные вахтанговцы не могли поначалу ни произносить тосты, ни благодарить хозяев: все ели. Это уже потом были танцы и тосты... А сейчас все ели. Но праздник этот омрачался мыслью о том, что в это самое время, когда мы здесь пируем и наслаждаемся, – дома сидят голодные семьи: у кого – дети, у кого – родители...»
Свободное от работы время артисты проводили с семьями или собирались вместе. Летом под гитару пели старинные песни и романсы, сочиняли эпиграммы на своих коллег – всё, как и раньше. Кстати, в Омске у вахтанговцев появилось знаковое место для встреч – скамейка возле театра.
«...весь день проводили в театре, репетировали, потом спускались в столовую <…> и до спектакля, а иногда, в особо тёплые ночи, и после спектакля, сидели на лавочке, которая стояла наискосок от актёрского входа, и слушали бесконечно интересные рассказы-воспоминания старших. Ох, эта знаменитая лавочка! Как-то само собой получалось, что она стала как бы клубом, на ней с самого утра устраивалась какая-нибудь группа актёров, и начинались долгие беседы, споры, воспоминания».
Актёр Михаил Державин-старший был страстным любителем рыбалки, поэтому, когда вахтанговцев расселяли по квартирам, попросил поселить его поближе к Иртышу.
Жизнь вахтанговцев в эвакуации была сочетанием тяжёлого быта и работы. Утром артисты с кастрюлями шли в театр, где под сценой была организована столовая: каждому по талону полагалось одно блюдо. Одно – на большую семью, поэтому каждый старался найти свой подход к раздатчицам, чтобы получить лишнюю поварёшку каши. Артисты обменивались наблюдениями, какая из работниц столовой сговорчивее, кто добрее, кого можно задобрить, подарив платок… Добытую еду относили домой – и спешили обратно в театр, на репетицию или спектакль.
«Володя, ещё не отдышавшись, наскоро пил кипяток (о заварке тогда никто и не мечтал), ел принесённую со вчерашнего дня из столовой перловую кашу и, совершенно не чувствуя себя ни мучеником, ни героем, бежал на репетицию, где, надев фрак, изображал очередного фрачного героя. Так и жили. Так жили все вахтанговцы, обуреваемые двумя совершенно противоположными чувствами: голодом (всегда, все 24 часа в сутки хотелось есть) и жаждой работы».
Жемчужины военных лет
«И даже в Омске, при таком неустроенном быте, вернее, при полном его отсутствии, все как-то смотрели на эту неустроенность сквозь пальцы, потому что был театр. И это было главным. Театром жили. Именно Омск запомнился длинными вечерними собраниями, бурными обсуждениями режиссёрских докладов, шумными заседаниями художественного совета».
Уже 29 ноября 1941 г. на сцене Омского драматического театра вахтанговцы дали первый спектакль – комедию Шекспира «Много шума из ничего».
Комедия вызвала неоднозначную, но сильную реакцию как зрителей, так и критиков. Следом начали играть «Фельдмаршала Кутузова», актуального как никогда, ведь немецкие войска в это время уже стояли под Москвой, а Красная армия готовилась начать контрнаступление. Этот спектакль критики единодушно назвали личным вкладом вахтанговцев в битву под Москвой.
Но в целом, как признавались потом артисты, первое время с патриотическим репертуаром возникли большие трудности: как ставить спектакли об идущей войне, если нет литературного материала? Пока советские драматурги выполняли этот госзаказ, вахтанговцы поставили «Разлом» Бориса Лавренёва и «Парня из нашего города» Константина Симонова.
Не останавливалась в Омске и жизнь Щукинского училища, или школы, как называли его сами вахтанговцы. Занятия продолжались весь период эвакуации, за исключением августа 1942 г. – тогда для обучения вообще не было условий.
Ярким событием и важным фактором для развития коллектива стала работа с актёром и режиссёром Алексеем Диким, присоединившимся к вахтанговцам на время эвакуации. Он был арестован и отправлен в ссылку в 1937 г., и сразу после освобождения приглашён в театр Рубеном Симоновым. За короткий срок работы в театре им. Вахтангова Дикий поставил несколько пьес, часть которых вошла в золотой фонд советского театра.
22 февраля 1942 г. он выпустил спектакль «Олеко Дундич», рассказывающий о жизни реального, но легендарного человека Олеко Дундича – офицера Сербского добровольческого отряда, который во время Гражданской войны вступил в Первую конную армию под командованием Будённого. Зимой 1942-го с её неутешительными вестями людям был нужен именно такой герой – храбрый защитник Родины, человек, не щадящий себя во имя общего дела.
«И вот объявили первую репетицию. Все собрались в верхнем фойе, расположенном в закулисной части Омского облдрамтеатра. На улице лютый мороз. Все в шубах, платках, некоторые счастливчики в валенках. Ждём, с нетерпением ждём появления самого Дикого, которого многие видели только издали, так как жил он в гостинице «Иртыш»… <…> Забыт был только что прекрасно прочитанный Симоновым Дундич, забыта была в одно мгновение вся наша омская неустроенная жизнь, даже холод нашего репетиционного зала куда-то исчез. Расходились мы после первой читки возбуждённые, взволнованные и, конечно, уже влюблённые в Дикого».
Спектакль покорил Омск – и многое изменил в сознании актёров: «После того как выпустили “Олеко Дундича”, театр утвердил себя в Омске. Этому способствовали не только успех спектакля, не только относительное устройство и налаживание быта. Самое главное – мы поняли, что жить нам здесь, в Сибири, придётся долгое время. Ведь все уезжающие в эвакуацию твёрдо веровали, что война кончится очень скоро и мы вернёмся домой. Но к середине зимы 41–42 годов мы поняли, что пропагандистский бред, которым нас пичкали в начале войны, не имеет ничего общего с реальной жизнью, что немцев от Москвы отогнали ценой огромных потерь, что идут ожесточённые бои и мы пока несём большие потери», – прямо заявила Галина Коновалова.
К годовщине начала войны Дикий поставил спектакль по пьесе Константина Симонова «Русские люди». Он стал для Театра им. Вахтангова первой работой о Великой Отечественной войне. Критики высоко оценили постановку.
«Были и другие творческие дискуссии: время военное, и московское начальство, так сказать, “недремлющее око”, время от времени наведывалось на периферию с проверкой. Так к нам однажды приехал А.В. Солодовников. Занимал он тогда какой-то важный пост в Комитете по делам искусств. Был командирован инспектировать работу всех московских театров. У нас просмотрел все спектакли, к тому времени Дикий уже поставил “Русские люди” К. Симонова, которые, так же как “Фронт” Корнейчука, шли во всех театрах страны».
Следующей работой, внёсшей вклад в дело победы, стал спектакль «Фронт» по пьесе Александра Корнейчука. Её режиссёром стал Рубен Симонов, а Дикий сыграл одну из главных ролей – генерала Горлова. Пьеса, по легенде написанная лично по заказу Сталина, была напечатана в августе 1942 г. в газете «Правда» – и уже 6 ноября вахтанговцы показали её на омской сцене. Спектакль представлял собой политическую и военную дискуссию о причинах поражения советской армии в начале войны и должен был показать зрителям, что смена военного руководства приведёт армию к победе. Ставить спектакль доверили двадцати двум ведущим театрам страны, и симоновскую версию вскоре признали лучшей.
«А театр набирал силу. Выпустили “Фронт” Корнейчука с блистательным исполнением Диким роли генерала Горлова. <…> …Дикий переиграл всех Горловых, включая великого Москвина. Вообще, омский период вахтанговского театра был периодом подлинного расцвета, и определялся он прежде всего содружеством трёх замечательных режиссёров: Алексея Дикого, Рубена Симонова и Николая Охлопкова. Сохранись это содружество и в послевоенное время, результат его мог бы стать ошеломляющим для всего советского искусства».
Также в 1942 г. прошла премьера «Сирано де Бержерака», поставленного Николаем Охлопковым.
Вахтанговцы отмечали, что, как и Дикий, Охлопков искал в исторической пьесе прямой переклички с идущей войной. В газетной статье, предваряющей премьеру, он писал: «Сирано жив!.. Он как бы кричит через века: “Деритесь!”». Критик Борис Зингерман (видевший спектакль уже в Москве) отметил, что режиссёру действительно удалось связать действие с реальностью, но в необычном ключе: этот Сирано «напоминал солдатам в конце войны о том, как сурова и бедна их жизнь – жизнь победителей, как обмануты они наглым командованием, дорвавшимся до трофейного богатства». Главные роли сыграли Рубен Симонов (Сирано) и Цецилия Мансурова (Роксана).
«В одно прекрасное, очень морозное утро в верхнее фойе была приглашена вся труппа, и нарядный, расфранчённый Николай Павлович Охлопков прочёл свой удивительно интересный доклад о том, как он собирается ставить “Сирано де Бержерака”. Слухи о том, что в театре пойдёт “Сирано”, ходили давно, но никто твёрдо не знал, когда начнётся репетиция, кто будет играть и, главное, как Охлопков собирается осуществить свою постановку. Николай Павлович появлялся в театре до этого мало, на репетициях “Дундича” мы его почти не встречали», – вспоминала волнительный момент Галина Коновалова, сыгравшая в спектакле Кассандию.
Это была последняя постановка Охлопкова в театре им. Вахтангова – сразу после премьеры он отозвался на предложение возглавить московский Театр Революции. Покинул театр и Алексей Дикий, перебравшийся в Казанский театр.
Но в театре шли не только военные постановки – вахтанговская молодёжь репетировала комедии: весной 1943 г. вышли «Слуга двух господ» и музыкальный спектакль «Синий платочек».
Конечно, творческий процесс не обходился без конфликтов, однако относились к ним актёры как к естественным и необходимым элементам работы.
«Работали очень дружно, дополняя и всячески помогая друг другу. При этом никакого “благолепия” не существовало. На репетициях спорили, ссорились, до хрипоты кричали, но результатом этих разногласий являлась или прекрасно сделанная сцена, или неожиданно найденная краска, или правильное раскрытие образа – словом, то, что впоследствии становилось украшением спектакля. Вообще споры и дискуссии, всевозможные творческие конференции всегда существовали в театре. <…> Так вот, эту традицию, несмотря на все трудности омской жизни, старались в эвакуации поддерживать».
Во второй части статьи мы расскажем, как вахтанговцы помогали фронту и возвращались в Москву, и, конечно же, как они подружились с актёрами Омского драматического театра.
Гостелерадиофонд опубликовал запись телепередачи о Театре Вахтангова. Признаемся, многие из нас впервые её видят. По некоторым указаниям в тексте мы определили, какой это год. Скажем, что больше 30 лет назад.
Столько родных лиц... и при этом ощущается, как меняется время, меняется стиль ведения репортажей. И даже внешний вид здания, фойе, зала: другое освещение, нет архитектурной подсветки - и будто бы на видео показан другой театр. А ведь зал исторической сцены сегодня в точности сохраняет тот облик, который придал ему архитектор Павел Абросимов, восстановивший здание Театра Вахтангова после попадания в 1941 году фашистской бомбы.
А вы, дорогие друзья, сможете указать точно, когда Михаил Александрович Ульянов дал это интервью? Если да, то по каким моментам вы это угадали?
...Анастасия Герцун Наверное, 1988 год? Михаил Александрович говорит, что он рад, приходу Петра Фоменко, анонсирует премьеру спектакля «Дело». Его премьера была как раз в 1988 году. Репортаж замечательный!!!!
Сегодня перемена спектакля. Вместо"Трупа" идёт "Варшавская". Крещенские морозы стоят по-прежнему. Может быть, пойду на Райкина. В театре я не был очень давно. Просто интересно посмотреть, как идут спектакли. Правда, что-то начало чувствоваться в сердце. Смотрел "Егеря" в постановке Захавы на телевидении. Она хорошо, Галевский неискренен и довольно противен. Получилась её трагедия, а не драма двух. Райкин прелестен. Программа хороша. Мне понравился директор, врач и человек, поехавший в Париж. Как у него хватает сил на такую роль, с такой большой отдачей?"
Записи из дневника Л. М. Шихматова, "Вахтанговцы: Л.М. Шихматов и В.К. Львова. Том II: учителя вахтанговцев ", М., Театралис, 2023
Вчера перед спектаклем «Война и мир» зритель Никита Техов подарил нашему директору Кириллу Кроку напечатанный в 1960 году на машинке текст пьесы Анатолия Софронова «Стряпуха». Когда-то этот экземпляр пьесы принадлежал народному артисту СССР Юрию Васильевичу Яковлеву.
«Стряпуха» была написана специально для нашего театра. В далёком 1959 году главный режиссёр Рубен Николаевич Симонов поставил её. Пьеса, надо заметить, была довольно простенькой. Но вахтанговцы смогли сделать из неё шедевр. Спектакль стал демонстрацией актёрского мастерства, фантазии и вкуса, «Стряпуха» пользовалась невероятной популярностью у зрителей.
Видя такой успех, драматург даже написал продолжение – «Стряпуха замужем». Вторая постановка также имела оглушительный успех! По воспоминаниям очевидцев – зрители почти что висели на люстрах. Сцена, в которой танцевали Юрий Яковлев и Людмила Максакова, произвела столь яркое впечатление, что артистов даже стали приглашать с этим номером выступать на праздниках в Кремле.
Благодарим Никиту за возможность вспомнить славные страницы нашей истории и за подарок, который теперь будет храниться в Музее театра!
Marus Sia ответила Сообществу Театр имени Евгения Вахтангова
... Да, читала, что отец всячески противился увлечению сына театром, видел его продолжателем своего «бизнеса». Насчет характера, думаю, есть в этом доля истины😁 Баграт Сергеевич так же изменил отчество, взял русифицированную версию. И так же имел конфликт с отцом - Саркисом. Полагаю, из-за русской жены (мамы Евгения). Возможно, таким образом, Евгений хотел показать отцу некорректность его поступка по отношению к деду. Кто теперь узнает… кровь горячая))
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 109
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума