Режиссеру, художественному руководителю Вахтанговского театра Римасу Туминасу сегодня исполняется 65 лет. Но поздравления юбиляр начал получать уже накануне. И в первую очередь от зрителей - после окончания спектакля "Царь Эдип" публика долго не отпускала мастера со сцены. Овации и крики "браво" не утихали.
Поздравления продолжились и за кулисами, где Римаса Туминаса ждали коллеги, родные и друзья. Поздравить мэтра пришел и министр культуры Владимир Мединский. Вахтанговцы ко дню рождения своего худрука приготовили капустник. Никаких сложных речей, ничего помпезного, просто яркий и веселый концерт. Каждый номер – признание в любви и уважении к мастеру. На вопрос о том, не боится ли он заранее праздновать юбилей, виновник торжества ответил, что не верит в приметы. К тому же родился он рано утром. "Глядишь, и дотянем до срока!" - пошутил режиссер.
О жизни одного из самых русских литовских режиссеров в легендарном Вахтанговском театре, который он возглавляет уже десять лет, а также о любимых спектаклях мастера и о его преданности своей команде, рассказывает Валерия Кудрявцева.
Перед спектаклем "Царь Эдип", который играется всего пару раз в месяц и в том числе накануне дня рождения Туминаса, проходит рабочая репетиция. Мастер снова и снова уточняет интонации. Кроме актеров Театра имени Вахтангова, на сцене греческий хор, который специально прилетел в Москву.
"Царь Эдип" – особая работа для Римаса Туминаса. В год своего 65-го дня рождения он трижды обращается к мифу о свободе человеческого выбора и неотвратимости рока. Летом сделал спектакль в Греции, в древнейшем действующем амфитеатре. Осенью "Царь Эдип" появился на сцене Театра Вахтангова и уже успел стать хитом: билеты проданы на месяц вперед. Но этого, кажется, режиссеру мало. Как раз сейчас он репетирует еще одного "Царя Эдипа" – оперу Стравинского в Театре Станиславского и Немировича-Данченко.
Мастер метафор и ироничных загадок, режиссер с еще и актерским образованием, который на репетициях успевает сам сыграть каждую из ролей в своем спектакле – настолько эмоционально и подробно разбирает с актерами образы.
"Сцена, она, как человек, как друг, как дом мой. С ней я очень аккуратно себя веду. В жизни, может быть, нет, но со сценой как с женщиной - не обидеть, любить, петь о ней", - признается юбиляр.
Туминас – человек, не перестающий удивлять не только зрителей, но и актеров, и друзей оригинальностью и красотой своих идей. Вообще, удивлять – это точно про него.
"Нас оторвали от земли, мы поселились в мегаполисах, и у нас стандартное мышление. А он почему-то не оторвался от своего хутора. Больше всего любит землю. Он слышит, как птицы поют, как восходит солнце. Когда мы были в Греции, он собирал камни, как ему казалось, очень красивые. Вот чудо природы. И нам всем подарил по камушку. То есть он мыслит иначе", - рассказывает народная артистка России Людмила Максакова.
Свой собственный театр Туминас предпочитает творить с проверенной командой - с теми, кто понимает его с полуслова. Со сценографом Адомасом Яцовскисом больше 20 лет, с композитором Фаустасом Латенасом без малого 40 лет.
"Он очень спокоен. Он умеет себя держать. Крепкий мужик. Не нервничает по мелочам", - говорит сценограф Адомас Яцовскис.
"Очень добрый и надежный. Один из самых великих режиссеров, не боюсь сказать это слово, мира. Пусть он таким и останется", - отмечает композитор Фаустас Латенас.
Режиссер, осуществляющий мечты актеров о ролях и славе, мечты зрителей о прекрасных спектаклях, сам мечтает почаще бывать на родном хуторе в Литве, работать на земле. Говорит, именно от земли его театр и все идеи. А еще был бы не против, если бы в сутках было не 24, а 34 часа. Тогда смог бы успеть гораздо больше.
http://screenstage.ru/?p=6004 «Экран и сцена» № 1 за 2017 г. Юбилейное.Строитель Туминас by Майя ОДИНА • Янв 19, 2017
20 января исполняется 65 лет Римасу Туминасу, художественному руководителю Театра имени Евгения Вахтангова, который он возглавляет с 2007 года. Вот уже десять лет жизни этого выдающегося литовца, во второй половине семидесятых годов XX века окончившего режиссерский факультет московского ГИТИСа, отдано Москве и театру на Арбате. Сюда привела его сама судьба, в нее он верит, много размышляя о ее причудах и ставя о ней спектакли.
Теперь кажется совсем не случайным, что в 1998 году, когда Римас Туминас привез в Москву свой «Маскарад», его сыграли именно на сцене Театра имени Евг. Вахтангова. Туминас уже тогда, сам, быть может, не ведая, пересекся с вахтанговской темой. Музыкальной основой лермонтовского спектакля он сделал вальс Арама Хачатуряна, написанный специально для вахтанговцев, для их «Маскарада», премьера которого была назначена на июнь 1941-го и сыграть который им довелось всего несколько раз. От спектакля остались фото, эскизы декораций и тот самый вальс, посвященный исполнительнице роли Нины – Алле Казанской.
И вот этот вальс кружным путем, через гастроли вильнюсского театра, через будничные решения о подходящих сценических площадках вернулся туда, где должен был когда-то звучать. Можно назвать это совпадением, судьбой, чудом, но вильнюсский «Маскарад» запустил процессы, которые подтолкнуть было необходимо, но никому не было известно, каким образом. Тут-то и вмешался туминасовский вихрь вальса и снега.
Вахтанговцы в тот момент, что называется, держались. Они всегда держатся – и в этом сила их театра. Держались, но и не более. Михаил Ульянов не уходил с поста художественного руководителя, боясь, что как только он покинет ставший почти ненавистным кабинет на втором этаже, его театр, его дом, его труппу – сильно разросшуюся, с большим количеством пенсионеров, с солидным балластом давно не выходивших на сцену артистов – тут же расформируют, растерзают. И всех «стариков» – его коллег и товарищей, выпроводят без почтения и сострадания на нищенские пенсии в соответствии с нравами времени.
Прося прийти и возглавить Вахтанговский театр Римаса Туминаса, Ульянов не ошибся. Менеджерские законы новый главный режиссер применил и применяет, да еще как. Но не к актерам. Он никого не уволил. Не принялся делить на своих и не своих. Он даже не занял ни чей кабинет, а устроился в бывшем буфете, который еще до всех трансформаций вахтанговских буфетов был небольшой репетиционной комнатой. Туминас начал работать с молодыми и проявил их возможности очень эффектно. И хотя его первую в качестве главного режиссера постановку – «Троила и Крессиду» Шекспира нельзя назвать бесспорной удачей, театр сразу встрепенулся. А Туминас пошел дальше: труппа, так труппа; большая так большая; работать, так уж всем.
У Туминаса всё и все в охвате, в зоне видимости. Его опыт – как строить, не разрушая, обновляться, никого не выгоняя, процветать, имея в том числе и постановки, которые едва проживают один сезон, и не бояться таковых – бесценен. Все в театре чувствуют свою причастность и нужность. Все играют, пусть крохотные проходные роли, но все. Не сто процентов попыток оказались успешными, и поставленные специально для кого-то спектакли не долго продержались в репертуаре, но дело идет. Что касается премьеров: Сергея Маковецкого, Евгения Князева, Василия Ланового, Владимира Этуша, Владимира Симонова, Максима Суханова, Владимира Вдовиченкова, то с расчетом на каждого самим ли Римасом Туминасом, приглашенными ли им режиссерами сделана специальная работа. В такой заботе и внимании к актерам удалось выгравировать и самый настоящий алмаз. Случай с Галиной Коноваловой, актрисой, которую в 90 лет режиссер сделал звездой, точно можно считать его, туминасовским, вкладом в собрание вахтанговских легенд.
В сущности, Римас Туминас демонстрирует сегодня новые формы жизни такого уникального русского создания, многими уже преждевременно похороненного, как театр-дом. Он, крепкий хуторянин, начал с того, что стал «вбивать разболтавшиеся сваи», возвращая к жизни едва ли не домостроевские понятия. Первое и главное – почитать старших. Сам он трепетно и уважительно относится к людям почтенного возраста, в современной действительности практически выпавших из сферы деловых интересов. У Туминаса они из вечера в вечер выходят на сцену, ездят на гастроли, воспрянули духом и готовы жить и творить до ста лет. Тем более что возможностей и сценических площадок, которыми театр, как отменное хозяйство, под вдохновенным присмотром директора Кирилла Крока исправно прирастает, становится все больше. (Задействована даже улица Арбат: у вахтанговцев появилась красивая традиция – закрывать сезон веселым площадным концертом, в нем, разумеется, принимают участия все поколения артистов и даже сдержанный худрук пару тактов обязательно вальсирует.)
Вахтанговским корифеям Туминас сочиняет спектакль «Пристань» – постановку-подарок, исполнение мечты. Мечта публики – видеть своих любимцев. Мечта актера – сыграть, то, что очень хотелось. И символично, что примой труппы Римаса Туминаса остается Людмила Максакова – давняя звезда театра.
Туминас явственно ощущает неотвратимую тленность сценического бытия и бытия вообще и бережно хранит театральную родословную. Не только в виде фотографий на трепещущем парусе в «Пристани», что само по себе сильнейший образ, особенно, когда там стали появляться лица исполнителей, еще недавно игравших в этом спектакле, но и в прямом смысле. Извлекаются из архивов, готовятся к публикации и выходят в свет мемуары актеров. Расшифровываются записки фронтового филиала театра. И вот уже солидные прекрасно изданные тома предстают на презентациях. Не факт, что эти книги заинтересуют такие уж широкие круги читателей, но теперь они существуют, и для театра это главное.
При всем при этом Туминас деликатно, без деклараций, но вполне решительно задвинул в глубины памяти все атмосферно «турандотовское». Возможно, не навсегда. Возможно, оставил задел – в трудные времена будет, к чему вернуться. Он полностью переменил образ театра – даже сцена стала другой: открытый высоченный портал явил черную глубину, постановщик любит высвечивать ее так, что и декорации, и персонажи кажутся немного инфернальными. Вахтанговцы, железной хваткой державшиеся за свое «вахтанговство», которое они всегда позиционировали как блеск, праздничность жизни и искусства, в лице Туминаса получили его же, но в несколько ином спектре. Да, праздник жизни, но жизнь – разная, и в ней Римаса Туминаса больше всего притягивает трагическое, экзистенциальное, пограничное. А яркость – только на фоне кромешной тьмы. Он всегда помнит и напоминает о смерти, о временности всех и вся: человека, актера, театра. Он мыслит не характерами, не конфликтами, а темами, мощными метафорами и образами вне веков и контекстов.
И даже свое предназначение и пребывание в Вахтанговском Римас Туминас рассматривает в категории временности. Он в этом театре-доме не как член семьи и не как ее глава. Он архитектор, пришедший не дать этому дому разрушиться, сделать старое строение прекрасным и вновь вызывающим восторги. И ему это удается. Лучшая свидетельница тому – табличка «все билеты проданы», ставшая завсегдатаем вахтанговской кассы.
Римас Туминас: Я хочу простить зрителю в театре грех его отсутствия в своей жизни. В этом смысле театр - это дом отпущения грехов. Фото: Сергей Фадеичев / ТАСС
Сегодня исполняется 65 лет блистательному художнику, известному литовскому режиссеру, художественному руководителю театра имени Вахтангова Римасу Туминасу. Наш корреспондент встретился с ним накануне, чтобы узнать, легко ли быть режиссером в современной Москве.
Подражать умеют только талантливые
- Ваш первый творческий шаг был актерским. Вы хотели поразить не выбравшую вас девушку: стану актером - всех в себя влюблю. И ее. Римас Туминас: Играл я немного. В дипломном спектакле ГИТИСа. И в Вильнюсе, еще студентом. Но мне пророчили актерскую карьеру. Но после того, как Виктюк погонял меня по сцене в Молодежном театре Вильнюса ...Украинский режиссер Алла Бабенко ставила у нас тогда спектакль по пьесе Рощина "Радуга зимой". Я там играл молоденького мальчика, и что-то у нас не получалось. Она позвала Виктюка, работающего в Вильнюсской Русской драме, как земляка и мастера, чтобы помог. Он пришел и начал меня гонять. Я понимал, что в его требованиях есть правда, но этот невозможный крик!.. "Нет, эту профессию я не вынесу", - сказал я себе. Так Виктюк вытолкнул меня из актерского мира. Хотя я, конечно, и сам бы ушел. Это же только в молодости кажется, что актер властвует над залом. Попав на сцену, быстро понимаешь, что власть здесь не твоя. Что ты не то что вторичен, - третичен. И я попробовал другую роль. Мне иногда хочется Константину Райкину, например, сказать: оставь актерство. Такой режиссерский опыт вдруг чувствуешь у него, он все может, но, по-моему, не доверяет себе, считая актером. И Табаков тоже иногда не смел в своих прикосновениях к режиссуре. Я бы призвал их к большей собственно режиссерской смелости.
- В какой мере режиссерское творчество движется смелостью? Человек же с улицы не может поставить спектакль? Римас Туминас: Я часто думаю об этом: смог бы физик ( химик, врач или вот вы) поставить спектакль? Да, смог бы. Но при одном важном условии. Нужен гениальный художник ( как Боровский у Любимова), который придумает вам всю систему изобразительности в спектакле. Тогда сможете. А так после второй или третьей репетиции замолчите... Останутся одни идеи и желания, а их мало. За идеями должно вступать в силу понимание конструкции театра. Это, с одной стороны, никакая не тайна, ничего сверхъестественного. Но все-таки нужен театральный разговор. Это свой язык, и его надо понимать настолько, чтобы им оперировать. Но этому можно выучиться. Идите на репетиции и смотрите.
“Мечтаю послать молодых режиссеров вместо моря в родные деревни. К дедам. Пусть запишут истории, а мы их поставим
- Недавно у вас в студии была премьера "Фрекен Жюли" режиссера Гульназ Балпейсовой. Видно, что ваша ученица. Римас Туминас: Она из моего выпуска небольшой режиссерской группы в Щукинском училище ( Владимир Бельдиян, Анатолий Шульев, Максим Мальцев, Хуго Эрикссен, я думаю, вы о них еще услышите). Гульназ подражает мне, судя по вашему замечанию? Это нормально. Я сам многие годы подражал Эфросу. Так его любил, что не только репетировал, но и ходил, как Эфрос. В ГИТИСе про меня говорили "эфросятина". Эфрос был тогда в сильной опале. Я тайно бегал к нему. Если меня кто-то чему-то и научил в жизни, то это Эфрос и Васильев.
- Эфросовский театральный язык так и остался без имени. Что это за театр? Римас Туминас: Это тайной было, тайной и останется. Могу только сказать, что метод Эфроса отличался тем, что актер, входя на сцену, уже был награжден счастьем жизни. И бедой. На репетиции они мыслили - раскрывали и понимали жизнь - но все продуманное оставалось за сценой. На сцене лишь результат. Но как же точно они попадали в жизнь!
- А каков ваш собственный метод? У вас ведь не эфросовский язык. Римас Туминас: Эфросовский. По крайней мере, я бы хотел, чтобы так было. Может быть, у моих спектаклей и другое эстетическое излучение, но начинал я с подражания. И студентам говорю: не бойтесь подражать. Не обольщайтесь: "Я должен быть необычным. Стану необычным, и мне самому будут подражать". Нет, подражайте всем гениям, с которыми встретились. И тем, кого любите... И запомните: подражать умеют только талантливые. Через подражание становятся личностью, находят свое.
- Почему ученик московских театральных мэтров не остался Москве? Римас Туминас: Я подумал: что мне делать там, где Эфрос, Васильев, Гончаров, Любимов, Захаров?! Захотелось нести в Литву прекрасные идеи московской театральной Мекки. Чувствовал себя миссионером.
- Я бы назвал этот спектакль "Отец" Римас Туминас: Мыслить надо сегодняшним днем. Чувствовать свою эпоху. Но знать и прошедшую - время Чехова, Островского, Шекспира. Слышать звук того времени, чувствовать его вкус. Театр - это умение внимать всем сферам жизни. А всякие нападки через театр - протесты, актуализации, пародии - это немногим дано. Любимов и Мейерхольд умели жить плакатно, ярко, им это было свойственно, у них был публицистический театр. А мы никто этого не умеем. А если пытаемся, получается бездарно. Потому что еще и прошло это время - плакатности и актуализаций. Хотя социальная тема - и особенно незащищенность людей - важна. Я мечтаю послать летом молодых режиссеров и актеров вместо моря в родные деревни. К своим прадедам. Пусть послушают их, запишут истории, а мы превратим их в театральное действие.
“Если бы не умер так рано Вахтангов, успел бы все сделать Станиславский, не погибли бы Мейерхольд и Таиров, у нас был бы сейчас другой театр
Раскрывать человеческие судьбы и истории - это дело театра. Наблюдай, созерцай и становись художником, не торопясь. Только через терпение и раздумье можно пройти в прошлое - в историю отцов, дедов, прадедов. Русский ты, литовец или француз - не важно. И к каким они культурам принадлежат - не важно. Дойди до их историй, дай им шанс дожить и долюбить то, что они недолюбили и не дожили. Если нам удастся соединить наш век с их, возникнет чудо творчества как чудо открытия нового человека.
- Разговариваете с Шекспиром или Чеховым, когда ставите их? Римас Туминас: Ну буквально не разговариваю... Духов не вызываю. Но в воображении возникают какие-то картины, вижу их в одной ситуации, в другой... В разговор с ними, конечно, не вступаю. Просто иду следом, как наблюдатель.
- Режиссер Владимир Мирзоев говорил: если у режиссера запахи дачного детства не совпадают с запахами дачного детства зрительного зала, зал его не поймет до конца. Когда посмотрела ваш последний спектакль "Царь Эдип", было ощущение абсолютного совпадения. Вы врастаете в московскую жизнь? Римас Туминас: Для меня история царя Эдипа стала человеческой историей про мое ( и ваше) детство. Про наших родителей. Я бы назвал этот спектакль даже не "Царь Эдип", а "Отец". Репетируя, я говорил актерам, что делаю спектакль про отца. Отец, мать и я - это самое начало жизни и вечный ее треугольник. История любви, мести, зависти.
- Вы чуть ли не о каждом своем последнем спектакле говорите: это история моего отца, мамы. Римас Туминас: Может быть, зрителю это не всегда заметно, но я вношу в спектакль ощущения своего детства - простые, глубокие, душевные. Спектакль без детства, - не спектакль. Память детства согрета теплом, любовью. Ребенок - человек любви. Отец и мать родили меня по любви. Значит, и мне везде надо искать любовь и беречь ее. Сколько в нас будет держаться память о детстве, столько нам дано быть чувствительными. Я не раз говорил: я не ищу на сцене характер. Я всегда ищу человека. Надо понять, что за человек твой герой, а потом и характер подойдет. В нас всегда таится история: любви, потери, боли, радости. Самое интересное занятие в жизни - разбираться в человеке, в его мотивах, антимотивах, судьбе, истории. Хотя бывает, что обозлишься и перестаешь любить людей. Становишься вдруг яростным ненавистником, и циником, и грубияном. И хочется мстить. Ну тогда иди в бассейн и плавай до смерти, чтобы это прошло. Если ты имеешь дело с людьми, твоя миссия создавать мир, а не разрушать его. Ты должен помочь себе вылечиться от зла и вылечить других.
- Дело театра не учить, а лечить? Римас Туминас: Сейчас, когда в нашу жизнь вернулась и утвердилась в ней индустрия шоу, театр начали толкать в сферу обслуживания, развлечений, отдыха. Если честно, я тоже хочу, чтобы человек в театре отдохнул. Никого не люблю специально "нагружать" или мучить. Наоборот, стараюсь создать момент, чтобы человек расслабился. Зритель должен отдыхать и расслабляться в театре. Но не через развлечение. А через наше с ним общение. Разговариваю я в театре не с ним, с небесами. Но приглашаю его быть вместе со мной в этом разговоре с небесами. И разговариваю с ним через небеса. И он отдыхает. Но не развлекаясь, а познавая себя, отдыхает. Это познание рождает благодарность жизни. Которая часто проходит рядом с нами. А иногда без нас. Я хочу простить зрителю в театре грехи его отсутствия в своей жизни. В этом смысле театр - это дом отпущения грехов.
- А катарсис? А заплакать? Римас Туминас: Это не обязательно.
- А я вот на "Царе Эдипе" заплакала, когда спектакль закончился и актеры стали обниматься! Актер в жизни часто не интересный человек. Актер на сцене прекрасен, но это образ. И вот этот короткий момент, где он еще не вертит на пальце ключи от дорогого автомобиля, но уже и не в образе - момент праздника для актера. Вы его "поставили". И я на нем и заплакала.
Если бы Вахтангов не умер так рано
- Театру Вахтангова недавно исполнилось 95 лет. Его символ и марка - спектакль "Принцесса Турандот", поставленный самим Вахтанговым и продержавшийся в афише почти век. Среди великих русских эмигрантов XX века, высланных из России, был замечательный философ и литературный критик Федор Августович Степун. В год высылки он успел посмотреть премьеру "...Турандот". У него есть статья, посвященная разгадке феерического успеха этого спектакля. Римас Туминас: Разгадал?
- Да. Он считал, что Вахтангов в "Принцессе Турандот" сделал синтез - из метода МХАТа с его чрезвычайным психологизмом и реализмом и метода, предполагающего выдвижения на первый план художественности актерской игры. И это стало причиной невероятного успеха спектакля. Римас Туминас: Кстати, Станиславский в последние свои годы, наблюдая и понимая, ЧТО Мейерхольд и Вахтангов привносят в театр, сам хотел вот этого слияния психологизма с иной художественностью. Пытался перенести свой метод на другое поле - более выразительное и праздничное, с более абстрактным мышлением. Уже в "Горе от ума" начал искать что-то такое. Это не то чтобы синтез, но сопоставление открытого театра и психологизма. Если бы Вахтангов не умер так рано... И Станиславскому хватило бы времени войти в новую фазу творчества... Если бы не погибли Мейерхольд и Таиров... Какой прекрасный мы имели бы сегодня театр! Не знаю точно, куда бы пошли. Но точно НИКОГДА БЫ не пришли к пошлости, безответственности, к имитации жизни. К безалаберности. К бескультурью заявления своего "я" ( автору - спасибо, но главное тут я). Этого ничего не было бы, если бы не умер так рано Вахтангов. Успел бы все сделать Станиславский. Не погибли бы Мейерхольд и Таиров...
- А у вас есть свое объяснение почти векового успеха "Принцессы Турандот"? Римас Туминас: Это одна из самых страшных в мире сказок, на самом деле... Но предназначение театра - в красоте, которая становится дорогой к гармонии и бессмертию. В театре можно почувствовать, что смерти нет. И вот это понимание "Слушай, неужели нет смерти?" может длиться секунду, минуту, час, может весь спектакль... В театре мы способны ( и это не самообман) пережить ощущение бессмертия. Это ощущение праздника вечности твоей почти религиозно. Успех Вахтанговской "...Турандот", страшной сказки в безнадежное время, был связан с этим. Он сделал из смерти - бессмертие. Показал зрителю дорогу. И зрителю, ощутившему, что этот путь есть, уже больше ничего было не нужно. Что бы с нами ни делали, как бы ни поступали, как бы ни разрушали дом, который мы строим, но вот это возвышение красоты и гармонии дает нам возможность гармонизировать мир.
- Не хотите сделать третий вариант? Римас Туминас: Пытались. Роберт Стуруа предлагал. И я крутил эту мысль. Это обязательно будет. При мне, после меня, не важно. Классика же уходит и возвращается. И "Турандот" вернется. Она и сейчас с нами - в памяти, в истории. И обязательно вернется. В другом виде. Но сейчас пока не время.
Справедливость в пятом акте
- Когда я слышу от вас мимоходом " наш гений", знаю, что вы говорите о Чюрленисе. Но он и наш гений. Петербург и Варшава тоже "создавали" в нем художника. Римас Туминас: Мы сейчас провели исторические и политические границы, то сходимся - то расходимся. Но чем дальше уходит история, тем все больше лучшие люди нашей истории становятся "нашими" общими гениями. Чюрленису был присущ некий сюрреализм и кинематографичность. Он предугадал еще несуществующую тогда раскадровку. И подсказал нам, как важна визуальность. Мне бы очень хотелось, чтобы выставка Чюрлениса прошла в Москве и Петербурге. Были такие планы. Но пока что-то не получается. Наверное, из-за политической ситуации. Хочется резко закончить всю эту ерунду несогласия между нами. Но она тянется, тянется. Сейчас не время актера, время политика. Шекспиру пришлось писать пять актов трагедии, чтобы восторжествовала справедливость. Все герои при этом погибли... Так вот, мы сейчас живем в пятом акте. Долго - четыре акта - шли к своей справедливости - свободе, демократии.. Но пришли и не знаем, что нам дальше делать. Опять оказались в какой-то системе, которая не выдерживает нашей критики. Мы, как дети, лишь играем в справедливость и демократию, а параллельно становимся зверьми. Боюсь, что свобода и демократия приведут нас к разрушению и новой войне.
- Мы Не ТО играем в этом пятом акте желанной нам когда-то справедливости? Римас Туминас: Да мы просто послушные люди в этом пятом акте. И все.
- Тем более давайте сделаем выставку Чюрлениса в Москве.
Десять лет назад Театр имени Евгения Вахтангова возглавил литовский режиссер. Тогда – это был смелый, непростой шаг. Теперь мы уже и представить не можем театр в центре Арбата без снежных бурь пушкинского «Евгения Онегина» и лермонтовского «Маскарада», пронзительного чеховского «Дяди Вани», с которого и началась слава, любовь, признание. Чтобы вывести возглавляемый театр на новый уровень, Туминас, кажется, и ставил не так много, занимаясь не собственными режиссерскими амбициями, а потребностями всего коллектива, развивая его, взращивая и пестуя. Из 48 выпущенных театром за этот период спектаклей, чуть больше десятка – в постановке худрука. Но зато каждый – блестящее попадание, будь то русская или зарубежная классика. Радостное сотворчество миров – приглушенного, настоянного, нутряного режиссерского и страстного, порывисто-летучего актерского. Пресловутое сохранение традиций в этом театре сегодня, наверное, одно из самых живых случаев. Острая актуальность, актерский диапазон от яркой эксцентрики до подробного психологизма, реализм не чуждый фантазии - все это нашло продолжение в новых спектаклях театра.
Римас Туминас – человек традиционного мировоззрения, он и сам всегда говорит, что его идеал – это век 19. Режиссерский авангардизм здесь для нас - в его национальном характере. Русский театр и литературу на сцене Туминас открывает заново с помощью своеобычной литовской ментальности. Сдержанность, аскетизм, скупость внешних проявлений актера и предметного мира становятся изящной и непостижимой оправой для духовной вертикали театрального действия, эмоционального потрясения, катарсиса. Любовь к извилистым метафорам, составляющим орнамент режиссерского рисунка, роднит Туминаса с другим знаменитым литовцем - Эймунтасом Някрошусом. Однако, главное, что, напротив, отличает – предельная внимательность к человеку, который всегда в спектаклях Туминаса проходит тернистый путь познания бытия, вызывая у зрителей целый калейдоскоп чувств – от ужаса до восхищения, и важно – сострадания. В сценических историях режиссера – мир земной и вечный разделены невидимой призрачной стеной и каждый раз зритель словно прикасается к ней и заглядывает все дальше и дальше.
Первое время в Москве, когда Туминас еще ставил в «Современнике», его спектакли принимали неоднозначно. Хотя русской души в них было не занимать, а его спектакли, привозимые из Литвы в Россию на фестивали, становились откровением. Режиссер имеет русские корни по матери, и святая святых – театру - учился у русских. А первая московская постановка случилась еще в 1979 году в Драмтеатре Станиславского. В Вильнюсе же, после учебы в Москве, Туминас возглавлял старинный Национальный театр и основал новый - Малый театр Вильнюса. Из Москвы ему есть куда вернуться, о чем он недавно публично размышлял, не на шутку переполошив почитателей. Но теперь-то как? Собрав из осколков Театр - Дом заново, разве можно его покинуть? «НГ»
Человеческий мир делится на две, едва ли не равные, половины. Но мужчин, как, впрочем, и женщин, в этом мире не много. Нужна особенная стать, красота и достоинство, чтобы быть причисленным к меньшинству. А если есть талант. Если есть… У Туминаса есть еще и характер. Без характера какой художник? И какой мужчина? И в Вильнюсе, и в Москве Мастер создал театр, который не надо ни с чем сравнивать. Его спектакли похожи на него самого — в них достоверность уникальности. Он не покорял наш город и не завоевывал его. Он заполнил Москву страстью реального осмысления мира, выдуманных не им, но им осознанных героев. Одинокий борец. Эти два слова, на мой взгляд, рядом стоят честно. К нему в Вахтанговский зритель идет, не опасаясь главного чувства нашего времени — разочарования стыдом. Римас Туминас потомственный человек театра, родившийся в литовской крестьянской семье. Его маленький родительский хутор — в прошлом году сожгли, и я мог бы написать, что дом продолжает жить в Римасе, но это просто слова. Но воспоминания в нем живут. О земле, о семье, о детстве. И дедушке, обладавшем не меньшей, видимо, фантазией, чем внук. Как-то, возможно даже трезвый, он сказал громко, что был шофером у Ленина. То, что дедушка не умел водить машину, значения не имело. Слух о его геройстве, обрастая подробностями, дошел до партийного начальства. Дедушку Римаса стали приглашать с бесценным историческим опытом на пионерские слеты, конференции передовиков, и, наконец, решили наградить. — Не надо, — сказал суровый дедушка. — Пошлите меня лучше в Москву. Я хочу пойти в мавзолей. Когда он вернулся из Москвы, большая семья Туминаса сидела за столом и обедала. В купленном напротив мавзолея в ГУМе габардиновом пальто, ни с кем из важности не поздоровавшись, дедушка, проходя мимо притихшей семьи, громко сказал: «Это он!» — и скрылся в своей комнате. Я не обладаю фантазией и артистизмом дедушки Римаса Туминаса, но наблюдательность у меня есть. И когда после «Играем Шиллера» в «Современнике», «Катерины Измайловой» в Большом, Вахтанговских «Пристани», «Евгения Онегина», «Маскарада», только что рожденного «Эдипа» я выхожу из театра на улицу, то посреди театрального разъезда говорю громко и никому: — Это он!
Rudolf Ivanov Опубликовано: 18 апр. 2015 г. На этот раз гостем Рудольфа Фурманова в Петербурге стал знаменитый литовский режиссер, художественный руководитель государственного академического театра имени Евгения Вахтангова Римас Владимирович Туминас. Встреча с режиссером в знаменитом Доме с башнями К. Розенштейна пр и участии ведущих петербургских артистов: Ирины Соколовой, Веры Карповой, Леонида Мозгового, Татьяны Пилецкой, Ларисы Леоновой, молодого поколения питерского театра.
EthnicChannels1 Опубликовано: 15 янв. 2016 г. Гость программы - режиссёр Римас Туминас, художественный руководитель театра имени Вахтангова, в программе "Час интервью". Ведущий - Григорий Антимони.
Опубликовано: 3 июль 2016 г. "Царь Эдип", начало репетиционного периода. Режиссер Римас Туминас, Государственный академический театр им. Вахтангова. Премьера проекта – на театральном фестивале в Эпидавре (Греция), 29-30 июля 2016 г.
Опубликовано: 28 июл. 2016 г. "Царь Эдип", режиссёр Римас Туминас, начало репетиций на большой сцене театра им. Вахтангова. Июнь 2016 г. Автор трейлера - Таня Лучина (медиа - проект АRTИСТ)
Дока Фил. Опубликовано: 2 янв. 2017 г. Римас Туминас - художественный руководитель Государственного академического театра им. Вахтангова. В 2016 году Туминас выпустил из Щукинского училища свой первый российский режиссерский курс. Выпускников всего четверо, но они прошли уникальную школу самобытного режиссера и педагога, для которого в преподавании мастерства никаких универсальных правил не существует. Об этом в программе "Ближний круг" рассказывает не только Римас Туминас, но и его ученики. Каждый из них представляет телезрителям свой дипломный спектакль. Также принимают участие: Владимир Симонов, Евгения Крегжде, Владимир Бельдиян, Анатолий Шульев, Гульназ Балпеисова, Анатолий Меньщиков, Эльдар Трамов, Полина Кузьминская, Владислав Гандрабура, Андрей Злобин.
http://mir24.tv/video/15603125 18.01.2017 Римас Туминас: Успех надо пережить, и это – самое сложное Худрук театр имени Вахтангова рассказал нашей программе, почему ему нравится создавать театр и нельзя останавливаться на достигнутом.
20 января режиссер Римас Туминас отметит свой 65-летний юбилей. Наряду с этим в 2017 году исполнится уже 10 лет, как он возглавляет один из главных драматических московских театров – театр имени Евгения Вахтангова. О современной России, создании театра, о своих страхах и как их побороть режиссер рассказал нашей программе
В четверг, 19 января на Новой сцене Театра Вахтангова, чтобы поздравить Римаса Туминаса с 65-летием, собрались известные актеры и режиссеры - Алексей Бородин, Геннадий Хазанов, Евгений Стеблов, Александр Олешко и многие другие. Все артисты подготовили свои поздравления. Как всегда остроумием и отличалася тост Александра ШИРВИНДТА.
- Сегодня я еле-еле сюда доехал, потому что все перекрыто: все прогрессивные православные - в проруби. И как уже правильно заметили – здесь собрались евреи, литовцы, атеисты и министр культуры. Дорогой Римас, хочу чтобы ты знал, что сейчас с ужесточением санкций и полным переходом на импортоизоляцию и импортозамещение, тебя замещать нечем. Поэтому - держись! Может быть, наступят лучшие времена и тогда мы тебя отпустим.
Музыкальный театр Станиславского и Немировича-Данченко опубликовал первые кадры с репетиций Римаса Туминаса, который в эти дни работает над двумя одноактными операми «Царь Эдип» Игоря Стравинского и «Замок герцога Синяя Борода» Белы Бартока.
Как сообщал «Театрал», премьера состоится 16 марта. Над нынешней премьерой режиссер работает со своими постоянными соавторами – сценографом Адомасом Яцовскисом, хореографом Анжеликой Холиной и художником по свету Дамиром Исмагиловым. Музыкальным руководителем постановки станет главный дирижер Музыкального театра Феликс Коробов. Главные партии исполняют: Эдип – Евгений Либерман, Валерий Микицкий, Иокаста – Лариса Андреева, Наталья Владимирская, Наталья Зимина, Креонт – Феликс Кудрявцев, Роман Улыбин, Тиресий – Денис Макаров, Максим Осокин и др. Театр опубликовал также и эскизы костюмов, подготовленные художником Марией Даниловой.
Завтра премьерой спектакля «Дядя Ваня» открывает свой 89-й сезон Театр имени Вахтангова. А вчера Римас ТУМИНАС провел сбор своей труппы, после которого ответил на вопросы корреспондента «Новых Известий».
– Когда вы согласились стать художественным руководителем Театра имени Вахтангова, многие видели в этом решении своего рода художественный каприз, смелый эксперимент, который по самой экспериментальной природе надолго не рассчитан. Считалось, что либо труппа вас благополучно съест, либо вам самому надоест, и вы покинете Москву. Но в конце второго вашего сезона вахтанговские актеры продемонстрировали завидную верность своему руководителю, дружно выступив на вашей стороне. А сегодня вы обмолвились, что думаете о сотом сезоне. То есть Вахтанговский театр для вас – всерьез и надолго. Как в Литве относятся к этому выбору? – Недоумевают. Мои актеры из Молодежного театра не могут понять, зачем мне Москва? Почему я все здесь не брошу? Почему сюда возвращаюсь? Ревнуют, сердятся, не понимают. Да я особенно и не стараюсь объяснить. Многие самые важные вещи в жизни труднообъяснимы. Скажем, в Москве на улице ко мне обращаются «молодой человек». Это оч-чень приятно. В Вильнюсе я этого обращения лет десять не слышал. Там я мэтр, профессор, солидный человек и режиссер. Здесь я чувствую себя не то чтобы молодым, но начинающим. И это прекрасное чувство. Я вспоминаю ГИТИС, наш курс. Как мы мечтали о том, что окончим институт, уедем куда-то далеко, где создадим свой театр. А потом приедем и поразим Москву – покажем, чего мы добились. У каждого была такая мечта. Хотя далеко не у всех она осуществилась. Потом здесь есть вахтанговская сцена, на которой я вроде бы уже довольно много чего поставил. Но она продолжает оставаться для меня загадкой, тайной. Она волнует как женщина, которую хочется раздеть… И мне нравится думать о спектаклях, которые я тут поставлю. О людях, с которыми я уже встречался в работе и с которыми еще только встречусь, узнаю их поближе… С годами хорошо понимаешь, как делаются спектакли, и это становится тебе неинтересным. Но вот процесс познания человека – он бесконечен. Я не устаю от многочасовых репетиций, мне они интересны. Мне интересен человек. И, как мне кажется, я что-то про людей понимаю. Может, кстати, поэтому я интересен актерам: как человек, который что-то понимает про людей. Не очень многое. Но зато что-то свое. Я мог бы повторить слова чеховского Астрова: «Я не люблю людей, но Человек мне интересен».
– Вы много раз обращались к чеховским пьесам. Не раз ставили «Дядю Ваню». Вам кажется, что в вас самом больше от Астрова или от Войницкого? – Во мне есть что-то и от того и от другого. И что-то от Елены (в мужчинах часто есть женские черты). Открыв для себя на третьем курсе Вильнюсской консерватории драматургию Чехова (в Литве его практически тогда не ставили), я вдруг ощутил себя первооткрывателем: мне казалось, что это я первым обнаружил гениального и никому не известного драматурга. И я решил стать режиссером, чтобы ставить Чехова. Правда, параллельно я третьекурсником репетировал в спектакле Романа Виктюка, и мне очень не понравилась актерская профессия. Так что я ставлю Чехова всю свою жизнь. «Дядю Ваню» я впервые сделал с выпускниками моего актерского курса в Вильнюсе еще лет 20 назад. И ставил эту пьесу в разных театрах и странах. Я ее как-то даже сравнил с народной песней, которую время от времени непременно хочется спеть. И сейчас, начав ее ставить в Вахтанговском театре, я увидел, сколько в ней еще мною не открытого. Как по-другому поворачиваются персонажи. В какой сложный диалог вступает Чехов с нашим временем. И как театр, который долго считался «нечеховским», на самом деле раскрывается именно на чеховской драматургии.
– В одном из интервью вы сказали, что перед Вахтанговским театром есть памятник принцессе Турандот и, может быть, в будущем появится памятник дяде Ване. – Мне кажется, что «Дядя Ваня» будет защитником нашего театра в этом сложном сезоне. В грубое, циничное, безжалостное время, в котором все мы живем и которым все мы отравлены, необходимы как противоядие дяди Ванины нежность, верность, любовь, достоинство работающего человека. Главная тайна, которую Чехов оставил нам и которую мы пытаемся разгадывать, – тайна уходящего времени. Все чеховские истории – о прошедшей жизни, все его герои – смертники, хотя и не осознают этого…
– Вы боитесь смерти? – Да, как каждый человек. Нельзя не думать о ней, не вспоминать, как уходили отец, мать. Моя мать Вера перед смертью начертила в воздухе знак креста, как бы указывая мне поставить православный крест над нею. И я верю, что этот крест до сих пор меня оберегает и защищает. В том числе и от той большой беды, которая ждет всех нас.
– Какого рода беду вы имеете в виду? – Я не хотел бы выглядеть глашатаем бед. И совсем не имею в виду землетрясения или финансовые кризисы. Я говорю о кризисе сознания современного человека, который произойдет довольно скоро и будет весьма болезненным. Человек – сложно устроенная структура, и когда чрезмерно развиваются одни ее составляющие, то это значит, что атрофируются другие. Современный человек культивирует свою свободу, в том числе свободу желаний. Все заняты своим «я», его удовлетворением. И упускают из виду вещи более важные: милосердие, верность долгу, доброту. И все это нам аукнется. И это будет страшный момент переоценки ценностей и стереотипов. И вокруг окажется слишком мало дядей Ваней, чтобы они могли всем нам помочь.
– Этот сезон объявили в наших театрах кризисным. Как это отразилось на планах сезона? Может быть, на приеме новых актеров в труппу? – Мы взяли двух молодых актеров. И, честно говоря, я не считаю труппу Вахтанговского театра особенно большой. Мне, по крайней мере, не хватает людей: я жаден на таланты. А что касается репертуара, то запланированы всего четыре премьеры на этот сезон. Мы открываемся «Дядей Ваней». А через месяц я начну репетиции «Маскарада» Лермонтова. Влюбленный в актрису Вахтанговского театра, Хачатурян написал для нее знаменитый вальс, и мне кажется, что этим вальсом здесь пропитаны стены. И я думаю, что сюда надо вернуть лермонтовскую пьесу. Тем более свой литовский спектакль я поставил 13 лет назад, и мне все не удается его снять с репертуара. Есть даже такая задумка, чтобы литовский «Маскарад» приехал сюда и в один вечер сыграли литовские актеры. Весной режиссер Юрий Бутусов приступит к репетициям пьесы Ибсена «Пер Гюнт». Мне не хотелось бы утомлять актеров собой, но еще мне очень хочется поставить пьесу «Ветер шумит в тополях» французского драматурга Жерара Сиблейраса. Там не очень много ролей, но это очень красивая история красивых людей. Я вообще верю в спасительную силу красоты… И буквально завтра мы приступаем к «Принцессе Турандот». Это будет такой своеобразный мастер-класс для наших молодых актеров, которые будут пытаться воссоздать старый спектакль и взглянуть на него сегодняшними глазами. Я надеюсь на помощь и опыт старших. И на то, что эта работа поможет актерам разных поколений лучше понять друг друга. Вообще, я бы хотел, чтобы этот сезон Вахтанговского театра прошел под девизом: «Дело надо делать, господа!».
С приходом Римаса Туминаса Театр Вахтангова занял одну из ведущих позиций среди драматических театров Москвы и России (фото 2016 года) Фото: Владимир Вяткин/РИА Новости
65-летие отметил художественный руководитель Театра имени Вахтангова Римас Туминас. «ВМ» поздравила режиссера с днем рождения, а он рассказал, почему никуда не спешит. Разговор с режиссером начался с его воспоминаний о начале важного этапа его жизни — переезде в Москву.
— Вы ведь не сразу согласились возглавить Театр Вахтангова? — На первое предложение Михаила Ульянова (художественный руководитель Московского театра имени Евгения Вахтангова с 1987 по 2007 год. — «ВМ») я ответил: «Нет». Когда Ульянова не стало, я не мог не исполнить его волю. Помню, когда репетировал в Театре Вахтангова спектакль «Ревизор», Михаил Александрович все время наблюдал за процессом. Сначала меня это немного раздражало. А когда Ульянов перестал посещать репетиции, я поймал себя на мысли, что мне не хватает его присутствия. До сих пор живу с этим ощущением.
— Вы создали при театре Первую студию, в которую входят молодые артисты. Всех знаете поименно? — Всех. Раньше в Театр Вахтангова брали только выпускников Щукинского театрального института, но мы стали приглашать талантливых артистов из других вузов. Главное, чтобы хорошо играли. Театр — это актеры и еще раз актеры. Как режиссер я никогда не пытался покорить Москву и, кстати, не завоевывал Театр Вахтангова, не воевал за власть и успех. Может, поэтому российская публика оказалась благосклонной к тому, что я делаю, и за это я ей очень признателен.
— Вы ставите русскую и зарубежную классику. Неужели у вас не было соблазна — изменить классическое произведение — поставить «по мотивам»? — Не было. Поставить так, как написал автор, донести до зрителя его мысль — непросто. Задолго до постановки я скрупулезно изучаю произведение, книга со мной и днем, и ночью. Я очень внимательный читатель. Раньше нас пытали — зачем ты это ставишь, что играешь, какие цели, почему именно так? Понимаете, во всем должен быть смысл.
— Что читаете в настоящее время с прицелом на постановку? — Есть мысль поставить «Фауста» Гете, но говорить об этом пока рано: в театре нельзя спешить. Вообще нигде нельзя суетиться. Быстро никогда не идет на пользу. А работаю я сейчас над оперой-ораторией Стравинского «Царь Эдип» в Музыкальном театре Станиславского.
— Вам чего-то не хватило в вашей постановке «Эдипа» в Театре Вахтангова? — Всегда чего-то не хватает. Например, я бы очень хотел петь. Душа моя поет, но музыка остается внутри. В начале репетиций сказал актерам, что я ничего не понимаю в опере, но знаю одно — актер должен звучать, а чтобы он зазвучал, он должен уметь играть. И попросил дать мне возможность помочь им играть.
— Нет ли новых предложений от Большого театра, где вы поставили оперу Шостаковича «Катерина Измайлова»? — Предложение есть, но пока я не дал согласие. Нет времени. Не поверите, но все расписано на несколько лет вперед. Есть обязательства, и главные — перед своим театром.
— Это правда, что вы интересуетесь и знаете обстоятельства жизни практически всех сотрудников театра, включая работниц гардероба? — В театре важен каждый человек. За все время работы здесь я не уволил ни одного сотрудника: нам нужны хорошие, профессиональные люди.
— Это потому что вы сами рано начали работать? — Да, мне надо было помогать маме. В 14 лет я даже хотел жениться — мне нужна была помощница по хозяйству, потому что сам не справлялся. Но желание не реализовалось. Как и мечта стать летчиком: меня не взяли. Еще хотел быть скульптором и даже изваял бюст Владимира Ленина, но меня жестоко раскритиковали, а бюст вождя разбили. Так что сегодня хожу по музеям и любуюсь чужими работами.
— Какое качество вы считаете для режиссера главным? — Терпение. Это важное качество для каждого человека, а для режиссера первостепенное. В труппе театра больше 300 человек, и чтобы каждого услышать, понять, раскрыть нужно быть очень терпеливым.
— Как вы считаете, какое самое большое наказание для человека? — На мой взгляд, это отсутствие любви.
— Вас называют мастером афоризмов, человеком с прекрасным чувством юмора. Почему же вы не ставите комедий? — Все советуют мне поставить комедию! Возможно, я это сделаю. Когда-нибудь. Ведь умирать нужно весело... Но чтобы жить дальше, нужно страдать, я в этом убежден.
— По своим личностным качествам вы борец? — Я знаю точно: я солдат. Когда придет время прощаться с Театром Вахтангова, скажу артистам, зрителям: «Я сделал все, что мог, а теперь, пожалуйста, отпустите меня домой». И вернусь в свою родную литовскую деревню.
ДОСЬЕ Римас Владимирович Туминас родился в семье литовца и русской. Учился в Литовской консерватории, окончил режиссерский факультет ГИТИСа. С 1994 по 1999 год — главный режиссер Национального драматического театра Литвы. В 1990 году основал и возглавил Малый драматический театр Вильнюса. С 2007 года — худрук Московского театра имени Вахтангова.
В Вахтанговский Театр был приглашён на один из лучших спектаклей итальянского фестиваля Due Mondi (Сполето). Немного фотографий после спектакля, с закрытия гастролей. Превосходный спектакль и просто по-человечески приятная команда, люди, с которыми приятно общаться.
16 марта в Музыкальном театре имени К.С.Станиславского и Вл.И.Немировича-Данченко премьера: «Царь Эдип» Стравинского и «Замок герцога Синяя Борода» Бартока. Музыкальный руководитель постановки – Феликс Коробов, а ставит спектакли художественный руководитель театра имени Евг.Вахтангова Римас Туминас. Специально для читателей «Музыкальной жизни» режиссер рассказал о своем новом опыте работы в оперном театре.
– Удивительное дело: вы третий раз за год ставите «Царя Эдипа». – История Эдипа преследует меня, я обращался к нему в жанре драматического театра, теперь – и музыкального. В оригинале Софокла, как и в либретто оперы, преобладает тема рока и трагического сожаления к человеку. Трагедия не в том, что он проигрывает. Трагедия в обреченности человека. Это главная идея, а сюжет существует параллельно – и в драматическом театре, и в музыкальном. В драме мой Эдип смирился с судьбой и ушел – но не побежденным, а мудрым. Он ушел в тайну бытия.
– Над оперой Стравинского вы работаете с той же командой, с которой в ноябре выпускали постановку трагедии Софокла в театре Вахтангова. Почему? Оперный «Эдип» – перевод драматического спектакля на язык музыкального театра, его продолжение? – Я в шутку говорил Александру Тителю, что надо было открыто взять ту же трубу [центральный элемент сценографии в спектакле театра Вахтангова – Н.С.] и ее использовать. Ведь это одна и та же история. Но мы решили отказаться от этой идеи, потому что, знаете, начнут говорить, что мы повторяемся. Сейчас я думаю, не надо было мне отступать, а открыто брать основу своего спектакля, ведь все равно это бы играло совершенно по-другому.
– Летом вы поставили «Царя Эдипа» в античном театре в Эпидавре, в Греции. Сама атмосфера места добавила что-то к пониманию текста? – Да, я могу сказать, что там произошло чудо. Мы начали играть в девять вечера, когда садилось солнце, и, чем больше оно угасало, тем ярче сиял сам Эпидавр, сам театр. Природа ушла в тень и уступила место театру, как бы говоря: теперь вы светите. Она нас благословила, и мы наш театральный свет будто бы переняли от солнца. Это было чудо: и небо, и звезды – для нас открылся космос. Это ощущение осталось со мной, и теперь я хочу в своем спектакле воссоздать этот космос.
– Стравинский очень подробно описал свое видение постановки. Как вы воспринимаете его рекомендации? – Уважительно. Я вчитываюсь и не спорю, но иногда говорю: извини, может раньше это работало, но сейчас… Он и сам, наверное, теперь изменил бы свое видение. Я не отвергаю его взгляд, но хочу найти даже не актуальность, а звук сегодняшнего дня, звук нашей эпохи. Хочу объединить столетия.
– В «Эдипе», как и в «Замке герцога Синяя борода» непростые отношения либретто с первоисточником. – Да, Стравинский брал из Софокла лишь то, что ему было нужно, он подчинял себе его текст. Иногда вчитываешься и улыбаешься, как легко он мог отбросить логику, потому что ему важнее звучание. Но это его право. У Бартока литературная основа тоже подчиняется музыке, но это и хорошо, ведь иначе не возникало бы нового авторского произведения. У Бартока не история о любви, а философская причта о постижении истины, которое ведет к гибели.
– Много ли для вас лично в этой опере осталось от Метерлинка? – Да, он живет в самой атмосфере оперы, передает ей свою мистичность. Метерлинка можно читать, но невозможно ставить; я всегда кручусь вокруг него и, конечно, чувствую его отголоски в музыке Бартока. Может быть теперь я лучше его пойму. Как через драму я пришел к «Эдипу», так от Бартока можно идти к Метерлинку в драматический театр.
– «Царя Эдипа» и «Замок герцога Синяя Борода» часто ставят вместе. Что на ваш взгляд объединяет эти оперы? – Мы с Александром Тителем выбирали их по созвучности музыки и темы. Их роднит человеческая страсть к постижению истины и самого себя, к познанию невозможного. Это прекрасная тема, гимн человеку, и хотя путь этот трагичный, он привычен человеку. Объединяя эти оперы, мы не опирались на предшествующий опыт, но, видимо, и правда их ставят вместе неслучайно.
– Это ваша вторая крупная работа в оперном театре. После «Катерины Измайловой» в Большом вам стало проще ставить оперу, чувствуете ли вы себя свободнее? – Может не свободнее, но интереснее. В Большом театре я после каждой репетиции просыпался и ощущал боль во всем теле, будто бы я физически тяжело работал. Все думал, почему мышцы болят? Потом понаблюдал за собой и увидел, что на репетициях я сидел весь сжатый, все мускулы были напряжены от страха, от незнания и от желания понять, угадать. Сейчас мышцы освободились, и я радуюсь своим ощущениям. В театре Станиславского очень благоприятная атмосфера и теплое отношение людей.
https://www.facebook.com/adomas.jacovskis?fref=pymk Sergey Kanovich, 7 марта 2017в 12:45 Radau šitą mano mėgėjiškai filmuotą "Nusišypsok mums, Viešpatie". Galbūt vertingiausia ir yra tai, kad mėgėjiškai filmuota - prieš, per ir po spektaklio. Su visais tokiais jaunais. ir dar esančiais mums ir su mumis. Su Šapru ir su Vytautu Grigoliu, kuriam šiandien sukaktų tik 66-eri. Tik (jau) prieš 23-ejus metus. Faustas Latėnas Adomas Jacovskis Grigory Kanovich
"Nusišypsok mums, Viešpatie", Life festivalis 1994 metų gegužės 17-a.
Опубликовано: 20 мая 2015 г. Режиссер Рима Туминас - о спектакле-притче "Улыбнись нам, Господи!" и том, как в Вахтанговский театр вернулась свежесть театральной жизни. Смотрите прямо здесь и прямо сейчас эксклюзивное интервью "Вестника Торонто
Третий "Эдип" Туминаса за год после постановки в античном амфитеатре под открытым небом и на сцене театра им. Вахтангова, а также вторая его работа в качестве оперного режиссера. Недавно на "Гвозде сезона" Туган Сохиев, с которым Туминас делал в Большом "Катерину Измайлову", говорил о Римасе как об "открытии для музыкального театра". Хотя сам Туминас не стремится к "открытиям" в том смысле, что его постановки едва ли "сенсационны", скорее их отличает наличие вкуса и умение толково распорядиться материалом, музыкальным в той же степени, что и драматическим.
Правда, материал "Эдипа" Стравинского как оперы-оратории с трудом выдерживает сценическое воплощение, даже с учетом того, что к постановке движений хора (34 певца, одни мужчины) привлечена еще один постоянный соавтор Туминаса, хореограф Анжелика Холина (для полноты списка не хватает только композитора Фаустаса Латенаса!) Художник Адомас Яцовскис, однако, предлагает совсем иное, нежели в драме, решение пространства - там была труба, метафорой Рока закатывающая "в асфальт" героев трагедии:
Туминас на презентации перед генеральным прогоном даже пошутил, что можно было бы использовать ту же трубу, только поставить ее вертикально. Но вместо катающейся трубы - статично лежащая разломанная голова поверженного колосса с торчащей из трещины металлической арматурой (на ней и повиснет в итоге Иокаста-Наталья Зимина). Хор в черном, Рассказчик (Сергей Епишев, в очередь с ним заявлен Виталийс Семеновс) в цилиндре, фраке и белых перчатках, Валерий Микицкий в ярко-красном, подчеркнуто "театральном" наряде Эдипа - если на сцене театра Вахтангова трагедия разыгрывается "в режиме реального времени", но в оратории Стравинского на сцене Музыкального театра о не повествуют пост-фактум, все уже случилось. Сама холодно-рациональная, искусственно сконструированная партитура Стравинского тоже вряд ли предполагает "катарсис" хотя бы в теории. Зато зрелище универсально по своему эстетическому посылу - кто-то видит в нем театр салонный, кто-то площадной, кто-то даже подобие "кукольного", и все удовлетворены в своих лучших ожиданиях.
Героев "Замка герцога Синяя Борода" Туминас и Яцовскис помещают в подобие железобетонного бункера, сосредоточив действие на взаимоотношениях персонажей и внешний колорит подробно не разрабатывая и не нагнетая ужаса (хотя приглушенные стоны время от времени доносятся). Денис Макаров, в "Эдипе" певший Тиресия, здесь выступает в партии Герцога, Юдит пела Лариса Андреева (в другом составе она будет Иокастой из "Эдипа"). Третьим главным героем оказывается оркестр под управлением Феликса Коробова - а музыка Бартока на мой вкус куда как выразительнее, чем Стравинского! К финалу против ожиданий драма все-таки оборачивается "сказкой" - прежние жены Герцога появляются из последней двери словно волшебные заколдованные царевны, и Юдит становится одной из них, что для сегодняшних тенденций (стремлении к бытовому подобию, с одной стороны, и к выискиванию всюду идеологической, политической подоплеки) и симпатично, и непривычно.
Представленные в форме дилогии, фильмы, созданные творческими группами проектов «Театрон» и «Артист», предлагают зрителям не категоричные определения, но попытку осмыслить систему координат творчества Римаса Туминаса.
В 2017 году исполняется 10 лет с тех пор, как Римас Туминас возглавил Театр имени Евгения Вахтангова. За этот период многие спектакли режиссёра приобрели мировое значение, постоянно гастролируя, объединяя зрителей различных континентов, формируя единое театральное пространство, территорию культуры.
Работа над проектом «Ковчег Римаса» продолжалась в течение года. Съемки проходили в знаковых для Вахтанговцев городах: в Москве, во Владикавказе и в Омске. Владикавказ — родина основателя Театра Евгения Богратионовича Вахтангова. В Омске Театр работал в эвакуации во время Великой Отечественной войны. Авторы фильма проводят исторические параллели между Театром-Праздником, который создавал Евгений Вахтангов в начале XX века и стремлением к Празднику, возвращённым Римасом Туминасом в начале XXI века на Вахтанговскую сцену.
Спектакль «Царь Эдип» был изначально задуман как международный проект, его премьера состоялась в античном амфитеатре Эпидавра летом 2016 года. Интервью, съёмки репетиционного процесса, уникальные кадры из Греции, вошедшие в фильм «Эдип в Эпидавре», — складываются в полифоническую картину, в которой каждый сможет найти нечто близкое и перекликающееся с его мировоззрением.
В вечере на Новой сцене примут участие создатели фильмов и их герои.
«Встретились как-то царь Эдип и герцог Синяя Борода…» И это не анекдот – встреча действительно скоро состоится. В Музыкальном театре Станиславского и Немировича-Данченко готовятся к премьере: два знаковых произведения ХХ века – опера Белы Бартока «Замок герцога Синяя Борода» и опера-оратория Игоря Стравинского «Царь Эдип» – прозвучат в один вечер. Режиссёр – Римас Туминас. Репортаж Алии Шарифуллиной.
Как правильно воскликнуть «солнце!», воздеть руки к небесам, где и как необходимо вздохнуть – Римас Туминас снова и снова уточняет нюансы. «Актер должен звучать, а для этого – уметь играть», – говорит режиссер. В случае с оперой-ораторией «Царь Эдип» Стравинского, это задача не из легких.
Композитор сократил античный текст в шесть раз, убрал второстепенных героев, сохранив лишь главную интригу трагедии. Исполнитель роли Эдипа Валерий Микицкий, чтобы лучше понять своего героя, сходил на одноименный спектакль Римаса Туминаса в Вахтанговском театре.
«Получил от этого спектакля такой заряд, что многие вопросы, которые возникали здесь по пластике, по динамике его состояния, решились сами собой», – признался Валерий Микицкий
В один вечер с «Царем Эдипом» будет идти одноактная опера Белы Бартока «Замок герцога Синяя Борода». Соседство это не характерное. Вместе их почти не исполняют. Но авторы постановки решили, что эти произведения роднит человеческая страсть к постижению истины и самого себя, к познанию невозможного.
«Эта музыка остается актуальной, остается современной, она должна увлекать публику не только умственно, но и чувственно», – подчёркивает главный дирижер Музыкального театра им. Станиславского и Немировича-Данченко Феликс Коробов.
Оба произведения оказали большое влияние на музыкальный язык ХХ века. Каждый из композиторов подробно описал, как он сам видит будущий спектакль. Римас Туминас рекомендации учел, но добавил многое от себя.
Третьего "Царя Эдипа" менее чем за год поставил известный драматический режиссер, художественный руководитель театра имени Вахтангова Римас Туминас. На этот раз - на музыкальной сцене, в театре имени Станиславского и Немировича-Данченко. Да еще в необычной творческой "компании" - к одноактной опере Стравинского "Царь Эдип" присоединена одноактная опера Белы Бартока "Замок Синей бороды". Накануне премьеры, перед генеральной репетицией, режиссер, дирижер, художник и хореограф спектакли рассказали журналистам, что ждет зрителей.
Римас Туминас объединил на сцене античный миф и средневековую французскую сказку. Фото: Сергей Куксин
Две оперы в одном спектакле Туминаса
Третьего "Царя Эдипа" менее чем за год поставил известный драматический режиссер, художественный руководитель театра имени Вахтангова Римас Туминас. На этот раз - на музыкальной сцене, в театре имени Станиславского и Немировича-Данченко. Да еще в необычной творческой "компании" - к одноактной опере Стравинского "Царь Эдип" присоединена одноактная опера Белы Бартока "Замок Синей бороды". Накануне премьеры, перед генеральной репетицией, режиссер, дирижер, художник и хореограф спектакли рассказали журналистам, что ждет зрителей.
"Бывают странные сближенья" плавал в сознании пушкинская строчка, пока создатели оперы объясняли, как далеки и близки одновременно оперы Стравинского и Бартока. - Их разделяет всего 10 лет, но скорость изменений была настолько бешеной, что они кажутся двумя отдельными планетами, - объяснял дирижер Феликс Коробов.
Эти столь разные планеты - древнейший античный, кажется, почти человекоообразующий миф и на наших глазах страшную французскую сказку - объединила мысль художника, исследуемая им тема. - Это тема распада семьи и родословности, гибели и рока, - признается Римас Туминас. - Ведь с желания отодвинуть смерть и создать "клетку новой жизни" - семью - начинается если не наше счастье, то его ожидание и поиск.
И в пандам к двум столь странно сближенным историям рассказал еще о притче литовского писателя про счастливую семейную пару, где муж и жена каждый вечер рассказывали, как они хорошо вспоминали друг друга. Но передоверив свои слова дневникам, и однажды обменявшись ими, они молча разошлись навсегда. - Чтобы любить, надо что-то не знать, - как бы между прочим, среди шуток о веселом характере театра ("Я не встречал еще такого "смешного" театра") проговорил Римас Туминас свою главную мысль. - Все мы так неудержимо стремимся к истине, а я бы повторил вслед за Катуллом: Надо опустить паруса.
Эта трудно живущая в публицистическом дискурсе мысль - не стремиться все узнать, чтобы не потерять любовь - действительно, какая-то выстраданная мудрость Мастером мудрость, и какой тихий-тихий совет, который он нам дает, прямо противоположный всем привычным мейстримам, но который надо выслушать. И Эдипа с Иокастой, и Герцога с Юдит убивает добытое ими в столь разных расследованиях - царском и любовном, личном, женском - знание о том, что же на самом деле лежит в основе их счастья. Расследование в очередной раз выясняет, что беда. И этот тихий-тихий урок о "тихой-тихой" боли от того, что человек не может отодвинуть смерть, надо услышать. Поняв и почувствовав, как растворяет беду и боль всегда дающее ощущение бессмертия искусство.
Тем, кто видел "прогон" спектакля, в общем, повезло заглянуть в "черновик" создающих спектакль мастеров. (У Туминаса лежала на репетиционном столе чуть ли амбарная тетрадь, на треть исписанная мелким почерком). А тем, кого завтра ожидает премьера, которая всегда отличается от репетиций, поздравим с удовольствием разгадывать загадки Мастера, рискнувшего в поиске новых инструментов соединить - на равных! - драматический и музыкальный театр.
Ведущий церемонии режиссер Константин Богомолов. Фото: Александр Щербак / ТАСС
В Москве, в Театральном центре «На Страстном», состоялось вручение ежегодной премии Союза театральных деятелей «Гвоздь сезона». У премии «Гвоздь сезона» нет номинаций, награду получает не актер, режиссер или художник, а весь творческий коллектив, участвовавший в создании спектакля. Пятерку финалистов определили критики из экспертного совета. Каждый из лауреатов получил «Маленький хрустальный гвоздь», а обладатель главного приза — «Большого хрустального гвоздя».
Собираться на церемонию гости начали загодя и вразнобой. Режиссер Дмитрий Крымов в более чем демократичном виде — сером свитере и в широких штанах с накладными карманами — пришел одним из первых и в ожидании начала церемонии скромно пил сок. Режиссер Константин Богомолов скандалил, что его гостям дали билеты не на тот ряд. Режиссер Андрей Житинкин посылал всем воздушные поцелуи. А актриса Юлия Пересильд, вся в красном, просто молчала, но была так хороша, что и этого оказалось достаточно.
Случайных людей здесь не наблюдалось, да и наблюдаться не могло – согласно правилам премии, билеты на торжественную церемонию оглашения лауреатов не продаются, зато раздаются лишь приглашения «для своих». Так было 15 лет назад, когда «Гвоздь сезона» провели впервые. Так случилось и сейчас. Говоря о традициях, стоит заметить еще и вот что: согласно установившемуся правилу, пять спектаклей-финалистов объявляются заранее. А потому ни для кого, пришедшего в Театральный центр, понятное дело, не было никаким сюрпризом, что в этом году лауреатами стали несколько нашумевших постановок: «Катерина Измайлова» (Большой театр, режиссер Римас Туминас), «Кроличья нора» (Театр на Малой Бронной, режиссер Сергей Голомазов), «Русский роман» (Театр имени Владимира Маяковского, режиссер Миндаугас Карбаускис), «Своими словами. А. Пушкин Евгений Онегин» (Школа драматического искусства, режиссер Дмитрий Крымов) и «Утиная охота» (театр Et Cetera, режиссер Владимир Панков).
Отчего такие общие формулировки? Да, опять же, из-за традиций, согласно которым у премии нет номинаций «лучший актер», «лучший режиссер» и «лучший художник». А что есть? А вот что: награду, то есть Маленький хрустальный гвоздь, получает театр, то есть весь творческий коллектив, участвующий в создании спектакля.
Все это, конечно, убивает интригу и снижает накал страстей. Но – не до конца, потому что лишь только в самом конце вечера жюри, возглавляемое председателем Союзом театральных деятелей Александром Калягиным, и должно было название обладателя Большого хрустального гвоздя. Этого момента все и ждали. А, пока ждали, развлекались, как могли, с помощью постоянного автора, режиссера и ведущего церемонии — Константина Богомолова и его вечного напарника Сергея Епишева. Парочка вылезла из-за барной стойки в масках злых клоунов, один из которых представился почему-то Евгением Стебловым, а второй — Николаем Бурляевым, громко шутила, смешно проповедовала, угрожала пристрелить всех, кто не хочет верить в предлагаемые обстоятельства, и так обильно обливалась бутафорской кровью, что вскоре стала прекрасно гармонировать с платьем Пересильд.
Чуть позже, уже на сцене, Богомолов и Епишев изображали знойных русалок со стрелами в задах, пиликающих на гуслях. В этом образе они и глумились над всеми гостями и лауреатами. —Когда Господь хочет наказать, он лишает разума, — заметил, глядя на все это, поднявшийся на сцену Евгений Стеблов, совершенно не шутя. И тут же со сцены спустился. Так открылась церемония. Первым поздравляли Владимира Панкова сотоварищи. Точнее, сотоварищи без Панкова, который в этот момент находился в Питере. Это, впрочем, не помешала обстебать его за чрезмерную любовь к музыке, жанру саунд-драмы и звуковым эффектам.
Режиссер Римас Туминас (в центре). Фото: Александр Щербак / ТАСС
Следующая порция шуток досталась Римасу Туминасу, да еще и под песню «Катя-Катерина». Над чем шутили? Над вечной мрачностью Римаса, конечно. Что совершенно не рассмешило мрачного Туминаса, без единой улыбки принявшего приз. Затем наградили Миндаугас Карбаускиса без Миндаугаса Карбаускиса и Дмитрия Крымова без Дмитрия Крымова, потому как он куда-то запропастился. И Голомазова с Голомазовым, но без испарившейся Пересильд, сыгравшей в «Кроличьей норе» главную роль.
А что же в финале? —Я ужасно рад за этот спектакль, — начал речь русалка Богомолов, открыв конверт, - потому что это главное событие прошедшего сезона — без дураков. Это — «Машина Мюллер» Кирилла Серебренникова. И зал дружно зааплодировал столь смелому решено жюри, которое не побоялось наградить постановку, прославившуюся в том числе благодаря и рекордному количеству обнаженных тел. —Я хочу поблагодарить весь театр, — начал Серебренников. Но тут его прервали. Пародируя недавний скандал, случившийся на премии «Оскар», Епишев сообщил, что вышла досадная ошибка, и премия через пару секунд была вручена спектаклю «Утиная охота» Владимира Панкова. В общем, справедливо.
Московский Музыкальный театр им. Станиславского и Немировича-Данченко пригласил на постановку очередной оперной премьеры художественного руководителя Театра имени Евгения Вахтангова Римаса Туминаса. В Музыкальном театре ждали этого сотрудничества несколько лет, предлагая режиссеру разные названия. И вот выбор сделан - две одноактных оперы: «Царь Эдип» Игоря Стравинского и «Замок герцога Синяя борода» Белы Бартока. Премьерные показы объявлены на 16, 17, 18 и 19 марта.
Оперный «Царь Эдип» последует у Туминаса и его постоянных соавторов - художника Адомаса Яцовскиса и хореографа Анжелики Холиной - после двух версий на драматической сцене: в античном греческом театре в Эпидавре и в Театре имени Евгения Вахтангова в Москве. К участию в оперной постановке на роль Рассказчика приглашены артисты Вахтанговского театра – Сергей Епишев и Виталийс Семеновс. Накануне премьеры, состоялась презентация спектакля, которая позволила заглянуть в творческую лабораторию его создателей.
Феликс Коробов, дирижер: «Мы представляем две одноактные оперы – Стравинского «Царь Эдип» и Бартока «Синяя борода» - культовые музыкальные произведения начала ХХ века. Любопытно, что между премьерами этих спектаклей прошло всего десять лет. Но это десятилетие было таким бурным, насыщенным, что, кажется, прошел целый век. И сейчас эта музыка остается актуальной, остается современной, она должна увлекать публику не только умственно, но и чувственно. Римас Туминас, Адомас Яцовскис и Анжелика Холина, работая на нашей сцене, оставили в нашем театре свою ауру и, надеюсь, оставляют и хороший спектакль».
Римас Туминас, режиссер: «Я не встречал еще такой труппы – они все такие красивые, добрые! Их актерское существование меня очень порадовало: их воображение, сознание творит, они участники и создатели спектакля. Замечательно работает и звучит хор. И это открытие очень дорого для меня – это жизнь, это красиво. Нас объединило ощущение театра, любовь к музыке, объединил материал: тема распада семьи и родословности, гибели и рока. «Царь Эдип» меня не отпускает. Всю жизнь нас призывают к борьбе. Когда меня спрашивают, как дела, я всегда отвечаю: дела идут впереди, а я за ними. Нужно пропустить судьбу вперед. И в этом - не смирение, не поклонение, но тихая боль от того, что ты ничего не можешь. Боль постижения, стремления к истине, познание ее тайны. Стравинский сократил античный текст в шесть раз, убрал второстепенных героев, сохранив лишь главную интригу трагедии. Мы попытались превратить этот спектакль в площадное представление. Главное - не потерять чувство меры, вкус. Чтобы не потерять, нужно всю жизнь набирать, придумывать, создавать. Солист, как и актер, должен вбирать все то, что происходит в сегодняшней жизни. Мышление – и есть современность».
В один вечер с «Царем Эдипом» будет идти одноактная опера Белы Бартока «Замок герцога Синяя Борода». Соседство это не характерное. Вместе их почти не исполняют. Но авторы постановки решили, что эти произведения роднит человеческая страсть к постижению истины и самого себя, к познанию невозможного. «Синяя борода» - это некая притча. Чтобы любить, нужно чего-то не знать. Все мы так неудержимо стремимся к истине, а я бы повторил вслед за Катуллом: надо опустить паруса, чтобы не проплыть гавань».
Громкая премьера в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко: Римас Туминас, худрук Вахтанговского театра, после очевидного успеха в Большом театре поставил здесь две одноактные оперы ХХ века — «Царь Эдип» Игоря Федоровича Стравинского и «Замок Герцога Синяя Борода» Белы Бартока. То, что драматический режиссер выбирает именно произведения ХХ века, очень показательно и мудро: они до сих пор необъяснимо воспринимаются как современные (несмотря на то, что написаны иногда 100 лет назад) и не имеют такого гигантского постановочного бэкграунда, как классические оперные шлягеры.
Объединение именно этих одноактных опер кажется очень естественным. Между ними примерно 10 лет («Эдип» — 1927, «Герцог» — 1918). Обе основаны на мифе или сказке, в обеих «человеческое» отодвинуто на задний план «многозначительно символическим», оба либретто — «замороченные» (у Стравинского так вообще на латыни) и не имеют ничего общего с обычной бытовой речью, характерной для их старших современников — веристов, Пуччини, Массне. Ну и сюжеты, конечно, объединенные общей темой типа «много будешь знать — скоро состаришься». А скорее всего, даже и умрешь. Что и случилось с героями обеих опер, когда они узнали страшную истину, к которой так настойчиво стремились. Оставались бы в неведении — может, и обошлось бы. Но это невозможно, ибо всем правит универсум, а вовсе не малоинтересные авторам человеки с их сентиментальными амбициями и эмоциями. И есть еще одна связка, не очевидная, но занятная в данном схематичном контексте: есть мнение, что прообразом Синей Бороды стал король Бретани Коморе, который жил в VI веке и прославился тем, что убивал своих беременных жен. Причина этого зверства прямо указывает на связь с мифом об Эдипе: Коморе предсказали, что он погибнет от руки собственного сына…
При этом музыка в этих операх совершенно разная. В «Эдипе» — ярчайший стиль зрелого Стравинского со всей его фантастической энергетикой, узнаваемым по двум тактам оркестровым саундом, оригинальным мелодизмом и невероятной красотой хоровых вертикалей. Музыка «Синей Бороды» (да простят меня почитатели Бартока) — много проще; она как будто зачерпнута из общего экспрессионистического котла и приправлена синкопами на первую долю, придающими ей эдакую «венгерскую чардашность». Тем не менее музыка красивая и явно более приятная, понятная и легкая для оркестра под управлением Феликса Коробова.
Есть две выдающиеся вокальные работы: Наталья Зимина в партии Иокасты в «Эдипе» и Денис Макаров в роли Герцога Синяя Борода. Лариса Андреева в партии Юдит несколько удивила колоратурной краской тембра, зато ей удалось передать характер героини, сочетающий нежность и женственность с маниакальным стремлением к гибели. А вот мужские партии в «Эдипе» оставили больше вопросов, чем ощущения убедительных вокальных и актерских побед. Впрочем, Роману Улыбину удался Креонт, которого артист сыграл и спел очень забавно, вызвав ассоциации с образом Полкана из «Золотого петушка» Римского-Корсакова.
Оперу-ораторию Стравинского «Царь Эдип» Римас Туминас поставил вслед своей драматической постановке трагедии Софокла сначала на сцене греческого амфитеатра Эпидавра, а затем театра Вахтангова. Нет смысла их сравнивать: оригинал Софокла еще более далек от иронического опуса Стравинского, чем «Онегин» Пушкина — от «Онегина» Чайковского.
Туминас очень органично воспринял иронический стиль Стравинского, придав ведущему (эту роль с безупречным вкусом и чувством меры исполняет артист Вахтанговского театра Виталийс Семеновс) элегантность слегка манерного и чуть пафосного артиста эпохи ар-деко. Все в режиссерском решении кажется адекватным материалу: статичность героев, «говорящая» пластика хора от Анжелики Холиной, аскетичные декорации Адомаса Яцовскиса, квадратные «бурки» Марии Даниловой. Туминас вслед за Стравинским не очеловечил этого «Мельхиседека», интересуясь им лишь как «универсальным человеком». В итоге миф об Эдипе, который не интерпретировал только ленивый, при этом так и остался зашифрованным посланием.
Аналогичная история случилась и в «Герцоге Синяя Борода». Сюжет, ставший популярным благодаря Шарлю Перро, до сих пор загадочен. Туминас не предложил собственной разгадки, оставив зрителям удовольствие придумывать ответы на целую серию вопросов. Начиная с того, почему этот вполне благородный и харизматичный Герцог убивал своих жен, и заканчивая тем, почему его последняя жена так хотела правды, как будто она была композитором Даргомыжским, а не сказочной красавицей. Здесь тоже было все весьма аскетично и строго. Герцог все больше сидел на стуле, а Юдит открывала таинственные двери. И ничего не случалось. За дверью была темнота. И только из пения актрисы (на русском, кстати, языке) мы узнавали, что именно она там видит. А зрители тоже что-то видели — больше внутри себя, чем вовне. Пожалуй, давно увиденное на сцене не служило таким мощным стимулом для включения собственной фантазии и интеллекта.
Итак, две древние загадки, миф и сказка, так и остались тайнами. Римас Туминас вместе с творческой командой и артистами загадал их, слегка обозначив путь решения. Ну а дальше — думаем сами и ждем откровения свыше.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 100
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума