Российский актёр театра и кино Григорий Антипенко. Фото: «Вечерняя Москва»
29 ноября в Московском театре На Малой Бронной премьера – «Сирано де Бержерак» с Григорием Антипенко в главной роли. Так сошлись звезды, что именно к 40-летию артиста (10 октября Антипенко отметил юбилей) режиссер Павел Сафонов воплотил мечту его юности - сыграть Сирано. В интервью «ВМ» Антипенко рассказывает о том, почему герой Ростана ему близок, а театр – интереснее кинематографа.
- Григорий, признавайтесь, хотели сыграть Сирано де Бержерака? Почему-то по вам легко угадать это желание? - Всерьез стал мечтать о Сирано, когда увидел Константина Аркадьевич Райкина в постановке Леонида Трушкина на сцене театра «Сатирикон». В финале спектакля падали листья, как это прописано в пьесе Ростана, а я, нажимая на кнопки (работал на спектакле помощником режиссера по свету), имел возможность смотреть спектакль с разных точек.
- На юбилейном вечере Щукинского театрального института (23 октября – ЩУКе – 100 лет) Константин Райкин на мой вопрос: «Вахтанговская школа – лучшая в мире?» ответил честно: «Одна из лучших, но… не самая лучшая. Есть и другие». Что вы об этом думаете? - Безусловно, образование, которое дает ЩУКа, очень хорошее. Но многое зависит от того – кто твой мастер, какие педагоги «сложились» в данный отрезок учебы?… Мне повезло: я застал стариков – и Ставскую, и Бурова, и Биненбойма, которых, увы, с нами уже нет. На моем курсе преподавали замечательные педагоги: Николаенко, Поглазов, Иванов и они, слава Богу, живы и здоровы. Педагоги нам очень много рассказывали о том, как было в Школе со дня ее основания и, по большому счету, когда старики передают молодым свои знания и опыт, это и есть традиции.
- Ваши однокурсники, среди которых Марина Александрова, Александр Устюгов и другие рассказывают о вас, как о студенте-ботанике – скромном, усердном, в очечках, и отнюдь «не мачо». А ведь благодаря роли Андрея в сериале «Не родись красивой» вы приобрели репутацию донжуана, сердцееда? - С тех пор во мне ничего не изменилось. Не люблю выпендриваться, выделять себя на фоне окружающих. «Выделять», на мой взгляд, должно дело. Вот вышел артист на сцену, если получилась роль, то «да», а если «нет, - обсуждать нечего. Что же касается «мачо», это – кино-образ, который был необходим для сериала «Не родись красивой», с которого и началась моя карьера в кино.
- Мы уже поняли, что избалованный красавчик Андрей, которому в наследство досталась фирма, - по-человечески не близок вам. Тогда в каком герое есть ваши черты, мысли, желания, чаяния, сомнения? И вопрос, что называется, «в лоб» - близок ли вам Сирано? - Вот и ответ – Сирано де Бержерак – самый близкий герой из тех, которые я играю. Случилось внутреннее попадание. Прежде всего, Сирано мне близок по своей нравственной позиции, бескомпромиссности…Конечно, это не значит, что я такой же, как он. Но я стремлюсь стать таким и в его направлении существую. Чтобы следовать этому пути, необходимо от многого отказываться, но тем не менее, именно так – не идя на компромиссы и должен жить человек.
- Григорий, а в сегодняшней жизни вы встречали людей, похожих на Сирано? Лично я их почему-то не вижу. - По-настоящему вот таких – очень мало. Ведь Сирано не просто эпатировал, не просто выкидывал чудачества и не жалел своей жизни ради забавы, а за всем его поведением – стоит философия. Сирано – очень цельный человек, четко понимающий: что такое добро, а что – зло. Может, где-то чересчур категорично относился к людям?
- Действие в пьесе Эдмона Ростана «Сирано де Бержерак» начинается в 1640 году. Насколько за эти века изменились нравы, люди, чувства? - Не мной сказано: меняются только декорации, но не люди. Из карет пересели в машины, а толку-то? Думаю, что ничего не изменится и в будущем. Все будет так, как написано в пьесе Ростана. Талантливые произведения поэтому и вечны, что в них четко выписаны человеческие образы и характеры, и они будут узнаваемы всегда. В них есть код, некий общественный код…Разница только в том, кого становится больше – плохих или хороших. И на какой стороне оказывается человек…В искусстве, по большому счету, битва идет за одного человека или применительно к театру – за одного зрителя. При этом никто не знает – перевес в сторону добра или зла произойдет? Но если мы не сумеем перетянуть на сторону добра, помочь задуматься о смысле жизни, значит, мы – проиграли.
- Вы – артист труппы лучшего театра России – Академического театра имени Вахтангова. У вас есть успешный спектакль «Двое на качелях» (по пьесе Уильяма Гибсона), с которыми вы гастролируете по городам России и даже мира. Нравится ли вам играть на разных сценах, если «да», почему? - Не ограничиваю себя. Мы занимаемся таким делом, которое в принципе не имеет ограничений. Артист «завязан» на чутье, и поэтому должен идти за сердцем. Это непросто еще и потому, что разум борется с чувствами, отговаривает, диктует – что целесообразно, а что – нет. Но по мне – именно первое ощущение, - самое верное. Вот когда тебя говорят: «Будешь играть Сирано?», и твое сердце отвечает «Да». Конечно, не обошлось без сомнений – как с моей стороны, так и со стороны режиссера. Но я помню это ощущение того, что Сирано давно поселился внутри меня, и оно тут же отреагировало на предложение. Я считаю, что человек должен научиться не сомневаться тогда, когда сердце говорит: « Иди».
- Помогает ли вам играть Сирано тот факт, что режиссер спектакля Павел Сафонов, как и исполнительница роли Роксаны – Ольга Ломоносова, - тоже выпускники Щукинского училища? - Мы, щукинцы, независимо от года выпуска, люди - одной крови. Все равно остаются носители вахтанговской школы, которые несут своим ученикам главное, и это главное у всех нас есть. Поэтому, как ни крути, но щукинцу с щукинцем работать легче, чес с другими. Правда, в спектакле «Сирано де Бержерак» щукинцев не так много – трое, остальные – из других школ.
- Григорий, простите, но вы производите впечатление меланхолика – человека спокойного, несуетливого, тогда как Сирано – страстный, неистовый. Интересно вам играть человека с другим темпераментом? - Это моя потребность. Чем дальше в роли мне удается уйти от себя, тем – интереснее. Правда, во мне живут всякие виды и темпераменты – такой клондайк, что мне самому дико интересно – что же я выкину? Как ни странно, но больше всего мне нравится удивлять самого себя, чем кого бы то ни было другого. Это дико увлекательно, что у меня нет границ и нет стенок, а если они и есть, то падают одна за другой. А играть себя скучно. Я и так себя знаю? Поэтому и устал от нашего кинематографа, и не снимаюсь два года, что предлагают одно и тоже, и это одно и тоже – якобы мой двойник. 70 процентов из того, что предлагают, - герой-любовник и начальник. Вот сыграл журналиста, стали журналистов предлагать.
- Григорий, как человек, как артист вы больше мыслите категориями кино или все же театра? Смотрите, например, на влюбленную пару, и видите ее на большом экране, или все же на сценической площадке, разумеется, в актерском воплощении? - Театра во мне больше, и он мне интереснее. По крайней мере, на данный момент. И вообще театр гораздо интереснее, многограннее… В кино ничего изменить невозможно, тогда как в театре у артиста есть годы, когда он может совершенствоваться, осознавая и оттачивая тонкие-тонкие вещи. Существует коридор роли, заданный режиссером, а в нем я уже творю то, что мне хочется. Поэтому я постоянно экспериментирую и одинаковых спектаклей у меня нет. Театр – живая материя, и этим все объясняется.
- Спектакль «Сирано де Бержерак» - о любви, которой сейчас нет. Любви бескорыстной, абсолютно романтической, ни на что не претендующей и не плотской… В своей роли вы подчеркиваете, что ваш герой любит так, как современный мужчина любить не может? - Почему – нет, почему – не может? Может, у вас ее нет? Кто верит в такую любовь, у того она есть. Кто идет за сердцем, у того есть любовь, а кто идет за прагматическими явлениями, у того – нет. Когда зрители спектакля «Сирано де Бержерак» плачут в зале, я понимаю, что у них все есть. А если не отзывается там, внутри, значит, пора бить в колокола, значит, мы все проиграли – и сердце, и душу. А если зритель сочувствует, сопереживает, то без любви это невозможно.
- Сирано – поэт, влюбленный не только в Роксану, но и в Париж (хотя он – гасконец)? А вы, Григорий, влюблены в Москву? - Арбат, с его дворики, «Мосфильм», Воробьевы Горы и улица Гиляровского, - моя основная Москва, куда я постоянно возвращаюсь, гуляю, набираюсь сил. К вопросу о любви – у меня была такая степень влюбленности, что я покупал книжки про Москву и с книжками ходил по Бульварному кольцу, переулочкам, искал дом с фотографии, читал его историю, и мне это было дико интересно. Любовь-то она – действенная, везде и всегда. Если ты ничего не делаешь, а просто провозглашаешь: «Я – люблю!», никакой отдачи от этого не будет. А когда ты вкладываешься, одушевляешь свое чувство, делаешь его реальным, оно к тебе и возвращается. Например, я чувствую, что моя Москва насыщает меня энергией, уверенностью в себе и очень помогает. И я вижу в ней положительные стороны. И, между прочим, я верю в том, что с нами все будет хорошо. Относительно будущего России я – оптимист.
16 декабря в 19.15 на канале Культура в Главной роли Григорий Антипенко. Совсем недавно он сыграл Сирано в прекрасном (на мой взгляд!) спектакле Павла Сафонова в театре на Малой Бронной. И еще у него появились интересные роли в театре Вахтангова. В общем состоялась встреча с умным, талантливым и интеллигентным человеком.Желаю вам, дорогие друзья, присоединиться!!!
Сегодня гостем Юлиана Макарова в программе «Главная роль» будет актер Григорий Антипенко. Разговор пойдет о спектакле «Сирано де Бержерак» Московского драматического театра на Малой Бронной, главную роль в котором исполняет Г. Антипенко. Все подробности мы узнаем из первых уст в программе «Главная роль» 16 декабря в 19.15, сразу же после выпуска «Новостей культуры».
Haty, спасибо! Программа "Главная роль", телеканал "Культура", 16.12.2014г., ведущий Юлиан Макаров.
Юлиан Макаров. Приветствую вас, друзья! Сегодня в Главной роли актер Григорий Антипенко. Здравствуйте, очень рад вас видеть, Григорий. Григорий Антипенко. Здравствуйте.
Ю.М. Режиссер Павел Сафонов поставил в Театре на Малой Бронной премьерный спектакль «Сирано де Бержерак». У вас заглавная роль. И если говорить абсолютно серьезно, то это роль – вселенная, это роль – мечта, это своеобразный вызов. Если говорить не совсем серьезно, то первый концептуальный вопрос : на первой репетиции - с носом играем или без? А если с носом, то какого размера. Проходили такую стадию? Г.А. Было, да. И много было вопросов и советов со стороны. У всех спрашивал Паша Сафонов, ну кому доверял, во всяком случае. У больших режиссеров, сейчас не буду перечислять фамилии. Но спрашивал, как вы считаете, с носом или без. Поэтому этот вопрос висел до конца. И где-то, может быть, за неделю до премьеры мы съездили на Мосфильм, мне сделали слепок с лица. Это удивительная процедура. Я ощутил клаустрофобию, все, как положено. Но теперь знаю, как это делается. Так что на Мосфильме уже есть моя маска. Видимо, как-нибудь там останется. И сделали нос. Сделали нос, и я думаю, что это был правильный ход.
Ю.М. Я принес программку. Г.А. Да, этот нос нарочито гипертрофирован. Он раза в три больше чем..., может, даже больше.
Ю.М. И вы пошли таким путем, что зритель прекрасно понимает, что нос ненастоящий. Г.А. Да. Это театральный ход.
Ю.М. А что это за палочка-выручалочка для персонажа вот в таком решении? Г.А. Мы сейчас живем в такое время, когда все в общем понятно. То есть не надо ничего объяснять. Мы сделали спектакль не про человеческий изъян. Мы не пытаемся разобрать, как бедный несчастный Сирано комплексовал по поводу своего носа и в какие коллизии жизненные он из-за этого попадал. Мы немножко шире подошли к этому вопросу, чем в данном контексте подходят. Это философская история для нас. И для меня, в первую очередь. Поэтому нос – это, прежде всего, олицетворение его, скажем, исключительности, его духовной, его нравственной исключительности. Это как бы мое личное определение. И чем больше он, чем нарочитее он на лице, чем он чужероднее, тем в данном случае лучше. Поэтому он не просто большой, он еще нарочито выбелен, то есть это буквально гипсовая маска на лице. Я думаю, что это в общем в контексте этого спектакля достаточно убедительно, мне так кажется. Во всяком случае мне он не мешает играть. Все говорят, что достаточно быстро зритель к этому привыкает и воспринимает это уже как просто персонаж, уже не Григория Антипенко, который играет эту роль, а персонажа, что для меня особенно ценно.
Ю.М. У вас это не первый по счету спектакль с Павлом Сафоновым, вы сделали уже минимум два-три названия, причем достаточно серьезные. А насколько для вас неожиданно было именно это предложение? Или это зрело давно уже? Г.А. Я сейчас не берусь точно вспомнить, кто кому первый предложил. Я даже не исключаю того варианта, что я первый заикнулся об этом. Это подарки вселенной, как это было изначально Вами сказано, поэтому это возникло так же неожиданно, как и все подарки. Просто вдруг название с неба. Почему я раньше об этом не вспоминал, потому что был, наверное, еще не готов. И замахиваться на такую роль раньше, чем вот это случилось в мои 40 лет, наверное, было просто бессмысленно. Надо было накопить определенный багаж, определенные знания, определенный уровень мастерства, который, я надеюсь, уже появился.
Ю.М. Пьеса Ростана, которую он называл героическая комедия, она из числа любимых была, из тех, что в вашей комнате стояла на полке? Г.А. это определенно было уже с детства. Это определенно было знаемо и читаемо. Это был такой нетривиальный персонаж, который жил в сознании. Потом, не буду скрывать, я тоже человек с большим носом, и, естественно, это привлекало внимание, хотя бы по какому-то внешнему сходству. Ну понятно, что там немножко более гипертрофированная ситуация физиологическая, чем у меня. Но тем не менее в детстве я тоже страдал этими комплексами. Поэтому, когда я его первый раз прочитал, даже скорее, наверное, посмотрел где-то, сейчас уже не буду вспоминать точно где, то я моментально заметил, что речь-то об одном, то есть мы чем-то с этим персонажем очень близки. Первый мой Сирано, который я увидел, в который я влюбился абсолютно, это, конечно, Сирано в исполнении Константина Аркадьевича Райкина. Константин Аркадьевич меня убедил абсолютно. Я работал на этом спектакле и поэтому я видел его много раз, ну раз пять – это точно совершенно. И это был один из любимейших моих спектаклей.
Ю.М. Вот я сказал, что жанр действительно был обозначен Эдмоном Ростаном как героическая комедия, и мы даже помним, что у народа, к которому он принадлежит, у французов, есть пословица «Французу для смеха и страданья не помеха». Но вот у вас в спектакле одна из важнейших героических сцен – осада города - она убрана. Посчитали, что в современном контексте это не очень нужно? Г.А. Она не убрана. Мы все немножечко… Паша вообще увлекается, скажем так, ну таким условным театром, не линейным, не буквальным театром, поэтому он все немножечко перевел в систему знаков. И мы как-то, не сговариваясь, нашли эту систему сами для себя, когда только начали искать, «разминать» материал. Потому что понимали, что буквально это ставить в ту эпоху, как это было, это сейчас современный зритель не поймет, потому что это все понятно, это все было. Зритель уже намного быстрее думает, чем мы можем предложить ему. Поэтому мы как-то, не сговариваясь, то есть я какие-то мысли свои проговорил, зная, что Паша Сафонов этим увлекается, нашли такую форму, не буквальную, не привязанную к месту действия, а просто война. Война вот такая, голодная. Война, осада – это голод, это холод, это страдания. Ну вот мы их как-то так и создали вместе с Пашей. Не привязано к каким-то костюмам, к эпохам, ко времени.
Ю.М. Отсюда и сцена фехтования. И знаменитая фраза «Я попаду в конце посылки». Прутики. Это здорово! Г.А. Мы ушли. И сознательно ушли. Потому что, когда ставили эту сцену, я просил очень Андрея Алексеевича Щукина (?) – моего педагога прекрасного из Щукинского училища. Говорю: «Андрей Алексеевич, не буквально». Знаю, что он очень любит фехтование. И он хотел, конечно же, применить все свои знания и усилия, чтобы это была настоящая такая боевая сцена. Но нутро что-то вот сопротивлялось против этого. Говорю: «Вот не надо, пожалуйста, чем проще, тем… Это вообще не об этом. Она не об этом. Не о бретере, не о дуэлянте. Он значительно масштабней фигура, чем просто бретер и забияка, условно говоря. Ну лично для меня. И конечно же, он владел, он же был все-таки реальный исторический персонаж, Сирано де Бержерак. Конечно же, он всем этим владел, но он-то был шире и больше всего этого. Он был, прежде всего, поэт. Прежде всего, философ. Прежде всего, как бы, личность какого-то грандиозного масштаба. Ю.М. А какие слова ну вот прямо совсем ваши? Герой произносит, я помню… что те спектакли, что я видел, и вот обычно аплодисменты были… «Она его целует в губы, целуя в них мои слова». Что вот у вас ну прямо совсем то, что по сердцу? Г.А. Ну это вы сейчас соловьевский перевод, конечно… Мы по Щепкиной-Куперник делали…
Ю.М. А мы сейчас поговорим об этом. Г.А. Очень близкая пьеса во всем. Знаете, во всем. Вот как не парадоксально это может быть одно из самых близких вот таких драматических произведений, самых близких, которые я читал. Не знаю, ну вот вся позиция Сирано касаемо и любви, и его отношения к обществу, и к миру, она очень мне близка, как это ни странно. Мне не пришлось здесь как-то вот долго раздумывать и спрашивать у режиссера: «А что он здесь имел в виду, Павел? Как это играть?» Здесь не было никакого умозрения. То есть, это все как-то настолько естественно вошло. Главная задача была выучить этот текст, адаптировать его, чтобы не было никаких запинок на сцене. Потому что, конечно, колоссального объема материал. И чтобы это все выговорить, чтобы это все звучало, чтобы выделить правильные акценты, это, конечно, требовало колоссальной работы. Ну вот только, пожалуй, это. То есть разбора психологического, о чем, зачем – это не нужно было делать, потому что это и так все понятно. Ну вот лично мне понятно, почему он такой, почему он так себя ведет, почему так ведет себя с женщиной, почему он так ведет себя с людьми. Ну какая-то, вот не знаю, ну так попало просто… Я конечно не Сирано де Бержерак, но мне почему-то это очень близко.
Ю.М. Это огромное счастье. Просто замечательно. Теперь о переводе, как я обещал. Значит, есть, как вы правильно сказали, перевод Соловьева, более поздний. Щепкина-Куперник… говорят, она чуть ли не за десять дней перевела всю эту историю. Но он менее, что ли, поэтический этот перевод с точки зрения, знаете, стихосложения. Ну, более такой жесткий, наверное. Г.А. Более драматургический.
Ю.М. Драматургический, да. Есть еще перевод Баевской, по-моему. А почему остановились на Щепкиной-Куперник? Тоже сразу карта так легла? Г.А. Ну, я так скажу. Это была конечно, удивительная история… Сколько мы с Пашей бились за право перевода… Потому что я, конечно, наверное, по своей поэтической какой-то натуре требовал… требовал Соловьева. Говорил: «Паша, ну ты посмотри…» А Паша же много очень срезал, потому что ну там же у Щепкиной-Куперник колоссальный объем – это пятичасовой спектакль минимум. И, конечно, приходилось купировать максимально, чтоб влезть хотя бы в три пятнадцать, ну три двадцать. Ну потому что понимаешь, что зрители просто не высидят. Я говорю: «Паша, ну ты видишь, ну ты это срезал, а вот посмотри у Соловьеве все срезано уже, уже все так лаконичненько, прекрасненько, стройненько. И не надо ничего там мучить, все уже придумано. Вот, возьми просто это». Я не знаю как это Паша уже…, что и почему. Скорее всего, это моя просто толерантность внутренняя и какая-то такая компромиссность. Я понял уже, что я уперся в стену. Но нам же делать спектакль вместе. Если я сейчас не поверю режиссеру, ничего не получится. Ну я вот уперся, как баран, я, конечно, побился какое-то время еще, наверное, пытаясь переубедить. Но когда уже понял, что бессмысленно, я отдался на откуп. Сказал: «Хорошо. Ты меня не убедил, но будем работать, потому что у меня нет другого выбора. Ты –режиссер». Ну, вот так и получилось.
Ю.М. А для прекрасной Роксаны в исполнении не менее прекрасной Ольги Ломоносовой вот этих проблем, связанных с переводом, не существовало? Ну, и вообще о партнерах… Г.А. Оля - замечательная моя партнерша. И мы все-таки заканчивали один курс. Мы очень давно друг друга знаем. Но в этой ситуации она, прежде всего, так или иначе, жена режиссера. Поэтому они, безусловно, как-то договорились. Это не выходило наружу, обстоятельства и обсуждения, отчего и как играть. Очень редко.
Ю.М. У вас нет разрыва между двумя, даже тремя театрами? В театре Вахтангова у вас три очень серьезных спектакля: и «Медея», «Улыбнись нам, Господи», и «Отелло» - сложнейшие названия. Г.А. Разрыв есть. Но я что-то так увлекся этим. Я даже не могу себе представить пока на сегодняшний момент, что я могу пожертвовать чем-нибудь даже ради каких-нибудь съемок. То есть я говорю так. Ну, какой-то проект присылают почитать. Я просто спрашиваю: «А вы знаете мои графики?» Говорят: «Нет, но мы подстроимся». Говорю: «Ок. Я вам сейчас вышлю, вы посмотрите».
Ю.М. И подстраивайтесь. Г.А. И подстраивайтесь. Если не получится, извините. Никто подстроиться за последние два года не смог. Мне очень многие твердят: «Гриша, ты потеряешь популярность. Тебя забудут, тебе надо сниматься». Но я не могу это делать вот только ради того, чтобы меня помнили. Это глупость полнейшая. Я привык, особенно в этом деле, в которое я все-таки пришел в 24 года, поступив в Щукинское училище и закончив в 28, я привык в этом деле никогда себе не изменять. Вот если я чувствую, что так надо, значит, так надо. И будь, что будет, мне совершенно безразлично. Ну, забудут и забудут. Во всяком случае, я абсолютно честен перед собой. Занимаюсь только тем, что нравится. Играю те роли, которые нравятся. Если что-то не нравится, я честно прихожу, говорю: «Извините, не нравится».
Ю.М. Мне очень приятно было с вами разговаривать. Спасибо большое, Григорий. Еще раз с премьерой вас и театр. Г.А. Спасибо.
Ю.М. Сегодня в «Главной роли» Григорий Антипенко. Мы говорили о премьере в театре на Малой Бронной спектакля «Сирано де Бержерак». Спасибо вам большое. Обязательно побывайте на этом спектакле.
Григорий Антипенко: Мне не нравится быть секс-символом
Актер Григорий Антипенко, которому принесла известность роль в сериале «Не родись красивой», признался в эфире LifeNews, что считает себя абсолютно счастливым человеком.
- В профессии я точно состоялся, - уверен Антипенко. - Я доволен жизнью, грех пенять на судьбу. Актерская профессия прекрасна тем, что в ней нет потолка и границ. Если я пойму, что мне на сцене тяжело, сразу уйду, не буду мучить зрителя. В душе я остался биологом, мне до сих пор это очень нравится. Наблюдать, ездить, путешествовать - по-прежнему цепенею от того, как это интересно.
Григорий Антипенко также добавил, что, несмотря на приклеившийся к нему статус секс-символа, таковым себя не считает.
- Мне не нравится, когда меня считают секс-символом, я обычный человек, вполне разумный, - признался артист. - В какие-то моменты мне необходимо одиночество. Я легкий социопат: порою сбегаю от людей. Чтобы сыграть любовную сцену, мне нужно чувствовать симпатию к партнеру. Например, с Татьяной Арнтгольц у нас прекрасные дружеские давние отношения. Это партнерство.
Актер добавил, что сейчас во-многом изменил свои взгляды на работу. Например, раньше роль Отелло не привлекала его, однако теперь он считает ее масштабной и бездонной.
- Если герой мне совершенно не созвучен, я откажусь его играть, - добавил Антипенко. - Но в любом случае актер - это исповедальная профессия, мы выговариваемся. Роль Андрея Жданова в сериале «Не родись красивой» - это огромный опыт. Благодаря такой продолжительности фильма, можно меняться, переосмысливать, там много пластов. Конечно, нынешняя моя роль Сирано - это принципиально иная работа, титаническая, совершенно другой уровень, но и Жданов дал мне многое. Я ни от одной роли в своей жизни не отказываюсь.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 153
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума