14 октября в Театре Вахтангова начала работу лаборатория современной французской драматургии. Режиссер Эрик Лакаскад на основе литературного материала - пьесы «Мы, герои» Жан-Люка Лагарса в течение двух недель будет проводить занятия с артистами Вахтанговского театра. Эрик Лакаскад родился в 1959 году в Лилле в семье, далекой от театра, но театром начал интересоваться с детства. В 1983 году вместе с Гаем Алушери организовал BallatumTheatre. В 1997 возглавил Центр драматургии в Нормандии. За десять лет Центр стал известен во всей Европе, неоднократный участник Авиньонского фестиваля. Эрик Лакаскад поставил спектакли: «Иванов», «Чайка», «Три сестры», «Платонов» А.П. Чехова, «Варвары» и «Дачники» М. Горького. В 2010 году в Театре Оскараса Коршуноваса в Литве поставил чеховского «Дядю Ваню». С 2012 года возглавляет Школу при Национальном драматическом театре в Бретани.
Эрик Лакаскад предложил Вахтанговцам провести театральное исследование текста пьесы «Мы, герои» Жан-Люка Лагарса. Режиссер впервые начинает работать с российскими актерами и с выбранным им материалом. Выбор этого материала – не случаен. В пьесе речь идет о театре, актерах, семье, о сообществе людей и желании каждого сохранить свою внутреннюю свободу. Язык пьесы «Мы, герои», написанной современным французским автором, «очень чеховский». Интересен тот факт, что Жан-Люк Лагарс предложил своим коллегам по театру написать эту пьесу, когда они вместе репетировали «Мнимого больного» Мольера. Жан-Люк Лагарс рано ушел из жизни, а его пьеса стала известна далеко за пределами Франции. Для Вахтанговцев эта замечательная возможность опыта знакомства с новым театральным методом.
В результате работы, которая продлится две недели, художественному руководителю театра будет показано несколько отрывков, и Римас Туминас примет решение о дальнейшей судьбе этого творческого проекта. В творческой лаборатории участвуют тридцать Вахтанговцев разных поколений. Римас Туминас, представляя Эрика Лакаскада творческому составу, отметил: «Для нас не столько важен окончательный результат этого проекта, сколько возможность прикоснуться к материалу современной французской драматургии, возможность изучения нового метода, нового театрального языка, возможность «пройти дорогой познания».
Известный российский режиссер Римас Туминас, который посетил Тбилиси в рамках Грузинского международного фестиваля искусства GIFT им. М.Туманишвили, назвал Грузию близкой для себя страной – как в творчестве, так и в жизни. Что именно имел в виду знаменитый режиссер, смотрите в эксклюзивном видео Sputnik.
Xудожественный руководитель государственного академического театра им. Е. Вахтангова Туминас привез в Грузию на фестиваль GIFT одну из самых лучших своих постановок – это "Ветер шумит в тополях". "Двойное чувство, знаете.. С одной стороны мы уже с Вахтанговским театром и фестивалем как-то связаны, стали близкими, понятными друг другу. А со второй стороны я литовец. Так что Грузия мне очень близка как по своему творческому взрыву, так и тем, что грузины и литовцы — маленькие народы. Проблемы, наверное, и жизнь такая же, и мечты такие же… Я вас поздравляю с победой на парламентских выборах. Мы наблюдали, интересовались. Так что мы рады этой встрече с вами", — заявил Римас Туминас. Выступления Театра Вахтангова пройдут на сцене Государственного драматического театра имени Котэ Марджанишвили 18 и 19 октября, в 20:00. Спектакль с участием актеров Владимира Вдовиченкова, Владимира Симонова и Максима Суханова поставлен Римасом Туминасом по пьесе современного французского драматурга Жеральда Сиблейраса.
Корреспондент Sputnik Екатерина Микаридзе пообщалась с Художественным руководителем Московского Государственного академического театра им. Е. Вахтангова Римасом Туминасом, представившем в Тбилиси спектакль "Ветер шумит в тополях".
Театр имени Котэ Марджанишвили, зал, откуда попадаешь в гримерочные. До начала спектакля, который привезли в этот раз вахтанговцы на театральный фестиваль, осталось каких-нибудь минут десять. В этот раз вахтанговцы приехали с трагикомедией "Ветер шумит в тополях", поставленной по пьесе современного французского драматурга Жеральда Сиблейраса. В нем заняты всего трое актеров – Владимир Симонов, Максим Суханов и Владимир Вдовиченков.
Накануне я видела эту талантливую тройку на сцене. Зритель смеялся, плакал, опять смеялся… И так два с половиной часа. Сейчас наблюдаю на этими ребятами в рабочем процессе. В зале ненадолго появляется Максим Суханов, переговорив с одним из организаторов, уходит в гримерку. Мельком вижу прихрамывающего, уже явно в образе Владимира Симонова. Дольше всех здесь задерживается загримированный, с взъерошенной шевелюрой Владимир Вдовиченков.
Идет обычный рабочий процесс. И тут в дверях появляется бригада скорой помощи. Становится ясно: что-то идет не так. Выясняется, что актеру Владимиру Симонову нехорошо. В эти самые минуты проносится мысль, плаколо мое интервью с художественным руководителем Вахтанговского театра Римасом Туминасом. Да, что там интервью, когда под угрозой срыва может оказаться сам спектакль! Между тем, организаторы, посовещавшись, решают выйти на сцену и объявить зрителям, что по техническим причинам, начало спектакля задерживается. Направляются в зал, подходят к сцене, и в этот самый момент на ней появляется великолепная тройка. В общем, ветер зашумел в тополях вовремя, без опозданий, несмотря на актерское недомогание.
Римас Владиморович Туминас появляется в этом зале спустя несколько минут после начала спектакля. — Я нашел местечко, в котором мы с вами уединимся, — говорит мне один из лучших театральных режиссеров мира. Мы идем долго, переходим в другое крыло театра, и наконец оказываемся в маленьком холле, где относительно тихо и никого нет. – Мне показалось это место подходящим, - говорит с улыбкой Римас Владимирович.
Дорога, по которой мы идем к празднику, и есть самое главное
— Герои этой пьесы стремятся вырваться из дома престарелых. Вырваться к месту, где растут тополя. Вырваться, значит, преодолеть старость, одиночество, болезни. Но у них не получается. С другой стороны, если бы они все же осуществили свою мечту, разве это не убило бы их? Ведь достижение мечты иной раз означает потерю ориентира, единственного двигателя. Где же спасение? — Есть такая болгарская притча. Зима, заснеженные горы, как в Грузии, деревня… Молодой человек приходит к старику — соседу, который плетет веревку и спрашивает: "Зачем ты плетешь эту веревку?" На это старик отвечает: "Летом, когда бывает засуха и вода из рек убывает, на дне одной из них живет существо, которое эту воду поглощает. Вот я и плету веревку, чтобы это существо поймать". "Ну, и что же, поймаешь, а потом?" "Ну, как поймаю и поведу к властям, губернатору. Приведу и скажу, вот я поймал виновника всех наших бед, вредителя, и они меня вознаградят. Попрошу для одного сына квартиру, для другого машину". "Ну, хорошо, а если не поймаешь, что тогда?" – говорит молодой человек. "Тогда останется веревка", – отвечает старик. Это такая вечная тема – желания людей, мечты. На мечту имеют право только люди в пожилом возрасте, а молодые планируют. Достичь мечты, победить смерть, отдалить ее… Почувствовать, что ты владеешь собой, жизнью владеешь. И почувствовать, что ты все можешь. Или другую землю найти, обетованную. Скажем, человеку нужен праздник, но праздник где-то далеко. Он может быть реальным. И мы идем по дороге к празднику.
— Важна дорога к нему или сам праздник? — Важна, конечно, цель попасть туда. Но, вот я думаю, может, мы выдумали праздник, и его просто нет…
— А выдумали потому, что не смогли бы без него жить? — Может, пока мы попадем на этот праздник, он к тому времени уже закончится? Или он переехал еще дальше от нас…? А, может быть, мы попадаем не на тот праздник, ничего интересного в итоге не обнаружим. То есть у нас остается только дорога к празднику, как веревка у старика… Вот эта дорога и есть самое главное. Нам дано от Бога идти по дороге к празднику. Может, там смерть нас ожидает, но смерть через победу, преодоление, достижение каких-то вершин. Пусть будет смерть, но она будет красивой. Вечная мечта человечества – попасть на этот праздник. Мы просто этого не замечаем, что мы и есть на этой дороге к празднику жизни. К этому празднику стремятся все. Мои родители и их родители думали, ну вот нам не удалось прожить, как хотелось, но наши дети будут жить лучше нас. И я думаю, мне не удалось, вот дети мои, наверное, будут жить лучше, и так из поколения в поколение передаем сладкое слово свобода, сладкое слово – счастье.
— Ваши спектакли в Тбилиси – это абсолютные аншлаги, шквал эмоций, переживаний. И это можно расценивать как безусловную тягу к русской культуре. Мне кажется, Грузия в культурном плане сейчас стоит на идеалогическом распутье. Она пытается понять, что же ей ближе – западная культура, с ее неистребимым оптимизмом, хэппи-эндом, или русская, с ее самокопанием, тоской, депрессивностью… — На западе способны создавать предпраздничное настроение в самой жизни, пока мы живы. А мы не способны, у нас другой пласт. Мы терпим. У нас смирения больше… Это связано и с религией. Как Чехов говорит, и нас будут вспоминать, как нам было трудно, нелегко и больно. Но там, на небесах, мы увидим небо в алмазах. Вот это нежелание создавать здесь и сейчас, а все отрицать. Быть пессимистом и считать, что воздастся там – это религия жизни. — Религия преодоления. — Мы принимаем мучения как неизбежность, но никогда не думаем, как отказаться от них и превратить каждый день нашей жизни в маленький праздник. Мы этого не можем. И вот пока эти трое героев собираются в путешествие, хотят покинуть эту территорию, они не замечают, что участвуют в подготовке к празднику жизни. Они уже сочинили праздник этого похода. Мысль творит. Их позыв творит их самих, и они уже стали другими. И хотя они и не ушли, не покинули этот приют, но будут уже другими. Не будут смиряться, а будут принимать завтрашний день как дар божий. Вот такое название пьесы было бы хорошим – "И завтра день, и завтра праздник".
"Раньше я планировал, а сейчас меня планируют"
— Почему к нам приехала именно эта пьеса? — Во-первых, другие спектакли очень дорогие, большого формата. Театральные фестивали во всем мире выживают с трудом. Сейчас мир занимается другими фестивалями — фестивалями войны, политиков, они заняли наше место. Они планируют, но не мечтают. Во-вторых, мы были с этим спектаклем в Литве, и там публика откликнулась. Наверное, это свойство маленьких народов – когда у нас отбирают мечту, мы ее возвращаем. Я подумал, что это найдет отклик и в Грузии. И в третьих, я очень горжусь этими актерами. Этот спектакль — наша визитка, гордость актерского мастерства. Актеры не перевоплощаются, они отражают, они умеют играть с дистанцией, посмотреть на себя со стороны. Быть персонажем, а потом отойти. Я радуюсь тому, что они стали гордыми от того, что они вахтанговцы. Как говорит Вдовиченков, когда его раньше спрашивали, а в каком театре вы работаете, он так уклончиво отвечал – да, так, в разных…. Особенно молодые, когда приходят на кастинги и говорят, что они из Вахтанговского, им сразу поднимают ставку, предлагают гонорар больше, чем их коллегам. Мне радостно от этого, потому что актеры приходят и мне рассказывают это как радость, как событие. — То, как сегодня актеры относятся к Вахтанговскому театру, ведь в этом ваша заслуга. Вы человек скромный и не будете говорить – о, да, это моя заслуга. Насколько легко было вам взять на себя руководство такой махиной, ведь Вахтанговкий театр — это не Малый театр в Вильнюсе. — Тяжело было по времени, по объему работы. Но я был одержим, хотел понять, как миссионер, этот язык, метод существования, только ли в литовском театре действует он, или он универсален. И тем более русский менталитет, способен ли он это слышать, понять. Да, им было это сложно, но я был одержим этой идеей и овладел их душами.
— И они с радостью отдались? — Они готовы были отдаться. Они обманывали себя, что они лучшие, хорошие, счастливые. Но понимали, что они в яме. Как говорил Юрий Любимов, вот вы балбесы, мы вот с Римасом все обсуждаем, и если будете плохо играть, Римас уйдет и опять в г…е будете. Это его цитата (смеется — прим. автора). Они внутри были к этому готовы. Вопрос стоял в том, кому отдаться. Вообще, в Москве так понимают — если ты попал в Москву, значит, надо бороться за кресло, за место в столице, прописку. Надо роль корифею отдать, скажем, Василию Лановому, как мне советовали все. И Товстоногов так делал. То была школа советского, театрального руководителя. Советовали друзья, коллеги, руководители московских театров. А я думал, ладно, до них дойду потом, а сейчас я посмотрю, что там глубоко, внизу делается, и тогда я пойму этот театр. К тому же я держал дистанцию. Если не получится, думал, то уеду, у меня есть мир. Театры есть везде. Они немного ошибаются, думая, что они — Мекка театрального мира. Не умеют смотреть на себя с иронией. Да, мы есть, но есть и еще лучше тебя. Вот этот метод, где нужно человека находить, приблизить и понять, вот это их увлекло. А теперь уже стало тяжелее.
— Почему? — Что-то сделано, и театр остановился на успехе. Нужны идеи, мотивации. Нужен опять прорыв. Нужно всегда подпитывать, внутри перевороты делать с собой, хорошей литературой. Но уже возраст, усталость сказываются. Нужно немного отдохнуть. А я все дальше, все шире, то Большой театр, то Немировича-Данченко, то гастроли, то постановки…
— Нет времени остановиться? — Взять паузу. Много пропущено, то, что хочу читать. Я читаю только по ночам, а потом не могу уснуть. Бессонница. Изнашиваешься, негде набраться сил, остановиться, переосмыслить. Хочется взять тайм-аут. А я загнан, потому что меня планируют. Раньше я планировал, а сейчас меня планируют.
— Актеры разве они согласятся с вашим тайм-аутом? — Ну, и они его возьмут (смеется — прим. автора). Сегодня они все хотят играть, все! Раньше я чувствовал в них какую-то внутреннюю злобу на себя, неудавшуюся актерскую жизнь. А вот сейчас они хотят петь, творить, не роли требовать, а быть, пришло довольство.
— У вас любимчики есть в театре? — Я всех талантливых актеров люблю. — А не талантливых у вас, значит, нет. Я провоцирую вас. — И правильно делаете. Но я уверен, вот те актеры, которые недооценивают себя, только займись ими, работай с ними и они станут такими!
Тайм-аут для мотивации
— Про вас говорят, вы никого не увольняете. — Никого не увольнял и не собираюсь. Конечно, есть много актеров уже пенсионного возраста, и они мало заняты в спектаклях, но поскольку нет социальной защиты, то уволить его — значит обречь на бедствование. То, что государство не дает человеку, я через опять-таки государственный бюджет театра ему доплачиваю. И понимаю, что хотя бы так им поддерживаю жизнь и какие-то творческие амбиции. В этом смысле они чувствуют, что не списаны и еще нужны. Но обнять их всех я не смогу. Талантливых же очень много, особенно молодых. И это меня страшит.
— Почему же страшит? — Потому, что с каждым хочется серьезно, хорошо поработать, а это невозможно. Думаешь, вот с этим было бы хорошо и интересно, но вот с материалом не попадаешь. Не успеешь, не обнимешь, не втянешь в этот круг… И все чаще меня посещают мысли – надо вернуться домой.
— Корни тянут… — Да, да… Приходит определенный возраст, и кто-то тебя зовет, тянет. Так устроен человек, и тем более жизнь театра. Нужно вовремя уходить. Я не собираюсь умирать в Москве, черт побери!(смеется) На Новодевичьем кладбище мест нет. Занято там все, и очередь притом. И я не претендую. Умрешь в Москве, так тебя еще перевозить должны, а это дорого.
— Москва вам стала родной? — Ну, это, наверное, еще со студенческих лет. Я же там жил, учился, влюблялся. Да, она становится тебе близкой, потому что становится частью твоей жизни.
— В одном из своих интервью вы признаетесь, что в вашей жизни был период застоя, когда у вас пропало желание что-либо делать. Это было до прихода в Вахтанговский театр? — Да, это был тот самый период. Четырнадцать лет ремонтировался и строился наш театр в Вильнюсе. Я мечтал о том времени, когда же здание отремонтируют. А вот как построили - не хочу в нем ставить, не то что-то. Я не сравниваю себя с Фоменко, но он не мог так зайти в свой театр и Васильев так же. Что это такое, сложно определить. Мечтал о доме, построил его, а живешь в шалаше…
— Так ведь мечта же уже достигнута. — Нужна новая мотивация, чтобы идти вперед. А где она…? Нужен тайм-аут, чтобы найти мотивацию…
4 октября в республиканском драматическом театре прошла пресс-конференция, посвященная «Большим гастролям» академического театра имени Евгения Вахтангова в Хакасии.
Наша республика участвует во всероссийском проекте федерального центра поддержки гастрольной деятельности второй раз. В 2014-м жителей Хакасии порадовали сразу тремя спектаклями артисты «Маяковки». На этот раз покорять сердца хакасских театралов прибыли вахтанговцы. Они покажут в Абакане сразу две постановки - чеховского «Дядю Ваню» (весьма титулованный спектакль, лауреат премий «Золотая маска», «Хрустальная Турандот», «Гвоздь сезона») и «Посвящение Еве» по пьесе Э. Шмитта.
- Мне бы хотелось выразить огромную благодарность руководителям проекта «Большие гастроли» и Министерству культуры России за то, что мы имеем возможность увидеть лучшие современные постановки, заслужившие признательность в России и в мире, за встречи с прекрасными актёрами и прославленными режиссёрами, - сказала министр культуры Хакасии Светлана Окольникова. - Мы вместе с ведущими театрами страны воспитываем культурного и образованного зрителя, приучаем наших граждан к настоящему искусству.
В «Больших гастролях» участвуют 26 театров. Они посетят более 90 городов в 45 регионах России. Тысячи зрителей маленьких и отдалённых населённых пунктов побывают на образцовых постановках. Такой театральный праздник для провинции устраивает федеральный центр поддержки гастрольной деятельности.
- В Хакасии мы чувствуем себя как дома, - заявил художественный руководитель академического театра имени Евгения Вахтангова Римас Туминас. - И зритель нас тепло воспринял. Получить отклик на своё творчество от тех, кто сидит в зале, для нас самое главное. Всё в жизни происходит случайно. И «Дядя Ваня» - это, практически, тоже череда случайностей. Чехова ставят многие и во многих театрах, однако не все учитывают замечания самого автора относительно постановки этой пьесы. По словам Римаса, многим «Дядя Ваня» покажется осовремененным, но ведь с того момента, как Чехов написал это произведение прошло более века.
Кстати, вчера актёры, задействованные в постановке, сыграли спектакль в 186 раз.
- Я не люблю, когда зал аплодирует после каждой сцены, - сказал актёр Сергей Маковецкий. - Меня это раздражает. Хотя, вчера я в какой-то момент привык к овациям. Видимо, на хакасской земле принято так восторженно приветствовать актёров. Маковецкий признался, что Хакасия в каком-то смысле обманула его ожидания. - Меня удивила бескрайняя степь, - сказал он. - Удивила всеобъемлющая пустота. Я так и не увидел сайгаков и сусликов. А ещё я надеялся разглядеть СШ ГЭС со смотровой площадки, думал прочувствовать грань между чем-то масштабным, крепким и чем-то хрупким, на самом деле гидроэлектростанция оказалась простой цементной стеной. Тем не менее, артист заявил, что благодарен своей профессии и постоянным гастролям, которые открывают для него такие необычные уголки страны, как Хакасия.
Зато влюбилась в нашу республику актриса Людмила Максакова. Она даже предложила коллегами продвигать идею глобального переселения. - В Москве так тесно и все толкаются, это очень напрягает, от этого некомфортно и неуютно, - считает Людмила Максакова. - А у вас такие просторы. Всё для души: и дивная природа, и свежий воздух. А ещё очень гостеприимные люди. Для нас даже открыли новый музейный комплекс и познакомили с древними каменными изваяниями.
А актёр Владимир Симонов говорил не о Хакасии, где он тоже оказался впервые, а о своём персонаже. - Я считаю, что отставной профессор Серебряков - герой неоднозначный, играть его не так-то просто, - таково мнение артиста. - Чем больше мы показываем «Дядю Ваню», тем сложнее провести грань между теми, кто прав и кто виноват. А вообще в жизни я встречал много таких Серебряковых, и все они одинакового цвета.
Один из самых молодых в театре - Владимир Вдовиченков. Он играет всего две роли - в «Дяде Ване» и в спектакле «Ветер шумит в тополях». Однако этого ему вполне достаточно. - Раньше я не понимал природу театра, тонкости игры на сцене, боялся выйти из-за кулис, даже скорую однажды вызывали, - поделился историей из своей театральной биографии Вдовиченков. - Когда в театр пришёл Римас Тумнас, всё изменилось. Он открыл для меня захватывающий и прекрасный мир сцены, общения со зрителем. Мы сошлись с Римасом душой, и я не хочу играть под другим руководством. После пресс-конференции Владимир признался журналистам газеты «Хакасия», что ещё до сих пор узнаёт своего персонажа, хотя выходит на сцену в образе врача Астрова уже шесть лет. - Я могу часами говорить о своём герое, - считает Вдовиченков. - Спектакль за спектаклем он предстаёт передо мной всё с новой и с новой стороны.
5 и 6 октября на сцену выйдут Василий Лановой и Владимир Князев. Они вместе играют в спектакле «Посвящение Еве».
Текст: Анастасия Пачина Источник: газета «Хакасия»
Закончили работу над документальным фильмом "Ковчег Римаса" о великом театральном режиссере театра им. Е.Вахтангова. Это было невероятно вдохновенный период в моей творческой жизни. Спасибо коллегам, команде, телеканалу ПРОДВИЖЕНИЕ, мы все молодцы. В театре фильм проходит свои первые встречи со зрителем и каким зрителем - это Римас Владимирович Туминас, Кирилл Игоревич Крок и их команда. Мы счастливы, что они фильм приняли и видят его большое будущее. Приступили к работе над фильмом "Иной".
В Англии Королева празднует свой день рождения в том месяце, когда ей больше нравится. Вот так и народная артистка Людмила Чурсина перенесла празднование на осень. Почему бы и нет, ведь Чурсина, безусловно, одна из королев кинематографа. А поздравили актрису Вахтанговцы: Римас Туминас и Евгений Князев.
Крупным планом Римас Туминас в фильме "Эдип в Эпидавре". Период цветокоррекции. Автор сценария и режиссер Марина Меркулова. #truestream #монтаж #цветокоррекция #видеосъемка #царьэдип #эпидавр #туминас
Римас Туминас - художественный руководитель Государственного академического театра им. Вахтангова. В 2016 году Туминас выпустил из Щукинского училища свой первый российский режиссерский курс. Выпускников всего четверо, но они прошли уникальную школу самобытного режиссера и педагога, для которого в преподавании мастерства никаких универсальных правил не существует. Об этом в программе "Ближний круг" рассказывает не только Римас Туминас, но и его ученики. Каждый из них представляет телезрителям свой дипломный спектакль.
Также принимают участие: Владимир Симонов, Евгения Крегжде, Владимир Бельдиян, Анатолий Шульев, Гульназ Балпеисова, Анатолий Меньщиков, Эльдар Трамов, Полина Кузьминская, Владислав Гандрабура, Андрей Злобин.
Три месяца назад в греческом Эпидавре мы с волнением ждали и готовились к премьере "Царя Эдипа". А буквально через 4 дня - Эдипа увидят уже московские зрители - в день 95 летия театра Вахтангова на легендарной вахтанговской сцене. Помню, как в интервью Римас Туминас говорил: Не знаю, что мы привезём из Эпидавра, как впишем этот спектакль в пространство московской сцены... -- медиа-проект АRTИСТ - информационный партнёр проекта
В преддверии 95-летия Вахтанговского театра художественный руководитель Римас Туминас рассказал в интервью РИА Новости о пути, который он прошел вместе с театром за почти десять лет руководства вахтанговской труппой, о премьере "Царя Эдипа", готовящейся к юбилею театра, а также о своих будущих работах. Беседовала Наталия Курова.
— Римас Владимирович, вы пришли в театр с великими традициями, блестящей труппой, но в трудные для вахтанговцев времена. Сейчас это один из самых востребованных театров, спектакли которого пользуются огромным успехом дома и за рубежом. Как вам это удалось? — Я начал с понимания ансамбля. Когда есть ансамбль, тогда возникает семья, дом. Я пришел не в мертвый театр, театр жил, в нем работало много замечательных артистов. Они были готовы, они жили ожиданием, и надо было их только встряхнуть, заставить поверить в себя. Может быть, от отчаяния, но они доверились мне и пошли. Я отменил все наказания — за опоздания или другие проступки, как будто эта мнимая дисциплина должна была театр подтянуть. Никого не стал увольнять и постарался убрать все их личные страхи. И тогда к ним пришла уверенность в себе. Театр для нас — это дом, где мы побеждаем страхи, а для зрителя театр — дом, где тебе отпускают все смертные грехи. Ну, не все, конечно… Сегодня я чувствую, что дом выстроен, но еще не совсем обустроен — нужна какая-то внутренняя отделка.
— В свои 95 Вахтанговский театр в самом расцвете сил, он купается в славе, обласкан зрителями, критикой, осыпан похвалой сверху. Чего еще желать? — Сегодня успех, но преследует тревога — с успехом можно остановиться: кажется, чего еще добиваться, все и так хорошо. Но до победы и, как я говорю, до праздника жизни еще далеко. Может быть, мы до него и не дойдем, а может быть, это совсем не то, что мы себе представляем. Но это дорога, и нельзя останавливаться. Нужна сила, воля и, главное, идея должна быть настолько великой, чтобы не прекращалось желание движения по дороге к правде. Я люблю цитировать слова Лессинга о театре, который "ласкает ухо и гладит глаз". Но это не имеет отношения к какой-то внешней красивости. Лессинг говорит о красоте человека, а до нее трудно добраться. И только через красоту лежит дорога театра к правде.
— Сейчас в театре, к счастью, продолжают служить великие вахтанговские старики. И ваш спектакль "Пристань", в котором корифеи показали высший класс игры, был важен и для них и для вас. В одном из интервью вы назвали его переломным для себя. Но старейшины уходят. Кто придет на смену и продолжит путь театра? — К сожалению, мы уже понесли тяжелые утраты — простились с Юрием Васильевичем Яковлевым, проводили Галину Львовну Коновалову. Но надо жить дальше… Кто придет на смену? Это сложный вопрос. Иногда я думаю, кто придет на мое место, — когда-то это должно случиться. Но у меня ответа нет, как нет ответа и у многих старших мастеров отечественного театра. С режиссерами сегодня проблема. Больше внимания уделяется подготовке актеров. Раньше нас так мучили в институте — почему решили ставить эту пьесу, для чего, как это сопрягается с сегодняшним днем? И все это нужно было подробно изложить, пользуясь театральной терминологией, а не просто — хочу поставить, потому что так чувствую! Когда мы обсуждали этюды своих товарищей, каждый хотел высказаться, оценить — лес рук желающих сказать, что в этой работе не так. И тогда наш руководитель останавливал обсуждение, молча смотрел на нас, как Станиславский, покусывая ладонь, и говорил: "А теперь скажите, что вы увидели хорошее". И это главное, чему нас научили, — видеть хорошее в спектакле, в актере, в человеке.
— А сегодняшняя молодежь. Какая она? — Пришло талантливое, умное поколение. Они хорошо чувствуют стилистику. Ведь современный театр — это мышление. Можно одеть актеров в джинсы и кроссовки, но это не значит, что спектакль будет современным. Современное прочтение — это современное мышление. Молодым нравится размышлять. Они чувствуют, насколько важен ансамбль. Как важно работать с актером. Я всегда говорю: только займись актером, и он обязательно расцветет. Молодые режиссеры хотят выразить себя. Но ты попробуй понять и выразить автора, его философию, тогда в соединении с твоим видением может получиться что-то очень интересное.
— У вас есть где начинающим артистам и режиссерам проявить себя, опробовать свои силы, воплотить собственные идеи. Кроме основной исторической, в театре создана и уже второй сезон работает новая современная сцена-трансформер, недавно открылось арт-кафе… — И еще театр Симонова.
— Римас Владимирович, общеизвестны ваши режиссерские предпочтения — вы ставите классику, русскую и зарубежную. А теперь и античную драматургию. — С возрастом стал понимать, что я приближаюсь к античной трагедии или она ко мне. В молодости с трудом одолевал античную литературу, не понимал, что это за феи, духи… А оказывается, это все человеческие облики, все это про душу человека. Теперь античная трагедия стала мне понятна, близка, дорога и кажется самой лучшей драматургией.
— А современные пьесы? — В современной драматургии я не нахожу главного — разговора о судьбе человека, нет боли за человека. В основном сарказм, ирония, злость, желание увидеть грязь и чем больше грязи, тем лучше. Кто-то захотел написать пьесу про Рублевку. Да, лет через 50 Рублевка даст столько новых потрясающих историй — там и Достоевский, и Толстой, и Чехов…. Но осознать и понять это явление можно только по прошествии времени. А сейчас это будет лишь занимательный сюжет и только.
— К 95-летию театра вы представляете премьеру трагедии Софокла "Царь Эдип". 12 ноября, накануне юбилея, состоится московская премьера этой античной трагедии. — Дебют совместного проекта Вахтанговского и Национального театра Греции состоялся 29 июля на сцене древнейшего амфитеатра Эпидавра. Я так боялся этого пространства — никогда раньше не работал на таких площадках, вмещающих десятки тысяч зрителей. Но мы слились с этой природой. Соединение греческого мира с нашими реалиями совершило маленькое чудо. И сейчас я жажду вернуться и играть именно там. А вот театральной сцены боюсь. Но надеюсь, что нам поможет греческий хор, который участвует в этом московском спектакле, и будет с нами везде, где бы мы ни показывали "Царя Эдипа". То, что меня волнует в этой трагедии Софокла, это честь, гордость, достоинство, способность признать свои ошибки. Эдип грешен и очень ошибся в жизни, но он нашел в себе силы и смелость понять это и жестоко наказать себя за свои ошибки. Это вопрос чести и совести. Вот это духовный поступок. Где сейчас найдешь такого человека? Эдип ослеп, но он внутренне прозрел. А прозрение — это есть очищение. В этом смысл и ум античной литературы. Великий миф. Сегодня этот разговор о достоинстве человека, о чести, которую так хочется вернуть в нашу жизнь, очень важен. Эдип не оставляет меня в этом году, впереди осуществление нашей давней с Александром Тителем мечты — постановка оратории Игоря Стравинского "Царь Эдип" на сцене Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко.
— После вашего блистательного дебюта в Большом театре с "Катериной Измайловой" Шостаковича вас пригласили на постановку оперного шедевра Чайковского "Пиковая дама". Как будете совмещать Пушкина и Чайковского? Кто для вас будет главным? — Главным, конечно, будет Петр Ильич Чайковский, поскольку это его творение, его музыка на сюжет Пушкина. Но о том, про что и как, пока говорить рано. Знаю только, что опера прекрасная, но очень трудна для сценического воплощения.
— А не хотели бы вы поставить "Пиковую даму" Пушкина на сцене Вахтанговского театра? — Хотел бы, и, может быть, это когда-нибудь и произойдет, но не скоро. Сейчас не дает память о Петре Наумовиче Фоменко. Он поставил на вахтанговской сцене "Пиковую даму", и это был замечательный спектакль! К сожалению, после ухода Петра Наумовича некому было поддерживать уровень спектакля, а он со временем стал разваливаться. Я, когда пришел, не думал снимать спектакль, просил артистов вспомнить, заняться его восстановлением. Но так ничего и не получилось. Сейчас, к сожалению, в репертуаре нет "Пиковой дамы".
— Ближайшая ваша работа в родном театре — постановка "Фауста" Гете, которую вы планируете выпустить в этом сезоне. — Работа еще не началась. Могу только сказать, что это будет игровое представление, даже с большой долей юмора. Особенно обременять зрителя мыслями Фауста не собираюсь. Постараюсь вскрыть нашу жизнь в этом непонятном мире через игру, гротеск. Хочется не философствовать, а играть.
— А есть еще что-то в ваших планах? — Думаю вернуться к Чехову, наверное "Три сестры". Будет постановка в Англии. Пока, правда, это в стадии переговоров.
— А вам не мешают сверху, не корректируют ваши замыслы? Вы не ощущаете на себе груз цензуры? Она вообще у нас существует, как по-вашему? — Знаете, однажды на вопрос американского журналиста, как живется художнику в России, я ответил так: "Большому художнику, как везде, и легко и трудно. А вот посредственностям тяжело, потому что им всегда что-то не дают, не разрешают, мешают…" Одно могу сказать — за все время моей работы в Вахтанговском государственном театре я всегда ставил только то, что хотел. И никто никогда мне не сделал замечания по поводу репертуара или того или иного спектакля. У художника должен быть свой внутренний цензор, это важно.
РИГА, 12 ноя – Sputnik, Алексей Стефанов. К 95-летию Государственного академического театра имени Евгения Вахтангова Римас Туминас подготовил настоящий сюрприз для театралов Москвы – на протяжении трех дней (12,13 и 14 ноября) там будет идти премьера российско-греческого спектакля "Царь Эдип". Накануне в Вахтанговском театре был устроен пресс-показ этой античной трагедии Софокла, на котором побывал корреспондент Sputnik, услышавший в этой постановке явный балтийский акцент и пообщавшийся с литовцами и латвийцем.
Туминас: ставить спектакль в Греции помогала сама природа
В перекрестный год Греции и России театр им. Е. Вахтангова пошел на небывалый эксперимент – Римас Туминас совместно с Национальным театром Греции поставил спектакль, который прошел с аншлагом на двух самых знаменитых сценах Греции. В июле более десяти тысяч зрителей стоя рукоплескали вахтанговцам и хористам Национального театра Греции в древнем театре Эпидавра, а в сентябре пять тысяч знатоков искусства в пятитысячном Афинском амфитеатре Одеон Герода Аттика. Среди зрителей Эпидавра был и президент Греции Прокопис Павлопулос, который лично поблагодарил постановщиков и актеров спектакля. А балтийский акцент корреспондент Sputnik обнаружил перед пресс-показом в Москве в рабочем кабинете знаменитого режиссера, лауреата Государственной премии России и Национальной премии Литвы Римаса Туминаса, где последние детали перед спектаклем обсуждали худрук Вахтанговского театра и композитор, лауреат Национальной премии Литвы Фаустас Латенас. Говорили, конечно же, на литовском. Время от времени они обращались и к девушке, сидящей на диване. Оказалось, это дочь Римаса – Габриэлле Туминайте-Радвинаускене, которая в постановке "Царя Эдипа" выполняла роль ассистента режиссера.
"В Эпидавре случилась удивительная вещь: спектакль начинался в девять часов вечера, за час до этого, пока собирались зрители, мы выставили свет. И вот в 21.20 начался закат, солнце уходило, и мы словно попали в анабиоз – природа сама делала свет, сама подсказывала внешнюю атмосферу, как бы говорила нам: "Ну, давайте, пожалуйста, играйте, не отвлекайтесь…" А еще было ощущение, что это как будто такое камерное исполнение спектакля, хотя за каждым движением актеров внимательно следило более десяти тысяч человек… Это поразительно!", — поделился своими эмоциями Римас Туминас и ушел вместе с Габриэллой за кулисы – давать последние наставления актерам перед первым показом в России.
Латенас: рад, что своей музыкой "заселяю" Россию
"Как вам работается в Москве?" — переключился корреспондент Sputnik на оставшегося в кабинете композитора Фаустаса Латенаса. "Много лет я работал атташе по культуре при посольстве Литвы в Москве, поэтому здесь мне уютно, комфортно, хорошо. Я общаюсь не только с москвичами – я работаю в Твери, Самаре, в Санкт-Петербурге. Есть еще города, в которых я не работал, но знаю, что они мою музыку любят и используют. Так что я очень рад, что своей музыкой я "заселяю" Россию. Мне это очень приятно. Хотя я не так много сейчас живу в Москве – большую часть времени все-таки провожу в Литве", — сказал он.
В отличие от Туминаса, для которого вся жизнь – это театр на Старом Арбате, Фаустас Латенас занимал государственные посты в литовском правительстве — был заместителем министра культуры Литвы, советником по культуре правительства и премьера. "Какие советы я давал правительству? Да такие же, какие можно дать премьеру любой страны — надо помогать культуре, творческим людям, потому что постоянная беда – это маленькие зарплаты, эти люди живут на черте бедности. Потому что если люди культуры начнут протестовать – мало не покажется. Они умеют своим творчеством посылать революционные настроения. Вот такими советами мне и удалось добиться того, что три года подряд правительство Литвы поднимало работникам культуры оклады", — поделился Латенас своими успехами на государственной службе. Хотя и отметил, что давать такие советы людям, которые тебя понимают, проще всего. А вот, когда культура для власти стоит на последнем месте, помочь могут только хитрые приемы. К примеру, Латенасу на посту замминистра культуры никак не удавалось создать Фонд культуры Литвы, но сработала смекалка. Он предложил создать Фонд культуры и спорта. "Допустим, не любят чиновники культуру, а баскетбол уважают. Одно имя – Сабонис чего стоит. Вот мы и скрестили два этих фонда и уже через две недели фонд заработал. Оставалось только эти два фонда разъединить, что мы и сделали спустя несколько лет. И они теперь замечательно работают по отдельности", — сказал Латенас. А тем временем начинался спектакль, и мы поспешили в зал.
Князев: Римас – талантливый режиссер
Пересказывать спектакля "Царь Эдип" не имеет смысла – суть трагедии Софокла была передана близко к оригиналу. Можно только сказать, что уникальность постановки заключается в том, что она двуязычная – вахтанговцы играют на русском, а хористы из Национального театра Греции говорят и поют на греческом языке. "Когда нам показали площадку Эпидавра, а это театр с поднимающимися скамьями-ступенями высотой, наверное, в 30 этажей, мы подумали: "Как там играть вообще, кто там тебя услышит, кто увидит?" И на первых репетициях было даже какое-то отчаяние. У нас бытовала даже такая шутка Римаса: "От провала нас спасет только дождь". Но дождь не мог пойти, потому что в это время никаких дождей не бывает. И мы оказались вот в таком сложном положении. А нас предупреждали, говорили, что если у вас будет успех, то эта сцена данный успех увеличивает, но если это будет провал, то сцена его сделает еще большим. А в Эпидавре были случаи, когда зрители не принимали спектакль и уходили с него сотнями и тысячами. Но Бог был милостив к нам — мы сыграли спектакль, и публика нас приняла. Нам очень долго аплодировали. Это была серьезная благодарность", — сказал корреспонденту Sputnik сразу после пресс-показа народный артист России Евгений Князев, исполнивший в спектакле одну из главный ролей. "А как вам работается с Римасом и, по сути, с литовской командой?" — спросили мы актера. "В театре нет никаких национальностей, русской или европейской театральной школы. Когда есть хороший спектакль, мне трижды наплевать какая это школа, главное, чтобы это было талантливо. Вот Римас у нас талантливый режиссер и команда у него талантливая. И с ним работать очень хорошо", — ответил Евгений Князев.
Яцовскис: Москва для меня – тяжелый город
В это время все, кто работал над постановкой спектакля "Царь Эдип" стали выходить в зрительское фойе, чтобы в непринужденной атмосфере рассказать о своей работе в этом российско-греческом проекте. "В Москве работаю столько же, сколько и Римас — с начала 2000-х годов. Мы начинали здесь, в театре Вахтангова ставить спектакль "Ревизор" Гоголя, потом работали в Современнике и снова вернулись в Вахтанговский театр. Я сейчас больше живу в Вильнюсе, а сюда приезжаю наездами. Все-таки для меня Москва – очень тяжелый город. Тут громадные расстояния. Для меня добраться из пункта "А" в пункт "Б" – это как совершить подвиг", — признался еще один литовец – сценограф и художник Адомас Яцовскис.
Несмотря лишь на эпизодические приезды в Москву, театр отнимает у него львиную долю свободного времени и писать картины, как раньше, устраивать выставки он сейчас не успевает. По его стопам пошел и сын Мариус, который теперь также постоянно работает театральным художником в Москве. "А вы из Риги? Так в спектакле же играет актер из Латвии – Виталий-с Семенов-с (с улыбкой выделил он буквы "с" на конце имени и фамилии). Вы его видели на сцене – он такой — самый высокий среди всех, парень с красивым голосом", — рассказал Яцовскис, когда узнал, что я разыскивал земляков из стран Балтии среди постановщиков театра.
Семенов: работать с Туминасом – счастье для актера
Тут же вспомнилось, что среди невысоких греческих хористов, да и среди всех остальных актеров своим исполинским ростом выделялся парень, исполнявший роль корифея хора вместе с греками. Найти его среди других актеров в зрительском фойе театра оказалось несложно. "Я закончил в Риге школу, а потом поступил в Щепкинское училище в Москве, отучился четыре года. Когда увидел спектакли Римаса Владимировича Туминаса, понял, что это мечта. И теперь спустя время, когда я имею честь принимать участие в его спектаклях, считаю, что мне очень повезло. Это счастье для актера. Спасибо Римасу Владимировичу, что пригласил меня к себе", — сказал Виталий Семенов.
Сегодня он очень востребованный актер театра Вахтангова – в месяц у Виталия Семенова 8-9 спектаклей, параллельно идут репетиции. Из-за такого плотного графика выбираться домой, в Ригу, к маме, бабушке, другой родне, друзьям получается не чаще раза в год. "Конечно же, я скучаю по Риге. Это же мой дом. Это земля, где я родился и вырос. Дело даже не в государстве, а именно в земле. Иногда хочется вырваться на пару дней домой, погулять по Старой Риге. Москва замечательный город, но привыкнуть к этому сумасшедшему ритму я все-таки не могу. Он достаточно жесткий, требует много ресурсов, иногда хочется просто куда-то убежать. Зато в первое время, когда я приезжал в Ригу, меня не покидало ощущение, что жизнь там просто замирает, люди как будто даже не ходят. И всегда было одно и то же: я носился по городу, куда-то спешил, но быстро понимал, что в этом нет никакой необходимости, можно также сбавить скорость и в эту неделю-две жить размеренно", — рассказал Семенов.
В театре к его имени-фамилии в конце приписали букву "с", как это написано в латвийском паспорте. Вначале в русском написании это смотрелось странно, а потом он привык. Тем более, что у папы Виталия Семенова есть латышские корни. "Когда я выступал в Греции — в Эпидавре и Афинах, я даже не мог осознать, насколько это невероятно. Мы же фактически вернулись к истокам, играли на театральной площадке, которая была самой первой в Европе. И одно дело понимать это умом, а другое – сердцем… Ощущение, что творческий круг как бы замкнулся – мы были там, где это искусство зародилось. До сих пор это переживаю", — сказал Виталий Семенов.
Литовец Туминас устроил братание русских и греков
Перед тем, как по завершении спектакля "Царь Эдип" на сцене театра Вахтангова закрылись кулисы, все артисты положили друг другу руки на плечи и под музыкальную тему спектакля, написанную Фаустасом Латенасом, станцевали сиртаки. "Скажите, сегодня это был экспромт или в Греции артисты также танцевали сиртаки", — спросил корреспондент Sputnik Римаса Туминаса перед тем, как выйти из театра. "Да, конечно же, сиртаки в Греции были. Я вам больше скажу – в Эпидавре и Афинах я устроил братание русских и греков", — отметил художественный руководитель театра Вахтангова.
К своему 95-летию Театр им.Вахтангова поставил трагедию Софокла «Царь Эдип», первые показы которой состоялись еще в июле в античном амфитеатре Эпидавра (см. репортаж с места событий). Затем были спектакли в Афинах и теперь, наконец, в дни юбилея (12, 13 и 14 ноября) вахтанговцы играют спектакль в Москве. Во время работы над спектаклем в Греции корреспондент «Театрала» побеседовал с режиссером Римасом ТУМИНАСОМ.
– Римас Владимирович, вы впервые работаете в античном амфитеатре? – Была попытка делать в Финляндии «Лисистрату» как своего рода имитацию римского театра. Но там пространство больше напоминало стадион. И было это к 200-летию Финляндии. Правда, в день премьеры с утра начался затяжной дождь, и спектакль мы так и не сыграли, что спасло нас от провала. Никто не приехал, хотя генеральную репетицию я провел. Так что, опыт был. И он оставил у меня, скажем так, чувство…
– Сжатой пружины? – Именно. Вроде бы уже ступил на этот путь, попробовал, но продолжать не хотелось. Я тогда сказал себе, что никогда больше на открытом воздухе ставить не буду. Сейчас модно переносить театральное действо на какие-то развалины, в сараи, в заводские цеха… Но это не мое. Мне нужен зал, хоть и простой, но обязательно с четвертой стеной.
– Но все же от предложения поставить «Царя Эдипа» в Греции вы не отказались… – Я увидел в этом добрый знак. Предзнаменование. Обычно я говорю артистам: не надо играть для меня, не надо играть для себя или для зрителя… Театр в лучшие свои мгновения становится храмом и, значит, играть мы должны для бога. Это наша мольба. Наша демонстрация человеческого несовершенства – попытка взглянуть на жизнь со стороны… В Эпидавре амфитеатр строился в IV веке до н.э. при храме бога медицины и врачевания Асклепия. Здесь в античности никогда не играли спектаклей – греки выходили на орхестру читать стихи, поскольку считалось, что подобный «обмен энергиями» исцеляет душу. Здесь бог рядом, его можно ощущать. Поэтому я согласился… Хотя на месте, признаюсь, струхнул и тоже понадеялся на дождь. Смущение было, но греки радушно приняли спектакль.
– Между нашими народами много общего… – Я вообще все больше убеждаюсь, что нельзя делить человечество на братские и небратские народы, как было принято у нас в советское время. Мы все братья. И все мы одинаково устроены. Предательство на любом континенте выглядит, как предательство, а любовь – как любовь…
– На дворе санкции, нестабильная международная обстановка… – Да, санкции, обстановка, политика… Но театр стирает границы, театр примиряет «братские» народы с «небратскими»… В дальнейшем спектакль будет идти у нас в репертуаре Театра Вахтангова. И мне очень хотелось бы, чтобы те 11 греческих артистов, которые играют хор и народ, участвовали не только в российской премьере, но и во всех последующих спектаклях. Дирекция говорит, что это достаточно накладно, но мы все же постараемся что-то придумать. Возможно, спектакль будет идти раз в месяц или еще реже, но искать грекам замену в Москве, мне кажется, неправильно. Получится совсем уже другой спектакль. А я хочу подчеркнуть: смотрите, мы все разные, мы живем в разных странах и говорим на разных языках, но душа у нас болит одинаково…
– Вы не раз говорили, что цель драматического театра – гармонизировать внутренний мир человека… – Да, я уверен, что зритель не вернется в театр, где ему однажды сделали больно…
– Вопрос, конечно, наивный, но все же: легко ли следовать этому закону, работая на античных подмостках? – Я больше скажу: не то что легко, а гораздо легче. Потому что амфитеатр этот, построенный для ритуальных целей, уже изначально священный. Здесь никому не разрешается наступать на сердцевину орхестры, нельзя курить, нельзя оголяться, нельзя кричать и ругаться (акустика в амфитеатре поразительная). Местные службы за этим строго следят, потому что мы на территории памятника. Причем это касается не только поведения (уважать себя и других), но и имеет прямое отношение к режиссерскому подходу: мол, здесь не место хамству, невежеству, эпатажу, якобы трактовкам «по поводу Чехова», «по поводу Стриндберга», «по поводу Ибсена». Нет. Здесь, пожалуйста: раскрой автора.
– Вы всегда ставили автора выше режиссера, но мир меняется, театр становится другим. Не сложно ли вам сейчас соблюдать этот принцип? – В какой-то мере – сложнее. У нас популярный театр. Актеры много снимаются, участвуют во всевозможных проектах и порой привносят из внешнего мира эту пыль которую, как инфекцию, надо устранять.
– Что именно? – Например, кокетство, потакание зрителю.
– А как вы боретесь? – Повлиять можно только творчеством. Если я что-то и рекомендую артистам, то это интерес к науке, открытиям... Необходимо изучать мир, удивляться тому, какие чудеса происходят, жить этим. Интересоваться подводным миром и космосом, всматриваться в звезды. Если мы станем смотреть на звезды, то тогда, наверное, иначе начнем воспринимать окружающий мир.
– Сейчас повсеместно обсуждается финансовый кризис, но у вас в театре в прошлом сезоне открылась Новая сцена. То же самое и в отношении гастролей: театры сокращают расходы, а вахтанговцы продолжают свое триумфальное турне. Вам приходится менять свои планы? – Пока что нет. Наверное, это потому, что мы вне политики. Театр, на мой взгляд, вообще не должен обращать внимание на политические веяния, поскольку при любых эпохах, режимах и стилях правления у него одна задача – говорить о человеческой сущности. В этом – его политика. Сейчас нам всем тяжело: соседи, как в большой коммунальной квартире, стали предъявлять друг другу претензии… Развернулась кухонная свара вокруг газовой плиты... Не думаю, что театр должен включаться в этот конфликт, поэтому свои гастрольные планы Театр Вахтангова не меняет.
– Но все же ваше личное ощущение от заграничных поездок как-то изменилось в последнее время? – Оно стало меняться не сейчас, а несколько раньше… Как только меня в 2007 году попросили приехать из Литвы и возглавить Вахтанговский театр, я почувствовал себя человеком театрального пространства Европы. Россия открылась для Европы, Европа – для России. Даже о безвизовом режиме с Испанией заговорили. Ожидался всеобщий праздник. Мир во всем мире… Я нужен там, я нужен здесь. Меня везде приглашают… Вот-вот сотрутся границы. Всё к этому идет... Но вдруг на международной арене что-то пошатнулось. И неприятности стали нарастать, как снежный ком: одна страна нам не подруга, другая, третья. В конце концов я потерял ориентир: что происходит? Куда все движется?
– У вас есть рецепт: как человеку вашей профессии жить в столь неспокойной обстановке? – На нее не нужно реагировать. Занимайся своим делом.
– Как у Чехова: «Неси свой крест и веруй»? – Наверное, да. Можно и так сказать.
– А в чем ваш «крест»? – Я всегда болел за человеческие трудности. Я там, где нищие люди, где плохо живется, я всегда с ними. И если я эту связь потеряю, то потеряю профессию. А реагировать на политику… Если ты реагируешь на нее сегодня, то чем же ты будешь заниматься завтра, когда эти события пройдут? Ждать новых событий? Жить от события к событию? Провоцировать их, чтобы затем реагировать? Надо жить своим внутренним миром. Греческим поэтам в древности выкалывали глаза, чтобы они по слуху, по воздуху могли понять вечность, а не сиюминутность происходящего.
– А вы не задумывались, почему люди в России на улицах так редко улыбаются? – Задумываюсь каждый раз, когда выхожу на улицу. Чем русский человек так ущемлен? Что у него отобрали? И кто сбил улыбку с его губ?
– В Литве иначе? – У нас тоже улыбка несмелая, но все же в Литве сказывается близость к центральной Европе, где улыбаются тебе и в ресторане, и в магазине… Конечно, когда видишь прохожих с застывшей гримасой на лице, хочется как–то крикнуть, помочь…
– Но все–таки: в чем причина такой унылости? – По вечерам после спектакля я захожу в супермаркет. Помню, еще в прошлом году стал замечать, что много людей в хорошем настроении. В продуктовую тележку бросают все подряд, на цены не смотрят. Счастье. Завтра будет еще лучше… Но теперь все изменилось. Лица сосредоточенные, движения скованные, осторожные. Хозяйки стали бережливыми, потому что нет уверенности в завтрашнем дне. Продукты дорожают, люди стали разборчивыми. Я даже за собой заметил эту черту: сначала смотрю на ценник и только потом на товар. Принципиально отказался от слабосоленой рыбы – это безумие покупать ее по этим ценам. Для меня это своего рода протест. Почему? А потому что не надо издеваться над человеком. Устраивают бесконечные «Акции», «Товары дня», но сколько бы раз я ни пытался купить что–то выгодно, понимал, что в итоге меня обманули. «Товар дня», например, впрок не купишь: обычно в таких продуктах срок годности заканчивается. Вот эта тенденция, на мой взгляд, не здоровая. Каждый обманывает. Друг друга стали обманывать. Потому и улыбки нет, потому что живем в тотальном вранье ради собственной выгоды, ради выживания.
– А что можно сделать, чтобы изменить? – Вы знаете, когда у меня в первые в жизни состоялась премьера в театре, я вышел на улицу, чувствуя себя триумфатором. Мне казалось, что прохожие бросятся ко мне и, как минимум, подхватят на руки. Но вдруг я понял, что иду сквозь толпу, которой до меня нет никакого дела. Я удивлялся: почему они не были в театре? Почему они не замечают меня? Почему не знают, что я только что победил? Это ответ на ваш вопрос: ничего изменить нельзя. Жизнь развивается по своей внутренней драматургии. Можно только научиться легче переживать тот или иной абсурд.
http://www.teatral-online.ru/news/16971/ ноябрь 2016 Римас Туминас рассказал о судьбе Эдипа Сны о самом главном Премьеры/ Ольга Егошина/ Фото Анатолия Морковкина/
Свое 95-летие Вахтанговский театр отметил премьерой. Сыгранный летом в Греции в античном театре на десять тысяч человек «Царь Эдип» Софокла был перенесен на сцену Театра им. Вахтангова. Первые четыре премьерных дня участников хора фиванских старейшин играли специально приехавшие в Москву греческие актеры.
Миф об Эдипе – один из самых страшных в истории человечества. Счастливый правитель, счастливый муж и отец в одночасье не только лишается всего, но узнает, что все, чем гордился, – его несмываемый позор, повод для покаяния и боли. В одночасье рухнуло все. И виной крушения – не чья-то злоба (ни завистников, ни ненавистников у Эдипа нет, напротив, кругом почитатели и друзья). Виной – не собственные пороки. Эдип: храбр, умен, совестлив, богобоязнен. Причина его беды – проклятие богов и поступь рока.
Сценограф Адомас Яцовскис овеществил метафору «поступь рока» – по сцене катается гигантская серая полая труба, сминая на своем пути людей. Каток? Гигантская скалка, которой боги месят нашу жизнь? Труба Апокалипсиса? Звук ее гулок и грозен. Композитор Фаустас Латенас создал партитуру этих ломающих судьбы громовых раскатов тектонических потрясений.
В Прологе на сцене резвятся две девочки в белом. С детским неведением, с детской беззаботной беспечностью они играют над бездной, куда так скоро рухнет царский дом.
Эдип в белом парадном костюме всерьез озабочен непонятной эпидемией в его стране, но и абсолютно уверен в своих силах эту напасть отвратить. Виктор Добронравов играет человека, очень давно счастливого и потому абсолютно уверенного в себе. Веление Апполона найти убийцу прежнего царя Лая этот Эдип воспринимает как очередную государственную заботу, никак не касающуюся его лично. Когда-то до него здесь свершилось злодеяние, теперь преступников поймаем и накажем! Эдип гуляет по кромке рока, даже не подозревая, что почва скоро дрогнет, махина покатится на него и не остановится, пока не раздавит...
Слова Тиресия-Евгения Князева о том, что ему, Эдипу, лучше не пытаться все прояснить, что знание для него гибельно, – этот Эдип слушает, но не слышит, отмахивается от них как от ядовитого насекомого. И тут же переключается мыслями: кто тебя подослал-подкупил? Тиресий, слепой провидец, пытается в последний раз удержаться и пощадить безумца (у Князева тут совершенно невероятная ирония высшего знания над слепотой профана): «дай мне уйти, так будет легче нам обоим!» Но Эдип уже закусил удила. И тут Тересий кидает в лицо: «виновник смерти Лая – ты!»
Топчется испуганный хор, не зная, чью сторону принять: Эдипа тут любят, прорицателя привыкли уважать. А собственное мнение – слишком большая роскошь! Мужчины среднего возраста в темных костюмах обращаются к богам с просьбой разобраться в ситуации, и отступают в тень. «Я в ваших царских делах разбираюсь плохо», – пояснит хорег Эдипу...
Ярость – плохой советчик. Когда-то, вспылив, убил на дороге невежливого старика, поднявшего на него кнут, теперь, вспылив, грозит смертью шурину Креонту, заподозрив сговор и умысел на власть. Напрасно Креонт-Эльдар Трамов убедительно объясняет, что счастлив быть «третьим в стране», а царские заботы – слишком для него тяжкое бремя. Только вмешательство Иокасты предотвращает кровопролитие.
Иокаста-Людмила Максакова, царица и жрица, одним мановением руки укрощает мужа и успокаивает брата. А потом пытается объяснить Эдипу, что не нужно верить прорицателям и гаданиям. Ее собственный сын был умерщвлен из-за предсказания, ее муж был убит разбойниками, а предсказывали, что – сыном. «Не верь», – снисходительно увещевает царица. А белые крылья рока уже парят за ее спиной...
В «Царе Эдипе» Туминаса присутствие высшей, надчеловеческой силы, которая смеется над нашими клятвами, потешается нашим неверием, наказывает нашу самонадеянность, – ощутимо каждую секунду действия. То черные птицы зависнут над сценой, то белые крылья полыхнут за спиной... То содрогнется чрево земли, то застонут небеса. Небо здесь близко: нависло над несчастным городом, подступило вплотную к пригородам. Уходишь со сцены – точно в колодец проваливаешься. И люди здесь привыкли жить, выпрямившись, ощущая взгляд богов.
За звучной декламацией персонажей (актеры здесь читают текст с давно не слыханной мощью, слова Софокла падают в зал молотом) ощутимо то, что больше человеческих сил и воображения, – занесенная длань Фатума... Каждое слово – Иокасты ли, вестника ли из Коринфа сплетает для Эдипа незримую сеть, в которой он барахтается, все глубже увязая. И даже сальто-мортале не поможет убежать от этой сети... И напрасно Эдип играет на саксофоне, заговаривая судьбу и подступающий страх.
– Лай убит на перекрестке трех дорог? А как он выглядил? – Как ты сейчас! – Меропа и Полиб – приемные родители? Так я напрасно бежал, чтоб не убить отца и не осквернить ложе матери? – Я должен узнать чей я сын!!!
Иокаста быстрее мужа-сына разгадает петли Рока. Последний раз попытается остановить того, кто ей дважды дорог, как сын и как отец ее детей. Когда же не получится остановить, – уйдет со сцены, точно подталкиваемая невидим вихрем. Уйдет в смерть.
Вестник нам расскажет, как выкликая имя Лая, повесилась царица на крученой веревке. Как обезумевший Эдип развязал узел, и тело упало... Но до того Эдип выпьет чашу отпущенных человеку испытаний до дна. Узнает, что он – сын Лая и его убийца, сын Иокасты – и отец ее детей. На лице Эдипа-Виктора Добронравова улыбка. Странная и страшная улыбка человека, долго спавшего и грезившего, и вдруг разбуженного и проснувшегося. В сложнейшем рисунке роли – это высший момент. Виктор Добронравов играет Эдипа как трагический актер (Боже, как давно такого не видела московская сцена). И эта минута тишины и улыбки потом будет всплывать в памяти.
Катарсис человека, вдруг узнавшего о жизни все – коварство богов, безжалостность рока, собственную уязвимость и свою вину (за то, давнее, убийство в гневе). Эдип повисает на колесе и уносится на встречу возмездию, которое выберет себе сам. В финале он выйдет с посохом слепца (глаза свои проткнул булавкой, снятой с тела мертвой матери) и будет молить Креонта быть защитником его малолетним дочерям...
...Две девочки резвятся на авансцене, пытаясь оттолкнуть накатывающуюся серую махину рока. Детские слабые ручки упираются изо всех сил. Труба откатывается, изрыгая клубы дыма и наплывает вновь – серая, неотвратимая, сметающая все на пути. rnВот она нависла над залом, еще немного и пойдет по нашим головам.
Римас Туминас, один из лучших режиссеров современного театра, рассказал о главном – о поединке с Судьбой, о человеческом достоинстве и умении не сгибаться перед Роком. Рассказал о силе духа и милосердии, – о двух главных человеческих доблестях, которых не отнять, не раздавить, не испачкать.
Во время нашего предпремьерного интервью Римас Туминас, среди прочего, заметил: «Актерам я говорю, что там, на верхних ярусах театра живут ангелы. Мы должны быть наполненными, сосредоточенными на главной цели. Мы должны быть готовы поделиться болью. Должны не просить, но как бы протягивать руки, взыскуя прощения». Верю, что на «Царе Эдипе» ангелы на верхних ярусах смеются и плачут, и прощают тех, кто может покаяться и осудить себя, как смог Эдип».
Премьера "Царя Эдипа" состоялась 9 июля 2016 года на сцене древнего Эпидавра в Афинах. Теперь греческие актеры приехали играть на сцене Театра имени Вахтангова, где они будут работать вместе с российскими коллегами. Было время, когда я не до конца понимала и не принимала постановки Римаса Туминаса. Не принимала его видение Чехова, Грибоедова... Видимо, груз классического театра был велик и довлел надо мной. Но время шло. Я все больше вглядывалась, вслушивалась, вчитывалась, анализировала рисунок, почерк, структуру постановок этого Мастодонта. Побывав на репетициях "Царя Эдипа", меня как будто током ударило – смотрела на сцену и не могла оторваться. Метафоричность, тонкость, изысканность режиссерского языка, но при этом огромная сила, мощь воздействия. Режиссер убрал кулисы, дабы раздвинуть пространство сцены и "стены" театра – актеры должны почувствовать "воздух", должны играть свободно. Как трудно, наверное, после открытого пространства Эпидавра, с небом над головой, перенести спектакль в пространство театра под крышей с четырьмя стенами!
На репетициях до последнего шла работа над словом, жестом. Туминас будто "расширял горизонты" актерской игры и существования. Ему привычно разговаривать музыкальной терминологией, ведь спектакль для него "песня". В основном режиссеры, ставившие трагедию Софокла, дают главную роль актерам после 45 лет. Римас Владимирович отдал роль молодому актеру. В исполнении Виктора Добронравова, Эдип – сильный и амбициозный. Гордый и тщеславный в начале, и полный страдания – в конце спектакля.
Очень советую молодежи прочитать пьесу Софокла или хотя бы краткое содержание перед просмотром трагедии. Потому что, именно зная сюжет, правильно понимаешь разницу в возрасте Эдипа и Иокасты (В.Добронравова) и восхитительной Людмилы Максаковой – тонкой, изящной, грациозной и мудрой женщины – жены и матери Эдипа. В восторг приходишь и от греческого хора, который вживую a capella исполняет строфы и антистрофы в трагедии. Когда смотришь спектакль целиком, испытываешь на себе потрясающее воздействие "трехголового кита" – ювелирной, завораживающей режиссуры Туминаса, пронзительной музыки Фаустаса Латенаса и мощного сценографического решения Адомаса Яцовскиса. Это единое целое. Спектакль Туминаса о сильном человеке, лидере, который смог наказать себя сам. Царь Эдип настойчиво и непреклонно ищет правду о самом себе, невзирая на то, что за истину ему придется заплатить.
Каким должен быть герой сегодня?
Римас Туминас: Все системы демократии, свободы... Нам кажется, что это идеал, то к чему мы должны стремиться. Но я в этом сомневаюсь. Это все равно система. Как бы мы свободу не искали, все равно мы утыкаемся в тупик. Эдип – герой. А герой тот, кто сознает свою вину, свои преступления. Необходимо признание своей вины. Да, это не дорога к исправлению. Это дорога к смерти или к изгнанию. Герой тот, кто может себя наказывать. Сейчас нет героя, все прячутся за политику, кричат, что это сфабриковано, придумано кем-то... Наши лидеры защищаются законами, адвокатами, играют, манипулируют, но никто не может признаться в своих деяниях. Эдип сам, без суда, наказывает себя и исчезает... Это герой, который может увидеть себя со стороны, осознать и наказать себя, приговорить себя. Сегодня таких нет. Честности нет. Гордости нет. Это было в XIX веке. Я люблю этот век. Там если любишь, так любишь, если нет, так на дуэль. Гордость, честность, уважение к жизни, к человеку, к государству. Честь, государство. Моя и государства. Сейчас нет таких понятий. Зачем заниматься современной драматургией, в которой этого нет?! Нет искупления, нет отчаянья, нет признания, нет покаяния. Страшно, что мы забалтываем эти понятия. Страшна перспектива, что наши дети будут это искупать. Они будут страдать за наше прошлое. Хотя мы можем уже сейчас это изменить. Но почему-то все время откладываем. Мы перебрасываем свою вину на поколения. Все, что мы делаем ради детей – самое губительное. Не надо! Живи для себя, сегодня, честно, хорошо, открыто. Эдип не перекладывает вину на будущее, он сам себя наказывает. Он был слеп от величия своего, от амбиций, от самолюбия, от эгоизма. Как деятели в нашем государстве. Они слепые, они не видят. Быть слепыми тоже удобно. Эдип прозрел, увидел, познал правду, осознал и опять ослеп. Уже физически. А сколько прошло времени, как Эдип прозрел? День.
- Не страшно после такой драматургии браться за следующие постановки? Римас Туминас: Я хочу поставить сказку. Я давно уже дед. Пора и для внуков что-то поставить.
- Вы уже ставили "Эдипа" в литовском театре, многое ли изменили в нынешней постановке? Римас Туминас: Конечно. Это не перенос спектакля, это перенос мысли. Там была попытка, а сейчас я хотел ее завершить. Это путь "Эдипа". Я хочу завершить её здесь, потом перейти в театр Станиславского и поставить ораторию по Стравинскому. Вот тогда пройдет "Эдип" весь путь. Это Тема. Я могу её петь вечно. Через 5 лет я опять его поставлю где-нибудь. Это как народная песня, которую ты поешь. Она развивается, она вечная. Как и Чехов. Я уже ставил "Три сестры", но я еще хочу. Но с другим театром. Каждый спектакль для меня – это песня.
- Что должен уметь и знать режиссер? Римас Туминас: Просто нужно вчитываться в текст. Ничего не придумывать. И не выражать себя. Как Треплев в "Чайке" говорит: "Не нужны никакие новые формы". Нужно просто ставить про вечное, красивое. Это не значит, что ты освобожден от проблемы. До красоты нужно пройти очень трудный путь. Это красота не в декорации или в сюжете. Это не раз, два и сделал красоту. Это обман. Нужно раскрыть красоту. Красота в чем? В Теме. В болезнях, в потерях, в смерти. Нужно представить красоту жизни. А потом откроется путь к гармонии. Только тогда. Через красоту к гармонии. Я еще не дошел. Хочу её раскрыть. Актерскую красоту, человека красоту, жизни красоту. Это со всеми трагическими ощущениями: потерями, смертями. Даже смерть должна быть прекрасной.
В финале спектакля Туминаса становится жутко. Думаю, сидящие в партере оценят это в полной мере. Это как смотреть на разливающуюся лаву вулкана. Страшно. Но красиво.
«Дайте мне сделать то, что я хочу!» Так Римас Туминас начал юбилейный вечер театра Вахтангова – 95 лет. После оглушительного успеха «Царя Эдипа» на московской сцене. Нам повезло – мы видели весь процесс создания спектакля с первых апрельских репетиций до грандиозной премьеры 29 июля в древнем амфитеатре греческого Эпидавра. И мы завидовали немного тем, кто увидел Эдипа сейчас – в первый раз. Льву Анненскому, который сидел на первом ряду и рукой в страхе загораживался от огромной трубы, что катилась, словно рок судьбы, прямо на зрителей. Армену Борисовичу Джигарханяну, что отказался пойти на праздничный банкет: «Что вы! Это же трагедия. Я теперь три дня есть не буду». Андрей Максимов вечером после премьеры написал: «Думаю, это один из лучших спектаклей, которые я видел в своей жизни. Пытаюсь прийти в себя». Валентин Гафт, Ольга Остроумова, Александр Калягин, Евгения Глушенко, Роберт Стуруа, Лора Гуэрра, Александр Кибовский – казалось, в этот день в Вахтангова были все. Как Туминасу удалось из древней трагедии сделать бестселлер? Про нас сегодняшних – не изменив ни строчки Софокла. Поэтический. Метафорический. Динамический. Захватывающий дух. Прорастающий в глубину с каждым показом. Что мы знаем про Эдипа? Что стал мужем собственной матери и убил отца, исполнив роковое предсказание Богов. ПОЧЕМУ? Туминас отвечает на этот самый сложный вопрос жизни. Потому что у этого человека было другое предназначение – осознать вину и взять на себя ответственность. Ни что в жизни нельзя оправдывать судьбой, роком, предсказанием. За всё человек должен отвечать сам. И наказывать себя сам. Эдип выкалывает себе глаза и продолжает жить – слепой укор всем нам, зрячим. 8 лет назад Римас Туминас нуждался в защите – министр культуры Александр Авдеев лично приходил на «Дядю Ваню», чтобы защитить режиссера – чужака. Сегодня авторитет Туминаса незыблем. Он, конечно, лукаво спрашивает Александра Журавского на юбилейном приеме – «Ну что, теперь вы меня не уволите?» А потом поднимает глаза и глядит на великие вахтанговские портреты: «А где я буду висеть: рядом с Вахтанговым и Симоновым?» Дай Бог, чтобы после Эдипа случился и Фауст и много других удивительных спектаклей, которые сегодня в голове и в замыслах Туминаса!! А в фойе до премьеры я неожиданно «подслушала» такой монолог: продавец билетов говорил кому-то – «Ну что вы! Это такой спектакль, такой спектакль. Таких еще не было. И идет он всего три дня. А потом уедет в Питер на форум. А потом поедет по Европе и «порвет» всех европейских зрителей. А потом весной снова будет показан в Москве и получит все Золотые маски, какие только будут». Ну что ж. Желаем , чтобы было все именно так. - Марина Меркулова – главный редактор медиа-проекта АRTИСТ www.artistchannel.ru
Знаменитый режиссер рассказал «Труду» о спектакле, который Театр им. Вахтангова везет на фестиваль в Санкт-Петербург
Международный культурный форум открывается 1 декабря на берегах Невы. Проводится он в пятый раз и уже стал одним из главных событий в духовной жизни Петербурга. Нас ждут незабываемые встречи с деятелями культуры из Западной Европы, Америки и Азии, а также потенциальными партнерами и спонсорами, благодаря которым удается музейщикам – организовывать уникальные выставки, музыкантам и литераторам - творить, режиссерам - снимать кино и ставить спектакли. Хорошая новость для питерцев и туристов: в дни проведения форума городские музеи можно будет посещать бесплатно. Для чего нужно просто зарегистрироваться на профильном сайте, распечатав свой электронный билет. На спектакли билеты придется покупать, хотя и по достаточно демократической цене. Причем лучше загодя, потому что афиша МКФ-2016 обещает много интересного театралам. Скажем, «Царь Эдип» Софокла в постановке Римаса Туминаса, который везет в Северную столицу Театр им. Вахтангова, который Туминас возглавляет с 2007 года. Это совместный проект с афинским Национальным театром в рамках культурных программ текущего перекрёстного года России и Греции. Инициатором постановки стал худрук Национального театра Стафис Ливафинос. Он «наш человек»: окончил ГИТИС, знает русский театр. Под его руководством в Эпидавре, крупнейшем из сохранившихся древнейших амфитеатров под открытым небом, проходит ежегодный Фестиваль с участием лучших театров Европы. Премьера «Царя Эдипа» состоялась минувшим летом в Греции. На Вахтанговской сцене в Москве – в ноябре, в 95-ю годовщину театра. И вот теперь премьера в Петербурге.
– Этот проект соединят две влиятельные театральные традиции: опыт греков в постановке древних трагедий и русскую школу психологического театра, - сказал корреспонденту «Труда» Римас Туминас. – Сегодня театры воспринимаются как единое целое. Я не ощущаю тут какого-то разрыва, иного пространства. Счастье, любовь, ненависть - все это мы чувствуем одинаково. Разве, например, у боли есть национальность? Есть мировой дух театра, нет отдельных школ. Есть единая школа - таланта. Вот это я признаю, это от Бога.
– Почему выбрали именно эту трагедию Софокла, Римас Владимирович? – Во-первых, она очень актуальна. Во-вторых, с «Царем Эдипом» у меня многое связано. Некоторое время назад мне предложили поставить ораторию Игоря Стравинского по данной трагедии в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко. Получилось, и «Эдип», что называется, взял меня в оборот.
– Говорят, вы не любите новомодных противник спецэффектов и актерских импровизаций? – Я считаю самым главным сценическим эффектом актерское мастерство. Что касается импровизации, то она присутствует на репетициях и, как правило, связана с познанием эпохи, культуры, обычаев. Но во время действия – никаких импровизаций.
– Если коротко, что вы хотели сказать постановкой «Царя Эдипа»? – Наш спектакль о достоинстве, чести, силе духа. Всесильный царь смог наказать себя сам: выдворить себя из страны, уйти из благополучной жизни нищим. Сегодня лидеры в большинстве своем чувствуют себя ни в чем не виноватыми - все оправдывается, все дозволено. Мне хотелось бы поднять флаг в честь человека, способного на раскаяние и покаяние.
Питерская премьера «Царя Эдипа» состоится 2 и 3 декабря на исторической сцене Александринского театра. Заняты в спектакле звезды отечественной Мельпомены – Людмила Максакова, Виктор Добронравов, Евгений Князев. Хор будет представлен артистами Национального театра Греции в Афинах.
Опубликовано: 6 дек. 2016 г. Новый фильм из телевизионного цикла "Театрон". Выпуск под названием "Ковчег Римаса" посвящен театру имени Е. Вахтангова. Работа над проектом продолжалась в течение года, съемки проходили в Москве, Омске и Владикавказе. 55-минутный фильм рассказывает о последнем десятилетии театра им. Вахтангова и творчестве его художественного руководителя Римаса Туминаса, который в январе 2017 года отметит свое 65-летие.
20 января отмечает юбилей художественный руководитель театра им. Евг. Вахтангова режиссер Римас Туминас. В этот день в эфире телеканала "Россия К" – премьера документального фильма "По пути к пристани" (22:15) и спектакль "Дядя Ваня" (23:20).
Режиссер Римас Туминас – обладатель множества театральных премий – "Золотой маски", Международной премии Станиславского, премии "Чайка", Гран-при московской театральной премии СТД "Гвоздь сезона", премии "Хрустальная Турандот", премии "Звезда Театрала", Международной премии "Балтийская звезда"…. Всех и не счесть! Когда-то на вопрос, почему он хочет стать режиссером, ответил: "Хочу научиться ставить Чехова. Больше мне ничего не надо!"
Римас Туминас поставил почти все пьесы Чехова, некоторые – по нескольку раз. Но до этого был долгий трудный путь постижения профессии режиссера с ее неизбежными взлетами и падениями и постоянным стремлением к совершенству. В родной Литве – сначала режиссер, а с 1994 по 1999 годы – главный режиссер Национального драматического театра Литвы, в 1990 году основал и возглавил Малый драматический театр Вильнюса. С 2007 года Туминас выстраивает новую жизнь одного из самых известных и любимых зрителем театров Москвы, прославившегося своими актерскими традициями – Театра им. Евг. Вахтангова. С его приходом легендарная сцена на Старом Арбате переживает подлинный ренессанс и сегодня даже трудно представить, что еще несколько лет назад не все актеры театра приняли его, многие считали чужаком, не имеющим отношение к вахтанговской традиции. К 90-летию театра Туминас, как волшебник осуществил мечты о несыгранных ролях корифеев театра, поставив "Пристань" – спектакль, уже ставший легендой. "Римас как никто знает русскую классику и любит ее, – рассказывает в документальном фильме "По пути к пристани" (20 января, 22:15) Сергей Маковецкий. – Получается, хорошая вещь – в Литве его обвиняют за то, что он ставит "Три сестры". И здесь его обвиняют за то, что он ставит "Дядю Ваню". Хочется сказать: "И куда же бедному крестьянину податься?" Я считаю, что именно благодаря Римасу, наш театр зазвучал. Он продолжил этот век, эту жизнь Вахтанговского театра, запустил это сердце опять, и оно стало биться".
Театр Туминаса – тонкий, эстетский, темпераментный – весь построен на актерской игре. У режиссера-философа высочайшая планка в творчестве. "Небеса следят за нашей игрой" – любит говорить он. Может быть, поэтому он не доверяет спецэффектам и новым технологиям. Туминас уверен – чудо театра творят актеры, именно им подвластно переносить зрителя во времени и пространстве. "Когда я вижу, как работает Римас, понимаю, что у тебя не будет корабля, он даже отберет плот, он пустит тебя по воде. И это твое право – утонешь ты или по этой воде пойдешь", – делится Мария Аронова.
Кадры репетиций, впечатления актеров от работы с мастером и его собственные рассуждения о себе, театре, судьбе и вере создают объемный портрет выдающегося литовского и российского театрального режиссера. "Трудно на себя смотреть и заглянуть в себя, – говорит Туминас. – Это самое трудное. Театр затем и существует, чтобы ты узнал других, приблизился бы к себе, но себя не дано узнать… Я верю в судьбу. Все закодировано, и судьба ведет. Даже воззрения закодированы. Кажется, ты выбираешь, но для тебя выбирают. Думаешь, что ты хозяин жизни, но это, увы, не так. Хозяин там, где мы не видим, не ощущаем, не знаем. Кто-то распоряжается нашими жизнями, я в это верю. Не безусловно, но соглашаюсь и подчиняюсь. Иногда труднее верить, чем проживать саму жизнь. Я не особо религиозен, но мне кажется, что в театре я творю исповеди и ритуалы, то, что делает церковь. Находишь в себе и актерах святых и грешных, ищущих искупления грехов. Господи, дай же ты всем понемногу! И не забудь про меня…"
В 23:20 – спектакль театра им. Евг. Вахтангова "Дядя Ваня" с участием Сергея Маковецкого, Владимира Симонова, Анны Дубровской, Владимира Вдовиченкова, Евгении Крегжде, Людмилы Максаковой. Знаменитая пьеса А. П. Чехова в неожиданной постановке Римаса Туминаса. Столь хорошо знакомых персонажей здесь узнать не так-то просто. Режиссер не переписал текст, не сократил его, но прочел его как с чистого листа... Спектакль – лауреат премии "Золотая Маска" 2011 года в категории "Лучший спектакль в драме, большая форма".
Римас Туминас сказал на одной из репетиций: мол, не только болезнь, но и здоровье тоже заразительно. А нашел я эту замечательную цитату в книге Дмитрия Трубочкина "Римас Туминас. Московские спектакли". Книга эта, если угодно, такой театроведческий подвиг: в ней подробно, но при этом очень интересно и увлекательно рассказано о московских спектаклях Туминаса. Кому интересен мощный и подробный разбор спектаклей, те - к Трубочкину. Я - о другом.
Еще одно "кстати": на наступающей неделе у Туминаса - юбилей. 65 лет. Поскольку мои колонки выходят по понедельникам, я могу быть либо последним из тех, кто выступит по этому поводу, либо - первым. Как любой нормальный человек, открытие предпочитаю закрытию.
Римас Туминас очень любит говорить, что играть надо не для зрителя, не для себя, а для театральных ангелов
Желающие могут выказывать восторги, петь оды и панегирики. Пересказывать биографию и описывать спектакли. Рассуждать, как преобразились вахтанговские актеры с его приходом. Туминас все это заслужил. Я - о другом.
Сегодня Театр Вахтангова, которым руководит Туминас, - не просто один из лучших в России. Это театр с безупречной репутацией. Скоро откроется его филиал в сильно отреставрированном (чтоб не сказать перестроенном) здании театра имени Рубена Симонова. В нашем довольно, скажем мягко, неласковом театральном мире никто не удивился: зачем вахтанговцам еще одна сцена? Наоборот, все обрадовались, что хороших спектаклей будет теперь "на одну сцену больше".
Туминас умудрился приучить нас к тому, что в Театре Вахтангова плохих спектаклей не бывает. Не важно, он ли постановщик или кто-то другой. "Здоровье заразительно..." А талант?
Туминас может закрыть неудачный спектакль, но об этом никто не узнает. Уже много лет Театр Вахтангова живет без скандалов. Здесь работают. Открывают новые сценические пространства - скажем, арт-кафе для актерских вечеров. И главное, ставят спектакли. Сейчас, когда заполняемость Театра Вахтангова приближается к 100%, неплохо бы вспоминать, что Туминас, если угодно, совершил революцию в искусстве привлечения зрительского внимания. Думаю, когда-нибудь потомки назовут наше время "эпоха большого стеба". Иронизировать и стебаться можно нынче надо всем. Девиз времени: "Не надо меня грузить, я не айфон!" Считается, что зритель идет в театр не затем, чтобы его грузили какими-нибудь серьезными проблемами. Надо, чтобы легко, иронично, желательно со скандалом. Чтобы стать модным режиссером, надо взять пьесу (хорошо бы классическую) и начать над ней стебаться. Чем неожиданней и острей - тем лучше. Можно выпустить на сцену десяток абсолютно голых людей. Можно заставить Отрепьева объясняться в любви Марине Мнишек знаменитым эстрадным шлягером: "Я люблю тебя, Марина!" Стеб - это модно. Модно - это кассово. А кассово - это то, что так необходимо современному театру, где ценится не эксперимент, а заполняемость зала.
Римас Туминас очень любит говорить, что играть надо не для зрителя, не для себя, а для театральных ангелов. Казалось бы, эта фраза слишком красива, чтобы быть истинной. Однако... Придя в Театр Вахтангова, Туминас стал работать без стеба. С иронией - да: на фоне иронии трагедия видна столь же отчетливо, как черное на белом. Но без фиги в кармане. И без подобострастных экивоков в сторону зрителя. В сущности, мне кажется, Туминас занимается одним: заставляет вспомнить, что мы все не просто граждане, а дети Бога, и несем перед Ним ответственность.
В знаменитом спектакле "Пристань" он вывел на сцену корифеев Вахтанговского театра. Это очень талантливый спектакль - сомнений нет. Но это и человеческий акт. Кто подсчитает, скольким пожилым актерам этот спектакль продлил и продлевает жизнь?
Туминас доказал истину, которая в современном театре, увы, требует доказательства: зрителю интересен прежде всего человек. Не современные аллюзии. Не стеб. Не бесконечное комикование. Сцена - зеркало, в котором зритель хочет отразиться, чтобы глубже заглянуть в самого себя.
Оказалось, что мы этого хотим. Театральные зрители - это ведь особенные люди, такие странные человеки, которые могут переживать и даже плакать по поводу жизни неизвестных людей, которую разыгрывают известные актеры. Театральный зритель - это особое состояние души, готовой к переживаниям.
Зритель потянулся в Театр Вахтангова не только (и даже, думаю, не столько) для того, чтобы взглянуть на звезд. Но в первую очередь, чтобы посмотреть на самого себя, отразившись в очередной работе Туминаса.
Римас Туминас вернул на сцену особый театральный язык. Не то чтобы он вообще исчез из других театров, нет-нет, да и появится. Но во всех, без исключения, работах Туминаса жизнь, с одной стороны, абсолютно реальная, и, главное, люди совершенно живые, но, с другой, это какая-то отдельная, театральная жизнь.
Туминас доказал истину, которая в современном театре, увы, требует доказательства: зрителю интересен прежде всего человек
И когда в знаменитом "Евгении Онегине" вдруг взлетают над сценой красивые молодые девушки в белых платьях, ты спрашиваешь себя: "Что это?" Это "Евгений Онегин". Это картинка, которую ты, зритель, теперь никогда не забудешь, и она теперь навсегда будет у тебя связана с великим Пушкиным: женщины, взлетающие в небо. Вообще, как нынче говорят, это круто: поставить "Евгения Онегина" так, чтобы он стал одним из самых кассовых спектаклей театра.
"Ощущение небес как хранилища красоты и смысла, небес как "раздвижного и прижизненного дома" [О. Мандельштам] характерно для мировоззрения Туминаса", - замечает Трубочкин.
Ах, как верно! Режиссер, поднимающий зрителя. Титан. С юбилеем!
Римас Туминас! Ваше имя известно, планетарно, ибо талантливо. О Вас трудно писать, так как стараешься быть похожим на Вас в неординарности словоречения, своеобразии строя мыслей. Когда слушаешь Вас — не сразу угадываешь смысл, ибо он — результат размышлений и понятен в завершении мысли. Вы метафоричны, а следовательно, непрямолинейны. В спектаклях почерк Римаса Туминаса угадывается сразу, так как он всегда наперекор тривиальности, обычности. Вы вчитываетесь в автора и как бы бросаете ему вызов своего понимания истории, которую он Вам подарил. В актёре открываете непредсказуемость таланта, о котором он не догадывается, сколько бы лет не выходил на сцену. Работа с Вами — подарок, но не изящный презент, а труд познания, порой мучительных догадок и размышлений, всегда завершающийся постижением прежде неведомого. Ваши спектакли изящны, элегантны, жёстки и вместе с тем обезоруживающе эмоциональны. И жизнь… и слёзы… и любовь.. Мы счастливы работать с Вами! Ваши Вахтанговцы
http://tass.ru/kultura/3952750 19.1.2017 Театр Вахтангова досрочно поздравит своего худрука Римаса Туминаса с юбилеем Режиссеру 20 января исполнится 65 лет
МОСКВА, 19 января. /Корр. ТАСС Ольга Свистунова/. Государственный академический театр имени Евгения Вахтангова в четверг, 19 января, досрочно поздравит своего художественного руководителя Римаса Туминаса с предстоящим юбилеем. Известному режиссеру исполнится 65 лет 20 января, сообщил ТАСС директор Вахтанговского театра Кирилл Крок.
"Сначала на Основной сцене состоится наш совместный с греками спектакль "Царь Эдип", после окончания которого мы соберемся на Новой сцене, чтобы поздравить Римаса Владимировича, - рассказал Крок. - Молодые артисты покажут "капустник", а потом мы включим "свободный микрофон", к которому смогут выходить гости вечера и озвучивать свои пожелания юбиляру".
Крок также проинформировал, что в фойе исторического здания театра развернута выставка, посвященная Туминасу, который по сути отмечает двойной юбилей: 65 лет жизни и десятилетие руководства Вахтанговским театром..
Десятилетка Туминаса
Римас Туминас возглавил Театр Вахтангова десять лет назад - в 2007 году. За это время в возглавляемой им труппе выпущено 48 новых спектаклей (в среднем - по пять в год). Такие сведения приводятся на сайте Министерства культуры РФ.
На счету самого Туминаса - 11 спектаклей, среди которых такие знаменитые, как "Маскарад", "Дядя Ваня", "Ветер шумит в тополях", "Пристань", "Евгений Онегин", "Улыбнись нам, Господи", "Минетти", "Царь Эдип". Репертуар театра также пополнили успешные работы других известных режиссеров - Юрия Любимова, Юрия Бутусова, Владимира Иванова, Михаила Цитриняка, Александра Коручекова, Сильвиу Пуркарете, хореографа Анжелики Холиной.
За десять лет под руководством Туминаса Вахтанговский театр совершил 119 гастрольных поездок, побывав в 33 городах России и в 54 городах 24 стран мира. Получил более 100 премий и наград, в числе которых "Золотая маска", "Гвоздь сезона", "Звезда театрала", "Премия Станиславского" и многие другие.
Площадь театра увеличилась почти в два раза - с 11 тыс. кв. метров до 20 тыс. кв. метров. Сейчас вахтанговцы играют спектакли уже на четырех сценах - Основной, Новой, Арт-кафе и Студийной. В текущем году к ним добавятся еще две площадки в Симоновском филиале театра.
Статистика свидетельствует: доходы театра от показа спектаклей в Москве и на гастролях за десять лет увеличились в пять раз, что позволило поднять среднюю месячную оплату труда с 30 тысяч до 103 тысяч рублей. Театр Вахтангова признан самым посещаемым театром в Москве и в России, заполняемость его залов составляет почти 100 процентов. Таковы вкратце успехи Вахтанговского театра, достигнутые под руководством Римаса Туминаса, досрочно отмечающего свой 65-летний юбилей.
Без суеверия и с оптимизмом
"Я не суеверный человек, - сказал ТАСС Туминас. - К тому же грандиозных торжеств не предполагается. Просто соберутся мои друзья по творчеству и по жизни. Посидим вечерком, побеседуем. Мне говорили, что я родился утром 20 января".
Куда больше волнует Туминаса, как пройдет сегодня его "Царь Эдип". Этот уникальный российско-греческий проект наделал много шума. Его мировая премьера с грандиозным успехом состоялась минувшим летом в древнейшем действующем амфитеатре Греции - в Эпидавре. Потом спектакль был показан в Афинах, на Международном культурном форуме в Санкт- Петербурге и периодически идет в Москве.
"Конечно, мы мало играем этот спектакль, - посетовал режиссер. - Но надеюсь, что будем играть в марте и в мае. Надо же привозить греческих артистов, и с этим связаны финансовые и организационные сложности".
Что касается художественной составляющей, то требовательный к себе Туминас считает, что у него "что-то получилось". Более того, на подходе новый "Царь Эдип". "Сейчас ставлю эту ораторию Игоря Стравинского в Московском музыкальном театре имени Станиславского и Немировича- Данченко, премьера объявлена на 18 марта", - сообщил Туминас.
В числе уже определившихся планов - "Пиковая дама" Чайковского, которую Туминас будет ставить в 2018 году в Большом театре.
А в Театре Вахтангова что нового ждать от режиссера? "Может быть, "Три сестры", - говорит он. - "Договариваюсь" с "Фаустом" Гете, "дружу" с ним, но еще окончательно "не договорился". "Впрочем, новый, 2017 год только начался", - с оптимизмом заключил юбиляр.
Режиссер Римас Туминас на интервью перед генеральной репетицией оперы Дмитрия Шостаковича "Катерина Измайлова" в Большом театре Фото: Владимир Вяткин/РИА Новости
20 января богат на именинников из мира высокой культуры. Так, 65-летие отмечают сегодня театральный режиссер Римас Туминас и кинорежиссер Владимир Хотиненко. А почти столетие назад в этот же день родился мэтр мирового кинематографа Федерико Феллини. Накануне своего юбилея худрук Академического театра имени Вахтангова Римас Туминас поделился с «ВМ» своими правилами жизни.
1. Не люблю, когда издеваются над классикой, когда ее беспощадно «улучшают», эксплуатируют, внося в созданный автором первоначальный текст свои слова, мысли и новые поступки героев. Я учился в литовской школе, да еще и в деревенской, и нам не разжевывали произведения русских писателей, не навязывали штампов. Поэтому я сам пытался их понять — как мог. Неоднократно ловил себя на мысли, что каждого человека я представляю в XIX веке, нахожу там ему место.
2. Театр Вахтангова всегда славился своей замечательной труппой, и мы держим планку. Видите — портреты наших великих артистов: Михаил Ульянов, благодаря которому я оказался художественным руководителем театра, Николай Гриценко, Юрий Яковлев. Их лица всегда перед моими глазами.
И сегодня Театр Вахтангова переживает настоящий взлет. Но у любого успеха есть обратная сторона. Успеху в спину дышит неуспех... Чтобы уйти от поражения, не оказаться у разбитого корыта, необходимо каждую минуту развиваться, экспериментировать, ломать старые рамки, рисковать. Но некоторые молодые артисты этого не хотят. То ли ленятся, то ли боятся. Да, наверное, все мы так устроены, и актеры особенно, что хотим подольше погреться в лучах славы... Увы, это такое поколение, которое выбирает легкий и самый прямой путь. Мы организовали в Театре Вахтангова Первую студию, где охотно поддерживаем самые смелые, оригинальные идеи и задумки.
3. Не было ни одного спектакля, который я поставил в Театре Вахтангова вопреки своему желанию. Ставлю только то, что хочу. За десять лет руководства театром я даже не слышал замечаний по поводу репертуара. Да, наш театр государственный, но никакой цензуры или ограничений мы не знаем и на заказ ничего не делаем. Я не ставлю спектакли конкретно на актеров, чтобы дать им роль.
Каждый раз, выбирая артиста на роль, стараюсь сделать это максимально точно. Так и успех спектакля «Дядя Ваня» — в точном кастинге. Сергей Маковецкий — лучший исполнитель главной роли. Я сказал Сергею: артист, играющий Дядю Ваню, чувствует себя как шестимесячный младенец, которого оставили на грядке одного на всю ночь...
Такое случилось со мной в детстве. Мама очень много работала и забыла меня на грядке… А утром обнаружила пропажу. Представляете себе, какая неприятность? Все мы вышли из детства. Да и каждую новую работу я начинаю как юноша, не уверенный в своих силах.
В свое время я увлекался философией и многому научился у древних мыслителей. Так, Диоген говорил, что нет ничего более гибельного, чем одобрение со стороны. Человек, который падок на славу, по сути несвободен. А настоящий режиссер обязан оставаться свободным.
4. Не могу назвать ни одного артиста с легким характером. Но я знаю, на что способен каждый — и как человек, и как артист. Да я и сам не подарок... Среди артистов есть и нехорошие люди — но при этом они такие актеры, что на эти их человеческие качества приходится закрывать глаза. И работаю с ними не потому, что без них театр не сможет. Сможет! Театр — это некая модель жизни, где должны быть свои ангелы, свои злодеи, палачи, аристократы и свои рабы. Я — главный раб театра.
5. Недавно поймал себя на интересной мысли, что любимые в молодости пьесы и их авторы перестали меня так волновать. Я охладел к Жану Аную, которого раньше просто обожал. А вот моя любовь к Чехову неизменна и вечна. Но сколько можно ставить Чехова?! Я уже столько поставил! Еще очень люблю Пушкина, Лермонтова, Гоголя и постоянно к ним возвращаюсь.
Одному из самых "русских" литовских режиссеров, художественному руководителю Государственного академического театра имени Евгения Вахтангова Римасу Туминасу 20 января исполняется 65 лет. Десять из них он возглавляет Вахтанговский театр, который самостоятельно решил срежиссировать юбилей худрука, причем сделать это досрочно. Уже сегодня после окончания спектакля "Царь Эдип" участники и гости торжества соберутся на Новой сцене театра, где будет сыгран "капустник" в честь юбиляра. Накануне празднования в интервью ТАСС Римас Туминас поделился мыслями о современном мире, родном доме и необходимости оптимизма.
— Римас Владимирович, не боитесь заранее праздновать юбилей? — Нет, я не суеверный человек. К тому же грандиозных торжеств не предполагается. Просто соберутся мои друзья по творчеству и по жизни. Посмотрим "капустник", посидим, побеседуем. Мне говорили, что я родился утром 20 января. Глядишь, и дотянем до срока. Куда больше волнует меня, как пройдет сегодня наш совместный с греками "Царь Эдип". Конечно, мы мало играем этот спектакль. Но, надеюсь, что будем играть в марте и в мае. Надо же привозить греческих артистов, и с этим связаны финансовые и организационные сложности.
— В художественном смысле опасений нет? Проект действительно уникальный и по праву имеет громкий успех. Думаю, как режиссер вы должны быть довольны. — Что-то получилось. Что-то в нем тревожит. Текст тревожит. Знаю наизусть. Уже не смотрю. А вот вслушиваюсь. Опять он звучит, опять он, красивый, гладит ухо. Ни на что не надо тратить время. Только на великое и красивое.
— В английском языке есть такое выражение в применении к журналистам: You are as good as your last story ("Ты хорош настолько, насколько хорош твой последний материал"). Ваш последний "Царь Эдип" хорош, значит и вы тоже. — "Царь Эдип" действительно имеет успех. Так было и минувшим летом в древнейшем действующем амфитеатре Греции — в Эпидавре, где мы сыграли мировую премьеру. Потом спектакль был показан в Афинах, на Международном культурном форуме в Санкт-Петербурге и периодически идет в Москве, где на него билетов не достать. "Царь Эдип" меня не отпускает.
Думаю, скуку надо встречать с любовью. Быть не там, где тебя любят. А как сказал Чехов: "Хочу быть там, где я люблю"
Сейчас ставлю эту ораторию Игоря Стравинского в Московском музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко, премьера объявлена на 18 марта. Затем, уже в 2018 году, возьмусь за "Пиковую даму" Чайковского, которую приглашен поставить в Большом театре. Музыкальный мир открывается передо мной. Под старость многие режиссеры уходили в музыкальный жанр. И Станиславский, и Немирович-Данченко...
— Не стоит списывать только на возраст. Помните, у Пушкина в "Каменном госте" есть фраза: "Из наслаждений жизни одной любви музыка уступает, но и любовь мелодия..." — А вот у Пушкина в "Кавказском пленнике": "Недолго женскую любовь печалит хладная разлука: пройдет любовь, настанет скука..." Думаю, скуку надо встречать с любовью. Быть не там, где тебя любят. А как сказал Чехов: "Хочу быть там, где я люблю". Мне хорошо, уютно на сцене, она мне греет душу. Это мой дом.
— Не намекаете ли вы на то, что вашей новой работой снова может стать спектакль по Чехову? — Может быть, "Три сестры". Еще хочу поставить "Фауста" Гете. Я с ним договариваюсь, дружу, но еще окончательно "не договорился". Великие произведения есть, их немного, надо успеть прикоснуться. Но и торопиться не надо. Чуть-чуть опустить парус, чтобы гавань не проскочить.
— И последний вопрос. Как вы оцениваете современный мир и сегодняшний день? — Я перестал оценивать. Наверное, во все века мир сходил с ума. А если ничего не изменилось, это еще хуже. Но чем больше вокруг пессимизма, тем больше я люблю жизнь. Я страж оптимизма и веры. Я стражник у дверей ада. Кто попал, тот попал, больше не хочу пускать туда никого. Поэтому я стою.
Из биографии Туминаса
Римаса Туминаса называют одним из самых "русских" литовских режиссеров. Его предки — староверы, ушли в Литву из России 400 лет назад. Римас родился в городе Кельме. С 12 лет стал подрабатывать: показывал в деревне фильмы, чтобы содержать мать и младшего брата, потому что отец то уходил из семьи, то неожиданно возвращался. В 18 лет поступил на театральный факультет Вильнюсской консерватории. Потом продолжил образование в Москве, в ГИТИСе. С тех пор, если можно так выразиться, живет в двух городах. В Вильнюсе поначалу руководил Государственным академическим драматическим театром Литвы, потом основал Малый драматический театр Вильнюса. В Москве тоже периодически ставил спектакли в разных театрах: имени Станиславского, "Современнике", Вахтанговском, который и возглавил в 2007 году. За десять лет работы на посту худрука Театра Вахтангова Туминас сумел не только реанимировать знаменитый театр, который давно уже не радовал зрителя и тихо умирал, но и вернуть ему былую славу, а может быть, даже и приумножить ее. За это время в возглавляемой им труппе выпущено 48 новых спектаклей (в среднем — по пять в год). Такие сведения приводятся на сайте Министерства культуры РФ. На счету самого Туминаса — 11 спектаклей, среди которых такие знаменитые, как "Маскарад", "Дядя Ваня", "Ветер шумит в тополях", "Пристань", "Евгений Онегин", "Улыбнись нам, Господи", "Минетти", "Царь Эдип". Репертуар театра также пополнили успешные работы других известных режиссеров: Юрия Любимова, Юрия Бутусова, Владимира Иванова, Михаила Цитриняка, Александра Коручекова, Сильвиу Пуркарете, хореографа Анжелики Холиной. За десять лет под руководством Туминаса Вахтанговский театр совершил 119 гастрольных поездок, побывав в 33 городах России и в 54 городах 24 стран мира. Получил более 100 премий и наград, в числе которых "Золотая маска", "Гвоздь сезона", "Звезда театрала", "Премия Станиславского" и многие другие. Площадь театра увеличилась почти в два раза: с 11 тыс. кв. метров до 20 тыс. кв. метров. Сейчас вахтанговцы играют спектакли уже на четырех сценах: Основной, Новой, Арт-кафе и Студийной. В текущем году к ним добавятся еще две площадки в Симоновском филиале театра. Статистика свидетельствует: доходы театра от показа спектаклей в Москве и на гастролях за десять лет увеличились в несколько раз, что позволило поднять среднюю месячную оплату труда с 30 тыс. до 103 тыс. рублей. Театр Вахтангова признан самым посещаемым театром в Москве и в России, заполняемость его залов составляет почти 100%.
У Римаса Туминаса, худрука Вахтанговского театра, юбилей. Театр репетирует капустник, который сыграет для своего лидера после «Царя Эдипа», а юбиляр… Мысли не юбилейные, настроение — рабочее, философия — крестьянская. То есть от земли, от корней куда-то туда, куда многим путь от рождения заказан. Накануне торжества в его рабочем кабинете с историческими портретами, старинной мебелью и атмосферой свободы духа мы поговорили о гречке, огурцах, Томасе Манне и смерти. Смешно? Еще бы — не Туминас, а Тарантино какой-то.
Со смертью можно подружиться и договориться
— А вы знаете, что в Интернете Римас — такая компьютерная игра, где Римас — это суровый воин. Там же — ООО «Римас» — страховая компания. Что означает — Римас по-литовски? — Полное имя мое — Римантас, но отец его как-то обрезал. Римас — так ему было проще. А Римантас означает «победитель», «возвышенный». Нет, воин… мне не очень нравится — он себя любящий. А я очень критикую себя — ты маленький, ты незаметный, не нужен, ты неудачник. Что у меня получилось?
— Это вы-то неудачник? За десять лет, что вы у руля, Вахтанговский театр стал лидером, открыта Новая сцена, в сентябре откроете филиал — Симоновский театр. Восстановлена квартира Вахтангова. Билетов на спектакли Туминаса не достать. — Но это же натурально, то есть естественно. Это очень просто.
— Если так просто, то, может быть, пропишете для коллег (худруков и директоров) рецепт, как сделать театр успешным — художественно и экономически? И тогда другие театры будут процветать, как Вахтанговский. — Рецепт один — не думай о себе. Не выдвигай себя, не выражай себя. А ты пойми другого, вчитайся в автора сто раз и вычитывай эти реплики, фразы. Тогда они начнут раскрываться как цветы, подскажут всю жизнь тебе. И как же польется эта жизнь!.. Ты только выбирай.
— Что такого подсказал вам, скажем, Софокл, что теперь на ваш последний спектакль — «Царь Эдип» — даже у перекупщиков билетов не достать? — Образ отца. Семейная такая история: просто мой отец и моя мама. Конечно, они не грешили, как Эдип, но эта родовая история, которая распалась. А потом распалась республика, страна и демократия. Когда у нас разрушилась семья, как, наверное, у каждого она разрушается (уходят, уезжают, расстаются), читается родовая история. И дальше мы опять не знаем, что делать, потому что демократия, свобода — это тоже система, которая не вечна. И то, чем гордятся на Западе, достижениями демократии, — это еще не все, это лишь процесс. Чем кончится — не знаю. Полагаю, что там введется некое жесткое управление и цензура, чтобы не выродиться. Опять мы должны вернуться к родословному — другого пути нет.
— Знаете, ваш «Эдип» страшен и, я бы сказала, опасен. Из него следует только одно — неотвратимость судьбы, бессмысленность и тщетность трепыхания. Что написано свыше, то неизбежно? — Нет. Наше желание стать Богом и подчинить себе судьбу — это желание у человека всегда останется. Но мы повторяем и будем повторять одну и ту же ошибку — мы настолько дорожим своей жизнью, что она нам кажется единственно самой важной. Вот отсюда все беды и в государстве. Кто прикасается к власти — тому беда. Человек себя преувеличивает, и сразу он со смертью не согласен. Смерть как бы не для него: другие умирают — не я. Это человеческое заблуждение, которое ведет к трагедии.
— Предлагаете жить по принципу memento more? — Нет, надо только признать и отодвинуть смерть. С ней можно подружиться и договориться. Театр — это единственная территория, где ты можешь отодвинуть смерть.
Они только заключенные, а я только следователь
— Не могу расстаться с Интернетом: Википедия сообщает: «Римас Туминас — мастер метафор и иронических загадок. В его спектаклях живет необыкновенная искренность, блистательная ироничность, строго выверенный театральный гротеск, приподнятое настроение и актерский кураж». Красиво? Точно? — Какие метафоры? Я их не изобретаю, не придумываю — они сами приходят и просятся.
— Ночью? — Чаще да, ночь — это мое время. Я не сплю и не могу. Когда все затихает, тогда хозяйничаю в жизни своей. Я боюсь утра, боюсь проснуться, думаю: спать — не спать? И вставать — это так сложно, потому что опять вхожу в жизнь, в реальность. Это так неинтересно… А ночью… это такие миры! Такое блаженство! Я просто себя начинаю любить: я становлюсь героем жизни, этого дня, героем ночи. Я возвышаюсь над Гоголем, Пушкиным, Чеховым, а утром спускаюсь и поклоняюсь им: я раб жизни, ситуации, авторов.
— И раб актеров? — И актеров тоже. Но я только одно знаю, что имею права. Утром вспоминаю, что у меня на них права.
— И как вы пользуетесь этими правами? — Да, потом начинаю пользоваться, и это не очень красиво, потому что ты влезаешь в их душу, в их жизнь. Ты требуешь, как следователь какой-нибудь. Как будто он в тюрьме, а ты через решетку с ним. И спрашиваешь, спрашиваешь...
— А если отказаться от такой привилегии? — Нет, нет — тут я исполнитель своей профессии. Если бы я был свободен, наверное, отказался бы. Но я не свободен, как и они: они только заключенные, а я только следователь. Обвинитель, но не прокурор. Но в этой неволе я хочу солнца, света. Вот ради луча света не могу отказаться.
— Сегодня в Вахтанговском театре самая сильная молодая часть трупы, это признают многие. По какому принципу вы выбираете актеров? Какие требования к ним предъявляете? — Важна не только его готовность к профессии. Больше мне импонирует актер, у которого есть дистанция с самим собой. Он не себя видит, а через зеркало жизни смотрит на себя. Он ироничен к себе, играет с собой через эту дистанцию. Это такой способ мышления, а не животная отдача. То есть не переоценивать себя, не недооценивать, а знать, что ты игрушка в жизни. Вот кто понимает, что он ничто, он игрок в жизни, тогда он мой.
— Это видно сразу? Ведь актерская природа так обманчива. — Сразу. Я беру игроков в жизнь.
Никакой цензуры в России нет!
— Римас, вы противник современных трактовок классики? Высказываетесь очень жестко, даже без оглядки. Почему? — Если кто-то извратил классику, ее надо восстанавливать. Вот когда Эфрос в Польше посмотрел спектакль «Месяц в деревне» — безобразие чистое для него, вернулся и сказал: «Нет, это же не так, совсем не то» и восстановил гордость литературы, сделал свой гениальный «Месяц в деревне». Вот что значит сопротивление. Это наш долг — иногда идти на сопротивление. Не знаю, прав я, не прав, но нельзя искажать. Сейчас не понимаю: вроде Гоголь не Гоголь, и к нему цитаты подобраны… Не знаю, отчего это? Хотят перекроить, хотят дополнить. Думаю, это все от бессилия, от страха.
— Но все-таки ХХI век на дворе, и ставить классику, как в ХХ, поиск, эксперимент... — Это не поиск. Ты в литературе ищи, даже не в пьесах. Почему-то я перестал доверять драматургии, начал искать в мировой литературе — она еще не раскрыта так, как драматургия, которая сегодня ясная и понятная. Через литературу надо находить язык театра, и она сама подсказывает, как нам жить дальше. Литература пока еще свободна, не изведана. Думаем, мы Лескова знаем, Платонова, но по сути не знаем. Какие там истории! Какая бездна! Ты возьми Цвейга, Гамсуна, Томаса Манна — что угодно, но зачем перекраивать или переделывать? Я бы ввел цензуру. Жесткую, жесткую!
— Вы не первый раз произносите это. Зачем цензура? Пусть растут все цветы, всем места хватит. — Мы не понимаем, что такое запреты. Воспринимаем их как запреты — и все! Запреты надо, как это сказать... разъяснить. Никакой цензуры в России нет, но есть вещи, которые не надо трогать. От цензуры что зависит? Не надо государственными бюджетами поддерживать театр, который не думает о судьбе человека. Играть во что-то похожее, приблизительное, мнимое? Нет. Цензура — это путь возвращения к человеку. И повторяю — если не умеешь, не знаешь, слаб — не берись, не ходи, не трогай.
— Значит, вы отрицаете право современного искусства на интерпретацию классики? — Отрицаю. Интерпретация — это что? Ничего как мышление. Мыслить надо просто современно. Например, «Эдипа» сегодня репетировал. И я актерам сказал: «Вы должны знать, что в Польшу приехало 4000 американских военных». Не надо играть это, а только знать. Знать, что премьер-министр Польши сказал: «Наконец-то мы защищены»: мол, папа приехал или мама, а были они бедные, не защищены. В Литве, наверное, это прозвучит кощунственно, но со стороны, издалека это ну так смешно.
— Какая связь? Зачем артистам, играющим Софокла, эта информация? — Они не должны это разыгрывать, не удаляться в какие-то века, а понимать сегодняшний день — политический, социальный, культурный. И тогда артист богат, и его можно рассматривать как некую информационную башню. Это человек-башня, который все впитывает, все знает, но остается верным литературе, языку, эпохе. И главное, претензий не имеет ни на что. То есть не так, что «я хочу», — нет, мы выражаем жизнь через другого и через другого познаем себя.
Я вешался, натурально, но неудачно — начал задыхаться
— Вот год назад сожгли мой дом в Литве. И я всем сказал, кто плакал: «Восстановлю». Не думал, правда, что так дорого обойдется, опять в долги залез. Но слово было сказано, и дом опять уже стоит, где мои дочери, внуки. Мне хорошо, но думаю: «А когда я там поживу?» Хочется пожить, косить, смотреть мой огород. Я сажаю все, что возможно, только от картошки отказался — это мука, колорады нападают. А все остальное есть у меня: лук, огурцы. И я так радуюсь. Так вот, когда это все? Сколько осталось?
— Вам, знаете, надо решить — или мировая литература, или картошка? — А вместе нельзя? Сварить суп из этого? Но я безжалостно прожигаю жизнь, безответственно. Как будто бы она мне должна, и я мщу ей, что она так меня обидела. Я знаю, что она меня не обидела, но почему-то жизнь своим врагом считаю. Враг дал мне жизнь, а я, наверное, не хотел жить. Я с юности знал, что должен умереть. Я вешался, натурально. Но неудачно: начал задыхаться, ногами нашел сук.
— Вы не шутите сейчас? — Нет. Мне было лет 15. У всех были эти подростковые проблемы. Поскольку я хотел петь, думал, солистом буду, — не вышло. И с музыкой не вышло. А в этом возрасте максимализм зашкаливает: ты должен кем-то быть, стать, вот если прямо сейчас не узнаешь свое предназначение, значит, все, жизнь кончена.
— Все-таки хорошо, что вы сучок нашли. Иначе бы мы тут не сидели, а театр не готовился к вашему дню рождения. — Я был босиком, ноги сами сук нащупали. У каждого человека, я думаю, есть такой момент в жизни — желание уйти. Но чем больше ты уходишь, тем больше цепляешься за жизнь потом. Вот какие странные перевороты: не хочешь жить, и вдруг так влюбляешься в жизнь. Ищешь ее продолжение в девушке, в женщине. А это не любовь, нет — просто ищешь способ продолжить жизнь. Такое эгоистичное начало.
— По-вашему, любви нет? — Любви нет! Любовь в себя — это есть! Ты же эгоист, ты же одинок. Ты думаешь, что ты с кем-то, а на самом деле один.
— Простите, но это только красивости, которые так любят режиссеры (сразу Романа Григорьевича Виктюка вспомнила). Неужели мы (вы) ни к кому не привязаны? — Вот сейчас мой возраст все отрубает, отрезаются желания: с друзьями встречаться не хочется. Организм к смерти готовится.
— И спектакли ставить не хочется? — Нет, до этого еще дойду. Поехать на юг? Не хочу. Еще что-то — не хочу. Но так прекрасна природа в человеке, она же готовит его ко всему и к смерти тоже. И если ты умираешь с желанием еще (того не сделал, этого), тогда трудно будешь умирать, мучительно.
— Интересный поворот в нашей беседе к юбилею — разговор о готовности к смерти. Тарантино какой-то. — Вот я решить не могу: сжигать себя или в гроб лечь? Если здесь случится, то, конечно, сжечь и урну в Литву привезти. Но не тащить же тело — затраты большие. А если там, то, наверное, в гробу — рядом все мои, и дешевле.
— Вы говорите так серьезно, а на сцене у вас очень часто смешно. — Да сама жизнь смешная. Она трепещет, предлагает тебе такую игру, юмор, красоту. А мы ее не видим либо не замечаем. И жизнь превращаем в трагическую ситуацию. Мы всегда представляем себя как мученика, как жертву жизни. И не умеем порадоваться, зная, что ты приглашен в игру жизни. Ты же в игру жизни приглашен, а не жить. Все смешно, все иронично, даже в трагедиях Софокла полно юмора.
— А ваша жизнь? — Моя жизнь тоже смешная, как анекдот. Но я сделаю здесь все и до конца, чтобы никакая гадость сюда не пришла. Хочу «Фауста» сделать, но кручусь сейчас, думаю — как? Послушай, это же смешная притча, очень прекрасная… Я не представляю, что Фауст сидит с таким серьезным видом, мучается вопросом, а серьезный Мефистофель приходит… Но только в моем возрасте, когда ты на жизнь смотришь иронично, можно так сделать «Фауста».
Я прокормлю, и все в безопасности будут
— Вы человек природы. Тогда спрошу: раз родились в крещенские морозы, вы морозоустойчивы? Любите снег? — Если отсчитать девять месяцев в обратную сторону, зачат я был в мае, то есть весной. Наверное, где-то в поле. Может, поэтому люблю лето. А снег — украшение моей жизни. Зима... так с небес что-то падает, не дождь все-таки. А лето я люблю. Опять я говорю про сад и огород. В 90-е годы тяжелое было время, я гречку посеял, думал, на всех хватит по мешку — брату, одному, второму, дочкам.
— Вы точно крестьянин. Как в театре оказались с такими наклонностями? — Я все умею — строгать, пилить, плотничать. У меня сделаны столы, скамейки. Я думал даже в 90-е годы делать и продавать их, выживать как-то надо было. Но оценивал работу свою как «ну грубо». Тогда была эпоха чистоты, красивости, чтобы по-европейски. И я не продал бы, а сейчас — продал бы. Сейчас время этой грубости, несделанности, простоты.
— С вами, Римас, не пропадешь. Может, вы еще и шьете? — Нет, это мама моя шила. Да, со мной не пропадешь. Ни в коем случае. И прокормлю, и все в безопасности будут. И выращу, и огурцы сделаю, и яблоки сохраню. Я после Нового года зашел в подвал старого дома — мешки с яблоками лежат. Я испытывал яблоки: когда их собрать лучше, в чем хранить, подвесить или положить.
— Как все это совместить — крестьянское, театральное, философское? — Это одно и то же. Если ты знаешь природу яблока или огурца…
— Театр — это огурец? — Конечно. То же самое — как огурец. Ты его поливаешь, как репетиции, ходишь, присматриваешься, как растет и вырастает.
— Признайтесь, что сейчас вы играете в интервью? — Немножко есть, но не до конца. Меня тут сосед спросил: «В этом году будете сеять гречку?» — «Нет!» — «Как жаль, мои пчелы так любили вашу гречку». Хоть бы литр меда принес. Нет, не принес! А его пчелы так любили мою гречку.
— И все-таки не дает мне покоя ваше высказывание, что вы неудачник. Что вы имеете в виду? — Мне говорят, что я удачлив, но я в это не верю. Я должен сам поверить, что удачник. Но не дай боже, если поверю. А я думаю, что это все случай, как у Чехова в «Дяде Ване» — все случай. Так и у меня: случай, что пришел в Вахтанговский, что таким стал — тоже случай. Но это не жизнь, еще не вся правда. Не поддаваться этому успеху — это самое сложное, это провокация. Надо уменьшить, уменьшить, чуть опустить парус. Иначе ты проскочишь пристань.
Из досье «МК»: за десять лет при руководстве Римаса Туминаса театр им. Евгения Вахтангова выпустил 48 новых спектаклей, провел 119 гастролей в 33 городах России и 54 в 24 странах мира. Получил более 100 всевозможных премий и наград. Введено в эксплуатацию 3 новые сценические площадки. В 5 раз выросли доходы от показа спектаклей, а средняя зарплата - с 29.800 рублей до 103.450 рублей.
Заголовок в газете: Ночные полеты игрока и неудачника Опубликован в газете "Московский комсомолец" №27302 от 19 января 2017
http://www.teatral-online.ru/news/17379/ 19.1.2017 Римас Туминас «Однажды мама меня спасла» Худрук Театра им. Вахтангова в спецпроекте «Театрала» Персона/ Ольга Лунькова | Фото: Дмитрий Дубинский и архив режиссера/
20 января художественному руководителю Театра им. Вахтангова Римасу Туминасу исполняется 65 лет. Однако уже сегодня новостные ленты пестрят сообщениями о том, что юбилей он проведет в Москве, что театр подготовил большую фотовыставку и что вечером 19 января здесь состоится премьера «Царя Эдипа» – спектакля, который вышел в ноябре, но играется всего лишь раз в месяц, поскольку в нем участвуют греческие артисты…
В интервью и в своей биографической книге Римас Туминас не раз говорил, что с годами отчетливо понял: именно мама всегда являлась для него первой скрипкой в оркестре жизни. В преддверии юбилея «Театрал» подготовил монолог режиссера о главном человеке в жизни…
– Раньше многие говорили, что я похож на отца: смуглая кожа, грубоватые руки, некая угловатость в движениях. А вот глаза – мамины. И восприятие мира у меня тоже от мамы. И если есть во мне интуиция или сентиментальность, жалость, сочувствие, то это, безусловно, от нее. Несмотря на свой тихий и терпеливый характер, мама способна была на поступок. Это была очень нежная и деликатная русская женщина. Ее предки – дворяне-старообрядцы – веками жили на псковской земле, имели крепкое хозяйство, достаток. А когда начались гонения за веру, они, все бросив, бежали в Литву и поселились в одной из многочисленных старообрядческих деревень.
А мама крестилась в католической церкви, потому что очень хотела выйти замуж за моего отца и венчаться в костеле. Это трогательная история любви. Родители моего отца категорически не разрешали им жениться без венчания. В те времена такая совместная жизнь считалась большим грехом. И мама решилась пойти против своей родни. Это был поступок сильного духом человека. Ради любви. Она и имя поменяла: из Веры превратилась в Веронику, по-литовски – Веруте. У нее всегда были печальные глаза. Постоянно грустила и вздыхала. Делает что-нибудь по дому и вздыхает. У меня ее вздохи вызывали жалость и желание помочь.
Детские годы я помню слабо, впечатления менялись, потому что мы часто переезжали с места на место. Везде по три-четыре года жили. Не знаю, как мама воспринимала эти переезды, жалела ли о том, что приходится оставлять обжитой дом. Она никогда не говорила об этом, не жаловалась. Разве что говорила, что верит в Космос, верит в Разум, это и есть Бог. Когда мне было лет 15, отец уехал в Клайпеду, чтобы учиться на мореходных курсах. А я на летних каникулах устроился работать в управление дорог. Это громко звучит. На самом деле от Эндреяваса до Аблинги я убирал вдоль обочин сено и вырубал кусты. Гравийная дорога, жара, пыль, комары, мухи… Но зарабатывал я неплохо. Мама в то время не могла работать, так как родила моего младшего братика. Семью содержал в основном я. Мама всегда зарабатывала шитьем. У нее был хороший вкус и золотые руки. Все учительницы моей школы шили в нашем доме наряды. Мама всегда беспокоилась: – Ну как ее убедить, что ей это не подходит? У нее крупная фигура, а она хочет узкое платье. Очень переживала по поводу своих клиенток, хотела, чтобы одежда, сшитая ее руками, сделала их красивее. Ее творческие муки были точно такие же, как у меня сейчас в театре. Так много этих женщин было, и все такие разные. Они не только любопытство у меня вызывали, но и раздражение: приходят, и мне надо перебираться в другую комнату. Мама выгоняла: – Иди уроки готовь!
Я уходил, но невольно отвлекался, слыша шорох платьев. Конечно, мама была эстеткой. К своей внешности относилась придирчиво и, сколько ее помню, очень переживала из-за бровей. Часто сетовала: – Ах, прямо как у свиньи. Нет бровей, нет совсем. И всю жизнь их подрисовывала. Заказчицы маму ценили еще и за то, что она дорого за работу не брала. Но однажды вдруг нагрянула инспекция, поскольку по тем временам шла кампания по борьбе со спекулянтами. Мол, она занимается нелегальной деятельностью. А я тогда увлекся скульптурой. Но пластилина у меня не было, поэтому лепил из теста. Мама раскатывала тесто, давала мне кусок, и я пытался что-нибудь вылепить. Позже я пытался лепить из глины, еще позже – из пластилина. Мне очень нравилась лепка. Думал, что стану скульптором. Так вот, как только к маме заявились с проверкой, я, помню, уселся на диван. Инспекторы мне: – Марш с дивана! – Не уйду! Покажите ордер на обыск.
Стащили они меня за руку и попытались открыть диван. Но он не открывался, это был обычный диван для сидения, а не раскладной диван-кровать. А проверяющие все пытались поднять диванное сиденье: вдруг там мама прячет шитье или отрезы материала на продажу. Тогда это была бы уже не просто нелегальная деятельность, а спекуляция. В комнате стояла небольшая этажерка, а на ней бюст Ленина, который я вылепил. Тут мама и говорит: – Что вы делаете? Не трогайте моего сына! Он Ленина вылепил. Инспектор поворачивается ко мне и кричит: – А разрешение у вас есть? А знаете, что нельзя Ленина лепить? Начнет тут каждый Ленина лепить! Это святая вещь. С этими словами он взял бюст Ленина, и с размаху разбил его о печку. Я почувствовал себя пострадавшим от советской власти.
Когда живешь без отца, то некому заступиться. Мама жила в постоянной тревоге, что нас выгонят на улицу из служебного дома, и надумала уже корову продавать. В итоге интуиция ее не подвела. Мы все понимали, что до следующей зимы не протянем в этом доме. Тем более соседи стали уже на наш огород покушаться. Нас совсем прижали. Тогда мама велела мне ехать в Клайпеду, разыскивать отца. А адреса его мы не знали. Отец писал маме письма, но обратный адрес никогда не указывал. Но мама была уверена, что я смогу его найти в городе. Утром я сел на велосипед, сказал, что вернусь поздно, и покрутил педали в сторону Клайпеды. Это ни много ни мало сорок километров. Мне шел семнадцатый год, а я никогда еще не был в городе. Я думал, что Клайпеда чуть больше нашей деревни. А приехав, испугался: улиц много, домов много. Меня сразу же остановил милиционер, выкрутил ниппели из камер, выпустил воздух, а ниппели конфисковал. В те времена нельзя было разъезжать на велосипедах по центральной улице. Как я вернусь домой, ведь мама будет волноваться? Я сел на тротуар, не зная, что делать. И тут произошло чудо. Смотрю – по противоположной стороне улицы идет мой отец. Он не видел меня. Не окликая его, я пошел следом, таща на спине свой бесполезный велосипед. Отец вошел в какой-то дом, постучал в дверь квартиры и скрылся за ней. Оставив велосипед в коридоре, я постучал в ту дверь. Открыла женщина. Я говорю: – Ищу Туминаса. Она: – Владас, тут к тебе какой-то мальчик. Отец пригласил меня войти. Здесь резко пахло чужой жизнью. Отец стал предлагать мне свитеры, широкие матросские брюки со словами: – Мама ушьет. А я ему говорю: – Мама плачет. Я по ночам слышал, как она вздыхает и всхлипывает. Она жалела меня и моего маленького братишку, которому шел только второй годик, оплакивала свою несчастную судьбу. Я сказал это отцу и ушел. В полночь с его подарками я вернулся домой. Но маме я ни в чем не признался, не хотел ее расстраивать, чтобы она еще больше плакала. Думаю, что она и без моих слов все прекрасно понимала.
Спустя месяц приехал отец. Они с мамой долго вдвоем сидели на кухне, тихо разговаривали. Потом отец уехал, а когда вернулся, объявил, что забирает нас в Клайпеду. Мама привычно начала паковать вещи. А я не поехал, решил окончить школу в Эндреявасе. Если честно, я просто боялся переводиться в клайпедскую школу: там ведь уже сформировавшиеся классы, и я понимал, что не приживусь, потому что у меня не тот уровень. Мама меня понимала и потому настаивать не стала.
Я остался жить один. Скучал ли по маме? Не помню. Некогда было предаваться эмоциям: я учился, а после школы работал, сам себя содержал. Но едва окончил десятый класс, часть служебного дома, в котором я жил, чиновники отобрали. Куда податься? Пришлось ехать к родителям в Клайпеду. Мама была рада воссоединению семьи. Я поступил в вечернюю школу, чтобы иметь законченное среднее образование, а днем работал сварщиком. Но это, конечно, не было пределом моей мечты. Получив аттестат о среднем образовании, я поехал в Каунас, где в профессионально-техническом училище были курсы киномехаников. Но в Каунасе мне не понравилось. Я не увидел себя героем в этом городе. Должен был быть в другом – намного красивее! Намного! Вернулся к родителям. И тут вдруг мама прочитала в газете, что в Вильнюсе объявлен дополнительный прием на телевизионную режиссуру, и говорит: – Видишь, дополнительный! Значит, у них недобор! А ты ведь как раз с кино связан. Ее уверенность передалась мне. Во мне сразу же все всколыхнулось. И я решил: еду. К своей мечте я впервые в жизни полетел на самолете – на «кукурузнике». И сколько потом было еще авиаперелетов в моей жизни, но такого ощущения тревоги и счастья не испытывал больше никогда. В вильнюсскую консерваторию, на телевизионную режиссуру, меня приняли на правах кандидата. Когда меня спросили: «Так вы хотите учиться?» – я сделал паузу и вспомнил маму. Я знал, что если скажу маме: «Понимаешь, может, это не совсем то, что я хотел… А может, и вообще не то…» – она мне поверит. После паузы я сказал педагогам: – Да! Хочу! – Вот это мы и хотели от вас услышать. Хорошо, мы согласны вас принять на правах кандидата. Так я стал кандидатом в студенты консерваторского курса телевизионной режиссуры.
А уже спустя четыре года, не окончив учебу, я просто сбежал в Москву – поступил в ГИТИС. Руководил нашим курсом Иосиф Туманов, прекрасный педагог и постановщик: он ставил оперы, организовывал мероприятия и был главным режиссером церемонии открытия и закрытия Олимпиады-80 в Москве. Так вот, в годы моей учебы он готовил концерт, который должен был везти в Париж. Для этого концерта требовалась массовка, поэтому Туманов задействовал нас. Репетиции проходили в Ленинграде. Мы выслушали все инструкции, получили суточные, а из наличных могли себе оставить только три рубля. Когда раздавали паспорта, я заметил, что мой паспорт – не зарубежный. Вернули мне советский паспорт, в который был вложен обратный билет в Москву, и сказали, что в Париж я не полечу. Весь курс улетел, а я – нет. Думаю, что это из-за того, что сестры отца эмигрировали: одна во время войны в Америку, а вторая после войны в Австралию. Я позвонил маме, чтобы рассказать обо всем. Не знал, что делать дальше, хотел все бросить и уехать в Литву. И пока эта идея бродила в моей голове, однажды утром открылась дверь моей комнаты в общежитии, и на пороге стояла мама. Приехала в Москву! Как она нашла меня? Как приехала? Как не заблудилась в городе? И зачем приехала? А она говорит: – Я недавно прочитала, как Есенин покончил с собой, и мне стало не по себе. Она интуитивно почувствовала, что мне очень плохо, и приехала поддержать. Хотела даже идти к Брежневу. Требовала, чтобы я помог ей найти то место, где он работает. Мы приехали на Красную площадь, и я говорю: – Вот, мама, видишь? Она молча прикусила губу, тем дело и кончилось. Побыла у меня еще несколько дней и улетела. Это был поступок. Вот тогда-то я вдруг понял, насколько безгранична сила материнской воли, желание спасти ребенка и восстановить справедливость… Она просто меня спасла.
Редакция сердечно поздравляет Римаса Туминаса с днем рождения! Выражаем благодарность Гражине Байкштите за предоставленный материал.
Не сомневаюсь, что 65-летие Римаса Туминаса, «полукруглый юбилей», Вахтанговский театр отметит сегодня, накануне реального юбилея режиссера, не рюмкой литовской водки и хлебом с тмином, а будет праздновать широко, что истовый директор Кирилл Крок обставит его со всей торжественностью, что труппа будет искренне ликовать… Их можно понять: когда в осеннем интервью какому-то грузинскому порталу Туминас признался, что подумывает вернуться в Литву, поскольку после смерти тело литовского гражданина будет дороговато транспортировать (это он так иронически кокетничал), — вздрогнула и я. Не от перспектив кончины (очень хочется, чтобы Римас Туминас жил долго и счастливо, чего ему и желаем как раз сегодня!), а от страха потерять театр, вдохновенно взлетевший в последние годы именно при этом редком тандеме Туминас/Крок, когда мы как-то отчетливее стали понимать про вахтанговский театр-праздник.
Туминас в Вахтанговском 10 лет — от непростого «вхождения» до нынешнего безоговорочного признания.
Вот, закрывая сезон, они, народные и веселые, еще не переодев костюмы после «Онегина», выплясывают на улице перед театром под песню «Имени Вахтангова — восьмое чудо света!», и легкий Туминас в синем костюме буквально взлетает в воздух, приветствуя Арбат… И как не ощутить в этот момент восторг от нашедших друг друга театра, его художественного руководителя и стоящей толпы поклонников?..
Фейерверк из мировых гастролей, зрительской любви, полных залов, опубликованных исследований (книга Д. Трубочкина о московском периоде Туминаса весит пуд, на такой бумаге и с таким размахом она издана), международных проектов, новых открывающихся площадок взлетает в театральное небо с такой регулярностью и силой, что иногда даже не вяжется с тихим, довольно замкнутым, молчаливым, камерным Римасом, который с начала 90-х был обязательным лицом фестиваля «Балтийский дом», и медленный его спектакль «Улыбнись нам, Господи…» (первое, что я лично у Туминаса видела) никакого праздника не сулил, а звучал в тебе протяжной нотой сумрачной, малоосвещенной литовско-еврейской тоски…
В поздравительной открытке не станем перечислять все спектакли Туминаса, вошедшие в нашу биографию, «ПТЖ» писал о них довольно много. Но, взглянув на перечень, любой читатель найдет в нем катастрофическую недостачу: в бумажной версии журнала не было рецензии на «Евгения Онегина». А должна была писать именно я…
Это, пожалуй, единственный случай в последние тридцать лет моей жизни, когда я смотрела спектакль четырежды. И каждый раз — с несвойственным мне восторгом. Сперва на московской премьере, трижды — на гастролях в Питере. Три Татьяны, два Онегиных и так далее… Лотман и Набоков на столе, спектакль Тимофея Кулябина «за щекой» для контекста, гениальный саундтрек Латенаса с вариациями «Старинной французской песенки» — на диктофоне… И никакого текста не возникало. Однажды столкнувшись с Туминасом, я даже стала оправдываться (не написала…), и он сказал: «Так это любовь. Когда любят — не пишут».
Сказал правду. Хотя после четвертого просмотра и ряда студенческих курсовых я, вроде, и разглядела в могучей полифонии сценической поэмы множество заложенных рифм. Ну, например, в последней сцене Татьяна одета в темно-синее платье, в каком появляются Юлия Борисова/Ирина Купченко, читая «Сон Татьяны» про Онегина и медведя. И финал, сбывшийся сон, обряжает Татьяну в форму исполнительницы давнего предсказания… Но ни пришедшее понимание композиции, ни неожиданное открытие в Онегине мощного театрального актера Алексея Гуськова, играющего бесстрашно и беспощадно, ни ошарашивающее искренностью и грацией существование Евгении Крегжде не двигали руку к клавиатуре. Почему? Потому что с каждым просмотром объем смыслов только рос и пух. И ни полное согласие с концепцией, в которой (по диагонали от названия, как любил Пушкин) главной героиней оказывается не Онегин, а Татьяна (удушенная российской жизнью русская женщина, главная отечественная драгоценность, погибающая в объятиях отечественного медведя), ни соображения о сценическом гротеске и «взгляде постороннего» на свойства русской души, изъяснявшейся по-французски (как литовец Туминас изъясняется по-русски), — на «паралич писчего нерва» не влияли, не выходил каменный цветок… В этом смысле Римас Туминас подарил мне единственный в жизни и по-своему бесценный горький опыт: не надо так спектакль любить и не надо так долго его разглядывать.
На этом «коротко о себе» закончу, но под юбилеи ведь всегда тянет к мемуарам…
В этот день, равноудаленные от Арбата и Вильнюса, но равноприближенные к режиссуре русской и литовской, мы наливаем в редакционном подвале рюмки водки Stumbras, режем любимый с юности черный литовский хлеб с тмином и провозглашаем тост за юбиляра!
Римасу Туминасу - 65! Юбилейный вечер в театре им. Вахтангова Лучшие мгновения юбилейного вечера в театре им. Вахтангова в честь 65- летнего юбилея художественного руководителя театра Римаса Туминаса
Юбилей Римаса Туминаса. Что запомнилось? Геннадий Хазанов - цитировал Феллини, про одиночество. Что человек свободен и может творить только в одиночестве. Евгений Стеблов - передавал привет от Калягина: мол, не все в театральном мире могут спокойно пережить успех Туминаса, а его лукавая улыбка всегда приводит в тупик, не знаешь наверняка - что он на самом деле думает. Жена - про то, что подарок Римасу подобрать трудно, любая вещь все равно будет куплена на его же деньги)):: Остаётся подарок - интеллектуальный. И семья нарисовала для Туминаса - мандалу. С мистическим зашифрованным смыслом. Актеры Студии при театре - про то, что без Режиссера - Бога и дирижёра - актеры всегда лишь слепые котята с набором ужимок. Владимир Мединский и Леонид Печатников признавались в обычной зрительской любви. А ещё на сцену выходил охранник театра и пел. В театре Вахтангова и охранники не такие , как везде и обычно))::
Союз театральных деятелей России (СТД РФ - ВТО)Нравится Страница 20 января юбилей отмечает Римас Туминас.
"Уважаемый, дорогой Римас Владимирович! Сегодня я должен Вам честно признаться: как всякий вахтанговец, а так гордо именуют себя все выпускники Щукинского училища, я очень ревностно отношусь ко всему, что происходит в Государственный Академический Театр имени Евг. Вахтангова, и поэтому все эти десять лет я с пристрастием наблюдаю за Вами. И должен снова признаться: Вам удалось невозможное – не допустить ни одного промаха, ни одного просчета больше того, Вы смогли обрести друзей в прославленном театре… В нашей театральной жизни такого не бывает! Одна премьера за другой и все время победы! И с легендарными вахтанговскими артистами выпустили потрясающий спектакль, и талантливая молодежь играет, и среднее поколение становится все мощнее… И никаких конфликтов, даже директор театра не жалуется, да и Вы со всеми находитесь в мире и согласии, и только хитровато улыбаетесь. Вот мол, не ожидали господа, что неуловимую вахтанговскую традицию сумеет уловить литовский режиссер, а ведь получилось. И деваться некуда, дорогой Римас, у тебя действительно все получилось. Ты меня покоряешь каждой своей постановкой, и в очередной раз я был сражен твоим «Царем Эдипом». Всем говорю: срочно идите смотреть этот выдающийся спектакль, а мне отвечают: так туда не попасть. Мой дорогой! Пусть долгие-долгие годы на твоих спектаклях будут только аншлаги, пусть тебя также преданно любят твои артисты и твои зрители. Будь здоров, счастлив в творчестве, счастлив в Москве и Вильнюсе! Пусть воплощается все, что ты задумал! Пусть в твоем театральном доме всегда царит атмосфера любви и вдохновения! С днем рождения! Твой Александр Калягин"
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 228
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума